Текст книги "Тест на безопасность"

Глава 6
Что упало, то…

Запыхавшиеся, ели стоящие на ногах фестстеперы, наблюдали за метавшимся вдоль края пенной зоны гигантским «сиамским близнецом». Вдруг он остановился. Поколебавшись несколько секунд, вынул жилистые передние лапы из пены и осторожно ступил на сухой грунт, заставив людей с испуганными возгласами шарахнуться назад.

Однако черная, будто лакированная кожа животного, оказавшись в другой среде начала высыхать и трескаться. Монстр взвыл, попятился, разочарованно потряс передней клешней и убежал вглубь белой полосы.

Фестстеперы вздохнули с облегчением.

Перед ними раскинулся новый, по-своему прекрасный ландшафт, который возможно таил новые опасности. В нескольких метрах друг от друга росли лиловые двухметровые растения, похожие на кочаны капусты. Через широкие, с бахромой по краям, листья просвечивала сеть фиолетовых прожилок. Грунт между «кочанами» покрывала желтая низкая трава с мельчайшими овальными листочками.

– Сергей, пожалуйста, давайте отдохнем, – взмолилась Зорина.

Начальник экспедиции посмотрел по сторонам, затем опустил взгляд на свои ноги. Его штаны были исполосованы клешнями «сиамских близнецов», из прорезей сочилась кровь. Лицо Стерхова оставалось невозмутимым.

– Отдохнем – говоришь? Обеими ногами «за».

– Мой рюкзак! Там остался мой рюкзак! – причитал Роланский.

– Ты предлагаешь мне за ним сгонять? – брови начальника сошлись у переносицы.

Роланский обреченно вздохнул и осторожно ступил в пену. На всякий случай он вынул нож – какое-никакое оружие.

Юрист пристально всматривался в белое плотное вещество, пытаясь разглядеть свой рюкзак, и каждую секунду ожидал увидеть черных монстров.

– Ну где же он, где? – бормотал он вслух, потея от страха. Воспоминания без спроса вытеснили реальность.

* * *

– Анна, где мой кошелек?! Где паспорт? – спрашивает он жену, которая, театрально прикрывая глаза рукой, лежит на кровати.

– Откуда мне знать? Ты вечно все разбрасываешь…, – ее голос слаб и безжизнен.

Это был тот единственный раз, когда он все-таки решился уйти к Анжелике. Он хотел сделать это тайно, так чтобы избавить себя от скандалов, истерик и спектаклей с сердечными приступами. Вещи можно будет забрать потом. Паспорт и кошелек – вот весь его джентльменский набор.

Он прекрасно помнил, что положил их на тумбочку в прихожей…

Он так и не ушел. А спустя два дня нашлись и кошелек и паспорт. Каким-то непостижимым образом они упали за тумбочку. Так сказала жена, но он-то знал…

* * *

А вот и рюкзак. Роланский потянулся, чтобы поднять его, но тут – из пены вынырнула черная клешня. Это был небольшой, но все же весьма опасный «сиамский близнец». Клешня раздвинулась и нацелилась на коленку юриста.

– А-а-а! – истошно закричал он, остолбенев от ужаса. Вдруг что-то просвистело около его уха – нож вонзился точно по центру черной плоской головы монстра, пробив прочный хитиновый покров.

Роланский рефлекторно обернулся. Стерхов стоял у границы пенной зоны, уперев руки в бока. Это он метнул нож.

– Отдашь мне свой! – крикнул начальник, – Ты им все равно не пользуешься.

Юрист рассеянно посмотрел на свою руку, сжимавшую холодное оружие.

Между тем передняя часть тела животного рухнула на землю. Задняя – беспомощно завертелась. Вторая голова бесполезно клацала челюстью-клешней – Роланский вместе с рюкзаком был уже за пределами владений «сиамских близнецов».

Глава 7
Ахиллесова пята

Доктор обрабатывал раны на ногах Стерхова.

Роланский фотографировал местность. Стресс стрессом, а деньги деньгами. Каждая фотография на вес золота.

Вероника собрала индивидуальные термосы и сливала из них воду в общий котел, чтобы вскипятить. Яна Зорина занималась костром. Рядом с ней свернувшись калачиком, на мягкой желтой траве лежала Лиля. Лицо ее все еще сохраняло нездоровую желтизну.

Яна приготовила место для костра, аккуратно сложила уголь, достала бутылку с горючей жидкостью.

– Позволь, я тебе помогу, – раздался ангельский голос у нее за спиной. Хрупкая блондинка, неслышно подошла сзади.

– Да я и сама справлюсь…, – растерялась Зорина, но не смогла устоять перед трогательным, просящим взглядом Лили, – ну, если хочешь, помоги.

– Я обожаю смотреть, как разгорается пламя, – тихо, почти шепотом произнесла блондинка, забирая бутылку с горючей жидкостью. Глаза ее блестели, руки слегка дрожали.

– Ладно, я пока сделаю несколько срезов для исследования, – сказав это, Зорина полезла в рюкзак за своим оборудованием.

«Странная какая-то эта девица, слишком сахарная», – думала она, настраивая микроскоп.

Лиля открыла бутылку и начала обильно разбрызгивать содержимое. Крупные капли летели не только на спрессованный уголь, но и на траву вокруг костра.

– Ты что делаешь?! – закричала биолог, случайно подняв глаза. Лиля словно не слышала, в руках ее блеснула зажигалка. Щелчок – и столп пламени вознесся к небу. Сухая желтая трава вспыхнула как порох, огонь побежал в разных направлениях, без труда завоевывая новые территории.

Бросив свои дела, фестстеперы кинулись тушить пламя. Они топтали красно-желтые язычки берцами, а Стерхов не пожалел свой спальный мешок и яростно забивал им расползавшийся огонь.

У Саливанова загорелась штанина, с истошным криком он катался по земле.

Пламя подползло к сваленным в кучу рюкзакам, не долго думая, Матвеева опрокинула котел с водой. Огонь разочарованно зашипел и отступил.

Общими усилиями пожар удалось потушить. Фестеперы стояли ошеломленные и никак не могли отдышаться.

– Я же говорил, я же говорил – она чокнутая! – закричал Роланский, снимая запотевшие очки.

– Я не нарочно! Я не думала, что так получится, – жалобно оправдывалась Лиля, из ее голубых глаз лились крупные слезы.

Матвеева цокнула языком и огорченно развела руками.

– Воды – ни капли. Обед готовить не из чего.

– А зачем ты все вылила?! – завелась Яна, – додумалась тоже!

– Если б я не додумалась, мы остались бы не только без воды, но и без еды и всего остального, что лежит в рюкзаках! – парировала геолог, переходя на повышенные тона, – Скажи лучше, как ты додумалась доверить горючую жидкость неизвестно кому?!

– Заткнитесь обе! Развели тут курятник! – вмешался начальник экспедиции, – Матвеева, пойдешь со мной – поищем какой-нибудь водоем. Все остальные, перенесите лагерь подальше от этой гари.

* * *

Судя по электронной карте, цепь небольших прудов находилась в километре от лагеря, туда-то и отправились Стерхов и Вероника Матвеева.

Они шли между лиловыми «кочанами». Стаи маленьких, розовых и белых созданий перелетали с одной верхушки на другую. По виду они напоминали мотыльков. Крылышки – четырехлистник клевера, были нанизаны на тонкую вертикальную ось, длинные нити-усики ниспадали вдоль тела.

Начальник экспедиции, молча, шел впереди, Вероника тоже молчала, она думала о детях, о том справляется ли с ними няня, не запила ли мать. Мать когда-то была важным человеком, майором полиции. Все ее уважали, любили. А теперь, вон до чего докатилась. Смотреть страшно. Няня – вроде приличная, родственница подруги.

Когда Вероника уезжала дочка вдруг сказала: «Мама тебе деньги дороже всего, дороже нас». Вероника чуть не поперхнулась. Откуда у семилетней девочки такие мысли!? «Ты еще маленькая и ничего не понимаешь», – ответила она. Только вот, может, устами младенца… Да, конечно, заработать за неделю столько, сколько за всю жизнь не заработаешь – это сказочно. Но если с ней что-то случится, с кем останутся дети, заменят ли деньги мать?

Вдруг Стерхов шарахнулся в сторону, что-то с шипением и квохтаньем выскочило у него из-под ног.

– Похоже на птицу, – сказала Матвеева, оправившись от испуга.

По размерам существо не уступало индюку, голова и шея были покрыты многочисленными малиновыми и серыми гребнями, остальную часть тела укрывали агрессивно торчащие в разные стороны, пестрые, бело-фиолетовые перья, широкий серый клюв угрожающи раскрывался.

Оказалось, что проводник чуть не наступил на гнездо, лежавшее прямо на земле под большим «кочаном». В гнезде пищали лысые серые птенцы. На глазах у изумленных фестстеперов птица открыла рот так широко, что в него пролез бы кулак крупного мужчины. Один за другим неуклюжие детеныши исчезали в материнской глотке.

– Пошли, – Стерхов потянул Матвееву за рукав, – у нас нет времени останавливаться у каждого куста.

Геолог нехотя последовала за начальником.

– Неужели, она съела своих детей, испугавшись нас?

– Съела – не съела, какая разница? В этом мире все кого-то едят. Это жизнь!

Но Вероника не могла успокоиться и все время оглядывалась на кровожадную мамашу. Когда люди отошли метров на пятнадцать, птица снова широко открыла рот и выпустила целый и невредимый лысый выводок.

Матвеева улыбнулась, испытав облегчение.

* * *

– Вам не кажется, что эта Лиля, устроила пожар не случайно? – решилась она нарушить молчание, семеня по желтой траве за начальником.

– Возможно, – коротко ответил Стерхов.

– И вы так спокойно об этом говорите?!

– А почему я должен волноваться? Я делаю то, что должен, а жизнь сама расставит все по своим местам.

– Боюсь, теперь нам грозит приличный штраф, – продолжала Вероника едва поспевая за мужчиной, – Но с другой стороны, нельзя вот так огульно обвинять Лилю – может она и правда не подумала о последствиях.

– А ты легко прощаешь чужие оплошности, – заметил Стерхов, отмахиваясь от розовых «мотыльков».

– Других прощать легче, чем себя, – с грустью ответила девушка.

– Да, у каждого есть вещи, которые он не может себе простить.

– Даже у вас? – не удержалась от вопроса Матвеева и тут же испугалась собственной смелости.

– Да, я не могу простить себе смерть сестры.

– Как это произошло? – аккуратно спросила девушка, прибавляя шаг, чтобы догнать Стерхова. Ей хотелось видеть его лицо. Но начальник как нарочно пошел еще быстрее, так что Веронике пришлось довольствоваться его затылком.

– Каждое лето наша семья выезжала к морю, – заговорил Сергей, голос его звучал как-то отстраненно, – Мы снимали маленький домик на побережье. Комфорт нас мало интересовал, главным условием было уединение.

По субботам мать уезжала в город за покупками. Мы со Светой оставались под присмотром отца.

Однажды он выпил лишнего, его разморило, идти на пляж он наотрез отказался.

Жара стояла невыносимая, на небе ни облачка. Светка начала ныть, проситься к морю. Мне было двенадцать, ей – восемь. Я считал себя очень взрослым.

В общем, я решил, что могу взять на себя такую ответственность. Мы вдвоем пошли на пляж.

На мили – ни одного человека. Море и песок.

Мы долго купались, бегали. Я устал, прилег и случайно заснул. Когда я открыл глаза – сестры нигде не было.

Ее искали целую неделю, день и ночь. С утра до вечера я болтался на пляже, надеясь, что она найдется, что она просто заблудилась. Я наблюдал, за водолазами, прочесывавшими воду.

На седьмой день кто-то из спасателей громко закричал: «Нашли!» Я со всех ног кинулся к тому месту, где они столпились.

Я увидел нечто белое, раздувшееся, жуткое. Это была уже не Света.

Словно спасаясь от воспоминаний, Стерхов все больше ускорял шаг, теперь Вероника почти бежала за ним.

– Отца посадили в тюрьму за оставление детей в опасности. Мать…

Каждый день я видел в ее глазах укор. Может, конечно, мне так казалось… Я чувствовал, что она винит меня в том, что ее счастливая семья разрушилась.

В пятнадцать я не выдержал и сбежал из дома.

– Нет! Вы не должны себя винить! – горячо воскликнула Вероника, наконец, поравнявшись с Сергеем, – Бог прощает даже страшных грешников, а считать, что твои грехи самые тяжкие – это тоже грех, это гордыня!

Стерхов резко остановился, схватил Матвееву за плечи и посмотрел ей в глаза долгим, пронизывающим взглядом.

– Деточка, я не верю в Бога, – сказал он ледяным тоном и улыбнулся, так, что у девушки мурашки побежали по телу, – А вот и вода!

Взволнованная откровениями этого сурового, хладнокровного человека, Вероника не заметила как они вышли к поляне с несколькими неглубокими лужами.

Глава 8
Иногда лучше не знать

– Мы будем брать воду отсюда?! – спросила девушка, с недоверием глядя на мутные кирпично-красные лужи.

– Кому не нравится, пусть топает пятнадцать километров до озер, – прорычал Стерхов, набирая канистру.

Подозрительная жидкость медленно заполняла емкость. Темная взвесь беспорядочно кружилась и оседала на дно.

Матвеева вздохнула – доводы босса были неоспоримы.

Стерхов плотно завернул крышку канистры, и, не говоря ни слова, двинулся в обратный путь. Вероника поплелась за ним.

Внезапная усталость навалилась на нее. Не физическая, нет, скорее душевная.

Еще почти четыре дней на этой планете, в опостылевшем обществе совершенно чужих людей. Этот брюзга Роланский, вызывающе несдержанная Зорина, Лиля – тихоня, с Бог знает какими чертями в омуте, жесткий циничный Стерхов, Саливанов, заглядывающий начальнику в рот…

Как хочется домой, к родным, к детям! Вероника с щемящим сердцем вспоминала свою квартиру, с неэкономно горящим во всех комнатах светом, с разбросанными всюду детскими игрушками, с вечно развешанным сохнущим бельем, с запахами нехитрой, но такой привычной стряпни. Но вдруг перед глазами появились совершенно иная картина.

* * *

Пустые комнаты, мебель в чехлах, пыльная паутина, свисающая с люстры, брошенная на полу кукла…

Вероника споткнулась и чуть не упала. Странное наваждение прошло.

* * *

Они шли, обходя болотца, перепрыгивая через канавы.

– Вам не кажется, что мы здесь не проходили? – решилась спросить Матвеева, одолеваемая сомнениями.

– Мне не кажется, я уверен. Решил сократить, – немногословно пояснил Стерхов.

В лесу было тихо. Лишь иногда раздавались вскрики неизвестных животных.

К однообразному лилово-желтому пейзажу неожиданно примешался неестественный черный цвет. Выгоревшая проплешина так же бросалась в глаза, как клякса на белом листе.

Фестстеперы приблизились к месту пожара.

В окружении обуглившихся «кочанов» на черной, покрытой пеплом земле лежало несколько обгоревших трупов.

– Похоже, кое-кто тоже неосторожно обращался с огнем, – мрачно прокомментировал начальник экспедиции.

Зрелище было не для слабонервных. Огонь пожирал плоть избирательно. Вот женщина, у которой сгорела нижняя часть туловища, бурые, склизкие внутренности выглядывали через огромную дыру в брюшине. Еще одна женщина лежала на животе – ее спина обгорела до самого позвоночника. Несколько мужчин со страшными обуглившимися лицами, скрючившимися черно-коричневым культями распластались посреди поляны.

Жуткая картина, запах гари и разлагающихся человеческих останков вызвали у Матвеевой приступ тошноты. Зажав рот руками, она отбежала в сторону. Ее вырвало.

В это время Стерхов заметил рядом с одним из трупов металлический жетон. Он поднял его, вытер рукавом слой гари. В центре круга было выгравировано: «Мегагалактиктранс».

Стерхов оглянулся на Веронику, которую выворачивало наизнанку, и поспешно спрятал жетон в карман.

– Кто…, кто эти люди?! – слабым голосом спросила девушка, приходя в себя, – Нам же сказали, что мы первые, что мы единственные на этой планете! А тут неизвестно откуда взялась Лиля, теперь – целая группа…

– Возможно, это несанкционированная высадка. Какие-нибудь торговцы…

Стерхов склонился над телом женщины с выгоревшим животом.

– Похоже, они тут уже пару недель загорают…, – медленно проговорил он, – Футы – нуты, гадость какая!

Начальник экспедиции отпрянул назад. Между извилин кишечника копошились белые черви толщиною в палец. Сергей поморщился и, подняв глаза к небу, спросил:

– Интересно, если здесь червяки такие жирные, какими должны быть мухи?

Матвееву не волновали мухи, ее интересовала судьба погибших.

– Их шестеро… Что здесь произошло? Почему все погибли? Я думаю, сначала их убили, а потом сожгли… После этого убийца потушил огонь – иначе пожар перекинулся бы дальше…

– Эй, Шерлок Холмс, пойдем-ка в лагерь, а то наши собратья сожрут на обед друг друга, – прервал логическую цепочку начальник.

– Сергей, мне страшно!

Карие, выразительные глаза Вероники поймали взгляд мужчины. В какой-то момент ей показалось, что он ее обнимет, но вместо этого Стерхов дружески похлопал по плечу.

– Успокойся, прорвемся как-нибудь. Только вот что, Матвеева, думаю, не стоит сообщать всем о том, что мы видели. Все и так на нервах.

– Хорошо…, – чуть помедлив, согласилась геолог. Однако тревожная мысль закралась в ее сознание: «А что если Стерхов не так прост, как кажется?»

Девушка внимательно посмотрела на начальника экспедиции, но лицо его как обычно было непроницаемо.

Глава 9
Находка

Долгожданный обед прошел в удручающем молчании. Усталость и пережитые стрессы давали о себе знать. Каждый ел, уставившись в свою тарелку.

Наконец, Саливанов не выдержал.

– Эй, друзья, мы что, на похороны собрались? – с преувеличенной бодростью воскликнул он, – Понятное дело, всем нам тяжело, но осталось всего три дня!

Стерхов, не прекращая жевать, посмотрел на доктора так, как смотрит ученый на подопытное животное, которое нестандартно среагировало на условный рефлекс.

– Не три дня, три с половиной, – поправил Роланский.

– Три с половиной, три – разница небольшая, – все так же оптимистично парировал Саливанов.

– Не скажите, один час, прожитый на этой планете можно приравнивать к году.

– Ладно, не придирайтесь к словам, Роланский. На самом деле все не так плохо: еды у нас хватит, воды будет в избытке, как только доберемся до озер. Связь в конце концов появится – Управление найдет нас, а мы найдем руду и вернемся домой богатыми и счастливыми.

– Если останемся живы, – тихо промолвила Матвеева. Сейчас она была необыкновенно бледна, на лице застыло выражение обреченности.

– Вероника, дорогая, ты наверняка слышала о теории материализации мысли, – обратился к ней Саливанов. – Если мы настроены негативно по отношению к окружающему миру, он ответит нам той же монетой, засыпав неприятностями, поэтому нужно открыться, довериться и возрадоваться силам мироздания, Богу, если хотите; тогда жизнь наполнится приятными сюрпризами, радостью и благоденствием.

– Тебе бы в политику, док, заражать массы оптимизмом, или в пастыри – заметил Стерхов, вставая, – Что ж, на этой оптимистической ноте продолжим наш путь к счастью и благоденствию. В дорогу, братья и сестры!

* * *

Но не прошли они и двухсот метров, как Саливанов громко воскликнул:

– Вот черт! Вот растяпа!

Фестстеперы с тревогой уставились на него.

– Я забыл аптечку! Смазал ожоги и оставил на поляне.

– Определенно, ты не открылся сегодня миру, док, – начальник экспедиции не упустил случая съехидничать.

– Э-э-х! – доктор поднял заслонку шлема с досадой почесал рыжую щетину. – Подождите меня здесь, я вернусь за аптечкой – без нее никак.

– Сходить с тобой? – предложила Зорина, заглядывая в его глаза.

Стерхов зааплодировал, выдерживая гротескные паузы между хлопками.

– Мы восхищены твоей преданностью, Зорина, но если вы пойдете вместе, то вернетесь только к рассвету.

Зорина презрительно закатила глаза.

– Оставайся, здесь, я туда и обратно, – мягко сказал Саливанов и быстрым шагом пошел к месту покинутого привала.

– Как вы могли отпустить его одного!? – возмущенно прошептала Матвеева, вплотную приблизившись к начальнику, – В лесу бродят убийцы тех несчастных, а вы…

– Думаю, Саливанов в состоянии самостоятельно преодолеть сто метров. И заметь, деточка, «тех несчастных» убили не поодиночке, а всех вместе. Так что, это еще вопрос, кто больше рискует.

– О каких убийцах вы говорите? – неожиданно спросил Роланский, подслушавший разговор, – кого убили?

Вероника быстро захлопала ресницами.

– Не бери в голову, Роланский, Матвеева комиксов начиталась.

– Ваш дурацкий юмор сейчас неуместен! Мы имеем право знать, мы должны знать, что происходит! – голос юриста задребезжал, словно сбитые исподтишка пустые стеклянные бутылки.

– О-о-о! Ты почувствовал свое единство с группой. Прекрасно!

– Правда, Сергей, пожалуйста, перестаньте паясничать, – вмешалась Зорина, – объясните, о чем речь.

– Мы видели трупы людей. Сильно обгоревшие трупы, – не выдержала Матвеева.

«Я так и знал, что ты проболтаешься», – прочитала она во взгляде Стерхова и виновато опустила глаза.

Теперь вопросов было не избежать.

* * *

Саливанов быстро шел к месту, где недавно был разбит лагерь. Он насвистывал веселый мотивчик. До боли знакомый. Неожиданно все вокруг расплылось.

* * *

– Роман? Что случилось? Ты чего плетешься? – спрашивает воспитательница, сухопарая, немолодая женщина. Слишком невзрачная и неухоженная, чтобы называться женщиной, слишком грубая и черствая, чтобы называться воспитательницей.

– Я забыл свой мяч на стадионе, – чуть не плача отвечает рыжеволосый мальчик лет восьми. Этот мяч самое дорогое, что у него есть. Настоящий, футбольный – благотворители подарили на Рождество.

– Растяпа! Ну беги скорее за ним! – злиться воспитательница, взмахом руки останавливает колону детей.

Маленький Саливанов бежит изо всех сил, ему не хочется задерживать ребят, не хочется, чтобы воспитательница презирала его и считала растяпой.

На стадионе гуляют детдомовцы из старшей группы. Рома с ужасом замечает, что его мячом играют большие мальчишки.

Некоторое время он стоит, не решаясь подойти. Но наконец, набирается смелости и неуверенным шагом подходит к старшеклассникам.

– Отдайте мяч, пожалуйста, он мой, – дрожащим голосом произносит он.

– Эй, кто это там пищит? – с издевкой спрашивает верзила с выбитым передним зубом.

Они окружают Рому и начинают играть в «вышибалу». Саливанов – мишень. Мяч ошпаривает кожу, звонко ударяется об тело мальчика и снова отскакивает. Рома закрывает лицо руками. Мяч бьет по голове, ногам, спине…

– Эй, парни, на разминку! – раздается грубый голос тренера.

Старшеклассники прекращают жестокую игру, уходят в направлении тренера. Парень с выбитым зубом несет подмышкой мяч Романа.

– Отдай мой мяч! – бесстрашно кричит маленький Саливанов им вслед. Беззубый оборачивается.

– Лови! – кричит он, размахивается и запускает мяч в кусты.

Исцарапанный, грязный, в синяках, Рома догоняет свою группу.

– Где ты болтался? – орет воспитательница, – завтра останешься без прогулки!

Но мальчику все равно – он счастлив: в его руках любимый мяч.

* * *

Саливанов очнулся от воспоминаний. Он был уже на месте. Вот потушенное кострище. Вот его аптечка. А это что? Не веря своим глазам, доктор наклонился, чтобы лучше рассмотреть лежащий на земле предмет. Это был окурок еще тлеющей самокрутки. Внутри все похолодело – среди членов экспедиции не было ни одного курящего.