Текст книги "Стихи"

«Воспета юность и любовь…»

 
Воспета юность и любовь,
Воспета нежность и вульгарность.
Когда воспета будет старость?
И мудрость – вечная как новь?
Состарится, – как возродится.
Увянуть – за ново воскреснуть.
В другие клетки превратится,
И снова петь и веселиться.
Сколько кусочков боли в теле.
Оно совсем другое стало,
И как осколки разлетелось.
И вместо талий стало сало.
Но есть глаза, в них свет не гаснет.
Они открыты и красивы.
Есть ножки – туфли, ногти – пальцы.
Пускай не часто, но игривы.
И есть цветы, и не в печали.
И губы с утренней улыбкой.
Не старость – утро!
Нет морали…
А просто юность позабытая.
 

«О, чернота черных дней моих…»

 
О, чернота черных дней моих.
Пусть черная плесень превратится
В черную пыль пенициллина.
 
 
Под глазами черные круги,
Почему не плачешь? – Слезы лечат.
Почему так страшно черно спишь?
Не сопишь, не чувствуешь, не дышишь?
Повернись – улыбкой озари.
Расцвети кудряшками златыми.
Руки свои к солнцу протяни.
И словами нежными простыми
Мир для счастия прими, как прежде.
Мама – это я – открыты двери.
Мама – это я – открыто сердце.
Мама – это я – Я принимаю
Все твои страданья и невзгоды.
Покрошу немного рыбкам хлеба,
В порошок сотру плохие годы.
Плакать надо – все о чем молчали.
И с последнею густой соленой каплей,
Засверкают лучики цветные.
И серебряные и золотые.
Кто там? – детским голосом вопрос.
Это счастье.
К нам стремится счастье.
С радужными брызгами из роз.
Открывайте очи и встречайте!
 

«Ребенок на руках и нимб над головой…»

 
Ребенок на руках и нимб над головой.
Он маленький и очень он живой.
Я не люблю детей, откуда нимб?
Я с ним играю, он со мной. Чужой
С другой планеты, но с какой?
Я не оттуда, он совсем не так.
Что это – чудо, или это мрак,
Иль морок, таинство какое
Родное ли небытие, чужое.
 

«Что ищешь ты во мне?»

 
Что ищешь ты во мне?
Любить я не умею.
Облаю, укушу, не пожалею.
Глазами засмеюсь и как всегда навру.
Как справиться со мной?
На цепь и в конуру.
Хвалить нельзя, ругать нельзя,
Мне есть нельзя и пить нельзя.
Молчать, не петь, не танцевать.
Не плакать, не дышать, не спать.
Не жить, не умереть – одно —
Темно, светло – мне все равно.
 

«Нет листьев на сухой березе…»

 
Нет листьев на сухой березе,
В блокноте тоже нет листов,
Быть может приступить мне к прозе.
Я не готова. Ты готов?
Выслушивать пустые бредни,
И улыбаться мне в передней.
Ты не «лакей», снимающий пальто,
Кто я, где ты, где мы, ты кто?
Я заблудилась, потерялась,
В пространстве без стихов – одна реальность.
Вся эта проза – чушь, галиматья.
Бордель, куча не нужного сметья.
Улыбку я ищу, поддержку и ошибку,
Где камень, в воду брошенный,
Откликнется волной
Где этот камень? Он на мне, со мной?
 

«Войди в меня горячим шоколадом…»

 
Войди в меня горячим шоколадом
Через глаза, сквозь вены проберись,
Чуть языка и губ коснись.
Умеешь пожирать ты взглядом,
А если ведьма я – перекрестись,
Быть может крест спасет,
Беги, не оглянись.
Куда? Назад, вперед – по кругу,
Ты смерть догнать не торопись,
Хорошая она подруга,
Но шоколад не пьет,
Лишь только – жизнь.
 

«Полет на роликах – ушиб плеча…»

 
Полет на роликах – ушиб плеча,
Полет на лошади – и перелом обеих рук,
Полет на льду – чрезвертельный бедра,
Катанье с горки – бровь рассечена,
Удар тяжелой крышкой – трещина на пальце,
Полет по коридору – гематома на локте.
Чему научат травмы эти – или те,
Которые нам гравитация готовит,
Притягивает, гнет Земля,
Как муравья предпраздничная тля.
 

«То на морозе вся простужена…»

 
То на морозе вся простужена,
То волдыри на коже и чесотка на руке,
Скажи мне, кем ты так обезоружена,
Защита где? Иммунитет зарыт в песке
На пляже на каком, или на тихой речке.
Которою Смородиной зовут.
Ты мой ягненочек, кудрявая овечка,
Тебя согрею, обниму – я тут.
 

«Ты мне не сын…»

 
Ты мне не сын,
Я б не решилась
Родить ребенка в восемнадцать лет.
Ты мне не брат,
Хотя по мыслям противоречия в нас нет.
Ты очень умен, красив,
И с дочкой моей игрив,
Кто ты – скажи опять —
Зять? Что это – зять?
Раньше гуляли вместе,
Сидели в кафе, смеялись.
Ну а потом – невеста.
А вскоре кольцо засияло.
Я не готова была дочку замуж отдать.
Вот и не знаю теперь, что же такое зять…
 

«Вы любите мою дочь…»

 
Вы любите мою дочь,
Я это знаю.
Пусть солнышком в вашей судьбе она сияет.
Вы любите сына своего.
Его женою она представлена вам была. Его родною.
Ваш свитер греет теплом ее тело.
Варит и жарит теперь сама, как умеет.
Все хорошо. Но почему иногда она в печали,
Не любит себя, все мелочи замечая.
 

«Пусть я схожу с ума. А кого «колышет»?»

 
Пусть я схожу с ума. А кого «колышет»?
Пусть я пишу стихи. Ну а кто не пишет?…
Мать мне совсем не близка-
Ничего не знает.
Ну а отец всегда в Маслово отправляет.
Дочка моя ушла. Но не она причина.
В чем же моя вина? В чем же моя кручина?
 

«Оживлю твои серые стены, острог…»

 
Оживлю твои серые стены, острог,
Ты как тихий погост, но с живыми ты строг,
Ты «беременный» дом,
Исправляешь генетику семя.
Новый выход людей, на крыло – лебедей,
Улучшаешь породу и племя.
Я твой адский огонь не хочу потушить,
Не слезой, не водой, не потоком кровищи,
Воет волк над рекой, не захочет кто жить?
Соловей-разбойник засвищет.
Кожи нет, я русалкой в воде проплыву,
Утоплю, удушу волосами.
Я спою, иль сплету паутину в углу,
Чтоб тихонечко жить вместе с вами.
 

«Я с Дьяволом гуляла ночью…»

 
Я с Дьяволом гуляла ночью.
В прогулке к звездам я нашла покой.
Глазами черными и черною рукой
Играла со светящейся Луной.
Не путаешь, но будоражишь,
Прекрасно проведенный вечер,
Так хорошо воспитанный тобой,
Не нагрубишь и ничего не скажешь,
Тебя я слушаю и не перечу.
В ад пригласишь упасть
Или взлететь из тьмы моей
Глубокой, страшной.
В аду огонь – но это свет.
Где я живу, там тьма, там не опасно,
Подняться в ад хочу. Кому то это надо?
Я для себя живу. Тьма – это свет.
Я для себя умру в воротах ада.
И вновь воскресну, искупаюсь и плыву
В реке Смородина во сне и наяву.
 

«По моим следам, по твоим следам…»

 
По моим следам, по твоим следам,
Кто идет, какая в этом связь?
Это кармы бред попадает в след,
Это вышивка, бисер, бязь.
Где-то радость живет безумная.
Почему ты такая умная,
Ничего не умеешь – дышать.
Ничего не умеешь чувствовать,
Никого не умеешь ждать.
Ждать эмоций, тепла, прикасания
К речи, к телу, к лицу, и к душе.
Хочешь счастья – отбрось желания,
И себя убей – насовсем.
 

«Мне и черный надоел…»

 
Мне и черный надоел,
Мне и рыжий надоел,
Я блондинов ненавижу,
Ты со мною посидел.
«Ты опять выносишь мозг,
Что опять? – какой вопрос?»
Что ты, милый, не волнуйся,
Говрю про цвет волос.
 

«Молнии с водой сближают небо…»

 
Молнии с водой сближают небо.
Искры страсти, бешенства, огня.
Я струной хочу звенеть, с дождями бегать,
Утра нет, ни вечера, ни дня.
Раствориться в каплях мглы, росы, тумана.
Каплей крови стать, своей чужой.
И последней капелькой в фонтане
Радугой сиять цветной.
Радужные краски – нет не чудо,
Разложенье белого луча.
Луч один, а радуга повсюду.
Мостик для меня и для тебя.
Выход из Земли, воды и в небо.
К тучам молниям и к облакам.
Я везде, в себе, в тебе, я там…
 

«Вся обижена и простужена…»

 
Вся обижена и простужена,
На х.. послана каждый день.
Как так можно жить, что заслужено,
Обижать зачем, что за хрень.
Слово резкое легче выпустить,
Морской бой – ранил, ранил, убил.
День с улыбкой нежной приветливой,
Где-то брошен, а где – забыл.
Чешуя в голове и на теле,
Я хочу русалкой уплыть.
Растворив в омут скрытые двери,
Шаг вперед и в воде умереть.
 

«Я с тобой не расстанусь, Луна…»

 
Я с тобой не расстанусь, Луна,
Ты холодная смотришь мне в окна.
Ты одна, я всегда одна,
Я холодная, очень дохлая.
На тебя могу вечно смотреть,
Не закрывать глаза и ладони,
Взять за луч и к тебе улететь
В голубое твоё бездонье.
 

«Я вымыла дверь…»

 
Я вымыла дверь,
Все круги нарисованы мной,
Здесь грызла собака, когтями скребли коты,
Здесь хлопали сильно,
Пинали ее ногой,
Открытая белая дверь позови мечты.
Меня проводи за порог,
Чтоб уйти смогла,
Не знаю куда и совсем не знаю зачем.
Туда, где нет слез и ушла навсегда печаль,
И больше не будет пугающей пустоты.
 

«Не кончаются слезы…»

 
Не кончаются слезы.
Откуда? – не больно, не страшно,
Не обидно. Не знаю —
Но льются ручьем по щекам.
«Не кончается пытка» – и это совсем не ужасно.
Утро липнет к ночи,
И года прилипают к годам.
По кругам ошибки чужие, мои пронесутся.
Исправляет их кто? Я стараюсь,
Но силы уходят не с чем.
Только вечно холодная фраза – «Не суйся»,
Тебе помощь уже не нужна, а зачем?
 

«Муха, ты моя муха!»

 
Муха, ты моя муха!
Пучеглазая, тонкокрылая.
Я тебя пауку отдам.
Будешь ты навсегда любимая,
Очень вкусная ты еда.
Ты ответишь ему-да.
Попрощайся, зудящий полет,
Ты мой маленький самолет.
В паутине не будешь жить.
В паутине тихо умрешь.
Не захочешь не есть, не пить,
Лишь прощальную песню споешь
О полезности пауков.
И спокойно тихо умрешь.
Он не будет мучить тебя,
Пустит яд, это добрый паук.
Пучеглазое сердце твое
Прекратит свой тоненький стук.
 

«Жажда. Губы потрескались и пересохли…»

 
Жажда. Губы потрескались и пересохли.
Жажда. Зеркало передо мной.
Я вхожу легко и без посоха,
Чтобы встретиться там с тобой.
Я хочу слушать умные речи,
Волосатые руки обнять.
Я всегда с тобой безупречна,
Я готова ждать и молчать.
Всеобъемлющею любовью,
Как всегда окружаешь меня.
Я смогу поделиться кровью,
Не смогу оживить тебя.
Про грибы и травы расскажешь,
Пнём, цветком, муравьем удивишь.
Чистотелом ранки помажешь,
Ты со мной всегда говоришь.
Подожди, не исчезни, останься,
Забери меня в смерть свою,
Твистом, полькой, последним танцем
Я войду, не горюю, не сплю.
«Что в душе твоей?» —
Пусто снова.
«В сердце что?» —
Опять пустота.
Скука, жажда не влаги новой,
Жажда жалости, жажда льда.
Чудо есть – его позови.
Жажда нежности и любви.
 

«Сердце градом избито…»

 
Сердце градом избито,
Слезы кровавые смыты дождем.
Тело не сожжено и не зарыто.
Стоим, любуемся, ждем.
Прикосновенье – разряд электрический,
Треск, касание рук.
Кто-то очень совсем психический
Жесток, беспощаден, груб.
Сможешь закрыть телом от пули?
Или сбежишь в кусты,
Мази, кремы, таблетки, пилюли
Выброшены с высоты.
Если рукой коснуться молнии,
Будет ли треск и дым?
Может – шипенье, может – больно.
Может быть буду любима.
 

«Медведи движутся назад…»

 
Медведи движутся назад,
Плывут и медленно летят,
Вдруг превращаясь тихо в воду.
Бурлит волной, течет река.
А это просто облака,
Я любоваться небом вечно буду,
Закатом, солнцем и Луной,
Туманом, дождиком, звездой,
Раскатом грома, блеском молний.
Не стала я ничьей бедой,
Не стала я ничьей судьбой,
Рок не сумел меня ничем заполнить.
 

«Я с тобой провожу ночи…»

 
Я с тобой провожу ночи,
Днем я тебя не вижу.
Что от меня ты хочешь?
Любишь и ненавидишь.
Звон в ушах задыхаюсь.
Каюсь? Совсем не каюсь.
Не подлежу расстрелу,
Меня надо брать живой.
Сердце? Ты хочешь сердце.
Найди его, если сможешь,
Внутри меня покопайся,
Вырвано не тобой.
Или не было вовсе.
Напейся росы, успокойся.
Звезды в моих ладонях,
Ты их возьми себе,
Если добавить перца,
Может найдется сердце,
И застучит любовью
В чье-то новой судьбе.
 

«Какие красивые – черные синие…»

 
Какие красивые – черные синие,
Вены на белой руке,
Тончайшие, нежные,
Очень небрежно я,
Как на прощальной реке,
В них зубами впиваюсь,
Вырвался стон из горла,
Ты мне в ответ улыбаешься,
Лучшая моя оргия,
Звонкая, нежная, страстная,
Смертельная, не опасная.
Вихрем, сознанием, совестью
Кружится голова.
Сон ты, или бессонница.
Вечность всегда права.
 

«Я люблю? Нет, показалось…»

 
Я люблю? Нет, показалось.
Только жалость, только флирт.
Не умею, оступалась.
Мне не нужен сердца крик.
Не приду к тебе я больше,
И тебя не буду ждать.
Не устала, надоело
С чей-то куклою играть.
В жизнь тебя не провожу я.
Путь открыт, вперед иди.
Не зову и не тоскую,
Не зови, не снись, не жди.
 

«Берендей мне пишет на посохе…»

 
Берендей мне пишет на посохе
Странные символы «Ом»,
Руны дарят ветки засохшие,
Ветер пишет пером.
Что во сне говорит мне лицо твое
С белою бородой?
Кожу покрою я свою,
Как всегда чешуёй.
Заблестит серебром и золотом,
Диамантов чуть-чуть добавлю.
Уплываю с сомами в омут я,
И хвостом помашу на память.
 

«Горит опять тобою выбранная жизнь…»

 
Горит опять тобою выбранная жизнь,
Попробуй от нее ты отвяжись.
Как кем-то заведенная пружина,
Когда-то неумелою рукой,
Жужжит и нарушает мой покой,
Как из бутылки выпущенный Джин.
Кружок за кругом
Распрямляются витки
Спирали сжатой и коварной.
Трепещут по ветру платки,
Нет это флаги жизни, обертон.
На кипятке вкрутую, как белок,
Спирали генетический виток.
 

«Крещенье – тема нежная и осторожная…»

 
Крещенье – тема нежная и осторожная,
Я не могу о ней писать и говорить,
Заклейте рот мой пластырем,
Чтоб не тревожила,
Все то, что свято вам и
Без чего там просто могут жить,
Все вами осуждаемые те,
Под небом не распяты на кресте.
Не боги, не цари и не миряне,
Индусы, даосисты. мусульмане.
Другие веры, почитания, пророчества,
У каждого эгрегор – одиночество.
Ты в группе с ощущением дыхания?
Ты божество?
Ты со своим сиянием?
Я не кощунствую и не смеюсь.
Я светом заиграю, загорюсь,
Окину тьму и вновь померкну,
И тихим огоньком в траву в росе спущусь,
Чтоб иногда стать просто смертным.
 

«Дверь. Постучись костяшками пальцев…»

 
Дверь. Постучись костяшками пальцев,
Иль лучше лбом.
Закрытая дверь в чью-то жизнь,
А быть может смерть.
В реанимацию чтоб войти надо быть врачом.
С зрачками холодными и уметь говорить:
«Он умирает у вас»… —
А у вас живет?
Чей это крик, чья песня, чей стон без прекрас.
Сделай из двери этой себе каркас,
И в позвоночник вставь,
Чтоб не смогла перебить,
Твердую кость, холодное сердце, трезвый ум.
Где же ты разум?
Одно сплошное – Ау…
 

«Под дождем ты светишься радугой…»

 
Под дождем ты светишься радугой,
Не достать до тебя рукой,
Голубая, желтая, красная,
Ну не прыгай же, мой покой!
Ящик ты с головой телевизора,
Ножки, ручки танцуют отдельно.
Вся реальность тобой пронизана,
И любовь твоя запредельная.
Ты с какого вернулась Марса?
Как же трудно бывает порой,
Я в безумие распрекрасном
Не дружу с собой, лишь с тобой.
 

«Я не хочу молчать и философствовать…»

 
Я не хочу молчать и философствовать.
Я так устала думать не о чем.
Не буду больше помогать, способствовать,
В твоих делах, в твоей любви – ни в чем.
Живи самостоятельно, ты вырос.
Любуйся небом, звездами, рассветом,
С Косой горы завода дикий выброс,
Где металлурги мучаются летом,
Мне нравится, как полыхает небо,
Мне нравится мученье рыбы в реках.
Уничтожающее все и быль и небыль
Могучих рук деянье человека.
 

«Конь мой буйный, черный, белый…»

 
Конь мой буйный, черный, белый,
О какой ты шепчешь вере,
Разве мы с тобой на «ты»?
Это просто шахматы.
Это клетки, это детки.
Это – сладкие конфетки.
Предикаты стали вряд,
Сняли Булевый наряд.
Где платки, а где салфетки.
Давят шею, давят мозг.
Мост отсюда в некуда.
Лучше там, иль как всегда?
Храп и бешенство и страсть,
С белого в цвета упасть,
Разложиться вмиг лучом,
Цветом стать, о грань споткнуться,
Вниз упасть и улыбнуться,
Вверх – заплакать не о чем.
Слезы, как дожди прольются,
Изобьют цветы до боли.
Но напьются чьи-то корни,
Что бы жить – не умереть.
Радоваться или плакать,
Пауком быть или молью?
Это истина фальшива? —
Жизнь приходит через смерть.
 

«Я мучаюсь по ночам…»

 
Я мучаюсь по ночам.
Сердце болит ли, нога.
Какой ещё чернослив, какая там курага?!
Боль поселилась на век. если ты человек.
Если робот, то жизнь
Оригинальна, прекрасна,
Эмоций нет – пустота,
Нет боли, все пытки напрасны,
Хочешь улыбку – рисуй,
На кукле – белом лице,
Хочешь молчанье, закрой
Рот-железные челюсти.
Будет сидеть и молчать,
Глазами блестеть в углу.
Можно ногу сломать,
Сделать из глаз мглу.
Туманом накрыть, смыть водой.
И дни пойдут чередой.
Шагами мелкими, ударом плети,
Не бог не спасет, не черти.
 

«Ученья в тебе нет…»

 
Ученья в тебе нет,
Ты чувствуешь, ты знаешь,
Инстинкты брызгами бросаешь в никуда.
В холодном сердце лед.
Летят кусочки льда,
Как Кай, без Снежной Королевы,
Сплошная страсть, не рвутся струны-нервы,
Не арфа, не гитара, не орган,
Дурман в мозгах, в крови буян,
Горит холодный лед, горит вода,
Огонь течет, застыли вихри ветра.
Где выдох был, там вдох,
И все наоборот,
Всё «на круги своя», все как всегда.
И в этом суть, и в этом вера?
 

«Ты изнасиловал мой мозг…»

 
Ты изнасиловал мой мозг,
Всю мою душу, даже тело.
День кончился и прожит зря.
Аплодисменты с алтаря.
Светился крест, кричал ребенок.
Так было в жизни испокон
Бессмыслица и цвет икон.
То золотуха, то понос.
Нет творчества, сплошной износ.
 

«Я не верблюд, но плюнуть хочется…»

 
Я не верблюд, но плюнуть хочется,
Когда стоят мужчины в ряд
Среди тупых и жирных баб,
И им любить уже не хочется,
И им мечтать уже не хочется.
То – подкаблучников отряд.
Жена сказала – он на цырлах,
Жена прикрикнула – он тих.
Собачка на веревке в цирке.
И в ридикюлях трепет стих.
А вы когда-нибудь любили
Свой разум и свои мозги,
О чем забыли, что пропили,
За сиськи, слезы жен, брюзги.
Мелькают дни, в колесах спицы.
В глазу оплывшем нет ресниц,
Вам спится или вам не спится
В объятьях жирных ягодиц?
 

«Я стояла, я терпела…»

 
Я стояла, я терпела,
Поп молитву тихо пел.
Время быстро пролетело?
Ветер быстро пролетел.
Я хочу в свою пустыню,
Бросив груз своих страданий,
Я ругаюсь по-латыни,
Не шепчу я заклинанья.
Вечер, речка, лес, Луна,
Как всегда – ни с кем, одна.
О, звезды моей пророчества,
Ты прекрасно – одиночество.
 

«Я знаю в небе чистом…»

 
Я знаю в небе чистом
Сбываются мечты,
Сияние лучистое меня коснешься ты.
Зашелестят березы, согнувшись на ветру.
Пусть явью станут грезы,
Мученье я сотру.
Не каплями слезинок, а капелькой росы
Войду, чиста, невинна.
Распущенность косы.
Не белая рубаха, не голова на плахе.
Свободная, – я небыль?
Нет это явь и быль.
Я вспомню – не забуду,
Свет, искры не забыть.
Я в небе, я не буду,
Je suis, и буду быть.
 

«Так больно тяжело, я понимаю…»

 
Так больно тяжело, я понимаю,
Когда детей своих теряют.
Печаль и слезы без конца.
Сумел ты жить, а я не знаю,
Я умираю не страдая,
Смогу ли жить я без отца.
Совсем одна – без теплых рук,
Совсем одна, но с тысячей разлук.
Слова и символы не утешают.
Секунды мечутся и тают.
Остановить сумею сердца стук.
Прощальное тик-так, последние тук-тук.
 

«Слезы – это счастье, слезы – это горе…»

 
Слезы – это счастье, слезы – это горе.
Слезы – это радость, так тому и быть.
Если спозаранку сыпать соль на ранку,
Так тебе приятно рану бередить.
Чуть впадешь в забвенье,
Снова приведеньем станешь предо мной.
Ты еще не умер, ты моё везенье,
Ты моё страданье, ты ещё живой.
Может быть согрею, может искусаю,
Мне совсем не трудно волком серым быть.
Загрызу не сильно, жить тебя оставлю.
Сильно – больно солью раны бередить.
 

«Квадрат из тополей…»

 
Квадрат из тополей,
Зеленый холм внутри.
Что это – капище?
Мой детства пьедестал.
Открой глаза и в суть вещей смотри,
Послушай ветер, воздухом он стал.
Ты в жизнь впустил меня,
Яд бузины отведал.
За каждым поворотом затая,
Все тайны, камешки, траву, ты ведал,
Дал руку мне и адского огня.
Ты черен, волосат, космат, лохматен,
Берег меня, туманом согревал,
Травой-полынью – лучшее из платьев.
Ты в роднике круги нарисовал.
Камней разруха, антрацит в сарае,
Курган, река, обрыв и я на гране.
Лечу и в прорубь падая зимой,
Нет – это ледоход, нет – было то весной.
На печке испаряюсь в ощущеньях,
И снова жизнь, опять перерожденье.
Куст бузины весь красный, ручейки,
Живу я там, где поворот реки,
Трава в воде, лед в пузырьках холодных,
Шуршит камыш и черт сидит голодный.
Цепями Цербер зазвенит,
Гуляет Агасфер, мой вечный жид.
 

«Желаний у меня не так уж много…»

 
Желаний у меня не так уж много,
В воде поплавать, искрами плескаясь,
Позагорать – пронзить себя лучами,
В лес убежать тропинкой, – не дорогой,
С травой, деревьями переплестись, любя.
И есть последнее желанье для тебя —
Поцеловать меня пред сном грядущим.
Его исполни, как и предыдущие,
Все это для того, чтоб ты не смог
Поцеловать меня в холодный лоб.
 

«На что сегодня облако похоже?»

 
На что сегодня облако похоже?
На крокодила с крупным глазом зверя.
Добро и зло едины, очень схожи,
Опять я всем твоим безумствам верю.
Пушистый кот, колючий ёж,
О чем мурлычешь, что несешь,
Проткнув своими иглами колючими?
Собравшись облака играют в тучу.
А я опять в людей играю,
Огромное чудовище в скале,
Купаюсь в водопадах, не страдаю,
Один лишь миг – и луч мой на игле,
На кончике замрет интерференцией,
Дифракцией и прочей индульгенцией.
 

«Спасибо тебе за то, что я на твоей шее…»

 
Спасибо тебе за то, что я на твоей шее,
Сижу, свесив ноги. Я вверх смотрю. а не вниз.
С тобою я засмеюсь, с тобою я хорошею,
Тебе душою голою я исполняю стриптиз.
Под звуки бубна иль флейты,
А может быть барабана, иль пения горлового
Летает она без шеста.
В одеждах красных, окрашенных
Кровью зажившей раны,
Поет она птицей Феникс
О том, что сложность проста.
 

«Два чудища огромные ползут…»

 
Два чудища огромные ползут
Друг к другу, кольцами кружась,
Дыхание кровавой лавой будет литься,
Клыки сцепились с пастью пасть,
Разгрызли вены, чтоб соединиться.
Переплелись сосудами и кровью, —
По жилам льется с желчью и мочой,
Сердца прикрыв атласом и парчой.
А люди назовут это любовью.
 

«Я вышла из склепа ночною порой…»

 
Я вышла из склепа ночною порой,
На звезды смотрю – потухли все вижу,
Все умерли, кто же остался живой?
И солнце шипит в окровавленной жиже.
Всё вовсе не так – это просто закат,
Рисует по небу лучами свободными.
И звезды не умерли-то звездопад,
От интегралов летят производные.
Ночью закат? Я же ночью гуляю.
Времени нет, нет числа Фибоначчи,
Спираль за спиралью кружат в хороводе,
Что это – жизнь? Или иначе?