Текст книги "Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)"

Приход

 
С работой покончено. Черная ночь.
        Мы ждали весь день, нетерпеньем горя,
Когда же стемнело, подумали мы:
        «Сегодня уже не дождемся царя».
        Захлопнулись двери одна за другой,
        В селе наконец наступает покой.
        Но все ж кое-кто не сдавался, твердил:
                «Приедет он, спать вы расходитесь зря!»
        Промолвили мы, усмехнувшись:
                «Нет, нет, сегодня уже не дождемся царя!»
 
 
Нежданно послышался явственный стук.
        Что это? И стар его слышит и мал.
Друг другу мы тихо сказали тогда:
        «Наверное, ветер к нам в дверь постучал».
        Погасли светильники в каждом окне,
        Усталые, мы улеглись в тишине.
        И все же кой-кто не ложился, твердил:
                «Как видно, гонец махараджи примчал!»
        С усмешкою мы повторяли свое:
                «Наверное, ветер к нам в дверь постучал».
 
 
Притихло селенье, нигде ни души,
        И только на ложе забылись мы сном,
Как загрохотало вдали, и тогда
        Сквозь дрему подумали мы – это гром.
        Земля сотрясалась, дрожала вокруг,
        Так тяжек был тот нарастающий звук.
        И кто-то, в своей правоте убежден,
                Сказал: «Это грохот колес за окном».
        Но мы, пребывая еще в забытьи,
                Сказали: «Нет, нет, это гром, это гром!»
 
 
И вдруг зазвучали литавры вдали,
        Запели, безмолвию ночи грозя.
И кто-то вскричал: «Спать не время сейчас,
        Вставайте, уж долее медлить нельзя!»
        Вскочили мы. Сердце забило в набат,
        И каждый был страхом внезапным объят.
        Тогда кое-кто, торжествуя, сказал:
                «Уж царское знамя мы видим, друзья».
Очнувшись от сна, мы воскликнули тут:
        «И вправду нам долее медлить нельзя!»
 
 
Где все украшенья? Гирлянды? Огни?
        Какое, скажите, без них торжество?
Приехал владыка в наши края,
        Возможно ль не встретить достойно его?
        О стыд! Нанесен нашей чести урон!
        Где место для праздничных сборищ? Где трон?
Друг другу шептал кое-кто на ушко:
        «Теперь причитанья уже ни к чему:
Придется с пустыми руками встречать
        И гостя приветствовать в темном дому».
 
 
Трубите же в раковины, эгей!
        Раскройте все двери навстречу ветрам!
Сегодня в ненастную черную ночь
        Царь темного дома пожаловал к нам!
        Гремит в небесах, надрывается гром,
        И молнии быстрым сверкают огнем.
        Постели убрав, украсьте дворы
                И праздничный вид придайте домам!
Сегодня, сопутствуемый грозой,
                Царь бедствий и мрака пожаловал к нам!
 

Раб

 
О раб, кто заковал тебя
        В тяжкие оковы?
Цепи на меня надел
        Мой властелин суровый.
Казалось: стану всех сильней,
        Будут все в плену.
Скопил я в тайниках моих
        Царскую казну.
На ложе властелина спал
        Я в глубине подвала.
Очнулся – вижу: цепь меня
        К богатству приковала.
 
 
Раб, а кто сковал тебе
        Эти кандалы?
Я их со страстью сам ковал,
        Не знал, что тяжелы.
Казалось: мир я покорю
        Силою великой,
Всех прочих превращу в рабов.
        Буду сам владыкой.
Я день и ночь ковал, ковал, —
        И цепь моя росла.
Мой молот бил. Удар. Еще.
        Ударам нет числа.
Когда закончил я ковать
        Нервущиеся звенья,
Гляжу: опутан цепью сам
        И нет мне избавленья.
 

Путник

 
О скиталец, скиталец, неужели в дорогу пора?
        Посмотри, посмотри – непроглядная мгла
                кругом!
Небо тускло и немо, уснули, устав, ветра,
        И деревья тамала[34]34
  Тамал – большое вечнозеленое дерево, растущее в горах и по берегам реки Джамуны.


[Закрыть] утонули во мраке густом.
Яркий свет зажигается в нашем доме опять,
        Звуки льющейся флейты прямо к сердцу идут,
И гирлянды цветов еще не успели увять,
        И глаза молодые еще неусыпно ждут.
        Неужели разлуки нам сейчас не минуть?
        О скиталец, скиталец, неужели отправишься
                в путь?
 
 
Мы не держим тебя, чинить не хотим препон,
        Уезжай, коли хочешь, немедля в любые края,
Конь накормлен и взнуздан, седока поджидает он,
        Возле дома давно стоит колесница твоя.
Лишь одним, лишь одним мы дорогу твою
               преградим:
        Пусть печальная песнь задержит тебя близ
                нас.
Мы пытались на миг привязать тебя к душам
                родным
        Заклинающим взглядом заботливых,
               дружеских глаз,
        Путник, бессильны мы остановить тебя.
        Лишь глаза наши плачут, безмолвно прося
               и скорбя.
 
 
Отчего так устало, так мятежно сейчас глядишь?
        Почему ты уходишь, в глухую темень спеша?
О, какою тревогой наполнена черная тишь?
        Чьим посланьем настигнута мятущаяся душа?
Семь сияющих звезд – семь небесных святых —
        Заклинанье неведомое прочли во мраке
               слепом —
И безмолвная тьма душой овладела вмиг,
        И уходишь ты в ночь, покидая наш светлый дом.
        Бессловесное что-то, не известное никому,
        Подослало гонца и позвало в безбрежную тьму…
 
 
Если эти края и люди тебе не сродни
        И не по сердцу этот невозмутимый покой —
Погашу я тогда бессонные эти огни
        И мелодию флейты прерву послушной рукой.
И останемся мы… Будет ночь тишиной полна,
        Лишь цикады в лесу томительно заверещат.
И засмотрится в окна состарившаяся луна
        И на тебе остановит свой неподвижный
                взгляд…
        О плененный дорогой! Поразмысли, постой!
        Какой одержим ты тревогой? Какою томим
                тоской?
 

Из книги  «Жертвенные песни»  («Гитанджали»)
1910

* * *

 
Ты струны старые сними
        С ситара[35]35
  Ситар – струнный щипковый инструмент.


[Закрыть] по одной —
Теперь на новый лад его настрой.
                Окончился дневной базар,
                Дневную песнь допел ситар;
                Неси вечеровую песнь
                        К творцу в покой —
                Теперь на новый лад ситар настрой.
 
 
Скорее двери отомкни, —
        Как темен небосвод!
Пусть немота семи миров[36]36
  Согласно индийской космогонии, существуют четырнадцать миров: семь верхних и семь нижних, составляющих преисподнюю.


[Закрыть]
        Под кров к тебе войдет.
 
 
           Былую песнь допеть пора,
           Иная, лучшая игра
           Теперь нужна! Пойми, пойми:
                    Ситар не твой!
           Теперь на новый лад его настрой.
 

* * *

 
Когда я думаю: «Конец!» —
        Догадка неверна,
Ты вновь приказываешь мне:
        «Пусть прозвенит струна!»
                Иная песнь, иной порыв!
                Трепещет сердце, вновь ожив,
                Стезею песни я бреду,
                        Но цель мне не видна.
 
 
Когда, закатом позлащен,
        Печально допою
Мою вечеровую песнь,
        Мелодию мою,
                Ночная песнь начнет опять,
                Мне наполняя жизнь, звучать,
                И вновь на веждах у меня
                        Нет ни крупицы сна.
 

Из книги  «Гирлянда песен»  («Гитималло»)
1914

* * *

 
Подошел отдачи первый срок,
Жизнь была похожа на цветок,
        Лепестков не счесть в его короне.
        Щедрый, он нисколько не в уроне,
                Отдавая ветру лепесток.
 
 
А сегодня, на исходе лет,
Лишнего в руках у жизни нет.
        Клонится она покорно долу,
        Словно в пору жатвы плод тяжелый
                Сердце чье переполняет сок.
 

* * *

 
Когда страданье приведет
        Меня к порогу твоему,
Ты позови его и сам
        Дверь отвори ему.
Оно все бросит, чтоб взамен
Изведать рук счастливый плен;
 
 
Тропою поспешит крутой
        На свет в твоем дому…
Ты позови его и сам
        Дверь отвори ему.
 
 
От боли песней исхожу;
        Заслушавшись ее,
Хоть на минуту выйди в ночь,
        Покинь свое жилье.
Как стриж, что бурей сбит во мгле,
Та песня бьется по земле.
Навстречу горю моему
        Ты поспеши во тьму,
Ах, позови его и сам
        Дверь отвори ему.
 

Из книги  «Песни»   («Гитали»)
1914

* * *

 
Облако молвило: «В путь мне пора».
Ночь говорит: «Уходить я должна».
Море вздохнуло: «Вот берег.
Дальше не плещет волна».
Печаль прошептала: «Я след Его ног.
Пребуду безмолвною в мире тревог».
«Я» говорит: «Исчезаю.
Здравствуй, вечная тишина».
 
 
Вселенная шепчет: «Гирлянду почета
Сплела я тебе, не забудь!»
Небо сказало: «Сто тысяч светильников
Твой осветили путь».
Любовь сказала: «Из века в век
Я бодрствую ради тебя, человек».
Смерть говорит: «Ладьей твоей жизни
Правлю я лишь одна».
 

Из книги  «Журавли»   («Болака»)
1916

Всеуничтожение

 
Везде царит последняя беда.
Весь мир она наполнила рыданьем,
Все затопила, как водой, страданьем.
И молния средь туч – как борозда.
 
 
На дальнем бреге смолкнуть гром не хочет,
Безумец дикий вновь и вновь хохочет,
Безудержно, не ведая стыда.
Везде царит последняя беда.
 
 
Разгулом смерти жизнь пьяна теперь,
Миг наступил – и ты себя проверь.
Дари ей все, отдай ей все подряд,
И не смотри в отчаянье назад,
И ничего уж больше не таи,
Склоняясь головою до земли.
Покоя не осталось и следа.
Везде царит последняя беда.
 
 
Дорогу должно выбрать нам сейчас:
У ложа твоего огонь погас,
В кромешном мраке затерялся дом,
Ворвалась буря внутрь, бушует в нем,
Строенье потрясает до основ.
Неужто ты не слышишь громкий зов
Твоей страны, плывущей в никуда?
Везде царит последняя беда.
 
 
Стыдись! И прекрати ненужный плач!
От ужаса лицо свое не прячь!
Не надвигай край сари на глаза.
Из-за чего в душе твоей гроза?
Еще твои ворота на запоре?
Ломай замок! Уйди! Исчезнут вскоре
И радости и скорби навсегда.
Везде царит последняя беда.
 
 
Ужель твой голос скроет ликованье?
Неужто в пляске, в грозном колыханье
Браслетам на ногах не зазвучать?
Игра, которой носишь ты печать, —
Сама судьба. Забудь, что было прежде!
В кроваво-красной приходи одежде[37]37
  В Бенгалии невесты обычно облачаются в красную одежду, ибо красный цвет считается благоприятным.


[Закрыть],
Как ты пришла невестою тогда.
Везде, везде – последняя беда.
 

Труба

 
Твоя труба лежит в пыли,
        И не поднять мне глаз.
Стих ветер, свет погас вдали.
        Пришел несчастья час!
Зовет борьба борцов на бой,
Певцам приказывает – пой!
Путь выбирай быстрее свой!
        Повсюду ждет судьба.
Валяется в пыли густой
        Бесстрашия труба.
 
 
Под вечер шел в молельню я,
        Прижав цветы к груди.
Хотел от бури бытия
        Надежный кров найти.
От ран на сердце – изнемог.
И думал, что настанет срок —
И смоет грязь с меня поток,
        И стану чистым я…
Но поперек моих дорог
        Легла труба твоя.
 
 
Свет вспыхнул, озарив алтарь,
        Алтарь и темноту.
Гирлянду тубероз, как встарь,
        Сейчас богам сплету.
Отныне давнюю войну
Окончу, встречу тишину.
Быть может, небу долг верну…
        Но вновь зовет (в раба
В минуту превратив одну)
        Безмолвная труба.
 
 
Волшебным камнем юных лет
        Коснись меня скорей!
Пускай, ликуя, льет свой свет
        Восторг души моей!
Грудь мрака черного пронзив,
Бросая в небеса призыв,
Бездонный ужас пробудив
        В краю, что тьмой одет,
Пусть ратный пропоет мотив
        Труба твоих побед!
 
 
И знаю, знаю я, что сон
        От глаз моих уйдет.
В груди – как в месяце срабон[38]38
  Срабон – четвертый месяц бенгальского календаря. Июль – август. Месяц ливней.


[Закрыть] —
        Ревут потоки вод.
На зов мой кто-то прибежит,
Заплачет кто-нибудь навзрыд,
Ночное ложе задрожит —
        Ужасная судьба!
Сегодня в радости звучит
        Великая труба.
 
 
Покоя я хотел просить,
        Нашел один позор.
Надень, чтоб тело все закрыть,
        Доспехи с этих пор.
Пусть новый день грозит бедой,
Останусь я самим собой.
Пусть горя, данного тобой,
        Наступит торжество.
И буду я навек с трубой
        Бесстрашья твоего!
 

Шах Джахан[39]39
  Шах Джахан (ок. 1592 – 1666) – император из династии Великих Моголов. В память покойной жены Мумтаз Бегум воздвиг в Агре знаменитый мавзолей Тадж-Махал.


[Закрыть]

 
О повелитель Шах Джахан, прославивший Восток,
Ты знал, что золото и жизнь уносит времени поток,
И захотел запечатлеть печаль своей утраты.
        Твои желания – закон, веленья святы…
И власть разящая, как гром, исчезнет все равно,
Пускай померкнет блеск ее с закатом заодно,
Но безутешная печаль переживет века.
Она на ясный небосвод навеет облака.
Ее не может поглотить забвения река.
        Алмазов и рубинов красота,
        Как семицветной радуги цвета,
        Исчезнет, расточится во вселенной,
                Зато останется нетленной
        На лике времени, как ты мечтал,
        Слеза твоя – сияющий кристалл —
                Твой Тадж-Махал.
        О сердце! Неустанно бьешься ты;
                Ни на мгновенье
        Не остановишься, всегда в смятенье
И не оглянешься средь вечной суеты,
                О, нет!
В потоке времени теряется твой след.
Плывешь от берега до берега другого,
Ты груз берешь, а там сгружаешь снова.
        В дыханье южных ветерков
        Колеблется цветущий кров,
 
 
        Полураспущены бутоны,
        Весь сад колышется зеленый.
        Как сари шелковый подол.
Но вянут мадхоби – прощанья час пришел.
        Нет времени, лишь миг один,
 
 
        Так пусть распустится жасмин
        Для новой радости твоей
        Среди прозрачных, ясных дней.
        О сердце, тайные мечты,
        Все то, что накопило ты,
        Все бросишь у немой черты
        Необоримой темноты.
        Нет времени. Летит оно.
        Таишь, Владыка, ты желание одно:
Похитить сердце времени, украсть,
        Насытив восхищеньем всласть,
        Пленить нетленной красотой…
        Обвив гирляндой роз густой,
Безликой смерти подарить прекрасный лик.
                        Нет, нет
                Досуга для печали.
        Вся жизнь твоя – короткий миг.
        И сетью оплело молчанье
        Твои рыданья, стоны, крик.
        Но лунной ночью, в белом храме
        Назвал ты с горькими слезами
        Любимой имя. Этот зов
        Звенит еще в ушах веков.
        Любви тоскующая нежность
        Раскрылась в красоте цветов,
        И мраморная белоснежность
        Навек таит ее, без слов.
 
 
О Шах Джахан, какое волшебство —
Ты создал слепок сердца своего!
        Оно, как новый Облак-Вестник[40]40
  «Облак-Вестник» («Мегхадута») – гениальная поэма древнеиндийского поэта и драматурга Калидасы (V век). В этой поэме рассказывается об одном якше, которого изгнали из Алаки, столицы царства Куберы, и он просит облако отнести от него весть любимой.


[Закрыть],
В невиданных доселе ритмах песни
С тобою разлученною любимой, —
Там, где ее земная красота
Распалась на лучи и на цвета,
Смешалась с бледным золотом рассвета,
С игрой бесплотного жасмина в полнолунье,
С закатом утомленным, знойным летом,
На берегу, безмолвием воспетом,
Где белый мрамор излучает свет, —
        Посланец твой сквозь сотни лет
Несет любви неугасимый пыл:
        Любимая, я не забыл!
 
 
Давно ушел ты, Шах Джахан, за небосклон,
Исчезла власть твоя, как смутный сон,
                Повержен трон —
Перешагнул ты, Шах Джахан, черту времен!
        Войска твои грозою были,
        Они вздымали клубы пыли,
        А нынче и следы их ног
        Затеряны в пыли дорог.
        Смолк нообот[41]41
  Нообот – оркестрик, в состав которого обязательно входила флейта и который играл по праздникам или в определенное время суток, заменяя бой часов.


[Закрыть], ночью лунной
        Не зазвучит он над Джамуной.
 
 
        Давно благоговейно тут
        Хвалебных гимнов не поют.
        Браслеты больше не звенят
        В углах разрушенных дворцов,
        И только голосом цикад,
        Тоскуя, плачет ночь, без слов.
        Но беломраморный твой Вестник,
        Как музыка безмолвной песни,
        Презрев крушенье, возвышенье
        И жизни вечное движенье,
        Из века в век, из года в год
                Одну и ту же весть несет:
                        Любимая, я не забыл!
 
 
Лжец говорит, что не забудет никогда,
Что не рассеют мрак отчаянья года,
Что дверца памяти закрыта, как вначале,
                И что незыблем храм печали.
                        Незыблем Тадж-Махал,
 
 
        Останется стоять он, как стоял,
        В земной пыли останется, как был, —
        Покровом памяти он смерть укрыл.
        Но кто удержит жизнь? Ее зовет
        Сияньем звезд далеких небосвод,
        Ее зовут миры, и, разрывая
        Оковы памяти, уносится живая
        Та жизнь, уже не помнящая тлена,
        И – вольная – кружит по всей вселенной.
        О Шах Джахан, бессилен царский трон,
        Тебя вовеки не удержит он;
        И мир безбрежный, словно океан,
        Мал для тебя, великий Шах Джахан!
        Поэтому, кончая пир земной,
        Жизнь оттолкни, ты в мир идешь иной,
        Отбрось ее, как глиняный сосуд,
        Ты превзошел свои деянья тут!
        Ты на земле оставил славный след,
        Остался след, но Шах Джахана нет!
        И Тадж-Махал, который ты воздвиг,
        Тебя не удержал бы и на миг.
        Земной любви великолепный трон
        Тобой забыт, покрылся пылью он
        И только запылил твои ступни,
        Пыль отряхни и праху – прах верни!
 
 
        Вот на следы твоих усталых ног,
        На те следы, что сохранило время,
        Однажды, в неизвестный людям срок,
        Упало из гирлянды жизни семя.
        Далек ты, но поднялся из него
        Заветный стебель – жизни торжество.
        Он тянется в родное поднебесье
        И жалуется нам в печальной песне:
                Как далеко я ни гляжу,
                Но странника не нахожу.
                Любовь его не удержала,
                Не удержал и трон,
Сквозь океаны и моря идет все дальше он.
        Бессмертной жизни колесница
        По зову ночи дальше, дальше мчится
                Под звездный звон…
                Ее манит рассвет.
        Меня терзает боль воспоминаний:
                Его, великого, здесь нет,
                        И плачу я о Шах Джахане.
 

Беспокойная

 
Ты катишь, о великая река,
Бесшумные невидимые воды.
Средь ровной бесконечности природы,
Не прекращаясь, мчишь через века.
 
 
Твое теченье, скрытое от взора,
Ударами могучего напора
Волнует дали твоего простора.
Весь в гневных тучах, плачет небосвод.
Свет резких вспышек, льющихся потоком,
Во мраке зарождается глубоком
И по орбитам к гибели идет,
Вращаясь вереницей неизменной,
Порядок солнц и лун и звезд вселенной,
Как пузыри поверх пучины пенной.
 
 
Жизнь навсегда отринута тобой.
Бредешь без цели – и твое движенье
Как будто слов лишившееся пенье.
Иль это беспрестанно отклик свой
Даль посылает, слышный все сильнее?
Ты оставляешь дом для встречи с нею.
И ожерелье у тебя на шее,
Чуть ты завидишь дали тайный знак,
Трепещет, звезд жемчужины роняя.
Седую гриву треплет буря злая
Средь пустоты, и накрывает мрак.
 
 
Как серьги, в небе молнии мерцают.
Края одежды над землей летают
И над травой дрожащей затихают
Иль в роще, задевая за листы.
И вновь кружатся, устремляясь вниз,
Жасмин, полаш[42]42
  Полаш – кустарник семейства бобовых. Растет в сухих местах и цветет ярко-красными цветами.


[Закрыть], и бокул, и сирис[43]43
  Сирис (Альбиция) – высокое дерево семейства бобовых, подсемейство мимозовых с белыми цветами.


[Закрыть] —
Зимы, весны и осени цветы —
И остаются на твоем пути.
Лети, лети, лети вперед, лети,
Неистово, стремительно лети!
Все, что несешь ты, выпусти из рук.
Освободись от самой малой клади.
Не помни об оставленной отраде.
Тебя минуют горе и испуг.
Трать радостно, что скоплено смиренно.
 
 
Была полна – становишься мгновенно
Совсем пустою. Ты всегда священна.
Стопой земли касаешься, и грязь
Под нею черноту свою теряет,
И смерть в мгновенье ока исчезает,
В мгновенье ока жизнью становясь.
Когда же ты на миг какой-то малый
Внезапно остановишься устало,
Мир задрожит в тревоге небывалой,
Взметнувшись ввысь грядой огромных гор.
 
 
И все вокруг под непроглядной тьмою —
Под тварью коченеющей, немою —
Исчезнет, будто до небес забор
Встал пред идущим, ужасом объятым.
И тяжестью своей мельчайший атом,
Сокровища презрев, глумясь над златом,
Копьем греха, что боль в себе таит,
Готовым для смертельного удара,
Вонзится в сердце неба.
                                          О апсара[44]44
  Апсары – небесные девы, обитающие в раю Индры, бога-громовержца. Согласно преданию, явились на свет при пахтанье молочного океана.


[Закрыть],
Прекрасен твой от взгляда скрытый вид!
Неутомимо пляшешь, танцовщица.
И танца твоего поток струится,
И жизни мира каждую частицу
Водою смерти очищает он
И небо раздвигает синевою.
 
 
Поэт, сегодня властвует тобою
Ножных браслетов жизни громкий звон;
И танца беспричинное движенье
Вливает в жилы буйное волненье,
Грудь наполняя звуками сраженья.
Никто не знает, что в груди твоей
Сегодня разошлись морские волны,
Леса дрожат, своим волненьем полны.
И те слова становятся ясней:
        Я прихожу из века в век,
        Тишайшая средь тихих рек.
        Меня влечет мой вечный бег
        От встречи с образом к разлуке
        И от одной души к другой,
        Когда редеет мрак ночной,
        Ту малость, что держали руки,
        В дар тотчас превращаю я,
        И песня слышится моя.
 
 
О, посмотри: дрожит ладья
Среди шумящего теченья.
Оставь на берегу свой груз,
Освободись от прежних уз.
Несись в неистовом стремленье.
И у потока на груди
Во тьму бездонную сойди —
К сиянью света впереди.
 

Подарок

 
О любимая, чем же тебя одарю,
                Встречая зарю?
Не рассветною ль песней? Но солнце все горячей,
И заря угасает от жгучих его лучей.
Жаркий ветер повеял, колебля
Рдяный венчик ее на дрожащем стебле,
Лепестки осыпаются, ослабев,
                Замирает напев.
 
 
О подруга, чего же ты ждешь от меня,
Подойдя к моей двери на склоне дня?
Какой подарок тебе вручу?
Не вечернюю ль эту свечу?
Но ее огонек еле-еле мерцает сквозь мглу
                В одиноком моем углу.
Ты хотела бы людям сияющий свет нести,
Но чтоб выдержать ветер – где силы ему найти!
                Он угаснет в пути.
 
 
                Что ж тебе подарить?
Может быть, самоцветы, нанизанные на нить?
Но зачем же тебе терпеть мученье тенёт,
                Ожерелья гнет?
 
 
Скоро ль – нет, а настанет мгновение это,
Когда разорвется нить, рассыплются самоцветы
                И ладони твои
                Их тяжелой струи
Не сумеют сдержать второпях, —
Мой подарок исчезнет в пыли, обратится в прах.
Не лучше ль, когда, не загадывая ни о чем,
Бродя одиноко в цветущем саду моем,
Затрепещешь ты от душистого дуновенья,
                Замрешь на мгновенье,
И этот нечаянный дар живой
Будет навеки твой.
 
 
Блуждая в садах, мой прекрасный друг,
Очарованно глядя вокруг,
                Ты заметишь вдруг,
Как выскользнет луч из вечерней зари, —
Посмотри на него, посмотри, —
Он коснется мечтаний твоих трепетом тайных чар…
Бери этот дар, мой нечаянный дар,
                Бери…
 
 
Богатство мое в зарницах, мерцающих нощно
               и денно.
Оно возникает мгновенно, исчезает мгновенно.
У него названия нет, но запомни его приметы, —
Воздух вдруг запоет, зазвенят на ногах браслеты…
Я и сам не знаю к сокровищнице пути,
Руками ее не взять, словам до нее не дойти.
Так возьми же сама, что сочтешь ты всего желанней,
                Всего чудесней, —
Тем дороже подарок, чем он нежданней,
                Чем неизвестней,
                Как дуновенье благоуханья, —
                Цветок иль песня…