Текст книги "Дубайские дневники. Любовь и приключения в Дубае"

24/08
Атака иранского искусства

Хотите, чтобы Рождество было каждый день? Это возможно, если поселиться на моей вилле. Честно говоря, я не знала, чем изобретатель заполняет свои дни теперь, когда быстроходная лошадь почти готова. Но в прошлое воскресенье мы со Стейси внезапно осознали, что наш иранский арендодатель не только придумывает двигатели, приводимые в движение млекопитающими, но и творит искусство.

Наверное, я еще не рассказывала о безмятежной крылатой леди-ангеле, которая украшает стену нашей спальни. Она сидит на поросшем травой холме, зажав в руке дикие фрукты, с красивым букетом подсолнухов на коленях. А еще она как будто позаимствовала сережку у Пэт Батчер из британской мыльной оперы «Жители Ист-Энда», и ее янтарное сияние подчеркивается светящейся оранжевой окантовкой, зависшей между нашими кроватями. Должно быть, у нашего иранца много картона из цеха профессионально-технического колледжа.

За спиной ангела-хранителя виден сверкающий город, скрытый таинственным розовым туманом. Мне сказали, что это древний Персеполь, расположенный неподалеку от иранского города Шираз. Ж&М считает, что иранец повесил эту картину перед нашим приездом, решив, что она воодушевит Аллаха нас защищать. По-моему, это весьма разумно, хотя у меня от нее мурашки по телу.

Представьте мое восхищение, когда однажды вечером, вернувшись домой после похода в кино (за билет заплатила сама), я обнаружила новое произведение искусства, с любовью помещенное на дверь нашей комнаты. Чтобы войти внутрь, мне пришлось даже к нему прикоснуться. На картине изображены две маленькие девочки, которые словно потерялись на обдуваемом всеми ветрами морском берегу. Похожие на сестер, они угрюмо смотрят на нас с уединенной скалы, как будто спрашивая, какой другой сирота украл у них обувь. Интересно, подразумевается ли, что это Стейси и я, оказавшиеся на перекрестке наших жизней на вилле иранца.

Обе картины наклеены под «забавным» углом на картонную поверхность. Мне больше нравится оранжевая рамка, чем черная, которая окружает детей, но, как и поступки нашего арендодателя, обе картины очень, очень специфичные. Стейси предположила, что его цель – вдохновить нас, ведь мы до сих пор не дали ему ни одного совета, как переправить быстроходную лошадь в Америку. Я надеюсь, что это не так, хотя, боюсь, она может оказаться права, потому что вчера мы были осчастливлены еще двумя картинами!

На них изображена его страна – место рождения его невероятного мозга. Как будто он хочет преподнести нам урок, показать все, что может быть нашим, если мы разработаем «План перевоза быстроходной лошади домой». Как будто посредством этих великолепных произведений искусства он кричит: «Иран. Страна мечты. Вы слышите? Я слышу».

И снова, точно молчаливый ночной солдат, он определил их на место сразу, как только мы вышли за порог: одну повесил на стену впритык с дверью в нашу комнату, другую – на лестничную площадку, чтобы мы любовались ею, поднимаясь по лестнице. Судя по всему, иранец снова экспериментировал с разными углами, потому что кажется, что обе они малость смещены. Кроме того, он действительно мастер многоцветного, похожего на облака фона. Мне доставляет удовольствие отмечать, как его талант растет с каждой картиной. Это красивое путешествие – наблюдать за его расцветом.

Однако странно: последние несколько ночей я вижу очень плохие сны. Прошлой ночью мне приснилось, что Частный Банкир с большими когтями преследует меня на лодке, а противная маленькая кукла вращает мою кровать – настоящий подвиг, учитывая то, что кровать напоминает бетонную плиту. Надеюсь, иранец не изобрел изменяющий сны чип и не спрятал его в этих красивых картинах. Я стала искать камеры и воздействующие на мозг устройства, провода, которые он может втыкать в нас, пока мы спим… но не заметила ничего необычного. Не считая картин.

Если он снова пополнит свою галерею, мне, наверное, придется выразить протест. Вряд ли иранец обрадуется, если мы спустимся вниз и повесим на его стены картины с изображением наших родственников. Я могла бы просто снять его творения, но не хочу его обижать; должно быть, он считает себя добрым арендодателем, который делится с нами своими многочисленными талантами. Я искренне радуюсь каждому новому элементу его коллекции и затаив дыхание жду пополнения в мире искусства.

Только я не хочу провести бог знает сколько времени, оставшегося мне здесь, терзаемая людьми с картин.

Думаю, мои кошмары свидетельствуют о том, что теперь я относительно хорошо сплю на бетоне, под полотенцем «Твистер». Хотя бы один положительный момент.

26/08
Играем в дом

В прошлые выходные Трейдер оказался настолько мил, что позволил нам со Стейси остаться в его роскошном жилище в районе Марина. Он явно чувствовал свою вину перед несчастными друзьями, которым приходится спать в таких неудобных условиях в окружении сумасшедших. Сам он отбыл в какое-то экзотическое место, желая преподнести сюрприз своей подружке. Она совершает полугодовое кругосветное путешествие, после которого приедет к нему в Дубай. Конечно, приехав сюда, она поселится в его великолепном шоу-руме и станет устраивать потрясающие вечеринки. (Это так нечестно!)

Упаковав на выходные сумки и помахав на прощание нашему цирку, в том числе иранцу, который любовно омывал на дороге быстроходную лошадь, и уборщице, которая умудрилась испортить большую часть нашей одежды, мы устроили в квартирке Трейдера праздник и сразу открыли бутылку вина. Я не перестаю восхищаться его гостиной и балконом, с которого открывается потрясающий вид.

Мы немного поиграли в дом, делая вид, будто живем здесь, а потом к нам присоединился Ж&М.

Как-то раз, в прошлом, Трейдер заговорил со мной о Ж&М. Он его почти не знает, но как друг переживает, как бы мне не стало больно. Когда делаешь что-то тайком, говорит он, это никогда до добра не доведет. Вероятно, он прав. Еще Трейдер говорит, что нам с Ж&М нужно быть осторожными. Если о наших отношениях станет известно, для него, мусульманина, это может иметь весьма серьезные последствия. Но мне с ним интересно и весело, и, раз уж я об этом еще не упоминала, он довольно талантлив в постели, в какой бы постели нам ни доводилось заниматься этим.

Знаю, это безнравственно и опасно – предаваться греху в чужой квартире, но это тоже было довольно интересно. В последнее время наши разговоры становились все более насыщенными, как и встречи. Когда все кончилось, я уютно свернулась калачиком и принялась ждать, что он скажет то, чего он, понятное дело, сказать не мог. С виноватым видом Ж&М встал и ушел в ванную, пока я вздыхала и перекатывалась с боку на бок. А потом он включил душ.

В полночь, в пятницу, он принимал душ. После близости со мной. Ух.

Я была раздражена. Злилась на себя, злилась на Ж&М. Он смывал с себя следы, оставшиеся от меня и нашей встречи, готовясь лечь в постель с другой женщиной. Похоже, он даже не осознавал, насколько это чудовищно. Я чувствовала себя дешевой проституткой.

Когда он ушел, я ревела, как ребенок. Я поклялась раз и навсегда выбраться из этого хаоса. Трейдер был прав. Людям становится больно. Странно, но спустя несколько дней я осознала, что осторожность, какой бы неосознанной она ни была со стороны Ж&М, только распалила во мне желание быть с ним. Я хочу видеть его снова, заниматься с ним этим снова. Будь проклята моя потребность в нем. Откуда она только взялась?

Играть в дом – это одно, но играть вдали от дома… возможно, это то, к чему мне предстоит привыкнуть.

29/08
Плохие фестивали плохого пива

Это с самого начала была плохая идея – возвести навес у стен ирландского паба в мусульманской стране и пригласить тысячу экспатов на мероприятие под лозунгом «Пьешь, пока не упадешь» (интересная рифма). Но, глядя на то, как весь Дубай потянулся на HopFest, пивной фестиваль, я тоже отправилась туда с Хайди и К°.

Мы сорок пять минут простояли на ослепляющем зное в очереди в ресторан «Irish Village»; наша одежда впитала в себя негигиеничное количество пота. Я почувствовала, что похмелье резко усугубилось, и пожалела, что накануне протусила до шести утра на показе мод и феерии открытого бара в отеле «Hyatt Regency». Приглашения стали стекаться ко мне со всех сторон благодаря большому количеству установленных контактов и паре новых друзей с добрым сердцем и кучей связей. Это здорово!

Это была одна из тех ночей, что войдут в историю. Я совершила несколько поступков, которые, вероятно, не должна была совершать, произнесла несколько фраз, которые, вероятно, не должна была произносить, искупалась в нижнем белье в нескольких водных пространствах, в которых, вероятно, не должна была купаться…[12]12
  Теперь, когда уже уехала из страны, я могу признаться, что в ту ночь окунулась в Дубайском заливе с потрясающим и очень веселым другом-геем. Потом мы пили виски в комнате для молитв. Мы старательно избегали встреч с охранником, и я до сих пор не понимаю, как он мог не заметить, что мы плескаемся вокруг лодок. Тогда меня бы депортировали. Если честно, сейчас я гораздо больше досадую на свое поведение, чем досадовала после нашего купания в сточных водах на свою провонявшую дерьмом одежду. Но никто не видел, как я плаваю. Вы ничего не сможете доказать. – Прим. автора.


[Закрыть]

Как бы то ни было, именно в тот момент, когда я была готова потерять сознание и рухнуть на тротуар, мы наконец вошли в пространство HopFest. Я хотела бы повеселиться. Может быть, я была просто не в настроении, но все вокруг напоминало мне о причинах того, почему я никогда не ездила в отпуск на Ибицу. Пьяные мужчины смотрели с вожделением и ржали, прыгали на столах и, вскидывая руки, делали противные жесты, желая показать, как им нравится живая музыка. На некоторых даже были головные уборы. Знаете, я ненавижу, когда люди носят головные убры. Ну… я подразумеваю, что обычные шляпы – это хорошо. Я не имею ничего против милой солнцезащитной шляпки в ромашковом поле или странной тюбетейки на лыжном склоне, или даже ковбойской шляпы, если вы в пустыне верхом на верблюде. Но когда вы прыгаете в центре шатра, обливая пивом всех вокруг, и на вас каска пожарного – вот тогда у меня возникает проблема. Особенно если вы сочетаете ее с отвратительным жестом «два пальца вверх» и в довершение всего щупаете мою задницу. Да уж, этих вонючих приставал в касках в Великобритании видно за милю, и в Дубае дело обстоит не иначе.

(Абзац, в котором я ворчу, как старуха.) Некоторые сорта пива были неплохими, но, если учесть то, что за кружку просили тридцать дирхамов, оно того не стоило. Я удовольствовалась двумя кружками светлого «Leffe»: они напомнили мне о Люси, с которой мы пили его в пабе рядом с нашей квартирой. По мере того как под навес набивалось все больше людей, и повсюду мерцали огоньки сигарет, началась борьба за каждый вздох. (Конец абзаца, в котором я ворчу, как старуха.)

Излишне говорить, что мой новый друг Эван и я ушли примерно через полтора часа и скрылись в его расположенной неподалеку квартире, заказали пиццу и попугали себя фильмом в стиле восьмидесятых о спиритических сеансах. Эван – мой самый последний наперсник, и я его люблю. Он гей и работает в отделе глянцевого журнала этажом выше, в клане, быть частью которого мне не позволено. Он работает в сфере моды, и однажды, сидя в морге, я отправила ему электронное письмо в надежде, что он меня не оттолкнет, потому что когда-то давно он работал с Хайди. Мир тесен.

Эван – главный элемент в клане «желтого» журнала, и теперь, когда мы друзья, я уже не чувствую себя в изоляции, хотя у меня по-прежнему нет доступа на его этаж. На лице Стэнли промелькнуло раздражение, когда он увидел, как мы с Эваном болтаем за моим столом. Мы тихонько хихикали, и он, возможно, решил, что мы обсуждаем его последний пиджак: очередная классика с такими длинными рукавами, что, когда он стоял, его пальцы были полностью закрыты. Очень неудачная модель, из-за которой он казался еще ниже. На самом деле мы обсуждали совместное путешествие в Индию – мы узнали, что полет туда из Дубая стоит совсем дешево.

Вернемся к фильму. Стрижки «маллет» у мужчин, исполнявших главные роли, испугали меня гораздо больше, чем какие бы то ни было паранормальные явления, вплетенные в сюжетную канву. Однако все равно они испугали меня не так сильно, как HopFest.

После нашего ухода там началось настоящее буйство. Там была кровь, трехчасовая очередь и куча сломанных столов из-за недостойных танцоров, которые, вероятно, тоже были в касках. Если бы это мероприятие было организовано в Великобритании, то при входе проверяли бы сумки, предлагали людям в очереди зонтики от солнца или воду, а снаружи дежурили бы ребята из «Скорой помощи Святого Иоанна»[13]13
  «Скорая помощь Святого Иоанна» (англ. St John Ambulance) – международная организация, объединяющая большое количество аффилированных организаций в разных странах, занимающихся обучением и оказанием первой медицинской и скорой помощи.


[Закрыть]. Они бы стояли, скрестив руки и ожидая, пока не наступит стадия «нажрался в говно». Только здесь не Великобритания.

Видимо, по мнению устроителей HopFest, это абсолютно приемлемо – стоять на краю залитого пивом поля боя, когда кровь хлыщет из раненых, а разбитая мебель обрушивается на тех, кто еще способен стоять на покрытом опилками полу. Организаторы заявили, что они жутко сожалеют о причиненных неудобствах, но такого количества гостей они просто не ожидали.

Да будут благословенны Дубай и его дружелюбные скромные пивные вечеринки, отмеченные удивительной верой в ответственных взрослых, проявляющих достойное уважения поведение. Печальная правда заключается в том, что если бы организаторы HopFest справились со своей работой так, как это делается в октябре в Германии, в июне в лондонском парке «Clapham Common» и в июле на Ибице, то эта могла быть совсем другая история.

01/09
Забастовки в лондонском метро, говорите?

Конечно нет. Такого еще никогда не было. Эти слова ранят мое сердце – как же я скучаю по дорогому Большому Смогу[14]14
  Так – Большой Смог (англ. The Big Smoke) – англичане часто называют Лондон. Связано это определение со знаменитым лондонским смогом XIX–XX веков.


[Закрыть]! Когда сижу в тишине морга, любые строки о доме очень сильно меня расстраивают, особенно если я в плохом настроении. Но не думайте, что мы, лондонские экспаты, не помним одну из главных причин того, почему сбежали из британской столицы.

Я могла бы сказать, что после переезда в Дубай простила лондонскую систему общественного транспорта, но если быть до конца честной, то такое случалось со мной в мгновения испепеляющего зноя, когда «Porsche» моих друзей стоял в пробке, или очередь на такси у отеля включала пять человек, или кондиционер в лимузине работал лишь вполсилы.

Кажется, мы постоянно слышим сообщения о проходящих на различных участках разных линий забастовках, которые продолжаются вплоть до… вероятно, конца времен, а этого достаточно, чтобы заморить кого угодно в лондонской измороси. Всем следовало бы приехать сюда и посмотреть, как мы тут ездим. По крайней мере, когда мы ездим по Дубаю, нам гарантированы:

1) личный водитель,

2) кондиционер,

3) сиденье,

4) сиденье, на которое не мочились.

Не уверена, что вас это утешит, ведь, садясь в такси, мы в большинстве случаев сталкиваемся с:

1) водителем, который не говорит по-английски,

2) водителем, который вообще не говорит,

3) водителем, который не умеет водить,

4) водителем, который засыпает за рулем после восемнадцатичасовой смены,

5) удушающей вонью человеческого тела, которую нельзя изгнать, полностью опустив стекло, ведь в это время кондиционер с трудом пытается одолеть стопроцентную влажность.

Если серьезно, я только что написала Хайди следующее: хотя мы и жалуемся, что местные водители не знают, где что находится, и нам приходится проходить под шестиполосной трассой, чтобы добраться до бара, и на так называемые дешевые тарифы такси мы тратим больше, чем когда-либо на проездные билеты, мы, по крайней мере, знаем, что эти водители никогда не устроят забастовку. А если и устроят, то мы наймем личного водителя.

Я знаю парня, который платит весьма разумные деньги водителю за то, чтобы тот привозил его каждое утро на работу и забирал каждый вечер с работы. Напившись, он может позвонить ему в три часа ночи и попросить забрать из KFC. Иногда он делится с ним своей едой из KFC. Иногда, по его словам, не делится.

Вам это может показаться снобизмом, но скажите честно: если бы могли воспользоваться подобной услугой в Лондоне или где-нибудь еще, вы бы это сделали? И наверняка вы бы согласились платить горничной за то, чтобы она жила у вас в шкафу и стирала вашу одежду (горничная Хайди живет в ее гараже). И вы бы сторонились общественного транспорта и ездили на автомобиле за пять фунтов стерлингов за бак. Углеродный след? А что это? В Дубае его не существует.

Конечно, «единственная неизбежность в жизни – смерть и налоги». Здесь вы можете налоги не платить, но ваши шансы оказаться раздавленным в нагромождении из пятидесяти машин здесь выше, чем в любом другом городе на планете. Лотерея решит, что лучше. Но, повторяю, я благодарна метро.

02/09
Ярость

Она обрушилась на меня сегодня утром. Точнее, я еще вчера чувствовала, как она надвигается, но мне удалось приглушить ее парой «Корон» в затемненном углу «Mall of the Emirates». Однако сегодня не обращать на нее внимания я уже не могла. Я почувствовала озлобление, открыв глаза. Стейси не возражала, когда я выругалась на будильник, как заклинатель, изгоняющий бесов, и стала бить кулаками кровать. Стейси ощущала то же самое.

Говорят, когда женщины живут вместе, дни ярости случаются у них одновременно. Это правда. Вчера Трейдер и Частный Банкир сообщили нам, что им необязательно знать о таких вещах, на что Стейси резонно ответила, что обязательно. Если мужчина помогает живущим вместе женщинам во время периода ярости, он должен быть проинформирован о рисках.

Когда я пришла на работу, ярость усилилась. И дело не только в том, что HSBC запорол перевод моей зарплаты, отдав меня на милость друзей и их сильно возросших доходов, – еще и уборщик снова пытался завладеть моим вниманием.

Я уже рассказывала об общем туалете в моем новом офисе? Иногда это выглядит странновато, особенно когда у меня разгорается жаркий спор со Стэнли об «угрожающих бизнес-структурах и планах на будущее развитие», а через десять минут я сталкиваюсь с ним в сортире, когда начесываю перед зеркалом волосы, а он только что издал в кабинке номер «два» все разновидности звуков. Это немного нервирует.

Это странно, но последние несколько недель каждый раз, когда я захожу в туалет, уборщик находится там: он скребет, натирает, вытирает, орудует шваброй, рассыпает по углам бессмысленные маленькие синие камешки ради визуального эффекта – короче, делает всё, что делают все люди, кроме поп-звезд и супермоделей, когда проводят время в компании химикатов.

Сегодня он спросил, не музыкантша ли я. Напрасно он это сделал. В любой другой день этот вопрос меня бы не взбесил, но сегодня… ооооооох, он меня разозлил… не на шутку. В моем мозгу родился крик: ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ? ЗАЧЕМ ТЫ КО МНЕ ПРИСТАЕШЬ? КАКОЕ ТЕБЕ ДЕЛО? ЗАЧЕМ ТЕБЕ ЭТО ЗНАТЬ? ЗАЧЕМ, ГОСПОДИ, ЗАЧЕМ?!

Он добавил, что слышал, как я пою за рабочим столом. Скорее всего, это правда. Я знаменита тем, что тихонько мурлычу, когда слушаю iPod. Но тут ярость напомнила мне, что этот человек часто убирает пространство вокруг меня в офисе – возможно, даже слишком часто. Хочу сказать, я не с такой быстротой пачкаю пол позади себя, чтобы его приходилось скрести каждый час.

В словах уборщика я усмотрела лишь болезненные и злобные намерения. Ярость напомнила мне, что, изображая уборку, он собирает волосы, упавшие с моей головы, и мастерит из них куклу вуду. УЙДИ ОТ МЕНЯ, ТЫ, ПОХОТЛИВЫЙ САМЕЦ. ТЫ БОЛЕН, БОЛЕН, БОООООООЛЕЕЕЕН!

Когда внутренний крик умолк, уборщик попросил меня спеть. В любой другой день я бы просто вежливо улыбнулась, быстренько исполнила его просьбу и ушла. Однако сегодня, когда ярость струилась по моим венам, я готова была ударить его по голове дозатором для жидкого мыла. Когда я захлопнула дверь перед самым его носом, он все еще пел: «Ты такааааая красивая для меняяяяяяяяяя». Довольно громко.

Зачем? Зачем он это делает? Зачем поет в туалете, мне, сегодня? Зачем он вообще поет? Зачем?

Ярость забурлила, но я тихо рассмеялась, чтобы не оскорбить его чувства. Борись с этим, борись, борись, произнес голос в моей голове, пока я сдерживалась, чтобы не ударить дверь ногой.

Иногда я не уверена, что Дубай – лучшее место для успокоения моей ярости. Можно почувствовать, когда ярость попросится наружу, но узнать, сколько она продлится, никак нельзя. Борись с этим, борись, борись…

04/09
Путь к неминуемой гибели

Сегодня я снова едва не умерла. Серьезно. Это начинает меня раздражать. Каждое утро я вызываю такси, чтобы добраться до работы, и сажусь в машину, прижав сумку к груди и зажав мобильный телефон в руке, на случай, если придется набирать 999[15]15
  999 – телефон полиции Дубая.


[Закрыть]. Однажды утром, высадив Стейси у ее здания, таксист повез меня дальше к моему офису, как вдруг откуда ни возьмись возник гигантский «Land Rover» и на полном ходу промчался прямо по середине между двух полос, едва не задев нас бортом. Внедорожник едва не поцарапал ту сторону, где сидела я, после чего свернул, очевидно даже не заметив нас. Я завизжала от ужаса и, наверное, даже выругалась. Потом ухватилась за дверцу изнутри и, сдерживая слезы, стала молиться о том, чтобы добраться до работы живой.

Сегодня утром – та же проблема. На этот раз я ехала в автобусе, который едва не упал с моста. Я закричала, чем вызвала панику у двух моих коллег на заднем сиденье, которые еще не отошли от вечеринки накануне вечером и почти ничего не заметили. Я прокричала: «НЕТ, БОЖЕ, НЕЕЕЕТ!!!» Водитель улыбнулся, как будто я служила ему основным источником веселья в момент перед неминуемой гибелью.

Он даже позу не поменял – расслабленную, сонную позу, когда голова лежит на руке, прислоненной к двери. А потом захихикал. Да, захихикал! Он сталкивается с этим постоянно. Для него опасное вождение – повседневный опыт. Происшествия, опасные для жизни, для него норма. Он и глазом не моргнет, пока его машина не вылетит с трассы, не пролетит пятьдесят футов через шесть полос в чащу строительных лесов, сквозь команду строителей, как гигантский трансформер, и не приземлится вверх колесами на песчаной дюне.

Сейчас, когда весь Дубай, похоже, вернулся из летних отпусков, обстановка на улицах становится все хуже. Школы снова работают, зной спадает, и город уже далеко не то сонное местечко, в какое мы прибыли два месяца назад. Иногда я начинаю сомневаться, что этот город мне нравится. Однако он стал гораздо более уютным после того, как в конце месяца мы съехали из иранодома (подробности чуть позже). Температура действительно падает, и теперь можно сидеть на открытых террасах баров и наблюдать за тем, как день превращается в ночь, не опасаясь, что кровь закипит в жилах или что с потом потеряешь половину веса собственного тела.

Движение на дорогах меня пугает. Я нервный пассажир. Мои друзья в Англии подтвердят: чуть что – и я сразу хватаюсь за ручку двери. Я знаю, виной всему несчастный случай, который произошел со мной и моим бывшим парнем, когда мне было восемнадцать, а может быть, то, что… ну, в некоторой степени я фанатик контроля. Но если я зажмуриваю глаза и читаю молитву в просторном автомобиле «Volkswagen», с пятьюдесятью подушками безопасности и парашютной системой, представьте, как бы я тряслась на заднем сиденье вашего «Porsche».

Повторюсь: чтобы жить здесь, необходимо иметь автомобиль. Достаточно вспомнить тот вечер, когда мы со Стейси решили пойти поесть суши. О, боже милостивый, ярость накрывает меня при одном только воспоминании об этом.

Намерение «выйти» превратилось в экспедицию продолжительностью два с половиной часа вниз по Шейх Заед-роуд, после того как выяснилось, что местный суши-бар по воскресеньям закрыт. Мы прошли пешком по магистрали около мили, обливаясь потом, а голодный Трейдер, который должен был пойти с нами, проехал по всем окрестным улицам с односторонним движением и, добравшись до нас, обнаружил, что мы зажаты со всех сторон гигантской развязкой, разрушенным жилым домом, огромным куском пустыни и завывающей мечетью.

Когда Трейдер нас нашел, мы сидели на обочине, покрытые пылью, точно жертвы извержения вулкана. Наверное, даже упоминать не стоит, что к тому времени как мы забрались на терракотовые сиденья и доехали до другого суши-бара, он был акустически загрязнен детским плачем и едва ли имел обстановку более уютную, чем на Луне.

Совершенно выведенные из себя, мы пробормотали извинения, снова залезли в «Porsche» (не идеальное решение для меня) и помчались к ближайшему пятизвездочному отелю «Dusit», где успокоили свою ярость сладкими звуками живого джаза, бокалом вина и пиццей с лобстером в милом ресторанчике «Pax».

Но дело не в этом. Дело в том, что до того мгновения, когда великолепная пицца коснулась моих губ, прошло почти три часа. Это не выход на ужин. Это сосредоточенная на еде экспедиция через мучения, боль и голод, которая может посоперничать лишь с походами древних воинов Восточного Тибета. В сезон дождей.

Я не хочу обзаводиться автомобилем, хотя такси действуют мне на нервы. Я вообще не хочу бывать на дорогах. Но пока Дубай не осознает, что в нем живут люди, которые ходят, а также бросающие вызов смерти мотоциклисты, мне остается лишь хвататься за дверцу машины изнутри (и, может быть, разориться на защитный шлем).