Текст книги "Великая легенда"

Глава 22
Парис видит сон

Нет ничего странного в том, что этот факт не произвел на меня тогда особого впечатления. Возможно, Поликсена неважно себя чувствовала или же ей не нравилось прамнийское вино – я и сам его не особенно жаловал, – либо она просто не могла пить больше определенной нормы. Это происшествие становится важным только в свете последующих событий.

Все же я обратил на него внимание и, возвращаясь после трапезы с Гекамедой в наши покои, думал о том, что это могло означать.

Гекамеда не раз говорила мне о том, что Поликсена в беседах часто упоминает Ахилла, но я считал это обычным интересом глуповатой девушки к великому воину, которого она знала только по имени. У Поликсены никогда не было возможности встретиться со знаменитым греком, да и видела она его только с высоты Скейских башен.

Однако дальнейшие события опровергли мое мнение.

На двенадцатый день перемирие закончилось. Троянцы, набравшись сил за время длительного отдыха, искали битвы с новой силой, что можно было сказать и о греках. И в то же время насколько сильно ослабила нас потеря Гектора, настолько возросло могущество греков с возвращением Ахилла.

В первый день возобновления военных действий произошла лишь серия незначительных стычек. Ахилл с удовольствием демонстрировал способности полководца и развлекался, перемещая своих воинов с одной позиции на другую, но ни разу не оказываясь в пределах досягаемости с городских стен.

Однако ближе к вечеру он предпринял неожиданную вылазку, в ходе которой погиб Деифоб, а Ремий попал в плен. Тогда же полегло еще десятка два воинов.

На следующий день положение изменилось. Я рано отправился на Скейские башни, оставив дома Гекамеду, которая собиралась пойти туда с Поликсеной.

По сравнению с тем, что творилось на башнях недавно, теперь они казались пустыми. Больше не появлялись ни Приам, ни Гекуба, ни Андромаха, ни Лисимах, ни Кассандра. Все мужчины, за редким исключением, отправились на поле битвы. Я просил разрешения у царя присоединиться к ним, но он отказал, объяснив, что в городе должен оставаться хотя бы один умелый возница.

Я улыбнулся, понимая, каким образом приобрел эту репутацию.

Стоя у парапета рядом с Еленой Аргивской, я смотрел, как войска проходят через ворота под командованием Энея. Должен похвалить его – хотя он был тщеславен и хвастлив, но уважал память Гектора, оставив без изменения расстановку войска, и отправил свою жену Креузу[98]98
  Дочь Приама, жена Энея.


[Закрыть] жить с Андромахой и утешать ее. Это был достойный и великодушный поступок.

Наблюдая за Энеем, стоящим в колеснице с копьем в руке, я не сомневался, что он уже никогда не вернется в город. Ахилл снова жаждал битвы, и сын Анхиза, скорее всего, станет целью его первой атаки.

Но я ошибся. Ахилл действительно обрел прежнюю ярость, но держался подальше от центра строя. Быть может, он наконец стал бояться пророчества его гибели и, полагая, что она по всей вероятности произойдет от руки Энея, избегал его, стараясь оттянуть это событие.

Как бы то ни было, Ахилл ограничил свои сегодняшние действия обоими флангами, предоставив Аяксу и Одиссею встретиться с Энеем в центре.

Не то чтобы его усилия были бесплодными. Я собственными глазами видел, как мой друг Эвен пал, пронзенный в грудь копьем Ахилла. Вскоре погиб Агафон, оказавшийся между двумя строями греков. Антилох также встретил свою смерть от рук Эакида. После этого Ахилл, устремившись вперед в своей колеснице, поднял такое облако пыли, что стало невозможно разглядеть никаких подробностей.

Но там, где не было Ахилла, троянцы одерживали верх. Эней со своим отрядом оттеснил Аякса и Одиссея. Много греков погибло при отступлении, в том числе Мелеагр, Алким, Менесфей и Скарфий. Одно время казалось, что Эней отбросит их к самым шатрам, но его позвал Адраст, теснимый на правом фланге, и это спасло греков от унижения.

В то же время сегодняшние военные действия ясно показали, что взятие Трои – всего лишь вопрос времени. Причиной являлся Ахилл. Никто не мог устоять перед его натиском, а тем более ранить или сразить его.

Конечно, вы можете сказать: «Еще бы – ведь он был неуязвим», но только в том случае, если вы достаточно суеверны, чтобы верить в подобные глупые сказки.

Я всегда считал историю о том, что Ахилла сделала неуязвимым мать, которая окунула его в воду, держа за пятку,[99]99
  Богиня Фетида окунала маленького Ахилла в подземную реку Стикс, чтобы сделать его бессмертным. При этом она держала сына за пятку. Таким образом, пятка осталась единственным уязвимым местом Ахилла (отсюда выражение «ахиллесова пята»).


[Закрыть] одним из самых нелепых вымыслов, какие мне когда-либо приходилось слышать. Если большинство людей этому верит, то, значит, большинство – дураки. Возможно, они изменят свое мнение, прочитав мое повествование.

Итак, казалось, что Троя обречена, благодаря доблести одного человека. Рано или поздно, могучая сила Ахилла должна восторжествовать. Я думал об этом, медленно шагая по улицам с Гекамедой и Поликсеной. Мы шли пешком не по своей воле, а потому, что лошадей в Трое стало не хватать – их использовали для боевых колесниц.

Когда мы с Гекамедой вернулись в наши покои, Ферейн уже приготовил нам ужин. За столом царило молчание, лишь изредка нарушаемое отдельными фразами Гекамеды, на которые я почти не обращал внимания, будучи поглощенным своими мыслями.

Моя ненависть к Ахиллу приобрела почти маниакальный характер. Он убил моих друзей Киссея и Эвена, сразил Гектора, усмехался и бросал оскорбления мне в лицо; его мощь подвергала опасности само существование моего родного города. Если бы я искренне верил в кого-либо из богов, то молился бы ему, чтобы он умножил мою силу и храбрость, дав возможность одержать верх над непобедимым Ахиллом.

После ужина мы пошли прогуляться по дворцовой территории. Вечер был теплым и мягким; со стороны Скамандра веял легкий ветерок, донося освежающий аромат цветущих берегов. Повсюду царило спокойствие, листья деревьев таинственно шептались в лунном свете. Подвергавшаяся страшной угрозе Троя выглядела абсолютно мирной.

Гекамеда заговорила о новом покрывале, которое расшивали они с Поликсеной, но мне эта тема не понравилась, о чем я заявил без обиняков:

– Во-первых, я не в восторге от вкуса Поликсены, а во-вторых, этот разговор просто оскорбляет меня своей никчемностью.

– Полагаю, твой ум занят великими замыслами, – улыбнулась Гекамеда.

– Да. Я думаю об Ахилле. Не могу выбросить его из головы. С удовольствием растоптал бы его! – И как бы в подтверждение свирепо топнул ногой по дерну.

Мы молча дошли до конца сада, затем повернули назад.

– Есть еще одна тема, в которой вы полностью расходитесь с Поликсеной, – вскоре заметила Гекамеда.

– Что ты имеешь в виду?

– Ахилла. Она без ума от него.

Я презрительно фыркнул.

– И ты слушаешь ее пустую болтовню? Ей всего лишь нравится произносить это знаменитое имя. Я не верю, что дочь Приама может вести себя настолько непатриотично, – уверен, она бы пронзила грудь Ахилла кинжалом при первой же представившейся возможности. Это просто романтизм, свойственный молодой девушке.

– А мне кажется, это нечто большее, – возразила Гекамеда.

– Ты ошибаешься.

Внезапно она остановилась и пристально посмотрела на меня:

– Это ты ошибаешься, Идей. Я знаю, что говорю.

Поликсена по-настоящему влюблена в Ахилла.

Я недоверчиво усмехнулся:

– А я говорю тебе, что это невозможно. Она ведь видела его только на поле боя, облаченным в доспехи и с лицом, скрытым забралом.

– Я в этом не уверена. – Поколебавшись, Гекамеда добавила: – Я очень беспокоюсь за нее. Может быть, мне не следует рассказывать тебе…

– О чем?

– Но я просто обязана рассказать, чтобы спасти ее от гибели. Три ночи тому назад Поликсена не только видела Ахилла, но и была с ним долгое время наедине.

Я изумленно уставился на Гекамеду, думая, в своем ли она уме.

– Что за нелепая выдумка? – спросил я наконец.

– Это чистая правда. Поликсена любит Ахилла и встречалась с ним.

– Где?

– Не знаю. Но я в этом уверена. Она не собиралась мне об этом рассказывать, но случайно выдала себя, и ей пришлось признаться.

– Но, Гекамеда, надеюсь, ты понимаешь всю важность своих слов.

– Я знаю, что они правдивы.

– Расскажи мне все, что сказала Поликсена. Когда ты с ней говорила? Расскажи… Хотя нет, нам не следует разговаривать об этом в дворцовом саду. Здесь и деревья имеют уши. Пойдем.

Я зашагал назад к дворцу так быстро, что Гекамеда едва поспевала за мной. Когда мы вошли ко мне в комнату, я закрыл дверь и запер ее на засов.

– Теперь, – сказал я, опускаясь рядом с ней на скамью, – выкладывай всю правду.

– Но я уже рассказала тебе. – Гекамеду, очевидно, напугали мои предосторожности.

– Что именно говорила Поликсена?

– Ну… – Гекамеда долго колебалась. – Это было сегодня утром – после того, как ты ушел к башням.

Как ты знаешь, Поликсена пришла ко мне сюда. Я сама заговорила об Ахилле, так как с ней больше ни о чем разговаривать невозможно, и заметила, что у него волосы не золотистые, как у Паммона, а грязно-желтые. «Ничего подобного! – горячо воскликнула Поликсена. – У него самые красивые золотые волосы, какие я когда-либо видела!» Осознав свою оплошность, она испуганно посмотрела на меня. «Откуда ты знаешь, какие у него волосы? – осведомилась я. – Ты ведь видела его только издалека и в шлеме»… – Гекамеда оборвала фразу и неуверенно посмотрела на меня. – Возможно, я не должна тебе рассказывать…

– Продолжай, – властно приказал я.

– Поликсена не знала, что ответить, но потом призналась, что видела Ахилла и говорила с ним. Я недоверчиво рассмеялась, заявив, как и ты, что это невозможно.

«Что ты об этом знаешь? – воскликнула она. – Думаешь, Ахилл способен устрашиться любой опасности?

Тебе известны все мои передвижения? Я ведь не все время нахожусь рядом с тобой, верно? Помнишь ночь перед погребальной трапезой?» – «Поликсена! – вскричала я в ужасе, – неужели ты встречалась с греком, когда тело твоего брата Гектора предали огню?» – «Не напоминай мне о Гекторе, – отозвалась Поликсена, и ее глаза наполнились слезами. – Я должна забыть его… если смогу. А с Ахиллом я готова встречаться когда и где угодно.

Завтра ночью… но я и так уже сказала больше чем следовало».

Гекамеда умолкла. Я не мог произнести ни слова от изумления. Как могло такое произойти? Неужели Поликсена побывала в греческом лагере? Или Ахилл осмелился войти в город? Не может быть – его бы сразу обнаружили.

– Она обманула тебя, Гекамеда, – заявил я наконец.

Но Гекамеда поклялась, что Поликсена говорила правду.

– Она не могла обманывать меня. Я чувствовала правду в ее глазах и голосе. Я рассказываю тебе об этом, чтобы ты спас ее от собственной глупости, если только это возможно. Поликсена сказала: «Завтра ночью…» Значит, она собирается встретиться с ним снова.

В конце концов я ей поверил, хотя это было нелегко.

Я долго расспрашивал Гекамеду, пытаясь вытянуть побольше сведений, но она сообщила мне все, что знала.

Мои собственные воспоминания частично послужили доказательствами. Я вспомнил, как Поликсена публично защищала Ахилла на Скейских башнях, как она отказалась выпить кубок мести, предложенный Энеем на трапезе. Выходит, она встречалась с греком за ночь до того!

Я не знаю, когда мне пришла в голову мысль, которая позднее привела к великому событию. В тот момент я ощущал только изумление коварством Поликсены и вскоре лег спать вместе с Гекамедой.

Должно быть, идея явилась мне во сне, ибо утром я проснулся с готовым планом, как будто обдумывал его часами. Любая деталь была предусмотрена.

Моим первым побуждением было довериться Гекамеде и попросить у нее помощи и совета, но, подумав, я решил этого не делать. Она была подругой Поликсены и, возможно, отказалась бы предать ее даже ради спасения Трои или мести Ахиллу за собственные несчастья.

За завтраком я осторожно затронул эту тему. Подождав, пока Ферейн выйдет из комнаты, я спросил Гекамеду:

– Ты уже приняла решение насчет Поликсены?

– Нет, – ответила она. – Я надеялась, что ты найдешь какой-нибудь выход. Ты разбираешься в таких вещах, а я всего лишь невежественная женщина.

– Найти выход было бы нелегко даже Энею или Одиссею. – Я опустил взгляд, не желая посвящать ее в свои истинные планы. – Тем не менее я думаю, что мог бы удержать Поликсену от глупости, если бы ты узнала у нее место встречи.

– Но это самое трудное! – воскликнула Гекамеда.

– Знаю, но это необходимо. За Поликсеной невозможно проследить, так как неизвестно, как она покинет дворец, – наверняка воспользуется одним из потайных выходов, а их здесь множество. Ты собираешься увидеться с ней этим утром?

– Да. Она придет ко второй клепсидре. Но ты должен обещать мне, Идей, что ей не причинят никакого вреда.

– Я не намерен никому вредить, – ответил я, не поднимая глаз. – Я просто хочу защитить Поликсену.

– Ты рассчитываешь обмануть меня? – В голосе Гекамеды звучало презрение. – Я отлично знаю, чего ты хочешь. Что бы ты ни сделал с Ахиллом, я буду только рада, но я боюсь, что пострадаешь ты или Поликсена.

Выходит, моя хитрость оказалась бесполезной! Пришлось во всем признаться, но это не повредило плану.

Гекамеда отнюдь не возражала воспользоваться слабостью Поликсены, чтобы сокрушить Ахилла. Она оправдывала себя тем, что, если позволить Поликсене продолжать вести себя так глупо, она погубит себя и навлечет позор на свое имя. Таким образом, мы фактически действовали на благо дочери Приама.

Со своей стороны, я дал слово, что Поликсене не будет причинено никакого вреда.

– Клянусь тебе, Гекамеда, что я буду защищать ее, чего бы это ни стоило. Что касается меня – ибо я вижу страх в твоих прекрасных глазах, – ты знаешь, что осмотрительности во мне куда больше, чем отваги. Не бойся – мы добьемся успеха, ничего не потеряв.

– Но мне страшно за тебя!

– Тебе нечего опасаться. При одной мысли о возможности отомстить высокомерному греку я чувствую, что в моих жилах кипит кровь тысячи героев! Но мы не должны забывать, что все это бесполезно, если ты не выпытаешь у Поликсены место и время ее встречи с Ахиллом.

– Я сделаю все, что смогу.

– Когда ты ждешь ее?

– Я же сказала – ко второй клепсидре.

– Тогда я уйду, чтобы ты могла побыть с ней наедине. Используй всю свою хитрость – если она что-нибудь заподозрит, всему конец.

– Положись на меня.

С этими словами я отправился на улицу. Думаю, никогда еще мне не доводилось испытывать такого возбуждения и нетерпения. Если только Гекамеда получит нужные сведения и я смогу успешно осуществить наш план, Ахилл дорого заплатит за свои победы и оскорбления!

Ясно было одно – в моем предприятии мне необходим компаньон. Конечно, не хочется делить с кем-то славу, но предпринимать такую попытку в одиночестве – чистое безумие. Кого же мне выбрать? Я ломал голову.

Кисеей и Эвен мертвы. Эней, возможно, откажется принимать в этом участие. Антенор слишком стар. Агаву и Орхомену не хватит духу. Парис… а почему бы и нет? У него достаточно опыта и смелости, если пробудить его от обычной лени и апатии.

Остановив свой выбор на Парисе, я отправился на его поиски.

В доме Париса мне сообщили, что он уже ушел, и никто не знал куда. Я вернулся во дворец за лошадью, но в конюшне не осталось ни одной. Пришлось идти пешком через город к западным стенам.

Я поднялся по бесконечной лестнице на Скейские башни, чтобы столкнуться с очередным разочарованием. Париса нигде не было видно.

«Неужели он решил выйти на поле битвы?» – подумал я и спустился на площадь перед Скейскими воротами, где собирались войска.

Я успел вовремя. Парис в полном вооружении возглавлял отряд фракийцев. Он как раз садился на колесницу, когда я, запыхавшись, подбежал к нему.

– Что тебе нужно? – раздраженно осведомился Парис. Перед боем он становился таким же нетерпеливым, как сам Аякс.

– Мне нужно поговорить с тобой, – ответил я, взяв его за руку.

– Сейчас не время. Подожди моего возвращения.

– Но ты можешь не вернуться, а я должен сообщить тебе нечто очень важное. Ты не пожалеешь, услышав об этом.

Видя решимость в моих глазах, Парис спрыгнул наземь.

– Говори, – велел он.

– Прежде всего, тебе не следует сегодня выходить в поле. Ты нужен… для кое-чего другого. Передай командование…

– Что за чепуха? – прервал он. – Какое-то сообщение от Приама? Ведь именно его насмешки побудили меня отправиться на поле битвы!

– Приам тут ни при чем. Ты ведь знаешь, Парис, что я не стал бы говорить серьезно о никчемных делах?

– Знаю. Ты не так глуп.

– Тогда делай то, что я тебе говорю. Не выходи в поле. Передай командование другому. Отдыхай дома и жди меня там. Если ты послушаешься меня, я обещаю, что ночью ты сразишь Ахилла!

Я ожидал изумления и не удивился бы, если бы Парис счел меня сумасшедшим. Но он схватил меня за руку так сильно, что я поморщился от боли, и хрипло осведомился:

– Тебя послал Аполлон?

В итоге изумился я:

– Что ты имеешь в виду? Меня никто не посылал, тем более бог. Но мои слова правдивы.

Отпустив мою руку, Парис шагнул назад и провел ладонью по лбу, словно собираясь с мыслями.

– Это странно, – медленно произнес он. – Очень странно! Прошлой ночью – вернее, этим утром, так как уже почти рассвело, – Аполлон явился мне во сне и сказал то же, что и ты: «Ближайшей ночью ты сразишь Ахилла». Те же слова! Значит, ты послан им!

Я сразу же решил воспользоваться его суеверием.

– Вполне возможно, – серьезно отозвался я, сдерживая смех, – хотя я уже некоторое время не видел Аполлона. Вопрос в том, сделаешь ли ты то, что я скажу.

– Я думал, Аполлон имел в виду, что я сражу его на поле битвы, – задумчиво продолжал Парис. – Вот почему я решил отправиться туда. Но ты пришел сказать мне… Конечно, тебя прислал он.

– В этом не может быть сомнений, – подтвердил я.

– Тогда… я сделаю все, что ты скажешь.

Таким образом у меня появился сообщник. Меня мало заботило, что его убедил помогать мне дурацкий сон. Могу признаться, что его рассказ о появлении Аполлона внушил мне уверенность в успехе. Хотя я ни капельки не суеверен, было бы глупо не придавать значения столь явному знамению.

Парис согласился вернуться домой и ждать моих дальнейших указаний. Я предупредил, что, возможно, не появлюсь до конца дня, и он ответил, что я приду, когда меня пошлет Аполлон. В его глазах я стал посланником бога.

Тем не менее меня не оставляло беспокойство. Что, если Гекамеде не удалось вытянуть сведения из Поликсены? Тогда я сел бы в лужу, дав Парису честное слово, что этой ночью он сразит Ахилла. Не говоря уже о моем собственном разочаровании.

Я вернулся во дворец к полудню и спросил у Ферейна, приходил ли кто-нибудь. Он ответил, что Поликсена пришла некоторое время назад и они с Гекамедой вместе отправились к башням.

– Хоть бы Гекамеде хватило коварства Улисса и ума Паллады, – бормотал я, идя через холл.

Войдя в свою комнату, я подошел к сундуку в углу и вынул оттуда две стрелы, тонкие и гибкие, но очень крепкие. Их подарил Рез Фракийский моему отцу, а он отдал их мне.

Спрятав стрелы под плащом и велев Ферейну оставаться дома до возвращения Гекамеды, я снова вышел.

Идя на запад от дворца по Троадской улице, я остановился у высокого здания из черного мрамора на углу площади, вошел и спросил у раба, дома ли Полидор.

– Да. Он в своих покоях.

– Передай ему, что Идей, сын Дара, хочет поговорить с ним.

Вскоре меня проводили к Полидору. Маленький старичок лет девяноста с развевающейся седой бородой слыл самым большим чудаком во всей Трое. Несметно богатый, он покидал свой дом, только когда ездил в шаткой колеснице в деревню собирать растения и травы.

Его скорее боялись, чем любили, утверждая, что он обладает весьма опасными учеными знаниями.

– Полидор, – обратился я к нему, шагнув к столу, уставленному сосудами и чашами, – ты друг Дара?

Он молча кивнул, глядя на меня из-под косматых бровей.

– И следовательно, друг его сына?

Старик снова кивнул.

– Я пришел убедиться в твоей дружбе. У тебя есть возможность использовать твои знания на благо Трое.

Больше я ничего не могу сказать. Вот что ты должен сделать. – Распахнув плащ, я вытащил две стрелы и положил их на стол. – Я не знаю названий твоих ядов, но смажь наконечники самым смертоносным из них.

Полидор ничего не сказал. Посмотрев на стрелы и на меня, он поднялся и ушел за занавес в соседнюю комнату, прихватив с собой стрелы. Прежде чем занавес перестал шевелиться, старик появился вновь – наконечники стрел сверкали, словно их окунули в какую-то бесцветную блестящую краску.

– Следи, чтобы яд не попал тебе в кровь, – заговорил Полидор тонким скрипучим голосом. – Крошечная царапина на пальце – и тебе конец.

Я осторожно спрятал стрелы под плащ.

– Ты заслужил благодарность не только мою, но и всей Трои, – сказал я и повернулся к двери.

Не произнеся ни слова, Полидор вновь склонился над своими причудливыми сосудами.

Я снова оказался на улице. До вечера было еще далеко. Чем заняться? Внезапно я вспомнил об отце. «Предприятие очень рискованное, – подумал я. – Возможно, меня ожидает смерть». Поэтому я направился к моему старому дому и долго беседовал с Даром, ничего не сказав ему о ночном деле. Больше я никогда не видел своего отца.

Уже наступили сумерки, когда я вернулся во дворец.

Я побежал наверх, перескакивая через три ступеньки, так как задержался у отца дольше, чем рассчитывал.

Гекамеда встретила меня у двери.

– Ты одна? – осведомился я, с трудом переводя дыхание.

– Да. Ферейн в своей комнате.

– Ты видела Поликсену?

– Да.

– И ты узнала…

– Все. Этой ночью она встречается с Ахиллом.

От возбуждения я так стиснул ее руку, что она вскрикнула.

– Где и когда?

Гекамеда нервно огляделась вокруг, подошла ко мне на цыпочках и прошептала на ухо:

– В полночь у Скейских ворот.