Текст книги "Охотник"

Часть четвертая

Крестьянские обозы, так грубо выставленные взашей собственным сеньором, расположились в перелеске. Люди были растеряны, подавлены горем и отчаянием. О возвращении в деревню и речи не шло. Отправленный на разведку мальчонка Гриваль только развёл руками. Да, вокруг их деревни уже расположились гвардейцы, должно быть, их старшина ещё не знает, что жители успели покинуть дома.

– Силы небесные, – вздохнул кузнец. – Мы не протянем в лесу и двух дней. Летом было бы куда легче.

Леон бросил тоскливый взгляд на свою повозку. Надо признать, что старик прав. Мать до сих пор напоминает потерявшую рассудок своим застывшим взглядом и всклокоченными волосами, а Жеральдин бедняжка лишь изредка открывает глаза и, нащупав крохотный свёрток с младенцем, вновь впадает в забытье.

– На, парень, хлебни немного, может, в голове прояснится, – криво усмехнулся Жак плотник, протягивая ему бутыль с сидром. Леон кивнул и, сделав большой глоток, утёр губы ладонью.

– И впрямь прояснилось, приятель. – Леон выпрямился в полный рост и громко произнёс: – Если сеньор отказал в защите, стало быть, осталось искать защиту у Господа. В четверти льё за холмом обитель святой Урсулы.

– Ты умом тронулся? – проскрипел корзинщик Бодю. – Такого жеребца, как ты, не подпустят к монашкам и на пушечный выстрел.

Стоявшие поблизости мужчины рассмеялись, а женщины, прикрыв рты уголками шалей, порозовели.

– Конечно, – спокойно бросил Леон. – Мне было бы совестно искать защиты у сестёр Господа. Но женщин, ребятишек и стариков они должны принять.

Старуха Дузе вскинула иссохшее личико и осенила себя крестом.

– Без всякого сомнения, парнишка Эдуэн прав. По крайности, за монастырские стены не проберётся нечисть.

Люди замолчали и, переглянувшись, согласно закивали. А ведь старуха говорит дело. Остаться в зимнем лесу – не лучшая доля. Надо поворачивать обоз, чтобы успеть дотемна. Леон откинул полу повозки и ласково сказал:

– Матушка, вам с Жеральдин и малышом надо поспешить.

– Нам? А как же ты, сынок? – очнувшись, пробормотала женщина.

– Не беспокойтесь, уж я придумаю что-нибудь годное, но когда вы будете в безопасности, мне куда легче будет размышлять.

И вот старик-корзинщик, кряхтя, уселся в повозку. Он хорошо знал дорогу, и лучшего провожатого было не сыскать. Да и ко всему, пришлось выпрячь из обоза несколько лошадей в помощь оставшимся мужчинам.

Как только скрип колёс затих, Леон откинул волосы, спадавшие на лоб, и подмигнул:

– Ладно, соседи, попробуем и мы приискать ночлег. Сдаётся, что трусливый сеньор герцог наверняка призовёт больше дюжины солдат охранять свой покой.

Осенний день короток, и совсем скоро начали опускаться сумерки. Кучка крестьян несколько часов кружила по лесу, но каждый раз разочарованно переглядывалась и направлялась дальше. Внезапно конь Леона резко остановился, и парень едва удержался в седле. Прямо перед ним возникла тщедушная фигурка странника в накинутом шапероне. Силуэт показался ему смутно знакомым, и, недолго думая, Леон спрыгнул на землю.

– Святой Бриак! Отец Кеньо? – воскликнул он. – Что занесло вас в эдакую глушь?

– О, это ты, малыш Леон, – улыбнулся старик. – Однако и ты вряд ли отправился за хворостом.

– Ах, святой отец… Пожалуй, большего горя, чем сегодня, я сроду не испытывал. Был бы признателен вам, если помянете в молитвах моего отца и двух братьев, что преставились в одночасье.

– Конечно, сын мой, это долг любого служителя церкви. Позволь всё же узнать, куда ты направляешься? Думаю, люди, что следуют за тобой, доверили тебе свои судьбы.

– Вы проницательны, отец Кеньо, – грустно кивнул Леон. – Я рад бы сохранить чужие жизни, если доведётся ночевать под открытым небом, то готов не сомкнуть глаз, охраняя их покой.

Крестьяне, привлечённые появлением незнакомца, спешились и окружили собеседников, уважительно поглядывая на простую рясу и тяжёлое распятие, висевшее на узкой груди.

– Что ж, это весьма благородно, Леон, – продолжал священник. – Тебе повезло, что мы встретились. Пожалуй, я смогу избавить тебя и твоих друзей от бессонной ночи посреди леса. Неподалёку есть охотничий дом. Его строил ещё отец сеньора герцога, но сыну он показался слишком простым и невзрачным. Богатое охотничье угодье он выстроил ближе к замку, а про отцовский дом успел позабыть.

– Силы небесные, святой отец! А откуда вы знаете эдакие подробности? – выпалил Эмиль-шорник.

Старик рассмеялся.

– Ах, сын мой, по долгу службы я исходил все окрестности вдоль и поперёк. Как видишь, повозкой я не обзавёлся. Однако вам следует поспешить. Езжайте чуть севернее от перелеска, за развилкой сверните направо. Дорога к дому совсем заросла сорной травой, и в темноте вы рискуете проскочить его.

Крестьяне приободрились и мигом забрались на лошадей, но Леон не спешил и, опустив руку на хрупкое плечо старика, произнёс:

– Отец Кеньо, думаю, вам надо поехать с нами. Уверен, что мой конь прекрасно выдержит двоих седоков. Вы слишком слабы, чтобы оставаться в одиночестве в ночном лесу. Мало ли что может приключиться.

– Благодарю за участие, сынок. – Улыбка тронула сухие губы священника. – Не волнуйся, те, в ком горит огонь веры, не ведают страха. Прощай, Леон. Да, послушай ещё один совет: будь начеку, мой мальчик и не дай злу отвести тебе глаза…

Леон мало что понял из последних слов, но старик проворно нырнул в тень и исчез.

– Эй, парень! – Жак-плотник поравнялся с Леоном. – Откуда ты знаешь святого отца? Не замечал, чтобы ты обивал пороги в церкви. Думал, ты горазд лишь завалить в траву очередную красотку.

– Это отец Кеньо из аббатства, – скупо ответил Леон.

Путникам повезло. Проехав ещё с полтора часа, Дюлен заметил размытый силуэт крыши. Стало быть, это и есть их пристанище. Неискушённым крестьянам дом показался довольно сносным. Каменная кладка стен и крытая черепицей крыша. Хотя, если уж откровенно, то строение явно нуждалось в починке. По всему, дом был заброшен давно, и деревянные части изрядно пострадали от непогоды и жучка. Но путники были рады любой крыше. Все успели продрогнуть и мечтали согреться у очага и выпить горячего. Лошадей привязали в пристройке – уставшая скотина заслужила отдых не меньше людей. Леон, не заходя в дом, разломал сухое деревце, а Жак старательно насобирал целую охапку хвороста. Дюлен чиркнул огнивом и зажёг самодельный факел. Войдя внутрь, мужчины зацокали языками, выражая полное одобрение увиденному. Ну и наглец же сеньор герцог, если счёл такое жильё недостойным внимания! Дом был достаточно просторным, хотя и мрачноватым. Должно быть, хозяин не гнался за внешним лоском. Крестьяне обошли несколько комнат наверху, в которых оказались постели и скромные комоды. Потоптались в гостиной с истлевшей обивкой парой кресел и огромным камином и, по всеобщему согласию, направились в кухню. Вряд ли собранного хвороста хватит протопить весь дом. Уж лучше расположиться в кухне и обойтись очагом. Любопытный подросток Анри наведался в кладовую, и вскоре все услышали его радостный вопль. Вы только поглядите, стоит помянуть добрым словом отца сеньора герцога! В кладовой, покрытой толстым слоем пыли, нашлось несколько бутылок вина, мешок крупы, попорченный мышами, и прогорклая мука.

Ну да постояльцы не из тех, кто привык к изысканной пище. Подмигивая друг другу и улыбаясь, мужчины на несколько мгновений совсем позабыли, какие события привели их в столь странное место, и теперь искренне радовались, что смогут провести ночь в тепле и заморить червячка. Леон нашёл старое рассохшееся ведро и принялся таскать воду из тощего ручья позади дома. Анри отправили поить лошадей, а печник Тибо принялся варить мучную похлёбку, в которую Теофиль Дюлен бросил кусок сала, достав его из глубокого кармана поношенной куртки. Вскоре по кухне распространился чарующий аромат съестного, и крестьяне сгрудились вокруг огромного очага, вдыхая сытный запах. Анри вернулся спустя полчаса.

– Вот чёрт. В конюшне притаилась такая огромная летучая мышь, видно, она голодна – мерзкая тварь едва не бросилась прямо на меня.

Крестьяне захохотали и отпустили пару шуток, пока Жак не помрачнел и мигом не оборвал всё веселье. Чего они гогочут, как стая тупоголовых гусей? Когда проклятые твари налетели на деревню, беды посыпались как из худого ведра. Да-да, он прекрасно помнит слова старухи Дузе – летучие мыши предвестники несчастья. Все вмиг стали серьёзными, и плотник с молчаливого одобрения тщательно запер двери и ставни, а после осенил себя крестом.

– Экая досада, что твой старичок-священник не остался вместе с нами, – пробормотал он, обращаясь к Леону. – Нам не помешало слово святого отца.

Но вскоре котелок с похлёбкой дымился на столе, вино оказалось на редкость крепким, и усталые, разморённые теплом и едой люди начали клевать носом.

Вскоре они действительно задремали, уткнувшись носом в колени или прямо за столом, опустив голову на руки. Уж больно тяжкий день выдался, и путники изрядно устали. Как ни бодрился Леон, желая охранять покой товарищей, но спустя полчаса и сам заснул, навалившись спиной на стену. Отчаянный стук в дверь заставил его вздрогнуть и тотчас вскочить на ноги.

– Вот дьявол! – поднял голову кузнец. – Надеюсь, мне послышалось.

– Оставьте, папаша, – бросил Леон. – Уж не двоим же сразу.

Дюлен тряхнул сидевшего рядом Жака, и спустя минуту, замерев, они вновь заслышали, как кто-то изо всех сил колотит в дверь.

– Ради всего святого, не вздумай открыть, – проронил побледневший Анри. – Это наверняка нечисть, о которой толковала мамаша Дузе.

– Верно, малец! Разве приличный человек забредёт в такую глушь среди ночи? – подхватил Тибо.

– Я должен открыть, – решительно произнёс Леон. – Вдруг святой отец решил вернуться, или попросту одинокий путник заплутал в темноте и сбился с дороги? А если вам боязно, то запритесь в кухне.

– Нечего упрекать нас в трусости. Осторожность ещё никому не помешала. – проворчал Дюлен. – Пожалуй, я возьму кочергу и пойду с тобой.

Крестьяне начали озираться, и вскоре за спиной Леона оказалось едва ли не готовое к битве войско, оснащённое всем, что попалось под руку. Анри замешкался и не нашёл ничего лучше, как прихватить увесистую оловянную миску. Сгодится огреть неприятеля по голове.

Распахнув дверь, Леон едва не расхохотался. Перед ним оказалась женская фигурка в пелеринке и капоре, усыпанная первым снегом, что щедро валил с неба более двух часов.

– Ах, добрые люди… – молитвенно сложив руки, залепетала незнакомка. – Ради Отца небесного, позвольте мне провести ночь в доме. Право же, я ничем не побеспокою вас. А на рассвете покину жилище с искренней благодарностью за приют.

– Вот дурочка! – вырвалось у Леона. Он схватил девушку за руку и буквально втолкнул в дом. – Сдалась нам твоя благодарность, пока ты заливалась соловьём, тебя запросто сожрали бы голодные звери. Должно быть, ты служишь в богатом доме, ты не похожа ни на крестьянку, ни на дочку лавочника.

Гостья порозовела и, откинув капор, опустила глаза от смущения, заметив мужчин, что откровенно таращились на неё.

– Простите, если нарушила ваш покой, славные господа, – произнесла она, ещё больше покраснев. – Но я была в таком отчаянии… Клянусь всеми святыми, я уж и не надеялась дожить до утра.

– Экая милашка, – прищёлкнул языком Тибо. – Жаль, что ты бродила по лесу без таких же смазливых подружек. Нам не помешало бы приятное общество.

Мужчины рассмеялись, а Леон, хмыкнув, вновь взял девушку за руку и повёл в кухню.

– Хватит гоготать, словно гусаки, – на ходу бросил он. – Девчонке надо выпить подогретого вина, она трясётся, как осенний лист.

Приятели поспешили за ними и, сгрудившись вокруг стола, вновь с любопытством уставились на гостью. Да, девушка и впрямь была очень привлекательна, настоящая красотка. И одета недурно. Конечно, подол платья из тонкой шерсти с узкой серебристой каймой успел вымокнуть и потемнеть, а с пелерины и вовсе тяжёлыми каплями стекает подтаявший снег. Но свежее, нежное лицо, обрамлённое пепельно-русыми волосами, и миндалевидные глаза так и притягивали взгляд.

– На, выпей вина. – Леон поставил перед гостьей полный стакан, с интересом глядя, как изящно она взяла его в руку.

– Благодарю вас, – мягко улыбнулась она.

– Хм… Теперь по порядку, какого дьявола такая с виду приличная девица шатается по лесу одна-одинёшенька?

– Ха-ха! – звонко воскликнул Анри, что стоял на безопасном расстоянии и косился на гостью с явным подозрением. – Да оттого, что она наверняка ведьма!

Мужчины переглянулись и вопросительно уставились на Леона.

– М-м-м, а что, всяко может быть… – протянул Эмиль.

– Пресвятая Дева! – испуганно пролепетала девушка, осеняя себя крестом. – Я не ведьма, я… я – невеста Рауля дю Рамбаля, моё имя – Анжелик Дюмонжо.

Вечно молчащий Гийом присвистнул и хлопнул себя по тощей коленке.

– Да лучше бы вам оказаться ведьмой, сеньора. По крайности, от неё помогает святая вода.

– Вот осёл! – пробормотал кузнец. – Откуда здесь святая вода?

Анжелик непонимающим взглядом обвела присутствующих. Чем она так не угодила?

– М-да-а-а, – протянул Тибо. – Не ожидал, что окажу услугу родне такого негодяя, как наш сеньор. По справедливости, стоило бы выставить малютку взашей, в точности, как он поступил с нами.

Леон нахмурился.

– Если хозяин оказался настоящей скотиной, не значит, что и его крестьяне такие же. Отказать в приюте нуждающемуся – грех.

– Когда ты успел стать святошей, парень? – хмыкнул Жак. – Неужто встреча со священником вмиг тебя изменила? А может, ты попросту польстился на хорошенькое личико? В это я готов поверить тотчас же. Конечно, ночь в объятиях знатной девицы, и ко всему, такой красотки, наверняка сладка. Но это не стоит смерти на виселице. Вообрази, что будет, когда прознает дю Рамбаль.

– Видит Бог, я всегда с должным уважением относился к соседям, но сейчас готов свернуть шею любому, кто выскажет грязные мысли, – рявкнул Леон, глядя на товарищей тяжёлым взглядом. – Будь на месте мадемуазель мужчина или дама в летах, я поступил бы так же.

Анжелик украдкой бросила благодарный взгляд в его сторону и вновь опустила глаза.

В кухне повисла тягостная тишина. Но Дюлен, самый рассудительный из всех, пожал плечами и хлопнул по столу широкой ладонью.

– Парень прав. Пусть девчонка остаётся, а утром отправляется в замок. Говоря по совести, я готов сам вывести её к дороге, чтобы точно знать, что она не собьётся с пути и не угодит в волчью яму.

Мужчины переглянулись и сочли слова кузнеца вполне справедливыми.

– Наверху есть комнаты, но там не топлено, – сказал Тибо. – Можно оставить дверь чулана приоткрытой, и там будет довольно тепло.

Девушка пролепетала слова благодарности и встала из-за стола.

– Подождите. – Леон снял куртку и накинул ей на плечи. – Оставьте накидку здесь, к утру она должна просохнуть.

– Благодарю вас, – просто ответила Анжелик. – Но, право, мне совестно… Ведь вы замёрзнете в одной блузе.

– Я не сеньор, мадемуазель, – скривился Леон. – Сяду ближе к очагу, только и всего.

Спустя час в заброшенном доме воцарилась тишина, прерываемая лишь скрипом лавок, на которых улеглись путники, да похрапыванием Жака. Леону не спалось, он выпил вина и теперь вертел в руках опустевший стакан, размышляя о неожиданной гостье. Если Анжелик не врёт, то как же невеста знатного человека оказалась в столь плачевной ситуации? Хм, а заморышу Раулю можно от души позавидовать. При всей избалованности вниманием смазливых девиц и замужних женщин, сроду Леон не встречал такой изящной и прекрасной девушки. Его тронула её непривычная для господ скромность и мягкость. Видно, Анжелик очень молода и ещё не научилась скрывать ни радости, ни огорчения. Все мысли словно отражаются в её прекрасных голубых глазах. Экая досада, что такая милая и хорошенькая мадемуазель достанется немощному никудышному парню. Должно быть, она станет очень несчастной в браке. Хотя, что ему до страданий юной сеньоры? Для неё он всегда останется простолюдином, не стоящим внимания. Леон встал и распрямил затёкшую спину. Пройдясь из угла в угол, парень перемешал сгоревшие ветки и подбросил в очаг ещё одну охапку хвороста. Ну и дурак же он. Сидит и размышляет о невестке герцога вместо того, чтобы обдумать собственную участь. Да, благодаря отцу Кеньо эту ночь его маленький отряд выжил, но что делать дальше? Не поселиться же в лесной глуши навечно. И тут тягостные мысли охватили его целиком. Если он не придумает, как выпутаться из беды, мать и Жеральдин с младенцем пополнят ряды несчастных, что приютили в обители из милости. А ведь до прискорбного события его семья считалась зажиточной. Объединив наделы сыновей, старик Эдуэн владел внушительным участком пашни. В хозяйстве водились две коровы, выводок гусей и кони. Неужели всё пошло прахом? Экая досада, что под влиянием порыва он не додумался увести скотину. Впрочем, его товарищи оказались в таком же незавидном положении. До того ли было, когда они ринулись из деревни сломя голову. Объявший их ужас начисто лишил бедняжек даже мысли предать земле погибшую родню. Верно, такой грех не отмолить и за всю жизнь. Стало быть, надо искать выход, чтобы вновь вернуться в родные места. Леон потёр виски и вздохнул. Внезапно он вздрогнул от лёгкого прикосновения и, подняв голову, встретился взглядом с Анжелик.

– Что вам угодно, мадемуазель? – не слишком приветливо буркнул он, хотя сердце его едва не подпрыгнуло от радости.

– Простите, что отвлекла вас от раздумий, Леон, – пролепетала она. – Сказать откровенно, меня мучает совесть и не даёт заснуть. Моя пелерина почти просохла, я пришла вернуть вашу куртку.

– Отчего бы вам не присесть и не поболтать немного? – хмыкнул парень. – Моя совесть чиста и не мешает заснуть, но, к сожалению, сон успел выветриться из головы.

Девушка кивнула и примостилась на свободном уголке лавки.

– Сейчас все спят и вашу исповедь больше никто не услышит. Может, решитесь рассказать всё как есть, Анжелик? Если вы и вправду та, за которую себя выдаёте, почему вам не сиделось в шикарных покоях сеньора в объятиях жениха?

Девушка опустила голову и смущённо затеребила край пелерины.

– Должно быть, из-за своего упрямства…

И заметив, как Леон удивлённо приподнял бровь, она поведала свою историю, впрочем, ничем не ущемив достоинства герцога и его сына.

– Хм… Так вы бесприданница, Анжелик? Откровенно говоря, я здорово удивлён желанием сеньора женить единственного сына. Поверьте на слово, мадемуазель, дю Рамбаль ужасно жаден. Хотя… – Парень задумчиво взглянул на собеседницу. – Ваша красота вполне заменит щедрое приданое. И если уж выбирать между унылой жизнью в монастыре или возможностью оказаться в замке…

– Леон! – Девушка всплеснула руками, и глаза её вспыхнули. – Вы, как и моя тётя, считаете, что можно поступиться убеждениями и в придачу жить с нелюбимым человеком? В семье, которая не отличается состраданием к ближнему. Вы сами пошли бы на такое?

Леон рассмеялся и тотчас испуганно прикрыл рот, оглянувшись, не разбудил ли спящих.

– Нас нельзя сравнивать, мадемуазель. Я – сын крестьянина, и моя родня, пусть и без особой радости, но могла бы смириться. Выходит, что при всех привилегиях сеньоров простолюдин обладает большей свободой.

