Текст книги "«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)"

Строительство атеистического государства (1929–1943)

Этот этап характеризуется нарастающей борьбой со всеми конфессиями, включая ислам. 1929 год стал поворотным в советской религиозной политике. 8 апреля был принят важный документ – постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», в котором были, помимо прочего, перечислены основания для закрытия культовых зданий, снятия с регистрации религиозных общин и др. Постановление с изменениями и дополнениями действовало более 60 лет и утратило силу только после принятия закона РСФСР 1990 г. «О свободе вероисповеданий»[427]427
  Полный текст постановления см. здесь: [http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ESU&n=1787#08084827986050986].


[Закрыть].

Принятие специального нормативно-правового акта, регулировавшего деятельность религиозных объединений, было нарушением принципов, сформулированных в декрете 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Фактически власти получили правовую основу для вмешательства в деятельность религиозных объединений.

В постановлении было закреплено деление религиозных объединений в стране на религиозные общества и группы верующих. Для учреждения общества требовалось наличие не менее 50 человек. Поскольку существование религиозного общества без культового здания было невозможно, то необходимо было также сформировать «двадцатку», которая заключала договор бессрочной аренды с горсоветом или райисполкомом. Группа формировалась в том случае, если для создания общества было недостаточно людей (менее 50 человек). Для регистрации группы требовалось подать в горсовет или райисполком заявление с подписями всех ее членов.

Ужесточение административного контроля над деятельностью религиозных объединений в стране сопровождалось усиленной антирелигиозной работой. На начало 1930‐х гг. приходится пик активности Союза воинствующих безбожников (СВБ) – общественной организации, действовавшей в СССР и ставившей целью борьбу с любыми проявлениями религии. Отделения Союза существовали и в национальных республиках со значительным мусульманским населением. Союз воинствующих безбожников выступал как идеологический инструмент: во многочисленных акциях и изданиях СВБ призывал к закрытию церквей и других культовых зданий, отказу от соблюдения религиозных обрядов и праздников.

На служителей культа и религиозные общества оказывалось и экономическое давление. Непомерные налоги делали невозможными нормальную работу мулл и функционирование приходов. Некоторые служители культа оставляли свою деятельность, так как не могли содержать себя и свою семью. Часть из них продолжала работу, но уже в качестве неофициальных (так называемых бродячих) мулл[428]428
  Миннуллин И. Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане… С. 82, 95–97.


[Закрыть].

До конца 1920‐х гг. репрессии против служителей исламского культа не носили массового характера. Но уже в 1930‐е уголовные дела в отношении мулл, муэдзинов и других религиозных деятелей стали обыденным явлением. Там, где во главе религиозных объединений стояли пользовавшиеся авторитетом у верующих служители культа, основная задача по их нейтрализации возлагалась на карательные органы в лице ОГПУ – НКВД, тем более что результаты идеологической антирелигиозной работы оказались довольно скромными. Как показали данные Всесоюзной переписи населения СССР 1937 г., 56,7 % лиц 16 лет и старше назвали себя верующими[429]429
  Волков А. Г. Перепись населения 1937 года: вымыслы и правда // Перепись населения СССР 1937 года: История и материалы. М.: Госкомстат СССР, 1990. [http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/polka/gold_fund08.html].


[Закрыть].

Если после революции большевики использовали дифференцированный подход при проведении вероисповедной политики в разных мусульманских регионах, то к концу 1920‐х гг. происходит унификация способов и методов взаимодействия органов власти с религиозными объединениями, представлявшими мусульман.

В борьбе с религиозными обществами и группами в 1930‐е гг. часто использовалась следующая схема. Она была рассмотрена мною подробно на примере мусульманской общины Ленинграда. После ареста в 1931–1932 гг. имам-хатибов и имамов Соборная мечеть несколько лет оставалась без официального муллы. В дальнейшем, когда ленинградским мусульманам удавалось найти нового человека, способного выполнять работу имама, администрация Петроградского райсовета, в ведении которой находилась Соборная мечеть, не спешила утверждать его в должности. Таким образом, возникал замкнутый круг: служитель культа не имел права проводить обряды, а мечеть в отсутствие зарегистрированного муллы подлежала закрытию, так как представляла собой, с точки зрения властей, место незаконного сборища верующих.

Вместе с тем ответственные за взаимодействие с религиозными объединениями чиновники в Петроградском райсовете и в Ленсовете[430]430
  В декабре 1936 г. Ленинградский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ленсовет) был переименован в Ленинградский городской Совет депутатов трудящихся (Ленгорсовет).


[Закрыть] хорошо понимали, что уровень религиозности среди мусульман высок, и если не дозволять им иметь официального имама, то обряды будут проводить не имеющие регистрации муллы, которых сложнее контролировать.

То, что функции имама в Соборной мечети Ленинграда с 1932 по 1940 г. в основном осуществляли лица, имевшие лишь свидетельство муэдзина, не было случайностью. Это было своего рода компромиссным решением: с одной стороны, мусульмане получали служителя культа, то есть лицо, имевшее, по мнению чиновников, законное право проводить богослужения, с другой – его статус был ниже, чем имам-хатиба или имама. Муэдзин мог выступать в роли муллы при чтении праздничной, пятничной и погребальной молитвы.

Городские власти не были заинтересованы в том, чтобы служители культа пользовались авторитетом среди верующих и могли выступать в качестве лидеров мусульман Ленинграда. Поэтому лица, выполнявшие роль муллы, работали недолго. Так, муэдзин Искандер Жалялетдинов прослужил в мечети около года – со второй половины 1936 по начало 1937 г., после чего был арестован органами НКВД.

В таких условиях городские и районные власти оказывали беспрецедентное давление на «двадцатку», требуя выполнения обязательств по ремонту здания мечети и прилегающего к нему флигеля. Сочетание административных методов с силовыми привело к параличу деятельности религиозного общества мусульман в Ленинграде и дало возможность Ленгорсовету принять 8 июня 1940 г. решение о закрытии мечети.

Подобные ситуации складывались и в других регионах, и зачастую органам власти на местах требовалось меньше усилий, чтобы изъять из пользования верующих культовое здание и снять действующее религиозное объединение с регистрации. Со своей стороны руководство ЦДУМ пыталось повлиять на ситуацию и если не остановить, то ограничить вмешательство советских чиновников в дела религии.

Муфтий Фахретдин предпринял в 1929 г. неудавшуюся попытку попасть на прием к председателю ВЦИК М. И. Калинину, чтобы сообщить ему о препятствиях, которые чинятся мусульманам[431]431
  Юнусова А. Б., Азаматов Д. Д. 225 лет Центральному духовному управлению мусульман России… С. 246. По данным, приводимым М. И. Одинцовым, в 1918–1933 гг. было закрыто 3559 мечетей и мусульманских молелен (Одинцов М. И. Русская православная церковь накануне и в эпоху сталинского социализма. 1917–1953 гг. М.: РОССПЭН, 2014. С. 200).


[Закрыть]. Вопросы, которые муфтий хотел обсудить со «всесоюзным старостой», были сформулированы в письме к Калинину председателя Постоянной центральной комиссии по вопросам культов при ВЦИК П. Г. Смидовича, с которым у Фахретдина состоялась встреча в мае 1930 г.:

Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87 % мухтасибатов (мусульманские епископаты), из 12 000 мечетей закрыто более 10 000, от 90 до 97 % мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ…[432]432
  Одинцов М. И. Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения // Отечественные архивы. 1994. № 1. С. 73.


[Закрыть]

Постоянная центральная комиссия по вопросам культов при ВЦИК была создана в соответствии с постановлением «О религиозных объединениях» 1929 г. с целью «общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах на всей территории РСФСР». До создания Комиссии вопросы, относившиеся к ее компетенции, находились в ведении VIII (V) отдела Народного комиссариата юстиции РСФСР (1918–1924) и Секретариата ВЦИК (1924–1929). Основным направлением работы Комиссии было рассмотрение жалоб, касающихся вопросов открытия и закрытия культовых зданий. В 1934 г. этот орган был преобразован в Постоянную центральную комиссию по вопросам культов при ЦИК СССР, которая была упразднена в 1938 г. При президиумах ЦИК союзных и автономных республик также были созданы комиссии по вопросам культов. Основным направлением деятельности Постоянной комиссии был разбор жалоб на закрытие храмов и молитвенных зданий, а также на другие действия местных властей, нарушавшие, по мнению заявителей, законодательство о культах.

В конце 1920‐х – середине 1930‐х гг. в СССР происходила перегруппировка участников религиозного рынка. Во второй половине 1920‐х гг. обновленческое движение пошло на спад, укрепились позиции «тихоновцев» – приверженцев бывшей Синодальной церкви. В 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский), бывший в то время заместителем местоблюстителя патриаршего престола, издал послание, более известное как Декларация митрополита Сергия, в котором провозгласил полную лояльность православной церкви советскому правительству[433]433
  В Декларации церковь, от имени которой говорит Сергий, упоминается под разными названиями: Святая всероссийская православная церковь, Православная русская церковь и др.


[Закрыть]. В результате руководство страны отказалось от прежней активной политики поддержки обновленческого движения в русском православии. Обновленцы к тому времени раскололись на несколько групп и так и не смогли взять под контроль бóльшую часть приходов в стране. Партийное руководство страны взяло курс на поддержку тех клириков бывшей Синодальной церкви, которые согласились с Декларацией митрополита Сергия.

Что касается ЦДУМ, то поворотным моментом в его истории стал 1936 г. 11 апреля скончался Ризаэтдин Фахретдин. На место муфтия претендовали два кандидата: Габдрахман Расулев и Кашшаф Тарджеманов (Кашшаф ад-дин Тарджемани). Каждый из этих религиозных деятелей по-своему видел будущее института муфтията. Расулев готов был идти на существенные компромиссы с советской властью, например ограничить полномочия ЦДУМ ради сохранения самой этой структуры. Тарджеманов, напротив, был убежденным сторонником расширения прав муфтията, но в случае невозможности выполнения ЦДУМ своих функций предпочел бы приостановить его деятельность[434]434
  Гусева Ю. Н. Государственно-исламские отношения в 30‐е годы XX века: социальная эволюция или преемственность? (на материалах Поволжья) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2011. Т. 13. № 3 (2). С. 427.


[Закрыть]. Обоих кандидатов поддерживали значительные группы служителей культа и верующих.

К середине 1930‐х гг. муфтий Фахретдин понял, что эпоха компромиссов с советской властью закончилась. Лишенный полномочий ЦДУМ, по его мнению, был неспособен служить интересам мусульман[435]435
  Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 1999. С. 186.


[Закрыть]. Эту позицию разделял Тарджеманов, который в одном из писем Фахретдину писал: «В таком виде ЦДУМ не нужно, а ликвидация его вынудила бы советскую власть пересмотреть отношение к религии»[436]436
  Гусева Ю. Н. Российский мусульманин в ХХ веке… С. 290–291.


[Закрыть]. Тарджеманов предлагал обсудить будущее Духовного управления на всероссийском съезде мусульман. Но муфтий отвечал, что проведение съезда невозможно[437]437
  Согласно уставу ЦДУМ 1923 г., съезд представителей мусульманского духовенства и приходов был главным органом муфтията, принимавшим ключевые решения.


[Закрыть], и посчитал целесообразным решить вопрос об упразднении ЦДУМ в тайной переписке между ‘улама’. Позиция Фахретдина была изложена в докладной записке, адресованной кадиям и членам Совета улемов, датированной 17 декабря 1935 г.:

…ЦДУМ не может выполнять своих обязанностей и дальнейшее его существование бессмысленно для мусульманской общественности. С закрытием ЦДУМ Советское правительство было бы вынуждено изменить свое отношение к религии. Поэтому полезнее закрыть ЦДУМ, чем дать ему существовать в теперешнем его положении… Вопрос этот должен быть разрешен не с точки зрения интересов лиц, работающих ныне в ЦДУМе, а с точки зрения общих интересов мусульманского населения… Если добровольное закрытие и роспуск такого учреждения… влечет величайшую ответственность и является чрезвычайно большой смелостью, то наравне с этим должны нести ответственность за дальнейшее существование его лишь во имя сохранения его номинального названия, которое лежит тяжелым бременем на обедневшем мусульманском населении, за сохранение его после того, как оно уже не в силах больше выполнять свои религиозные функции. Сущность вопроса в следующем: продолжает ли быть на сегодня ЦДУМ, или же с установлением этой власти оно закрыто. Говоря иными словами, служат ли члены ЦДУМ своей работой делу удовлетворения религиозных потребностей последователей Ислама или же они «работают» лишь во славу занимаемых помещений…[438]438
  Цит. по: Ергин Ю. Габдрахман Фахретдинов (подлинные документы следственного дела В–4506 журналиста и историка Г. Фахретдинова, старшего сына муфтия ЦДУМ Ризаэтдина Фахретдинова) // Ватандаш. Соотечественник. 2016. № 2. С. 54.


[Закрыть]

Для того чтобы понять, что намерение ликвидировать муфтият было крайней мерой для руководства Духовного управления, достаточно посмотреть на те усилия по объединению мусульманских общин (в том числе никогда прежде не относившихся к юрисдикции ЦДУМ), которые предпринимал в 1920‐е гг. Фахретдин. Впервые с 1788 г. сам муфтий поставил вопрос об упразднении муфтията.

С точки зрения теории экономики религии эту ситуацию можно описать следующим образом. Намеренные действия регулятора религиозного рынка (государства) фактически привели к параличу деятельности фирмы-монополиста (муфтията)[439]439
  К 1936 г. ЦДУМ фактически осталось единственным муфтиятом в СССР.


[Закрыть]. Топ-менеджеры, практически утратив возможность управлять деятельностью фирмы, приняли решение о ее ликвидации и запустили процедуру банкротства. Однако регулятор воспротивился этому и добился назначения на пост генерального директора лояльного менеджера (Расулева).

Руководство страны поддержало кандидатуру Расулева. Но события внезапно вышли из-под контроля. В апреле 1936 г. исполнявший обязанности председателя ЦДУМ Тарджеманов провозгласил себя муфтием и попытался заручиться поддержкой большей части служителей исламского культа[440]440
  Гусева Ю. Н. Государственно-исламские отношения в 30‐е годы XX века… С. 427.


[Закрыть]. В Москву от Расулева и его сторонников стали поступать телеграммы с протестами против «незаконных действий» Тарджеманова и требованиями созвать съезд духовенства[441]441
  Телеграммы в поддержку обоих кандидатов на должность муфтия (Тарджеманов или Расулев), отправленные от имени различных мусульманских общин Советского Союза в ЦДУМ, хранятся в Государственном архиве Российской Федерации: ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 42.


[Закрыть]. Формально они были правы: муфтий, согласно уставу, избирался съездом. Но в тех условиях применение установленной процедуры позволило бы властям полностью взять инициативу в свои руки и продавить нужное им решение. Неоднократные попытки, предпринятые ранее, еще при жизни Фахретдина, созвать съезд успехом не увенчались. Политической полиции через агентов и осведомителей были хорошо известны настроения в руководстве ЦДУМ (в том числе намерение ликвидировать муфтият).

Расулеву удалось привлечь на свою сторону большинство имамов. В Москве тем временем уже собирали материалы для уголовного дела против Тарджеманова. В мае 1936 г., когда тот прибыл в столицу, чтобы заручиться поддержкой чиновников, и прежде всего председателя Постоянной центральной комиссии по вопросам культов при ВЦИК П. А. Красикова, его арестовали. Вопрос о выборе муфтия был вопросом политическим и мог быть решен только партийным руководством страны.

В 1937 г. было сфабриковано дело о «заговоре руководителей ЦДУМ» и около тридцати человек подверглись аресту. Тарджеманова и других мусульманских религиозных деятелей обвинили в намерении закрыть ЦДУМ, чтобы спровоцировать недовольство советской властью среди верующих[442]442
  Юнусова А. Б., Азаматов Д. Д. 225 лет Центральному духовному управлению мусульман России… С. 252. Среди вещей, конфискованных во время обыска у Тарджеманова, были обнаружены копия его докладной записки на имя муфтия о закрытии ЦДУМ (от 22 августа 1935 г.) и цитировавшаяся мною выше докладная записка самого Фахретдина (от 17 декабря 1935 г.), адресованная кадиям и членам Совета улемов, с предложением закрыть Духовное управление в Уфе.


[Закрыть]. Иными словами, мусульманскому духовенству в светском (в рассматриваемый период – атеистическом) государстве инкриминировалась даже не попытка, а лишь постановка вопроса о прекращении деятельности религиозного объединения! Того самого ЦДУМ, ликвидировать и расколоть которое советские и партийные органы власти с помощью политической полиции пытались все 1920‐е гг. При этом особый цинизм обвинения состоял в том, что стремление руководства ЦДУМ объединить под своей юрисдикцией общины в Казахстане и других регионах рассматривалось как доказательство панисламистской деятельности мусульманского духовенства[443]443
  Гусева Ю. Н. Мрачное эхо «Дела ЦДУМ»: «Цепь Корана» и репрессии против мусульманской элиты в СССР (1940 год) // Новый исторический вестник. 2017. № 2 (52). С. 93.


[Закрыть]. Москва таким образом посылала мусульманам сигнал, что заинтересована в существовании муфтията, но не активного, а в виде «спящей фирмы»[444]444
  Как справедливо полагал Тарджеманов, муфтият нужен властям в качестве ширмы, необходимой для создания у зарубежных мусульман ложного представления о положении ислама в СССР (Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане… С. 175–176).


[Закрыть]. Поэтому Расулев, который готов был сохранить ЦДУМ как декоративное учреждение под контролем властей, был практически идеальным кандидатом на должность муфтия[445]445
  Беккин Р. И. Мусульмане России: между «расулианами» и «обновленцами» // Реальное время. 2017. 29 декабря [https://realnoevremya.ru/articles/85357-musulmanerossii-mezhdu-rasulianami-i-obnovlencami].


[Закрыть].

В истории русского православия термин «сергианство» означает «готовность к неограниченным компромиссам с безбожной властью ради сохранения церковных структур»[446]446
  Десницкий А. Сергианство как комплекс и как вызов // Гефтер. 2016. 3 июня [http://gefter.ru/archive/18820].


[Закрыть]. Идея сохранения церкви служила для митрополита Сергия и его сторонников оправданием компромисса с политическим режимом в стране. Те, кто не принимал декларацию 1927 г., главным тезисом которой была верность советской власти, немедленно подверглись репрессиям. Расулев не делал никаких прямолинейных заявлений, но его желание сохранить муфтият, пусть и как ширму, вполне отвечало интересам партийного руководства страны в середине 1930‐х гг.

Те, кто не принимал союза церкви с атеистическим государством, ушли в так называемую катакомбную церковь. Те, кто не разделял точку зрения Расулева, пополнили ряды неофициальных («бродячих»[447]447
  В ряде регионов использовался термин «санитарные муллы». Его происхождение связано с тем, что такие неофициальные служители культа в основном совершали похоронный обряд. Одной из форм самоорганизации «бродячих» мулл были так называемые пятерки, состоявшие из пяти бедных крестьян. Из них выбирался человек, выполнявший функции имама. В случае ареста одного из участников этой группы другой участник заменял его.


[Закрыть]) мулл или полностью прекратили религиозную деятельность. В годы Большого террора (1937–1938) репрессиям подверглись в том числе и лояльные советской власти служители культа[448]448
  Точное количество жертв неизвестно. По приблизительным оценкам, обнародованным муфтием Равилем Гайнутдином, во время репрессий 1920–1930‐х гг. было казнено около 30 000 служителей исламского культа (Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. М.: Моск. центр Карнеги, 1998. С. 52–53). Возможно, в это число следует включить «бродячих» мулл, а также членов «двадцаток», которые не относились к категории служителей исламского культа.


[Закрыть]. Кульминационным в отношении мусульманских религиозных деятелей стало дело «Цепь Корана» (1940). Фигурантами по нему проходили служители культа и верующие из Казахстана, Средней Азии и РСФСР (всего 237 человек)[449]449
  Гусева Ю. Н., Бегасилова Ж. А. Дело о «панисламистской повстанческой организации» в Средней Азии 1940 г. // Российская история. 2018. № 2. С. 105.


[Закрыть]. Итогом этого дела стало то, что была репрессирована значительная часть мусульманских религиозных деятелей, уцелевших в годы Большого террора.

«Расулианство» же стало кредо ЦДУМ и других советских муфтиятов, учрежденных в середине 1940‐х гг.[450]450
  Беккин Р. И. Мусульмане России: между «расулианами» и «обновленцами»…


[Закрыть]

Религиозная «оттепель» середины 1940‐х гг

В 1943 г. в вероисповедной политике руководства Советского Союза произошли заметные изменения. Они проявились, в частности, в ослаблении репрессий против служителей культа и верующих[451]451
  Речь шла о сокращении масштабов репрессий, но не о прекращении репрессий как таковых. Так, например, по официальным данным, приводимым на сайте ФСБ России, среди арестованных в 1945 г. как панисламисты проходили 3202 чел., по категории «мусульманское духовенство и муссекты» подверглись аресту 74 человека. Кроме того, в качестве служителей культа был арестован 921 человек. Мусульмане (в том числе религиозные деятели) встречаются и в других категориях арестованных (Мозохин О. Б. Статистика репрессивной деятельности органов безопасности СССР с 1944 по 1946 г. // Федеральная служба безопасности Российской Федерации: официальный сайт. [http://www.fsb.ru/fsb/history/author/[email protected]]). Следует оговориться, что немало людей из этого перечня находились на освобожденных территориях.


[Закрыть], открытии церквей и молитвенных зданий признанных государством религиозных объединений[452]452
  Подробнее об этом см.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Об-во любителей церковной истории, 1999. С. 195–216; Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941–1961 гг. М.: Аиро XX, 1999. С. 46–107; Ибрагимов Р. Р. Власть и религия в Татарстане в 1940–1980‐е гг. Казань: Казан. гос. ун-т, 2005. С. 66–84; и др.


[Закрыть]. Среди причин, повлиявших на изменение отношения партийных вождей, и прежде всего И. В. Сталина, к религиозной сфере, исследователи в первую очередь называют следующие: намерение продемонстрировать союзникам по антигитлеровской коалиции наличие свободы совести в СССР[453]453
  Tasar E. Soviet and Muslim: The Institutionalization of Islam in Central Asia. New York, 2017. P. 46; Ахмадуллин В. А. Патриотическая деятельность духовных управлений мусульман в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.). М.: Исламская книга, 2015. С. 21–22; и др.


[Закрыть]; стремление создать в Москве Вселенский центр православия («Московский Ватикан»)[454]454
  Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941–1961 гг. С. 63–64; Kalkandjieva D. The Russian Orthodox Church, 1917–1948: From Decline to Resurrection. New York: Routledge, 2015. P. 180; и др.


[Закрыть]; патриотическую позицию, занятую служителями культа и верующими в годы Великой Отечественной войны[455]455
  Цыпин В. Патриотическое служение Русской Православной церкви в Великую Отечественную войну // Новая и новейшая история. 1995. № 2. С. 41–47; Ахмадуллин В. А. Патриотическая деятельность духовных управлений мусульман… С. 33; и др.


[Закрыть], и т. д.

8 сентября 1943 г. в Москве начал работу Архиерейский собор Русской православной церкви, на котором патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Сергий (Страгородский). Для «осуществления связи между Правительством СССР и патриархом Московским и всея Руси по вопросам Русской православной церкви, требующим рассмотрения Правительства СССР» был учрежден специальный орган при Совете народных комиссаров СССР – Совет по делам Русской православной церкви (СДРПЦ)[456]456
  Цит. по: Гераськин Ю. В. Возникновение и становление института уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР // Известия Алтайского гос. ун-та. 2008. № 4–4 (60). С. 45.


[Закрыть].

28 ноября 1943 г. вышло постановление СНК СССР «О порядке открытия церквей» с грифом «Не для печати», которое вносило некоторые изменения в процедуру открытия культовых зданий. Районные и городские Советы депутатов трудящихся должны были направлять заявления верующих об открытии церкви или молельни уполномоченному СДРПЦ в соответствующем регионе. При рассмотрении заявления принималось во внимание мнение религиозного центра (в случае с мусульманскими общинами – ЦДУМ и других появившихся в 1943–1944 гг. муфтиятов). Затем от уполномоченного заявление поступало в СНК областей, краев, союзных и автономных республик. В случае позитивного решения соответствующий документ отправлялся в Москву – в СДРПЦ или Совет по делам религиозных культов (СДРК), созданный в 1944 г.

В августе 1945 г. и январе 1946 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял положения о «церковных организациях», в которых они наделялись некоторыми правами юридических лиц: им, в частности, разрешалось приобретать транспортные средства и недвижимость (кроме молитвенных зданий), открывать текущий счет в отделениях Госбанка и сберегательных кассах и др.[457]457
  Например, Постановление СНК СССР от 28 января 1946 года «О молитвенных зданиях религиозных культов».


[Закрыть]

Изменения в государственной вероисповедной политике затронули не только православных христиан, признававших Декларацию митрополита Сергия 1927 г., но и другие группы верующих в СССР, в частности мусульман. Летом 1943 г. группа религиозных деятелей из Узбекистана, среди которых был Эшон Бабахан (Бабаханов) (1858–1957), обсуждала с руководством республики инициативу об объединении мусульманских общин Средней Азии и Казахстана под эгидой единого духовного управления мусульман[458]458
  Автор монографии о муфтиях Бабахановых А. Усманходжаев приводит легенду о якобы имевшей место летом 1943 г. в Москве встрече Сталина и Эшона Бабахана (Усманходжаев А. Жизнь муфтиев Бабахановых: служение возрождению ислама в Советском Союзе. М.; Н. Новгород, 2008. С. 42). Однако, как справедливо отмечают российские исламоведы И. А. Зарипов и М. А. Сафаров, никаких источников, подтверждающих эту легенду, нет (Зарипов И. А., Сафаров М. А. Ахметзян Мустафин: из истории ислама в СССР. М.: ИД «Медина», 2017. С. 63–64).


[Закрыть]. Кто был инициатором этой идеи, сказать сложно, но едва ли она была предложена без предварительного одобрения со стороны высших партийных чиновников Узбекистана.

В. А. Ахмадуллин выделяет следующие факторы, повлиявшие на изменение политики советского государства по отношению к мусульманам: 1) поддержка, оказанная последователями ислама правительству на начальном этапе войны (молебны за победу Красной Армии, сбор пожертвований, обращения мулл к верующим и др.)[459]459
  Ахмадуллин В. А. Патриотическая деятельность духовных управлений мусульман… С. 33.


[Закрыть]; 2) необходимость считаться с требованиями союзников СССР по антигитлеровской коалиции по обеспечению свободы совести в стране; в) «политическая воля И. В. Сталина, сумевшего увидеть мощный положительный потенциал ислама и желавшего спасти страну»; г) «политика оккупантов, направленная на использование ислама против СССР»[460]460
  Там же. С. 47, 57.


[Закрыть].

Не вступая в дискуссию с автором по поводу каждой из указанных позиций, можно согласиться с тем, что совокупность факторов, имевших как внутриполитический, так и внешнеполитический характер, повлияла на решение советского руководства институционализировать мусульманскую религию после жестоких гонений конца 1930‐х – начала 1940‐х гг.[461]461
  Там же. С. 57.


[Закрыть] Однако тема ислама все же продолжала оставаться периферийной в вероисповедной политике руководства страны во главе со Сталиным в середине 1940‐х гг. Основным игроком оставался Московский патриархат, которому отводилась важнейшая политическая задача – стать главной православной церковью в мире. Исламский фактор в международных отношениях пока не имел такого значения, какое он приобрел позднее, в 1950–1960‐е гг.

В результате смены вектора вероисповедной политики в СССР в 1943–1944 гг. ислам был институализирован подобно тому, как это произошло в 1788 г. В Советском Союзе был реанимирован фактически перешедший в «спящий» режим муфтият – ЦДУМ. Были учреждены три новых духовных управления мусульман, в юрисдикцию которых вошли общины на Северном Кавказе, в Средней Азии, Казахстане и Закавказье[462]462
  Подробнее об указанных муфтиятах см.: Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь / Сост. и отв. ред. С. М. Прозоров. М., 2018. Т. II. С. 158–162, 325–329.


[Закрыть].

В мае 1944 г. был создан Совет по делам религиозных культов (СДРК) при Совнаркоме СССР. В его задачи входила координация работы неправославных и нехристианских религиозных объединений, укрепление их авторитета среди верующих[463]463
  С 1943 по 1944 год деятельность служителей исламского культа контролировалась Советом по делам Русской православной церкви. Подробнее о Совете по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР см., например: Носова Е. В. Деятельность Совета по делам религиозных культов // Вестник Кыргызско-Российского Славянского ун-та. 2009. Т. 9. Вып. 5. С. 113–117.


[Закрыть].

Остается дискуссионным вопрос о том, насколько государство в середине 1940‐х гг. придерживалось принципа равенства в отношениях с различными религиозными объединениями. Ряд исследователей, в частности В. А. Ахмадуллин, отмечают, что руководство Советского Союза отдавало приоритет РПЦ[464]464
  Ахмадуллин В. А. Патриотическая деятельность духовных управлений мусульман… С. 56.


[Закрыть].

О существовании разных подходов у органов государственной власти в их отношениях с религиозными объединениями в стране свидетельствует письмо председателя СДРК И. В. Полянского к председателю Совета министров СССР[465]465
  В 1946 г. Совет народных комиссаров СССР был переименован в Совет министров СССР.


[Закрыть] В. М. Молотову от 10 июня 1947 г. Так, в частности, о мусульманских общинах он писал следующее:

Продолжая общую линию сдерживания оформления новых общин и регулируя их деятельность без вмешательства в вероисповедные основы, Совет предполагает руководствоваться по отдельным культам следующими соображениями: 1. По мусульманскому вероисповеданию – продолжать линию на благоприятствование законному оформлению фактически действующих общин, ставя целью максимальный охват религиозного движения ныне существующими четырьмя территориальными духовными управлениями мусульман[466]466
  Председатель СДРК Полянский Молотову об основных соображениях, которыми руководствуется Совет в вопросе об открытии молитвенных зданий (1947) // ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 47. Л. 198.


[Закрыть].

Более благоприятное отношение в документе прослеживается по отношению к армяно-григорианской церкви: «Принимая во внимание происходящую репатриацию армян, продолжать линию на благоприятствование открытию новых церквей и поддержать ходатайство Католикоса (главы церкви) о проведении мироварения, как мероприятия, направленного к повышению его престижа»[467]467
  Там же. Л. 199.


[Закрыть].

В то же время отмечалось, что количество существовавших культовых зданий и общин римо-католиков, евангельских христиан-баптистов, адвентистов седьмого дня «является предельным»[468]468
  Там же. Л. 199–200.


[Закрыть].

Далее Полянский приводит сведения об открытых и действовавших без регистрации религиозных общинах в СССР (кроме Русской православной церкви) по состоянию на 1 июня 1947 г.

Источник: Сведения об открытых и фактически действующих (без регистрации) религиозных общинах в СССР (кроме Русской православной церкви) по состоянию на 1 июня 1947 г.[469]469
  Там же. Л. 201.


[Закрыть]

Имеющиеся в распоряжении исследователей данные говорят о том, что число открываемых мечетей было существенно ниже количества передаваемых верующим православных церквей, в том числе в регионах с преобладающим мусульманским населением – в Средней Азии[470]470
  Ахмадуллин В. А. Патриотическая деятельность духовных управлений мусульман… С. 56.


[Закрыть]. Однако при сопоставлении данных об открывавшихся культовых зданиях на территории СССР необходимо учитывать и то обстоятельство, что подавляющее число обращений православных верующих также оставались без последствий. По данным, приводимым российским религиоведом М. В. Шкаровским, в 1944–1947 гг. в Совет по делам РПЦ и его уполномоченным на местах поступило 20 689 коллективных заявлений об открытии 5998 церквей. Но открыто было только 1270. Таким образом, было удовлетворено менее 25 % ходатайств[471]471
  Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве… С. 336.


[Закрыть].

В вопросе регистрации религиозных объединений могли возникнуть противоречия между уполномоченными СДРПЦ или СДРК, с одной стороны, и местными партийными органами, с другой. Оба Совета стремились к тому, чтобы наиболее эффективно контролировать деятельность религиозных объединений. Для этого их было проще зарегистрировать и взять на учет. Для партийных же органов увеличение количества зарегистрированных общин верующих (даже вполне лояльных к существующему строю) являлось маркером роста религиозности среди населения[472]472
  При решении вопроса о регистрации могла возникнуть следующая ситуация. Общине верующих отказывали в постановке на учет на том основании, что она не имеет культового здания, которое, в свою очередь, не предоставлялось ей на том основании, что это объединение не зарегистрировано. Именно такая картина сложилась в послевоенном Ленинграде. Подробнее об этом см.: Беккин Р. И. Петиционная кампания мусульман Ленинграда по возвращению Соборной мечети в 1946–1955 гг. // Новейшая история России. 2021. Т. 11. № 3. С. 755–775.


[Закрыть]. Разногласия по вопросам государственной вероисповедной политики проявлялись и на самом высоком уровне – между профильными отделами Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) и обоими Советами (СДРПЦ и СДРК)[473]473
  Подробно эти противоречия рассмотрены российским религиоведом Т. А. Чумаченко: Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941–1961 гг. С. 108–125.


[Закрыть].

Говоря о деятельности незарегистрированных служителей культа, следует иметь в виду, что далеко не все из них стремились легализовать свою деятельность. Это было связано не только с нежеланием попадать в поле зрения политической полиции, но и со стремлением избежать налогообложения. Однако это не всегда им удавалось. «Бродячие» муллы зачастую вынуждены были платить подоходный налог, вопреки указанию министерства финансов СССР от 13 декабря 1946 г., согласно которому доходы служителей культа, не имевших прихода и постоянного дохода, не подлежали налогообложению[474]474
  Ибрагимов Р. Р. Власть и религия в Татарстане… С. 76.


[Закрыть]. Основываясь на том, что с них взимались все положенные налоги, некоторые незарегистрированные религиозные общества считали себя на этом основании признанными государством[475]475
  Там же. С. 79.


[Закрыть]. Что касается ЦДУМ – ДУМЕС, то муфтии могли выдавать «бродячим» муллам свидетельство, позволявшее им проводить обряды[476]476
  Там же. С. 93.


[Закрыть]. Это не наделяло таких служителей культа официальным статусом в глазах государства, так как они не были поставлены на учет уполномоченным СДРК, но придавало им легитимность в среде верующих и укрепляло авторитет самого духовного управления. Кроме того, лояльность незарегистрированных общин муфтияту означала поступление денежных средств в кассу духовного управления.

Картина политики советской власти по отношению к последователям ислама в рассматриваемый период будет неполной, если не упомянуть, что одновременно с созданием новых муфтиятов (1943–1944) была осуществлена насильственная депортация некоторых мусульманских народов (балкарцев, чеченцев, крымских татар, ингушей и др.). Большинство депортированных было отправлено в Среднюю Азию и Казахстан. В изгнании они обращались к неофициальным служителям культа из числа своих соотечественников. Значительно возросла роль этих людей как хранителей веры в изгнании. Таким образом, ко второй половине 1940‐х гг. Центральная Азия представляла собой калейдоскоп различных религиозных традиций и практик, известных на территории Советского Союза[477]477
  В 1920‐х и 1930‐х гг. некоторые татары, в том числе служители исламского культа, бежали в Среднюю Азию, спасаясь от репрессий.


[Закрыть].

Одновременно с созданием новых муфтиятов обсуждались вопросы об учреждении единого мусульманского центра в Советском Союзе. Этот вопрос исследовали Д. Ю. Арапов и В. А. Ахмадуллин. Согласно некоторым официальным документам, инициатива создания единого муфтията исходила от мусульманских общин Средней Азии и Кавказа. Опираясь на другие документы, Арапов показывает, что проект общесоюзного духовного управления мусульман зародился внутри СДРК спонтанно, но совпал с пожеланиями местных ‘улама’[478]478
  Ислам и советское государство (1944–1990)… С. 46.


[Закрыть].

СДРК выдвинул следующие аргументы в пользу создания единого муфтията: 1) для общесоюзного мусульманского центра могла бы быть установлена «единая программа организационно-административной деятельности»; 2) муфтият мог бы централизованно оказывать помощь мусульманам СССР, желающим совершить хадж в Мекку и другие места массового паломничества; 3) из единого центра было бы удобнее управлять работой образовательных учреждений, координируя и направляя их деятельность в соответствии с потребностями мусульман, проживавших в разных частях Советского Союза; 4) общесоюзное духовное управление отвечало бы за издание журналов, молитвенников и других печатных материалов; 5) муфтият мог бы «ответственно разрешать вопросы», связанные с приемом различных иностранных делегаций из стран мусульманского Востока[479]479
  Ислам и советское государство (1944–1990)… С. 46.


[Закрыть].

В 1945 г. уполномоченные СДРК на местах провели встречи с руководителями всех духовных управлений мусульман и выяснили, что все они положительно относятся к идее всесоюзного мусульманского центра. Расулев рассчитывал занять этот важный пост, хотя председатель СДРК Полянский и руководители Духовного управления мусульман Северного Кавказа (ДУМСК)[480]480
  Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМ СК) – региональный религиозный центр мусульман Северокавказского региона. Учрежден 16 мая 1944 г. К юрисдикции ДУМ СК относились мусульманские общины в следующих регионах: Адыгейская АО, Дагестанская АССР, Кабардино-Балкарская АССР (до 1957 г. – Кабардинская АССР), Карачаево-Черкесская АО (до 1957 г. – Черкесская АО), Северо-Осетинская АССР, Чечено-Ингушская АССР (с 1957 г.), Краснодарский и Ставропольский края. Прекратил свое существование в 1989 г.


[Закрыть] и Духовного управления мусульман Закавказья (ДУМЗак)[481]481
  Духовное управление мусульман Закавказья (ДУМЗак или ДУМЗ) – региональный религиозный центр мусульман Закавказья. Учреждено 25–28 мая 1944 г. на съезде мусульман Закавказья. Особенностью ДУМЗак было то, что в его округе среди зарегистрированных мусульманских религиозных объединений большую часть составляли шиитские общины. Во главе ДУМЗак находился шейх-уль-ислам (шайх ал-ислам). Он выбирался из числа шиитов, последователей имамитского (джафаритского) мазхаба. Заместитель шейх-уль-ислама – муфтий – был религиозным руководителем для суннитов.


[Закрыть] считали Эшона Бабахана более влиятельным и авторитетным исламским богословом[482]482
  Ислам и советское государство (1944–1990)… С. 46.


[Закрыть]. Предполагалось, что глава единого духовного управления будет именоваться Великим муфтием мусульман СССР. Его резиденция должна была располагаться в Ташкенте, а штаб-квартиры заместителей муфтия – в Уфе, Баку и Буйнакске. Четвертый заместитель Верховного муфтия должен был находиться в Москве и отвечать за взаимодействие с органами государственной власти[483]483
  Там же.


[Закрыть].

В июле 1947 г. СДРК подготовил проект постановления Совета министров СССР, в котором предлагалось «удовлетворить ходатайство мусульман о создании Всесоюзного мусульманского центра […] разрешив для этого проведение в Москве в 1948 году мусульманского съезда с участием гостей из зарубежных мусульманских стран»[484]484
  ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 47. Л. 199, 217, 306, 326. Цит. по: Ахмадуллин В. А. Деятельность органов государственного управления СССР… С. 156.


[Закрыть].

Лишь в 1949 г. в истории с созданием всесоюзного муфтията была поставлена точка. Руководство страны не без оснований считало, что такой центр будет содействовать возрождению религиозной жизни и консолидации мусульман. Один из руководителей Советского государства, член Политбюро ЦК ВКП (б) и заместитель председателя Совета министров СССР К. Е. Ворошилов сформулировал официальную позицию по этому вопросу, сказав, что наличие четырех духовных управлений вполне устраивает руководство страны и в случае необходимости будет создан еще один муфтият[485]485
  Ахмадуллин В. А. Деятельность органов государственного управления СССР… С. 157.


[Закрыть]. Таким образом, регулятор продемонстрировал свою незаинтересованность в создании монополии в исламском сегменте религиозного рынка.