Текст книги "Ртуть"

Глава 4

В следующем году, в сентябре, партия арманьяков, приверженцев убитого брата короля, Людовика Орлеанского, отмщает за убийство своего предводителя. Они подстерегают герцога Бургундского и его небольшой отряд на мосту в Монтеро и убивают всех. Жестокое убийство Жана Бесстрашного побуждает его единственного сына и наследника Филиппа вступить в союз с врагом Франции, английским королем Генрихом V, и присоединить свою армию, сильнейшую из армий всех французских герцогов, к неприятельскому войску. Для Франции наступает ужасное время. А хуже всего то, что дофин Карл, судя по всему, оказывается причастным к смерти герцога Бургундского.

Когда новости достигают Буржа, горожане испытывают неподдельное потрясение. А чуть позже они содрогаются еще больше – заслышав условия ужасающего договора в Труа.

Заключенный 21 мая 1420 года, через пять лет после битвы при Азенкуре, этот договор фактически поставил точку на независимости Франции. Принцесса Екатерина, дочь Карла VI и сестра дофина, обязывалась выйти замуж за завоевателя, английского короля Генриха V, и их сын объявлялся в будущем наследником французской короны и правителем обоих королевств – и Англии, и Франции. Дофин, законный преемник своего отца и французского трона, лишался наследства, а Франция становилась частью объединенного англо-французского королевства. Подписала этот договор вместо своего невменяемого мужа и под давлением нового герцога Бургундского королева Изабелла.

Ни для кого из французов не было тайной, что их король Карл VI давно уже впал в безумие. Но и его жена, Изабелла Баварская, оказалась неспособной проводить твердую политическую линию и постоянно металась от одной придворной группировки к другой. Лишившись поддержки своего убитого деверя, Людовика Орлеанского, она в страхе и отчаянии бросилась за помощью к его убийце – герцогу Бургундскому, Жану Бесстрашному, и стала выполнять его волю. Теперь и он был убит, и Изабелла сделала то, что потребовал от нее его сын, новый герцог Бургундский Филипп. Результат? Только земли к югу от Луары – Берри, Турень, Пуату, Анжу, Прованс, Орлеан и Лион – не переходили во владение англичан. И это все, что осталось от Франции, несчастной расчлененной страны, отданной врагу.

А нашего героя между тем настигла невосполнимая утрата – двумя годами ранее он похоронил отца. Пьер Кер не был даровитым человеком, но как честный француз он растил и воспитывал детей в духе патриотизма, искренней верности своему королю и родной стране.

Не имея более возможности узнать мнение отца, Жак решается задать один терзающий его вопрос тестю, прево Леодепару. Новая родня Жака обычно проводит время за игрой в карты или за чтением книг в большой, освещенной свечами гостиной со столиками, заставленными закусками и напитками. Жак обходит охотничьих собак, мирно спящих у камина, и обращается к прево:

– Мой многоуважаемый тесть, что вы обо всем этом думаете? Как вы расцениваете договор, заключенный в Труа с англичанами? Мне очень хочется понять: в чем состоит наш долг в такие смутные времена?

Услышав вопрос Жака, у камина рядом с главой дома усаживаются и Марсэ, и все остальные члены семейства. Им тоже хочется услышать мнение человека, слывущего самым мудрым в Бурже, – ведь Жак озвучил дилемму, которая волнует и озадачивает всех.

– Мы действительно переживаем смутные времена, – говорит прево, по очереди оглядывая каждого из домочадцев. – Пока англичане здесь сильны, мы ничего не можем поделать. Но в душе мы остаемся французами! И с чего это наши завоеватели взяли, будто мы будем раболепствовать перед ними и согласимся стать англичанами? Наши страны враждуют так долго, что мало кто может и вспомнить. И что же – мы должны забыть и простить им все наши потери, особенно погибших при Азенкуре? В нашей стране не найдется ни одной семьи, которая бы не потеряла в той бойне своего любимого отца или сына! – Родные кивают и поддакивают в знак согласия. А прево продолжает: – Унизительные условия договора в Труа невозможно игнорировать. Но и сражаться мы тоже не можем. Увы, у нас некому возглавить сопротивление. И у нас нет армии, способной защитить нашего больного короля и страну, – опустив взгляд вниз, на свои руки, прево сокрушенно качает головой.

Поздно ночью, уже в своем собственном доме, Жак и Марсэ снова поднимают этот вопрос.

– Моя дорогая женушка, я – француз! И отец француза, а скоро буду отцом еще одного француза, – улыбается Жак, поглаживая округлившийся живот Марсэ. – Что же нас ждет впереди – теперь, когда мы уже самая что ни на есть настоящая семья?

– Жак, ты разве позабыл, что сказал твой отец, когда мы женились? Я должна быть единственной опорой тебе и нашим детям! Надеюсь, покойный свекор замолвит словечко о своих сыновьях теперь и там, на небесах? – Марсэ, как и Жак, всегда была немногословной. – Разве мы с тобою не счастливы, мой ненаглядный супруг? Разве нам недостаточно твоего заработка на Монетном дворе, тем более что после нашей свадьбы тебя повысили на службе?

Жак соглашается с Марсэ – она такая умница и так дорога ему! Но сам он уверен: нынешнего дохода им недостаточно. И не только потому, что семья их увеличивается, но и потому, что цены на все растут каждый день. И виной тому нестабильность в их несчастной, растерзанной стране и всеобщая неуверенность общества в завтрашнем дне. Жена успокаивает мужа:

– Мне кажется, женитьба нашего дофина на Марии Анжуйской, дочери королевы Сицилии, привлечет к их двору здесь в Бурже богатых и знатных вельмож. Оживится торговля, и в наш город придет процветание. И это нам всем пойдет на пользу, мой дорогой супруг.

Как же ему повезло с Марсэ! Она создана для брака и материнства и явно с удовольствием вынашивает их второго ребенка.

Чем больше Жак Кер путешествует, тем больше переполняет его сердце гордость за Францию – ее зеленеющие поля, продукты, родимые ее землей, огромный потенциал для торговли и коммерции. Ах, если бы не война! Если бы он мог развивать дальше торговлю, столь важную для многих людей, и особенно для жителей городов, его любовь к родной стране только бы укрепилась! Потрясение, испытанное от унизительных условий договора в Труа, наполняет Жака Кера решимостью использовать свой купеческий талант и коммерческую сноровку не только на пользу семье. Нужно, необходимо искать пути возвращения Франции ее королевства!

Продолжая работать на Монетном дворе, Жак начинает серьезно заниматься коммерцией. И очень скоро привлекает к себе внимание. Его энергичность, деловая хватка и незаурядный ум производят впечатление на всех людей, с которыми Жак общается. И многие из них уверены, что его ждет многообещающее будущее. Пока что большинство товаров Жак покупает и продает во Франции. Однако его заветное желание – стать настоящим коммерсантом и завозить товары из других стран, чтобы продавать их здесь с прибылью. Но как бы ему этого ни хотелось, придется подождать. Никто не поддержит его деньгами в такое нестабильное время. А для осуществления своей мечты он должен много поездить не только по Франции, но и по всему Ближнему Востоку. Ведь именно там – Жак в том уверен – он сможет найти товары для наиболее выгодной продажи на родине.

Когда в 1418 году в Бурж приехал дофин, во Франции было четыре главных монетарных центра. К 1422 году система стабилизировалась, но до сих пор в обращении встречаются сомнительные монеты. Как-то раз к Жаку подходит один из чеканщиков Монетного двора:

– Слышал, ты скоро снова станешь отцом? Неужели ты можешь себе это позволить?

Жак опускает глаза:

– Моя торговля идёт хорошо. Конечно, я справлюсь. А почему ты спрашиваешь?

– Ты часто проговариваешься о своем желании торговать с Ближним Востоком и при этом сетуешь на отсутствие средств для поездок туда. Я бы мог тебе помочь – точнее сказать, мы бы могли помочь друг другу.

– Как? Мы ведь и так тут трудимся не покладая рук и по многу часов, – отвечает Жак. – Сомневаюсь, что можно зарабатывать лучше в такие тяжелые времена. Монетный двор выполняет все поступающие заказы. А для расширения коммерции мне нужно гораздо больше денег.

– Друг мой! Да мы легко можем делать деньги другими способами.

И собеседник объясняет Жаку схему, которая известна всем его товарищам по работе, но осуществить которую они не могут без его участия. Еще несколько недель Жак раздумывает над скользким предложением. За это время накапливаются горы неоплаченных счетов, и рождается его третий ребенок. И, несмотря на все усилия Марсэ, очевидные нужды пополнившейся семьи склоняют Жака к пособничеству горе-товарищам.

Положение монетчиков в Бурже, чеканящих деньги для местного обращения, отчасти официальное, отчасти независимое. Они должны изготавливать монеты по определенной технологии. Но проще простого выпускать монеты с чуть меньшим весом драгоценного металла, чем установлено предписаниями. И, к своему вечному стыду, Жак со своими товарищами пользуются этим для личного обогащения.

Проще говоря, искушение и алчность перевешивают нравственные принципы Жака Кера. Большинство людей, знакомых монетчикам, стремятся нажиться любыми возможными способами. Это не является оправданием, но молодые глупцы (а их иначе не назовешь) наивно полагают, что смогут обогатиться, избежав разоблачения.

Но происходит то, чего молодые монетчики совсем не ожидают. Заподозрив мошенничество, на буржский Монетный двор заявляется с проверкой инспекция. Однажды утром Жак приходит на работу и обнаруживает дверь открытой, а за ней нескольких незнакомцев, держащихся нарочито официально и с пристрастием допытывающихся о чем-то у его двух товарищей. Те, завидев Жака, подзывают его к себе:

– Жак, этих людей направил к нам Парижский монетный двор, чтобы проверить содержание серебра в наших монетах. Ты же знаешь – цифры подчас говорят лучше всяких слов. Так разъясни им, пожалуйста, что у нас все в порядке.

Жак бледнеет. Всё вовсе не в порядке. И ему это хорошо известно, как, впрочем, и его подельникам. Жак кланяется незнакомцам:

– Господа, что вас интересует? – спрашивает он, очень надеясь, что незваные гости у них долго не задержатся.

– Всё, – отвечает старший из четырех инспекторов. – Мы хотим взять выборочно несколько монет, расплавить их и проверить, сколько в них содержится серебра.

Это худший вариант развития событий из всех, которые Жак мог бы себе представить. Старший инспектор продолжает: – А теперь вы оставьте нас. Мы сами произведем инспекцию. Ваши напарники видели наши бумаги и убедились, что у нас на то имеются все необходимые полномочия.

Жак с подельниками выходит со двора. Все трое расстроены и растеряны. Если инспекторы не полные профаны, то они очень быстро увидят, что в отобранных для переплавки монетах серебра содержится меньше, чем положено.

Инспекторам действительно не требуется много времени, чтобы вскрыть факты мошенничества. На следующий день Жака с другими монетчиками призывает к ответу никто иной, как его собственный тесть, прево города Буржа. Это их спасение! Прево не хочет отправлять в темницу любимого мужа дочери. И ради нее он слушает дело на закрытом заседании. Но стыд и унижение от даже такого пристрастного изобличения его нечестности служат Жаку хорошим уроком. Он же мечтает стать успешным коммерсантом. А, значит, ему необходима безупречная репутация. «Слава Богу, – думает Жак, – что отец умер и не увидел ничего этого».

К его величайшему облегчению, родители Марсэ стоят за него горой, и лишь отголоски этого дела становятся известны за пределами их круга. Но Жак видит их разочарование. Даже любимая жена какое-то время избегает его, и это худшее из всех наказаний. Благо, действует королевская система помилований, учрежденная для того, чтобы дать молодым преступникам еще один шанс. И благодаря вмешательству тестя это спасает Жака Кера. Однако стыд больно гложет его. Полный раскаяния, Жак дает себе клятву: он преуспеет и сколотит свое состояние, используя только ум и врожденные способности, действуя честно и благородно, на пользу себе, любимой семье и стране.

Благодаря связям тестя Жак постепенно становится все ближе к королевскому двору и завязывает полезные знакомства с придворными и слугами, последовавшими за дофином в Бурж. Некоторые из них пошли на это ради собственной выгоды, другие – из чувства патриотизма. Среди них есть коммерсанты, чиновники и судьи. И чем больше состоятельных приверженцев дофина находит прибежище в Бурже, тем более реальной становится давняя мечта Жака Кера о торговле с Востоком.

2 июня 1422 года дофин Карл и Мария Анжуйская, дочь королевы Сицилии, сочетаются браком в Туре. Поддержать брачующихся приезжают многие буржские торговцы, в том числе и Жак Кер. Он знаком с некоторыми купцами из Тура, и ему любопытно узнать, что они думают о последних событиях.

– Друг мой, вы же знаете, что любой купец радуется такому притоку денежных гостей, – говорит Жаку один явно осчастливленный торговец. – А эта свадьба важна еще и потому, что нашего дофина должны видеть его подданные. Союз с дочерью нашей соседки, вдовствующей герцогини Анжуйской, без сомнения, упрочит его положение – по крайней мере, в этой части его владений.

Жак тоже считает, что дофину необходима широкая поддержка французов, если он хочет, чтобы они признали его своим королем.

Празднования продолжаются три дня. И в один из них Жак с изумлением узнает, что за ним послала королева Иоланда. Последние два года после их встречи она проживает в своем владении, герцогстве Прованс, и, по-видимому, лишена полноты информации о ситуации при дворе в Бурже. Иоланда все так же красива и величественна – спокойное, почти ничего не выражающее лицо и бездонные голубые глаза, озаряемые легкой улыбкой. И из своего мечтательного забытья, в которое он погружается каждый раз при лицезрении этой необыкновенной королевы, Жак выходит только тогда, когда она сама подает ему руку и произносит без всякой преамбулы:

– Мой дорогой Кер, я безмерно рада нашей встрече. И я уверена, что могу всецело положиться на ваше честное и непредвзятое мнение о тех придворных, что окружают моего зятя в Бурже.

Прямота ее вопроса немного обескураживает Жака. Но благодаря своему природному любопытству он всегда начеку. Жак прекрасно понимает, кто составляет окружение дофина, но сейчас он – молодой двадцатидвухлетний человек – беседует с одной из самых выдающихся женщин своего времени. Может ли он разговаривать с ней искренне? «Да, – решает он. – Я не только могу, но и должен».

Жак откашливается:

– Госпожа, могу ли я говорить с вами откровенно?

– Именно для этого я вас и пригласила. Я рассчитываю на вашу откровенность, – любезно отвечает Иоланда, но сквозящая в ее голосе металлическая нотка настораживает Жака. Он глубоко вздыхает.

– В таком случае я должен сказать вам, что многие придворные в ближайшем окружении дофина погрязли в продажности, распущенности и порочности. Боюсь, что при всем моем уважении к вам мне также не следует ограничиться обличением одних лишь придворных. Дело в том, что и самому дофину недостает не только веры в собственные силы, но еще и воздержания и самообладания, – с этими последними словами мужество покидает Жака, и он опускает глаза вниз.

– Пожалуйста, расскажите мне обо всем подробней. Мне бы хотелось иметь исчерпывающее представление о том, что происходит при дворе дофина, – настаивает королева.

Жак снова откашливается:

– Госпожа, боюсь, что в окружении дофина всегда будут люди, пользующиеся его нерешительностью и предрасположенностью менять свое мнение. Неуверенность и податливость в характере дофина, – считает Жак. – И я не раз, бывая во дворце, слышал, как сопровождавшие дофина придворные искушали его разными соблазнами.

– Какими именно? – напрямую спрашивает Иоланда. Жак вновь собирается с духом. Он понимает, что должен рассказать ей всё. И понимает это настолько же хорошо, насколько он уверен, что Иоланда – единственный человек, способный помочь их будущему королю.

– Недавно я слышал, как один из придворных говорил дофину буквально следующее: «Сир, вы давно не посещали мое имение. А мне на днях привезли пяток великолепных соколов для охоты. К тому же, вам наверняка доставит удовольствие поохотиться еще и за тремя юными особами из Парижа». Эти слова сопровождались смехом, и дофин тоже засмеялся. «Почему бы нет, мой добрый друг, – ответил он придворному. – Вы ведь имеете в виду ту особую охоту при свете камина в вашем большом зале, больше походящем на пещеру? И соблазнительный приз, достающийся удачливому охотнику?» Ответ дофина сопровождал еще более громкий смех и всякие скабрезные шутки. Слышать такое доводится довольно часто, и, должен признаться, – меня это крайне удручает.

– А другие примеры вы привести можете? – цедит сквозь зубы Иоланда. Жак колеблется, и она добавляет, немного мягче: – Если у меня не будет полного представления о том, что происходит при дворе дофина, я не смогу ничего исправить. Вы ведь это понимаете, не так ли?

И Жак снова сознает, что должен отвечать на ее расспросы честно.

– Госпожа моя, недавно в доме одного из друзей короля в Бурже произошел такой случай. Дочь нашего пекаря носила во дворец выпечку. Дофин случайно увидел девушку и попросил пригласить ее на тот прием в дом, куда иначе дочку пекаря никогда бы даже не впустили. Несколько молодых повес, присутствовавших на приеме, слишком много выпили. Дофин повел гостью на верхний этаж – якобы «полюбоваться открывающимся видом». Девушка сопротивлялась. Все слышали, как она кричала «Нет! Нет!». И каким-то образом несчастная упала с балкона вниз, на твердую землю. Она получила тяжелые увечья и вскоре после того умерла.

– Вы кому-нибудь рассказывали эту историю? – тихо спрашивает королева.

– Увы, я не придумал ничего другого, как рассказать ее своей жене.

– И как она отреагировала? – переходит на шепот Иоланда.

– К моему удивлению, довольно жестко, почти гневно. «А чего ждала эта дурочка? – сказала моя супруга. – Зачем она сопротивлялась? Уж раз она туда пошла, ей оставалось только одно: уступить его очевидной страсти. Или ей вообще не следовало туда ходить». Моя жена считает, что дофин – человек рассудительный и скрытный, и никому не понять, что у него на уме; что у него есть и благие помыслы, и недобрые. И все, что ему нужно, это – чтобы кто-то вел его как пугливого песика на поводке и подкармливал всякими лакомствами. Но если он однажды сорвется с этого поводка, одному Богу ведомо, чем всё закончится. – Жак замолкает, испугавшись, что сказал слишком многое.

– И вы согласны с таким ужасным заключением? – спрашивает королева мягко, нисколько не изменившись в лице. Подсознательно Жак понимает, что она слишком умна для того, чтобы рисковать, утаивая факты. Выдержав паузу, он отвечает:

– Мне кажется, многие придворные дофина считают, что после договора, заключенного в Труа два года назад, у них просто нет будущего. И вместо того, чтобы поддерживать лишенного наследства дофина, они живут сегодняшним днем, извлекая выгоду и развлекаясь где и как им только заблагорассудится.

Похоже, Иоланда совсем не удивлена тем, что рассказал ей Жак. Она не дает ему никаких указаний. Только благодарит за откровенность и готовность услужить ей при любой оказии.

К удивлению Жака, на следующий день его снова вызывают во дворец. «Неужели она спросит меня, что я сделал, чтобы поддержать нашего юного принца? Боюсь, что крайне мало», – бормочет Жак про себя. Когда он входит в Большой зал, Иоланда стоит в темной нише, разговаривая с дофином.

– А вот и Жак Кер! – восклицает королева и подзывает гостя: «Подойдите к нам! Я хочу вас представить зятю». И пока Жак отвешивает им обоим глубокие поклоны, Иоланда продолжает: – Я хотела, чтобы вы встретились без свидетелей и спокойно поговорили. Я полагаю возможным, чтобы мой зять пользовался вашими услугами, особенно во время моего длительного отсутствия при дворе из-за необходимости быть со своим старшим сыном в Провансе.

– Как хорошо осведомленный купец, каковым я вас знаю, – добавляет Иоланда между прочим, – вы наверняка в курсе, что Людовик намеревается предпринять вторую попытку вернуть себе трон Неаполя и Сицилии? – Жак Кер улыбается – конечно, он в курсе! – И я уверена, что моя дочь, дофинесса Мария, будет с удовольствием посещать вашу замечательную лавку в Бурже, – добавляет Иоланда.

Слуги приносят им охлажденный мятный чай в высоких тонких венецианских фужерах – идеальный напиток в жаркий июньский день. Пока Иоланда разговаривает с ними, двое молодых мужчин обмениваются любезностями, оценивая друг друга глазами, но не выдавая своих чувств. Жак на три года старше Карла, и это небольшое преимущество в опыте заметно. Теперь, когда королева Сицилии познакомила их, никто не воспримет за странность, если дофин будет приглашать купца ко двору, когда пожелает. Может быть, Иоланда посоветовала дофину использовать его как советника и держать при себе? – приходит на ум Жаку мысль. И она кажется ему разумной – в свете всего, что узнала от него королева. «Интересно, последует ли дофин этому совету, когда ее рядом не будет?» – бормочет про себя Жак.

Через три дня королева Иоланда уезжает из Тура в Прованс, чтобы помочь своему старшему сыну заручиться поддержкой Марселя и Калабрии в попытке вернуть королевство Сицилию. А Жак Кер в тот же день отправляется в Бурж в кортеже новобрачной королевской четы и ее свиты. Во время путешествия он знакомится со вторым сыном королевы Иоланды, Рене Анжуйским, герцогом Бара, и его супругой Изабеллой, наследницей Лотарингии. Рене хорошо сложен, хоть и полноват, с приятно округлым, улыбчивым лицом и растрепанной рыжей копной на голове. Изабелла, наоборот, стройна под стать свекрови, с густыми соломенными волосами, струящимися по спине. Она прекрасно скачет верхом и явно любит верховую езду. Цвет лица у нее белый, а кольца – на его профессиональный взгляд – просто роскошны. Наверняка это подарки королевы Иоланды. Ведь Жак знает, что у ее отца, герцога Лотарингского, таких драгоценностей нет. Лошади Рене и Изабеллы тоже великолепны – ну да, он ведь слышал, что в конюшне герцога в Нанси содержится много чистокровных арабских скакунов.

– Мой дорогой Жак, если вы позволите мне так вас называть, – с ехидцей обращается к нему Рене. – Матушка настаивает, чтобы мы нанесли вам визит в наш следующий приезд в Бурж. Она рассказала мне о вашей славе чародея и мага и о том, что вы владеете знаменитым философским камнем! И также обмолвилась, что вы умеете превращать обычные неблагородные металлы в золото, а лягушек в принцев! Это правда, или она, по своему обыкновению, поддразнивала меня?

– Мой господин, боюсь, что она вас поддразнивала.

– А! Вот видишь, Изабелла! А ты не верила мне, что матушка божилась, будто бы я был лягушкой и только благодаря вмешательству одной ведьмы в Анжу стал принцем. И я столько лет верил в это! – и они оба смеются.

– Мы на самом деле живем при дворе моего тестя в Нанси, но вскоре пожалуем в Бурж. Чтобы побыть несколько дней с сестрой. Моя матушка хорошо отзывалась о вас.

– Господин Рене, в таком случае, вы оказали бы мне превеликую честь, если бы удостоили своим визитом мою скромную лавку в Бурже, – говорит Жак. И они весело улыбаются друг другу в подтверждение: королева Иоланда представила каждого из них в самом выгодном свете.

Рене прощается с Жаком, пришпоривает коня и стремительно – даже слишком стремительно – уносится вперед, к голове кортежа. Жак ухмыляется: он слышал, что эта очаровательная молодая пара восхищает всех их компаньонов и людей, с которыми их сводит жизнь. «Надо будет преподнести им подходящий подарок на годовщину свадьбы», – решает Жак.

Именно в это знаменательное время в истории Буржа преуспевающий молодой купец Жак Кер заключает партнерский союз с братьями Годдар, которых знает с детства. Два брата очень похожи – оба среднего роста, хорошо сложены, с приятными лицами и проницательными глазами. Оба практичные и довольно ловкие, но честные. Их мечты схожи с мечтой, которую так долго вынашивал Жак – расширить международную торговлю, покупая и продавая товары в средиземноморских странах и даже в землях Леванта. Все трое понимают, что для достижения этой цели потребуется некоторое время. Зато, поскольку королевский двор пока остается в Бурже, у них уже имеется готовый рынок для сбыта роскошных изделий.

В тот же 1422-й год в жизни французов наконец-то намечается перелом. 31 августа победоносный английский король Генрих V умирает от дизентерии, оставив свой трон и трон Франции единственному восьмимесячному сыну. Не проходит и двух месяцев, как в октябре сходит в могилу вслед за заклятым врагом и безумный король Франции Карл VI.

Ко двору в Бурже прибывает посланник с вестями: брат Генриха V и его регент в Париже, герцог Бедфорд, следовавший с кортежем усопшего в Лондон, по получении известия о кончине французского короля поспешил обратно в Париж. Прибыв в столицу, он сразу же провозгласил малолетнего сына Генриха V новым королем Франции и Англии и повелел оповестить об этом население всех более-менее крупных городов страны.

Жители Буржа встречают эту весть бурно. «Королем должен быть наш дофин Карл!» – слышится со всех сторон.

– Интересно, что теперь будет? – задается вопросом прево в разговоре с зятем.

– Сир, я слышал, что в наш город снова пожаловала королева Сицилии. И это дает мне повод надеяться, что она убедит дофина объявить себя королем.

– Возможно, ты и прав, мой мальчик. Возможно, ты и прав, – повторяет старик с тревожной улыбкой.

При наличии признанного сына и наследника скончавшегося короля Франции, ставшего уже взрослым двадцатилетним мужчиной, сильным, видным и способным повести за собой своих подданных, длительное правление чуждого регента при малолетнем английском короле вряд ли понравится большинству французов. Карл, подстрекаемый своим семейством и советниками, соглашается воспользоваться случаем и пренебречь условиями договора в Труа. Народ не признает сына Генриха V наследником французского трона – иного и быть не может!

На холме, возвышающемся над Буржем, в величавом соборе Святого Стефана собирается столько народа, что яблоку негде упасть; под его высокими, узкими, пламенеющими готическими арками разливается божественная музыка и чинные песнопения григорианского хора. Дофин со всеми членами своей семьи, облаченными в черные траурные одежды, присутствует на торжественной обедне в память об отце – усопшем короле Карле VI.

В толпе прихожан стоит и Жак Кер с супругой Марсэ. Они наблюдают, как по окончании обедни члены королевского семейства поднимаются с кресел и медленно следуют в центральный неф собора. По правую руку от Карла идет Иоланда в полном облачении и с короной королевы Сицилии на голове (которую она надела явно для того, чтобы повысить его авторитет). Высокая и необыкновенно величественная в черном бархатном платье, она горделиво шествует рядом с зятем. И нити ее знаменитых жемчугов, свисающих с царственной шеи до самых колен, колышутся эффектно и завораживающе. Королевская семья направляется к главному выходу. Слева от себя Карл ведет за руку супругу Марию, и несколько рядов горожан по обе стороны от королевской четы сгибаются в низких поклонах. Вот пара проходит мимо него, и Жака поражает возбуждение, пылающее на лице монарха. Бросив взгляд на Марсэ, он подмечает, что Карл произвел такое же впечатление и на нее.

За Иоландой, Марией и Карлом шествуют Рене и Изабелла, также облаченные в черные траурные одежды. Шею Изабеллы тоже обвивают жемчужные бусы. А на голове Рене надета черная шляпа с белым пером, приколотым брошью. Драгоценное украшение ярко поблескивает в бликах свечей, освещающих темные своды собора. Королевская семья выходит наружу и останавливается на верхних ступенях паперти, лицом к толкущимся внизу горожанам. Заслышав громкий призыв десятка серебряных труб, толпа замолкает.

Стоящий на каменном цоколе королевский герольд в ярком камзоле, расшитом и с лицевой, и с изнаночной стороны гербами Валуа, выкрикивает зычным голосом: «Король умер! Да здравствует король!» И при этих словах Карл выступает вперед и сильным, громким голосом объявляет себя «законным наследником своего отца по праву носимого им официального титула дофина». Снова трубят фанфары, и площадь оглашается криками: «Монжуа!», «Да здравствует король!». Подбрасывая в воздух свои шапки и чепцы, горожане радостно обнимаются.

С большим достоинством самопровозглашенный Карл VII сходит по ступеням вниз с женой и тещей; за ними следуют Рене и Изабелла. Провожая их взглядом, Жак оборачивается к Марсэ и заявляет:

– Посмотри! Вот король, которому я хотел бы служить!