Текст книги "Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании"

Глава X
Тайна Искупления

«Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребенна» – с этим членом Символа веры связана тайна Искупления. Буквальный смысл слова искупление – освобождение за выкуп. В основном это относилось к ситуации, когда человек находился в рабстве. Хозяину раба давали деньги, и человек освобождался от рабства, делался свободным. В этом месте Символа веры единственный раз обнаруживается историческая привязка, указывается, что Распятие Иисуса Христа произошло в определенный период времени, а именно тогда, когда прокуратором в Иудее был Понтий Пилат. Ни когда речь идет о творении мира, ни когда – о Рождестве, в Символе веры нет исторической привязки. А вот применительно к Искуплению, к страданию Христову указывается конкретное время. Почему?

Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно обратить внимание на то, что так называемые авраамические религии – христианство, иудаизм и ислам – называют историческими религиями. И этим они противопоставлены как древним религиям архаических обществ, так и таким религиям, как например, буддизм. Эти религии при всем их многообразии не конституируются историческим временем. В буддизме, который все считает иллюзией, фикцией, не придается никакого значения историческим датам, даже время жизни Будды никого не интересует, поэтому и в ученом мире разница в датировках жизни Будды колоссальна. Религии архаического общества, в котором жизнь циклична, формируются как суточным циклом, так и циклом годичным, например, сельскохозяйственным, и каждый следующий год идентичен предыдущему. Все неисторические религии не желают соприкасаться ни с чем внешним и не соприкасаются. Они самодостаточны.

А авраамические религии отличаются вниманием к историческому времени. В каждой из этих религий историчность проявляется по-разному, но для мусульманства, для иудейства, для христианства вопрос: «Когда это было?» – важен.

Но именно для тайны Искупления важность истории особенно существенна. Здесь в центре – даже не сам вопрос «когда это было?», а то, что Искупление обращено к миру. Внутреннее бытие Церкви, Самого Господа Иисуса Христа сополагается с внешними реалиями, поскольку они не безразличны Cамому Господу и членам Его Церкви. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3: 16).

О тайне Искупления можно сказать то же самое, что мы говорили о тайне Воплощения. Подобно тому как тайна Воплощения не тождественна событию Рождества Христова, так Крест, крестная смерть Господа Иисуса Христа и сошествие во ад – это эпицентр, наиболее полное проявление тайны Искупления, тема же самой тайны Искупления звучит от создания мира и до конца времен.

Обратимся же теперь к вопросу о том, в каком смысле мы именуем Господа Искупителем, кто, кому, что и почему заплатил. Существует три теории, отвечающие на этот вопрос. Первая из них принадлежит средневековому богослову Ансельму Кентерберийскому и состоит в том, что происходит некий судебный процесс, истцом в котором является Бог, а ответчиком – человек. Человек Богу нанес ущерб своим грехопадением. Ущерб этот бесконечный. Нет таких сокровищ, которые могли бы его искупить. Но наконец нашелся Тот, Кто может этот ущерб возместить. Это Христос. Что Он может отдать? Отдает Он Само го Себя. Почему при этом возмещается бесконечный ущерб? Потому что Христос – Бог, Он Сам бесконечен и, отдавая Себя, Он удовлетворяет правосудию Божию.

Второй вариант можно назвать концепцией выкупа раба. Кто раб? Человек. У кого? У сатаны, так как после грехопадения человек потерял свободу и стал рабом сатаны. Поэтому выкуп надо отдать сатане. Кто отдает? Христос, Который входит во ад и сатана Его как бы берет, но на самом деле взять не может, потому что он берет не человека, а Бога. Все это называется юридической теорией искупления.

Представление о Боге, Которому может быть нанесен урон, Который требует возмещения этого урона, а до возмещения является карателем и наказывает человека за этот урон из поколения в поколение смертью и адом (до Христа души всех людей, независимо от их праведности или грешности, отправлялись в ад), не соответствует нашим самым простым представлениям о Боге Благом и Человеколюбце, Который самодостаточен и не нуждается в том, чтобы Ему за что-то платили. Так что эта теория, как и вариант, когда Богочеловек Иисус Христос мнимо отдает Себя дьяволу, недостаточна.

Как реакция на эту недостаточность в 10-х годах XX века в русском богословии выдающимся иерархом Антонием (Храповицким) была выдвинута так называемая нравственная теория.

Согласно этой теории историческим центром тайны Искупления является не Крест Христов, не крестная смерть, а Гефсиманский сад. Там, по мнению митрополита Антония (Храповицкого), тайна Искупления проявила себя максимально полно. Проявила она себя в том, что, когда Господь Иисус Христос по человечеству пребывал в борении, молился и говорил: Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! (Лк. 22: 42), а потом говорил: …не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22: 42) и в конце концов выбрал волю Божию, этим актом выбора по своему человечеству Господь Сам дал высочайший нравственный пример самоотречения, в котором и выразилась тайна Искупления. В той степени, в какой люди будут стремиться уподобиться в этом Христу, в человечестве будет осуществляться тайна Искупления.

Экономическая символика, принятая в юридической теории, не адекватна нашему ощущению того, Кто есть Бог, однако согласно ей, в тайне Искупления действует вся Святая Троица, и, таким образом, через крестную смерть происходит событие, радикально меняющее бытие. А нравственная теория фактически ограничивает тайну Искупления человеческой природой Господа Иисуса Христа, игнорируя то, что совершилось во всей реальности через крестную смерть и сошествие Господа Иисуса Христа во ад, игнорируя Божество. Исторически даже те богословствующие архиереи и священники, которые почитали лично митрополита Антония (Храповицкого), не приняли эту теорию.

Что касается святоотеческих творений, то они не построены систематически. То, что в них написано, нельзя, как правило, назвать теорией в школьном смысле этого слова. Православные богословы XX века, предпринимавшие (и небезуспешно) попытки реконструировать подлинное православное святоотеческое Предание, не называли теорией то, что они писали о тайне Искупления. Священник Олег Давыденков, автор современного учебника по догматическому богословию, называет позиции современных богословов органической теорией, оговариваясь, что сами они не говорили о своих позициях как о теориях. Может быть, учитывая нижеизложенное, стоило бы назвать эту теорию медицинской.

Эта теория Искупления состоит в том, что вся человеческая природа – духовная, душевная, телесная – подверглась тяжелейшей болезни или мутации, радикальной, проникающей до глубин, катастрофе, перестройке. Если первозданного человека по определению можно назвать нормальным или здоровым, то человеческая природа, пораженная грехом, – природа больная, смертельно больная, потому что болезнь эта уже содержит в себе духовную смерть и кончается смертью физической. В таком видении Христос является Врачом, Лекарем, Исцелителем, и метод его лечения примерно такой, как в гомеопатии: подобное лечится подобным. Господь Иисус Христос исцелил человеческую природу тем, что принял в Себя всю полноту первозданной человеческой природы и по Своей воле бытийно вошел во все извивы, тонкости болезни вплоть до смерти и Сам принял эту смерть на Кресте. На Кресте был совершен самый последний, самый фундаментальный акт этого исцеления, потому что Господь принял на Себя полноту страданий на Кресте, принял смерть и сошел во ад. Через это и совершилось Искупление. Эта теория, безусловно, соответствует всему святоотеческому Преданию. Она соответствует и православному опыту, нашему восприятию Христа как Искупителя. Каждый раз, когда кто-то говорит, что ему не удалось пойти в церковь причаститься, и оттого он был в ужасном состоянии, а потом все-таки пошел в церковь, исповедался, причастился и ему стало лучше, то это исповедание того, что человек заболел, пошел к прекрасному Врачу и Врач его исцелил. Это часто можно услышать из наших уст, и это полностью подтверждает такое видение того, что есть Искупление.

Является ли эта теория правильной? Можно сказать, что да, так как не содержит в себе ошибок. Является ли она полной? Нет, не является. Почему? Потому, что она совершенно не учитывает личную ответственность и личную активную роль каждого человека. (В этом отношении юридическая теория больше сосредотачивает внимание на личной ответственности.)

Самая главная причина ее неполноты состоит в том, что видение всего человечества как больничной палаты, по которой ходит врач и всех лечит, а если бы этого врача не было, то все неизбежно переходили бы в патологоанатомическое отделение, является ограниченным. И ограниченным оно является вследствие нашего эгоизма. Потому что реально люди – участники тайны Искупления и призваны не только к тому, чтобы быть лежачими больными и исцеляться, а потом опять падать в кровать на время от причастия до причастия. Это лишь временный предварительный этап. Апостолы, все святые Божии исцелялись не для того, чтобы констатировать свое исцеление, пусть даже с благодарением, а для того, чтобы вставать с койки и сначала ходить по этой больнице в качестве медбратьев и медсестер или нянечек и быть орудиями Врача, чтобы через них осуществлялось исцеление мира. А потом и за пределами больницы, видя прокаженных и мертвых душой, тем или иным образом способствовать тому, чтобы быть Божественными орудиями их исцеления и искупления.

Какая же теория могла бы назваться полной и правильной? Ответ: никакая. Потому что Искупление – это тайна. Так же, как мы не можем определить Бога и не можем дать полное определение Церкви, так и к тайне Искупления мы можем лишь благоговейно приникать, не претендуя на то, чтобы полностью вобрать ее в наше сознание.

Духовный опыт первоначален. Жития святых Божиих подтверждают, что можно не слушать никаких лекций и не заниматься богословием, а своим бытием, своим опытом максимально полно приникать к тайне Божественного домостроительства. Поэтому самый полный образ постижения тайны Искупления – это то, чтобы она наполняла нашу жизнь. Когда человек несет свой крест, таким образом участвуя в тайне Искупления, он своим опытом, своей жизнью познает ее несопоставимо полнее, чем это можно узнать из любых теорий.

Первое условие, при котором это возможно, – уподобиться Христу в том, чтобы ни в чем себя ни от кого не отделять. Все Евангелие наполнено, с одной стороны, актами прощения Христом разбойников, блудников, грешников, а с другой – обличением Господом фарисеев. Само слово фарисей означает отделившийся, и когда возникает это отделение, эта перегородка, то становится невозможным быть Божественным орудием при искуплении того, что находится за перегородкой, которую мы сами поставили.

После показа по телевизору многосерийного фильма «Идиот» по роману Достоевского один из философов, выступавший в передаче, посвященной обсуждению этого фильма, обосновывал сильное впечатление, произведенное фильмом на зрителей, в первую очередь влиянием самого творчества Достоевского и прекрасной экранизацией. Он говорил и о том, что здесь русская душа, русская идея как идея православная, а именно идея Искупления выражена так, что в ней народ узнает сам себя гораздо полнее, чем через противостоящие друг другу политические идеологии. И потому фильм оказал такое сильное воздействие на зрителей. И конечно, его главный герой, который по замыслу самого автора является образом Христа, несет в себе эту тайну. Он старается всех услышать, ни от кого не отделяется. В романе в целом, и особенно в его последней сцене, где описана ночь, которую князь Мышкин проводит с Рогожиным рядом с убиенной им Настасьей Филипповной, приникновение к тайне Искупления показано в необычайной полноте. Сила Искупления так сильно явлена в фильме, что, по рассказу артиста Евгения Миронова, два его знакомых, находившихся в полном разрыве отношений друг с другом, практически безнадежном с точки зрения их уврачевания, после просмотра этого фильма созвонились, встретились, и состоялось примирение.

Глава XI
Эсхатологическое единство. Воплощения и Искупления

Часто можно встретить суждение, противопоставляющее Ветхий и Новый Завет, согласно которому Ветхий Завет относится к плоти, а Новый Завет – к духу.

Во многих отношениях это суждение, конечно, верно. Но не следует из него делать вывод о том, что Новый Завет полностью чужд всему, что связано с телом и с материей. В христианстве, в Православии, как в наиболее совершенном выражении христианства, тело и материя не отторгаются, а преображаются и прославляются. Ибо материя создана, чтобы из нее сотворилась плоть человеческая, а плоть человеческая создана, чтобы в ней воплотился Христос, то есть весь материальный мир есть доброе творение Божие не в меньшей степени, чем мир умосозерцаемый. В этом смысле в современном мире, который весь без остатка переходит в виртуальный план, может быть, не атеизм и не фундаментальная наука, а именно христианство – последняя цитадель материализма, но такого материализма, который отец Думитру Станилоаэ называл мистическим, таинственным, ибо он апеллирует к тайне Воплощения.

Две стороны Божественного домостроительства – Воплощение и Искупление – в самых основаниях относятся не только к духу, но и к телу, к материи. Воплощение содержит это в самом своем названии, потому что Слово стало плотию (Ин. 1: 14), и Искупление, конечно, совершается не изолированно от тела. Там, где Искупление, там преломляется тело.

Например, в неделю после Рождества Христова празднуется память царя Давида, Иосифа Обручника, Иакова, брата Господня. Причина выбора для воспоминания об этих людях первого воскресенья после Рождества Христо ва более связана с Воплощением. Однако вместе с тем в евангельском чтении второго дня праздника Рождества мы слышим трагическое повествование о гибели вифлеемских младенцев, где звучит тема Искупления.

Почему вспоминаются царь Давид, Иосиф Обручник, Иаков, брат Господень? Царь Давид вспоминается потому, что он прямой предок Господа Иисуса Христа по плоти, ибо из рода Давидова воссияла Матерь Божия. Иосиф Обручник – названый отец Господа Иисуса Христа. Это означает, что все окружающие воспринимали его как отца Господа Иисуса Христа, и он исполнял роль отца Семейства. Евангельское повествование довольно лаконично сообщает, что именно к нему неоднократно обращался Ангел Господень, возвещая волю Божию. И наконец, Иаков, брат Господень, по принятому в Православной Церкви толкованию, хотя оно и не единственное, – сын Иосифа от первого брака, как и другие братья и сестры Иисуса. Для окружающего мира он был братом Иисуса. Все трое в глазах современников Иисуса связаны с Господом узами не духовными, а телесными, земными, а царь Давид – и на самом деле. Само по себе это обстоятельство выражает то, что не только плоть Богочеловека прославляется тем, что Слово стало плотью, но и освящены, явлены в священной истории телесные связи по роду Господа Иисуса Христа.

Это указывает на то, что Церковь не пренебрегает, а освящает все, что связано с родом, с родственными отношениями, с отношениями родителей и детей, братьев и сестер. Священная история показывает, что освящение это нераздельно от жертвы, от искупления. Там, где эти родственные отношения располагаются вне Бога Живого, где они самодостаточны, они являются той завесой, которая сама себя закрывает от Божественного действия. А там, где приносится жертва, вплоть до мученической смерти, там эти отношения освящаются.

Здесь следует сделать терминологическое разъяснение, так как слово плоть и все слова, производные от него, в Священном Писании и Священном Предании имеют два значения. Первое значение, когда плоть противопоставляется духу, как злое доброму, лежит на поверхности: Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство… (Гал. 5: 19). Иногда для того, чтобы отделить плоть в худом смысле слова от того, что создано Богом для полноты человеческого, говорится не о плоти, а о теле. Но когда мы говорим о Воплощении или слышим в Евангелии от Иоанна, что Слово стало плотию (Ин. 1: 14), то здесь, разумеется, слово плоть употребляется не в отрицательном смысле, а именно в значении полноты человеческой природы.

Остановимся на Искуплении и обратимся к тому, как тайна Искупления прообразуется в Ветхом Завете.

Центральным событием Ветхого Завета, в котором тайна Искупления прообразуется с максимально возможной полнотой, является, конечно, событие исхода, событие ветхозаветной пасхи. Недаром так же, как для православных христиан праздником праздников, средоточием всего благовестия является христианская Пасха, в богослужебном круге иудейства от начала до сего дня центральным событием является Песах – пасха ветхозаветная.

Обратимся, прежде всего, к тому, как проявляется промысел в том, что до Пришествия в мир Христа Спасителя один из народов, а именно еврейский народ, был избран Богом. Что это значит – избран? Мы можем примысливать к слову избран самые разные значения, и первое, что приходит в голову, – то, что этому народу было дано такое откровение, такие знания от Бога, которые не были даны другим народам. В каком-то смысле это верно, но вторично. А первичным является то обстоятельство, что избрание и искупление внутри Божественного откровения, данного через Ветхий Завет, тождественны, это синонимы. Как об этом свидетельствует пророк Исаия: и назовут их народом святым, искупленным от Господа (Ис. 62: 12). То есть святость, избранность означает, как говорит отец Андрей Кураев, как бы создание Господом этого народа, но не тем, что ему дано бытие, а тем, что Он его выкупил, искупил. В этом состоит избрание, в этом состоит завет или, как сказано у пророка Иеремии: Завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской (Иер. 31: 32). Завет, заповеди с особыми откровениями, с одной стороны, и освобождение и выкуп в буквальном смысле из египетского плена, а в более глубоком смысле из плена связанности природными отношениями вне Бога – это не две разные вещи, это одно и то же. Или: И Он избавит Израиля от всех беззаконий его (Пс. 129: 8). В древнееврейском тексте вместо избавит стоит выкупит.

Синайское законодательство по своей внутренней сущности не является откровением тех или иных сверхъестественных истин, относящихся к природе, к миру или еще чему-нибудь. Это в первую очередь истины Искупления. В Священной истории Ветхого Завета тайна Искупления не просто проявляется, она стоит в центре.

Внутренний закон, о котором Иеремия пророчествует: …вложу закон Мой во внутренность их (Иер. 31: 33), в полноте исполненный в Новом Завете, являясь действием благодати во внутренних сокровенностях нашего сердца, прообразуется еще в Ветхом Завете. Этот закон состоит в том, что Господь – Отец, Который искупил Свой народ, и здесь тайна Искупления – в действии. А жертвенный агнец, кровью которого были спасены еврейские первенцы (см.: Исх. 12: 21–23), прообразует Самого Господа Иисуса Христа, так что Иоанн Креститель называет Господа Иисуса Христа Агнцем Божиим, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1: 29).

Это находит свое высшее воплощение на Тайной вечере, когда Господь Иисус Христос произносит: …сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови (Лк. 22: 20). Таким образом, все, что говорится в Ветхом Завете о законе, может быть адекватно понято только в контексте искупления. Если же элементы закона понимаются вне искупления, что, кстати, свойственно и фарисеям, современникам Господа, и талмудическому иудаизму, тогда восприятие закона не может быть полным.

Обратим внимание на те стороны отношений между Богом и человеком, которые были проявлены в Ветхом Завете и неотъемлемы от тайны Искупления. Вот заповедь Божия, данная единовременно с моментом исхода из Египта: Освяти мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми (Исх. 13: 2). По велению Самого Господа эта заповедь исполнялась не буквально, а заместительно. Вместо того чтобы принести в жертву самого ребенка, родители приносили заместительную жертву – установленных законом животных или птиц, в зависимости от достатка семьи[45]45
  Человеческие жертвоприношения не только в Законе Бога Истинного, но к тому времени и среди окружающих культурных народов в основном были запрещены. – Прим. авт.


[Закрыть]. Но самое важное, что мы должны здесь понять: само событие искупления состоит не только в том, что Господь нечто делает и Божественным действием переводит искупляемого (человека или народ) из состояния плененности в состояние свободы, но и в том, что искупляемый при этом не остается пассивным. Так, уже рассказ о жертвоприношении Исаака указывает на искупление, сопровождающееся самопожертованием, то есть те, кто искупляется, сами тоже приносятся в жертву.

На примере кого мы видим это движение навстречу Божественному Искуплению? В первую очередь на примере мучеников (речь идет уже о Новом Завете), которые, пролив за Христа кровь, получили освобождение и вход в Царство Небесное. И как рассказывают нам жития святых, когда мученичество совершалось на глазах людей, а с древними мучениками так было почти всегда, то множество людей при этом начинали веровать в Бога. И часто, может быть даже прежде кончины самого мученика, такие обращенные здесь же принимали мученическую кончину и делались новыми свидетелями Царства Божия.

То же самое относится ко всем святым. Даже когда они совершают свой путь к святости через преподобничество, через святительство, через юродство, – это все равно путь креста, путь мученичества. В православном Предании существует такое понятие, относящееся к подвигу преподобных, – бескровное мученичество. Поэтому совершителем и активным участником тайны Искупления (и это в ней выражено более ясно и полно, чем в тайне Воплощения) является не только Богочеловек Господь Иисус Христос, но и, по выражению апостола Павла, Церковь первенцев, то есть христиане, достигшие святости (см.: Евр. 12: 23)[46]46
  Вот пример. Был в царской армии полковник Леонид Чичагов. Он обратился к Богу, стал архимандритом Серафимом. Воля Божия для него состояла в том, чтобы он написал летопись Дивеевской обители, основанной преподобным Серафимом Саровским. Он сам рассказывал своему собеседнику, священнику Стефану Ляшевскому о происшедшем с ним событии. Когда в Дивеево он завершил свой труд и сел передохнуть, ему явился преподобный Серафим и сказал: «Спасибо тебе за твой труд. Что бы ты хотел, чтобы я для тебя сделал?» Но архимандриту Серафиму было так хорошо с преподобным Серафимом, что он ответил: «Я ничего бы не хотел более, чем только все время с Вами, батюшка, пребывать». Потом отец Стефан Ляшевский, писавший свои воспоминания в 60-е годы, живя на Западе, указывает на то, что преподобный Серафим исполнил просьбу, которая была к нему обращена: митрополит Серафим Чичагов принял мученический венец и таким образом оказался в Царстве Небесном вместе с преподобным Серафимом. – Прим. авт.


[Закрыть].

Возвращаясь к событиям Исхода: Освяти мне всякого первенца… (Исх. 13: 2), после того, как это слово было произнесено (а оно было в действии и до этого), произошло то, о чем говорилось применительно к тайне Воплощения и к Божией Матери. Когда Божия Матерь сказала: Се, Раба Господня, да будет Мне по слову твоему (Лк. 1: 38), то этим актом Ее воли все, что связано с родовой жизнью человечества (зачатие, рождение и смерть), перешло из категории биологически-природной в категорию ипостасную, категорию личностного выбора.

Особенно это видно в рассказе о жертвоприношении Авраамом Исаака. Здесь нет разделения между двумя планами человеческой жизни: планом, который условно можно назвать естественным – рода, брака, рождения, – и таинственным планом Божественного Искупления. Тайна Искупления, начиная со слов о посвящении детей Богу, эту преграду разрушила.

Через все Священное Писание Ветхого и Нового Завета проходит символ ро́дов именно как символ искупления. Недаром Господь наш Иисус Христос перед арестом в речи, которую можно назвать Его завещанием, произносит: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее, но, когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин. 16: 21). Таким образом, муки родовые и радость о родившемся ребенке являются действенным символом и действенным выражением тайны Искупления и тайны Спасения. Такое рождение приобретает особую великую сокрушительную силу, когда в этот план входит смерть, и смерть мученическая.

