Текст книги "Шиповник и Ландыши"

– Это сделал я.

Голос раздается неожиданно… и совершенно не оттуда, откуда я мог его ожидать. Из строя шагает крупный, можно даже сказать – грузный мужчина, со странно-кошачьей замедленной грацией. Хм…

– Как тебя зовут?

– Глот Булава.

– Таак… – Потянувшись к его вискам, я понял, что стоять мне придется в очень неудобной позе – на цыпочках. – Опустись!

Я ожидал, что огромный наемник слегка наклонится… но вместо этого он выполнил мою команду буквально: опустился на колени. Я кладу руки на его виски и читаю честно открытую память…

Иргард. Глот Булава.

Все уже ясно. То, что творится сейчас – бессмысленные трепыхания. Но защитники продолжают драться, и наш небольшой отряд продолжает нести потери. Так что во дворик, калитка которого заплетена густым виноградом, я вхожу один. И только парень из Агонских стрелков страхует меня снаружи.

Вхожу во дворик… и ко мне сразу устремляются три копейных жала. Эк их! Деревенщина! Ну кто же так бьет?! Все трое – считай, что в одну и ту же точку! Отвожу копья щитом влево и бью булавой в голову того, кто справа. От такого удара не спасает даже добрый кованый шлем, не говоря уже о той пародии на каску, что красуется на голове ополченца. Минус один.

Второй успевает только начать поворачиваться ко мне, когда я возвратным движением бью его в ребра. И парень, немного старше младшего из новичков нашего отряда, падает на землю, выплевывая кровь из пробитых сломанными ребрами легких. И только третий реагирует правильно: он бросает копье и бежит. Гоняться за ним мне лень, да и незачем: он уже не боец!

Опасность! Чувство беды взвыло раненым медведем. Резко оборачиваюсь к выпрыгнувшему из зарослей винограда последнему противнику, опускаю щит, перехватываю копейный наконечник, стремящийся к моему колену, и наношу ответный удар. И только уже в самом конце соображаю, что рука идет как-то низковато… Пытаюсь остановить булаву… но уже поздно. Слишком поздно! Глухой удар, и мне под ноги валится мальчишка года на два младше нашего Серебряного. Проверять пульс или дыхание – бессмысленно. После такого – не выжить даже сильному мужику. А уж о ребенке и говорить нечего.

Плац лагеря Наемников. Джайгер из Дома Шиповника.

Не понимаю! Ведь он действительно считает себя виновным!

– Поднимись.

Глот Булава встает, возвышаясь надо мной, как осадная башня. Пытаюсь представить каким он казался мальчишке: огромный, грозный и несокрушимый, только что одолевший троих взрослых бойцов… И на такого – бросаться? Пусть даже и со спины?

– Почему ты винишь себя? Ты встретил вооруженного врага. Он сражался, и был сражен. Такова война.

– Я – воин. Я – ветеран отряда. И чтобы я не сумел успокоить мальчишку с палочкой?

– Хорошо. Если ты считаешь себя виноватым… Хотя я и не могу с тобой согласиться. Сделаем так. У тебя вычтем одну долю добычи. – (Поскольку ветерану положено никак не меньше трех – не разорится!). – Я добавлю из своих денег, и мы поставим в Иргарде памятник мальчишке, который столь доблестно его защищал.

– Эх… – Булава тяжело вздыхает и взмахивает рукой. Да. Мальчика этим не вернешь.

– Ладно. С тобой все ясно. Стань в строй.

Глот Булава все с той же тяжеловесной грацией, присущей только большим кошкам, возвращается на свое место.

– Еще кто-нибудь? – Молчание. – Что ж. Тогда вызову я. Ты. Ты. Ты и ты. Шаг вперед. Дезертирство. Нарушение приказа в боевой обстановке. Порча ценного имущества Великого Дома. Оскорбление представителя Великого Дома. Оскорбление Великого Дома. Все вместе – четвертование со Светом. – Строй замер в молчании. Они ожидали, что я с этими ублюдками буду разговаривать так же, как с Булавой? Не дождутся! – Но… Совет капитанов попросил снять часть обвинений. И я согласился с ними. А поскольку вы свою вину не признали – нас рассудят Столпы света. Я объявляю Суд Богов по кодексу Битвы!

Плац лагеря наемников. Габри Проныра.

–… Я объявляю Суд Богов по кодексу Битвы!

Что он творит?! Я же говорила ему: сними часть обвинений, и пусть их повесят! Слово серебряного – достаточное доказательство! Нет, полез сам драться… Неужели я потеряю защитника именно тогда, когда он мне нужен больше всего? Ведь Суд Богов… Джайгер должен будет драться с четырьмя здоровенными наемниками! И если хоть один его поцарапает – оставшиеся невредимыми будут признаны невиновными… Правда всех, на ком найдут хотя бы царапину – будут повешены. А вот если обвинитель будет убит – невиновными будут признаны ВСЕ обвиненные. Так что убить Джайгера очень постараются… Вот и парень, года на три меня старше, думает так же…

– Какой же это Суд Богов? Парнишка младше меня – против четверых ветеранов? Это – честный поединок?!

– Ты прав. – Отзывается стоящий рядом наемник. Судя по многочисленным амулетам и качеству амуниции – ветеран. – Это – не поединок. И тем более – не суд. Это – казнь. – Застываю в шоке. – Если бы серебряный предполагал, что хоть один из них может оправдаться, он бы объявил Кодекс Стали. Чисто на мечах, если бы они договорились действовать совместно, у одного из них был бы шанс. А так… Вся доступная серебряному магия – против амулетов работы, в лучшем случае – отрядного мага… Безнадежно.

– … и … на … под … и сверху перехлестом! – Соглашается еще один наемник.

Я немного успокаиваюсь. Кажется, Джай знает, что делает. Хорошо…

Плац лагеря Наемников. Джайгер из дома Шиповника.

Выхожу в Круг. Снова. Но если в прошлый раз я хотел просто испытать свои силы, то теперь – осознанно иду убивать. Я ведь чувствую их, знаю, что девчонка, с которой они так обошлись – им была совершенно безразлична. Они хотели сделать жест в мою сторону, добиться того, что они считали справедливостью. Я унизил двоих из этой компании – они в ответ унизили меня, не выполнив мой, "дурацкий" по их мнению, приказ. Ну что ж. "Будь осторожен в своих желаниях – они могут исполниться. Будь вдвойне осторожен, желая справедливости – ты можешь получить ее!". На секунду останавливаюсь, и обдумываю, как это можно применить ко мне… Может и можно. Но только первую часть. Потому что я жажду не справедливости, но мести. И мстить я намерен жестоко. Я обещал капитанам, что дам им быструю смерть… Но вот легкой смерти – не обещал. И в чем именно тут разница эти ублюдки скоро прочувствуют на собственной шкуре!

Оглядываюсь вокруг. Прежде всего, замечаю чуть в отдалении Габри, старательно прячущуюся от алчных взглядов возле Зерга. На ее личике написан страх. Она испугалась меня? Вряд ли девочке может понравиться то, что я сам решил исполнить роль палача. Жаль, конечно. Она меня более чем устраивает и как советница, и как любовница. Но если она и дальше будет меня так бояться – придется отпустить. В таком тонком деле полагаться на ту, кого держишь при себе силой – занятие для мазохиста.

Теперь перевожу взгляд на наемников. Среди молодых преобладает возмущение (еще бы: какой-то мальчишка требует суда над заслуженными наемниками), либо страх (эти еще не успели зачерстветь, но не понимают, что расправа здесь будет не надо мной). А вот ветераны одобрительно ухмыляются. Нет, о судьбе растерзанной этими четырьмя девушки если кто и задумывается, то с одобрением, либо прикидывая, как бы сами… Но вот что такое дисциплина, зачем она нужна и чем именно грозит неисполнение приказов командира любым членам отряда – каждому, они отлично знают. И поддержание дисциплины, пусть даже и жесткими средствами представляется им естественным ходом событий.

Плац лагеря Наемников. Зерг, лейтенант Кровавой руки.

Джайгер поднимает руку с мечом, объявляя о начале Суда Богов, и четверо отморозков кидаются к нему в тщетной надежде… Надежде на Истинное Чудо и справедливость Светлых. Ню-ню. Светлые сегодня явно смотрят куда-то в другую сторону. А может быть, это и есть тот редкий случай, когда Свет и Тьма объединяются, чтобы покарать мерзость. Не знаю. Я ничего не могу сказать о Столпах Света. Я перестал чувствовать их присутствие в мире, когда, движимый яростью, ненавистью и жаждой мести, прошел через непроходимые Врата Замка Повелителя Всего-и-Ничего.

Четверо наемников несутся к своей цели – серебряноголовому парнишке. То есть, им кажется, что несутся, да еще вихрем – ведь на пятки им наступает сама Смерть… Но с точки зрения мага – они ели ползут. И слова Силы падают одно за другим, формируя вязь заклятья. Мечи пошли в замах… но они не успевают… не успевают… да что там – уже не успели.

– … каэри хар!

И Тяжкое слово впечатывает наемников в землю, не давая даже закончить взмах мечом, не говоря уже о том, чтобы сделать последний шаг. При этом ни на одном из казнимых нет и капли крови – а значит, Суд Богов еще не окончен. Вопли наемников раздирают уши. Хм… там явно не только обычный "пресс", есть и что-то из допросного арсенала… Жестко. Даже жестоко. Как-то не ожидал я от Джая… Хотя… "Память Крови"… Мда… Если он отчетливо помнит хотя бы часть того, что могло передать ему это заклятье… Ребятам я не позавидую. Умрут они быстро, но очень болезненно.

Серебряный подходит к корчащимся на земле наемникам, наклоняется к первому, и что-то ему шепчет. А потом его мизеркорд* входит в грудь обвиненного Судом Богов, прерывая его жизнь. Мда… Быстро. Но очень больно. Мальчик явно знает, куда надо бить.

/*Прим. автора: "мизеркод" (мизеркордия) – "кинжал милосердия" – кинжал с очень узким лезвием, предшественник стилетов. Предназначался для добивания упавших рыцарей, поскольку относительно легко проходит в сочленения доспехов, и через кольца кольчуги*/

Хм… а вот что он шепчет? Ведь не отходную молитву? Запускаю заклятье "Острого слуха"… и вижу как оно, и еще семь-восемь таких же, ломаются об невидимую сферу защиты. Вот как… Джай позаботился о конфиденциальности? Тогда, должно быть, это очень интересно! Запускаю новое заклятье. Оно уже не относится к общераспространенным. Защиту осыпают десятки разных заклятий. Тщетно. Что ж. Я и не думал, что это будет просто. И про себя произношу заклятье, давно отнесенное к Тайным и Запретным. Заклятье, которому меня в свое время научил мой сюзерен. Для него этой защиты просто нет. И я слышу.

– Думаешь, "вражда между нами окончена"? Нет уж. Трижды и трижды будешь проклят. Не будет тебе спасения и возрождения! Да заберет твою душу Всевластный Повелитель Всего-и-Ничего!

Ого! А сюзерен, как и всегда, был прав, обращая мое внимание на этого мальчишку! Конечно, его ярости еще недостаточно, чтобы ненависть стала силой, а брошенные в гневе слова – Тяжким Проклятьем. Но первый шаг за грань он уже сделал. И недалек тот день, когда Великие схлестнутся в битве за его душу. А значит, моя задача – сделать так, чтобы Повелитель Всего-и-Ничего был тем, на кого взгляд Джайгера упадет первым.

Хм… Я прикидываю, что именно могло бы заинтересовать мальчика. Ничего не приходит в голову. Хотя… Я снова обращаюсь к еще горящему заклятью. Его действие – гораздо шире, чем просто подслушивание. Оно дало мне практически полное понимание того, что происходило и происходит на этом клочке земли. Мда… А ведь амулеты наемников Джай прошел самым простым, можно сказать – грубым способом. Просто продавил Силой. Хм… На этот раз – получилось. Но ведь есть амулеты, которые подобному взлому не поддаются в принципе. Так что имеет смысл подкинуть ему несколько тематических заклинаний… Сначала – простых, потом – посложнее, а потом – и Запретных…

Что ж. План готов. Осталось исполнить его.

Плац лагеря наемников. Габри Проныра.

Весь бой продолжался не более нескольких минут… Но перенервничала я так, как будто наблюдала его несколько часов. И, когда Джай вышел из Круга, где остались тела его четырех противников, я кинулась к нему.

– Ты – болван! Зачем надо было… – Я задохнулась. – Отрядные палачи справились бы ничуть не хуже. Нет – выперся! Ведь они… Тебя могли убить…

Выкрикивая все это, я постепенно успокаивалась… А успокоившись – поняла, что именно и кому сказала! И тут же я попыталась отпрянуть, упасть на колени, умолять о прощении… Тем более, что оглянувшись, я увидела ухмыляющиеся лица солдат. Но, как только я попыталась рвануться – тонкая, но сильная рука с легкостью удержала меня, а другая – взъерошила мои волосы.

– Эх ты… котенок… Ты лучше меня разбираешься в торговле, в преступности, во многом, наверное. Но вот командовать войсками – предоставь мне. Уж в этом-то я точно понимаю больше тебя. Так что попробуй поверить: я знаю, что делаю. И сделанное – было необходимо.

Я подняла лицо и взглянула прямо в серые глаза. В них я увидела тепло… но было и что-то еще… Какая-то далекая, уходящая, гаснущая, но все еще присутствующая ненависть.

– Джай? Ты… ты простишь меня?

– За что, котенок? За то, что ты беспокоилась? Я то уж подумал, что ты меня испугалась – палача и убийцу.

– Воина. Нет, я не испугалась тебя. А вот то, что могла остаться одна. Мне ведь не выжить – одной.

Я опять задохнулась, осознав, что именно я сказанула. Для Проныры, лучшей во всем Иргарде торговки информацией, такое отсутствие самоконтроля – непростительно! А уж такое… Сказать тому, от кого зависит твоя жизнь, что ты, по сути, ценишь его как живой щит… Я бы оскорбилась, если бы мне сказали такое. И… А меня снова взъерошили… и поцеловали.

– Успокойся. Если вдруг со мной что-нибудь случится – тебе будет покровительствовать Скайла. Уж до нее-то, в Башне Оракулов, добраться будет очень затруднительно.

Он… он понял и принял меня. Такой, какая я есть. И пусть между нами нет любви… но я сделаю все, чтобы помочь ему. И не в обмен на безопасность, как думала раньше. А просто так.

Плац лагеря наемников. Джайгер из дома Шиповника.

Светит летнее солнышко, разгоряченную голову овевает ласковый ветерок, улыбаются вокруг здоровенные наемники, глядя как ко мне прижимается красивая девочка… А то, что среди направленных на меня взглядов нет-нет да и скользнет ледяной луч ненависти (видимо, от кого-то из приятелей тех четверых, что только что стали клиентами отрядного гробовщика) – только придает жизни вкус.

Наблюдающий за всем этим представлением Зерг ухмыльнулся и сделал подбородком недвусмысленный жест в сторону моей палатки. Ха! Вот еще! Неужели он думает, что с девчонкой можно заниматься только этим?

Хотя… Я задумался. Пожалуй, так действительно будет лучше. И, увлекая за собой Габри, я двинулся к Зергу, и обратился к нему с просьбой. А потом – любовался зрелищем того, как нижняя челюсть лейтенанта устремился навстречу нижним планам бытия.

Плац лагеря наемников. Зерг, лейтенант Кровавой руки.

Когда я услышал от Джая просьбу, более похожую на требование, "предоставить ему подобающую его положению охрану", я сперва подумал, что ослышался.

– И на кой тебе охрана?

– Гуляя с красивой девочкой, я хочу наслаждаться прогулкой с красивой девочкой. Высматривать по всем кустам излишне фанатичных патриотов Иргарда, или же дома Ландыша… Это, конечно, тоже интересно, и где-то даже забавно… Но это все-таки другой вид удовольствия. И смешивать их не стоит, как не стоит смешивать молоко и огурцы: результат будет далекий от удовлетворительного.

Вот ведь! И не боится же, что ославят трусом: на свидание с девочкой охрану брать! Хотя… После того, как он в поединке на городской стене одолел и скрутил Мучительницу, после того, как он вышел из Круга, оставив там четыре трупа, после того, как он шел по Иргарду как Вестник Смерти (солдаты потом много интересного порассказали) – назвать его трусом… Такая мысль может прийти только к полному идиоту… к тому же – страдающему неизлечимой тягой к суициду.

Окрестности Иргарда. Джайгер из дома Шиповника.

Оказывается, степь кажется пустой и мертвой только невнимательному взгляду незнающего человека. Пока мы гуляли вокруг города, Габри показала мне многое, что раньше как-то ускользало от моего внимания.

Горький, щемящий запах седой полыни, в сочетании с горячим ветром, придавал нашей прогулке оттенок какой-то дурманящей нереальности. А если учесть, что голубая даль плавно колебалась в потоках горячего воздуха – то мне и вовсе казалось, что я принимаю участие в каком-то странном колдовском ритуале, смешивающем явь и навь, и взбивающем из них странный коктейль.

А потом мы спустились в овраг, который Габри назвала "балкой", хотя что общего у оврага с "конструктивным элементом, работающим на изгиб" (лекция по фортификации до сих пор сидит в моих мозгах… преподаватель попался очень въедливый) – непонятно. Но дорога вниз произвела изрядное впечатление. Склоны, сложенные из опоки крошились под руками, грозя превратить управляемый спуск в беспорядочное скольжение. По дну огромного оврага протекал… не знаю, как это правильно назвать – то ли большой ручей, то ли небольшая река. Габри разулась, и, взвизгнув, зашлепала поводе. Странно… Ведь даже в тени деревьев – все равно жарко. Неужели вода… Ай! Мда. Вода – действительно холодная. Как в какой-нибудь горной речке. Да и вообще сама речушка чем-то очень похожа на горную… по крайней мере – так их описывают в книгах.

А потом мы вышли на большую поляну. Габри говорила, что ей всегда там хорошо думается. И действительно, я поразился миру и покою, что царили в этом, таком близком к городской суете, месте.

Посреди поляны торчал серый идол. Странно. Вроде бы сияние Столпов Света изгнало из этих мест мрак язычества уже очень давно. А идол… Хотя видно, что стоит он тут уже не первый год, но годы, даже десятилетия – это не века, прошедшие со времен появления в этих землях эмиссаров церкви.

А потом я пригляделся к идолу… и кое-что стало понятно: на одном из его ликов были аккуратно вырезаны символы Спасения и Возрождения, предписанные Столпами и их церковью… а на другом – пламенела половинка листа неизвестного растения и извивалась вязь неведомых символов. Неудивительно, что идола до сих пор не трогали. Ведь это – известный каждому, кто имеет хоть какое-то отношение к магии, включая даже и деревенских знахарей, знак Повелителя Всего-и-Ничего! И нарушить покой этого идола вряд ли решаться даже братья-инквизиторы. Потому как Столпы Света – это Столпы Света… но ведь и жить-то хочется…

Лагерь наемников и около. Зерг, лейтенант Кровавой руки.

С прогулки Джай вернулся довольный… но и озадаченный. А меня очень удивил тот факт, что мальчишка несомненно фонил Силой моего сюзерена. Это где же он мог соприкоснуться с проклинаемым во всех церквях Повелителем, или, хотя бы его вассалами, имеющими возможность открыто этой Силой пользоваться?

Хотя… насчет всех церквей – это я погорячился. Высокие инквизиторы, в отличие от их коллег из низшего звена, люди весьма адекватные. Ведь экзорцист без задатков святого… мдя… Если такой просто сдохнет в мучениях – может считать, что ему редкостно повезло. Так везет очень и очень немногим. Ходят даже старшилки о выпускном экзамене, которому подвергаются соискатели звания Высокого инквизитора… Что мол в подземельях Замка Семи Глаз есть единственная в мире статуя Повелителя Всего-и-Ничего. Статуя эта гигантских размеров, и держит в руках кинжал. Соискателя закрывают в зале со статуей, и она – оживает. Если соискатель выдерживает взгляд Повелителя все время, пока кинжал летит до пола – он достоин быть Высоким. Ну а нет… туда ему и дорога. Не выдержавших испытания тихо закапывают на замковом кладбище.

Иногда мне кажется, что подобная история может быть близка к истине: подобный юмор вполне характерен для моего сюзерена, и играть сразу за обе стороны – весьма и весьма в его духе. А иногда – она представляется мне полным бредом. Пугалочкой, рассчитанной на то, чтобы оттолкнуть карьеристов. Спросить бы самого сюзерена… но я еще не настолько обнаглел.

Конечно, одной этой истории было бы очень мало для отпугивания: очень уж велик приз. Высокие инквизиторы имеют большой вес в нашем расколотом усобицей домов мире. Но, как ни странно – среди Высоких действительно очень мало записных властолюбцев. Настолько мало, что я, пожалуй, даже одного не вспомню. Так что, какова бы не была система воспитания в ордене, каковы бы ни были испытания – работает все это вполне эффектно.

Но Высоких во все времена было очень и очень немного. А вот остальные церковники готовы захлебнуться пеной изо рта, увидев хотя бы слабый и неверный отблеск Силы моего сюзерена.

Расспросив ребят, сопровождавших нашу сладкую парочку, я выяснил, что они надолго задержались на некой полянке… Я немедленно потребовал провести меня туда.

И точно: посреди поляны, рядом с проточной водой возвышался знак-концентратор, смеху ради выполненный в виде языческого идола, да еще с символами как Света, так и Хаоса. Неужели Повелитель почтил этот город своим личным вниманием? Ведь подобные штучки он оставляет там, где побывал сам. Что же могло заинтересовать сюзерена в такой глуши?

Я устроился медитировать возле Знака, пытаясь разобрать в паутине чужих путей намеки на то, каким сюзерен хотел бы видеть мой.

Лагерь наемников. Джайгер из дома Шиповника.

С прогулки я вернулся в полном ошеломлении. Знаки Столпов Света и Повелителя Всего-и-Ничего вместе на одном языческом идоле? Как такое может быть? Ведь Церковь, с самого своего появления в нашем, рушащемся во Тьму мире всегда всеми силами противостояла Повелителю. Как же может быть так, чтобы символы этих непримиримых врагов соседствовали? Мало того, прислушиваясь к течению Силы, я находил ее куда более гармоничной, чем где бы то ни было.

Так что, вернувшись в лагерь, я проводил Габри в нашу палатку, а сам метнулся к учителю.

– Грай.

– Слушаю Вас, господин.

– Как может быть, чтобы на одном предмете были и знаки Спасения и Возрождения… и символ Повелителя Всего-и-Ничего?

– Очень просто.

– ?? – Я аж захлебнулся. Кажется, Огненный смерч не видит в таком сочетании ничего противоестественного.

– Церковь враждует с Повелителем, и то – не вся. А вот Повелитель с Церковью – отнюдь не враждует. Более того, он ее просто не замечает. И в Силе его всегда присутствует как будто крошечный лепесток Света. Никто этого не понимает… но знают – многие.

Вот как… Неторопливо размышляя, я брел к своей палатке. А как же Святые походы? Неужели Повелителя не оскорбили даже войска, штурмующие ворота его дома? Неужели его действительно не трогает то, что проповедники хулят его имя на всех перекрестках? Как такое может быть?

Впрочем, по дороге я так ни к каким выводам и не пришел. А когда зашел в палатку… Крепкий поцелуй… и все последовавшее за ним – надолго отбили у меня охоту размышлять о чем бы то ни было.

Каменная роза.

Высокие палаты в главной резиденции Великого дома Шиповника прямо-таки кричали о силе, влиянии и богатстве Дома. Впрочем, для этого они и были созданы. Перед зеркальной стеной сидит человек, роскошные одежды которого так же сшиты не для удобства носителя, но для представления его в качестве носителя Силы и Власти. Впрочем, как раз в его случае, это было не слишком важно, и являлось скорее данью традиции. Потому как даже оденься он в рубище – все равно металлическое золото его волос криком кричало бы о том, что Сила благосклонна к главе Великого дома. Дориан Шиповник рассматривал свое отражение и о чем-то напряженно размышлял. Потом Высокий Лорд взмахнул рукой и произнес что-то неразборчивое.

Против ожиданий, это "что-то" оказалось не ругательством, а заклятьем, потому что изображение в зеркале внезапно изменилось. Теперь там отражалась не зал за спиной лорда Дориана, а похожий, но все-таки отличающийся зал в главной цитадели Ландыша.

– Ну что, Дориан, семь процентов – мои? – Усмехнулся глава дома Ландыша.

– А может, шестью обойдемся? – Главы Домов улыбнулись друг другу. Этот вопрос уже неоднократно обсуждался, оговаривался… Но все равно, при каждом разговоре на эту тему каждый Глава стремился утащить полпроцента в свою сторону. Это за последние четыре месяца стало между ними своеобразной дежурной шуткой. И в том, что согласованные шесть с половиной процентов останутся без изменений они оба не сомневались.

– Ладно. А теперь – к делу. Кого видишь подходящей кандидатурой? Думаю…

– Именно. Племянница моя, дура-дурой, но у парней – крышу просто сносит!

– Думаешь, Джаю понравится?

– Я не настолько хорошо знаю твоего сына. Но нам нужен союз, скрепленный браком, а у меня, к сожалению, совсем нет дочерей. А говорить о твоих… Мда.

– Тут ты прав. Оракула, пусть даже не обученного, как Гайре – я из Дома не отпущу.

– Вот именно. Кстати, как там мальчик? Гаремом в Иргарде не обзавелся? – Улыбнулся Владетель Ландышей.

– Нет. Утащил в свою палатку Дар Войны и общается с ней. Кажется, она – падчерица бывшего городского мага Иргарда.

– Плохо. – Главы Домов синхронно и тяжело вздохнули.

– Да уж… Был бы гарем – ему легче было бы. А вот если привяжется к черноголовой… – В глазах Дориана вспыхнула внезапно возникшая мысль. – Хотя, есть способы… Чтобы уж наверняка…

Главы домов посмотрели друг на друга и тяжело вздохнули. Способ, пришедший в эти две головы одновременно был… не особенно честным. И даже просто порядочным его назвать было нельзя. Но политика иногда требует жестких решений. По крайней мере, так иногда кажется самим политикам, когда они не хотят искать лучшего решения, чем то, которое пришло им в голову. И обоим мужчинам даже в голову не пришло посоветоваться с Оракулом, которая именно в этот момент билась в истерике в своей башне, раз за разом пытаясь отодвинуть страшное будущее… и не находя подходящего пути. И все отчетливее перед девочкой вставал выбор: любовь или верность Дому. И верность постепенно сдавала свои позиции.

Каменная роза. Скайла Оракул.

Я поднялась с холодного каменного пола. Отголоски колдовского транса волна за волной накатывали на меня, грозя отправить обратно на полированный гранит заклинательного покоя. Предсказание настоящего всегда было сложной и опасной ветвью нашего искусства. Хуже только предсказание прошлого, когда слишком легко потерять себя в бесконечных миражах, пытаясь изменить то, что изменить уже невозможно. Но и то, что я сделала – от этого ушло очень и очень недалеко. Просто потому, что настоящее слишком быстро становится прошлым, и попытка повлиять на него может оказаться столь же опасной. И… моя попытка оказалась неудачной.

Теперь передо мной – страшный выбор. На одной чаше весов – мой дом. Жизни десятков и сотен человек, многих из которых я знаю лично, и которые мне ничего плохого не сделали, которые могли бы стать моими друзьями. А на другой чаше – всего лишь моя глупая, невозможная, неправильная любовь. Что ж. Я сделала свой выбор. Пусть потом меня проклянут… Да я и сама себя прокляну. Пусть летит во тьму все, что составляет мою жизнь сейчас. Пусть…

В одной из своих попыток нащупать тропку в топкой пучине будущего, я видела себя мечом. Оружием, направляемым чужой рукой. Холодным клинком, которому все равно, что и кого разить. И, раз так, значит во мне есть что-то от меча. И мой первый удар будет нанесен без жалости, без пощады. "Клинок меча разит со всех сторон"*

/Прим. автора: Щеглов Сергей, "Начальник Судного дня"*/

В мой ритуальный зал влетела сестренка.

– Скайли! Что с тобой?! Я вдруг почувствовала… Ты такая бледная!

В этом потоке беспокойства смысл сказанного Гайре практически затерялся. Я отодвинула ее от себя, и стала внимательно рассматривать. Этот нескладный ребенок, только еще начавший превращаться в подростка, ничем не походила на замеченную мной в видениях будущего гордую и уверенную Советницу, твердо идущую по намеченному пути, и даже нашедшую свою любовь. Я рада. Рада тому, что хотя бы Гайре не заденет мое проклятье… Точнее – почти не заденет. Или… Впрочем, это уже не важно. Решение принято. И пусть я пока что не вижу для себя приемлемого пути, но я постараюсь. Я буду пытаться, даже точно зная, что стена на моем пути поставлена многократно сильнейшим. Но… но если мои попытки так и останутся бесплодными, если намеченный мной путь действительно окажется единственным – значит, так тому и быть.

– Все хорошо, Гайре. Все хорошо. – Мда… Хоть Гайре и не обучена, но ее талант рвется на волю. Так что мои заверения не обманули ее ни на секунду. А черные глаза встревожено следят за мной. Отстраняю сестренку, и снова делаю шаг вперед, в сложный ритуальный рисунок, и видения Несбывшегося и Отвергнутого снова захватывают меня.

Ратуша Иргарда. Джайгер из дома Шиповника.

Ну вот, военные праздники кончились, наступают суровые будни. Честно говоря, я надеялся, что по переходу Иргарда в руки нашего Дома, я, в худшем случае, дождусь нового городского мага и отбуду домой. Но буквально вчера до нас добралось сообщение от отца. Глава дома Шиповника милостиво информировал нас с Граем, что возлагает на меня обязанности Наместника Иргарда "до особого распоряжения". Услышав о таком вот финте ушами, я взвыл, как разъяренная мантикора. Изображение отца в кристалле улыбнулось, посмотрев туда, где по его расчетам должен был находиться Грай (впрочем, он действительно там находился).

– Что, воет? Ну, ничего. Теперь – хорошие новости. Тянуть с этими "особыми распоряжениями" я не планирую. Встретите делегацию Ландыша, которые будут наблюдать за установлением новой администрации, доведете работу городских служб до минимально пригодного состояния – и домой.

Ффух… Я уж испугался… Впрочем, работой меня папа загрузил по самое не могу. И спокойной жизни у меня не ожидается. А ведь у меня есть и личная жизнь… Но вместо того, чтобы наслаждаться ею – я вынужден принимать участие в официальном приеме. Фактически – город уже наш. Формально – он станет нашим только тогда, когда это признает ожидаемая делегация Ландышей. А сейчас – так… представление для развлечения почтеннейшей публики.

В зал Ратуши я вхожу предпоследним, галантно пропустив вперед Габри. За моей же спиной останавливается играющий роль телохранителя Грай. На фоне почти вызывающей торгашеской роскоши местного бомонда, мы с Граем смотримся почти вызывающе скромно. Единственное отличие моего костюма от боевого доспеха – то, что пошит он не из шелка, а из бархата. Мне еще на тихо ненавидимых уроках этикета объясняли: "Для Серебряного мага битва – есть событие важное, требующее соответствующего уважения и парадного вида. А официальные мероприятия – это всегда битва за интересы своего Дома. Так что в битве маг должен быть так же элегантен, как на паркете бального зала, а на балу – собран и сосредоточен, как в бою".

В том же порядке, в котором вошли в дверь, мы движемся к креслам, установленным на небольшом возвышении. Согласно протоколу, усаживаюсь первым, и делаю знак Габри – сесть рядом со мной. Девочка улыбается, и вместо этого усаживается прямо на пол у моих ног, демонстрируя унижение и гордыню, исполняя приказ и игнорируя его. Умничка. Поощрительно провожу рукой по темным волосам, оказавшимся слишком удобно расположенными для такого жеста, чтобы это было случайностью. Еще раз браво! Грай же, продолжая исполнять обязанности телохранителя, вместо того чтобы сесть в третье свободное кресло – становится у меня за левым плечом.