Текст книги "Мы – дети войны (сборник)"

«Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:

– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос ещё уладится мирным путем. «Надо дать короткую директиву, в которой указать, ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей, войска пограничных округов не должны поддаваться» (выделено Жуковым).

Наконец угодная Сталину, эта роковая директива была сформулирована».

Эта противоречивая (и преступная – Л. С.) директива, предписывающая, с одной стороны, «быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев…», а с другой стороны, «не поддаваться ни на какие провокационные действия…» была передана в воинские округа. Передача её закончилась в 00. 30 минут 22 июня 1941 года. Но навряд ли она успела дойти до тех, кто осуществлял оборону. Ведь для того, чтобы командующие военными округами её поняли, директиву следовало дешифровать и затем только довести до подчинённых подразделений. И Жуков справедливо в заключение делится своим соображением: «Директива… могла запоздать и даже не дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом» (Курсив Жукова). Понятно, что директива не успела дойти до обречённых подразделений, охранявших границу (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. 10-е изд. М, 1990.Т. 1. С. 349–372).

Помню, в Кронштадте кто-то рассказал мне историю, казавшуюся неправдоподобной. Чтобы выбить немцев из Петергофа (дворцового пригорода Ленинграда) была, якобы, предпринята «психическая атака» (задуманная кем-то явно под впечатлением знаменитой сцены «психической атаки» из фильма «Чапаев»). Отряд курсантов морских училищ в парадной форме на катерах должен был быть доставлен к побережью у Петергофа и с ходу захватить его.

Рассказу, понятно, я не поверил. Мне, вовсе не специалисту в области военной стратегии, такая операция казалась безумной – губить людей ради заведомо невыполнимой задачи есть преступление. Утверждаю, что подойти незаметно к низкому берегу Петергофа невозможно. Немцы оттуда просматривали Финский залив на много километров. В середине сентября наш тральщик даже в устье Невы подвергался обстрелу из Петергофа. Кто же мог придумать такое: «напугать» немецкий гарнизон «психической атакой»?

Но вот, читаю мемуары Г. К. Жукова: «В районе Петергофа… был высажен морской десантный отряд… Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход по морю десанта (А как можно не заметить движущиеся к берегу катера?!) и встретил его огнём еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы побежали. К этому времени они уже хорошо были знакомы с тем, что такое «Шварце тодт» («чёрная смерть»), как они называли нашу морскую пехоту. Увлёкшись первыми успехами, моряки преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря. Большинство из них пало смертью храбрых. Не вернулся и командир героического десанта полковник Андрей Трофимович Ворожилов» (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 179–180).

Может быть, Г. К. Жуков только слышал об этом, и это преступление было совершено до его прибытия на Ленинградский фронт? Нет! Он был свидетелем этой кровавой авантюры. А может быть, и инициатором её? Сталин 5-го (?) октября 1941 г. велел Жукову «незамедлительно вылететь в Москву». Жуков обещал 6 октября утром быть там. «Однако ввиду некоторых важных обстоятельств на участке 54-й армии… и высадки десанта моряков Балтфлота на побережье в районе Петергофа 6 октября я вылететь не смог» (выделено Жуковым. См. Там же. С. 202).

Не верится и в голове не укладывается. Но сколько сегодня мы знаем фактов о напрасных потерях, поспешных или преступных приказах, обрекающих людей на гибель без смысла. Сколько примеров безответственности за человеческие жизни накопилось за годы войны. И это отношение к людям – порождение той властной системы, что сложилась в предвоенные годы в нашей стране. И до сих пор преступления её не осознаны вполне и не сосчитаны.

Н. С. Михеева
Несколько писем с войны
«… пока я буду жив, буду Вам писать»

Эти солдатские письма-треугольнички 67 лет пролежали в нашей старой шкатулке с семейными документами. На конверте, в котором они хранились, рукой моей мамы Михеевой (Лавровой) Анны Михайловны написано:

«Письма с фронта 1942–1943 года от неизвестного мне солдата, Икона Алексея Константиновича, знакомого по переписке и моей посылке с работы на фронт. Ему нужно было писать и поддерживать мечту о конце войны, веру в победу и жизнь. Мои письма были, как он пишет, “радостью из тыла”, “мечтой о будущем”».

Всего 12 писем, полустёршихся на сгибах, написанных карандашом в перерывах между боями и ранениями.

Но эти несколько писем, короткая щемящая история оборвавшейся на войне жизни незнакомого нам человека – часть истории нашей семьи. И, наверное, часть Истории тоже.

Н. С. Михеева

Вот эти письма:[1]1
  Стиль писем полностью сохранен, сделаны только небольшие сокращения.


[Закрыть]

13 ноября 1942 года

Здравствуйте, многоуважаемая Аня!

Вы, может быть, удивитесь моему письму, тем более от незнакомого Вам человека, военного, защитника нашей великой Родины. Дело в следующем. Вашу посылку я получил в день Октябрьской революции. В ней была записка… Надеюсь (стерлось)… в записке полностью оправдаются, что в следующем году Октябрьскую будем праздновать в мирной обстановке, и много будет радости в кругу своих знакомых, друзей, семей… Но у кого нет ни родных, ни знакомых, тот будет радоваться, что наша Родина в безопасности, и приступит к мирному строительству. И ещё я хочу выразить Вам свою мысль, что в Вашей записке есть пара строк, которые в мороз дают теплоту сердцу под серой шинелью. И каждое ласковое слово является символом к победе, и ты чувствуешь, что есть сердце, которое так же заботится о тебе.

У меня есть просьба к Вам:

Первая – ответить на моё письмо; вторая – заиметь с Вами переписку и познакомиться поближе.

Кто Вы, сколько Вам лет, где работаете?…

Тогда, со своей стороны, дам Вам полное описание.

Сейчас только скажу, что… моя местность, откуда я родом, временно находится под врагом. К тому же я одинок, и родных (сейчас) и знакомых у меня нет. Роста я среднего, брюнет. Если Вы мне ответите и будете согласны вести переписку, пришлите своё фото. Может быть, будет дружба, а также мы с Вами когда-нибудь встретимся.

Извините, что писал карандашом: в наших условиях чернил нет.

За посылку сердечно благодарю.

Жду ответа по адресу: 97а полевая почта часть 473

Икон Алексей Константинович

5 декабря 1942 года

Здравствуйте, Анна Михайловна!

Сегодня я получил Ваше письмо, за которое благодарю, а также которого ждал… Вы заключили, что я не старик, да, я не старик, а также считаю, что Вы не старушка. Вы пишете, что есть дочь, 4 года. Это большое счастье, а исходя из этого, думаю, что Вам не больше 25 лет?… Я рождения 1915 года. Но счастье иметь близкого друга, вернее, жену, не пришлось… Несмотря на то, что я не имел детей, я люблю их. Для меня с Вами знакомство будет самым лучшим, и письмо, что я получил от Вас, – первое, что я получил за всё время моего пребывания на Отечественной войне. Ваше письмо для меня принесло радость, и думаю, что Вы всё опишете о себе и пришлёте свою фотокарточку, и если возможно, то с дочкой… Напишите, как зовут дочь.

Пока жму Вашу руку

С боевым приветом.

Лёша

6 декабря 1942 года

Здравствуйте, Анна Михайловна!

Вчера я послал Вам письмо, сегодня второе. Вы учтите, что это мои минуты затишья – то, что я имею возможность написать пару слов. Я от Вас буду ждать письма, как от самых близких людей. В этом письме к Вам высылаю свою фотокарточку, но не удивляйтесь: она сделана после моего выздоровления, из госпиталя. Есть пословица, что на живой кости мясо нарастёт. Я на ней не сердитый, а повеяли лучи солнца, которые падали мне в глаза.

Вы мне напишите, а также разрешите называть Вас Аня, а Вы мне пишите «Лёша». Сейчас моя жизнь протекает в борьбе за Родину, которую я защищаю с самого первого часа начала Отечественной войны. Но скоро придёт конец, мы разобьём проклятого зверя. Счастливо и радостно в мирной обстановке будем жить.

Жму Вам крепко руку, а также маленькую ручонку

– кудрявой головке молодого поколения.

Лёша

16 марта 1943 года

Здравствуйте, Анна Михайловна!

Я Ваше письмо получил в первых числах февраля, но ответ не пришлось Вам написать ввиду военной обстановки. Но одно прошу Вас учесть, что переписку с Вами не думаю бросать до тех пор, пока я буду жив… Когда мы с Вами встретимся, тогда я расскажу фронтовую жизнь, с которой можно будет написать целый роман. Сейчас отвечу на Ваши вопросы. Первое – Ваш почерк я разбираю очень хорошо. Второе – до армии я был педагог.

Там, где я сейчас нахожусь, уже весна, тепло. Пишите, как у Вас, как здоровье дочки Нины, ей привет. Жду с нетерпением Ваши письма. Как только будет больше времени, напишу много о чём.

С приветом.

Лёша

27 мая 1943 года

Здравствуйте, Анна Михайловна!

Я сегодня рад, что получил от Вас письмо. Новости, какие есть, Вы сами читаете в газетах. Аня Михайловна[2]2
  – так в письме


[Закрыть], пришлите фото с дочкой… По национальности я белорус, но разговариваю по-русски. Сейчас я далеко, защищаю Украину, но если будет со мною всё благополучно, то буду в Москве и к Вам приду первым делом.

Пока до свидания.

Лёша

5 июня 1943 года

Здравствуйте, уважаемая и дорогая Анна Михайловна!

Сегодня я получил три письма, за которые благодарю, также я очень рад, что имеете заботу обо мне. Ваше фото, которое хранится в моём кармане, часто напоминает мне Вас как что-то родное и близкое для меня. Да, ещё раз говорю, что пока я буду жив, буду писать Вам. А также, если со мной что случится и не смогу сам сообщить, то сообщат Вам мои товарищи по оружию.

…А. М., я так же, как и Вы, люблю природу и её большой простор, а также простоту деревни и свою Родину, за которую мы сейчас ведём освободительную справедливую войну. И мы победим. Наша любимая Родина с её обширными просторами никогда не будет под властью зверя.

Да, с большим удовольствием я пошёл бы с Вами по грибы, где бы с нами бегала Ниночка. И для неё сачком ловить бабочек.

Может быть, если всё будет хорошо, то это исполнится. И тогда забудем всё тяжёлое пережитое.

…Пара слов о себе. Пока жив и здоров, был в госпитале, был контужен, но теперь всё прошло. О прошедшей жизни вспоминать тяжело. Имел мать и отца – единственно, что было для меня дорого. Жены не имею. Родители мои остались и сейчас пока находятся на временно оккупированной немцами территории. Так что вот судьбу их я не знаю, поэтому и не писал Вам о родных. И эту больную рану не хочу тревожить. Я предполагаю, что их нет уже в живых. Отец был партийный.

Но ничего, я уже больше двух десятков успокоил фрицев, которые не вернутся и не будут топтать нашу землю. Я ещё живой и успокою не одну гадину.

Дорогая Анна Михайловна, Вы правы, что определяете по письму настроение моё. В этом письме я Вам высылаю свою маленькую фото, но лучше у меня нет. Прошу Вас также прислать мне Ваше с дочкой Ниной.

Передайте пламенный фронтовой привет дочке Ниночке.

Жму крепко Вашу руку, целую Вас и Ниночку.

Жду весточки.

Лёша

P. S. Анна М… все письма Ваши я ещё пока храню в полевой сумке: они могут быть уничтожены только, когда будет плохая минута.

Лёша

3 июля 1943 года

Здравствуйте, милая Анна Михайловна!

Только что получил от Вас письмо, и сию минуту сел писать.

…Скажу о себе. Вы пишете, что мне найдётся хорошая невеста. Благодарю за внимание, но скажу откровенно, что я уже имею тридцать лет. К тому же участвовал на фронте финском, и сейчас уже пошёл третий год (войны). Так что я человек потрёпанный, и молодая девушка мне не подходит… Она будет требовать то, что я не смогу ей дать, нужных для неё чувств. А сказать откровенно от всей души – мне подойдёт только такой человек, как Вы, или такая же, уже в моих годах. Так я только и думаю.

…Сейчас, дорогая Анна Михайловна, я пишу письмо, а рядом рвутся снаряды. Пока разрешите поцеловать Вас и дочь. Дайте искренний ответ на это письмо.

Лёша

15 июля 1943 года (последнее письмо)

Милая Анна Михайловна!

Сегодня получил Ваше письмо, за которое сердечно благодарю… В отношении тех карточек, я Вам написал давно. Что они плохие: одна после госпиталя, вторая вышла плохо от солнца в лицо.

Анна Михайловна, я Вам обещал, что если что со мной случится, ведь война не без жертв, Вам о моей судьбе сообщат, что для этого нужно, я всё сделал. Если буду здоров, то Вы регулярно будете получать сообщения.

Да, Анна Михайловна, Вы правы, что Вы моя мечта.

Если Вам нужно, не стесняйтесь, пишите, нужны ли Вам деньги, ведь я никуда не трачу.

Если пришлю, то примите от меня, как от близкого человека.

В тот же день. 15 июля 1943 года

Да неужели не придется увидеться? А как бы я желал! И сейчас не знаю, может быть, Вы это письмо не получите – время горячее: Вы великолепно и сами знаете, и сообщения Информбюро слышите.

Простите, что карандашом пишу, но полевая сумка в трёхстах метрах от фрица.

Пока до свидания.

Целую Вас и дочь Ниночку

20 сентября 1943 года

Здравствуйте, уважаемая незнакомка Анна Михайловна!

Сегодня получил 4 письма, адресованных не мне, но не возвращённых Вам за отсутствием обратного адреса. Вы пишете, что уже подготовлены, поэтому пишу прямо – Алексей погиб при освобождении одного населённого пункта на Украине 23.07.43 г[3]3
  Через неделю после последнего письма.


[Закрыть]. Он пал смертью храбрых, и, к великому нашему сожалению, вместе с ним уничтожено всё, что при нём было, в том числе письма Ваши и фото, которого я не видел, но о котором Алексей говорил. Вот всё, что я могу сообщить Вам о главном.

Я не писарь, чтобы только по должностным обязанностям сообщать родным о постигшем несчастье, кроме того, в числе родных Алексея Ваша фамилия нигде не значилась, и адреса Вашего, кроме Алексея, никто не знал. Ваши письма должны были быть уничтожены, но за сутки до смерти Алексея я имел с ним на поле боя короткий, но задушевный разговор. Его несколько месяцев раньше постигло несчастье – его жена грубым, безжалостным образом порвала с ним. Он долго мучился, страдал, потом нашёл забвение или и того более, в переписке с Вами. При нашем последнем разговоре он сообщил, что с большим нетерпением ждёт писем из Москвы.

Через 2 минуты после смерти Алексея мне сообщили об этом по телефону, а через 40 минут мне попало в руки Ваше письмо, которого так и не дождался Алексей. Сочетание этих обстоятельств побудило меня, во что бы то ни стало раздобыть Ваш адрес и поставить Вас в известность о случившемся несчастье. С этой целью я задержал Ваши письма, не нашедшие адресата, и в одном из них нашёл некоторые сведения о Вас.

Близким другом Алексея я не был, но боевым товарищем был, многого из его жизни я не знаю, а что знал – написал Вам… Его родным уже сообщили.

На этом заканчиваю, быть может, очень трагическую последнюю страницу ещё полностью нераскрытой книги самых чистых человеческих взаимоотношений.

Остаюсь с самыми добрыми пожеланиями к Вам.

Константин Желудов.

Полевая почта 25728

Об адресате этих писем

Моя мама, Лаврова Анна Михайловна, родилась в 1909 году в многодетной семье сельского священника. В 1928 году семью выселили в 24 часа из собственного дома в селе Фроловское Каширского уезда. Мама окончила школу-девятилетку в Туле. Поступила в Московский автодорожный институт. Была отчислена со 2-го курса во время чистки по социальному происхождению. Окончила бухгалтерские курсы, работала бухгалтером.

В августе 1937 года вышла замуж за Освальдо Ромуальда Францевича, итальянца по происхождению. Он был арестован в марте 1938 года по 58 статье за 2 месяца до моего рождения и отправлен в лагерь под Архангельском. От мамы под угрозой увольнения с работы потребовали развестись с отцом. Он умер в лагере в 1943 году от туберкулёза (так было в справке, выданной в 1967 году о посмертной реабилитации).

Несколько лет мама посылала ему письма и передачи. Потом связь прервалась.

После войны мама вторично вышла замуж за Михеева Сергея Викторовича, удочерившего меня и ставшего мне настоящим отцом.

От родного моего отца, которого я никогда не видела, хранится несколько тёплых писем к маме и ко мне из лагеря.

После войны мама окончила краткосрочные курсы и работала учителем в начальных классах. Умерла в 1991 году.

Её строгая доброта, верность в отношениях, живой интерес к людям, к жизни и ко всему новому, привлекали к ней многих, и эти письма к незнакомому солдату – наглядный пример её желания поддержать другого человека, чем-то помочь ему. Для меня она была самым близким человеком.

Е. И. Кузьмина
Война в моей биографии

Родилась в г. Москве 7 мая 1923 г. Мама Вера Ивановна Жданова-Кузьмина – врач. Во время войны работала главврачом в туберкулёзном диспансере № 7 в Малом Власьевском переулке на Арбате. Одна из первых ещё во время войны получила звание «Заслуженный врач республики». Отец Иван Григорьевич Кузьмин – художник, преподавал в полиграфическом училище, умер в 1947 г. Два брата оба моложе меня, но их уже нет на свете.

Что сказать о себе? С 1931 до 1941 г. училась в школе № 31 в тогдашнем Фрунзенском районе Москвы в 6-м Ростовском переулке на Плющихе. 20 июня 1941 г. был выпускной вечер, а 22-го нагрянула война. По конкурсу аттестатов прошла в ИФЛИ (Институт философии, литературы, истории), где проучилась до октября 1941 г., когда институт эвакуировали в Ташкент. Осталась в Москве и 7 ноября, узнав, что МГПИ им. Ленина продолжает работать, стала студенткой его литфака. В мае 1942 г. пошла добровольно на фронт, где, по окончании курсов связистов, служила при штабе 20-й армии Западного фронта под командованием генерала Берзарина, ставшего впоследствии первым комендантом Берлина и трагически и нелепо погибшего в автокатастрофе. Во время ожесточённых боёв была и под Вязьмой, где наша армия чуть не попала в окружение, и под Ржевом, почти целиком сгоревшим. Заболела малярией, была комиссована и по состоянию здоровья демобилизована из армии. Вновь вернулась на учёбу МГПИ им. Ленина. Далее учёба в аспирантуре с 1947 по 1950 гг. на кафедре русского языка, работа в Загорском учительском институте, в Литературном институте им. М. Горького, при Особом отделе Военной академии Генштаба, и, наконец, снова вернулась на родную кафедру русского языка в МГПИ им. Ленина, переименованного теперь в МПГУ, откуда была вынуждена уйти по семейным обстоятельствам.

Муж, Борис Яковлевич Макаров-Землянский, тоже участник войны, работал профессором в МТИЛПе. 30 лет был деканом и зав. кафедрой органической химии. Умер в 2009 г.

Моё отношение к прошлому, настоящему пытаюсь отразить в стихах. Привожу некоторые из них.

 

Участникам ВОВ

Вот пришли другие времена, иные нравы,
Но, друзья, по-моему, вы правы!
Ошибок избежать нельзя.
Но если б в наш век суровый
Вы могли начать сначала,
То многое бы повторили снова.
В вас крепка по-прежнему основа,
Данному всегда верны вы слову,
И придти на помощь вы готовы.
Вы с любовью отдавались делу,
Если нужно, в бой кидались смело.
Как бы вы, друзья, ни уставали,
Жалобы от вас мы не слыхали.
Как бы ни было иной раз жутко,
Вы всегда дружить умели с шуткой,
Потому скрывать свою любовь нет нужды,
Я горжусь своею с вами дружбой!
Молодые! Обретите веру —
Следуйте такому вот примеру,
А когда иссякнет жизненный ваш путь,
Не забудьте добрым словом помянуть!
 
 

О своём поколении

Годы летят неудержимо,
Жизнь проносится мимо, мимо…
Ведь вся история – это движенье,
Вот и уходит моё поколенье!
Что нам досталось?
То же, что раньше:
Были победы, были страданья.
Главное, что мы не растеряли,
Веру в народ наш – своё достоянье,
Чувство достоинства,
Честь и свободу
У нас не отнимут
Кому-то в угоду!
 
 

Поздравление ветеранам Великой Отечественной

В жизни много разных тем,
Много в нашей жизни схем,
Но, наверно, было б странно
Не поздравить ветеранов.
     С днём Победы, ветераны!
     Не болят пусть ваши раны!
Дорогой наш ветеран!
Много в мире разных стран,
Но, наверно, нет такой —
С нашей грустною судьбой,
С нашей болью и тоской —
С нашей русскою душой!
     Прошло больше полувека,
     Как окончилась война,
     Изменилась вся страна,
     Но для вас она одна!
     Своим принципам верны,
     Вы защитили честь страны,
     Не позволив душу растоптать
     И самоуваженье потерять.
Низко голову пред вами мы склоняем
И от всей души желаем
Доброго здоровья, радостных вестей
И счастливых возле вас детей.
Ну, а если есть и внуки,
Чтоб не знали с вами скуки,
Чтобы уважали и любили
И заветы ваши не забыли!
     Знали бы, что Родина одна —
     Дорогая сердцу нашему страна.
     Если вздумает её кто-либо обижать,
     То должны её мы защищать!