– Увы… – Анжелик пригубила вина и поправила выбившуюся из причёски прядку. Жест её был настолько лишён кокетства и желания флирта, что на секунду Леон испытал странное светлое чувство, что заставило его улыбнуться открытой улыбкой вместо вечной довольной усмешки любимца женщин. Молодые люди продолжили беседу и сами не заметили, как проговорили до самого рассвета.

Они спохватились, когда Тибо, охая, поднялся с лавки и провёл рукой по лицу. Оглядевшись, мужчина тоскливо вздохнул.

– Вот проклятье! А я уж было вообразил, что это был всего лишь страшный сон.

За ним, кряхтя и позёвывая, поднялись остальные, хмуро присаживаясь к столу и наполняя стаканы.

– От души благодарю за приют, – склонила голову девушка. – Мне пора. Я непременно помолюсь за вас.

Она накинула капор и направилась к двери.

– И вам доброго пути, сеньора, – послышалось в ответ. – Надеемся, вы не станете откровенничать с дю Рамбалем о нашем убежище.

– Постойте, мадемуазель… – Леон набросил куртку и направился за Анжелик. – Провожу вас до дороги, вдруг вновь заплутаете.

Девушка слегка порозовела, отчаянно пытаясь скрыть, какую радость доставило ей это предложение. Возможно, она более никогда не встретится с этим красивым, статным и таким благородным юношей. И возможность побыть с ним хотя бы короткое время заставила её сердце биться сильнее.

Жак взъерошил волосы и собрался было отпустить грубую шутку, но встретившись с тяжёлым взглядом Леона, предпочёл промолчать. Что ни говори, а младший сынок Эдуэна не тот, кто готов терпеть насмешки.

Девушка, зябко поёживаясь, торопливо шла за своим спутником. Не будь её положение таким унылым, она с искренней радостью насладилась бы красотой укрытого чистым, искрящимся на солнце снегом леса. По счастью, его было не так уж много, чтобы брести, утопая в сугробах.

– Надеюсь, вы не успели совсем застыть, мадемуазель? – обернувшись, бросил он.

– Нет, нисколько. Правда, подмётка левого башмака еле держится, но это не беда. Думаю, сёстры одолжат мне пару сабо, – беззаботно ответила Анжелик.

– Какие сёстры? – остановился парень, с удивлением глядя на спутницу. – Вы же говорили только о тётке?

– А разве мы идём не к обители? – округлила глаза девушка.

– Господь милосердный! Конечно нет! До обители более половины льё. Пешком ни за что не поспеть до ночи. Я веду вас к замку герцога.

– О, нет! Леон, ради всего святого! Я же не могу вернуться туда. Как вы не понимаете! Да это даже грешно напроситься под кров человека, от которого я накануне сбежала.

– М-да-а-а, знай я заранее, что вы собрались в обитель, по крайности, отправился бы на лошади. И что прикажете делать, мадемуазель Анжелик?

Девушка нахмурила изящные брови и только собралась ответить, как в тишине леса явно послышался топот коней. Леон застыл лишь на мгновение, предусмотрительная осторожность вынудила его схватить девушку в охапку и нырнуть под раскидистый куст орешника. Замерев, они смотрели, как из-за деревьев показались трое всадников.

– Вот напасть! Я совсем позабыл о чёртовой развилке! – воскликнул один из гвардейцев.

Его товарищи придержали коней и огляделись.

– И вправду незадача, – проворчал второй. – Кто знает, куда направилась беглянка. Эдак мы до ночи станем искать в одной стороне, а она преспокойно направилась в другую.

– Знаете, братцы, – криво усмехнулся третий, – не посули сеньор герцог десять экю серебром, сроду не взялся бы за такое безнадёжное дело. Сами рассудите, хватились беглянку не сразу, а стало быть, неведомо, когда точно она улизнула. За долгое время она могла направиться куда угодно.

– Ну и осёл ты, Бруно, – захохотал самый высокий из гвардейцев. – Хозяин ясно дал понять, что мадемуазель верней верного помчится в обитель. Говорят, девчонка та ещё святоша.

– Ох-ох, – продолжил спор Бруно. – Почём сеньору знать, что взбредёт в голову полоумной девице, что решилась покинуть такое тёплое местечко? А может, напросилась на ночлег к крестьянам. Какая самая ближняя деревня герцога? Не поискать ли её там? Да и можно расспросить жителей, её могли видеть возчики.

– Ты и впрямь тупее осла, приятель. – Высокий нахмурился и переглянулся с товарищем, что осенил себя крестом. – Неужто ещё ничего не слышал о проклятом месте?

– Нет, – с любопытством ответил спорщик. – Я же прибыл только часа два назад.

– Силы небесные! Да хоть знаешь, что там перемёрло больше половины жителей? И деревню велели окружить отрядом, дабы уцелевшие не разбежались и не понесли чуму дальше.

– А-а-а, про это слыхал, – равнодушно кивнул Бруно. – Даже знаю, что кое-кто из крестьян набрался наглости просить убежища в замке, но получил от ворот поворот.

– Ха! Так значит, что приключилось с отрядом бедолаг, стоящим на карауле, ты не знаешь? Так вот, дубина ты эдакая, говорят, к рассвету в живых осталось только трое, да и те явно повредились в уме. Тряслись, словно помешанные, и мололи всякую чушь, вроде на них напали красотки и хотели испить крови. А под утро обернулись летучими мышами.

– Святой Бенедикт! Стало быть, это и впрямь чума! Я слышал, что хворь вызывает видения. Вот дьявол! Стоит ли сеньору герцогу искать девчонку, она вполне могла подхватить болезнь, пока шастала за воротами замка. Ну нет, вы как хотите, а я поворачиваю назад. Уж лучше потерять монеты, чем жизнь. – И он действительно, не слушая сердитых окриков товарища, хлестнул лошадь и вскоре скрылся за деревьями.

– Ну и чёрт с ним, – проворчал высокий гвардеец. – Когда отыщем беглянку, разделим его долю пополам.

Его молчаливый спутник с минуту покусывал губу, крепко задумавшись, но затем кивнул, и всадники, посовещавшись, решились ехать к женской обители.

Леон помог девушке выбраться из укрытия и нахмурился.

– Ну и вести… Значит, старуха Дузе оказалась права, – мрачно проронил он.

– О чём вы? – Анжелик с тревогой уставилась на спутника, притоптывая от холода ногами и потирая успевшие застыть руки.

Но Леон тотчас перевёл разговор:

– Выходит, вас ищут, мадемуазель. Думаю, дю Рамбаль здорово разозлился. Слышали, что болтали гвардейцы? Уверен, сеньор перетряхнёт все женские монастыри в округе. Теперь-то вам точно туда и носу не сунуть.

– Святая Магдалина, мне больше некуда идти… – Голубые глаза Анжелик наполнились слезами.

– Не советую вам рыдать, мадемуазель, – сердито произнёс Леон. – Иначе ваши щёки покроются льдом. Думаю, единственное, что можно сделать, это попросту вернуться в охотничий дом. Пока более удачного выхода я не вижу. Если соберём пару вязанок хвороста, наша прогулка будет не такой уж пустой.

Девушка промолчала, она тотчас прилежно принялась собирать ветки. Спустя час пара направилась в обратный путь, изрядно нагруженная вязанками. Ветви топорщились в разные стороны, и Анжелик едва видела, куда идёт. Свой пояс она отдала парню – связать толстые охапки – и теперь ей приходилось крепко держать свою вязанку замёрзшими пальцами.

Осталось пройти совсем немного, как приключилась беда. Анжелик, что совсем не смотрела под ноги, оступилась и рухнула в яму.

Леон побелел и, отшвырнув поклажу, бросился на помощь. Всё произошло так быстро, что Анжелик даже испугаться не успела. Она упала на что-то мягкое и даже не вскрикнула.

– О, Господи! Мадемуазель, вы живы?

– Да-да, право же, я даже не ушиблась! – крикнула девушка. – Ой, Леон! Только вообразите, я свалилась на вепря! Ну и дела! Бедняга мёртв, его насквозь проткнули колья.

– Благодарите своего ангела, мадемуазель, – рассмеялся парень. – Вы угодили в волчью яму, и вепрь оказался в ней по счастливой для вас случайности. А теперь сидите смирно и ждите меня.

Он быстро огляделся и, недолго думая, согнул ближайшее деревце так, чтобы ветви опустились как можно ниже в яму.

– Хватайтесь, Анжелик! – бросил он.

– А как же моя вязанка? – пролепетала она.

– Да чёрт с ней, хвороста вокруг предостаточно.

Девушка приподнялась на цыпочки, но схватившись за колючие прутья, поморщилась, однако выбирать не приходилось и, зажмурив глаза, она вновь вцепилась в ветки со всей силы.

Отпущенный Леоном гибкий ствол распрямился, и Анжелик буквально выпрыгнула на поверхность.

– Вы точно целы, мадемуазель? – озабоченно спросил парень, поднимая её на ноги.

– Да, вот только ладони немного саднит, – улыбнулась девушка.

– Надеюсь, дома найдётся пара тряпок обмотать ваши руки. Стойте на месте и не вздумайте отойти, иначе опять угодите в переделку.

– А вы?

– Я спущусь за вепрем. Жалко бросать добычу. Уверен, мои товарищи с радостью полакомятся жареным мясом, – усмехнулся Леон.

Да уж, крестьяне откровенно раскрыли рты, когда к полудню вновь увидели девушку и нагруженного сверх всякой меры парня.

Леон устало сбросил подмёрзшую тушу прямо на снег и обвёл взглядом оторопевших приятелей.

– Ну и дела! Не думал, что ты отправился на охоту в компании сеньоры, – хмыкнул Тибо.

– Не люблю бродить просто так, – подмигнул молодой Эдуэн. ‒А мадемуазель приносит охотничье везение. Иначе как было добыть здорового зверюгу без всякого оружия?

Мужчины захохотали.

– Как бы там ни было, а отведать сочный кусок каждый не против, – утирая выступившие слёзы, пробасил Дюлен.

Пока Жак и Эмиль занялись вепрем, Леон, наполнив стаканы, вмиг стал серьёзным. Услышав пересказ болтовни гвардейцев, крестьяне помрачнели. Выходит, за ночь всё стало только хуже и назад пути нет.

– Святой Бенедикт, как думаете, братцы, что теперь станет с нашей деревней? – проронил Тибо.

– Боюсь, недоумки гвардейцы, науськанные герцогом, сожгут наши дома, и дело с концом. Ведь сеньор верит доктору и опасается чумы.

На лицах мужчин отразилось такое отчаяние, что Анжелик тихонько шмыгнула носом – ей от души было жаль несчастных, что буквально в одночасье потеряли всё. Но что она могла сделать, сама угодив в незавидное положение беглянки? Только молиться и просить помощи у Небесного Отца.

К вечеру, после сытного ужина, все единодушно решили, что на ночь глядя вряд ли придумают стоящий выход из положения. А посему, стоит лечь пораньше и завтра с самого утра следует подлатать дом, запастись дровами и хотя бы какой-то едой. Неизвестно, сколько времени придётся жить в лесной глуши.

День и впрямь выдался непростой. Крестьяне работали с таким усердием, что, несмотря на лёгкий морозец, побросали свои куртки и едва успевали утереть вспотевшие лица. На самом деле не желание обустроить жильё владело ими. Тяжёлая работа стала поводом хотя бы на некоторое время отвлечься от безысходности и тоски по родным и прошлой жизни. К приятному удивлению мужчин, Анжелик вовсе не стала сидеть сложа руки и поглядывать в окно. Девушка занялась сбором диких ягод, уцелевших под снегом. И к полудню успела насобирать две корзины. Правда, на дно корзин пришлось подстелить тряпок, ведь прутья успели погрызть полевые мыши. А немного передохнув, она согрела воды и, набрав золы, принялась за стирку белья. Увы, полуистлевшие простыни едва не расползались у неё в руках, но хоть чем-то можно будет прикрыть еловый лапник. Леон, что латал крышу на пару с Тибо, изредка поглядывал на снующую туда-сюда Анжелик, и глаза его искрились. Она нравилась ему, нравилась, кажется, с той самой минуты, как вошла в охотничий дом. Экая досада, что только обстоятельства свели их вместе. Как ни крути, юная Дюмонжо принадлежала к знатному роду, пусть и утратившему привилегии и богатство. И никогда сын крестьянина не смог бы мечтать о взаимности.

Уставшие донельзя мужчины молча принялись за ужин. И только окончив трапезу и с наслаждением закурив трубки, тщательно разделив между собой остатки табака, Теофиль Дюлен, вздохнув, произнёс: