Текст книги "Меч и ручка"

В «Государстве» была целая глава, посвященная структуре и слабостям Великой библиотеки; они были завуалированы благодаря проницательному взгляду Макиавелли и обозначены как уязвимости института. Последнее, чего хотели архивариусы прошлого, – это позволить простому принцу или королю понять, как лучше уничтожить то, что было возведено столь дорогой ценой. Подобно всем народам и державам, Великая библиотека была построена на жертвах… некоторых приносили в жертву добровольно, других с криками бросали в бездну амбиций архивариуса.

«А что, если бы эта книга не была запрещена? – спросил себя Джесс. – Что, если бы каждый правитель каждой страны обладал подобной информацией и проницательностью? Возможно, наши лидеры были правы, беспокоясь о том, что опасные идеи могут попасть не в те руки».

Однако Джесс повидал последствия подобных беспокойств. Они с Томасом чуть не погибли из-за одной лишь идеи о создании печатного станка, и им еще повезло. Как минимум дюжина профессоров до них не пережили своего вдохновения. Их похоронили в анонимности, их работы исчезли, а жизни были уничтожены.

И это было куда более неправильным, чем страх перед тем, что могло бы произойти.

Было нечто навязчивое в том, чтобы читать эту книгу, которая являлась подарком любящего отца своему ребенку. Джесс отложил томик и подошел к фонтану. Карпы подплыли к нему и подняли свои позолоченные головы из воды, открывая и закрывая рты, выпрашивая еду.

И ни с того ни с сего Джессу в голову пришла мысль: образ Брендана в его объятиях, бледного, как бумага, открывающего и закрывающего рот, в попытках сделать вдох, и борющегося против правды своего умирающего тела.

Джесс опустился на землю, прислонившись спиной к прохладному каменному бортику фонтана, подтянул колени к груди и почувствовал, как лед внутри его раскалывается, точно ледник летом, осколки и глыбы тяжелеют под собственным горем. Стало так больно, что Джесс понял, что дрожит. А потом он подумал о Глен, о ярко-красной крови, что была все еще размазана по его рукам, и ее запах снова ошеломил Джесса. Он погрузил руки в прохладную воду и принялся тщательно их оттирать, пока рыбы мчали во все стороны прочь.

Дверь за его спиной распахнулась, и Джесс быстро встал на ноги, позабыв о том, что с его рук капает, потому что вошел профессор Вульф. «Вульф. Здесь». Как…

Анита, должно быть, за ним послала. Это было необычное решение. Джесс начал было:

– Это небезопасно…

– Я знаю. – Вульф нетерпеливо отмахнулся. – Я в логове воров и контрабандистов, и, да, мне совсем не комфортно от того, что приходится здесь быть. Но я не мог позволить тебе делать все в одиночку. Только не в том израненном состоянии, в котором ты сейчас. – Он глянул на руки Джесса, и Джесс тоже опустил глаза. Всю кровь он смыть не сумел. Грязные круги все еще виднелись на его предплечьях. Не говоря ни слова, Джесс снова опустил руки в воду и начал тереть с удвоенной силой.

Вульф сказал:

– Чья кровь?

– Глен, – сказал Джесс, и горло сдавило, мешая выговаривать слова дальше. Пришлось заставить себя произносить через силу: – Ее подстрелили. Снайпер.

Он слышал напряжение в голосе Вульфа:

– А она…

– Если последнее слово «жива», то да. Жива, – сказал Джесс. – Если вы хотели сказать «в порядке», то нет. Она далеко не в порядке, но ей сейчас помогают. Она приняла пулю вместо меня.

– Как и диктуют ее обязанности. Ты бы, без сомнений, тоже заслонил ее от огня, если бы пришлось, – сказал Вульф, однако его сухой тон Джесса не убедил. Он видел беспокойство в глазах мужчины. – Что за шарлатан у них тут в качестве медика?

– Такой, который выглядит вполне компетентно, – сказал Джесс. – А довести ее до армейской штаб-квартиры было невозможно. – Руки наконец показались чистыми. Джесс вытащил их из воды и стряхнул капли, а потом поднялся на ноги. Пошатнулся. Вульф поймал его обеими руками и помог удержаться на месте, но Джесс резко дернулся, высвобождаясь. – Я здоров.

– Нет, не здоров. Я отправлю тебя к Санти и скажу ему дать тебе отлежаться.

– Я не могу отдыхать. Не сейчас. Медик дал мне лекарство. Я в порядке.

– Чушь, – сердито сказал Вульф. – Ты надышался яда. А от него бывают последствия. Хватит притворяться, будто это не так.

– Я не притворяюсь. Но и вы не притворяйтесь, будто нынешний кризис будет ждать, пока я выздоровею.

– Ты знаешь, насколько мы с тобой схожи в том, как отрицаем границы своих возможностей.

– Приму это за комплимент, профессор.

– Это не комплимент. – Вульф уставился на Джесса угрюмо. – Мне не нужны были твои бесчестные знакомые, чтобы выяснить, где может скрываться архивариус, однако они нам понадобятся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Не спорь со мной, когда я говорю, что надо дождаться наступления темноты, в которой можно скрыться, прежде чем выдвигаться.

– Не буду, – пообещал Джесс. Внутри у него все было сломлено, он был не в состоянии спорить. – Куда мы пойдем? – В загробный мир. Архивариус однажды показал мне свою гробницу в Некрополе, под городом, – сказал Вульф. – Он построил себе там до абсурда огромную копию серапеума в качестве будущего дома для своего трупа в загробной жизни, пирамиду под землей. Около десяти комнат. Достаточно больших, чтобы уместить временный центр управления по крайней мере для себя и нескольких своих командиров.

«Некрополь». Джесс стал более серьезным, потому что об этом месте он прежде лишь слышал, но никогда не видел своими глазами и всегда хотел отправиться туда на экскурсию. Одержимостью древних египтян была не смерть, а жизнь. Они были уверены, что после смерти продолжают жить. Припасы, одежда, личные вещи… все это отправлялось вместе с ними в загробную жизнь. Тысячи лет назад люди также строили копии своих домов в Некрополе – поменьше, но все равно напоминающие им о жизни, – так, чтобы, прибыв в следующий мир, у них был комфорт, какой был в домах при жизни, и тот помогал им ориентироваться.

Однако архивариус построит себе огромную пирамиду вместо скромного небольшого дома. Это отражало размер его эго, и Джесс поморщился при мысли о богатствах, которые тот награбил из сокровищницы Великой библиотеки, чтобы оправдать свою надменность. «Император во всем, кроме имени», – подумал Джесс.

– Он живет на кладбище?

– Это тихое и уединенное место в безопасном подземелье, которого большинство избегает, – сказал Вульф. – Он хранил там все, что нужно, для себя и своих сторонников. Уверен, жизнь в городе, полном костей и трупов, не будет его беспокоить, пока он скрыт от глаз солдат. Из уважения Санти не стал бы обыскивать каждую могилу.

– Или он оставит обыск напоследок, – сказал Джесс.

– Тогда, может, обыскать все за него, – сказал Вульф. – Я буду рад, если ты останешься здесь, – хочу, чтобы это было ясно. Дело может оказаться трудным. И опасным.

– С каких пор подобные дела стали бы меня останавливать? – Джесс каким-то образом выдавил из себя улыбку. – Или вас, профессор? Вы только-только из тюрьмы, третьей за ваши последние несколько лет. Не говорите мне, что на вас это никак не повлияло.

Глаза Вульфа сузились, но он не сразу ответил. Когда же ответил, сказал лишь:

– Туше.

– И Санти убьет меня, если узнает, что я позволил вам пойти в одиночку без меня.

– Нет, он давно привык к тому, что я творю что пожелаю, спасибо. Мы оба понимаем, что тебя вовсе не тревожит упущенная возможность повышения. Время, что ты проведешь в этой униформе, ограниченно, мы оба это знаем.

