Текст книги "История крепостного права на Руси. Предпосылки и основные этапы лишения крестьян личной свободы. XIV—XVII века"

Версия служебной системы землевладения требовала, чтобы лицо, прекратившее служить, теряло свои земли, независимо от того, явилось ли это следствием дезертирства, увольнения по старости или отказа от службы вообще. Однако на протяжении XVII в. правительство стало все более неохотно применять это правило. И в результате служебное землевладение все чаще становилось личной собственностью держателя. Даже когда из-за неявки на службу или дезертирства земли отбирались полностью или частично, после подачи прошения пострадавшим землевладельцем их, как правило, возвращали.

В первой половине XVII в. земля, по сути, оставалась служебной. Особенно после Смуты экономика страны пребывала в таком плачевном состоянии, что войско можно было поддержать только полагаясь в основном на те плоды, которые могла дать практически натуральная система производства с ограниченным обменом. Просто иметь землю было недостаточно; она должна была быть заселена и обрабатываться, чтобы приносить хоть какую-то пользу. Исходя из этого помещики стали утверждать, что они не должны воевать, если у них нет заселенных служебных земель. Правительство признало, что при нормальных условиях, при отсутствии заселенных земель, служилые люди должны нести службу только в крепости («осадную службу»). Это помогает понять, почему земельный вопрос был столь важен для дворян и детей боярских; он был не только вопросом престижа, но и решающим фактором для осуществления их роли в обществе. Реальность ситуации была наглядно изложена в челобитной 1630 г. о предоставлении дополнительных земель. Писавший челобитную отмечал, что его сотоварищи обеспокоены низкими выплатами и полагают, что кто-то утаивает от них землю. Для установления этого факта он советовал провести перепись всей земли и крестьян. Для выполнения данной задачи он предлагал себя – странное предложение, если учитывать тот факт, что составление подробного кадастра только что было завершено. Никаких мер по выявлению земель, захваченных «сильными людьми» во время Смуты, не было предпринято, пока Смоленская война не вызвала потребности в средствах и, таким образом, заставила более пристально изучить владения магнатов.

Так что в ответ на давление среднего служилого сословия правительство издало указ, по которому хозяева, имевшие на своей земле менее двадцати крестьян, не должны были предоставлять их для работы в губной администрации (в качестве помощников целовальников, сторожей, подьячих). Этот указ применялся почти ко всем детям боярским и, вероятно, к большинству дворян, чьи обязательства в отношении крестьян сокращались до уплаты налогов и поддерживания их. Более того, крестьяне, принадлежащие дворянам, не должны были работать в таможенной службе, сборщиками пошлин или доверительными лицами по выручке от продажи алкоголя в корчмах. После Смутного времени землевладельцы обращались за этими привилегиями множество раз, но получили их только в 1649 г. Отныне эти задачи передавались чиновникам центрального правительства. Все это усилило монополию помещиков на крестьянский труд.

Очередной привилегией, пожалованной служилому сословию, был льготный доступ к рынку зерна в период дефицита. Например, в 1622 г. (когда у России был мир на всех границах) купцам запрещалось покупать зерно в городе Верхотурье по той причине, что служилые люди не могли покупать зерно по разумной цене. Еще одной привилегией стало освобождение помещиков от ответственности за размещение войск. В 1629 г. воевода из Тулы доложил, что у них нет домов, подходящих для размещения войск. Он попытался расквартировать их у местных помещиков, но те отказались, показав ему документы, которые освобождали их от этой обязанности. Царь поддержал помещиков, выразив согласие с тем, что у них есть право не подвергаться принудительному размещению войска.

Представители среднего служилого сословия не должны были платить налоги, идущие на выкуп пленников, в отличие от низшего служебного сословия, городских обывателей и крестьян. Эти налоги нарушали все современные актуарные концепции страхования рисков, и те, кто платил меньше всего, получали наибольшую потенциальную выгоду от этого закона. Чем более высокое место занимал человек на социальной лестнице, тем меньше он платил на «выкуп из плена» и тем больше правительство готово было заплатить за его выкуп. В соответствии с разнарядками 1647 г. за крестьянина и холопа полагался выкуп в 15 рублей, а за дворян или детей боярских – 20 рублей за одну четверть земельного оклада.

В октябре 1647 г., когда правительство охотилось на беглых крестьян в Новгородской области, оно не наказывало тех дворян и детей боярских, кто их укрывал, тогда как монастырям и высоким церковным чиновникам, которые делали то же самое, надлежало возместить убытки хозяевам крестьян. Еще одним явным преимуществом помещиков являлось то, что их крестьяне платили более низкие налоги, чем те, кто жил на церковных или на несеньориальных землях.

Из всего вышесказанного следует, что служилым людям был пожалован целый ряд привилегий, которыми они пользовались, пока состояли на службе. Большинство из них можно отнести к Смоленской войне (1632–1634), последней войне среднего служилого сословия и того периода, когда центральное правительство наиболее нуждалось в нем. Тут нет ничего неожиданного – поспешная череда законов военного времени в пользу служилых людей, однако проблема в том, что некоторые из этих уступок были сохранены и в последующих законодательствах. Так, в 1631 г. правительство приказало поставщикам продавать продукты по ценам, установленным государством. На следующий год государство установило цены на оплату продуктов питания участников Смоленской кампании. Затем был издан указ, разрешающий воинам бесплатное пользование сенокосом вдоль дороги. Правительство также согласилось платить за лечение раненных в этой войне. В 1634 г. людей увольняли со службы, чтобы они могли попытаться поймать своих беглых холопов и крестьян.

Другие права, которые, возможно, относятся к этому же периоду, были кодифицированы для тех, кто находился на службе. Военнослужащие могли покупать лошадей, минуя обычную процедуру, которая требовала предоставить ряд документов и свидетельств, что животное не было украдено. В том случае, когда ратника обвиняли в краже лошадей и он не имел документов, подтверждающих его право собственности, необходимо было назначить суд. Служилый человек также имел право на бесплатное использование кормов на неогороженных полях по пути следования на службу, он имел право не платить за продукцию больше, чем текущая рыночная цена, и право покупать дрова и стройматериалы. В исторической литературе это положение относится ко 2-й главе Литовского статута 1588 г. Большая часть, если не все эти заимствования, составлявшие привилегии служилого сословия, были впервые приняты во время Смоленской войны.

Все это обуславливалось обстоятельствами самой войны. У России имелась как бы пятая колонна в тылу. Мало того, что нужно было сражаться с поляками и татарами, правительству также пришлось подавлять балашское движение – серию беспорядков, вызванных крестьянами и смоленскими дезертирами. Все эти события, произошедшие одновременно, побудили власти принять меры для ликвидации потенциальной неудовлетворенности служилого сословия. В дополнение к только что упомянутым постоянным мерам, в ноябре и декабре 1633 г., в особо тяжелое время, правительство заплатило звонкой монетой войскам, находившимся в Смоленске, предложило оплату лечения раненым и избавило вдов от обязательства поставлять в войско служащих со своих земель. Эта ситуация была сходной с событиями 1648 г., которые привели к отмене срока сыска беглых крестьян и завершению их закрепощения. По сути, можно обобщить политику раннего правительства Романовых следующими словами: магнаты шли на уступки среднему служилому сословию только тогда, когда были сильно напуганы.

Пожалуй, самой важной привилегией, которую требовали служилые люди (не считая окладов в разных видах), было право отложить судебный процесс, назначенный на то время, когда они находились на службе. Закон 1619 г., отражая крайне централизованный характер судебной системы Московии, устанавливал для большинства групп с иммунитетом (в основном для монастырей и бояр) три основные даты в Москве для дачи ответов на иски, а иногда и для их предъявления: День Святой Троицы (весной, через пятьдесят дней после Пасхи), День святого Симеона (1 сентября, Новый год по русскому календарю XVI в.) и на Рождество. Проблема заключалась в том, что обычно на первый и второй из указанных дней дворяне и дети дворянские находились на службе; так что оставался только один день, когда они могли явиться в суд. (Требование отложить слушание дела, пока они были на службе, противоречило другому настойчивому требованию служилых людей – праву на правосудие.) Требование отложить судебные заседания, даты которых выпадали на период службы, принималось и удовлетворялось много раз. Соборное уложение кодифицировало предоставление отсрочки в проведении судебных заседаний для некоторых ситуаций, касающихся служилых людей: если человек подавал прошение по вопросу о скрытии свободных служебных земель, перед тем как он собирался на службу, то вопрос не мог быть решен до его возвращения. За этот период спорной землей распоряжаться было нельзя.

Более того, если человеку, находившемуся на службе, предъявляли судебный иск, он автоматически не проигрывал дело по причине неявки (как это обычно происходило). В таком случае разрешалось продлить срок судебного разбирательства после завершения службы. На Земском соборе 1648–1649 гг. был принят новый закон, позволявший военнослужащему, находившемуся в отдаленных местах, таких как Сибирь, Астрахань или же в горах Кавказа, и тем, кто охранял царские границы и пребывал в других отдаленных районах, не отвечать на иски, пока у них не заканчивался срок службы. Этот вопрос был настолько животрепещущим, что законодательная комиссия Одоевского, составлявшая новый свод законов, не только скопировала версию 1628 г., найденную в «Указной книге Земского приказа» и «Указной книге Разбойнического приказа» и включенную в статью 118 10-й главы Соборного уложения, но и составила еще одну новую статью практически того же содержания, дабы удовлетворить настойчивые требования служилых людей на Земском соборе.

Другой связанной с этим проблемой являлось настоятельное требование судебной реформы. В челобитной, поданной в феврале 1637 г. по поводу беглых крестьян, служилые люди заявляли, что их юридическая защита бесполезна из-за недостатков судебной системы. Прибегая к особым привилегиям, «сильные люди» – магнаты и те, кто безнаказанно нарушал законы, – судились на огромные суммы, ибо они были освобождены от оплаты судебных издержек и не вносили требуемого залога. Многие рядовые мелкопоместные дворяне не могли явиться на суд в Москву и обращались с жалобой: «А разорены мы, холопы твои, пуще турских и крымских басурманов, московскою волокитою и от неправд и неправедных судей…» А если они не являлись в суд, то теряли своих крестьян «не на основании самого судебного дела, а из-за дат судебных заседаний». Если же они приезжали в Москву, то судебное разбирательство могло тянуться до бесконечности. «Московскою волокитой и промедлением они чинят нам препятствия, ждут, что пройдут пять царевых лет». (Барину в это время давалось пять лет на розыск своих беглых крестьян. Сташевский описывает дело 1637–1638 гг., в котором барин напрасно пытался вернуть крестьянина, похищенного другим барином.) Более того, «сильные люди» не являлись на судебные заседания, назначенные на Рождество, и не приводили на суд беглых крестьян и холопов, по которым шло разбирательство. Так что служилые люди стали просить, чтобы срок розыска беглых крестьян был отменен и чтобы сами судебные разбирательства переведены из Москвы, где над ним довлели «сильные люди», в земские города, где служилые люди имели больше влияния. Даже в том случае, если суд выносил решение в их пользу, крестьян их в любом случае отдавали «сильным людям». Они также просили, чтобы судебные заседания проводились в любое время в их городах и чтобы судьи избирались из местных дворян и крестьян, то есть чтобы это был своего рода избранный местный суд. В 1638 г. подобное прошение с жалобой на волокиту и задержки судебных заседаний было подано, но ни к какому результату это не привело. Вопрос о местных судах снова поднимался на Земском соборе 1642 г., но из этого также ничего не вышло.

Летом 1641 г. перед лицом угрозы турко-татарского вторжения с юга дворяне и дети боярские собрались в Москве. В очередной раз они обратились с челобитной к царю реформировать суд. Они просили, чтобы судебные тяжбы по делам беглых крестьян велись без урочных лет (срока давности). Также они хотели, чтобы присягу заменили бросанием жребия в судебном процессе по делам, касавшихся лиц, связанных с церковными учреждениями, кроме самих монахов или священнослужителей. И все же они добились некоторых успехов: срок рассмотрения судебных тяжб был увеличен, присяги заменены жеребьевкой, когда это касалось беглых крестьян и церковных служителей. Служилые люди также заявляли, что воеводы и чиновники земских канцелярий отказывали им в суде над «сильными людьми» и что у местных чиновников нет полномочий для рассмотрения таких дел – обвинения, которые в большинстве случаев были справедливы. Местные власти не имели юридических полномочий, и поэтому так много дел приостанавливалось московскими канцеляриями, к тому же одна из сторон имела так называемые «привилегированные грамоты» – документы, позволявшие сторонам, обладающим ими, рассматривать дела самостоятельно или же в «совместных судах» и тем самым исключать их из государственной юрисдикции во всех случаях, кроме тяжких. В челобитной 1637 г. они жаловались на то, что «в городах они не назначают нам судов против высших церковных лиц, монастырей и московских „сильных людей“, гражданских чинов всех родов – а в особенности тех, кто имел „привилегированные грамоты“. Правительство обошло этот вопрос стороной и вместо этого постановило не взимать плату со служилых людей, занимающихся государственными делами. Но все же одна из требуемых судебных реформ была осуществлена: теперь судебные заседания надлежало проводить в любое время, начиная с 1 октября по 1 апреля, а не три раза в год, как прежде.

2 января 1645 г., вероятно в ответ на давление, оказанное собравшимися в Москве дворянами на общее судебное заседание, был принят закон, который требовал от лиц, тормозящих судебные дела, выплачивать другой стороне по одному рублю в день за необоснованную задержку. Этот закон можно считать значительным достижением служилого сословия, но нам неизвестно, вступил ли он когда-либо в действие.

Вопрос о судебной реформе – или то, что означало бы децентрализацию, – также поднимался в челобитных детей боярских южного города Ельца в 1646 и 1648 гг. Они просили разрешить им выбирать самим местные органы управления – «дабы они нас слушали во всех случаях и ни в чем не притесняли и нам не нужно было давать им взятки». Эта просьба, то есть возврат к XVI в., удовлетворена не была.

Среднее служилое сословие проиграло в своей борьбе за децентрализацию, так как время уже было упущено. К этому моменту, как это будет показано ниже, оно уже устранилось как от центрального, так и уездного управления. Дворяне и дети боярские в XVI в. играли важную роль в управлении страной, но в XVII в. их место было захвачено административной властью. Частые просьбы заменить бюрократическое управление на то, что, по сути, могло быть дворянским управлением, запоздали лет на пятьдесят. Правительство игнорировало все подобные прошения повернуть стрелки часов вспять.

С одной стороны, служилые люди страдали по причине того, что «сильные люди» могли затягивать суды до бесконечности, а с другой – потому, что времени, в течение которого они могли добиться справедливости, было недостаточно. В целом, однако, они понимали, что отправление скорейшего правосудия будет им на пользу, ибо постоянные отсрочки обходились очень дорого, за исключением тех случаев, когда они находились на службе или когда сбегали их крестьяне.

Триумф служилого сословия по вопросу отправления скорейшего правосудия можно найти в Соборном уложении 1649 г., которое постановляет, что никто, за некоторым исключением, не может задерживать дела и что тот, кто это делает, будет оштрафован, бит и за ним пошлют войско. Воеводы (которые часто притесняли местных дворян и детей боярских), за исключением тех, что находились в очень отдаленных местах, должны были незамедлительно отвечать на иски против них. Эти законы были изданы в 1648 г. Однако их эффективность нам неизвестна.

Кроме того, количество ходатайств о разделе земель (раздельных грамот) было ограничено тремя, «дабы в таких делах никто не понес чрезмерных дорожных расходов, задержек и потерь». При судебном разбирательстве по иску о наследственных землях или скрытых служебных землях нельзя было просить об отсрочке по болезни более шести месяцев. На урегулирование споров о пустующих землях устанавливался трехмесячный срок. Была сделана попытка сократить задержку в делах о холопстве, кроме забирающих много времени прошений в отдаленные места. И наконец, Уложение постановило, чтобы судебные решения принимались как можно быстрее. Происхождение этих последних статей из Уложения неизвестно, но по своему духу они относятся к 1640-м гг., к периоду наибольшего влияния среднего служилого сословия.

Ускорению судопроизводства противились «сильные люди», которые наживались на манипулировании судебными процедурами за счет подавляющего большинства остального населения. У «сильных людей» имелись возможности выставить вместо себя человека (обычно холопа), который мог заменять их в бесконечных судебных разбирательствах или просто сидеть и ждать, если нужно, тогда как рядовые служилые люди были небогаты и вынуждены были сами являться в суд или же посылать кого-либо еще вместо себя за немалые деньги. О первом варианте почти не могло быть и речи, пока служилый человек находился на службе, а последний был практически невозможен из-за отсутствия средств. Летом 1648 г., когда «сильные люди» оставались вне поля зрения, дворяне и дети боярские выдвинули и включили в земельный закон меры, противоречащие корыстным интересам знати. Вопрос о том, были ли эти законы введены в действие впоследствии, подлежит дальнейшему изучению.

По другому вопросу правительство было готово пойти настолько далеко, чтобы нарушить международные договоры, дабы умиротворить служилое сословие. В 1634 г. после окончания Смоленской войны и в нарушение Поляновского мира с Польшей оно предоставило черниговским и путивльским служилым людям право оставлять себе в качестве холопов женщин, девочек и мальчиков, которых они захватили в плен во время войны, что должно было компенсировать им службу и «разорение».

Период после Смутного времени нельзя назвать периодом нескончаемых триумфов дворянства. На фоне побед встречались и неудачи, наиболее серьезная из которых была связана с крестьянским вопросом. Бедствия, которые в конечном итоге навлекли представители этого сословия, будут подробно описаны в главе 6.

Невзирая на законы, обнищавшие служилые люди продолжали продаваться в холопы к знатным магнатам, дабы избежать голодной смерти, обременительного налогообложения и военной службы. Во времена хаоса Смуты продажа себя в кабалу, особенно среди детей боярских, стала явлением обычным. В 1621 г. окладчикам было велено сыскать детей боярских и казаков, покинувших свои земли и ставших холопами, и «забрать их из домов боярских в службу и зарегистрировать их из служебных и наследственных земель». Почему служилые люди выступили против сокращения своего сословия, поначалу неясно. Можно было подумать, что произойдет всеобщее ликование по поводу уменьшения числа конкурентов в жестокой борьбе за ограниченное количество доступной заселенной земли. В это время шла активная кампания по снижению конкуренции за земельный фонд со стороны церкви, так почему же у них возникло недовольство, когда конкуренция в рядах самого служилого сословия сильно уменьшилась?

Дворяне отнюдь не приветствовали, когда кто-то из их среды стремился уклониться от своего долга и продаться в холопы. Их солидарность, видимо, имела свою мотивацию, опасение «не дай Бог самому оказаться на их месте» и желание обнищавшей массы детей боярских не видеть дна катастрофы своего сословия. Случись эта беда, и те, кто останется, несомненно, сами оказались бы намного ближе ко дну. В Московии существовало также общее представление о примитивном равенстве, которое нарушалось, когда дворяне и дети боярские становились холопами. Оно проявлялось в общепринятом равном разделе имущества среди наследников и в отказе от права первородства в таких случаях. Более того, обращение в холопство нарушало утвердившуюся веру в жестко замкнутые сословия.

И наконец, нельзя не принимать во внимание «местничество». Изначально провинциальные дворяне имели самый низший чин в этой системе мест, но к 1640-м гг. все группы обеспокоились о соблюдении своей чести. Это еще одно доказательство того факта, что у дворянского сословия сформировалось более высокое мнение о достоинстве и социальном статусе своих членов, в то время как статус крестьян продолжал падать. Согласно системе «местничества», честь каждого человека в той или иной степени зависела от места его родни, так что когда один человек терял свой статус (как это случалось, когда он переходил в холопство), то и вся его родня теряла статус вместе с ним. Это больше всего наводило страх на многочисленных детей боярских. Они подавали центральному правительству челобитные не менее пяти раз – в 1636, 1638, 1641, 1642 и 1645 гг. – с просьбой ограничить практику обращения их представителей в холопы.

Но на указ правительства по этому вопросу не обращалось внимания. Всякий раз этот запрет повторялся в новом законе, который не применялся на практике. Можно предположить, что закон не действовал из-за конфликта интересов в центральном правительственном аппарате, который занимался такими вопросами. С одной стороны, когда дворяне становились холопами, они прекращали служить непосредственно государству (хотя некоторые из них шли на войну вместе со своими боярами). Но, с другой стороны, они становились холопами тех самых богатых «сильных людей», которые большую часть времени управляли государством и руководили работой административного аппарата. В 1648 г. служилым людям снова удалось заставить власти уступить, так что запрет на переход детей боярских в кабалу был включен в Соборное уложение в основном в том же виде, в каком он появился в 1620 г. Закон не имел обратной силы и, следовательно, не выводил из рабства тех детей боярских, кто не находился на службе, не имел оклада и в 1648 г. принадлежал боярам; но в дальнейшем никто из детей боярских не должен был становиться холопом ни по какой причине, как это предписывалось указом 1641 г. Уложение также постановило, что дворяне не должны обращаться в холопы против их воли, даже если они не могут выплатить свои долги.

Магнаты узурпировали земли служилых людей, предъявляли им ложные иски в суде и отказывались отвечать на встречные иски, выносили им безосновательные приговоры и вообще относились к ним с презрением. В 1627 г. патриарх Филарет запретил придворным магнатам приобретать дополнительные земли, но его последователи, клика Черкасских-Шереметевых, инициировала раздачу земель придворной знати. После того как они вдоволь насытились, они приняли в 1644 г. закон, запрещавший, в частности, знати, а также служилым людям и чиновникам канцелярии покупать пустующие земли в московских областях, предназначенные для распределения просителям, имевшим мало или совсем не имевшим поместной земли. Нет никаких свидетельств тому, что после того, как страх, вызванный беспорядками 1648 г., миновал, стоящие у власти магнаты обращали внимание на этот закон.

Как уже отмечалось, дворяне стремились получить больше местного самоуправления за счет военных губернаторов (воевод), воскрешения предполагаемой власти и того влияния местных губных учреждений, какое те имели при Иване Грозном. Эта уступка – возврат к значимой роли автономных губных учреждений, как при Иване Грозном, – не была предоставлена. Произошло это потому, что «сильные люди» и вся знать в целом предпочитали оставить реальную власть в своих руках – либо в московских канцеляриях, либо в юрисдикции воевод, присланных в уезды из Москвы. Губные учреждения, которые обычно управлялись вышедшими в отставку служилыми людьми, теперь превратились в простое орудие в руках воевод.

Еще одним поводом для беспокойства служилых людей было наличие привилегированных грамот у церковных магнатов, позволявших им вывести многие тяжбы из местных юрисдикций. Эти судебные иммунитеты распространялись не только на сами церковные учреждения, на церковных должностных лиц и их доверенных лиц, но также на всех крестьян, проживавших на церковных землях. Согласно действующим судебным правилам того периода, подсудимые имели право быть судимыми тем органом, которому они подлежали – конкретному городу, одной из московских канцелярий или одному из церковных учреждений. По делам, возбужденным мирянами против священнослужителей или же лиц, находящихся под церковной юрисдикцией, дело решалось церковным органом, и чаще всего служилые люди ощущали, что в такой ситуации они, как миряне, находились в невыгодном для себя положении. Решение, принятое в XVI в. для устранения этих юрисдикционных проблем, было так называемым «смесным судом»: вместо обычного одного судьи было два, по одному от каждой из юрисдикций тяжущихся сторон. Некоторые люди, на самом деле бывшие подданными церкви, попали под правовую юрисдикцию гражданских властей. Соборное уложение попыталось решить эту проблему, отрицая законность всех просроченных грамот судебного иммунитета и постановив не предоставлять впредь новых грамот, «ибо они чинят людям большие убытки, расходы и обиды». И тем не менее подобные документы продолжали существовать и признаваться действенными, пока некоторые из иммунитетов не были отменены в 1672 г., а остальные – в 1677 г. Представители среднего и низшего служилого сословия, а также городские обыватели были не удовлетворены ограничением церковных судебных иммунитетов. По их просьбе большинство учреждений церкви и церковных служащих были переданы из-под юрисдикции царской канцелярии Верховного суда в государственную систему. Этот шаг был завершен учреждением в 1649 г. Монастырской канцелярии – объединенным судебно-административным и финансовым органом. Те, кто находился во владениях патриарха, были освобождены от юрисдикции Монастырской канцелярии.

Несмотря на множество законов, направленных на ограничение церковной собственности на землю в царствование Ивана Грозного, монастыри во время Смутного времени аннексировали многие земли. После окончания Смуты государство пересмотрело право собственности на земли, принадлежавшие церковным учреждениям, но по поводу недавних незаконных приобретений ничего не было сделано. Однако в 1620 г. или 1621 г. администрация патриарха Филарета в очередной раз отняла налоговые льготы почти у всех монастырей и стала собирать высокие ямские и стрелецкие[34]34
  Ямская повинность – государственная повинность тяглового и городского населения на Руси и в Русском царстве с X по начало XVIII в. для организации перевозок лиц, состоявших на государственной службе, государственных грузов, а также дипломатов. В XVII в. наиболее тяжелыми налогами являлись так называемые стрелецкий хлеб, или стрелецкие деньги, ямские, данные или оброчные деньги.


[Закрыть]налоги практически повсеместно. Тем не менее некоторые монастыри продолжали пользоваться привилегиями, освобождавшими их от полной уплаты таможенных пошлин.

При патриархе Филарете (1619–1633) церковные владения росли как грибы. Закон 1622 г. признавал все земельные приобретения от 1612 г., невзирая на закон 1581 г. В 1623 г. церковь владела 43,7 % (93 000 десятин) всей культивируемой земли в московских областях. В 1628 г. владельцы наследственных имений, которые были им пожалованы за заслуги, получили право отчуждать свои земли, как им заблагорассудится, в том числе отдавать монастырям. (Однако другой закон 1628 г. постановлял, что земли, приобретенные из государевой казны, не могут быть завещаны монастырям; в 1634 г. было издано постановление для принудительного выкупа государством земли, пожертвованной монастырям в соответствии с законом 1628 г.) После полного восстановления после Смуты церковь владела почти 16 % всей обрабатываемой земли в России. В монастыри шел обильный денежный поток, и они не скупились, когда желали приобрести земельный участок. Служилые землевладельцы даже говорили, что монастыри платили такие крупные деньги, дабы «никто кроме них не мог купить эти земли». Возмущение таким положением дел проявилось на Земском соборе 1648–1649 гг. – в тот период времени, когда миряне в целом не слишком любили духовенство.

Из-за союза с патриархом Иосифом Борис Морозов, воспитатель царя Алексея Михайловича и настоящий правитель государства после 1645 г., не мог удовлетворить требование служилых людей о конфискации и перераспределении им церковных земель, приобретенных с 1580 г. Все, что мог сделать закон, – это запретить (1580–1581) дальнейшее приобретение земли церковными учреждениями. Соборное уложение, однако, четко установило, что государственный земельный фонд не может быть использован для поощрения церковных служилых людей и что патриарх должен наделять своих детей боярских частью собственных земель.

В целом можно сделать вывод, что стремление служилых людей урезать церковное землевладение реализовать не удалось. На протяжении второй половины XVII в. монастырям и другим церковным учреждениям продолжали выдаваться земельные субсидии, даже государством. Шла также активная закупочная компания. В 1660-х гг. англичанин Самуэль Коллинс подсчитал, что церковь владела почти двумя третями земли в России. Его оценку можно счесть сильно завышенной, но тем не менее она указывает на то колоссальное впечатление, которое должны были производить масштабы церковной земельной собственности на самих русских. (В конце 1670-х гг. в реальности на церковных землях находились 13,3 % всех крестьянских хозяйств. Это составляло примерно четверть от всех закрепощенных крестьян, или 16 % всего населения.) Эти крестьяне в начале XVIII в. содержали около 25 000 монашеских орденов. Иностранцы, находившиеся в России, также подтверждали чрезмерное количество монахов в стране. Исходя из мирской точки зрения эти ресурсы лучше было бы потратить на войско.