Текст книги "Честь русского солдата. Восстание узников Бадабера"

Раиса Родионова
Честь русского солдата. Восстание узников Бадабера

© Родионова Р.И., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Предисловие

Дорогие друзья, братья и сестры! У вас в руках уникальная работа Раисы Ивановны Родионовой. Прошло почти тридцать лет со дня вывода наших войск из Афганистана, а память перелистывает страницы истории, каждый раз возвращая в те далекие годы. Тогда было единое, мощное государство – Советский Союз, была сильнейшая армия и Военно-морской флот. Люди разных национальностей и вероисповеданий защищали свою любимую Родину, честно выполняли свой интернациональный долг. Четко выполняли приказы и поставленные государством задачи. Их сила духа и вера в правое дело проявились в славных подвигах той, непростой, необъявленной войны, развязанной американскими политиками.

Одним из трагичных явлений того военного конфликта стало попадание наших солдат в плен. Но не все бойцы оказались сломлены постоянными оскорблениями и унижениями – пленные, удерживаемые в пакистанском лагере под Бадабером, организовали восстание. Они погибли, но смыли своей кровью позор плена.

Подвиг простых советских парней является ярким доказательством несломленного духа и самопожертвования. Этот последний неравный жестокий бой навсегда остался в памяти тех, кто был тому свидетелем. Наши молодые ребята захватили всю крепость со всем боевым арсеналом. Они знали, на что шли – спасения никто не ждал, но они сохранили честь, подобно нашим дедам и прадедам, участникам Великой Отечественной войны.

Мы гордимся славными традициями нашего многонационального народа. Это наша Великая страна, непобедимые армия и флот, это наши герои! Вечная память и вечный покой нашим дорогим воинам, погибшим в Афганистане!

С уважением к автору книги и читателям, настоятель храма Крестовоздвижения, протоиерей Константин Волков (разведчик-радиотелефонист 781-го Отдельного разведывательного батальона, Баграм, 1981–1983 гг.).

От автора

Дорогой читатель!

Книга, которую ты держишь в руках, вышла в свет благодаря сотрудничеству с коллективами многих благотворительных фондов. Много лет назад кто-то из моих друзей прислал мне трагическую удивительную рукопись военнопленного, написанную от руки, но на афганском языке. Нашла переводчика, который перевел с огромным количеством грамматических ошибок. Но тем не менее рукопись меня удивила и увлекла, так что я стала искать сведения об этой трагедии… По соседству со мной проживает семья без вести пропавшего воина Павла Наумова. Встречалась с его сослуживцами. По тем крохам информации, что я узнавала, родилась идея о создании повести. И тут мне попалась в руки «БИБЛИОТЕЧКА “КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ”» И весь этот материал, основанный на реальных событиях, лег в основу моей новой повести «А ТАК ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ…»

От имени общественного Фонда инвалидов войны в Афганистане (РРОФИВА), всех воинов-интернационалистов, членов семей погибших и пропавших без вести на той необъявленной войне я благодарю руководителей за патриотизм, человечность, сотрудничество, а также личное понимание израненных душ ветеранов той афганской войны.

Выражаю искреннюю благодарность всем коллективам за настоящую гражданскую позицию, оказанную в издании книги «А так хотелось жить…» Память о советских парнях, воинах-интернационалистах сегодня, в дни смуты на украинской земле, как никогда важна и необходима всем нам! Повесть о рождении боевого братства в плену у моджахедов необходима сегодня как лекарство от многовекового дурмана, окутавшего наше общество. Недаром во время Отечественной войны, так же, как и в Афганистане, мы были одним единым народом. Мы потеряли свои корни и от этого страдаем и болеем. И только узнав свою истинную историю, свои корни, мы обретем силу и разум, а значит, и излечимся, воспрянем духом.

Там, в далеком Афганистане, шурави были одной большой семьей, невзирая на национальную принадлежность. Воин-интернационалист «шурави» мог быть представителем любой республики: русским, белорусом, грузином, казахом, киргизом, литовцем, латышом, молдаванином, таджиком, украинцем, туркменом, эстонцем, татарином, узбеком…

Плечом к плечу шурави делали одно важное дело – оказывали необходимую помощь афганскому народу в борьбе с БАНДИТАМИ. Как бы они себя ни называли: моджахеды или душманы, их главной целью было набить карманы и банковские счета деньгами путем производства наркотиков и запугивания простых людей террористическими актами.

Шурави в меру сил стремились достичь на многострадальной земле Афганистана мира и благополучия.

У каждого народа своя история, которую необходимо знать, уважать и любить. Эти знания о великих сыновьях России отражены в повествовании этой книги.

С уважением и благодарностью, автор книги Раиса Родионова.

«Жизнь, как бумеранг…»

«Я знаю, что это секрет, потому что всюду о нем говорят».

Уильям Конгрив

Пролог
Тревожная ночь

День был самым неприметным. Но что-то было не так. Началось все с того, что было ужасно душно. Несмотря на осень, жара не спадала. В доме работал кондиционер, и прохладный воздух наполнял помещение, в котором группа единомышленников решала обыденные вопросы. Хозяин дома, седовласый мужчина, потирал виски. Неожиданно у него разболелась голова. Да так сильно, что хоть волком вой. От нестерпимой боли он встал и подошел к окну. Распахнул настежь створки. Со двора вместе с духотой ворвался легкий аромат осенних цветов. Весь двор был украшен ими.

– Уважаемый господин, чем я могу вам помочь? – тут же подбежал к нему один из помощников. – Совещание уже закончилось?

– Да, закончилось. Расходимся.

Двор наполнялся людьми. Обсуждая разные вопросы, прощаясь, они покидали этот гостеприимный дом.

– Вы что-то бледный, – сказал помощник, у окна наблюдая за всеми. Он был готов в любой момент прийти хозяину на помощь.

– Голова раскалывается.

– Может, вам доктора пригласить?

– Не надо! – Хозяин кивком головы прощался с гостями. Они дружно покидали гостеприимный дом.

– Прилягу. Надо поспать, может, пройдет, – он плотно прикрыл окна и направился в спальню. Лег на белоснежную, благоухающую свежестью постель. Долго не мог заснуть. Наконец-то задремал. Через какое-то время он проснулся в холодном поту. Он видел сон – он стоял в комнате, разговаривал со своей мамой, и вдруг, откуда ни возьмись, появлялась маленькая цифра 26. Она начинала расти и расти, пока не заполнила почти всю комнату. Она вдавливала в стену, он начинал задыхаться. А мама его взволнованно металась, пытаясь его защитить, кричала. Коварная цифра раздавила маму… и он сразу проснулся. Прислушался к себе, сердце учащенно билось в груди, а головная боль вроде бы прошла, но почувствовал необъяснимую тревогу. Посмотрел на часы и ужаснулся: проспал-то всего ничего!

– Ах, Аллах, а мне показалось, что я долго спал, даже странный сон увидел, – проворчал он. Вставать не хотелось, он перевернулся с боку на бок, попытался заснуть. Уснуть не смог.

– Хочешь не хочешь, а придется вставать, что без сна валяться? – рассудил он и неохотно приподнялся на локтях. В спальне было темно, он вглядывался в темноту. Потом, уже окончательно раздосадованный тем, что мало поспал, он включил ночник. Комната наполнилась матовым светом. Но вдруг лампочка ночника начала неожиданно мигать, лопнула и засыпала осколками ковер.

– Не понял, – буркнул он тихо. На мгновение он впал в оцепенение, а потом начал собирать осколки лампочки уже при свете мобильника. Тусклый луч фонарика на мобильнике тоже внезапно погас… А тут еще некстати телефон в руке зазвонил какой-то исковерканной мелодией, такой, будто ее ускорили, а через мгновение мобильник тоже погас и не включался, хотя заряд в нем был.

– Что за дела? – удивился он. Все тело сковало: ни пошевелиться, ни подняться – ничего. Силой воли он встрепенулся. Оцепенение прошло. К горлу подкатил комок. Во рту пересохло. Резко поднявшись, он повернул выключатель. Яркий свет ослепил глаза. Прищурился, привыкая. Пошел за водой, хотелось пить, – и тут он ощутил волну животного страха: возникала непонятная мелкая дрожь, ощущение взгляда на себе. Показались какие-то тени. Мучили кошмары. Дерзкий, смелый по натуре, Раббани был не робкого десятка, но тут было все странно и непонятно, а в голову впилась цифра 26. Он никак не мог понять – откуда и почему?!

В столовой на столе стоял изящный серебряный кувшин на круглом подносе из чистого серебра. Он налил себе в хрустальный стакан, окаймленный золотой нитью, родниковой воды и залпом ее выпил. Полегчало. Затем прошелся по комнате. Бросил взгляд во двор и увидел, что к лампе ночного фонаря слетелось множество насекомых. Они кружили в хороводе, обжигая крылья.

– Ох уж эти неразумные твари. Летят к горячему свету на свою погибель.

Наблюдательный с детства, он замечал любую мелочь.

– Так какое сегодня число? – спросил он сам себя. – Надо же, мне приснился удивительный сон, за такой короткий промежуток забытья!

Странно? Снов он вообще не запоминал, а тут все четко запечатлелось в мозгу с цифрой 26.

– Очень странно, – проворчал он, пройдя бесцельно по комнате, он оказался у большого зеркала, что висело на стене. Остановился. Внимательно взглянул на свое отражение. Перед ним – пожилой мужчина с седыми волосами и грустными глазами. Ничто так не выдает усталость, как глаза. После бессонной ночи появляются припухлости, синяки, глазные яблоки испещрены красной сосудистой сеткой

– Ну, что ты, дорогой, сегодня не спишь? Такой взъерошенный? – он провел рукой по седой шевелюре. – Да, годы неумолимы. Вот ты уже разменял восьмой десяток. 71 год, – проговорил он и улыбнулся своему отражению, натянув на голову традиционный головной тюрбан. Улыбка получилась невеселой. Рассматривая этого старика в отражении зеркала, он рукой провел по своим воспаленным глазам. И зачем-то прикрыл их.

Мгновенно, как наяву, промелькнул перед его глазами тот странный сон. Этот сон поднял его с постели, вселил в него душевную смуту и чувства неясной тревоги. Снилась ему его мама, он отчетливо слышал ее голос.

– Сынок, ты мне так и не рассказал о том взрыве, о котором так много говорят вокруг.

– Мама, о каком взрыве вы говорите? Я воин ислама, и в моей жизни было столько всего, и взрывов в том числе было много.

– Сынок, я мать и очень переживаю за своего любимого сыночка, – четко продолжал он слышать голос матери во сне.

– Расскажи мне, что произошло там, в Бадабере, 26 апреля 1985 года? Сколько людей погибло и почему это случилось?

– Ой, мама, мама, зачем вам это надо?

– Я мама и как любая мама на земле носила родного ребенка у сердца и вскармливала дитя не для погибели…

Ведь у каждого погибшего человека тоже есть мамы. А у всех мам на земле есть сердца и слезы, которыми они могут залить землю, – чуть ли не простонала мама.

Тяжелый глубокий вздох вырвался из его груди, но глаза Раббани не открывал. Так и стоял прислушиваясь. От этих слов ком в горле застрял и выступил холодный пот. Все, что происходило с ним сегодня, было впервые, непривычным, было как наяву. Все картинки промелькнули четко. Они были цветные. Его мама стояла перед ним в красивом афганском наряде, словно готовилась на праздник. Он увидел, как слезы стекали с ее глаз по морщинистому лицу. Ему хотелось подойти к ней, прижать ее к себе и произнести слова утешения.

– Ой, мама, ну что сегодня за день? Зачем эти вопросы и разговоры? Э-хе-хе! – вздохнул он в ответ и обернулся к матери. – Мама, все, что я делал в жизни, я делал в угоду Аллаху, убивал врагов Аллаха во имя его.

– Сынок, говорят о том, что наш Всевышний Аллах и Создатель-Бог – один для всех людей на земле, к какой бы нации и вероисповеданию они ни принадлежали. И что Аллах – это любовь и понимание.

– Кто говорит?

– Люди!

– Мама, вы меньше слушайте людей. Я воин ислама – это главное! Я очищал наш Афганистан от чужестранцев тоже во имя любви к своему народу. Я был всегда за свой простой народ и его благополучие.

– Но ведь твои единомышленники убивали не только неверных, но и тех, кто искренне молился Аллаху и почитал его, своих же, афганцев.

– Да, они молились, но были на стороне неверных, а потому заслужили смертной казни.

– Не понимаю. Они, так же как и ты, сын, были истинными мусульманами, вспомни нашего дальнего родственника, которого повесили свои же, мусульмане.

– Мама, мама, это все политика! И не женское дело!

– Дорогой мой сын, выходит, что, убивая неверных, твой народ живет в достатке и любви? Посмотри на афганцев. Простой народ живет в нищете. Сколько горя и убитых вокруг?! Разве от твоих жертвоприношений народ стал счастливее? Они что, все разбогатели, купаясь в крови шурави? Ты подумал о матерях убиенных тобой шурави? Сколько горя пришлось испытать всем матерям, и твоим воинам ислама, и матерям твоих врагов?!

– Мама, ну что за разговор вы затеяли? Это мой Афганистан, и я шурави сюда не приглашал.

– Как же, сынок, мне ли об этом не говорить, когда во многих семьях, и советских, и афганских, льются слезы матерей от горя. Разве этому нас учит Великий Аллах?

– Мама, ведь вы сами меня с детства учили совершать намаз во имя Аллаха.

– Да, сынок! Я учила совершать намаз и почитать Аллаха во имя любви на земле, а не сражаться друг с другом только для того, чтобы властвовать и богатеть. Неужели моему сыну не хватает этой власти? Ты ведь среди всех самый образованный. У тебя столько умных статей, и ты один среди всех в совершенстве знаешь несколько иностранных языков: английский, французский, пушту и таджикский. Ты профессор, и за тобой идут более двадцати тысяч молодых мужчин, которые малограмотные, а иные и вообще безграмотные, но искренне тебе верят. Они верят каждому твоему слову!

– Мама, ну что сегодня за день? Не о том вы говорите. Я всегда почитал Аллаха и во имя него готов всех врагов уничтожить.

– А люди говорят, что Аллах – это не война, а мирная жизнь и уважение друг к другу.

– Не слушайте вы эти сплетни. Правда, в народе говорят: «Собаки не лают на припаркованные машины», а вы уже в раю, перед очами Аллаха, и гневите его своими словами.

– Сынок, я не политик. Я просто твоя мама, которая любила тебя всегда. Даже тогда, когда ты начал возглавлять этот, будь он неладен… Как его называют? Учебно-террористический центр «Исламского общества Афганистана», так вроде бы? И не выговоришь сразу.

Будь неладен этот центр, тобой было уничтожено много людей. Я люблю и уважаю тебя, сынок, но я хочу понять.

– Мама, это трудно понять. Мы с вами родились и живем в Афганистане. В такой стране, как Афганистан, все мешают друг другу. Войны здесь были, есть и будут всегда. Это бизнес, это политика, это наркотики. Мне вам, мама, трудно все объяснить.

– Сынок, как мне было хорошо, когда ты занимался просто своим производством. Давал возможность простым людям вокруг тебя зарабатывать. Создавал ковры и продавал их. Я гордилась тобой, родной мой сынок, всегда.

От этих слов в голове у него стало как-то неуютно, он открыл глаза и удивленно оглянулся вокруг. Никого. Он был один, но присутствие своей мамы он ощущал всей душой. Такого с ним не было никогда!

– Надо же, разговор, как наяву, – вслух произнес он. Оглянулся. – Сегодня все было не так. Разговор с самим собой.

Его мучила неистовая жажда, словно он пробирался под палящими лучами солнца в знойной степи. Этот странный сон давил огромной тяжестью. Все как-то не так. Встряхнув с себя это необъяснимое и непознанное доселе чувство, он взглянул в окно.

За окном темный вечер. Даже отсюда, сквозь окно, он видел на небе яркие звезды. Все так же у яркой лампы фонаря во дворе кружились насекомые. Он увидел своих помощников. Они в готовности ждали его указаний. Скользнув по ним взглядом, он направился утолять жажду, продолжая наблюдать за насекомыми.

Прошел на кухню. Подержал в руках кувшин, на стенах которого отражались блики хрустальной люстры, наполнил стакан. Вернул кувшин на поднос. Медленно, наслаждаясь каждым глотком, утолил жажду родниковой ключевой водой.

– До чего же хорошая водица! – причмокнул он. – Сколько стран объездил, но такой воды, как в Афганистане, не пробовал. Красив мой Кабул! Особенно когда расцветают маки.

Прошел в зал, взял с журнального столика в руки пульт от телевизора и нажал на кнопку. Мгновенно экран телевизора наполнился голубым мерцающим светом, и появилась передача. Он переключал с одной программы на другую; в глаза бросились титры: «Русские не сдаются!» Сцена за сценой сменялись кадры в передаче об узниках Бадабера. И он увидел самого себя, свое интервью на эту тему.

– Странный сегодня день, – вслух произнес он. – Все не так. Все странно. Все необычно!

Выключил телевизор, опустился на мягкий роскошный диван и вновь прикрыл глаза. Воспоминания о прошлом поочередно, сцена за сценой, проносились в голове, словно это было здесь и сейчас. Давно прошедшее событие промелькнуло в сознании так быстро, будто бы и не было тех десятилетий. Странно, но в его памяти неожиданно возникли четкие детали тех событий. Вот он услышал грохот того мощного взрыва в Бадабере, увидел копоть, почувствовал запах гари, услышал стоны и крики.

– Я думал, что этот эпизод моей жизни навсегда ушел из моей памяти, – вслух сказал он и поднялся с дивана. За окном все та же сцена. В доме тишина, все знали о том, что у него болит голова.

– Э-хе-хе, жизнь – удивительная штука: прошло много лет, а ты вспомнил тот злополучный день. Но почему именно сегодня? – тихо прошептал он. – Сон с цифрой 26, мама в красивом наряде…

Бесцельно прошелся по дому. Вокруг была роскошь. Чего он добился в жизни? К чему стремился? Ведь он был храбрым воином ислама. В его жизни было много жестоких сражений, где смерть неслась с косой, не щадя ни своих верных подданных, ни сынов противника. Кровь лилась рекою, но тот взрыв. Неожиданная тревога в душе возрастала.

– Надо же, – усмехнулся он, – ты на старости лет, дорогой, начал сам с собой разговаривать. Что за сантименты? – Блуждал он взад и вперед, не находя себе места. Рука потянулась к пульту. Он вновь включил телевизор. Передача о тайне Бадабера, которую он тщательно пытался столько лет скрывать, продолжалась. Тогда, когда он давал интервью настырному журналисту, он, конечно, о многом умолчал. А как иначе? Не мог же он раскрыть интересы другого государства, которое показывало свой нейтралитет в этой необъявленной войне против ограниченного контингента советских войск в Афганистане.

Только сейчас, сидя дома, он мог дать воспоминаниям властвовать над своей памятью в деталях. Он вспомнил, что, когда все стихло, после взрывов, пришлось заметать следы.

– Быстро все убрать! – приказал он своим подчиненным, вытирая пыль, гарь и пот с лица.

Подчиненные выполняли его приказы безоговорочно. Надо было ликвидировать и убрать следы взрыва, для этого пригнали из темниц подвала подталкиваемых дулами автоматов военнопленных, среди которых были в основном члены афганской армии и несколько советских солдат, принявших ислам. Работа закипела.

– Ну, что там? Сколько истинных мусульман полегло? – грустно спросил он, когда его верные воины доложили о том, что все прибрано.

– Дорого отдали свои жизни эти советские парни, – переминался с ноги на ногу один из его советников. – Мы старались вернуть базу.

– Я не спрашиваю, что вы старались сделать. Я спрашиваю о количестве жертв.

– Уважаемый, печально. Много.

– Сколько? – жестко выкрикнул он.

– Погибло двадцать восемь пакистанских военных и девять представителей власти. Около ста наших верных сынов ислама и шесть американских советников, – низко склонив голову перечислял советник.

– Что значит около?

– Так ведь многих просто разорвало на части.

– Продолжай!

– Полностью уничтожен арсенал, – вздохнув, ответил он, – в числе потерь: три установки «Град», более сорока единиц орудий, минометов и пулеметов, десятки тысяч ракет и снарядов.

– Все?! – грозно взглянул он на советника. Слушая доклад своего заместителя, он все больше и больше злился. Он сжал кулаки, еле себя сдерживал от ярости.

– Уважаемый, не все, – переминался с ноги на ногу заместитель, опустив глаза в землю, не смея их поднять на Раббани.

– Ну, говори, не тяни!

– А еще погибла канцелярия тюрьмы, а с ней, к сожалению, и деньги в сейфе, и списки узников. На том месте одни развалины, вон, смотрите, – он указал рукой в сторону, где только вчера они сидели в уютном помещении под кондиционером и распивали вкусный чай.

– Деньги – это плохо. Списки – это хорошо. Пусть же имена этих непокорных неверных канут в бездну, – громко сказал он, сплюнул и пошел прочь.

Спустя два дня после восстания лидер одного из воюющих афганских кланов, небезызвестный Гульбеддин Хекматиар, издал приказ, посланный всем подчинявшимся ему отрядам моджахедов: «Русских в плен не брать! При захвате уничтожать на месте на всей территории Афганистана».

Тогда казалось, после этого страшного дня, что он все улики уничтожил, все кануло в Лету. Но вот прошли годы, и по телевизору говорят о тех событиях, о которых свидетели должны молчать.

Сейчас, когда он сидел на мягком диване роскошного богато убранного дома, память вернула его в дни войны, в дни борьбы с русскими, как их называли моджахеды, «шакалами».

Ненависть к шурави не угасла в его душе. Вновь он зло выключил телевизор. Будто телевизор мог изменить его настроение.

– Мой Всемогущий Аллах, я тебе служил верой и правдой, что же я не так делал? – громко сказал он и с трудом поднялся. Прошелся по комнате и вновь вернулся к дивану. Тяжело опустился на мягкий диван, провалился в его роскоши. Делать было нечего. Сна не было, поэтому он вновь включил телевизор. По телевизионному ящику – все та же передача о тайне Бадабера. Тайна Бадабера притягивала его словно магнит. Он то включал, то выключал телевизор. Одно нажатие кнопки пульта, и экран оживал.

Он тупо смотрел на голубой экран. Видел сюжеты видеозаписей из его центра. Бадабер был его детищем, святым смыслом его жизни. Пакистанский лагерь для беженцев, под видом которого находился учебно-террористический центр «Исламского общества Афганистана», был смыслом его жизни, и он свято верил в свои идеалы. В него были вложены огромные денежные средства и душевные силы! На территории центра располагалось шесть складов с боеприпасами и три подземные тюрьмы, где содержались советские и афганские военнопленные. Режим содержания – особо строгий, изолированный. В подземные тюрьмы попадали неисправимые шурави – захваченные в бою, оказывавшие сопротивление, не принявшие ислам. Советских военнопленных держали, используя на самых тяжелых работах – на каменоломнях, погрузке-разгрузке тяжеленных ящиков с боеприпасами. За малейшую провинность, а зачастую и без таковой, жестоко избивали, пытаясь сделать их послушными рабами.

Все это тщательно маскировалось от общественности, поэтому узники подземных тюрем были безымянны. Вместо советских фамилий и имен – мусульманские имена. Строптивых и непокорных клеймили по примеру фашистских палачей. Морили голодом, давая в сутки глоток воды и скудную соленую пищу. Держали их закованными в кандалы, от которых на руках и ногах гноилась не только кожа, но и кости. Склоняли к предательству, чтобы заставить их сражаться против коммунистов. Надзиратели военнопленных, воспитанные с малолетства на фанатизме против неверных, оттачивали свое мастерство. Изощренные мастера того света – так называли охранников в Бадабере – придумывали самые изуверские пытки. Особенно заботились о том, чтобы человек «дышал запахом смерти» с первого часа неволи, пытаясь тем самым сломить дух советских военнопленных и военнослужащих афганской армии.

– Да, что за день сегодня? – вслух произнес он.

Он сидел на диване, погрузившись в свои думы. И сквозь громкость телевизионной передачи цепкая память, как морская волна, из пучин вод выплескивала детали давно прошедших дней. Дышать становилось труднее, сердце учащенно билось в груди, словно сжимая оковами.

Но тут неожиданно двери в комнату приоткрылись. На пороге появился высокий статный молодой афганец. Он внимательно посмотрел на хозяина, сидящего у телевизора.

– Уважаемый, как вы? Головная боль ушла? Может быть, врача пригласить? Он ждет указаний, – выпалил он сразу все вопросы.

– Спасибо, все хорошо. Боль прошла. Вот смотрю передачу о взрыве в Бадабере.

– Мне мой отец об этом рассказывал. Я еще тогда не родился. А мой отец был там с вами.

– Помню. Твой отец был храбрым воином. Да упокоит Аллах его душу, – сказал он, поднимая руки, сложив их лодочкой, произнес «Аллаху акбар», затем этой намоленной энергией сделал жест ладонями, словно умылся, как бы встряхивая все плохое с лица. Молодой афганец, присев на корточки, одновременно повторил этот жест.

– Благодарю вас за теплые слова в адрес моего отца, – охранник резко поднялся. – Мы чтим его память. И я хочу быть настоящим воином ислама, – поклонился он. – Я готов для борьбы с шурави…

– С шурави? Русскими? – удивленно спросил хозяин. – Их давно нет в Афганистане. Они покинули в феврале 1989 года нашу страну.

– Я готов сражаться с любым врагом.

– А ты много знаешь о врагах? Знаешь, кто такие шурави были?

– Только то, что мне мой отец рассказывал и его друзья…

– Да, шурави – русские солдаты прославили себя своей стойкостью, готовностью стоять до конца и пожертвовать собой ради выполнения поставленной им задачи. Менялись времена, правители, государственное устройство страны, но простой русский солдат не изменял своим принципам, оставаясь верен долгу и присяге. А ты сможешь быть таким же бесстрашным, как они? – в упор был задан вопрос молодому человеку.

– Не знаю, мой господин. Но я постараюсь.

– Мне приятна твоя скромность и честный ответ. – Лицо парня зарумянилось, ему была приятна похвала.

– А поклясться на Коране сможешь? – кивнул хозяин в сторону, где находилась священная книга.

Молодой человек замялся, покраснел, а затем поднял глаза на своего господина и тихо произнес:

– Готов.

– Ладно, верю! Принеси мне хорошего чая с лимоном.

– Слушаюсь, – ответил парень и скрылся за дверью.

Пока ушли за чаем, он уставился в экран телевизора. Смотрел отрывки передачи и разговаривал сам с собой.

– Да, надо согласиться – шурави были настоящими воинами! – его удивляло и восхищало то, как советские воины – вчерашние школьники, мальчишки – одержали победу в своем самом главном бою. Молодые парни, им бы жить и жить. Иметь детей, продолжать свой род. Но шурави не сдавались. Они понимали, что выхода нет, и поэтому дрались до последнего. Они не жалели ни себя, ни охранников, ни своих ненавистных врагов.

– Мне хотелось бы иметь в своем подчинении таких храбрецов. Да, они настоящие воины, – вслух произнес он, вглядываясь в сцены телевизионной передачи и вспоминая восстание в Бадабере. За время плена советские солдаты превращались в ходячие искалеченные скелеты. И эти тринадцать изможденных, но так и не сломленных советских военнопленных больше суток вели бой в лагере Бадабер с противником, в сто раз превосходящим их по силам. И это был настоящий бой. Против них выступили регулярные части пакистанской армии, сотни афганских воинов ислама и их американские инструкторы, которыми руководил он, будущий президент Афганистана Бурхануддин Раббани.

– Интересно, почему я об этом именно сегодня вспоминаю? – удивился он сам себе. Но неподвластные ему воспоминания нахлынули, как весенний бушующий поток вод с гор, сметая все на своем пути, и удержать эти воспоминания было невозможно.

Он вспомнил, как он обещал восставшим выполнить их требование, хотя прекрасно сознавал, что этого он не сделает ни за что. Советские военнопленные просили пригласить представителя советского посольства. Он хорошо понимал, что это значит обнародовать тайну Бадабера. Факт тайного содержания военнопленных в объявившем себя нейтральным Пакистане является грубейшим нарушением элементарных норм международного права. И тогда им был отдан приказ – любым способом покончить с непреклонными шурави. Его головорезы и пакистанские войска выполнили приказ. Не найдя другого способа справиться с тринадцатью парнями – советскими военнопленными, на мятежников бросили тяжелую технику и звено вертолетов пакистанских ВВС.

Бунтари, в свою очередь, тоже понимали, что в живых их не оставят никого, а потому и решили подорвать себя вместе с арсеналом боеприпасов. Ведь весь арсенал этого склада был предназначен для уничтожения таких же парней из СССР, как и они, которые выполняли по приказу своего правительства интернациональный долг по оказанию помощи простому афганскому народу в борьбе с этими моджахедами.

Намерение обеих сражающихся сторон совпало. И в один и тот же момент посыпались снаряды на боевой склад, и парни из СССР запалили шнур и выдернули чеку из гранаты для подрыва склада – раздался мощнейший взрыв. Земля под ногами дрогнула. В небо поднялся огромный столб огня и дыма, вся территория центра была охвачена пожаром.

Советские военнопленные погибли, заодно уничтожив огромное количество оружия и живой силы противника. Несколько часов свободы и сладкая месть мучителям того стоили. На месте взрыва не осталось ничего, кроме воронки площадью 80 метров. Территория учебного центра была покрыта слоем осколков снарядов, ракет и мин.

Бадабер был уничтожен.

– А сколько сил, денег и надежд было вложено в этот центр, – вспомнил он и нервно стал ходить по комнате.

Принесли поднос с чаем и сладостями.

– Прошу вас, господин, я принес еще и рахат-лукум, – вежливо говорил молодой человек, расставляя на столике приборы, наливая чай.

Цвет ароматного чая напоминал цвет солнечного янтаря, а запах усиливал аппетит. Хозяин с наслаждением сделал несколько глотков.

Помощник стоял невдалеке, и ему льстило, что он угодил хозяину.

– Разрешите, я вам покажу альбом моего отца?

– Ты что, его носишь с собой? – удивился Раббани и отставил чашку чая в сторону.

– Да, – искренне признался молодой человек и полез во внутренний карман, – храню при себе. – И он протянул измятый небольшой кожаный альбом.

– Время летит! – вздохнув сказал хозяин, перелистывая фотографии, с которых на него смотрели его молодые воины. – Да, вот они – настоящие воины ислама!

– Узнаете, мой господин? – улыбнулся молодой парень. – Это я.

– Ох, какой маленький герой! – улыбнулся Раббани.

Рассматривая фотографии одну за другой, он задержал свой взгляд на карточке, где на стуле сидел один из военнопленных. Этого парня пытались склонить на свою сторону, чтобы он стал сотрудничать.

– Это же надо, – вслух проговорил он, – память играет со мной сегодня в рулетку.

– Не понял, – удивленно посмотрел на него молодой человек.