Рассмотрим пример, который подсказан евангельским текстом, читаемым на литургии на второй день праздника Рождества Христова и в неделю по Рождестве Христовом: Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет (Мф. 2: 16–18).

Почему в евангельское повествование об избиении вифлеемских младенцев вставлено слово о Рахили, которое по своему содержанию на первый взгляд сюда никак не относится? Отождествление смерти ребенка и скорби матери выражает то, что и дети, и мать, потерявшая детей, являются участниками тайны Искупления. Конечно, вершиной этой темы материнства является Божия Матерь, Которая Своим свободным согласием послужила не только тайне Воплощения, но и тайне Искупления, потому что Она родила Сына не на жизнь на земле, а на смерть.

По традиционному церковному толкованию вифлеемские младенцы в специфическом смысле являются мучениками Христовыми. Будучи младенцами, они ничего не осознавали, они не знали Христа, но и они являются участниками тайны Искупления, потому что их жертва включена в то жертвоприношение, которое во Христе искупляет и спасает мир.

Итак, в событии Рождества Христова раскрыта в полноте тайна Воплощения, но с учетом всех обертонов оно раскрывает не только тайну Воплощения, но и тайну Искупления.

Все невинно убиенные дети в церковном сознании соотносятся с вифлеемскими младенцами. И через их кончину, через скорбь и рыдание их матерей тоже явлена тайна Искупления. При взгляде с земли мы усмотрим в этом страшную, бессмысленную катастрофу, но одновременно так совершается и тайна Искупления.

И с этим связан ответ на вопрос, который приходит в сердца маловерующих и скептически настроенных людей. Укоризненный вопрос, обращенный ко Господу: как же так получается, что Сам Богомладенец ушел от этого жребия, остался жив, а дети, которые не имели того, что имел Богочеловек, а именно Его Божественной природы, беззащитные, невинные, беспомощные, непонимающие, стали участниками безумной, бессмысленной, страшной жертвы? Реакция на эту ситуацию подобна реакции на другие ситуации, описанные в Святом Евангелии. Не один раз там рассказывается, как фарисеи и народ, подзуживаемый ими, хотели погубить Господа, сбросить Его со скалы, побить камнями и т. д., но Господь всегда от этого уходил. И часто это комментируется так: Потому что еще не пришел час Его (Ин. 7: 30). Господь, вобравший в Себя всю полноту, принес Свою искупительную жертву на Кресте. Но все связанные со Христом (а все трагическое – не вне Христа, ибо Он все на Себя принимает) тоже являются причастниками тайны Искупления и тайны Воскресения.

И конечно, то, что относится к вифлеемским детям, относится и к катастрофам, имевшим место в страшный прошлый век: ГУЛАГ, Освенцим или – режим Пол Пота и китайская культурная революция. Когда же спрашивают, как правило, не со стороны веры, а со стороны сомнения: «Где же Ты был? Почему не избавил?», то ответ на этот вопрос, при всей абсолютной разнице в масштабах, будет точно таким же.

Если воспринять все сказанное в эсхатологическом аспекте, то единство темы искупления и темы рождения проявляется и открывается нам из эсхатологического будущего. Когда мы открываем книгу Апокалипсис, то обращаем внимание на то, что две линии – линия рождения, связанная с тайной Воплощения, и линия Искуп ления, – соприкасаются друг с другом. С одной стороны, мы читаем: И явилось на небе великое знамение: жена облеченная в солнце; …Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения… И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и к престолу Его. А жена убежала в пустыню… (Откр. 12: 1, 2; 5, 6). С другой – несколько раньше мы читаем: И когда он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе Владыка Святой и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые… (Откр. 6: 9–11). То есть оправдание дано не одной только милостью Божией, которую оправдываемые, искупляемые принимают пассивно, а кровью, пролитой ими самими. И как результат нераздельного соединения этих двух линий, мы читаем: И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе… И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего… (Откр. 12: 7–10). Это конец и исполнение – и цель истории, в которой тайна Воплощения и тайна Искупления составляют единое целое.