Текст книги "Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании"

Поначалу эта позиция умозрительно кажется странной, парадоксальной и не очень, может быть, важной, но на самом деле это не так. Если бы она была с самого начала укоренена в церковном сознании, то не возникло бы тех ересей, которые существовали до этой халкидонской формулировки. Халкидонская формулировка – не результат вольных философских рассуждений в приятной обстановке, а итог того, что В. Н. Лосский назвал восхождением на крест ради такого преображения терминологии греческой философии, после которого она смогла выразить истину Откровения.

На Третьем Вселенском Соборе была побеждена несторианская ересь. Ее неправда в том, что Божественное ущемляется, а человеческое выходит на первый план. Исповедание Нестория примерно таково: родился человек Иисус Христос, который впоследствии приобрел Божественное. Существуют разные варианты этой ереси. Следствием такого исповедания у Нестория стало утверждение, что традиционное как для нас, так и для тогдашнего церковного сознания исповедание Божией Матери и придание Ей имени Богородицы неправильно, что Бога нельзя родить так, как люди рождают людей, даже от бессеменного зачатия. Родить можно только человека. И он предлагал именовать Матерь Божию не Богородицей, а Христородицей. С одной стороны, интуитивное сознание людей сопротивлялось этому, и, между прочим, эта ересь была побеждена гораздо быстрее, легче и проще, чем противоположная ей ересь монофизитства. Но как соотнести то, что Божия Матерь родила Младенца, Который во всем был как человек, с тем, что мы исповедуем и о чем свидетельствует все наше сердце, что Божия Матерь – Богородица, что Она родила Бога? На этот вопрос на философско-рациональном уровне ответ был дан позже, во времена Халкидона, и еще позже богословом Леонтием Византийским, который, исходя из того, что нет природы без ипостаси, выработал сложный (по крайней мере, по произношению) термин воипостазирование. Смысл этого термина таков: человеческое по природе было ипостазировано в Божественную Личность Сына Божия. В связи с этим все, что касается человеческого в Господе Иисусе Христе, Его человеческой природы, личностно может быть отнесено к Богу.

Первое применение этой, казалось бы, отвлеченной позиции состоит как раз в том, что мы не только по нашей духовной интуиции (свойственной православному народу и в древнее время), но и по философской логике исповедуем, что Дева Мария, родившая Сына, была не Христородицей, а Богородицей. То же самое относится ко многим другим вопросам и, в частности, к вопросу, который был в то время предметом споров: «Кто страдал на Кресте? Человек или Бог?» Как можно применить к самодостаточному, бесстрастному Богу, Который ни в чем не нуждается, невидим, непостижим, категорию страдания?

В природном плане это невозможно, потому что Божественная природа страдать не может, но в личностном плане страдала вся полнота Господа Иисуса Христа. Его страдающее человечество было воипостазировано в Божественную Личность. И это тоже свойственно нашей интуиции, интуиции Такого Бога, Который нисходит беспредельно в низины человеческого бытия. Если бы это было не так, то в нашем сердце что-то этому сопротивлялось бы. Как это так? Бог где-то Сам по Себе, а страдает только человек? Православная вера, в отличие от ереси, утверждавшей, что Бог не может страдать, исповедует в смысле ипостасном, личностном страдание Сына Божия. Личность Сына Божия страдала и претерпевала страдания на Кресте, тогда как природно может страдать только человеческое, тварное. Божественная природа страдать не может.

Глава IX
Тайна Воплощения

«Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася». Здесь говорится о тайне Воплощения.

Бог в Трех Лицах – это тайна. Творение – тайна. Воплощение, Искупление, Воскресение, Вознесение, Сошествие Святого Духа – это все тайны. Последний предел, ради которого все создано, обо́жение, соединение творения с Творцом, – тоже тайна.

Первое, что нужно сказать, – Бог один, поэтому существует не много отдельных тайн, а лишь одна тайна. Но в тайне Божественного домостроительства есть разные стороны. Мы различаем эти стороны больше для удобства нашего ума, которому трудно воспринимать все единовременно и нераздельно. Но на самом деле Творение, Воплощение, Искупление, Воскресение – неразделимы. Каждая сторона Священного Предания – как свет, в котором просвечивается и просвещается все остальное.

Когда мы говорим: «тайна Воплощения», то в нашем сознании естественным образом всплывает событие Рождества Христова, и мы отождествляем эти две реальности. Это и верно и не совсем верно. Верно в том отношении, что событие Рождества Христова является таким центром, где тайна Воплощения проявляет себя наиболее полно. А не совсем верно потому, что тайна Воплощения действует во всем, «от альфа до омега». Тайна Воплощения прообразовательно, как начало музыкальной темы, возникает еще в тайне Творения, ибо это уже начало пребывания Бога через логосы творения в том, что не есть Бог.

Священное Писание также является прообразом тайны Воплощения. Речь идет не столько о пророческих словах, указывающих на эту тайну, сколько о том, что само Священное Писание является прообразом Воплощения, потому что в Нем Слово Божие воплощается в слово человеческое. Мы читаем слово, доступное нам, и приобщаемся к той Божественной силе, к тем Божественным энергиям, которые заключены в Священном Писании.

Церковное чтение Священного Писания, и соборное, и келейное, – аналог вкушения. Как говорит святитель Феофан Затворник, мы должны воспринимать это чтение на трех уровнях – сначала на телесном, когда мы включаем в себя Божественное Слово без рефлексии, на уровне звука, затем на уровне интеллектуальном, когда мы целостно воспринимаем смысл того, что читаем, и, наконец, на духовном уровне, когда сила Божественного слова, заключенная в Священном Писании, доходит до сердца. Чтение Священного Писания в Церкви – это не научная деятельность, а вид деятельности аскетической, соборной или личной, аналогичный молитве и другим аскетическим деланиям. И это есть прообраз причастия Воплотившемуся Слову Божию. В нашем церковном быту никого не удивляет применение слов – символов питания, таких как духовная пища и т. п., к чтению Священного Писания. Центром тайны Воплощения является событие Рождества Христова и вообще все, что связано с земной жизнью Бога во плоти в рабьем зраке, когда тайна Воплощения и тайна Искупления через уничижение до рабьего зрака сосуществуют вместе.

Но тайна Воплощения действует на земле и после Вознесения Христова. Это осуществляется в Церкви, которая, по апостолу Павлу, есть Тело Христово. Принятая в Православии традиция иконопочитания, основанная на вере в то, что Бог воплотился, напоминает нам, что материя может быть пронизана Божественными энергиями. Если Слово стало плотью, то на этом зиждется возможность пребывания в веществе Творца, Который не есть творение.

Тайна Воплощения проявляется не только в иконах в собственном смысле слова, она пронизывает всю церковную реальность. Например, облачение священнослужителей. Каждая деталь облачения диакона, священника или архиерея символизирует Господа на земле. По благодати священства, по благодати архиерейства, священник и епископ являются живой иконой Господа Иисуса Христа. Так же как для написания иконы может быть использована несовершенная доска, но мы почитаем не доску, а Того, кто на ней изображен, то же самое может быть сказано и по отношению к священнику.

Действия Божественной литургии, например, большой и малый входы, тоже символизируют тайну Воплощения Иисуса Христа. Каждый раз символ такого рода является живым и действенным. Не формальной аллегорией, которая стимулирует наш ум вспоминать, что было две тысячи лет тому назад, а символом таким действенным и живым, что каждый раз, когда совершается богослужение какого-нибудь праздника, его события вспоминаются не как забытый адрес или номер телефона, а экзистенциально, то есть воспроизводятся действенно. Эта возможность, эта реальность богослужения, пронизанного действенным, основана на тайне Воплощения Господа нашего Иисуса Христа.

Но все-таки самым центром тайны Воплощения является событие Рождества Христова, и на нем мы остановимся подробнее. Его предыстория выражена в тех двух родословных, которые мы встречаем в Святом Евангелии. Первая содержится в Евангелии от Матфея, вторая – в Евангелии от Луки. Родословие от Матфея – это родословие Иосифа, и начинается оно с Авраама, а родословие, приведенное в Евангелии от Луки, относится к Марии, и родоначальник его – Адам, а точнее говоря, Бог. Мы не очень ошибемся, если будем мыслить, что первое родословие символизирует человеческую природу Христа, это родословие истории, в то время как родословие от Луки – это, конечно, не в буквальном смысле, родословие Божественной природы, такового родословия быть не может, но оно символизирует Божественное.

Кроме того, в каждом из этих родословий мы видим то, что можно назвать Божественным избранием. Оно происходило в течение многих сотен лет. Бог избрал потомство Сифа, из рода Сифа выбрал род Ноя, из рода Ноя выбрал потомство Сима, из потомства Сима – Авраама, от Авраама – Иакова, от которого произошел богоизбранный народ с его двенадцатью коленами, из колен выбрал колено Иуды, четвертого сына Иакова, из колена Иудина – род царя Давида, из рода царя Давида выбрал Матерь Божию, из Которой воссиял Господь.

Что значит выбрал? Не так, как это происходило в Византии и в Московском царстве, когда царь выбирал себе невесту: указывал на ту, которая понравилась. А выбирал, основываясь на таком прозрении свободной воли человека до самой глубины, которое самой этой свободной воли не нарушало. Этот выбор осуществился в логически противоречивом, но реальном сочетании Божественного предопределения и человеческой свободы. Так что все окончательно решилось словами будущей Божией Матери: Се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему (Лк. 1: 38). Без этого свободного волеизъявления, которое исходило из самых глубин абсолютно чистого сердца, причем во всем расположенного по воле Божией, этот выбор не был бы сделан. Это одна сторона.

А с другой стороны, Господь через Свою родословную предызобразил то, что апостол Павел назвал Его «рабьим зраком» (см.: Флп. 2). Если мы обратим внимание на эту родословную, то обнаружим, что она состоит далеко не из одних праведников, иногда в нее включены люди, о которых нам ничего неизвестно, а иногда и совершившие тяжелые грехи. Преподобный Симеон Новый Богослов, святой XI века, в своей проповеди подчеркивает это обстоятельство, говоря, что спасение мира осуществилось через дочь прелюбодея и убийцы. Имеется в виду царь Давид, который совершил эти грехи. Получается, выражаясь современным языком, уже в генетическом плане Господь взял на Себя грех, потому что Его предки не были праведниками. И свидетельствует это о том, что спасение мира и человеческая праведность не так уж тесно связаны друг с другом. А когда праведность начинает выставляться на первое место (а так именно было у фарисеев, полагавших, что исполнением закона осуществляется спасение, что дела закона имеют самостоятельную ценность), то такого рода «праведность» сначала отгораживает от Бога, а потом может привести, и реально привела, к богоубийству[37]37
  Когда мы читаем у Ф. М. Достоевского о людях, про которых непонятно, кто из них – великий грешник, а кто – великий святой, то это означает, что к одному из основных нервов Священного Предания и тайны Воплощения и Искупления он прикоснулся соразмерно. – Прим. авт.


[Закрыть].

Рождение от Святого Духа – это рождение, выходящее из ряда вон. Когда Господь наш Иисус Христос воплотился от Духа Святого, то это сообщило Ему черты личностной неповторимости, поскольку Дух Святой является источником неповторимо личностного. Когда мы говорим об обычном человеческом рождении, то здесь залог личностной неповторимости заключается в том, что через него родители обновляют свой генетический код. Каждый рожденный человек имеет потенцию и возможность актуализировать во Христе Иисусе через Церковь свою личностную неповторимость, а в полноте, уже в Царстве Небесном, – стать неповторимой личностью. Господь наш Иисус Христос, рожденный от Святого Духа, уже был неповторимой личностью – Божественной Личностью Сына Божия[38]38
  А если мы обратимся к противоположному случаю, который тоже выходит за рамки обычного человеческого рождения, – клонированию, то увидим, что оно предельно безличностно, ибо клон в точности повторяет своего предка. Кем бы ни был и когда бы ни пришел антихрист, как бы он ни был рожден – это подделка, она будет тотально безличностна, без всяких следов личностного начала. Греческая приставка анти– означает не только против, но и вместо. – Прим. авт.


[Закрыть].

Родившегося Господа приветствовали и прославили пастухи и волхвы. В какой последовательности происходили события: поклонение волхвов, обрезание, сретение, поклонение пастухов? Поскольку пастухи находились рядом с местом рождения Христа, можно считать, что они пришли раньше всех. Обрезание произошло на восьмой, а сретение – на сороковой день от рождения. Что касается волхвов, то, поскольку царь Ирод, увидев себя осмеянным волхвами (Мф. 2: 16), повелел убить вифлеемских младенцев от двух лет и меньше, он, видимо, предполагал, что волхвы были там не с самых первых дней, а позже.

В одной из своих статей отец Глеб Каледа трактует приход пастухов и волхвов как два пути к Богу. Пастухи представляют собой людей, знавших сердцем Бога Истинного, потому что они, по-видимому, входили в народ Израилев. Они были необразованны, но имели простое и чистое сердце, воспринимали явление Ангелов, и простым ведением взошли ко Господу. А путь волхвов – это путь естественного разума. Когда апостол Павел пишет: Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны (Рим. 1: 20), он имеет в виду тех, кто могли познать Творца через познание творения, но вместо этого творение закрыло от них Творца. Располагавшие же свой ум по-иному приходили к Богу через рассмотрение творения[39]39
  Такова, например, великомученица Варвара, которая, будучи заперта в башне, пришла к Творцу через рассматривание видимого мира, и таковы ученые, которым знания не закрывают Бога, а, наоборот, через постижение творения приводят их ко Творцу. – Прим. авт.


[Закрыть].

Оба эти пути ведут к Богу, хотя имеют разную протяженность, что доказывает вся церковная история. Хотя среди простых людей духовно преуспевших гораздо больше, чем среди образованных, тем не менее, святыми становятся и люди образованные. Те, кто обладает таким огромным душевным богатством, как ученые (в евангельском рассказе о богатом юноше подразумевается не только богатство материальное, но и душевное, иначе апостолы не спросили бы: «Кто же может спастись?», ведь далеко не все люди материально богаты), нуждаются в очень большой степени самоотречения для достижения той нищеты духа, без которой нельзя взойти в общение с Богом.

Обратим внимание еще на некоторые вещи, связанные с Рождеством Христа. Христос родился в Вифлееме. «Вифлеем» означает «город хлеба». И Христос, родившийся в этом городе, есть, как Он Сам про Себя сказал, Хлеб, сшедший с Небес и дающий жизнь миру (см.: Ин. 6). А проявляется это наиболее полно в том, что Он под видом хлеба и вина питает нас Своим Телом и Своей Кровью.

В событии Рождества уже проявляется тайна Искупления, само это событие являет собой Божественное уничижение. Проявляется это и в том, что Тот, Кто сотворил все, Тот, Кто даже по Своему человечеству восстанавливает в Себе достоинство первозданного человека, то есть является царем, пророком и первосвященником всего творения, родился не в царском дворце, а в убогом вертепе.

Это тоже символично, потому что Он не гнушается пребывать и в вертепе нашего сердца, исполненного страстей, как тот вифлеемский вертеп был наполнен бессловесными животными. Господь стал не просто человеком, но Младенцем. Младенец не имеет никакой власти в мире. Он стал не просто младенцем, а уже от младенчества имеющим, как выражается апостол Павел, образ раба. Это символизирует Его уничижение.

Преподобный Максим Исповедник указывает на то, что есть, по крайней мере, две стороны события Рождества Христова, а точнее, самой тайны Воплощения. Бог, став человеком и родившись без тления, снова привнес в мир неповрежденную природу первозданного Адама и именно потому, вслед за апостолом Павлом, мы называем Иисуса Христа вторым Адамом. Первого Адама апостол Павел называет человеком перстным, а второго Адама, Господа Иисуса Христа, – человеком небесным (см.: 1 Кор. 15: 47). Это одна сторона. И второе – то, как именно Он стал человеком, каким Он стал человеком, – это уже единство Воплощения и Искупления. То есть Он вошел в мир как последний, как раб в самых разных отношениях. Чтобы уберечься от страшного злодеяния – избиения вифлеемских младенцев, Святое семейство ушло в Египет. Можно обратить внимание, что этот путь противоположен по вектору направления тому пути, который проходил еврейский народ, когда выходил из египетского плена. Если исход евреев из Египта, ветхозаветная пасха – это прообраз Пасхи христианской, он символизирует исход из плена греха и смерти в царство жизни, в Царство Христово, то Господь промыслительно (Он не один раз Своими действиями символически обозначал то, что в полноте совершит на Кресте) посредством Своей Матери и Иосифа пошел по противоположному пути – в царство греха и смерти.

Все это находит свое отражение в богослужебных текстах Православной Церкви, которые содержат большое богатство богословия. Приведем несколько примеров. В Каноне предпразднства Рождества Христова мы читаем: «Како в яслях бессловесных восклоню Тя, избавляющаго вся от безсловесия»[40]40
  Канон предпразднства Рождества. Тр. 2. Песнь 8.


[Закрыть]. Слово Божие вынуждено возлежать среди бессловесных животных – это прообраз того, что в полноте будет осуществлено в тайне Искупления, а именно схождение Господа во ад. Ад – это состояние, где нет Бога, состояние полного бессловесия. Уже в Рождестве дается прообраз Искупления. А слова из этого же канона, произнесенные от лица Божией Матери: «Како же пеленами повиваю Повивающего всю землю мглою?»[41]41
  Канон предпразднства Рождества. Тр. 3. Песнь 9.


[Закрыть], вводят в действие антиномии.

Здесь уже прообразуется та власть, которая дана Матери Божией по Ее смирению, власть, которая достигла полноты после Ее вознесения, когда она приобрела такую силу от Бога, что мы называем Ее Царицей неба и земли. А началось это вот в этом повивании: «…Повивающего всю землю мглою». Это пеленание, действие, хотя и простейшее, совершаемое по отношению к любому родившемуся младенцу, – символично: Господь добровольно Себя отдал в послушание всем законам человеческого бытия[42]42
  Старец Серафим (Тяпочкин) пояснял, что человеку полезно свою волю ограничивать или даже отсекать, на примере того, как пеленают родившегося младенца, который, делая бессмысленные движения ручками, может сам себя покалечить. – Прим. авт.


[Закрыть].

Когда мы обращаемся к царственным титулам Христа и Божией Матери, мы никогда не должны забывать об их смиренном наполнении. Это не царь, распоряжающийся всеми как деспот, не царица, осуществляющая свою волю. Это бесконечно смиренный Царь, который пришел, чтобы умереть за своих подданных, и то же можно сказать о царствовании Матери Божией. Когда мы обращаемся к Богу, обращаемся к Матери Божией, к святым, которые достигли меры возраста Христова, мы всякий раз должны помнить, что мы взываем не к их всемогуществу, а обращаемся к их смирению, их любви и вытекающему из этого милосердию, состраданию и готовности помочь ценой своего истощания.

Может быть, полноты выражения тайна Воплощения достигает в событии Богоявления. Подтверждается это тем, что праздник Рождества Христова отдельно начал отмечаться в Церкви сравнительно поздно, не ранее IV века. До этого Рождество и Крещение, или Богоявление, праздновались в один день, и назывался этот праздник – Богоявление. И уже позднее, почти исключительно с целью распространения проповеди среди язычников, праздник Рождества Христова стали праздновать отдельно, в день языческого праздника солнцеворота.

Еще одна мысль, относящаяся к догматическому смыслу тайны Воплощения, выражена в суждении, принадлежащем византийскому святому XIV века Николаю Кавасиле. Он сказал следующее: «Поелику люди трояко отстояли от Бога – природою, грехом и смертью, – Спаситель соделал, чтобы истинно сообщались и непосредственно приходили к Нему, уничтожив одно за другим все, что препятствовало сему: одно – приобщившись человечеству, другое – смертью на кресте, а последнее средоточие – владычество смерти – совершенно изгнал из природы воскресением»[43]43
  Кавасила Н. Семь слов о жизни во Христе. Слово 3. М.: Паломник, 1991.


[Закрыть]. То есть сначала человека от Бога отделила природа, потому что даже первозданный человек имеет тварную природу, а Бог нетварен, а два остальных разделения между человеком и Богом были привнесены уже грехопадением. Грех создал еще одну пропасть между Богом и человеком. Первозданный человек, хоть он и тварный, пребывал в неразделенности с Богом. Призвание человека должно было завершиться преодолением разделения, а грех привел к тому, что, выражаясь нецерковным языком, человек совсем сошел с дистанции. И смерть – это уже окончательное следствие греха, как будто бы безысходное. Эти разделения преодолевались Господом Иисусом Христом в Воплощении. Сначала Бог взял на Себя человеческую природу. Человек Иисус Христос был по природе не только человеком, но и Богом, а затем уже в порядке Искупления, в порядке домостроительства Христос взял на Себя все последствия греха, включая смерть. Это взятие на Себя смерти было совершено, когда Он вкусил крестную смерть, умер за грехи наши, сошел во ад и победил ад и смерть.

Тайна, все в себя вбирающая, – это обо́жение. Оно – та цель, ради которой совершилось Воплощение. Истинность православной веры по сравнению с другими христианскими исповеданиями выражается в том, что православное богословское Предание делает фундаментом, последней тайной, пределом пределов именно обо́жение.

Спасение – слово, в соответствии с которым мы именуем Господа Иисуса Христа Спасителем, в православном богословском предании понимается как бы на двух уровнях. Первый уровень можно назвать отрицательным – это спасение как избавление от какого-то зла, катастрофы, ужаса. А второй уровень, который включает в себя и первый, – спасение, понимаемое как обо́жение. То есть спасение не как избавление от чего-то, а как положительная реальность, как обо́жение человека и всего творения через человека. В связи с этим может возникнуть, и действительно возникал, у отцов (больше у западных, чем у восточных) вопрос: «Имело бы место воплощение, если бы не было грехопадения?» И некоторые западные отцы, в частности Дунс Скот, говорят, что, даже если бы грехопадения не было, то все равно Бог стал бы человеком для того, чтобы человек стал богом по благодати, по дару, а не по природе. И по этому дару как пастырь привел бы всю тварь к Богу, чтобы в жизни будущего века творение соединилось с Творцом и стена, существующая между Творцом и тварью, не та стена, которую выстроил грех, а стена, выстроенная природой (потому что природа творения отличается от Божественной природы Творца), была бы преодолена. Такой же ход мыслей мы можем усмотреть в богословии Максима Исповедника.

Воскресение Христа является началом нашего воскресения. По образу того, как это совершил Господь Иисус Христос, наше воскресение, наше обо́жение совершается не путем игнорирования темных бездн зла и греха, а путем вхождения в них и искупления, конечно, не нашей силой, ибо нет у нас таких сил, а силою Искупителя мира Господа Иисуса Христа.

С этим связаны парадоксальность и (с точки зрения естественных понятий) даже абсурдность того, что хорошо и что плохо для христианина. Потому что обычное представление естественного человека о различении добра и зла таково: добро – это исполнение закона праведности, неважно, какая это праведность – праведность Моисеева закона или естественная позиция нравственности, так или иначе присутствующая в любом человеке. Даже сейчас, в наше апостасийное, отошедшее от Бога время, число людей, у которых полностью разрушены все нравственные ориентиры, не так уж велико. Большинство людей знает, что делать хорошо, а что плохо. Эта нравственность, связанная с законом, как мы знаем, вчитываясь в Евангелие, опрокинута в том смысле, что путь искупления, путь спасения, путь обо́жения идет не через выполнение дел закона, а через веру во Христа. А следствием веры во Христа являются дела Христовы. А дела Христовы – это не всегда дела закона, даже самого хорошего. Это могут быть дела, совершая которые человек, спасая самого себя или являясь орудием спасения кого-то другого, соучаствует в бездне зла этого другого, проходит по краю этой бездны, и через это совершается спасение.

Завершим этот раздел высказыванием преподобного Максима Исповедника, в котором выражено единство Искупления и Воплощения: «Тайна Воплощения Слова заключает в себе значение всех символов и тайн Писания, сокрытый смысл всякого творения. Но тот, кто познает тайну Креста и Гроба, познает смысл всех вещей»[44]44
  Максим Исповедник. Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия. Первая сотница, 66 // Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. I. М.: Мартис, 1993. С. 227.


[Закрыть]. Воплощение – это начальная возможность познания в том смысле, какой в слово познание вкладывает православное Предание, то есть познание не как приобретение знаний научного типа, а как познание опытом, познание самим существованием и самим бытием.