Текст книги "Милая"

– До скорого, Уилбер! – а потом сбежала по ступенькам, сгорая от желания снова увидеть, как играет Уилл.

Дженни работала в кафе в утреннюю смену, вместе со мной. Мы были так заняты, что у нас не было возможности поболтать. Когда зазвонил телефон, Дженни сняла трубку.

– Чудесное утро «У Келли»! – Она посмотрела на меня. – Разумеется, секундочку. – Закатив глаза, она передала мне телефон.

– Алло?

– Алло, Миа, это Роберт.

– О, привет, Роберт. Разве у вас нет моего домашнего телефона?

– Кажется, я потерял его. Надеюсь, вы не сердитесь, что я звоню вам сюда?

«Почему этот парень всегда теряет мой номер? Он оторвал две бумажки с номером телефона и уже однажды звонил мне. Вице-президенты банка так не поступают».

– Да, все замечательно. Как дела?

– Отлично. Ну, поскольку эти выходные Джейкоб проводит со своей матерью, я подумал, что мы могли бы завтра поужинать. Я могу заехать за вами в семь.

– Хорошо, – сказала я, хотя не была уверена, просит ли он меня об этом или доводит до сведения.

Повесив трубку, я посмотрела на Дженни, которая ехидно разглядывала меня.

– Что?

– Ничего. Просто… он дожидался пятницы, чтобы позвать тебя на свидание в субботу? Я имею в виду, симпатичный парень, делающий успешную карьеру, но… – Пока она подыскивала слова, я с удрученным лицом стояла рядом. – Извини, Миа, я не хочу рушить твои планы.

– Нет, я ценю твою искренность, но я просто иду с ним ужинать, и только. – Я решила сменить тему. – Эй, не хочешь сегодня вечером пойти и посмотреть, как «The Ivans» играют в «Depot»?

– Я не могу. Тайлер ведет меня на какой-то особенный ужин. – Она пожала плечами, словно представления не имела, о чем идет речь.

– Ладно.

После работы я решила пойти послушать «The Ivans» одна. Сев у барной стойки, я, пила водку с содовой и клюквенным соком. Как только группа начала играть, перед сценой стала собираться толпа полуодетых девиц. Программа, которую они представляли, была похожа на ту, что я уже слышала раньше, если не считать того, что примерно в середине они включили новую инструментальную мелодию.

Пит объявил песню.

– Я работаю над этой песней, я все еще жду божественного вдохновения, чтобы написать стихи, может быть, дамы, кто-нибудь из вас поможет мне?

Из толпы, собравшейся у сцены, не раз раздавалось гиканье и возгласы: «Да, малыш!» Я сразу же узнала музыку, я слышала ее через потолок, когда была в ресторане «У Сэма». Даже без слов мелодия была красивой и пробуждала воспоминания. Уилл, солируя, играл не так, как обычно, его исполнение было похоже на блюз, оно было медленным и нежным. Его ловкие руки играли уверенно. Начав играть, Уилл в первый раз посмотрел в зал, спустя две секунды наши взгляды встретились.

После концерта он отложил гитару и сквозь толпу пошел ко мне. Я видела, как он благодарит зрителей, давая «пять», хлопая их по спине. Дойдя до бара, он, прежде чем заговорить, огляделся.

– Привет, спасибо, что пришла. Ты одна?

Я кивнула.

– Как ты сюда добиралась?

– На метро.

Он прищурился. Мы долго молчали, а потом он посмотрел назад, на сцену, и в знак прощания помахал рукой остальным участникам группы.

– Готова? – он протянул мне руку.

– К чему? Я могу сама доехать до дома. Разве ты не хочешь остаться с ребятами?

Он слегка покачал головой.

– Нет, я задолбался, и, кроме того, мы едем по одному и тому же адресу. Мы могли бы поехать вместе, верно? – Он был, как никогда, серьезен.

– А как же твоя гитара?

– Дастин заберет ее.

– Ладно. – Я взяла его за руку. Когда он вел меня к выходу, я оглянулась на сцену и заметила, что контрабасист Нейт наблюдает за нами. На его губах играла едва заметная ухмылка.

Все еще держась за руки, мы пошли к метро. Когда я осторожно высвободила свою руку, он с улыбкой повернулся ко мне. На его лице было написано: Ты прелестна, но мы просто держимся за руки. Я снова напомнила себе, что не должна давать воли чувствам.

– Твои ребята, за исключением Пита, сегодня были молодцы. А он по-прежнему отвратителен.

– Да, я не верю этому парню, новую песню написал не он. Совсем не он.

– Он такой… засранец, – одновременно выпалили мы.

Рассмеявшись, Уилл взял меня за руку и потащил в поезд. Там было полно народу и не было свободных мест, поэтому мы встали у двери. Наклоняясь ко мне, он ухватился за поручень у себя над головой. Наверное, он весь вечер истекал потом, но от него все еще веяло приятным ароматом с легкой ноткой мускуса. Это возбуждало. Мы стояли лицом к лицу на расстоянии пяти сантиметров друг от друга. Одной рукой я держалась за стойку, а другой вцепилась в свободную руку Уилла. Я чувствовала себя под защитой Уилла, стоявшего рядом со мной, слегка опустив голову. Я ощущала на шее его дыхание.

– Миа, – сказал он довольно громко, чтобы я услышала. – По ночам… не езди в метро одна, хорошо? – Я кивнула, а потом придвинулась ближе к нему.

Войдя в квартиру, мы оба направились в свои комнаты. В конце коридора мы молча повернулись друг к другу. Уилл, подмигнув, сказал:

– Спокойной ночи, соседка.

– Спокойной ночи, Уилл.

В субботу утром Уилл ушел еще до того, как я проснулась. Одевшись, я взяла поводок, собираясь выгулять Джексона. Обычно, стоило мне взять поводок, пес весом в тридцать шесть килограммов прыгал в мои объятия, но тем утром он не сдвинулся с коврика. Я попыталась расшевелить его, но он только сел и грустно посмотрел на меня. Очевидно, был нездоров. Я подумала было отвезти его к ветеринару, но Джексону было тринадцать лет, и его проблемы были связаны скорее с возрастом, чем с опасной болезнью, поэтому я решила порадовать его и приготовить цыпленка с рисом. К двум часам дня Джексон почти пришел в себя. К четырем он был готов к пробежке в парке. Это маленькое происшествие напугало меня, но, казалось, оно закончилось так же быстро, как началось.

Роберт заехал за мной, и мы поужинали в симпатичном французском ресторане в Верхнем Ист-Сайде. Для Нью-Йорка май выдался непривычно жарким, поэтому я надела серую плиссированную юбку и белую блузку без рукавов, застегивающуюся на пуговицы. Я была похожа на слегка порочную школьницу, хотя и не стремилась к этому. Мне казалось, я слишком вырядилась, пока Роберт не сделал мне комплимент по поводу моего наряда. Я решила наплевать на свои сомнения. Он был одет в серый костюм и белую рубашку с галстуком в полоску. Для свидания он выглядел слишком по-деловому, но костюм был красивый, и сам он был красив. Мы вели не слишком интересный разговор о хеджевых фондах, в чем я, мягко говоря, не особенно разбиралась. Он был истинным джентльменом с образцовыми манерами, и, хотя я не ловила каждое его слово, я думала, как круто, что он с таким восторгом рассказывает о своей работе.

Потом он вызвал такси и поехал вместе со мной в Ист-Виллидж. Когда мы подъехали к моему дому, он попросил таксиста подождать и проводил меня до двери. Я пригласила его зайти. Я полагала, что Уилл играет на свадьбе, поскольку его целый день не было дома. Мы вошли в темную квартиру, и я с облегчением увидела, что нас встречает Джексон. Уилл ушел, но он явно заходил домой, потому что к стене рядом с входной дверью было прислонено электропианино «Wurlitzer 200A». На стойке я заметила записку:

НЕЙТ РЕШИЛ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ «WURLY», И Я ПОДУМАЛ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ РАЗВЛЕЧЬСЯ.

Роберт увидел, что я улыбаюсь при мысли о том, какой Уилл заботливый.

– Что это значит?

– Мой квартирант Уилл – музыкант, и он принес домой это электропианино для меня.

– Уилл? – Думаю, что он удивился тому, что мой квартирант – мужчина.

– Да, Уилл, мы с ним просто друзья, – поспешно пояснила я.

Сменив тему, я стала рассказывать Роберту о своей жизни в Анн-Арборе, что гораздо больше пришлось ему по вкусу. Проведя его в свою комнату, я показала ему фотографию мамы.

– Она такая же красивая, как ты, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. Целовался он неплохо, только мне показалось, что у него слишком длинный язык. Моя голова была занята совсем другим, и, вместо того чтобы наслаждаться, я размышляла о самом процессе поцелуя. Я прижалась к нему, прислонясь спиной к невысокому комоду. Обхватив его голову руками, я перебирала пальцами его волосы. Ситуация накалилась, когда он расстегнул три верхние пуговицы на моей блузке, так что выглянул мой кружевной бюстгальтер. Поцелуй стал более чувственным, когда его губы сместились к изгибу моей шеи, и я застонала от наслаждения. Просунув руку мне под колено, он приподнял мою ногу, медленно проводя рукой от бедра вниз и постепенно поднимая мне юбку. Мне было приятно ощущать мужскую ладонь на своих ягодицах.

– Тук-тук, – сказал Уилл, стоя в проеме открытой двери. Мы с Робертом резко остановились, отойдя на шаг друг от друга. Одернув юбку, я посмотрела вниз, на свою расстегнутую блузку, решив, что если хочу застегнуть ее, то должна сосредоточиться на этом.

– Извините, что помешал. Закрыть за вами дверь? – спросил Уилл с бесстрастным видом. При этом он смотрел прямо на меня и ни разу не взглянул на Роберта.

– Нет-нет, – я посмотрела на Роберта.

Он с любопытством обернулся.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

Пожав плечами, я посмотрела на него, словно говоря: извини, но да.

– Я позвоню тебе насчет урока Джейкоба?

Он кивнул. Отвернувшись от него, я оказалась лицом к лицу с Уиллом, который почему-то по-прежнему стоял в дверном проеме. Я спросила его одними губами: «Что?» — бросив на него сердитый взгляд. Он скривил губы в насмешливой ухмылке.

Покачав головой, я решила сделать то, что было необходимо.

– Уилл, это Роберт, Роберт, познакомься с моим соседом Уиллом.

Уилл радушно улыбнулся и протянул руку.

– Рад познакомиться с тобой, друг.

– Я тоже. – Роберт пристально смотрел на Уилла. По его взгляду я догадалась – он не ожидал, что «просто друг», который живет в моей квартире, настолько привлекателен.

Уилл подошел и обнял меня, а потом чмокнул в щеку.

– Спокойной ночи, Миа, – прошептал он. Меня затрясло. Положив руки мне на плечи, он секунду, которая показалась мне слишком затянувшейся, внимательно рассматривал мое лицо. Улыбка сползла с его губ, впервые я увидела в его глазах что-то похожее на грусть. Его руки медленно скользнули по моим, а потом он повернулся и почти беззаботно, шаркая ногами по полу, пошел по коридору в свою комнату, после чего закрыл дверь так, что она даже не скрипнула.

– Он всегда такой любвеобильный… и странный? – услышала я голос Роберта, но я была за тысячу миль отсюда, размышляя о страдальческом взгляде Уилла. – Миа?

– Что? Да, он такой… любвеобильный.

– Серьезно?

– Да… то есть… нет. Нет-нет, мы только друзья, – сказала я, стараясь, чтобы мои слова звучали убедительно, хотя сама не была уверена в том, что говорю.

После ухода Роберта я надеялась, что Уилл выйдет из комнаты, но он не вышел, а я не могла заставить себя постучаться. Я хотела поблагодарить его за «Wurly» и извиниться за неловкую ситуацию, но не решилась.

Следующий день был ужасно жарким. Я беспокоилась об оставшемся в квартире Джексоне. В полдень я решила пойти и проверить, как он. Он встретил меня у двери, и мне снова полегчало. Прислонившись к кухонной стойке, я слушала приглушенные голоса и музыку, доносившиеся из комнаты Уилла. Я увидела, как по коридору неспешно прошла женщина очень невысокого роста. На вид ей было под пятьдесят, и либо она была одета в очень короткое платье, либо на ней не было брюк. Вокруг глаз размазалась темная косметика, и на ней было слишком много серебряных украшений. Если бы не ее неподобающий наряд и слегка потасканный вид, я решила бы, что она красива. Подойдя к холодильнику, она достала пиво.

– Привет, я – Тини. – Она улыбнулась, взмахнув рукой.

– Я – Миа. Ты подруга Уилла, я так понимаю?

– Да, мы друзья, – весело ответила она.

У меня комок застрял в горле.

– Наслаждайся пивом, Тини, – сказала я, прежде чем направиться в свою комнату. Проходя мимо комнаты Уилла, я заглянула туда. Он сидел на подоконнике, закинув ногу на ногу, и курил. Обернувшись, он невозмутимо посмотрел на меня. Я медлила, пытаясь что-нибудь прочитать по его лицу. По его виду было трудно что-либо сказать, он не выражал ничего, кроме безразличия, что-то вроде: «Чем я могу помочь тебе?» и «Что ты на меня уставилась?». Не говоря ни слова, я пошла к себе и закрыла дверь, чтобы собраться с мыслями. Через несколько секунд, я услышала, как Уилл и Тини хихикают, а потом раздался тихий стон Тини. Я решила убраться отсюда и отправилась в кафе. Не в силах справиться с собой, я, проходя мимо, заглянула в открытую дверь Уилла. Он таскал Тини на закорках, прыгая по комнате, как полный придурок. Тини раскручивала воображаемое лассо, словно собираясь накинуть его на теленка. Меня чуть не стошнило, а потом я пролетела пулей по коридору и выскочила на лестницу.

Когда я вернулась в кафе, Дженни уже пришла. Они с Мартой и Шейл столпились за стойкой. Все глазели на руку Дженни. Когда я подходила к ним, Дженни заметила меня.

– О господи, Тайлер сделал мне предложение! – завопила она, прыгая от радости.

– Что? Как давно вы знакомы? – в изумлении выпалила я, все еще злая после случая с Уиллом. Дженни бросила на меня уничижительный взгляд.

– Ты можешь порадоваться за меня, Миа?

– Извини, – тотчас же поправилась я, стараясь говорить искренне. – Просто у меня тяжелый день, но я очень рада за тебя. Я знаю, вы любите друг друга. – Это была правда, только я не понимала, как такое возможно и как они могут быть уверены в своих чувствах.

Мы обнялись, и Дженни попросила меня быть свидетельницей на свадьбе. Я удивилась, ведь мы с ней знали друг друга не так давно, но, несмотря ни на что, почувствовала себя польщенной. Пока мы вчетвером обсуждали планы на свадьбу и выбирали дату, я размышляла о том, что в данный момент происходит в моей жизни. Я не могла отвязаться от мысли о том, что Уилл, вероятно, трахается в нашей квартире с падшей женщиной.

Когда я пришла домой, стояла тишина. Взяв банку пива, я открыла ее и жадно отхлебнула. В кухню вошел полуодетый Уилл. Не говоря ни слова, он встал прямо напротив меня. На этот раз я взглянула прямо на его грудь, а потом медленно оглядела каждый сантиметр его тела оценивающим взглядом. Не шевелясь, он в упор смотрел на меня, пока я изучала большую татуировку у него на боку. Это был красивый абстрактный рисунок, можно сказать, картина. У него была еще одна небольшая татуировка с надписью «Капитан души»[8]8
  Возможно, имеется в виду стихотворение Уильяма Эрнста Хенли «Непокоренный»: «…Я – капитан своей души…»


[Закрыть], написанной тонкими буквами на груди, там, где находится сердце. Переведя взгляд на крыло ангела на его предплечье, я решила, что это самая замысловатая татуировка, которую я когда-либо видела. На нем были черные джинсы, как обычно, на ремне, под которыми, я почти уверена, не было ничего. Проведя глазами по идущей от пупка вниз дорожке волос, я остановила взгляд на худых бедрах в низко сидящих джинсах. Я опустила глаза чуть ниже, а потом, подняв голову, увидела нахальное выражение на его лице.

– Эта женщина тебе в матери годится, – откровенно сказала я.

– Меткое замечание. – Он обошел меня и взял из холодильника банку пива. – Я люблю женщин, Миа, и люблю свою мать. Мы с Тини просто друзья.

– Тогда как объяснить все остальное? Привести среди дня порочную женщину, с которой ты едва знаком, в квартиру и трахаться с ней не очень-то уважительно по отношению к ней, ко мне и к твоей матери, если на то пошло.

– Как я уже сказал, мы просто друзья, и она – не порочная женщина. Я давно ее знаю, дольше, чем тебя. Она работает в шоу, в театре неподалеку от отеля «Montosh».

– Она стриптизерша? – сквозь зубы процедила я.

– Она принимает участие в перформансах.

– Это одно и то же!

– Нет, не одно и то же, и успокойся. Она ушла домой, а днем мы просто валяли дурака. Здесь так жарко, градусов сорок, поэтому она сняла шорты.

– Ну да, конечно. – Я скрестила руки на груди.

Глядя на меня, Уилл покачал головой и покинул кухню. Идя по коридору, он крикнул мне:

– У нас не было секса, хотя тебя это абсолютно не касается. Мы даже не целовались. Мы просто друзья. – На этот раз, когда он произнес «мы просто друзья», я не была уверена, кого он имеет в виду, нас или себя с Тини. Как бы то ни было, я напрасно ругала его. Напоследок он бросил: – Кстати, как поживает банкир Боб? – Затем, не дав мне ответить, хлопнул дверью.

Я понимала, что нечестно наезжать на Уилла за то, что у него есть подруга, тем более что накануне вечером я оставила дверь открытой и чуть было не занялась сексом с банкиром на комоде.

Трек 6: Ты все понимаешь, правда?

Странные события происходили в квартире, поэтому я поняла, что мне некоторое время лучше не светиться. Уилл, должно быть, почувствовал то же самое, потому что я не видела его несколько дней. Наконец во второй половине дня в пятницу, перед его уходом на работу, мы застали друг друга дома. Мы вместе помузицировали, и он уговорил меня перестать обращать внимание на время, закрыть окно и просто ощутить перемену. Он все играл на слух, не обращая внимания на технику. Его музыка была связана с чувством, это было чисто врожденной способностью. Когда я сыграла так, как он мне показал, то звучание стало более ярким и наполнилось эмоциями. Его интуитивные интерпретации разных мелодий многому научили меня. Несмотря на то что у меня была классическая подготовка, он был значительно талантливее, хотя вообще не имел никакой подготовки. Это было сродни божественному дару или страсти, которая проявлялась в его даре. После каждой встречи с Уиллом мне казалось, что я словно очищаюсь от негативной энергии или освобождаюсь от стресса, в котором пребывала тогда. Когда я сидела, все еще бренча на пианино, Уилл, прежде чем отправиться на работу, остановился рядом со мной. Наклонившись, он поцеловал меня в макушку и сказал:

– Ты такая хорошая, и ты даже не знаешь об этом. Спокойной ночи, малыш. – В тот момент, когда он закрывал дверь, у меня на глазах выступили слезы… Обычно отец говорил мне то же самое.

На следующий день прилетела мама. Она взяла такси и приехала в кафе. Я не возражала, когда она почти целый час продержала меня на кухне. Мы соскучились друг по другу. Она выглядела как прежде: коротко подстриженная светло-каштановая шевелюра была уложена так аккуратно, что не торчал ни один волосок, и деловой брючный костюм. Она всегда одевалась консервативно и в основном носила одежду в нейтральных тонах, полагая, что это смягчает ее адвокатскую деловитость, но я думала, что это делало ее похожей на республиканку, которой она не являлась.

В тот день, когда мы сидели за маленьким столиком в глубине кафе, мы вместе с мамой, Шейл и Мартой вспоминали моего отца. Мы рассказывали разные истории, смеялись, плакали, снова и снова обнимались, время от времени запуская шумную кофемашину и обслуживая немногочисленных посетителей. Я дала маме ключ от квартиры и предупредила об Уилле. Я ожидала услышать лекцию на тему того, что глупо приглашать к себе в дом музыкантов, но этого не случилось. Она просто взяла ключ и сказала, что мы скоро увидимся.

В тот вечер, взбираясь по ступенькам к своей квартире, я ожидала увидеть ее свернувшейся калачиком на кушетке и читающей книгу. Вместо этого, когда я добралась до лестничной клетки, я услышала приятный тембр гитары Уилла и другой, незнакомый мне звук. Войдя, я увидела маму, играющую на электропианино, она исполняла «I Feel the Earth Move»[9]9
  Песня Кэрол Кинг.


[Закрыть] и кошмарно пела, перевирая мелодию. Уилл ободряюще кивал головой, аккомпанируя ей на какой-то забавной электрогитаре марки «Telecaster». На крышке «Wurly» я заметила знаменитую бутылку «Patrόn». Посмотрев на меня, он застенчиво улыбнулся, я закатила глаза.

– Итак, милые дамы, на сегодня достаточно, – сказал он, убирая гитару в футляр. – Лиз, рад был знакомству с вами. Я понял, от кого ваша дочь унаследовала такую красоту. – Он поцеловал маме руку. Вид у нее был такой довольный, что я закатила глаза.

– Спасибо, Уилл. Было так приятно познакомиться с вами.

– Сегодня в девять у меня концерт. – Помолчав, он направился к двери, потом обернулся и прошептал: – Спокойной ночи, Миа.

Мне показалось странным, что Уилл сказал «у меня концерт», а не «у нас». Кроме того, я не могла избавиться от ощущения, что он как будто страдал, находясь рядом со мной или, может быть, просто был раздражен.

– Миа, он такой интересный, – сказала мама, вскинув брови.

Я бросила на нее сердитый взгляд, словно ее замечание было абсолютным богохульством.

– Он – музыкант!

Последовало долгое молчание.

– Ну, так и ты тоже, дорогая.

Я никогда серьезно не разговаривала с мамой о мужчинах. Она никогда не читала мне нотаций по поводу того, с кем я встречаюсь или живу. Я выработала для себя строгий свод правил.

Глядя в ее захмелевшее лицо, я распознала в нем нечто настоящее, нечто человеческое. Я поняла, как она уязвима.

На следующий день девушки подменили меня в кафе, поэтому мы с мамой смогли посмотреть город. Мы провели несколько часов в галерее Гуггенхайма, а потом прогулялись по Центральному парку. Я отвела ее на Черепаший пруд, куда обычно водил меня отец. Стоял ясный и теплый день, солнце висело низко над горизонтом, просвечивая сквозь ветви деревьев и отбрасывая длинные тени на спокойную воду. Найдя скамейку, мы молча сидели, убаюканные тихим плеском воды. Меня стало клонить ко сну, и я положила голову ей на плечо. Сделав глубокий вдох, я всем своим существом прониклась ароматом «Chanel № 5», смешанным с ароматом розовой воды, когда мы смотрели, как танцуют и играют разноперые птицы.

За долгие годы Черепаший пруд пережил всего одну реконструкцию – в девяносто седьмом была переделана большая лужайка, ей придали новый, опрятный облик, однако атмосфера осталась прежней. Как и тогда, сейчас это был тихий уголок, отделенный от остальной части парка, куда не долетали ни шум аттракционов, ни музыка.

В детстве, в жаркие летние дни, отец иногда казался мне взволнованным или замкнутым. Его потребность сбежать от городской суеты с ее жалкими воплями и пошлыми звуками была осязаемой. Он всегда был веселым, но, когда бремя управляющего кафе «У Келли» становилось невыносимым, мы шли именно на Черепаший пруд. Мы сидели у берега на траве, и он говорил: «Ты слышишь? Ты слышишь музыку?»

Я хихикала, покачивая головой. – Здесь не слышно никакой музыки, отец.

– Значит, ты не слушаешь.

Сидя здесь, на железной скамейке, уткнувшись носом в мамино плечо, я пристально смотрела на свои мускулистые руки с разбухшими венами, длинные, костлявые пальцы и испытывала отвращение. Я сжала кулаки. Мне всегда было противно смотреть на свои руки, лишенные всякой женственности, на кожу, туго натянутую поверх синих вен, на широкое ногтевое ложе, толстые и тяжелые костяшки пальцев. У меня мужские руки, однако они – моя самая ценная собственность. Я снова мысленно вернулась к своему отцу на берегу пруда.

«Я слушаю, отец. Я не слышу никакой музыки».

«Успокойся, любимая», – в своих воспоминаниях я почти слышала его голос с едва узнаваемым ирландским акцентом, он вырывался с громким хрипом, от которого меня всегда бросало в дрожь. Воспоминания о нем причинили мне боль, но его присутствие по-прежнему ощущалось в тишине. У меня по щекам потекли слезы. Я вытянула руки, и мои пальцы начали бегать по воображаемой клавиатуре. Наконец-то я сыграла ту музыку, которую просил меня в детстве услышать отец, это была песнь о покое и неге, и мои уродливые послушные руки смогли безошибочно сыграть ее.

Заметив мои движения, мать улыбнулась, словно признавая во мне отцовский дух. Взяв мои ладони в свои, она тихо сказала:

– Миа, девочка моя, ты знаешь, что я любила твоего отца. Я до сих пор люблю его, он был искренним и добрым, и так страстно любил жизнь, как никто другой из тех, кого я знаю. Мне нравились его спонтанность, свободный дух, и мне нравилось, как он обожал тебя. Знаешь, все, чего ему хотелось, – чтобы ты по-настоящему стала самой собой. Ему не хотелось бы видеть тебя в депрессии.

В этот момент мне захотелось расспросить ее об их отношениях и о том, почему они не сложились. Я знала, что она уважала отца, но ее слова удивили меня. Я размышляла о том, почему они даже не дали друг другу шанса после того, как стало известно, что она беременна, но я не хотела портить ее приезд, выуживая из нее болезненные воспоминания об их связи, когда прекрасный дух моего отца все еще витал вокруг нас.

– Я не в депрессии. Я просто пытаюсь многое осмыслить.

Поздним вечером, когда я лежала в кровати, мама, прежде чем войти в мою комнату, застыла в дверном проеме. Ее взгляд был отсутствующим. Рассматривая комнату, она была словно в трансе, всецело сосредоточившись на своих воспоминаниях, запахах, образах, напоминавших ей о другой жизни много лет тому назад. Я кашлянула, заставив ее взглянуть на меня.

– Только что позвонил Роберт и отменил наше свидание в выходные. – Я вздохнула. Мне хотелось познакомить с ним маму, я думала, что он произведет на нее впечатление.

– Прости, милая. Мне кажется, он – занятой человек.

– Да. Полагаю, это даже неплохо.

– Все зависит от того, кому приходится ждать. – Она тепло улыбнулась, а потом наклонилась и поцеловала меня в лоб.

– Спокойной ночи, моя маленькая.

В следующие несколько дней мама продолжила делиться со мной своей скрытой мудростью, но она ничего не услышала в ответ, когда наконец прочитала мне лекцию, которую я ждала. Хотя я была готова, я была страшно шокирована тем, от каких взаимоотношений она предостерегала меня.

– Принять того, у кого груз за плечами, – нелегкое дело, Миа. Вот спроси своего отчима. Пасынок и бывшая жена – далеко не идеальная ситуация, будь он вице-президент банка или нет.

– Наша семья справилась, – сказала я, все еще потрясенная ее прямотой.

– Да, мы счастливчики, нам повезло встретить редких мужчин, любивших нас, несмотря ни на что.

– У нас с Робертом было только одно свидание, мам. Я не думаю, что ты должна беспокоиться.

– Я удивляюсь тому, что ты не видишь, как все остальные беспокоятся о тебе, – сказала она, обхватив мое лицо ладонями. В уголках ее глаз блеснули слезы, а потом она улыбнулась: – Господи, как ты похожа на него.

Когда пришло время уезжать, после долгих объятий она сказала:

– Я знаю, ты все обдумаешь. Запомни, что ты – самостоятельная личность, ты – красивая и талантливая. Я горжусь тобой. – Она крепко сжала меня в объятиях. – Научись просить помощи, когда в ней нуждаешься… научись видеть ее, когда в ней нуждаешься.

Я тупо смотрела на нее в упор, пытаясь догадаться, к чему она клонит, не в силах распутать новый клубок проблем.

– Ты не думала о психотерапевте, Миа, который помог бы тебе справиться с этим?

Так вот в чем дело.

Пожав плечами, я глубоко вздохнула.

– У меня есть Марта, она – все равно что психотерапевт.

Постояв немного в нерешительности, она тихо сказала:

– Ты права. Марта умеет очень хорошо слушать и может дать дельный совет. Иногда требуется время для того, чтобы понять, что она имеет в виду, но обычно она попадает в точку.

Я ломала голову, откуда мама об этом знает. Марта любила шутки ни о чем, такие же загадочные, как слова моей матери. Можно было подумать, что они поклоняются одному и тому же гуру, помогающему решать их проблемы.

Как только она ушла, я отправилась в кафе. Размышляя над ее словами, отчищала и полировала дерево.

Когда вечером я вернулась домой, Уилл сидел на кушетке с двумя шлюхами. Я сразу поняла – близнецы. «Как банально», – подумала я.

– Hola, – сказала я жизнерадостно, глядя на Уилла.

Одна из девушек вскочила и выбросила вверх руку.

– Привет, я – Софи.

Растянув рот в улыбке, я слегка помахала рукой и сказала:

– No habla ínglès[10]10
  Я не говорю по-английски (исп.)


[Закрыть]. Идя по коридору, я на чистом английском позвала Джексона: – Ко мне, Джексон! – Закрыв дверь своей спальни, села и стала ласкать собаку. Услышав, что Уилл и девушки ушли, я пошла на кухню и увидела там записку:

УВАЖАЕМАЯ ХОЗЯЙКА!

НЕ СЛИШКОМ ЛИ Я БУДУ НАЙЗОЙЛИВ, ЕСЛИ ПОПРОШУ ВАС БЫТЬ ПОВЕЖЛИВЕЕ С МОИМИ ГОСТЯМИ? Я ВПОЛНЕ УВЕРЕН, ЧТО МОГУ РАССЧИТЫВАТЬ НА ВАШУ ЛЮБЕЗНОСТЬ.

В тот вечер Уилл не вернулся домой.

В следующие несколько недель я почти не встречалась с Уиллом. Я оставила почту на его кровати, и она долго оставалась нетронутой. Если я и видела его, то только тогда, когда он проходил по коридору или шел к метро мимо кафе «У Келли». Я предполагала, что он, вероятно, с кем-то встречается и не хочет приводить девушку домой к своей стервозной соседке. При встрече мы разговаривали вежливо, но резко. Он продолжал оставлять мне записки, обращаясь ко мне «Уважаемая хозяйка», где сообщал, что либо выгулял Джексона, либо взял его с собой на пробежку. В одной записке он упомянул, что Джексон кажется ему вялым, и я поняла – у него опять был приступ.

Лето в Нью-Йорке стояло очень жаркое. Я проводила много времени в кафе под кондиционером, просматривая журналы для новобрачных и валяя дурака вместе с Дженни. Мы разослали приглашения на ее помолвку, которая должна была произойти в нашем кафе. Я продолжала встречаться с Робертом. Чаще всего мы назначали свидания каждую вторую субботу, когда Джейкоб проводил время с матерью. Нередко мы вместе ужинали, ведя не слишком возбуждающие беседы о «старых добрых временах» банковского бизнеса. Он стал для меня хорошим приятелем, с которым приятно поужинать, но не более. Зато отвлекал меня от мыслей об отце и всего, что напоминало мне о нем в кафе и дома.

Однажды вечером, захмелев от шампанского, я пригласила его к себе. Мы еще не спали вместе, и он, вероятно, думал, сколько еще экзаменов ему придется стерпеть от этой школьницы.

В квартире было темно, Уилла дома не было, поэтому Роберт прошел вслед за мной в мою комнату. Мы поспешно сбросили одежду, словно у нас было мало времени. От этого я почувствовала себя подростком. Роберт старался быть сексуальным, но выглядел лишь неловким. Я сама легла на кровать, приняв соблазнительную позу: на боку, подложив руку под голову. Роберт засмеялся. Такой реакции я не ожидала, но увидела, что он явно возбужден. Навалившись на меня, он раздвинул мне ноги коленями. Всем весом он опирался на руки, между которыми оказалась моя голова. Времени даром он не терял – что уж там, ни терял ни минуты, не утруждая себя прелюдией перед тем, как войти в меня.

– Ой, – застонала я.

– Ой, прости, тебе больно? Помедленнее?

«Не льсти себе».

– Нет, твои руки запутались у меня в волосах. Шее больно.

– Ой, прости. – Он неуклюже выпрямил руки, а потом громко застонал, и все на этом.

Какое разочарование. Во всяком случае, для меня. Я так долго ждала Роберта, я ожидала роскошного фейерверка в спальне, но получилось как-то слишком несправедливо, как и все остальное, чем мы занимались вместе. Я начинала понимать это. Встав с кровати, я натянуто улыбнулась ему и сказала: