Электронная библиотека » Р. Скотт Бэккер » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Нечестивый Консульт"


  • Текст добавлен: 18 апреля 2022, 08:56


Автор книги: Р. Скотт Бэккер


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В соответствии с Законом с «зачинщиков» бунта публично содрали кожу, за один раз срезая её с тела полосками в палец шириной. Меж собственными дикими криками осуждённые раз за разом взывали к своим родичам, то подбивая их вновь восстать, то умоляя послать им в сердце стрелу. Но в отсутствие какого-либо общего, объединяющего всех притеснения, их вопли лишь нагоняли на людей ужас и вызывали паралич, либо же и вовсе провоцировали насмешки и взрывы шумного веселья – хохот, будто бы исходящий от кучки обезумевших глупцов. Большинство воинов счастливо завывали, тыкали в казнимых пальцами и, держась за бока от смеха, вытирали с глаз слёзы, радостно приветствуя натужные визги тех, кого несколькими стражами ранее сами же прославляли и носили на руках. Но некоторые смотрели на происходящее безо всякого выражения, глаза их были широко распахнуты, а сжатые губы превратились в тонкую полоску, словно бы души их полнились неверием к ужасу, ими же и пробуждённому. Экзальт-генерал был среди них. Он вынужденно смотрел на казнь, но не мог отделаться от мысли, что сия показательная экзекуция, долженствующая внушить зрителям в равной мере и почтение и ужас, была для них скорее наградой, нежели наказанием…

Что, следуя какому-то слепому, звериному инстинкту, Ордалия добровольно отдала часть себя самой, дабы накормить прочие части.

Как было установлено, из четырёхсот тридцати восьми умерщвлённых во время бунта Судей почти четыреста оказались частично съеденными. После математических расчётов Тесуллиана лорды Ордалии могли с достаточной степенью достоверности предположить, что по меньшей мере десять тысяч их братьев-заудуньяни в той или иной степени оказались причастны к каннибализму…

Вдобавок ко всем прочим мерзостям, ими совершённым.

* * *

Пройас повелел Столпам установить его кресло на вершине холма, высившегося у южной оконечности лагеря. Там он и сидел в полном боевом облачении, позой своею и видом более напоминая императора Сето-Аннариана, нежели короля Конрии. Кайютас стоял справа, наблюдая за тем, как он всматривается в даль.

– Мы поразмыслим о Голготтерате вместе, – сказал он своему племяннику, – там, где нас сможет увидеть каждый, кто пожелает.

И они взирали на расстилающиеся перед ними свинцово-серые пустоши Агонгореи – бесплодные земли, исчерченные штрихами и изгибами глубоких вечерних теней, отстранённо созерцая Рога, вздымающиеся у изрезанного скалами края горизонта. «Аноширва» называли древние куниюрцы это зрелище, особенно наблюдаемое с подобного расстояния, «Рога Вознесённые». Сидящим так высоко над этой по-трупному бледной равниной их сияние могло показаться чем-то вроде блеска золотого украшения в пупке шлюхи или же воткнутого в сморщенную кожу мертвеца фетиша некого безвестного культа…

Инку-Холойнас.

Голготтерат.

Ужас скрутил его кишки.

Уста увлажнились.

Несколько лет тому назад Келлхус предложил ему представить тот миг, когда, находясь на Поле Ужаса, он увидит Голготтерат. Пройас вспомнил, как горло его сжалось от этого образа, от предощущения, что он находится на этом вот самом месте, только не сидя в кресле, как сейчас, а стоя прямо и будучи одновременно переполненным и яростью и смирением… ибо он сумел добраться так далеко… и оказаться так близко к Спасению.

И вот сейчас он сидел здесь, согбенный и скрюченный, – тень себя самого, отброшенная вечерним солнцем на поражённую проклятием землю.

Он был Кормчим.

Возвышенным над всеми остальными не благодаря своей силе или чистоте своей веры, но из-за того, что потерял всё это, обладая ныне лишь окровавленным дуплом, зияющим в том месте, где прежде у него было сердце.

Солнце скользнуло за алую вуаль, и торчащие из горизонта щепки Рогов вспыхнули подобно каким-то жутким фонарям, подобно маякам, то ли манящим к себе, то ли, напротив, предупреждающим держаться подальше. Золотые изгибы, колющие глаза предостережением своей необъятности, вознёсшиеся так высоко, что, купаясь в свете зари, они могли сиять ярче солнца.

– Будет ли этого достаточно? – услышал он собственный вопрос, обращённый к Кайютасу.

Имперский принц пристально смотрел на него один долгий миг, словно бы желая подавить страсти столь же бурные, как и те, что пылали в его собственной душе. Алое сияние Рогов окрасило его щёки и виски розовыми мазками, вспыхнуло багровыми отсветами в его зрачках.

– Нет, – наконец ответил он, вновь поворачиваясь к сверкающему образу Аноширвы.

– А как же умение направить в нужную сторону всеобщее умопомешательство?

Его ужасало то, что Рога продолжают тлеть всё так же ярко даже после того, как солнце и вовсе умерло, удушенное фиолетовой дымкой.

– Боюсь, эта сила доступна одним лишь пророкам, дядюшка.

* * *

– Разве ты не боишься Преисподних? – будучи ещё ребёнком, спросил Пройас Акхеймиона.

Это был один из тех грубовато-прямых вопросов, что так любят задавать маленькие мальчики, особенно оставаясь наедине с людьми, имеющими физические или духовные недостатки, вопросов неуместных в той же степени, в какой и искренних. А он и взаправду сгорал от любопытства, каково это – обладать такой удивительной силой, обретаясь при этом в тени проклятия.

Лишь взлетевшие брови Акхеймиона в какой-то мере отразили потрясение, что он, возможно, тогда испытал.

– И почему же мне должны грозить адские муки?

– Потому что ты колдун, а Господь ненавидит колдунов.

Всегдашняя, чуточку насмешливая, настороженность в его взгляде.

– А как ты сам-то считаешь? Стоит ли меня покарать?

На прошлой неделе его старший кузен избрал в разговоре с ним такую же тактику – отвечать на любой его вопрос ровно таким же вопросом, и тактика эта обескуражила Пройаса в достаточной мере, дабы он, не раздумывая, перенял её.

– Вопрос в том, что думаешь ты. Стоит ли тебя покарать?

Дородный адепт Завета одновременно и нахмурился и усмехнулся, почёсывая при этом свою бороду с видом, всегда напоминавшим Пройасу о философах.

– Конечно, стоит, – ответил Акхеймион обманчиво беззаботным голосом.

– Стоит?

– Ну, разумеется. Меня бы покарали, скажи я что-то другое.

– Только если я кому-нибудь об этом сообщу!

Его наставник широко улыбнулся.

– Тогда, быть может, тебя-то мне и стоит бояться?

* * *

Что-то необходимо есть.

Что-то посущественнее надежды.

Той ночью Пройас бродил по лагерю, словно военачальник из какой-то легенды, ищущий то ли ключи к сердцам своих людей, то ли ответы на вопросы, приводящие в смятение его собственное сердце. Ночь была такой ясной, что усыпанный звёздами купол, простёршийся над его головой, легко можно было перепутать с небом над Каратайской пустыней. Луна светила где-то на юго-востоке, выбеливая обломки скал и проливая на проклятую землю тени, подобные чернильным лужам. Трижды его окружали тяжело дышащие шайки, и всякий раз эти люди испытывали явственные колебания – стоит ли им учитывать его положение и власть, но он всегда умудрялся ухватить этот миг удивления, это мгновение раздражённой нерешительности и, жестом указав на того из них, кто выглядел самым уязвимым, самым зависимым от терпения и попустительства прочих, того, кого они уже давным-давно изнасиловали и осквернили в сумрачных руинах собственных душ, изрекал: «Господь дарует вам сего человека вместо меня».

Это не было чем-то слишком уж невероятным – отдать кого-то из них им же на съедение, поскольку, по сути, всем им был нужен лишь повод, предлог для того, чтобы сделаться одними из тех, кто наказует зло ради собственного блаженства. И крики, которые слышались потом за его спиной, набрасывали на ночь налёт какого-то нечестивого очарования, ибо они ничем не отличались от криков его жены Мирамис – обнажённой, содрогающейся и бьющейся под ним, дабы доставить ему удовольствие.

Но безумие происходящего ничуть не обеспокоило его.

Великая Ордалия была его ямой, которую следовало заполнить, его желудком, который следовало накормить.

Его Ордой.

* * *

Он выжирал его изнутри – голод, превращавший экзальт-генерала в живую дыру.

Пройас перерыл все вещи Аспект-Императора, притворяясь даже перед самим собой, что ищет доказательства его беспощадной Воли, но не нашёл ничего, что не являлось бы пустым украшением, ничего, что позволило бы узнать хоть какую-то истину о нём.

Он покинул хранилища с одним лишь церемониальным щитом – сделанным словно бы из квадратиков и слегка изогнутым, на манер щитов колумнариев. Особым образом прислонённый к стене в углу обшитой кожаными панелями комнаты, он разбивал его отражение на дюжины образов, поверх каждого из которых виднелся выгравированный и тиснёный знак Кругораспятия. Однако в то же самое время щит также позволял и целиком узреть его отражение – состоящий из этих кусочков и сделавшийся будто бы призрачным лик, превращавший Пройаса в существо, словно бы сотканное из сияющих нитей.

Он, он один был разбит и разделён на куски самого себя.

Не Саубон, не Кайютас…

Он один оказался достаточно слабым, чтобы быть сильным – в это самое время, на этой проклятой земле, на Поле Ужаса.

Он один видел шранков такими, какие они есть. Бледными. По-собачьи горбящимися. Фарфорово-идеальными…

Приходящими в распутное возбуждение от вида и запаха крови.

* * *

Пройас был практически уверен, что за всю историю Эарвы ни один другой человек не принёс человечеству столько смертей, как Анасуримбор Келлхус. Города разрушались и ровнялись с землёй. Пленники вырезались. Сыны и мужья исчезали в бездонной глотке ночи. Еретики сжигались без счёта. Но каждое злодеяние, каким бы горестным или впечатляющим оно ни представлялось, было лишь шестерёнкой в механизме одного-единственного, но величайшего из всех возможных довода: Мир должен быть спасён…

Являлось частичкой Священной Тысячекратной Мысли.

И посему нынешним утром он стоял перед целым океаном лиц, раскрасневшийся и задыхающийся. Великая Ордалия Анасуримбора Келлхуса предстала пред очами экзальт-генерала, а мощь её струилась сквозь него каким-то первобытным, нутряным осознанием бушующей, вздымающейся и ошеломляющей жизненной силы. И он знал, знал, несмотря на боль, которую причиняло ему это ужасающее постижение, что всё, уже совершённое им, являлось именно тем, что и до́лжно было сделать. И в равной мере он понимал, что святость окончательного итога искупает также и безумие всего того, что ещё предстоит совершить. Он стоял на самой вершине сотворённого им же зла и всё же, ощущая себя погружённым в священный внутренний свет, без тени сомнения знал, что свят!

– Вы чувствуете это, братья мои? Чувствуете, как сердце ваше несётся вскачь, словно необъезженный жеребец?

Мужи Ордалии даже пританцовывали от обуявшего их праведного пыла. Их руки и лица давно почернели от палящего солнца, а сами они стали злобными, низменными и убогими. Поедая шранков, они сами сделались шранками, чудовищами, которых поглощали. И теперь, когда он осознал это, он также понял и то, что требуется сделать, дабы направить и вести их, дабы заставить их склониться перед Келлхусом и Величайшим из Доводов…

Жертвы. Это был урок, преподанный ему Мятежом: если он не сумеет предоставить Ордалии жертвы, она попросту возьмёт их сама.

И начнет питаться собой.

– Давайте же явим себя Врагу нашему! Покажем всю нашу силу! Всю нашу смертоносную страсть! Пусть они съёживаются и дрожат, зная, что попадут в наше брюхо! – возопил он каким-то искажённым, монотонным речитативом, вызвавшим гнусные смешки и взрывы хохота, донёсшиеся до его слуха сквозь рёв толпы. Даже сейчас, взглянув немного поодаль, он видел, как воины перебрасываются чьими-то отрезанными головами. – И да предстанем мы пред ними, увенчанные мощью и ужасом!

Рога сияли позади него в свете яркого утреннего солнца, обманывая глаза тем, что, казалось, торчали прямо из обломанных зубьев Кольцевых гор, легендарной Окклюзии, хотя в действительности находились в милях и милях за ними и были при этом созданы искусственно.

– Пусть они узрят нас! Пусть постигнут всю безграничность нашей решимости!

Ещё одно, последнее пиршество – вот и всё, что им нужно.

– Пусть!

– Они!

– Трепещут!

Он окинул взглядом пространства, заполненные бессчетными множествами безумцев. Где бы ни останавливался его взор, он цеплялся за очередную разнузданную сцену: люди, трясущиеся и закатывающие глаза, так что видны одни лишь белки; люди, кромсающие лезвиями клинков собственные конечности, чтобы сделать из своей крови боевую раскраску; люди, роющие землю подобно собакам; душащие и избивающие друг друга, размазывающие семя по себе и своим братьям…

– Мы! Мы – Избранные!

И тут экзальт-генерал ощутил, почувствовал это внутри себя – Оно. Паука, который был Богом.

– Мы! Мы – Освобождённые!

Завладевшего его голосом и дыханием. Извергающего из его бурно вздымающихся лёгких истину в виде какого-то ревущего завывания.

– Нечестивцы, что стали Святыми!

Это казалось таким очевидным… таким бесспорным…

– И мы выберем самую низкую из ветвей!

Будто бы его сердце вдруг превратилось в могучий, необоримый кулак.

– И будем вкушать те плоды, которыми Он – Он! – нас одарит!

Руки его простёрлись над изголодавшимися множествами.

– Вкусим то, что нам уготовал Ад! – возопил он.

И тем самым привёл их всех к неискупимому проклятию.

* * *

Голод натянул их, словно лук. И одно-единственное произнесённое слово отпустило их, как тетиву…

Его слово.

* * *

Его лошадь неслась галопом, почуяв простор и обетование свободы, возможность скакать без помех и препятствий в виде жестоких шпор, и впервые Пройасу казалось, что он может дышать этим выхолощенным подобием воздуха, напоённым запахом земли, лишённой яркого привкуса жизни, почвой, сгнившей до самой своей минеральной основы.

Пахнущей абсолютным основанием.

* * *

Он любил Акхеймиона, душу разделённую, расщеплённую на части. Но какую бы неприязнь Пройас к нему ни испытывал, она проистекала из его собственного ужаса перед этой любовью. Из его собственного внутреннего разделения.

Как и сказал ему Келлхус.

* * *

Едва волоча ноги, Обожжённые тащились по пустошам Агонгореи, точно огромная толпа прокажённых. Их повисшие головы болтались у груди, а лишившиеся кожи участки тел стали ранами. Они пили воду из рек, что текли по этим усеянным костями равнинам, однако же ничего не ели. Они гнили заживо, страдая так, как немногим живущим доводилось страдать, и постепенно превращались в каких-то жутких существ, находящихся на разных стадиях разложения. Они теряли волосы, кожу и зубы. Они блевали кровью прямо на древние ишройские кости.

Шли ослепшие.

Они не столько двигались от берегов реки Сурса через Агонгорею, сколько растянулись по ней тонкой, словно бы нарисованной линией, ибо ни мгновения ещё не минуло, чтобы очередной напоминающий измождённое привидение несчастный не свалился бы наземь, оставаясь порой недвижимым, а порою корчась при последнем издыхании. Лорд Сибавул те Нурвул, пошатываясь, шёл впереди, и шаг его никогда не замедлялся, а взгляд оставался неотрывно прикованным к линии горизонта и ужасающему образу Рогов Голготтерата. Случившееся во Вреолете по-прежнему тлело внутри него, так что он казался человеком в той же мере обуглившимся, в какой и разложившимся. Существом, словно бы хорошенько прожарившимся на горящем в его душе адском пламени. Многими тысячами шли они по его стопам, следуя за постоянством его образа – людская масса, сражающаяся с уничтожающими их одного за другим скорбями, хрипящая и влажная. Ордалия Осквернённых.

Никто из Обожжённых не понимал, что они вообще делают, не говоря уж о том, зачем они это делают.

Всё происходящее было для них чем-то вроде откровения.

И посему ни один из этих страдающих грешников не только не заинтересовался каким-то размытым пятном, появившимся вдруг у северного горизонта, но даже не озаботился хотя бы как следует рассмотреть его, ибо все, кто пытался хоть о чём-то думать и размышлять, давным-давно уже умерли. Сибавул Вака лишь бросил короткий взгляд через пузырящееся влажными ожогами плечо. Он, как и все последовавшие за ним, шёл путём, лишь отчасти пересекающимся с дорогами, которыми следуют живые, и посему продолжал, как и прежде, двигаться к золотым Рогам, оставаясь совершенно безучастным к несущейся на них во весь опор Орде и относясь к ней словно к чему-то не стоящему ни малейшего внимания.

Великая Ордалия явилась с севера, как огромная, хищно рыщущая, тёмная, бурлящая и мерцающая, словно усыпанная бриллиантовой пылью, масса. Не было слышно ни воплей, ни разносящихся по ветру завываний, лишь шум тысяч спешащих, топающих, шаркающих по основанию агонгорейского склепа ног. Обожжённые путники, по-прежнему ничем не интересуясь, тащились вперёд, точно железная стружка, как магнитом притягиваемая золотым кошмаром, возносящимся к небу у горизонта. Расстояние между ними и Ордой сократилось, и те, кто находился в авангарде не поражённого ядом и порчей человеческого скопища, внезапно ускорившись, сорвались на бег. Их бесчисленные лица искажала какая-то болезненная смесь радости и напряжения. Бегущие толпы издавали дикий гогот, будто исходящий от какого-то безумного празднества, и ликующе вопили в предвкушении порочных злодеяний.

Лишь немногие из Обожжённых взяли на себя труд хотя бы повернуться в сторону набросившихся на них родичей и соплеменников.

И грянули чистые на осквернённых. Вздыбившиеся края Великой Ордалии обрушились на рыхлую кромку процессии Обожжённых. Рыдания и визги слились воедино с воплями торжества, пронзив голодное небо всё усиливающимся во множестве и громогласности хором, ибо Святое Воинство Воинств поглощало всё больше и больше верениц и колонн несчастных. Следовавшие в арьергарде Ордалии всадники обогнули побоище с запада, чтобы перехватить ту часть осквернённых, что попытается спастись бегством, но в действительности всё сборище гниющих заживо людей просто безучастно стояло на месте до тех самых пор, пока беснующиеся множества не поглотили их без остатка. Лишь воздух оглашался их криками – душераздирающими и вполне человеческими.

Совсем немногие из Обожжённых обнажили оружие и, если им повезло, были убиты на месте, поскольку представляли для нападавших хоть какую-то угрозу.

Для прочих же ночь станет бесконечной…

Когда тьма, наконец, сольётся на Поле Ужаса в омерзительном союзе с пороком.

* * *

Хоть Нерсей Пройас, Уверовавший король Конрии, экзальт-генерал Великой Ордалии, и скакал впереди, он тем не менее и не думал никого вести за собой. Тут был лишь он, он один – несущийся галопом, растирающий в порошок эту мёртвую землю, что с преодолённым им расстоянием, казалось, становится всё более и более неподвижной, ибо Агонгорея заполняла собою всё сущее, всё, что прозревал ныне его взгляд, не считая разве что проткнувших горизонт Рогов. Великая Ордалия, оставаясь невидимой, маячила, нависала всей своей массой где-то позади него – ужасным гулом, ниспадающим на его шею и плечи подобно развевающимся за спиной волосам.

Первые показавшиеся впереди фигуры поразили его, настолько отвратителен был их вид, настолько понуро и безучастно брели они в сторону Голготтерата – сутулясь и с каждым своим движением словно бы падая вперёд, но всякий раз как-то умудряясь опереться на следующий вымученный шаг.

Обожжённые.

Безволосые призраки, раздетые, лишившиеся кожи в соответствии с той мерой, в какой их поразила порча, осаждаемые тучами мух, шатающиеся тени. Пройас мчался среди них, как беспощадное бронированное чудовище, скачущее прямо по головам убогой толпы, и смеялся в голос над жалкими взглядами, которые бросали на него эти несчастные.

Он обнаружил Сибавула те Нурвул, стоящего в одиночестве на вершине холма, что возвышался над местностью, подобно накатывающейся на берег волне, и едва сумел узнать кепалорского князя, да и то лишь по его древней кирасе и сапогам, отороченным мехом. Князь-вождь стоял, обратившись лицом к западу, а взгляд его не отрывался от двух золотых гвоздей, вбитых в линию горизонта.

Пройас спрыгнул с лошади, наслаждаясь внезапной неподвижностью земли у себя под ногами. Натёртая промежность экзальт-генерала болела и гудела, но теперь это лишь заставляло пылать всё его существо. Заживо гниющий князь-вождь повернулся к нему – видение столь ужасное, что Пройасу почудилось, будто даже просто дыша рядом с ним он загрязняет своё дыхание. Кепалорский князь потерял волосы, не считая нескольких светлых прядей. Язвы не столько проступали на его теле, сколько покрывали его какими-то жуткими одеяниями, состоящими из сочащейся телесными жидкостями зараженной плоти и потому поблескивающими, точно засаленный шёлк. На месте ушей Сибавула остались лишь грязные дыры, но по какой-то причине глаза и кожа вокруг них уцелели, так что казалось, будто он носит самого себя, словно маску, края которой, покрасневшие от воспаления и скрученные точно обгоревший папирус, проходя по верхней части щёк и переносице, каким-то образом приколоты к его светлым бровям.

Наверное, следовало бы обменяться речами.

Вместо этого Пройас, сжав кулаки, просто шагнул ему навстречу и одним ударом поверг этот гнилой ужас к своим ногам. Его естество от прилива крови изогнулось дугой и запульсировало блаженством насилия. Экзальт-генерал, обхватив ладонями гноящиеся щёки князя-вождя, провёл языком по язвам, изъевшим его лоб.

Вкус почвы – солёный и горький. И сладость, сокрытая внутри заражённой плоти.

Пройас уставился на кончики сибавуловых пальцев. Душа короля Конрии металась между ужасом и восторгом. Руки дрожали. Сердце гулко стучало в груди. Он едва мог дышать…

А ведь он ещё даже не начал свой пир!

Он взглянул туда же, куда взирал Сибавул – на запад. Всмотрелся вместе с кепалором в зрелище, что было их общей целью до того, как настал этот день – легендарные Рога Голготтерата, острия из сверкающего золота, заливающие своим палящим сиянием окружающие пустоши. Так долго они оставались вводящим в заблуждение миражом, представлялись какой-то злобной подделкой, золотящейся у горизонта. Теперь же отрицать их громадную, всеподавляющую реальность было уже невозможно.

И, казалось, они вместе поняли это, король и осквернённый князь, постигли вспыхнувшими искрами глубочайшего осознания, высеченными из камня скорби и железа страсти. Рога наблюдали за ними. Он вновь ударил князя-вождя, заставив его взглянуть на восток, дабы тот увидел, как Великая Ордалия поглощает его валящуюся с ног процессию трупов. Вместе они смотрели, как потоки проворных теней хлынули между плетущимися болезненными фигурами и на них. Вместе слышали всё разрастающиеся крики, мигом позже превратившиеся в грохот прилива.

Словно братья глядели они, как брат упивается кровью брата.

– Мы… следуем… вместе, – прохрипел Обожжённый лорд Ордалии. – Кратчайшим… Путём…

Пройас взирал на кепалора, из глаз его текли слёзы, а изо рта слюна.

– И вместе… переступаем… порог… Преисподней…

Экзальт-генерал, задрожав от вспыхнувшего в его чреслах блаженства, очередным ударом вновь поверг наземь князя-вождя.

Подобрал слюни…

И вытащил нож.

* * *

Вкусим то, что нам уготовал Ад.

Честь… Честь это?..

А милосердие… Что есть милосердие?

Умерщвление того, что застряло на этом свете, что трясётся от боли и кровоточит, но всё ещё продолжает трепыхаться, хоть и поражено насмерть. Что бьётся и содрогается. Чья изрезанная и ободранная плоть истекает гноем и слизью.

Что есть милосердие, как не удушение кричащего от страданий?

А честь… Что есть честь, как не жертва, лучше всего послужившая ненасытному чреву хозяев?

Тогда, быть может, тебя-то мне и стоит бояться…

Пройас Больший пребывал в самом расцвете своей безрассудной необузданности… когда осознал, что освободился… когда понял, что нет и не может быть в пределах всего Творения ничего прекраснее, нежели отторжение души от тела.

– Вот я и стал целостным, – шепнул он подёргивающемуся у его ног существу, что фыркало и хрипело, фонтанируя чем-то жидким из своего распотрошённого нутра. – Вот я… и преодолел то… что меня разделяло.

* * *
 
Сокрушены даже наши рыдания.
Даже скорби наши.
Мы осаждаем то, что к нам ближе всего.
Роем подкоп под свои же стены.
Пожираем собственные надежды.
Изжёвываем до хрящей свое благородство.
И вновь жуём.
До тех пор, пока не станем созданиями, что просто движутся.
Сыновья-подкидыши, об отцах которых известны лишь слухи.
Души наколоты на коже острыми иглами, прямо сквозь наготу.
Фрески, твердящие нам, каким должно быть Человеку.
Тени.
Дыры, полные мяса.
Промежутки между лицами и меж звёздами.
Тени и мрак внутри черепов.
Дыры…
В наших сердцах…
И в наших утробах…
В наших познаниях и наших речах!
Бездонные дыры…
Полные мяса.
 

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации