Текст книги "Милая"

Трек 4: Твое здоровье, детка!

На следующее утро я проснулась оттого что ко мне на кровать тяжело плюхнулась Дженни. Я натянула на лицо одеяло, защищая глаза от света.

– Миа, здесь воняет алкоголем.

– Да, я немного выпила вчера вечером, – пробормотала я со стоном.

– Это потому что Уилл попытался поцеловать тебя?

– Что? – Я спрыгнула с кровати и тут же повалилась обратно из-за невыносимой головной боли.

– Кто тебе сказал? Как ты здесь оказалась?

– Уилл впустил меня, а потом ушел. Он оставил тебе записку на стойке.

– Куда он ушел? – Я нахмурилась.

– Не знаю, но в костюме он смотрится стильно.

– Уилл надел костюм? – Этот вопрос я задала самой себе. – Я должна увидеть его записку.

Я рванула на кухню. Я поняла, как глупо вела себя вчера вечером. Я испытывала не только физическую боль, я страдала главным образом от морального похмелья. Я не должна была вести себя с Уиллом так грубо, я могла бы сказать ему, что готова была целовать ему руки, когда он играл на гитаре, или о том, как меня манили его губы тогда, в коридоре. Я могла бы сказать ему о том, что чувствовала, а потом объяснить, что не хочу ничего усложнять, и поэтому мы не можем спать вместе. Вместо этого я повела себя как ничтожество.

Записка Уилла лежала на кофейном фильтре и была написана безукоризненными печатными буквами.

ПРИВЕТ, СОСЕДКА!

ПРОСТИ, ЧТО ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ ПОПЫТАЛСЯ ПОЦЕЛОВАТЬ ТЕБЯ, ТЫ БЫЛА ЧЕРТОВКИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНА. ЭТОГО БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРИТСЯ. ВПРОЧЕМ, Я ПОЛУЧИЛ УДОВОЛЬСТВИЕ. МНЕ ПОНРАВИЛОСЬ ТВОЕ ШОУ… НЕ ПРИДАВАЙ ЭТОМУ ЗНАЧЕНИЯ.

Я почувствовала облегчение, но, как ни странно, была разочарована, оттого что его практически не задел мой отказ. У меня в голове моментально возник образ Уилла, который таскает в свою комнату женщин – их лиц я не видела. Меня чуть было не вырвало, но я понимала: если мы хотим остаться только друзьями, мне придется согласиться с тем, что он будет водить домой подружек. Мой мозг терялся в догадках: куда же любезный Уилл мог отправиться утром, надев костюм? Дженни, подойдя ко мне, вывела меня из этого состояния.

– Черт побери, что за шоу ты устроила? – спросила она, разглядывая записку через мое плечо.

– Ерунда, просто я сыграла ему несколько песен.

– Почему тебе не нравится Уилл?

– Дженни, мне очень нравится Уилл, но я не хочу встречаться с тридцатилетним нищим музыкантом, снимающим у меня комнату за четыреста долларов в месяц.

– Ах, так вот в чем дело? По-твоему, он недостаточно зарабатывает? Хм, а по тебе не скажешь, что тебя волнуют подобные вещи. Но боюсь, это так. – Она саркастически улыбнулась.

– Дженни, я такая же, как все остальные. Я хочу встретить мужчину, с которым можно играть в команде, а не того, кто поглощен своими эмоциями и искусством. Кроме того, я даже не думаю, что нравлюсь Уиллу, просто он, как и все музыканты, спит с кем попало.

Она пристально всмотрелась в мое лицо, а потом сказала:

– Ты как хочешь, Миа, а я иду в кафе. – Направляясь к двери, она взглянула на фотографию моего отца, осторожно приблизилась к ней и поцеловала. – Пока, папаша.

Я знала, что отец любил Дженни, поскольку он всегда так хорошо отзывался о ней. Мне казалось, что она – прощальный подарок, оставленный мне отцом. Она была отличной подругой, прямым и честным человеком. Не подлизывалась ко мне, потому что я была ее начальницей. В тот момент честность была мне необходима.

Позже я появилась в кафе. Это был еще один скучный день, поэтому я, усевшись, запивала свое похмелье чашкой травяного чая. Всю вторую половину дня я провела, глядя в окно, наблюдая за людьми и подслушивая разговоры Пэдди и Джо.

– Ты принял свои таблетки, Пэдди?

– Принял, Джо.

– И проверил уровень сахара?

– Проверил.

– Боже мой, Пэдди, сколько еще вопросов я должен тебе задать?

– Не волнуйся обо мне. Мне восемьдесят семь лет, и я все еще двигаюсь, как король танцпола, не курю уже двадцать пять лет и отлично себя чувствую.

– Думаю, что тебе нужно разнообразить свои занятия, вот и все. Я тут занимался йогой с Беверли в доме престарелых.

Они надолго замолчали. Я повернулась, чтобы увидеть выражение лица Пэдди. Вид у него был крайне раздосадованный.

– Но мы – католики, Джо.

Стараясь не смеяться, я встала, повернулась к братьям и улыбнулась. Губы Джо растянулись в улыбке до ушей, а потом он сказал Пэдди достаточно громко, чтобы я услышала:

– Ну разве дочь Алана не красавица?

– Красавица, брат.

Я сказала «спасибо» старым папиным друзьям и, прежде чем отправиться домой, помахала рукой Марте и Дженни. Роберт с Джейкобом должны были скоро прийти на урок, поэтому я надела свитер, джинсы и кеды. Убрав квартиру, я присела на кушетку и стала ждать. Уилл, должно быть, заходил домой, так как он положил письма на стойку, и я удивилась, что не видела, как он проходил мимо нашего кафе. Я надеялась, он не станет избегать меня.

Когда раздался звонок домофона, я, не медля, нажала кнопку и открыла дверь. Подбежав к телефону, позвонила Шейл.

– Алло?

– Шейл, ко мне пришли на урок. Я просто хотела, чтобы кто-нибудь знал об этом.

– Все нормально, дорогая. Хочешь, я приду к тебе?

– Нет, но если я не позвоню через час, высылай войска. Люблю тебя.

Повесив трубку, я побежала к двери. Открыла, не дав Роберту возможности постучать.

– Привет, Джейкоб, меня зовут Миа, – сказала я мальчику. – Проходи.

– Приятно познакомиться с вами, Миа. – Для дошкольника Джейкоб вел себя слишком по-взрослому.

– Привет, Миа.

Я подняла глаза на Роберта, он искренне улыбался. – Хорошо, давайте начнем. Иди к пианино, Джейкоб, и садись. Роберт, я могу предложить вам выпить?

Роберт стоял между двумя кушетками. Его взгляд был направлен вниз, он рассматривал книги, лежавшие на кофейном столике. Он не отвечал секунд двадцать, а потом поднял голову, словно только что понял, что я задала ему вопрос.

– О, нет, благодарю вас, не нужно, – ответил он, отодвигая со стола книги. Видимо, его ничего не заинтересовало, потому что он сел и начал просматривать свой телефон.

– «Жизнь фотографа», книга Энни Лейбовиц, очень интересна. Вы знаете ее? Она много работает для журнала Vanity Fair.

Он покачал головой:

– Не стоит, спасибо.

На столе было столько занимательных книг, и я была очень удивлена, что ни одна из них не пробудила у Роберта интерес. Кроме Энни Лейбовиц, там лежали книги под названием «Сесил Битон: годы в Нью-Йорке» и «Дневники Дефа Джема: Первые 25 лет последней великой фирмы звукозаписи». Поверх стопки из трех книг лежали последний номер журнала New Yorker и оставленный Уиллом экземпляр журнала Guitar. Пожав плечами, я развернулась, чтобы встать за спиной Джейкоба у пианино.

– Итак, молодой человек, давайте начнем. – Я показала ему пару забавных упражнений для развития ловкости пальцев. Ему понравилось издавать непрерывные звуки, пусть даже еще не в форме мелодии. Болтая ногами под скамьей, он смеялся, со всей силой нажимая на клавиши. Он рассказал мне, что его мама очень хочет, чтобы он научился играть. Я сказала, что его мама умница и я научу его всему, что знаю. В этот момент Роберт поднялся с места и встал позади меня.

– Почему бы вам не сыграть что-нибудь, Миа? Тогда Джейкоб мог бы познакомиться с готовым продуктом.

Слова «с готовым продуктом» резанули мне слух, показавшись неуместными, но, совладав с собой, я села рядом с Джейкобом, который и не подумал сдвинуться с середины скамьи. Немного поерзав, я попыталась освободить для себя достаточно пространства, чтобы было удобно нажимать на педали. Роберт был явно больше заинтересован в том, чтобы посмотреть, как я играю, чем слушать, что я играю, потому что он стоял прямо у меня за спиной. Сидя рядом с Джейкобом под нависающим надо мной Робертом, я решила сыграть простенькую пьесу, поскольку в любом случае в таком положении не могла ничего сыграть как надо. Только я начала играть Гимнопедию № 1 Эрика Сати, как Роберт заговорил:

– Посмотри, что она делает, Джейкоб.

Казалось, Джейкоб лихорадочно пытался запомнить каждое движение моих пальцев.

Я тихо пробормотала:

– Джейкоб, закрой глаза и просто… слушай.

Джейкоб закрыл глаза, а я старательно продолжила играть протяжную мелодию. Хотя Гимнопедия № 1 – очень легкое, в основном однонотное произведение с очень несложной ритмикой, оно всегда пробуждало во мне сильные эмоции. Я надеялась, что оно окажет такое же воздействие на моих слушателей. Пока я играла, Роберт молчал, лишь только я закончила, они оба захлопали, при этом Джейкоб – с чуть меньшим энтузиазмом, чем Роберт.

Я руководила Джейкобом, пока он тщетно пытался повторить сыгранную мной мелодию.

– Джейкоб, я хочу, чтобы ты потренировал упражнения, которые я тебе показала. Когда твои пальцы достаточно окрепнут, ты сможешь играть так же, как я, договорились?

Он кивнул, а потом, подняв голову, посмотрел на отца.

– Ты научишься, малыш, просто делай то, что тебе говорят.

Я почти физически ощущала ожидания, возложенные на плечи четырехлетнего Джейкоба. Это напомнило мне о том, что я сама чувствовала в его возрасте. В Анн-Арборе меня обучали строго. Радость и временное облегчение приходили, когда я бывала в Нью-Йорке и играла, сидя рядом с отцом. Мне хотелось передать Джейкобу этот опыт, поэтому я начала играть самую бравурную версию «Собачьего вальса», какую умела, и Джейкоб помогал мне до тех пор, пока наши упражнения не превратились в прекрасный, но ужасный грохот. Роберт бросил на меня слегка неодобрительный взгляд.

Мы стучали по клавишам еще минут пять, пока я наконец не остановилась.

– Думаю, на сегодня достаточно.

Встав со скамьи, я направилась к двери. Джейкоб поспешил на лестничную клетку, а Роберт, повернувшись ко мне, улыбнулся.

– Учеба должна приносить удовольствие, иначе ему не захочется продолжать, – мягко сказала я.

Роберт улыбнулся.

– Это было здорово, Миа. Думаю, Джейкобу понравится. Дейна, его мать, будет в восторге.

– Так это была ее идея?

– Ну, я встречаюсь с Джейкобом раз в две недели по выходным, и его мама настаивала, чтобы я занял его чем-нибудь. Я предложил теннис, но она думает, ему больше подойдет фортепиано. Возможно, она права. – В его тоне мне послышался скрытый смысл. – Вы изучали музыку в колледже?

– Нет, я брала уроки музыки в детстве, и все на этом, – ответила я. Он кивнул и любезно улыбнулся. Я знала, что дальнейший рассказ произведет на него впечатление. – Мое образование связано с бизнесом. Я училась в Брауне.

Он оживился.

– Серьезно? И у меня диплом Брауна.

Не сказала бы, что меня это поразило, но такое совпадение порадовало.

Мы говорили о колледже, а потом Роберт позвал Джейкоба обратно в квартиру, и мы поговорили еще немного. Мы выяснили, что учились в Брауне в разное время, потому что Роберт был на восемь лет старше меня. Он развелся два года назад и жил в квартире в Верхнем Вест-Сайде, но его бывшая жена с Джейкобом жили в Гринвич-Виллидж, поэтому в тот день, когда мы встретились в кафе, он оказался в наших краях, где они с сыном гуляли в парке. Он рассказал мне о том, что Джейкобу нравится детская площадка в Томпкинс-Сквер-парке и как пару лет назад он заглянул в кафе «У Келли».

За пару минут я в общих чертах поведала ему историю своей жизни. Он сказал, что припоминает, как однажды встречался с моим отцом, и сочувствует моей потере. Я чуть в обморок не упала, когда Роберт сказал, что является вице-президентом компании «J. P. Morgan». С каждой минутой он становился в моих глазах все круче. Я подумала, что он, наверное, самый успешный тридцатитрехлетний мужчина из всех, кого я знаю. Потом разговор перешел на другую тему.

– Миа, я впечатлен, что вы взялись продолжить дело отца, и думаю, такое маленькое хобби – это очень круто. – Он показал на пианино. – Теперь я гораздо лучше отношусь к тому, что Джейкоб берет уроки.

Я понимала, что он имеет в виду, и не могу сказать, что не была полностью согласна с ним. Ему не хотелось, чтобы Джейкоб валял дурака, занимаясь тем, что ему никогда не пригодится, но то, каким тоном он произнес «маленькое хобби», вызвало у меня раздражение. Я подумала было сказать Роберту, что люблю музыку, что она занимает огромное место в моей жизни, но вместо этого кивнула и улыбнулась. Мне не верилось, будто он думает, что уроки игры для ребенка – пустое занятие. Я решила не замечать его небольшого промаха и сосредоточиться на том, что он – привлекательный и успешный парень, возлагающий большие надежды на своего сына и мечтающий о его большом будущем.

Когда Джейкоб начал проявлять нетерпение, Роберт сказал, что им лучше уйти. Я протянула руку для рукопожатия, он же, взяв мою ладонь, задержал ее в своей. На секунду показалось, будто он разглядывает мои ногти или решает, что делать дальше. Потом он, посмотрев мне прямо в глаза, нежно поцеловал костяшки моих пальцев. Когда он прикоснулся к ним, я ощутила его чуть влажные губы.

– Может быть, мы могли бы как-нибудь пообедать вместе?

– С удовольствием, – пробормотала я тихим голосом, пораженная его поступком.

– Я позвоню вам. – Выйдя на лестницу, он обернулся. – Ох, чуть не забыл, сколько я вам должен?

– Только ужин.

Он кивнул.

– Вы не пожалеете, – сказал он, а потом быстро сбежал по ступеням.

Закрыв дверь, я прислонилась к ней и шумно выдохнула. Я думала о том, что сейчас произошло, чувствовала головокружение и возбуждение от предстоящего свидания с Робертом, но никак не могла отогнать тревожную мысль о его неудачном браке.

Следующие два дня пролетели незаметно. Я видела Уилла один раз в понедельник, когда мы обгоняли друг друга на лестнице.

– Как дела?

– Клёво! – ответила я и дала ему «пять». Я слышала, как он тихо засмеялся у меня за спиной, выходя на улицу.

Во вторник я заметила на барной стойке новый флакон геля для душа, которым я обычно пользуюсь, с ароматом весеннего дождя. Рядом с ним лежала записка.

ПРИВЕТ, СОСЕДКА!

ВИЖУ, ТЫ ГРУСТИШЬ).

У меня сердце екнуло. Я не могла понять, флиртует Уилл или просто проявляет дружескую симпатию. Или для него это одно и то же? Но, так или иначе, мне было приятно.

Когда во вторник я вернулась домой, он, откинув голову и закрыв глаза, сидел на кушетке, слушал музыку и выглядел прекрасно.

– Как прошел день? – спросил он, не открывая глаз.

– Вполне нормально. – Мне нравилось, что у нас дома всегда что-нибудь играет, будь то новый плей-лист на iPOd, магнитофонная запись, CD на стереопроигрывателе или живая музыка, когда один из нас мучает инструмент. – Красивая мелодия. Кто это? – спросила я.

– Группа «Bon Iver», у них замечательный альбом. Они целиком записали его в маленькой хижине в Висконсинском лесу, – ответил он, наконец открыв глаза и глядя на меня.

– Понятно. Отзвук кажется абсолютно органичным.

Уилл откинул голову.

– Именно так я и думал.

Я присела на кушетку рядом с ним. Нагнувшись, он ухватил меня за лодыжки и положил мои ноги к себе на колени, одновременно развернув меня к себе. Мне стало неловко, но я не шевельнулась.

– Положи голову на спинку, и давай слушать вместе, – сказал он. Я поняла, он не имеет в виду ничего такого. Откинувшись на подушку, я закрыла глаза. Он не убрал рук с моих икр, лежащих у него на бедрах. Время от времени, слушая песню, он тихо отбивал ритм на моих голенях. Каждый раз, когда он так делал, я не могла справиться с собой и, улыбаясь, украдкой бросала на него взгляд. Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, он наслаждался моментом, музыкой… и мне это нравилось.

Так мы прослушали весь диск, закрыв глаза и не говоря ни слова. Когда песни пошли по второму кругу, мы оба вздохнули. Уилл с чуть заметной улыбкой посмотрел на меня, слегка изогнув губы. В его взгляде читалось спокойствие… или, может быть, желание?

– Как называется этот альбом? – спросила я.

– For Emma, Forever Ago[6]6
  «Для Эммы, навечно».


[Закрыть], – сказал он.

Повезло этой Эмме.

– Слушай, а где ты был в субботу утром? Дженни сказала, что ты надел костюм. – Мне не хотелось заводить разговор о том, что могло бы привести к обсуждению моей маленькой оплошности в пятницу, но до смерти хотелось узнать, что делал Уилл, надев костюм.

Он фыркнул и весело рассмеялся:

– Ах да, костюм. У нас всех есть костюмы. Мы с ребятами из группы иногда играем на свадьбах. Конечно, за исключением Пита.

Просто играем инструментальную музыку. В субботу было полное безумие, мы играли семь часов, а потом отрывались с подружками невесты, пока свидетельница не шлепнулась в обморок, уронив пирожные на колени Дастину.

– Ох. – Я почувствовала легкое раздражение при мысли о том, какой смысл он вкладывал в слова «отрывались с подружками невесты».

Уилл поднялся.

– Я покажу тебе фотографию.

Великолепно! Надеюсь, он не думает, что мне хочется увидеть фотографии подвыпивших девушек в платьях из тафты или, что еще хуже, вообще без ничего.

Встав, я пошла к кухонному столу, возле которого он листал свой телефон. Когда я приблизилась, показал мне экран. На фото были три парня в костюмах с инструментами в руках. Уилл держал в руках гитару «Gibson», Нейт играл на контрабасе, а Дастин – на бонго. На меня это произвело довольно сильное впечатление. Они сидели полукругом рядом с деревенской беседкой. Я смогла разглядеть на снимке другие инструменты. К стулу Уилла был прислонен укулеле, а рядом с Дастином я заметила глюкофон. Я надеялась когда-нибудь увидеть, как ребята играют на свадьбе.

– Я и не знала, что это так круто, Уилл.

Он застенчиво улыбнулся.

– Это просто для того, чтобы заработать побольше. Мы играем самую разную музыку, и это довольно весело.

Огибая стол, чтобы сесть рядом с ним, я ударилась ногой. Палец пронзила обжигающая боль.

– Мать твою! – Я запрыгала на одной ножке. Уилл, встав, пододвинул ко мне стул. Снова уселся и, не говоря ни слова, взял мою босую стопу и сжал все пять пальцев, отчего боль отступила. Он пытался оценить мое состояние, следя за выражением моего лица. Я закусила нижнюю губу целиком.

Он улыбнулся.

– Ты в порядке, детка?

Я кивнула.

– Так, значит, «мать твою» – твое любимое ругательство?

До меня лишь сейчас дошло, что я ругалась как извозчик в присутствии Уилла, и я не могла понять почему. При этой мысли я умолкла, а потом подумала: к чему теперь останавливаться?

– Нет, разумеется, нет. – Я вздохнула. Боль отступила, но Уилл все еще не спускал моей ноги с колен. Он начал массировать мне стопу, ощущение было божественным. – Есть, по крайней мере, пять ругательств, которые мне нравятся больше чем «мать твою!». Среди моих фаворитов такие замечательные слова, как «дерьмо» или «срань господня», но лучше всего мой номер один, мое любимое ругательство на все времена. Это, несомненно, «говнюк». Вслед за ним идет «засранец». Должна сказать, мало что доставляет мне такое удовольствие, чем назвать кого-нибудь засранцем, если он и впрямь того заслуживает. Я люблю эти слова больше, чем щенят и малышей-тюленей.

Уилл истерически расхохотался, а успокоившись, замотал головой. Все еще ухмыляясь, он сказал:

– Миа, ты просто загадка.

Мне кажется, то же самое я могла бы сказать об Уилле.

Вскоре он встал и пошел собираться на работу, около семи ушел в бар. Наша короткая встреча прошла изумительно. Без выпивки, без секса. Мы просто поближе узнали друг друга и пообщались как друзья. Я не рассказала Уиллу о Роберте, решив, что это его не касается.

В среду я Уилла вообще не видела, но слышала. Когда посетителей в кафе было немного, я пошла в ресторан «У Сэма», чтобы забрать наш недельный заказ канноли. Хозяйка, Дениза, с семьдесят девятого года выпекала очень вкусные десерты, и мы всегда хранили их в холодильнике нашего кафе. В ресторане было тихо, если не считать приглушенного звука гитары, доносившегося сверху, Уилл что-то наигрывал. Мелодия была мне незнакома, но вызвала улыбку, создав хорошее настроение.

Трек 5: Преданность

На следующее утро, сидя за барной стойкой, я красила ногти, во всяком случае, пыталась накрасить. Уилл зашел на кухню выпить чашку кофе. На нем были черные джинсы и черная майка без рисунка. При каждом его движении цепочка для бумажника позвякивала. Обычно у меня начинало покалывать пальцы, когда я видела мужчину во всем черном, а от вида Уилла во всем черном – тем более. Я сосредоточилась на своих ногтях.

– Доброе утро, соседка. Разве в это время ты обычно еще не в кафе?

Не поднимая глаз, я ответила:

– Я немного задержусь, сегодня поэтический вечер, и Дженни хочет познакомить меня с каким-то парнем, который ей нравится. Кажется, он участвует в поэтических дуэлях.

– Да, Тайлер. Я его знаю.

– Ты его знаешь?

– Это мой лучший друг, и он потрясающий. У него рост – два сорок, веришь?

Уилл говорил так, что даже если он и преувеличивал, то сам уж точно верил в свои слова. Все фантазии Уилла становились для него реальностью. Вероятно, он был едва знаком с Тайлером, а Тайлер, возможно, был ростом метр девяносто.

– И куда я смотрела?

Он с любопытством глазел на меня.

– Не знаю. Давай помогу. – Он взял у меня из рук лак для ногтей, а я даже не возразила. Он быстро накрасил мне ногти, напевая себе под нос какую-то дурацкую мелодию, ни разу не смазав лак и не оцарапав меня, еще раз доказав, что у него удивительно умелые руки.

– Я поражена, Уилл, – сказала я, восхищаясь его работой.

– У меня одиннадцать сестер, ты не забыла? Перегнувшись через стойку, он ткнул указательным пальцем мне в нос и сказал: – Би-ип. Я пойду, милая.

Взяв гитару, он направился к двери и вышел, продолжая что-то мурлыкать. Я сидела за стойкой до тех пор, пока мой пульс не пришел в норму.

Позднее, в кафе, Дженни рассказала мне все о Тайлере. Я узнала, что они встречаются уже пару недель и она успела переспать с ним, но ее смена уже заканчивалась, и она не смогла рассказать мне все в подробностях. Дженни сказала, что Тайлер, для того чтобы заработать на жизнь, создал веб-сайт, где публикует свои произведения. Я рассмеялась, когда она назвала это прибыльным занятием. Бросив на меня сердитый взгляд, она сказала:

– Да, я понимаю, что он не Фолкнер, но он пишет стихи, а это романтично.

За то недолгое время, что мы были знакомы с Дженни, я поняла – какой бы бестолковой и легкомысленной она ни была, она точно знала, кто она такая, и принимала себя такой. Это качество придавало ей уверенности в себе, а я восхищалась и завидовала.

Дженни так долго работала в кафе потому, что мой отец ей хорошо платил. Кафе почти не приносило отцу дохода. Более того, совсем недавно оно работало себе в убыток, потому что отец продолжал оплачивать служащим медицинскую страховку и повышал зарплату. Для него кафе было чем-то вроде семьи, и теперь оно становилось моей семьей. Поскольку отец владел домами, где располагались кафе «У Келли», ресторан «У Сэма», моя квартира и квартира Шейл, он мог держаться на плаву и вполне прилично жить на доход от аренды. Ему было наплевать, что кафе не приносит прибыли, он был решительно настроен не закрывать его, потому что для немалого числа людей оно значило очень много. Дженни ценила преданность моего отца и продолжала работать на него, а теперь – на меня. Зарплаты, которую она получала в кафе, хватало ей на жизнь, а посменный график давал свободу и возможность подрабатывать. За небольшие деньги она занималась дизайном веб-сайтов, главным образом для своих знакомых, а по выходным тренировала детскую футбольную команду. Я понимала, что Дженни и Марта тянут лямку вместе со мной, что подталкивало меня к принятию решений.

Я ломала голову, думая о том, что делать, но оставалось так много вопросов. Я знала, что сохраню кафе, буду жить в отцовской квартире и давать уроки игры на пианино. Но что потом? Мне хотелось большего. Я размышляла о том, смогу ли я в конечном счете применить свой диплом в сфере бизнеса. Я думала – возможно, мне удастся сблизиться с Робертом, и он поможет мне. Я составила короткий список того, что мне было необходимо сделать, начиная с чтения The Wall Street Journal и заканчивая покупкой костюма, но ни то ни другое не было выполнено в разумные временные рамки.

Время от времени жизненно важные вопросы начинали вихрем кружиться у меня в голове. Казалось, будто единственным спасением от стресса было время, проведенное с Уиллом.

Незадолго до того как явилась компания поэтов, позвонила мама и сказала, что заказала билет на самолет на следующий четверг.

Колокольчик на двери звякнул, и в кафе вошел Уилл с нахальной ухмылкой на губах. За ним шел тощий, ужасно высокий мужчина – казалось, он ростом не меньше двух метров. Впрочем, нет, двух с половиной. Уилл представил мне Тайлера. Когда мы утром разговаривали с Уиллом, он сказал только, что знаком с Тайлером, и не говорил, что вечером приведет его в кафе. Я подумала, не притащил ли он Тайлера специально, чтобы показать мне. Но, может быть, Тайлер и вправду его лучший друг.

Тайлер был со мной чрезмерно официален и вежлив, он упомянул о том, как сильно Дженни любит свою работу, и я поняла, что Тайлер видит во мне начальницу Дженни. Мне было приятно, что он пытается произвести на меня впечатление. Дженни, появившись из глубины зала, сразу же рухнула в объятия ненормально длинных рук Тайлера. Они казались счастливыми.

Все сели, и Уилл заказал ванильный латте. Он попытался заплатить мне, но я не взяла с него денег. Я заботливо приготовила ему кофе и даже нарисовала сердечко на пенке, единственное, что умела делать, хотя и беспокоилась, что он неправильно меня поймет. Когда я принесла Уиллу кофе, он секунду разглядывал сердечко, а потом, поблагодарив меня, сделал глоток. Я не хотела смущать его или вводить в заблуждение, но он мне так нравился, что казалось, будто я ему тоже нравлюсь. Пусть один его взгляд или улыбка вгоняли меня в краску, я полагала, что единственный способ надолго привязать его к себе – дружба. Как между отцом и Мартой.

Тайлер и Дженни весь вечер не выпускали из рук карманный компьютер. Когда Тайлер приготовился принять участие в дуэли, Дженни очень громко свистнула, как футбольный тренер. Я не вполне поняла стихотворение Тайлера – думаю, оно было о Нью-Йорке и о любви в большом городе. Все мы безумно громко хлопали ему. Сияя улыбкой, он подошел к Дженни и уткнулся лицом ей в шею. Время от времени я поглядывала на Уилла. Он подружился со всеми, кто был в кафе. Когда я издали увидела, с каким оживлением он рассказывает анекдоты, мне на ум пришло выражение «светский лев». В какой-то момент отдельные посетители стали подбивать его на то, чтобы он экспромтом сочинил какое-нибудь вдохновенное стихотворение. Я слышала, как он повторяет: «В свое время, ребята, в свое время».

Самонадеянность Уилла почему-то показалась мне очаровательной. Меня никогда не привлекала эта черта характера в мужчинах, но, думаю, оттого что я видела, каким уязвимым был Уилл во время полета и сегодня вечером в коридоре, его самонадеянность мне понравилась. Когда все ушли, мы с Дженни обсудили стихотворение Тайлера и ее отношения с ним. По тону Дженни было ясно, что их с Тайлером роман развивается бурными темпами. Увидев, как они общались этим вечером, мне все стало совершенно ясно.

Я вернулась домой, где в пустой квартире меня не ждал никто, кроме Джексона. Поспав немного, я стала размышлять о том, где сейчас Уилл. Такие мысли навевали тоску – ведь Уилл просто мой сосед, он не обязан мне ничем, кроме арендной платы, и мне не следует следить за ним. Потом мои мысли переключились на Роберта. Почему он не позвонил?

В пятницу утром я утащила из гостиной CD-диск с записями группы «Bon Iver», чтобы включить его у себя в комнате. Проходя по коридору, я заметила, что дверь Уилла чуточку приоткрыта, точно так же, как в предыдущий вечер, и решила, что он не приходил домой. Я небрежно растянулась на кровати практически голая, в одной только майке и нижнем белье. Заложив руки за голову, я закрыла глаза и вообразила, что диск, который я слушала, называется «Для Мии, навечно». Я наслаждалась тем, что одна в квартире, и позволила себе погрузиться в мечты. На секунду открыв глаза, я вздрогнула, увидев, что в дверном проеме стоит Уилл с обнаженным торсом. Его полный любопытства взгляд встретился с моим. Я не сделала попытки прикрыться, я просто продолжала лежать, не проявляя никаких эмоций. Он оглядел мое тело с головы до ног, а потом я увидела, как его губы слегка искривились в соблазнительной улыбке.

– Привет, Уилл. Что делаешь? – Я очень старалась разрядить обстановку.

Прежде чем ответить, он медленно, с упоением оглядел меня.

– Молюсь, – прошептал он, а потом ушел.

Вскочив с кровати, я натянула спортивные штаны. Я почувствовала разочарование оттого что подольше не задержала Уилла, пожиравшего меня глазами, без рубашки, в одних лишь джинсах на ремне с серебристыми заклепками стоявшего в дверном проеме. Я подумала, что, возможно, смогу взглянуть на него еще разок, но, когда я добралась до кухни, он уже надел майку.

– Отличные штаны. Как насчет французских тостов?

– Звучит заманчиво.

Пока Уилл готовил завтрак, я внимательно перебирала отцовскую коллекцию, чтобы поставить какую-нибудь веселую музыку. Я остановила свой выбор на альбоме The Divine Miss M[7]7
  The Divine Miss M – дебютный студийный альбом американской певицы и актрисы Бетт Мидлер.


[Закрыть]. Вынув пластинку из конверта, я включила проигрыватель и поставила первый трек «Do You Want to Dance». Едва зазвучала песня, Уилл усмехнулся, глядя на меня. Пританцовывая, вернувшись на кухню, я налила себе чашку кофе, кружась у него за спиной, пока он стоял у плиты. Когда он обернулся, я, указав на него пальцем, стала подпевать, предлагая станцевать под мою любимую песню Бетт Мидлер.

Взяв за руку, он покружил меня, потом отпустил и, наклонившись, зарычал, как тигр, притворяясь, будто хочет укусить меня в шею. Уилл умел танцевать. Если память мне не изменяет, кто-то однажды говорил мне, что лучше держаться подальше от мужчины, который умеет танцевать. Тогда я не понимала почему. Захихикав, я оттолкнула Уилла к плите и села у барной стойки. Он передал мне тарелку с французскими тостами с кленовым сиропом, черникой и бананами. Надкусив тост, я едва не расплакалась. Я смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Черт побери, это лучший французский тост, который я когда-либо пробовала, – сказала я, чуть было не пустив слезу.

Он благодарно улыбнулся и тихо засмеялся. – Это рецепт моей мамы. Главное здесь – настоящая французская булка и парочка секретов, которыми я не могу поделиться, иначе мне придется тебя убить.

Мы закончили завтракать, я убралась и поблагодарила Уилла, а потом вернулась в свою комнату, чтобы подготовиться к рабочему дню. Когда я, собираясь уходить, направилась к входной двери, он прокричал из своей спальни:

– Пока, соседка! Сегодня вечером мы играем в бруклинском баре «Шумная комната». Если хочешь, приходи вместе с Дженни.

– Может быть.

Выходя, я крикнула ему: