Текст книги "Блеф во спасение"

Глава 7
«Позволь мне сопровождать тебя…»

Лена даже не успела ничего ответить своему куратору и прибавила шагу. Накануне, провожая её домой, он был заметно взволнован, хотя свою взвинченность умело сдерживал, как хороший всадник – горячего коня. Ну, или опытный байкер – могучий мотоцикл на виражах. Не могла же ей, даме далеко не ромашкового возраста и мироощущения, померещится его тяга. А актёрством в его арсенале даже и не пахло, это она как щука кулис почуяла бы безошибочно. Даже обидно как-то. Глупости все эти надо выкинуть из головы и скорее. А Мишку она ещё проучит. Покажет ему Шекспира и Челентано одновременно. И не таких строптивых укрощала…

«Эх, Лена, Леночка! Да он же оберегает тебя от разочарования, не дает снять доспехи, держит в тонусе. Система, в которую ты влетела удачливой выскочкой, ещё наподдаст тебе за романтизм, припомнит погоны капитана, которые иные исправные служаки ждут по десятку лет. Продрогшая на ветру неприкаянности, уставшая от одиночества, получив наконец-то работу, ты доверчиво раскрылась внешнему миру, как весенний цветок. Не обольщайся, Лена. Застегнись на все пуговицы. Это ещё не май, а оттепель в конце марта. Раскроешь душу, пострадаешь. Слушай, наблюдай, смотри вперёд и вокруг сквозь снайперский прицел. Не теряй бдительности ни днём, ни ночью. Это чужой для тебя мир. Здесь обманчива грань между своими и чужими. Маску на лицо, и вперёд. Каждая минута потребует от тебя напряжения детектора лжи. А что до Михаила. Он пока ещё не повернулся к тебе лицом, он просто защищает спину. Выброси пока из головы всё, кроме цели. Найти венец. А с точки зрения общей психологии, вы дополняете друг друга. Ведь мужчины склонны к аналитике фактов и действия. Женщины – чувств и трактовок».

Примерно так рассуждала бывшая журналистка, проходя необходимые процедуры поступления на службу… стажёром управления. Надежда на то, что всё-таки её внезапная мобилизация будет всамделишной, развеялась как дым, лишь только она увидела договор об оказании услуг физическим лицом сроком на три месяца. Уже первая фраза документа стала холодным душем. Сколько раз в эфире и позже, ускользая из жуликоватых лап работодателей коммерсантов, она тяжко вздыхала, видя 779 ГК, код статьи Гражданского кодекса. Прав никаких, моральной ответственности перед наёмным муравьем – никакой, зато у него во время испытательного срока – потогонная система и масса незафиксированных обязанностей. Стиснув зубы, Лена подписала. И взяла красную книжечку со своей фотографией в форме (где только взяли?) с красивой печатью и званием «капитан». Всё правильно… Новичок. Но разве обязательно было вот так унижать? Хороню ещё, что флэшек заготовлено две. Настоящую, без фальшивых ориентиров, она оставила на брелоке. Все каштаны из огня для родной страны вытащу, возьмут на работу рядовой канцеляристкой. Груди в крестах не будет. А голова в кустах – наверняка. Вы меня как червячка земляного используете, на крючок безработицы насадили, чтобы ценную щуку в мутной воде выловить? Сволочи, сволочи!.. Как знать, может быть, идея с аристократией духа не так уж плоха. Для тех, кому уже нечего терять. Ни в моральном, ни в материальном смысле.

Вот в таком настроении, с плотно сжатыми губами, прямо в коридоре её взял под руку трижды генерал Георгий Михайлович Александров:

– Позволь мне тебя немного проводить. Устал сидеть в кабинете, ноги разомну. Испытательный срок? – глаза задорно заискрились, глядя в душу.

Лена мрачно усмехнулась, выдержала взгляд старого контрразведчика.

– На обиженных воду возят, – продолжил он, почти отечески обняв её за плечи, – запомни, постоянно работать будешь у меня. А это – испытательный срок. Причём не только для тебя. Слушай меня внимательно. В управлении на тему сакрального наследства Софии Палеолог сел крот… Твоё появление в качестве кадрового офицера с капитанскими погонами смешает им карты, заставит изменить алгоритм игры. Ты первую флэшку Михаилу отдала?

– Сам взял на входе, – проговорила журналистка, начиная побаиваться, что сумку с ключами от квартиры, где бесценная информация болтается, в камере хранения уже изучили, – а вы кого-то уже подозреваете?

– Знаешь, как молодые лейтенанты говорят в нашей службе? Грубовато, но точно, уж извини. Видела, как комар писает? Так контрразведка – это ещё тоньше. Тебе на начальном этапе полезно подозревать всех. Твой свежий взгляд может оказаться весьма полезным. А как заметишь слабое звено, сразу дай понять. Как – сейчас объясню.

– А не окажусь ли я сама этим самым слабым звеном?

– Опоздала с вопросом. Ты сама не заметила, как прошла проверку. Вопросов нет, одни овации. А на счёт сумки своей не беспокойся. Она у меня в кабинете. Так что сразу после совещания и стрельб быстро перекусите, и жду вас с напарником у меня в кабинете. Приступим к настоящей игре.

– Что за овации? А когда я успела пройти проверку? Учите, так учите, я хочу усваивать уроки, а не проходить мимо, – стреножив свои эмоции, явно нуждаясь в отдыхе, чтобы утрамбовать в рассудке все вводные, Лена попыталась удержать дядю Гошу хотя бы на пару минут. Наверное, при нём, надо чувствовать себя уверенной и защищённой. Даже больше. Твёрдо стоя на ногах. Словно на кремлёвской брусчатке. По крайней мере, постараться.

– Ты ведь жучки в сумке и в рукаве быстренько обнаружила, так? – в глазах генерала снова запрыгали весёлые чертенята, – а на часы смотрела?

Кварцевые швейцарские «котлы» с перламутровым циферблатом и позолоченным корпусом ей много лет назад подарил на новый год далёкий, такой теперь далёкий возлюбленный. Она носила подарок не за красоту, а на зло суевериям. Китайская традиция полагала дарить часы тем, кому желали смерти. Русская обещала ссору или долгую разлуку. И что в них? Ничего не понимая, Лена расстегнула ремешок и покрутила часы в пальцах. Тик-так…

– Смотри внимательно… – генерал подцепил ногтем почти незаметный бугорок на боковой поверхности. Её часы, такие знакомые, оплаканные сто раз горючими слезами… Не может быть! Были в тончайшем прозрачнейшем чехле, по окружности которого матово отливало оптическое волокно. На внутренней поверхности «пальтишка» оказался волновой передатчик. Ещё мгновение, и «техника на грани фантастики» вернулась на аксессуар. – Пока ты костерила «недоделанного Азазелло», ребята слушали, тихо плакали. Крестились и стелили коврики для намаза. Тебя едва конспектировать не начали… И откуда такой остервенелый красочный мат? С приставками, суффиксами? Шедевр! Я такого даже на стройках коммунизма не слышал.

– Мой папа в командировки в Одессу ездил на оборонные заводы. В каникулы брал меня с собой. А у тёти Клары уши студить было некогда, когда она деду Изе делала критику.

– Ладно, пошутили, – произнёс начштаба уже без улыбки. – Леночка, ты всё делала правильно. Михаил поставил тебе это передающее устройство по моему приказу. Ещё в метро, ты поняла меня?… Тебя считали камеры видео наблюдения. Глаза-то, глазищи, ослепишь кого угодно. Чёрный внедорожник на выходе помнишь? Оттуда он получил указание показать тебе кирпич. В корпусе пергамен уже был заменён на пустышку, но из-за безалаберности одного из наших сотрудников Михаила забыли предупредить об этом. Теперь запомни. Вот тебе серёжки. Надень. Точно такие же, как твои. Во время оперативных действий ногтем выдвинешь вот тут прозрачный рычажок и направишь в ухо. Оттуда будешь получать вводные. Микрофон – в часах. Если вслух не сможешь говорить, но необходимо будет привлечь наше внимание, просто нажми на колесо завода. Срочно понадобится помощь – потри или плечом прижми правую серьгу. Ясно?

– Разрешите вопрос. Мне просто надо на берегу понять, откуда ноги растут. Вы уже сказали, что с майором я познакомилась вопреки теракту. И в какой момент вы решили, что меня надо брать в разработку?

– Первый вопрос. Речь идёт ни больше, ни меньше о конкуренции сверх держав за контроль над климатическим оружием. Профессор Фролов об этом написал в закрытой части своей диссертации. Теперь внимание. То, что тебе скажу дальше, представляет собой государственную тайну. Подписку ты уже дала о неразглашении. Вот, прочитай это… Всего две страницы. Посмотри и поучись, как работают настоящие профессионалы. Потом я объясню кое-что.

Лена открыла папку, протянутую ей генералом. Там была всего одна страница текста, распечатанного, судя по всему, из электронной почты.

«Коротко так. Доступ к некоторым предварительным его разработкам имели три ученика, включая покойного доцента Шинкарева и Елену Кочетову. Но не только. Два года назад жена профессора умерла. Этой весной в его жизни появилась дама сердца. Домработница. проявившая интерес к его персоне и к его работе. Фролов в ней души не чаял. Прошлой зимой, когда завершился этап создания археологической зоны на территории Кремля, она исчезла. Судя по всему, она успела скопировать из его ноутбука часть материалов, касающихся раскопок в Кремле. Известно, что большая их часть была с грифом секретности. Фролов сообщил об этом в ФСО и ФСБ. В результате оперативных мероприятий удалось установить, что его поздняя пассия оказалась как две капли воды похожа на очень заметную фигуру в NISA. Правой рукой Иоганна Розенбогена является гробокопатель со стажем, отъявленный психопат, автор ряда трудов по метафизике некто Вацлав Трощински, поляк, блестяще знающий русский язык, так как родился во Львове. Работал в Венгрии, там же начал увлекаться кулинарией… Это к слову. Почерк – особо ответственные миссии доверяет женщинам, сам готовя и воспитывая творческих дам, мата хари XXI века. Из его гадюк особо ядовита Ева Калниня. Она же Евгения Ведёрко, под этой же фамилией поступила в домработницы к известному нам профессору Фролову, представлялась как беженка из западной Украины. Евгения – не просто агент. Вацлав доверяет ей как специалисту по «славянским» проблемам, хотя по шпионской градации она – специалист внешних связей. Действует под прикрытием ЦРУ. Грязную работу выполняет, как правило, не своими руками. Случай примечательный. Стоматологическую формулу поставок химии эта парочка разработала лично. Сейчас оба находятся в России, наследили-таки. Это случается!.. Есть и положительная информация – в рабочей группе управления известный нам персонаж Еве предан всецело. Переориентировать его на наши интересы – первоочередная задача».

– Скажу тебе больше… – с улыбкой добавил генерал, – Евгения Ведёрко на самом деле – сводная сестра Михаила Келебдаенена по канадскому отцу.

– Миледи… – проговорила Лена, – ничего себе, противник. И брат при ней. Зачем тогда меня допрашивали про родственников за кордоном? Как только офицер военной разведки мог оказаться…

– Рассуждаешь логично, но вывод делаешь скороспелый. Эту бумагу по электронной почте послал своему шефу пресс-секретарь одного из наших высокопоставленных чиновников. Пиарщик, кому было поручено наладить канал обмена информацией с западными спецслужбами. Нелегально. Твой бывший учитель – это не учёный-архивист, а кладоискатель. И шпион.

– Зачем? Неужели вся эта история с географией?…

– Верхняя часть айсберга, – генерал, отперев дверь своего кабинета, пропустил вперёд свою протеже. – Ведь на ипподром ходят не на лошадок любоваться, правильно? А делать ставки и получать выигрыши. Человек, для которого был написан этот документ, в молодости увлекался бегами. Прочти бумагу до конца, а позже мы с тобой спокойно выпьем кофе. Кстати, – о том оставленном на хранение кирпиче рапорт лежал ещё у моего соседа по кабинету в КГБ. И о том, что курсант не имеет связи с эмигрировавшим в Канаду отцом. Отцом, которому прошлой зимой во время похорон были отданы воинские почести. Как советскому разведчику, честно исполнившему свой долг перед родиной.

Судорожно сглотнув, Лена перевернула бумагу и прочла дальше:

«Папаша этой дамочки сбежал в Оттаву и женился там на Аиде Михно, единственной и любимой племяннице гетмана одного из подразделений украинского националистического подполья, ещё раньше перебравшегося за океан. Скорее всего, профессору Фролову, то есть Вацлаву Трощински, её там и рекомендовали. О нашей деятельности по составлению компрометирующего досье известное лицо докладывало непосредственно Евгении как секретарю пана профессора по установленным каналам связи. Нейтрализовать его как лишнее звено мы могли многократно, однако его дипломатический статус секретаря посольства нейтральной европейской державы мог бы вызвать серьёзный скандал. А коль скоро пока ровным счётом никакого вреда российскому государству он не делал, его не трогали. Заморозили как бы. У американцев ведь больше тысячи тут сотрудников пасётся, они богатые, этого заняли нашей курьерской работой. Ко дню «икс» надо бы и на Еву хомут набросить. Ставки выросли, выиграет тот, кто первым пойдёт ва-банк»

Лена подняла глаза на генерала. Вторая часть бумаги – с более поздней датой, значит, перехват эпистолярных донесений шёл систематически.

– Грубо, правда? – спросил старый контрразведчик – удивишься. Почта обычного Яндекса, заведённая на вымышленное имя, но пользовались ею не на вокзале в интернет-кафе, а со служебных ноутбуков. Иуда явно торопится, не вытирая за собой пол. Читай, там немного осталось.

«Михаил и его сестра друг о друге ничего не знают. Родственная связь будет ею в нужный момент обнаружена. Лисица не устоит перед таким соблазном. Женское любопытство и адреналиновая жажда риска, на которую она подсела после успешных операций, заставят её искать встречи с ним. Не на расстоянии. А глаза в глаза. Познакомиться. Услышать голос. Вот тут мы лисицу и постараемся поймать в канкан улик».

– То есть тот, кто вышел на контакт с западными спецслужбами, хочет ещё и их агента на поводок посадить на всякий случай? Широко шагает.

– Ещё раз повторяю – он очень силён, наш противник. Не доверяет даже собственной тени. Я почти уверен, что может захотеть избавиться от своего пресс-секретаря на том простом основании, что тот много знает. Но это – после. Сейчас он ему пока нужен. Ты же знаешь – мужики анализируют действия, женщины – чувства. Сейчас же как капитан ты отправишься на совещание. Делай доклад и смотри в оба.

– В чём состоит моя задача? Главная, в общем, стратегическая?

– Твой оперативный псевдоним – Гречанка. Помнишь, что Низа, жена греческого торговца коврами, делала по заданию начальника тайной стражи, пока муж отправился по делам в Кесарию? Выведи противника из города.

Лена кивнула. Как нарочно, на ней было прямое платье до колена тёмно-синего цвета. И кашемировая шаль. Почти в тон. Как в спектакле.

– Постой! Товарищ капитан, разрешите обратиться, – мягкий, как барс, в коридоре на ковровой дорожке сосредоточенную напарницу догнал Михаил, – твоя курсовая работа напечатана на машинке «Москва». Под копирку. И вот ещё что, Лен… Не зевай. Считай, мы на линии огня.

Мягкий мышиный оттенок стен совещательной комнаты казался почти уютным в освещении светодиодных ламп под потолком. Ни одного окна. Как в телекомпании, на стене отсчитывали секунды алые цифры хронометра. За столом с рядком наклонных сенсорных экранов уже расположились семеро членов рабочей группы, ждали только руководителя.

– Прошу садиться. – седовласый полковник пожал руку старому другу и приветственно, как доброй знакомой, кивнул его спутнице, – коллеги, прошу любить и жаловать. Новый член нашей команды. Капитан Елена Кочетова, отделение «Эра» управления специальных мероприятий. С вас, пожалуй, мы и начнём. Графологи проверили подлинность записей на полях профессора Фролова. На первом экземпляре курсовой работы о via dolorosa в Москве. Вы дадите нам пояснения о том, в чём состояла задача её корректировки?

– Так точно. – Лена попыталась встать, но начальник жестом позволил ей докладывать сидя. Стиснув тревогу, опытная радиоведущая заговорила в незнакомой аудитории ровным спокойным тоном. – В двух словах. Маршрут по Никольской, священной улице в Китай-городе, дублировал «скорбный путь» в Иерусалиме. Впервые этот путь о места осуждения Иисуса Христа из Назарета до места распятия на Голгофе описал в XIII веке доминиканский миссионер Рикольдо да Монтекроче. Более подробно его расписали сто лет спустя монахи-францисканцы из Кустодии, что на Святой земле. То есть эту символику Зоя Палеолог могла запомнить из рассказов, звучавших в доме её воспитателя кардинала Виссариона, а в Москве рассказать своему русскому супругу. Греческие монахи из Никольской обители, впервые упомянутой в 1390 году уже как «Никола старый», разумеется, ей в этом помогли. Если же без деталей, в Иерусалиме первая из четырнадцати условных остановок находится в мусульманском квартале возле школы Аль-Амария, последние пять – на территории храма Гроба Господня. В Москве первые девять мы сможем найти и на Никольской улицей, а пять «храмовых» оказываются уже за крепостными стенами Кремля.

– Пока ничего нового, – ревниво заметила архивная толстушка. – Если содержание предыдущих серий такая уж необходимая процедура…

– Дисциплина, пожалуйста, – сухо заметил полковник. И она осеклась.

– Если предположить, что Григорий Отрепьев, действительно, стал невольным свидетелем выемки сакральных предметов, – не моргнув глазом, продолжила капитан Кочетова, – симфония скорбного пути указывает как на тайник на подклеть церкви Иоанна Лествичника. Колокольня же, которую достроил Борис Годунов, формой напоминает «кувуклию». Тем не менее, местонахождение там одной из величайших святынь христианства, тайно вывезенной сначала из Палестины в Византию, а после и на Святую Русь, как полагал профессор Фролов, является сомнительным. Именно это он черкнул на полях к студенческому исследованию, отправив на доработку. 17 февраля 1612 года мучимый голодом патриарх Гермоген не выдал тайны польским интервентам. Спустя двести лет наполеоновские солдаты скинули вниз все кремлёвские купола, да и только. Большевикам добраться до венца владык не удалось за семь десятков лет, хотя металлоискатели уже были изобретены. В этой связи возникает предположение о перемещении сокровища. Титры. За сим от краткого содержания предыдущих серий переходим к новой истории.

«Военная разведка, несколько наград, длинный список аморальных поступков, – подумала Лена, украдкой глянув на своего напарника, – ловкач ещё тот. Дал дёру от чёрного внедорожника, поволок меня в Гефсиманский сад, а на самом деле присобачил радиомаяк к ремешку часов. В разработку они меня взяли в тот момент, когда профессор Фролов позвонил мне с диким криком, что наше сотрудничество может быть возобновлено. Платьице для куклы Barbie, натянутое на шпионский детектив. Кажется, начинаю чуять ваш замысел, господа аналитики… Ох, дядя Гоша. Подкинул работёнку».

– Священномученик патриарх Гермоген благословил ополчение, – тихо заметил его тёзка духовного сана, – но на счёт ориентира при колокольне Ивана Великого – согласен. Её заложили в 1505 году после кончины Ивана Васильевича III. Очертанием она напоминает священную кувуклию, где на православную пасху, – он перекрестился, – рождается благодатный огонь. А церковь под ней, я позволю себе справку, освящена во имя святого Иоанна Лествичника. Прошу прощения и благодарю за долготерпение, но детали и вехи значимы. Лествичник был византийским теологом и философом, он родился в Константинополе и служил на Синайском полуострове. Ярчайшее его произведение – аскетико-дидактический трактат «Лестница, ведущая к небесам» был написан в 682 году. Колокольня высотой в 81 метр стала как бы маяком, на её верхнем крестце написано «Царь славы».

– То есть вроде путеводителя для Иисуса во время его пришествия. Второго, – подытожил полковник. – Если я не ошибаюсь, с 1244 года у себя на родине в Иудее, как предполагали авторы замысла, Христос вряд ли бы получил тёплый приём у египетских мамелюков.

– А тут его приглашали на ту землю, как государство стала третьим Римом, а в смысле духовном – наследницей поруганного Иерусалима. Ведь ещё до покорения Царьграда турками-магометанами, в 143 9 году византийцы заключили Флорентийскую унию на условиях верховенства папы римского, принятия католических догматов при сохранении лишь обрядов православия. До сих пор этот факт, а именно «униатство» является причиной конфликтов РПЦ с украинскими греко-католиками. Ибо сказано… Два Рима падоша, а третий – Москва. Символический путь по Никольской улице… С чем бы его сравнить? Как партизанский аэродром с кострами. Типа, Господи, не сомневайся. В Иерусалиме гроза, Рим закрыт, а Москва – принимает.

– Батюшка, а вы сами в Чапаева играли, признайтесь?

Дожидаясь, пока члены рабочей группы справятся с улыбками, седой полковник прочистил горло, глотнул воды из стакана, разок кивнул, словно давая кому-то отмашку, и снова предоставил слово Лене.

– Профессор Фролов предположил, что вековой тайник был перемещён. На этот счёт существуют две версии. Начну с той, что более проработана. В 1656 году патриарх Никон, с которого начался церковный раскол и кого уже через десять лет осудили на большом Московском соборе, основал на речке Истре монастырь, что хотел превратить в центр православного мира. Именно там сконцентрировав все мыслимые христианские святыни: гроб, крест… На будущую «Русскую Палестину» он обратил внимание по пути на Валдай и заметил, что там природный ландшафт вроде бы как совпадает с оригиналом на Ближнем Востоке. Так около Воскресенского мужского монастыря Никон обнаружил и Елионский холм, и гору Фавор. Даже реку Истру переименовал в Иордан. Сход к воде в камышах и кувшинках, ступени осклизлые… Всё как в Иерусалиме, наверное. Похожесть признал и Алексей Михайлович. Плодя подобия, Никон не был оригинален: нечто подобное для «местных нужд» во время массового религиозного туризма создавали и в Испании, и в Польше. Даже в Москве в храме Тихвинской иконы Божьей матери в Алексеевском воспроизводится Гроб Господень… Но случай патриарха Никона – из ряда вон. Он провозгласил лозунг «свящество выше царства» не на пустом месте, он чувствовал себя в силе. Почему? Возможно, получив под контроль реликвии. Нынешний настоятель монастыря отец Феофилакт подтверждает, что до XVII века братия преумножала уникальную библиотеку, включавшую даже Изборник Святослава 1073 года. Даже сейчас там, в книгохранилище не менее трёх тысяч наименований ценных изданий.

– Выходит, патриарх Никон вывез венец вместе с либереей? – спросила толстушка-архивист, уже одёрнутая начальником, заметно нервничая.

– Возможно, – спокойно сказала Лена, хотя тоже давно уже узнала в ней старую знакомую, – но в 1941 году, как известно, обитель была разрушена. В течение месяца с 20 ноября по 17 декабря, пока этот кусок Подмосковья не был освобождён силами 16-ой и 20-ой армий, немцы много чего испоганили. Так что, возможно, следы венца надо искать там же, где янтарную комнату. Во время реконструкции никаких тайников обнаружено не было. Впрочем, и не искали особенно. В этой связи вторая версия. Согласно духовной грамоте Софии Фоминичны Палеолог, часть её книжного приданого досталось другу и воеводе царя Даниилу Холмскому. Тому самому, что командовал обороной русских войск в знаменитом стоянии на реке Угре, положившем конец игу орды. Полководец владел вотчинным селом Петровским, в наше время – на пересечении второй бетонки с Волоколамским шоссе. В конце XV века есть сведения, что великий князь Иоанн Васильевич щедро одарил его за победы над казанскими татарами под Муромом и замирение Новгорода. Вот боярин и купил себе богатое село у некоего Константина Пушкина.

– Coming events their shadows before[29]29
  Будущее накладывает отпечаток на ушедшие события (англ.).


[Закрыть], – задумчиво произнёс полковник и дёрнул плечом, – беллетристика. Но в каждой сказке есть намёк.

Лена вздрогнула, словно её что-то ужалило, и невольно посмотрела на руководителя группы с удивлением. Потом опустила глаза в свои бумаги и продолжила излагать уголовно не наказуемое дело давно минувших дней.

– После смерти Холмского его вдова Василиса отдала владение вместе с находящейся в нём церковью Поклонения честных вериг апостола Петра. Подарила всё Троице-Сергиеву монастырю. В Смутное время церковь была по камушку разнесена поляками. Что они искали-то? Да не нашли. После реформы Екатерины II об изъятии церковных земель на южном берегу реки Маглуши уже жили казённые люди, обладавшие личной свободой. Церковь отстроили каменной. Нынешний вид она приобрела в 1834 году. Хотя с 1922 года там семьдесят лет кинотеатр работал, стоит, родимая. Беленькая, симпатичная. На улице Советская.

– Шестьдесят вёрст… Вам какая версия ближе? – спросил полковник.

– Объясню, – Лена дотронулась рукой до запястья, взмах ресниц на пухлую даму из архивного ведомства. – В пользу Новопетровского говорит факт, отражённый в духовной грамоте Софии. К тому же именем Пётр звали то ли монаха по особым поручениям, то ли тайного порученца княгине под монашеским капюшоном. В пользу Нового Иерусалима на Истре – показания многим известного человека. Напомню, дальним родственником казнённого английского короля Карла I Стюарта был шотландский аристократ Гвилем Роберт Брюс. В 1643 году он бежал за тридевять земель, поступил на службу к Алексею Михайловичу Тишайшему. Так что стал свидетелем церковных нововведений и краха патриарха Никона. Книга знаний друидов, что Брюс, якобы, вывез с родины, – это мифология. Факт, доказанный исторический, в том, что сын лорда Яков начинал службу в «потешном полку» царя Петра. А позднее, после азовских походов… Внимание! Взялся за перо, создал по тем временам невероятную карту России, в 1698 году написал труд «Теория движения планет» и составил календарь, настолько точный и богатый, что им пользовались двести лет. Занимался он всем этим в Сухаревой башне. Люд московский тёмный полагал, что неурожаи в своём календаре чернокнижник Брюс не предсказывает, а насылает. Итак, чёрная книга? Сухареву башню в ночь с 13 на 14 апреля 1934 года тоже разбирали по кирпичику. Искали что-то? Слухи о горничной из цветов, про полёты на драконе и прочую чепуху Сталин точно не воспринял бы всерьёз. Зато строчку из календаря Брюса – мог. Вот она, послушайте: «Сокровище владык, что царь хранил под спудом, отправил патриарх на Истр своих земель». Тут – прямое указание на то, что отец увидел, сын – откопал. И лишь святому духу известно, что произошло в исторических потёмках дальше.

Как бы там ни было, любой из изложенных вариантов: Новый Иерусалим или Новопетровское. Не исключается так же фундамент Сухаревой башни, к слову, сохранившийся. Это три гипотезы – альтернативные, аналитические. Если не Кремль, стократно обысканный за полтысячи лет, то где? Выяснить это «на кончике пера» учёным не удалось. Требуются полевые работы. Доклад окончен, товарищ полковник.

Стишок от имени сподвижника Петра журналистка написала сама, ещё накануне вечером. Номер единицы хранения в Российской государственной библиотеке одного из немногих сохранившихся экземпляров календаря через интернет содрала со свойственной её диплому архивной аккуратностью и репортёрской наглостью. Хотите проверить? Флаг вам в руки, ребята. Ну а пометок на полях её студенческой работы, сделанных рукой профессора Фролова, разумеется, не было. Этих – не было. Были другие.

Маргарита Степановна. Полненькая, улыбчивая эксперт из архива. Кто бы мог подумать. Ритка с картошки изменилась катастрофически. Женщины, не отказывающие себе в спагетти с томатным соусом и фаршем, потому, что это вкусно. В пол-литровой кружке пива потому, что хочется посидеть за одним столом с мужчинами. В сигаретке потому, что выйти покурить почти всегда означает – уединиться со всё теми же мужчинами. Они стараются не упустить ничего от полной жизни, но упускают главное. Полнеют и стареют куда быстрее своих основных соперниц. Умеющих быть, а не казаться.

Рита со студенческой картошки. Кто ты теперь, двойной агент? Или, не выдав никому своего мотива, просто будешь мстить симпатяге однокурснику Олегу Горяеву с параллельного потока за то, что пришлось сделать аборт. За то, что в колхозе мыла голову холодной водой, собираясь на свидание. А он просто выпросил у продавщицы сельпо бутылку портвейна в долг и нарвал у хозяйки в саду зелёные яблоки. И, собственно, всё. Спелая, сдобная девушка оказалась безропотной, как диванная подушка. А он не планировал ничего иного, кроме жёсткого ложа из старых мешков в кузове грузовика, что возил их по утрам в поле, а вечером – обратно. Туда-обратно, и ещё раз, и ещё. Кто осудит молодого парня за то, что он не хочет жениться? Времена не те. Риту никто силком в грузовик не затаскивал. Играй, гормон! А далеко на речке как в старых советских фильмах по-настоящему играла гармошка. И там гуляли, и там целовались. И там ещё было ничего не понятно. А тут, среди покойной южнорусской ночи, всё ясно, как белый день. Она хочет замуж, а он – её. В октябре Лена встретила знакомую девчонку между семинаров, рыдающую под той самой исторической лестницей Синодальной типографии, что знала ещё печатников, перепачканных в краске, таскающих тяжёлые литеры. На том самом месте, где первое женское горе лилось-мочило плечо Ленкиного свитера, стоит в специальных козлах откопанный археологами греческий пифос откуда-то из античных полисов северного Причерноморья. Слёзы сверстницы она запомнила, её – тоже. Вспомнила ли её Рита? Вряд ли она это покажет, ведь самой бередить в памяти трагический позор юности – больно. Но факт – самая упрямая в мире вещь. Олег Горяев не женат. И как себя поведёт его прежняя подружка, точнее, какую позицию она уже заняла в отношении его, не захочет ли устроить личную жизнь с первой любовью, это уж, воистину, настоящие исторические потёмки?

«Сознательность, стихийность в поведении народных масс. Категории исторического материализма, – подумала Лена, – кажется, к этому зачёту мы тогда готовились… А всё, на самом-то деле, сводится к разнице в мужской и женской психологии. Толпа как баба, она живёт страстями. Организованные массы следуют цели. Стоп, стоп! Эврика. Нашла. Бедная Рита. Ну, конечно… Доказав твоё знакомство с Горяевым, мы имеем лишь этот факт. Брошенные женщины беспощадны. Ничто тебя с ним сейчас связывать не может. Он не может исправить твою исковерканную жизнь. Фарш назад не повернёшь. Но кто-то пока скрытый вздохнёт с облегчением, что под подозрением – не он».

Доложив уверенным, хорошо поставленным голосом качественную, аргументированную ахинею, журналистка переключилась на главную задачу. И вспомнила ещё один любимый сериал – «Ликвидация». Как там сказал про глубоко сидящего фашистского резидента старик-эзотерик? Настолько свой, что никто даже подумать не может. Но если мы знаем, что в этой комнате – враг с двумя ушами и очень неглупой головой. Что тогда вообще происходит тут, зачем собирается рабочая группа и докладывает результаты экспертиз и проверок? В задумчивости она пододвинула к себе и открыла наугад словарь древнегреческого языка… Стилос, синтагма… Скотома. Что-то знакомое. Буквальный перевод – темнота. Медицинский термин. Означает слепое пятно, соответствующее диску зрительного нерва.