Текст книги "Меч и ручка"

Искандер закрыл двери зала, подошел и посмотрел на кольцо, которое лежало в нише стены.

– А ты как думаешь?

Он был не лучше своего сына; все, даже самый простой вопрос он превращал в урок. Морган подавила желание закатить глаза.

– Кольцо?

– Да ладно тебе, девчонка, ты же не глупая.

– Кто-то хранил в нем силу, – сказала она. – Выжимку из квинтэссенции.

– Не квинтэссенции. Апейрона, – поправил он. – Апейрон – это еще большая мощь, чем квинтэссенция. Он лежит в основе реальности, которую мы наблюдаем, и всех других реальностей. Но ты права, кольцо наполнено им.

– Я не знала, что силу можно хранить в такой вещи.

– Изредка, – сказал Искандер. – Но это не такая уж и неизвестная вещь. Это конкретное кольцо было создано Верховной скрывательницей Гарги Вачакнави более пяти тысяч лет назад. Оно довольно старое. И довольно опасное.

– Что оно делает здесь?

– Я его сюда положил, – сказал он. – Хотел посмотреть, найдешь ли ты его. И ты нашла.

Еще одна проверка. Морган пристально посмотрела на Искандера:

– Я думала, вы не хотите быть скрывателем. Но ведете себя как скрыватель.

– Я не хочу, – сказал Искандер. – Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Так что подготовить тебя к моей должности, как по мне, самый лучший вариант для достижения этой цели, не думаешь?

– Я не хочу быть скрывательницей!

Он отмахнулся:

– Мы не всегда получаем то, чего хотим, и до тех пор, пока скрыватели необходимы для надлежащего функционирования Великой библиотеки, нам понадобится твердая рука, способная их направлять. Мы должны обеспечивать работоспособность механических стражей и Великих архивов. Ты будешь логичным выбором на эту должность. Я изучил всех скрывателей в этой башне. На самом деле я считаю, что ты можешь быть единственной, кто в конечном итоге не поставит всю работу под угрозу.

– Аннис сказала мне, что вам наплевать на Великую библиотеку. Что вас привезли сюда против вашей воли и заставили служить. Как и меня.

– Как и многих из нас, и как предков многих из нас, – согласился он. – Но я делаю все это не ради Великой библиотеки. Я делаю это в память о женщине, которую любил и которая верила в это дело. Хочу я того или нет, но ответственность лежит на мне. И на тебя она ляжет. Привыкай к этой мысли, Морган. Я знаю, ты еще молода для подобной работы, а еще безрассудна и растерянна. Но мир ждет от нас великих дел. Мы же можем надеяться только друг на друга.

– Я никогда не хотела ничего подобного.

– Знаю, – сказал Искандер. – Возьми кольцо.

Морган колебалась.

– Объем силы, который я использовала раньше…

– Я знаю, что ты способна перестараться, – сказал он. – Это не в первый раз и, как я думаю, не в последний. Хотя каждый раз, когда ты сгораешь изнутри, ты укорачиваешь свою жизнь. Я надеюсь, ты это понимаешь? Молодые чувствуют себя бессмертными. Но это не так.

Морган сделала глубокий вдох.

– Дело не только в этом, – сказала она. – Я чувствую ее. Силу, которую могу использовать сейчас… она нечиста. Если я возьму кольцо…

– Мы не знаем, что произойдет, пока ты этого не сделаешь, – сказал Искандер. – Бери.

– А что, если я…

– Бери кольцо.

Морган это не понравилось. Она была уставшей, напуганной, и на душе было скверно, но все же она наклонилась и достала кольцо из тайника. То мягко поблескивало золотом и янтарем. В камне пряталось яркое красное пятнышко, и, когда Морган повернула перстень в ладони, пятно будто бы шевельнулось. Но ведь такого не могло быть; янтарь являлся камнем, сделанным из древней окаменевшей смолы. Ничто не могло внутри его свободно течь.

– Пятнышко, которое ты видишь внутри, – это кровь Гарги Вачакнави, – сказал Искандер. – Гарги была самой гениальной женщиной нескольких десятков эпох – и настолько знаменитой, что даже при дворах древних королевств, где доминировали мужчины, ее не могли не признать. В этом камне она продолжает жить. И теперь ты будешь носить его.

– Я не гениальная, – сказала Морган. Странно, но она почувствовала себя так, будто ее высмеяли. Почувствовала себя маленькой, испуганной и недостойной. – Пожалуйста, возьмите его. – Она протянула кольцо. Искандер покачал головой. – Ты не Гарги, – согласился он. – Но в тебе есть что-то другое. Что-то, что эта леди сочтет достойным для приумножения, я уверен. Надень кольцо, Морган.

– Нет!

Искандер положил руки ей на плечи и пристально посмотрел на нее сверху вниз. У его сына был такой же взгляд. Та же скрытая теплота, затаенная под слоями суровости.

– Надень кольцо. Я здесь. Я не брошу тебя.

Морган почувствовала, как ее уставшие глаза наполняются слезами. Когда эти слезы покатились по щекам и губам, то оказались горькими на вкус.

– Я чувствую себя неправильной.

– Тогда я помогу тебе, – сказал Искандер. – Ты мне доверяешь?

Она доверяла. Против своей воли. Вопреки всему своему опыту. Поэтому она кивнула, сделала еще один вдох и попыталась надеть кольцо на правую руку. Нет, это казалось неправильным. Кольцо должно было быть на левой руке, на среднем пальце, и когда оно наконец опустилось на ее кожу, Морган ощутила, как ее захлестнула волна. Не сила. Эмоция. «Добро пожаловать».

Сила захлестнула ее позже, другой волной, которая обрушилась на нее и погребла глубоко под собой, заставляя безмолвно кричать и барахтаться в океане золота. Утопать в глубоком, богатом потоке чего-то первородного и могущественного.

Морган почувствовала, как эта сила очищает ее изнутри. Она жгла и причиняла боль, но Морган уже испытывала такое раньше; знала, что нужно лишь держаться и ждать облегчения. И оно пришло, потекло по ее венам прохладой, точно вода. Морган вздрогнула и опустила глаза на кольцо на своей руке.

Ей все это не померещилось. Красное пятнышко в камне двигалось. Как будто мед, который остался под поверхностью жидким и сладким. Морган почувствовала себя… свободной. Легкой. Сильной. Достаточно сильной, чтобы разрушить целую башню вокруг себя, сровнять с землей города, сжечь звезды.

Это одновременно пугало и восхищало.

– Никто не должен обладать такой силой, – прошептала Морган. – Никто.

Однако и отказываться от нее она тоже не хотела. У нее было ощущение, что так решило само кольцо, а не она. Что кольцо поверило в нее – если такое вообще возможно.

Искандер по-прежнему держал ее за плечи, но смотрел теперь на нее совершенно по-другому. В его глазах появилась суровая оценка, а между бровями пролегла легкая морщинка. Он изучал ее на более глубоком, не просто физическом, уровне.

И наконец он сказал:

– Кольцо поможет тебе в том, что тебе нужно. Чем бы это ни было. Но не стоит недооценивать его: оно также будет судить твои намерения. В каком-то смысле оно разумно; а еще оно унаследовало преданность Вачакнави Великой библиотеке. Вот почему это кольцо было скрыто… потому что с годами у кольца появились серьезные разногласия с Верховными скрывателями по поводу курса, которым следовала Великая библиотека. Сначала оно предупредит тебя, а затем остановит, если почувствует, что ты поступаешь неправильно.

– А что, если оно поступает неправильно?

– Тогда тебе придется его переубедить, – сказал он. – Но ты не можешь его снимать, Морган. Теперь оно должно быть на твоей руке. Оно останется на ней, пока не почувствует, что пора уходить.

– Это не… это не алхимия. Это колдовство.

– Это отголоски традиции, которая не видела разницы между двумя понятиями, – сказал Искандер. – Бояться нечего. А теперь иди спать. Отдыхай. И помоги Томасу утром.

Морган намеревалась последовать приказам Искандера, честно, но когда вышла в изогнутый коридор, ведущий к центральной части с подъемной камерой, которая доставила ее к двери ее старой спальни – спальни, в которой все еще хранились вещи, полные плохих воспоминаний о прошлом, что она оставила, – то не смогла войти. Морган убежала на кухню и съела целую тарелку супа стоя. Дежурящая на кухне женщина пекла хлеб, и от его насыщенного аромата у Морган потекли слюнки, хотя ее голод уже был утолен.

Морган взяла с собой одну горячую булочку и поднялась на самый высокий, открытый для общественности этаж Железной башни: в сады. Они были такими же, какими Морган видела их в последний раз, полными красок и жизни. Пение птиц на деревьях и плеск воды в фонтанах на время успокоили какую-то беспокойную частичку ее души, и Морган растянулась на одном из длинных садовых шезлонгов, затем свернулась калачиком и наконец позволила себе уснуть, все еще сжимая в руке недоеденную булочку.

«Я сплю», – подумала Морган.

Она дрейфовала в океане, глядя в темное небо, усеянное звездами. Наблюдала, как кометы проносятся по черноте, оставляя за собой огненные шлейфы. Она была счастлива.

А потом начала тонуть.

Морган показалось, что вокруг ее талии обвязали веревку и какой-то великан потянул ее вниз. Морган будто бы падала с огромной высоты, вода бурлила вокруг нее, она размахивала руками и пыталась ухватиться за спокойную поверхность воды. Пыталась задержать дыхание. Но не могла.

Однако когда она все-таки вдохнула, то почувствовала воздух – свежий воздух, пахнущий цветами и землей.

А потом Морган уже стояла на песчаном дне океана, который тоже освещало восходящее солнце, а напротив нее, скрестив ноги, на волнах сидела молодая женщина. На ней было ярко-желтое шелковое сари, которое развевалось на водной ряби. – Как красиво, – сказала Морган, и слова вырвались изо рта вместе со странными маленькими пузырьками, которые каким-то образом обрели смысл, хотя Морган вообще не услышала ни звука.

Молодая женщина улыбнулась, изучающе посмотрела на нее и ничего не сказала. Затем она протянула руку ладонью вверх, как будто прося о чем-то. Морган неуверенно протянула левую руку в ответ. Пальцы той женщины сомкнулись на руке Морган, и она почувствовала удар, подобный разряду молнии. Вода вскипела и запузырилась вокруг них. Солнце поднялось и опустилось, поднялось и опустилось, словно было игрушкой на веревочке, а потом начало плыть наверх, и они вдвоем последовали за ним.

Кто-то преградил им путь.

Старый архивариус посмотрел на них сверху вниз своими полными зависти глазами на морщинистом лице и сказал:

– Отдайте то, что принадлежит мне.

Гарги – каким-то образом Морган узнала, что молодая женщина, путешествующая с ней, была Гарги Вачакнави, чья кровь скрывалась в кольце, – произнесла первое и единственное слово, которое она хотела сказать.

– Нет, – отозвалась она, все еще улыбаясь, и отпустила руку Морган. Не дожидаясь просьбы, Морган потянулась и коснулась этой же рукой лица архивариуса.

Тот почернел, как пшеница в Филадельфии. Он оказался отравлен. Превратился в пепел и унесся прочь вдоль берега, а Морган посмотрела на Гарги и спросила:

– Это было правильное решение?

Затем Морган поняла, что и она тоже разлагается. Хлопья праха падали с нее в воду. Она закричала и потянулась за помощью, но солнце уже зашло, и тогда Морган в отчаянии поплыла к поверхности, однако половина ее тела уже исчезла, превратившись в пепел, а когда она открыла рот, чтобы закричать, из него вырвалось мокрое облако крови.

Морган проснулась в ужасе. Ее сердце билось так быстро, что становилось больно. Морган медленно села и уставилась на кольцо на своем пальце. «Причиной этого сна было оно?» Нет, конечно, нет. Наверняка сон был всего лишь ее собственной усталостью, яростью и болью, которые вернулись, чтобы напугать ее, когда она потеряла бдительность. Кольцо не могло вызывать кошмарные сны. Не могло общаться с ней и отдавать приказы, или предупреждать, или что-то еще. Это было просто-напросто вместилищем для хранения древней энергии.

Если бы Морган хоть на мгновение поверила во что-то другое, ей пришлось бы бросить кольцо в кузницу Томаса и навсегда расплавить.

Однако, несмотря на этот сон, Морган не могла не согласиться с тем, что кольцо, похоже, помогло ей. Она почувствовала себя лучше. Сильнее. Контролировала себя и свою силу лучше, чем когда-либо за последнее время. И хотя Морган была рада возможности поспать, все равно сомневалась, что обыкновенный отдых произвел бы на нее такое волшебное действие.

Когда Морган взглянула на вид из окон сада, то с удивлением обнаружила, что снаружи все еще темно. По часам стало ясно, что время только-только перевалило за полночь. Это было странно. Морган казалось, что она проспала целый день.

Кольцо казалось тяжелым и теплым у нее на пальце, и Морган поднесла его к свету, чтобы полюбоваться, пока расчесывала спутанные волосы. Красное пятнышко медленно покачивалось из стороны в сторону – не реагируя на движение ее руки, а путешествуя на свое усмотрение. «Колдовство», – снова подумала Морган и чуточку поежилась. По крайней мере в ее сознании, но всегда существовала твердая стена между представлениями о магии и рациональными, логичными, воспроизводимыми манипуляциями алхимии, которая создавала иллюзорную магию в Великой библиотеке. Морган могла бы процитировать каждого философа и исследователя, рассказать о сходствах всех материй, о передаче энергии, обо всех принципах, которые позволяют механическим стражам следовать закодированным инструкциям, а бланкам заполняться содержанием заранее записанных книг. Эти вещи она понимала. Понимала, почему они работают.

Однако это кольцо казалось… иным. Как будто было создано на тех же принципах, но ушло дальше, глубже, в более странные глубины, чем все, что Морган знала. Это пугало. И интриговало. Конечно, Морган знала о легендарной Гарги; та была женщиной, которая настолько превзошла других ученых, что никто, даже самый жестокий из королей, не смог бы стереть из истории мира ее великолепие. «И я точно не она, – подумала Морган. – Так почему же это кольцо у меня на руке?»

«Потому что так надо».

Морган не знала, откуда взялась эта мысль, но приняла ее как безоговорочную истину. Она чувствовала себя здоровой, уверенной, сосредоточеной.

А еще ей очень нужно было в туалет и во рту стоял неприятный привкус. И волосы спутались безнадежно. Вокруг царила еще глубокая ночь, но Морган могла хотя бы попытаться выглядеть презентабельно.

Морган вернулась в свою комнату, воспользовалась туалетом, переоделась и расчесала волосы. Теперь не оставалось сомнений. Она даже выглядела лучше, чем когда-либо за последние несколько месяцев.

Когда же она уже собралась уходить, раздался тяжелый стук в дверь. Взволнованный, неритмичный, и Морган поспешила открыть.

На пороге стояла рыжеволосая Аннис и тяжело дышала. На щеках у нее выступили ярко-красные пятна, будто она только что пробежала несколько лестничных пролетов, чтобы добраться до Морган.

– Что не так? – спросила Морган.

Она искренне забеспокоилась, что что-то приключилось с Искандером, и встревожилась не меньше Аннис. Аннис любила Искандера, всегда любила. И Морган не могла вообразить, что еще могло вызвать такую спешку.

Однако это был не Искандер. За спиной у Аннис стоял профессор Вульф, который выглядел усталым и измученным. – Ваш друг ранен, – сказала Аннис.

– Вы ранены? – прямо спросила у Вульфа Морган.

– Не я, – ответил Вульф. – Глен подстрелили. Доктор, который за ней ухаживает, сделал все, что мог, но Глен нужно больше, – сказал он. – Она теряет слишком много крови. Ей осталось недолго. Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

Морган не колебалась. Она вышла из своей комнаты, закрыла дверь и сказала:

– Я готова.

Что бы там ни было, Вульф даже преуменьшил проблему; Морган поняла это в ту самую секунду, как увидела Глен, лежащую в постели неподвижно и тихо. Врач, сидевший рядом с ней, поднялся, когда они вошли, и направился им навстречу. – Есть изменения? – спросил Вульф.

– Никаких. У нее внутреннее кровотечение, а у меня здесь нет возможность сделать операцию и найти порванные сосуды. Она умрет от шока, если я попытаюсь.

Врач казался чрезвычайно компетентным; Морган восприняла диагноз за чистую правду. Она подошла к кровати Глен и посмотрела на нее сверху вниз. Морган никогда не видела Глен такой неподвижной, даже когда та спала; молодая валлийка всегда была в движении, или хотя бы ее глаза бегали под опущенными веками. Однако сейчас Глен выглядела бледной и неподвижной, будто собственная надгробная статуя.

Кожа Глен была холодной, словно все жизненные силы ушли в ее центр; Морган призвала крошечный ручеек силы, и тело ее подруги прямо перед ней засияло, переливаясь потоками красного, синего, золотого… и постепенно расширяющейся чернотой глубоко внутри.

Глен умирала. Сражалась так, как сражалась во всех своих битвах – с абсолютной, непреклонной борьбой. Однако в этой битве она была на стороне проигравших, ее ресурсы истощены, союзники ее покинули. Она сражалась в одиночку.

«Нет. Не в одиночку. Больше не в одиночку».

Однако по телу Морган вдруг пробежал холодок, вибрация, диссонанс. И другой голос прошептал: «Ущерб слишком велик. Тебе не следует этого делать. Иногда смерть неизбежна».

«Я смогу, – подумала Морган. – Вылечу».

Морган посмотрела на Вульфа, который стоял рядом.

– Стул, – сказала она. – На это потребуется время.

– Вы можете ее спасти? – Врач, казалось, заинтересовался. – Как?

– Я не смогу объяснить, если вы не видите того, что вижу я, – сказала Морган. – Но возможно, я смогу помочь ей спасти себя. – Она улыбнулась Вульфу: – Не волнуйтесь, профессор. Вы когда-нибудь видели, чтобы Глен сдавалась?

– Никогда, – сказал тот. – Я принесу стул.

Через мгновение Морган устроилась поудобнее и положила руки прямо на обнаженные плечи Глен. Сделала глубокий вдох и позволила себе почувствовать.

От шокирующей боли Морган чуть не отшатнулась. Раны, нанесенные Глен, были существенными и становились все хуже, когда свободные жидкости внутри ее собирались у сердца и легких. Ее организм работал на пределе возможностей, слишком усердно, чтобы выживать, не говоря уже о том, чтобы исцеляться. Армии Глен требовалось подкрепление.

Морган начала с того, что сосредоточилась на разрывах в двух крупных сосудах, поврежденных в результате попадания пули; один из них был достаточно мал, чтобы его можно было залатать при небольших усилиях. Однако другой представлял собой зияющую дыру, половина вены была оторвана, и вылечить это будет непросто. Морган черпала жизненную энергию, текущую по миру вокруг нее, и направляла через матрицу кольца; крошечное количество квинтэссенции было заключено в каждой клетке каждого существа, даже в неодушевленных предметах. Все, что создавалось землей, содержало квинтэссенцию. Морган чувствовала, как кольцо наполняет ее густым янтарным потоком… а затем указывает ей, как извлечь больше энергии из человеческих тел, стоящих в комнате, а затем и из тех, что находятся за пределами комнаты. Аккуратные, неспешные указания, так, чтобы ничего не могло им хотя бы навредить.

Но этого было недостаточно. Морган исправила часть повреждений, но это только замедлило проигрыш Глен, а не смогло его предотвратить. Морган собрала силу, превратила ее в крошечную структурную матрицу и стала направлять в ткани, помогая им формироваться вокруг раны. Разорванная вена затянулась. Морган начала расщеплять кровь, которая просочилась Глен в грудную клетку, превращая ее в энергию и возвращая обратно в кольцо. Как только это было сделано и Морган смогла увидеть, что сердце Глен снова работает в полную мощь, то приступила к следующему испытанию.

Повреждение печени и легких Глен казалось серьезным, поэтому Морган снова принялась за работу, шаг за шагом. Она почти не ощутила, когда ее собственные энергетические связи начали ослабевать, когда сила, которую она извлекала, стала струиться медленнее. Когда характер этой силы начал меняться. Морган и впрямь чувствовала пульсацию кольца на своей левой руке, непрерывное предупреждение, которое усиливалось по мере того, как Морган продолжала его игнорировать и работать, должна была продолжать работать, потому что понимала – тело Глен впадает в шоковое состояние от попыток самостоятельно исцелиться.

Перед глазами Морган отчетливо промелькнул ее ночной кошмар, воспоминания о том, как она тонет, как темнота заслоняет солнце, и Морган провела через кольцо безрассудно большое количество энергии, чтобы ускорить восстановление поврежденных органов Глен, пока не почувствовала острый, мучительный укол боли, пронзивший ее руку и мозг, и тогда с криком отдернула ладони.

Ее так сильно трясло, что она чуть не свалилась со стула на пол – так бы и случилось, если бы рядом не оказался профессор Вульф, который подхватил ее. Морган было холодно, так холодно, а его жизненная сила манила ее, как факел.

Морган обхватила руками его лицо и вдохнула его, как глоток чистого, свежего воздуха.

Она забрала жизнь.

«Не заберешь».

Кольцо загорелось на ее руке, обожгло так больно, что Морган отшатнулась и ударилась о стену. Она опустилась и села, не в силах сделать что-либо еще. Вульф тоже пошатывался и теперь цеплялся за столбик кровати, чтобы не упасть. Его глаза широко и изумленно распахнулись. Морган не могла припомнить, чтобы когда-либо видела его таким потрясенным.

– Морган, остановись!

Она все еще тянулась к его яркой энергии, даже на расстоянии. Пыталась ее поглотить. И лишь кольцо не давало ей нанести еще большего вреда.

Пусть ей и казалось, что она падает в самую глубокую яму в мире, Морган заставила себя остановиться и прислониться спиной к стене, а потом разрыдалась. Она оплакивала грех, который только что совершила или пыталась совершить, потому что теперь, когда она пришла в себя, то осознала, что это являлось самым страшным проступком из всех, которые она могла совершить. Как и предупреждало ее кольцо.

Глен, лежавшая на кровати рядом с ней, издала тихий стон, открыла глаза и прошептала:

– Что случилось?

В первое мгновение никто не двигался, а затем Морган, пошатываясь, поднялась на ноги. Она посмотрела на кольцо, которое носила. Видно было, что свечение в нем потускнело, а пятно крови потемнело. Кольцу нужна была подзарядка. Энергии нужно было больше, чем Морган могла дать.

«Успокойся, – прошептало кольцо. – Дыши. Сила течет вокруг тебя. Сила придет. Не требуй ее».

– Я должна идти, – сказала она Вульфу. Морган чувствовала себя нездоровой и ослабшей и не хотела оставаться здесь. В Вульфе что-то было, что-то мерцающее внутри его, что пробуждало в Морган голод, который ей не нравился. Он был сыном двух могущественных скрывателей, и хотя сам он не унаследовал сил, в нем заключалась потенциальная энергия, которую Морган почти что ощущала на вкус. Это вызвало у нее жажду. – Сегодня я должна помочь Томасу. Я не могу продолжать работать здесь, профессор. Больше не просите.

– Если бы я не обратился к тебе за помощью, она бы умерла, – сказал он. – Но ты права. Тебе лучше уйти, – согласился он. – Морган. Спасибо.

Она подошла к кровати Глен и сжала руку подруги. Цвет лица Глен улучшился, и даже тень силы промелькнула в том движении, которым Глен сжала ее пальцы.

– Спасибо, – сказала Глен. – Очевидно, произошло что-то драматичное.

– Немного, – ответила Морган. – Теперь с тобой все будет хорошо. Только не…

– Не вставай на пути у еще одной пули? Постараюсь. – Взгляд Глен сфокусировался, и она пристально посмотрела на Морган, изучая ее выражение лица. – Ты выглядишь так же ужасно, как Джесс, знаешь ли. Ищешь смерти, когда та не идет за тобой.

– Смерть всегда приходит за мной. В этом смысле я популярна. – Собственная улыбка показалась Морган фальшивой, но в то же время она помогала. – Береги себя, Глен.

– И ты себя, Морган.

Глен уже засыпала, когда Морган сбежала из комнаты, стремясь уйти подальше от слишком яркой энергии профессора Вульфа, и направилась в атриум дома. Через центральную дверь можно было попасть в сад, и Морган пошла туда. Водопады тут неслись в искусно спроектированный прудик, а гладкие мерцающие рыбки скользили под поверхностью воды. Морган села на край пруда и закрыла глаза. Комната вокруг нее светилась своими линиями и поверхностями; рыбки являлись отдельными движущимися огоньками. Квинтэссенция окружала Морган со всех сторон, как и обещало кольцо. Морган распахнула сознание и стала ждать, когда сила начнет течь к ней. «Не тяни, – прошептало кольцо. – Позволь природе сбалансировать себя».

«Это занимает слишком много времени, – возразила Морган. Казалось, что кольцо совершенно не придает значения времени. – Я должна спешить! Меня ждут».

«Ты уникальна. Но не одинока. А требования – это еще не потребности. Я ступила в это кольцо испуганной душой, пытающейся избежать своей смерти, только для того, как оказалось, чтобы обнаружить, что смерть – это едва ли начало всего. Мы гораздо больше, чем просто плоть, Морган. Позволь себе почувствовать это».

– Я веду философские споры с кольцом, – сказала Морган вслух и, к собственному удивлению, рассмеялась.

Ее пальцы были в воде и покачивались, как бледные водоросли, и одна рыбка их нежно пощипывала, а затем уплыла, когда Морган пошевелилась. В саду царил покой. Может быть, мир царил бы повсюду, если бы Морган не спешила и смотрела вокруг.

В дверях послышались шаги.

Это был Джесс.

Увидев его, Морган вскочила на ноги, потому что на мгновение испугалась, что перед ней призрак. Призрак его собственного брата. Джесс выглядел очень бледным и каким-то изменившимся. Морган даже отсюда чувствовала нанесенный ущерб. «Нет. Нет, не Джесс…»

– Морган, – сказал он и направился к ней.

Чем ближе он подходил, тем сильнее она чувствовала болезнь, которая глубоко в нем укоренилась. Он был кровоточащей квинтэссенцией; Морган видела, как та, словно облако, уплывает из него.

А потом Джесс ее обнял, и она почувствовала, как кольцо поглощает его туман ускользающей жизни. Кольцо бы не стало отнимать то, что внутри его, но это… это было другое. Квинтэссенция, которую он терял, растрачивалась впустую. Кольцо просто впитывало ее.

Джесс был сломлен. Он треснул, как стекло. У Морган перехватило дыхание, и она отчаянно захотела помочь ему. Потянулась за силой.

И наткнулась на неприступную стену.

«Нет, – сказало кольцо. – Не траться на это».

Она исцелила Глен. Она могла бы исцелить и Джесса. Конечно, она должна. Потому что любит его.

«Судьба Джесса принадлежит ему самому. Никто не может изменить ее. Он будет жить или умрет благодаря своим собственным поступкам, не твоим».

Это прозвучало на удивление здраво. В глазах Морган стояли слезы, и они жгли от осознания правды. Глен нанесли рану. Джесс же сделал осознанный выбор.

Она не могла отнять у него его выбор.

– Тебе больно, – прошептала она. Уткнулась лицом ему в плечо, и Джесс крепче обнял ее. – Ох, Джесс. Зачем?

– Со мной все будет в порядке, – сказал он ей. – Меня осмотрел медик. Дал мне лекарство. Мне сказали, что некоторое время придется не усердствовать.

– И ты не будешь?

Он рассмеялся. Прозвучало мрачно.

– Сейчас? Учитывая все, что происходит? Как я могу?

– Нет! – Морган оттолкнула его, что удивило его, и он едва удержался, пошатнувшись. – Нет, ты не можешь вот так умереть! Не посмеешь!

– Эй! Эй, успокойся! – Он вскинул обе руки, точно сдаваясь. – Хорошо! Я не буду. Я отдохну. Обещаю.

– Не надо нянчиться со мной!

– Я просто…

– Ты просто подыгрываешь мне, и мы оба это знаем. – Она тяжело вздохнула. – Насколько все плохо?

Он не ответил. Медленно опустил руки. Наблюдал за ней. – Настолько плохо? – Она уже знала ответ, но тот факт, что и он знал… причинял боль. – Джесс.

– Я должен был это сделать, – сказал он. – Вульф бы погиб, пытаясь все сделать сам. У меня было больше шансов. Я не жалею, что так поступил. Вульф сказал, что это важно.

В этот момент Морган возненавидела Вульфа, но не смогла отрицать, что все это важно. Они с Томасом нашли в тех документах именно то, что им нужно.

– Хочешь, я расскажу тебе, что на самом деле было в тех документах?

– Нет. – Он пожал плечами. – У меня есть шанс узнать самому. Это уже больше, чем у Брендана.

«Брендан». Братья были двумя звездами, вращающимися друг вокруг друга по орбите, и теперь, когда одна исчезла, другая потеряла свой якорь. И начала бесконтрольно вертеться.

– Мне жаль, что с ним все так вышло, – сказала Морган. – Мне очень жаль, любимый. Он этого не заслужил. – «И ты этого не заслужил».

– Он никогда бы не подумал, что станет героем.

– Ну, тебе необязательно следовать за ним. Отдохни. Пожалуйста.

– Отдохну, – сказал Джесс. – А ты… почему ты здесь? Я думал, ты будешь в Железной башне.

– Я была там. Искандер поручил мне поработать с Томасом, но мы оба очень устали. А потом Глен…

– Ты пришла ради Глен. Да, конечно, ты бы пришла ради нее. Ты всегда приходишь, когда у нас неприятности.

Он снова шагнул к ней и на этот раз поцеловал, и Морган растаяла в его поцелуе. Его губы были уверенными, мягкими и сладкими, и ей очень нравилось, как он ее обнимает, но это все равно казалось… неправильным. В каком-то смысле пустым, как будто мост, который когда-то соединял их, рухнул.

Джесс прервал поцелуй и прижался своим лбом к ее.

– Прости. – Он прошептал слова так же интимно, каким вышел и поцелуй. – Я бы хотел, чтобы мы были… ты понимаешь.

– Я… – Она не знала, что сказать. Что делать. В глубине души она знала, что они подходят друг другу, и все же это было не так; они любили друг друга, и все же это была любовь, похожая на лоскутное одеяло из дырок и ниток. Джесс был тем, кого она должна была любить, она это знала. Однако она также знала, что этого недостаточно для нее. Или для него. – Я бы тоже этого хотела. Прости, Джесс. Я думаю, что какое-то время мы были правы.

– Но оказалось, не навсегда.

– Нет. Не навсегда.

Смех, который ему удалось из себя выдавить, прозвучал сдавленно и хрипло.

– Разве мы не должны быть влюбленными вечно? Разве это работает не так?

– Я не знаю, как это работает, – сказала Морган и не врала. – С тобой все будет в порядке?

Джесс сделал шаг назад, и она увидела, как на нем снова появилась броня. Это была не его собственная броня; в ней было что-то дерзкое и лукавое, присущее прежде его брату.

– Я? Я всегда в порядке, – сказал он. – Береги себя, Морган. Ты мне не безразлична. Никогда не будешь безразлична. Она кивнула. Она не была уверена, что сможет ответить. Внутри у нее бушевала паника, дикая и неуравновешенная потребность все исправить и вернуться к тому, как все было прежде, к безопасности и комфорту. Что плохого в том, чтобы страстно желать этих чувств, пусть даже за ними не скрыто любви?..

Она выдавила из себя улыбку и сказала:

– Спокойной ночи, Джесс.

Когда он уходил прочь, в ее глазах стояли слезы, и ей хотелось его остановить. Хотелось его спасти.

Однако она знала, что это неправильно, и ей не нужно было кольцо, чтобы напоминать об этом.

– Прощай, – прошептала она.

Но он уже ушел.