Джесс начинал понимать это в последние несколько месяцев; как бы ему ни были по душе физические нагрузки в армии, его способность следовать приказам была – в лучшем случае – сомнительной. Однако у него также не было призвания и к тому, чтобы стать профессором или хотя бы библиотекарем, пусть он и обожал книги. Джесса разве что удивило то, что Вульф тоже все это заметил.

– Верно, – сказал Джесс. – Но у нас обоих есть причины найти этого старика. И Зару. – Зара, некогда лейтенант Санти, вверила свою судьбу старому архивариусу. Целью Джесса теперь было заставить ее пожалеть об этой ошибке. – Я не хочу, чтобы вы выходили из какой бы там ни было двери на открытое пространство. Никто не сможет защитить вас от снайпера с хорошим прицелом.

– Не очень хорошим прицелом, – заметил Вульф. – Он не сумел убить Глен.

– Это заставляет меня задуматься. Зачем кому-то целиться в Глен?

Вульф вскинул брови, а затем тут же сдвинул.

– Быть может, в ней видят важную силу высшей армии, – сказал он. – Не думаешь?

Джессу тут же стало стыдно. Он все еще не свыкся с мыслью о том, что его друзья, его товарищи, больше не были амбициозными студентами. Теперь они строили карьеру. Халила поднималась все выше. Дарио показывал себя в качестве превосходного дипломата. Томас всегда был невероятно талантливым инженером, но теперь в нем видели потенциала и того больше. Морган являлась самой талантливой скрывательницей своего поколения, второй по могуществу, уступающей лишь Верховному скрывателю. Глен, скорее всего, дослужится до капитана, если не выше.

– Вы правы, – сказал он Вульфу. – Они уникальны. Все, кроме меня. – Он улыбнулся, когда сказал это, точно как сделал бы Брендан. Самоуверенно и цинично. – Моя же гениальность в чем-то другом. Или, может, у меня ее нет.

Вульф ничего не сказал. Лишь внимательно посмотрел на Джесса своим пронзительным, гнетущим взглядом, который Джесс запомнил еще с момента, ощущавшегося как полжизни назад… момента, когда профессор в черной мантии встретил растерянную, нервную кучку студентов, только что сошедших с александрийского поезда. Теперь эта безмолвная суровость казалась почти что родной, но так и не перестала ощущаться навязчивой.

– Мне интересно, не отец ли научил тебя так плохо о себе думать, – сказал Вульф, хотя Джесс ожидал совершенно другого комментария. – После встречи с этим человеком я охотно в это верю. Но, Джесс, не верь тому, что нашептывают демоны в закоулках твоего сознания. У всех нас есть демоны. Тебя не нужно сравнивать ни с кем другим или даже со своим братом. Ты – это ты. И если бы я не видел в тебе гения, то ни за что бы не позволил остаться в моем классе. Я не трачу время на посредственности.

Джесс ощутил в глазах напряжение, но сумел сдержать слезы. «Нет. Не сейчас. Не рядом с ним».

– Ну, вы точно не тратили время на посредственности прежде.

– Тогда прими мои слова как поощрение, каковыми они и являются. – Вульф продолжал смотреть на него. Джесс избегал взгляда профессора, снова уставившись на рыб. Услышал, как Вульф вздыхает. – Твоя юная подруга Анита клянется, что есть некий тайный ход, которым мы можем воспользоваться. Выходим на закате. И я хочу, чтобы до тех пор ты сидел, отдыхал и использовал тот волшебный эликсир, коим снабдил тебя медик. Понятно?

Вульф не ждал согласия и тут же вышел, а его мантия взвилась следом за ним, как грозовое облако. Джесс опустился в кресло и опять взял в руки томик Макиавелли; открыл книгу на случайной странице и начал читать или, по крайней мере, начал бегать глазами по тесным, аккуратным буквам, выведенным чужой рукой. Ничего из написанного он не понимал. В конце концов Джесс бросил попытки читать и отложил книгу, сел ровно и уронил голову в руки. Ему было плохо, жарко и тошно, а всего этого он себе сейчас позволить не мог. Томиться в ожидании наедине со своими мыслями сейчас ему удавалось не так хорошо, как прежде. Ему нужно было что-то делать, не думать.

Джесс снова воспользовался маской, прежде чем выйти из сада.

Он отыскал Аниту за беседой с двумя ее подчиненными; это были две девушки, что несколько удивило Джесса. Красный Ибрагим, кажется, предпочитал видеть в своей банде преступников мужского пола, но Анита, видимо, решила сменить мотив. Все трое умолкли, когда вошел Джесс, а две из них недоверчиво уставились на него.

– Мне нужно оружие, – сказал он.

Анита покачала головой:

– Думаешь, у нас оно лучше, чем у библиотечных солдат?

– С библиотечным оружием меня сразу убьют, если я покажусь на улицах не в униформе, – сказал Джесс. – Я буду мишенью для обеих сторон. И сомневаюсь, что ваш склад укомплектован хуже, чем склад высших войск, Анита.

Анита колебалась лишь секунду, а потом покосилась на ту девушку, что была повыше, – с нордическими чертами лица, блондинистыми волосами, карими глазами и загорелой кожей. Волосы женщины были подстрижены до суровости коротко, отчего было видно шрам, который огибал ее голову сбоку. Когда-то давно она набила татуировку жалящей змеи поверх шрама. Изображение было видно, только когда она поворачивала голову нужной стороной. Впечатляло.

– Катя, отведи Джесса в оружейную. Пусть возьмет что пожелает.

Кате этот приказ определенно не понравился, однако она не стала и возражать; резко махнула Джессу рукой и отправилась в темный коридор, через арку двери и вниз по лестнице. Теперь они оказались на подземном этаже. Зал, в который они вошли, пах пылью и сырыми камнями, а когда Джесс прикоснулся к стене, то та оказалась холоднее, чем он рассчитывал. Где-то неподалеку проходил водоносный горизонт, решил Джесс. Именно поэтому Красный Ибрагим выбрал этот дом; ему хотелось иметь личный, защищенный источник чистой воды. Без сомнений, эта крепость – скромная, если судить по внешнему виду, – обладает богатствами скрытых сокровищ, которые делают ее незаменимой.

В конце коридора, за тяжеленной запертой дверью, находилось одно из таких сокровищ. Джесс бывал в оружейной библиотечных войск – ну, или в одной из них, – так что не поразился. У Аниты тут не было припасено такого же количества оружия, как у солдат, однако качество того, что имелось, было отменным. Не солдатское оружие, хотя Джесс и заметил здесь таковое, которому точно не место в личной коллекции; нет, здешнее оружие в основном было создано городскими мастерами под определенные запросы. Джесс выбрал длинную винтовку – в его руках она казалась теплой и идеально сбалансированной – и повесил себе на плечо, а потом отыскал подходящие для винтовки боеприпасы. Длинные изящные пули. Оружие Аниты не подразумевало менее смертельных зарядов. Хорошо. Джессу они и не понадобятся в его путешествии.

– Это хорошее оружие, – сказала Катя. – Уверен, что знаешь, как им пользоваться?

– Я обучен быть солдатом.

Та шмыгнула носом:

– Вот именно.

Джесс выбрал пистолет, нашел другие патроны. Нож. Задумался над складным арбалетом.

– Мне нравится твоя татуировка, – сказал он.

– Мне все равно.

– Ты же знаешь, что я Брайтвелл, так?

Катя презрительно оглядела его с ног до головы.

– Я вижу только униформу, – сказала она. – Но если Красная Анита говорит, что тебя надо побаловать, то я побалую. До какой-то степени.

Какой-то темный закоулок души Джесса нашел такое заявление привлекательным. Нет, не просто привлекательным. Катя пробудила в нем какой-то животный инстинкт, и Джесс понял, что с момента нахождения на арене он почти совсем не вспоминал о Морган. До сражения он очень за нее переживал, думал, будет ли у них шанс построить общее будущее. Надеялся, что будет. Однако прямо сейчас, в этот самый момент, ему хотелось нечто другого. Чего-то горького, плотского и далекого от любви.

Катя встретила его задумчивый взгляд и улыбнулась. Улыбка у нее была холодной.

– Не пойми меня неправильно. Мне нравится хороший перепихон, как и любому другому человеку, – сказала она. – Но сейчас мне это неинтересно. И если ты заботишься о себе, то перестанешь на меня засматриваться, как на сладкий тортик, который хочешь сожрать.

Джесс сделал глубокий вдох и выдохнул, глядя Кате в глаза долгие несколько секунд. Не потому, что он каким-то образом пытался ее запугать; он понимал, что она была не из тех, кого он может запугать. Или одолеть, если дело дойдет до драки. Глупо было бы даже пытаться.

Но боже, он ее и правда хотел. И это желание вызывало в нем стыд и беспокойство.

– Прости, – сказал он. – Я уже не уверен в том, что делаю.

Катя рассмеялась. Звучал ее смех как рвущийся шелк.

– А кто уверен, Брайтвелл? Только идиоты уверены. Остальные из нас делают то, что в наших силах.

Джесс собрал остальные припасы, какие, как он думал, ему могут пригодиться, включая простенький, суровый наряд и очень интересный бронежилет, стараясь все это время игнорировать Катю. Выходило плохо. Она пахла корицей и железом, странным сочетанием ароматов, которые разжигали в Джессе желание узнать и то, какая она на вкус. Давно он не испытывал ничего подобного ни к кому, кроме Морган. Что там говорил Вульф? «Не верь тому, что нашептывают демоны в закоулках твоего сознания». Демоны Джесса, похоже, сегодня были очень громкими.

Он чуть не дернулся, когда голос Кати внезапно оказался у него над ухом и ее теплое дыхание коснулось его кожи. Почти коснулось.

– Если ты собираешься сменить эту жуткую униформу, – сказала Катя, – я могу взять свои слова обратно.

Джесс повернулся к ней. Она улыбалась. Это было явное, хитрое приглашение, и Джесс почувствовал, как по его телу проносится жар, а кровь приливает к паху. «Чтоб ее».

Потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы уйти.

И Джесс знал, что пожалеет об этом. Очень.

Записки

Выдержка из личного дневника скрывательницы Морган Холт. Заархивировано в Кодексе и недоступно до наступления ее смерти.

Думаю, я была влюблена во влюбленность.

В этом вообще есть смысл? Конечно, Джесс мне небезразличен. Он спасал меня, и я спасала его в ответ; мы связаны так сильно, что я даже не знаю, как это объяснить. Но влюблена ли я в него? Я все думаю и думаю над этим вопросом, однако ответа на него найти не могу. Мне хотелось быть в него влюбленной. Очень хотелось. Но… произошедшее в Колизее по ощущениям похоже на конец.

Все, что произошло с нами, все, что сделали мы и сделали с нами… это изменило нас обоих. Я чувствую себя то утомленной, то вдохновленной, то перепуганной, то ужасно скучающей. Меня бросает из крайности в крайность, а покоя найти не могу. А когда я задумываюсь о Джессе… то понимаю, что ассоциирую его с комфортом. Но может ли быть комфортной любовь? Я не знаю. Мне кажется, что между нами теперь чего-то не хватает.

Вот я сижу и пишу в своем журнале на тему любви, пока мир вокруг меня горит… но, быть может, этим я и должна заниматься. Может, в конце концов, что в мире, что в войне, у нас есть только любовь, ради которой стоит выживать.

Меня вызывает Верховный скрыватель. Мне нужно идти. Впереди еще один сложный день.

Надеюсь, мы выживем.

Глава пятая
Морган

Морган попивала горький остывающий чай и изо всех сил держалась, чтобы не зевнуть. Все ее тело горело от усталости, а глаза почти отказывались фокусироваться. Однако документы, что лежали перед ней на столе, начинали – пусть и очень медленно – раскрывать свои тайны, и Морган не могла теперь остановиться.

Усталость может подождать.

Но если она только прикроет глаза на секундочку…

– Морган? Ты можешь расшифровать эту часть?

Морган вздрогнула, очнувшись, и наклонилась вперед. Из-за этого она чуть не столкнулась головой с Томасом Шрайбером, который сидел за столом напротив нее.

– Прости, – сказала она и вновь попыталась сконцентрироваться.

Как и ожидалось, Томас едва ли заметил, что они чуть не стукнулись, так как был увлечен страницей, что лежала перед ним. Томас уставшим не был. Он указал своим огромным пальцем на крошечную строчку, написанную выцветшими греческими буквами.

– Вот тут, – сказал он. – Тут говорится о ширине цепи?

– Да, – сказала Морган, – но мы же уже знаем ширину цепи. Проблема не в том, чтобы найти цепь; она четко обозначена на нынешних картах. Проблема в том, как починить механизм, который эту цепь накручивает. Здесь нет никакой информации о том, как открыть ящик. Никакой информации нет вообще нигде, ни в одной записи.

– Верно. Но есть вот это. – Он двинулся пальцем дальше по странице и указал на линию символов, которые Морган прочла и сочла неважными.

– Они вообще бессмысленные, – сказала она. – Если только мой древнегреческий еще хуже, чем твой?..

– Не хуже. Просто другой, – сказал Томас. – Это стенограмма для инженеров. Она может казаться бессмысленной для людей, задействованных в других научных областях, но мы все еще используем некоторые из этих меток. Полагаю, это инструкции по открытию ящика, но выполнить их нельзя одному или даже двум людям; придется как минимум спуститься на дно гавани. У древних людей, похоже, для этой цели был специальный механизм; у скрывателей есть какие-то сведения на этот счет? Инженеры отдела Артифекс должны были работать со скрывателями, чтобы создать и поддерживать механизм в рабочем состоянии.

Усталая растерянность Морган сменилась сладким возбуждением от осознания.

– Да! Ну, по крайней мере, такая возможность упоминалась в некоторых текстах; не помню, чтобы где-то описывалось, как именно работал механизм, только говорилось, что он работает под водой. Понадобится, чтобы двое работали сообща. Мне придется связать тебя напрямую с машиной; ты сможешь видеть ее глазами и использовать ее руки как свои собственные. Однако я не уверена, что хоть один механический страж из тех, что есть у нас сейчас в Александрии, способен на подобные манипуляции.

– Писцы? – предположил Томас.

Механизированные писцы могли писать, так что вопрос казался вполне логичным, однако Морган покачала головой. Она вскинула руки и пошевелила пальцами.

– Руки писцов созданы, чтобы держать ручку и минимально двигаться, – сказала она, – чтобы писать максимально быстро. У них даже ног нет, приспособленных к тому, чтобы стоять. Но… – Она задумалась. Идея казалась святотатством, наверное, такое нельзя предлагать. – Руки многих механизированных статуй богов вполне пригодны. У них имеется необходимая сила и способности двигаться в любом нужном нам направлении. Что думаешь?

– Думаю, нет ничего более подобающего, чем заставить одного из наших богов поработать во имя спасения города, – сказал Томас. – Какой из?

Морган глубоко задумалась. Ни один из механизированных богов, которые были ей знакомы, не подходил для работы под водой на длительный период, однако задача и не должна отнять много времени. По крайней мере, она на это надеялась. Нужен будет час, не больше.

– Один из тех, что побольше, – сказала она. – На случай если придется использовать его как рычаг. Тот механизм, вероятно, уже весь заржавел.

– Не обязательно, – сказал Томас. – Герон был мастером в деле изобретения механизмов, способных проходить испытание временем. Он был известен тем, что добавлял определенные компоненты к платине и палладию, чтобы те боролись со ржавчиной. – Томас откинулся на спинку стула, на котором сидел, и вздохнул, потирая шею. Он исхудал, как казалось Морган, и стал более… резким, будто бы хорошо заточенный нож. А потом он улыбнулся ей своей скромной, рассеянной улыбкой, как улыбался всегда, и стал прежним собой. Это был Томас. Все еще. – Ты устала. – Он не стал произносить свои слова как вопрос.

Морган уныло ему улыбнулась.

– Ну, не все из нас выросли быками с мозгами самого Герона, так что… да. Я устала.

– Хотелось бы мне оставить тебя в покое и дать возможность отдохнуть, – сказал Томас. – Но хоть я и уверен в том, что твои коллеги-скрыватели очень недурны в своей работе… – Они недостаточно сильны, чтобы с этим справиться? Да, если не считать Искандера, а ты по-настоящему с ним еще не знаком. К тому же ты прав: мы друзья; мы понимаем друг друга лучше и быстрее. Я могу попросить у медика эликсир, который поможет мне оставаться бодрой. – Морган одновременно зевнула и рассмеялась. – И мне явно нужен этот эликсир. – Ее улыбка растаяла, когда она опустила глаза на бумаги, разложенные между ними. – Нам пришлось удалять с этих бумаг яды, иначе они были бы непригодны для изучения. Ты знал об этом? В кабинете архивариуса была ловушка со смертоносным газом.

– Я слышал, – сказал Томас. – Но все вышли оттуда живыми, ja?[2]2
  Да (нем.).


[Закрыть]

– Документы раздобыл Джесс. – Пальцы Морган все еще касались бумаг, и она ощутила, как по ней пробежала дрожь. – И он чуть не погиб за этим делом.

– Но не погиб. И ты же знаешь Джесса. Он обманывает смерть почти каждый день, причем порой без веских причин. Морган. Ты за него беспокоишься? – Голос Томаса стал теплее. Более обеспокоенным. Она не смотрела на него. – Джесс всегда выживает.

– До тех пор, пока не выживет, – сказала она и сделала глубокий вдох. Выдавила из себя улыбку. – Прости меня. У меня настроение портится, когда я устаю. И когда беспокоюсь.

– Ты по нему скучаешь.

– Да, – сказала она, хотя даже в этот момент ее голос прозвучал не очень-то уверенно. – Скучаю.

– Но?

– Но у меня предостаточно других забот, – сказала она, но потом тут же поправила себя: – Нет, это нечестно. По большей части я думаю, в порядке ли он. Я… я должна была остаться с ним, Томас. Ему нужен… кто-нибудь. После того как он потерял Брендана. – «Если бы ты действительно любила его, то не бросила бы», – пронеслось в мыслях.

И Морган не могла не признать, что это, вероятно, правда. Но ведь она и впрямь любила его. Вопрос лишь… насколько сильно? Как долго это продлится? Насколько глубоки ее чувства? Морган захлестывала волна сводящей с ума радости от осознания того, что ее видят, что ее хотят. Как и Джесса, как она думала. Однако достаточно ли этого, чтобы быть вместе до конца жизни?

«Если приходится задавать вопросы, то ты уже знаешь ответ». – Джесс не один, – спокойно отозвался Томас. – Ему понадобится поддержка, но прямо сейчас, полагаю, ему нужна стабильность. А для этого с ним профессор Вульф. И думаю, Джессу будет лучше, если он будет занят делами.

– Мужчины, – сказала Морган. – Вы все слишком часто прячете свои чувства.

– Это правда, но какой прок пытаться нас изменить, а? Мы такие, какими были созданы.

– Люди не машины, Томас. Они могут меняться, если захотят.

– О, но могут ли они меняться к лучшему? И кто это решает? Вот почему я предпочитаю свои машины. Куда проще починить сломанный автомат, чем разбитого человека. – Его улыбка казалась теплой, как летнее солнце, и на мгновение Морган позабыла, что они уже вовсе не два студента за спором. Однако потом Томас снова взглянул на документы. – Значит, ты подберешь мне подходящего бога?

Морган понимала, что Томас хотел сказать вовсе не это, но вопрос все равно застал ее врасплох.

– Найду. Но нам не следует заниматься такими делами уставшими. Потребуется немало усилий, по крайней мере мне. И тебе тоже, скорее всего.

Томас кивнул, потянулся и зевнул. Они оба не спали уже больше суток из-за всего стресса, связанного с тем, что происходило, и Морган уже не могла припомнить, когда в последний раз делала перерыв на более чем на перекус. В горле у нее было сухо, несмотря на выпитый чай. Хотелось заполучить большой стакан воды и забраться в кровать.

– Иди, – сказала она Томасу. – Уже вечереет, и нам обоим нужен отдых.

– А я могу отдохнуть в одной из ваших пустых комнат? – В Железной башне, где жили скрыватели, было полно пустых комнат; на протяжении долгого времени численность людей здесь медленно сокращалась. – Сэкономлю время на дорогу обратно в офис, который мне выделили. У меня пока нет своего жилья.

– Конечно. Аннис тебе все устроит. И обратись на кухню, узнай, могут ли они сейчас что-нибудь приготовить. У них должно быть много продуктов.

Томас опустил свою тяжелую руку Морган на плечо и легонько, легонько стиснул. Она была ему благодарна. Силой Томаса можно было без труда раздавить ей ключицу.

– Не засиживайся допоздна, – сказал он ей. – Мы делаем то, что можем. А то, чего не можем, стоит оставить остальным.

Она кивнула. Гениальность Томаса была легендарной, однако большинство не замечало того, как трепетно он относится к своим друзьям. Сон стал бы облегчением, но Морган понимала, что может не уснуть, как бы сильно ее тело не умоляло об отдыхе.

– Я пойду спать, – сказала она. – Иди, Томас. Аннис снаружи. Она тебя устроит.

Когда он ушел, Морган стало холодно. Одиноко. И хоть она и была чертовски уставшей, все равно была возбуждена. Силы жгли ей вены тьмой и величием; она потратила немало энергии на битве в Колизее, но все равно ощущала себя переполняемой могуществом. Это была не та сила, которую она привыкла чувствовать, пока росла; та была спокойнее, медленно капала из мира вокруг, и ее было достаточно лишь на скромные попытки манипулировать элементами, хитроумно переписать коды скрывателей, прятаться от преследователей. Морган провела большую часть своей жизни прячась, пытаясь скрыть свое существование от всевидящих глаз Великой библиотеки. Однако как только она перестала прятаться, как только свыклась с силами, с которыми была рождена… они изменились. Возросли. Стали темными.

Морган понимала, насколько это было опасно. Мало кто из скрывателей мог достичь уровня той силы, какой владела она, черпать энергию напрямую из вселенной, из квинтэссенции, из мира; а те, кто все же смог, чаще всего они умирали в молодости и увлекали за собой в могилу других. Сила всегда несет за собой разрушения. Это закон природы.

Морган со вздохом откинулась на спинку стула и потерла затекшую поясницу, а потом поднялась. Она находилась в просторном рабочем зале внутри Железной башни; тут мало кто занимался, отчего всюду была пыль. Уборщики не заходили сюда неделями, если не месяцами. «Я только что поклялась Томасу в том, что смогу заколдовать для него машину, – подумала она. – И я не уверена в том, что случится, если я это сделаю». Она помнила, что натворила на арене, и задрожала. Ее талант стал темным, в этом не было сомнений. «Нет. Я просто должна быть осторожна. Очень осторожна».

Она моргнула и увидела сверкающий отблеск. В зале не было энергии. Странно, скрытая сила. Морган закрыла глаза, а потом медленно открыла, ища источник свечения. Он оказался у каменной плиты в углу. Морган подошла к ней, прикоснулась к камню и почувствовала движение. Тот не был закреплен. Морган отодвинула его наверх. Под камнем оказалось кольцо.

Не простое кольцо. На нем была золотая эмблема Великой библиотеки в янтарном камне. Лишь поднеся руку к кольцу, Морган ощутила исходящее от него свечение – не тепло, а энергию.

Голос у Морган за спиной произнес:

– Когда я предложил тебе расположиться в этом зале, то надеялся, что ты найдешь это кольцо.

Морган обернулась, смутившись от неожиданности. В дверях стоял Верховный скрыватель Искандер. В противовес своему мерзкому предшественнику он избегал официальных мантий; на нем были простая рабочая рубаха и штаны, а также ботинки, которые явно носились уже годами. Стройный, сильный пожилой мужчина с длинными, вьющимися седыми волосами. Отец профессора Вульфа. В каком-то смысле ее почетный дедушка. – Что это? – спросила Морган.