Текст книги "Танки: 100 лет истории"

Эти идеи были заразительны, среди прочих ими проникся капитан (позднее майор) Г. Гудериан, заинтересовавшийся танками в начале 1920-х годов и впоследствии сыгравший ключевую роль в развитии тактики и организации танковых войск Германии. Довольно быстро Гудериан превратился в адепта подвижного применения танков и ярого сторонника использования бронированной техники в крупных соединениях, предназначенных для решения самостоятельных задач.

В мемуарах он говорит о сделанном в 1929 году выводе, что для получения от танков максимальной отдачи те должны пользоваться поддержкой частей других родов войск, имеющих соответствующую подвижность[288]288
  Guderian H. Panzer Leader. P. 24.


[Закрыть]. Мнение это, по всей вероятности, возникло в известной степени под влиянием осознания фон Сектом и другими немецкими военными важности взаимодействия родов войск и резко контрастировало с «цельнотанковыми» воззрениями, бытовавшими в то время в армейских верхах Британии[289]289
  Heinemann W. The Development of German Armoured Forces 1918–1940 // Armoured Warfare. London: Batsford, 1990. P. 55.


[Закрыть]. Германский подход воплотился в формировании сбалансированной, состоявшей из частей разных родов войск Panzerdivision, или танковой дивизии, в результате чего та в этом отношении далеко опередила механизированные или бронетанковые формирования прочих армий.

Еще в 1932 году комбинированный подход взял на вооружение на учениях немецкой армии генерал O. Лутц, ставший инспектором механизированных войск и назначивший Гудериана своим начальником штаба. Маневры проводились по-прежнему с использованием макетов танков, однако Лутц сделал правильные выводы и в следующем году выступил с предложением собирать танки в крупных, самостоятельных механизированных формированиях, которые бы стали ядром наступательных ударных сил[290]290
  Habeck M. R. Op. cit. P. 163.


[Закрыть]. Первый шаг в данном направлении немцы сделали в 1934 году после прихода к власти Гитлера, когда планами увеличения немецкой армии было намечено создание трех танковых дивизий. На маневры середины 1935 года удалось вывести импровизированную танковую дивизию, постоянные формирования появились в октябре того же года, причем Гудериан получил под начало 2-ю танковую дивизию.

Схему организации танковой дивизии разработали еще в 1934 году, и состоять ей предстояло из танковой бригады в составе двух танковых полков по два танковых батальона в каждом, мотопехотной бригады из двухбатальонного пехотного полка на грузовиках и мотоциклетного батальона, батальона механизированной разведки, противотанкового дивизиона, артиллерийского полка и инженерно-саперной роты, а также тыловых подразделений[291]291
  Guderian H. Op. cit. P. 518.


[Закрыть]. Каждая из 16 танковых рот дивизии комплектовалась 32 легкими танками, что вместе с командирскими танками составляло 561 танк[292]292
  Ответы на вопросник, данные генералом Б. Мюллером-Гиллебрандом 2 апреля 1952 года.


[Закрыть].

Столь высокая концентрация танков грозила создать затруднения при управлении дивизией, однако ее состав отражает вполне характерные ранние идеи относительно устройства бронетанковых формирований, уже продемонстрированные на примере британской мобильной дивизии и первых советских механизированных корпусов. Число в 500 танков воплощало предложение по составу танковой дивизии, высказанное в книге еще одного австрийского военного, генерала Л. фон Эйнмансбергера, опубликованной годом ранее создания в Германии первых танковых дивизий и содержавшей многие популярные тогда идеи[293]293
  Eimannsberger L. von. La Guerre des Chars. Paris: Berger-Levrault, 1936. P. 192–99 (первая публикация: Das Kampfwagenkrieg. Munich: Lehmanns, 1934).


[Закрыть]. Как и в случае Panzerdivision, танковая дивизия Эйнмансбергера сочетала собственно танковые части с мотопехотной бригадой и артиллерийским полком, перед которым, по замечательному предвидению автора, ставились задачи поражения не только наземных, но и воздушных целей, в чем несколько позднее – начиная с гражданской войны в Испании – столь преуспели немецкие 88-мм зенитки.

В процессе формирования танковые дивизии стали получать лучшее вооружение, нежели легкие PzKpfw I, а численность танков в дивизии в интересах удобства управления ею снизилась путем уменьшения количества рот в батальоне до трех и танков в роте с 22 до 19. В результате к 1939 году в дивизии насчитывалось от 324 до 328 танков. Предполагалось укомплектовать соединения более мощными PzKpfw III и PzKpfw IV, но их производство было относительно скромным и недостаточным для удовлетворения потребностей танковых дивизий, особенно в свете роста их числа до шести (две сформированы в 1938 году и одна – в 1939-м).

Вместе с тем, несмотря на острую нехватку средних танков, шесть танковых дивизий представляли собой чрезвычайно эффективные подвижные силы. В значительной степени дееспособность соединений основывалась на балансе между частями разных родов войск и их тесном взаимодействии, а также на приемах управления, которые вполне заслуживают права называться самыми совершенными среди механизированных формирований этого периода. Среди прочего немцы первыми начали широко использовать радио для связи между танками: даже легкие машины PzKpfw I с экипажами из двух человек получали по меньшей мере приемные устройства, а другие – начиная с PzKpfw II – оснащались полноценными приемо-передающими рациями. Широкое использование раций иногда приписывают влиянию Гудериана, служившего офицером в войсках связи во время Первой мировой войны, хотя использование радиооборудования предусматривалось уже на Leicht– и Großtraktoren, конструировавшихся еще до того, как Гудериан связал с танками свою карьеру.

В танковых дивизиях оказался собран основной парк немецких танков, что позволяло сосредотачивать их для массированного применения, за что и ратовал Гудериан. Исключением оставались четыре легкие дивизии, созданные германской кавалерией, которая, как и в других армиях, поначалу сопротивлялась механизации, а потом предпочла формировать собственные моторизованные соединения. Каждая из таких легких дивизий включала один или два танковых батальона и три или четыре батальона моторизованной пехоты, а также обычные для дивизии части и подразделения[294]294
  Kennedy R. M. The German Campaign in Poland, Department of the Army Pamphlet No. 20–255. Washington: Department of the Army, 1956. P. 28.


[Закрыть]. Гудериан выступал против инициативы кавалерии, предпочитая направить технику на создание дополнительных Panzerdivisionen, и после польской кампании 1939 года, когда легкие дивизии продемонстрировали недостаток наступательной мощи, их переформировали в танковые. Однако из-за нехватки средних танков 1-я легкая дивизия, превратившаяся в 6-ю танковую, частично комплектовалась чехословацкими PzKpfw 35(t), а 2-я и 3-я легкие, сделавшиеся, соответственно, 7-й и 8-й танковыми, получали новые PzKpfw 38(t) чешского производства (обе модели, подобно немецким PzKpfw III, вооружались 37-мм пушками).

Куда большую нехватку средней техники испытывали бронетанковые войска, создаваемые Италией. В сущности, она появилась у итальянцев лишь незадолго до их вступления в войну в июне 1940 года.

Первый шаг в развитии бронетанковых войск итальянские военные сделали в 1936 году с формированием в Сиене механизированной Brigata Motomeccanizzata. Она включала в себя батальон танков, полк bersaglieri (или легкой пехоты) из двух батальонов и артиллерийскую батарею. Спустя год соединение переименовали в Brigata Corazzata (бронетанковая бригада) – первое полностью механизированное формирование итальянской армии. Вторая бригада возникла примерно тогда же в Милане, а в 1939 году бригады были преобразованы в танковые дивизии «Чентауро» и «Ариете». Позднее в том же году возникло еще одно соединение – на сей раз переформированное из пехотной дивизии «Литторио».

Организационно три танковые дивизии копировали структуру первой бронетанковой бригады, то есть каждое соединение включало в себя танковый полк, полк bersaglieri из одного батальона на мотоциклах и одного – на грузовиках, артиллерийский полк и инженерно-саперную роту[295]295
  Ответ исторического отдела Генерального штаба Итальянской армии, октябрь 1956 года.


[Закрыть]. По штату в танковом полку должно было быть четыре батальона, но на практике имелось всего лишь два.

В теории у трех дивизий был хорошо сбалансированный состав. Однако до 1940 года самыми мощными из имевшихся в наличии танков оставались 50 устаревших Fiat 3000B с вооружением в виде 37-мм пушки со средней по показателям начальной скоростью полета снаряда. В остальном для комплектования соединений приходилось довольствоваться безбашенными танкетками CV-33 или CV-35 с пулеметным вооружением. В результате все три дивизии оказались неспособными к эффективным наступательным действиям в подвижной войне, или Guerra di rapido corso, провозглашенной Муссолини и ставшей официальной доктриной в 1938 году[296]296
  Sweet J. J. T. Iron Arm, The Mechanization of Mussolini’s Army. Mechanicsburg: Stackpole, 2007. P. 78.


[Закрыть].

Эффективность итальянских танковых дивизий вряд ли серьезно выросла, если бы удалось заменить часть танкеток средними танками M11/39, производство которых началось в 1939 году, по причине слабостей и недостатков этих машин, о которых говорилось в предыдущей главе. Лишь в середине 1940 года, когда начался выпуск модификации M11/39 с установленной в башне 47-мм пушкой, итальянские броневые части получили танк, приближавшийся по характеристикам к международным стандартам.

Тем временем некоторые итальянские танковые части «понюхали пороху» сначала в Эфиопии, а затем в Испании, куда два батальона были отправлены для помощи националистическим войскам в гражданской войне. В интервенции участвовали 149 танкеток (CV-33 или CV-35), 56 из которых в конечном счете оказались потеряны безвозвратно[297]297
  Surlemont R. Italian Armour in Spain // Tank Journal. November 1995. P. 12–15.


[Закрыть]. В нескольких случаях машины возглавляли наступательные действия итальянского добровольческого корпуса (Commando Truppe Volontarie, или CTV), но оказывались бессильными в столкновении с советским T‐26 с его подавляющим превосходством в огневой мощи. Особенно показательно провалившееся наступление CTV под Гвадалахарой в марте 1937 года, печальные результаты которого многими в то время использовались в качестве аргумента в поддержку мнения о никчемности механизированных войск. В действительности же наступление разворачивали никакие не механизированные войска, а четыре пехотные дивизии при поддержке четырех рот танкеток[298]298
  Beevor A. Op. cit. P. 241.


[Закрыть].

Вместе с тем ошибочные выводы из происходившего в Испании послужили опорой противникам развития механизированных войск. Такие умонастроения возобладали в Соединенных Штатах, где вопросы механизации были в основном поручены кавалерии, более консервативные офицеры которой, подобно их коллегам из других армий, видели в танках угрозу существованию конницы[299]299
  Gillie M. H. Forging the Thunderbolt. Harrisburg: Military Service Publishing, 1947. P. 49–51.


[Закрыть]. История создания бронетанковых войск в США началась с формирования Экспериментальных механизированных сил, размещенных в 1928 году в Форт-Миде. Потом другой экспериментальный отряд собрали в Форт-Юстисе уже в 1930 году, но лишь затем, чтобы распустить его годом позже, когда приняли решение механизировать один конный полк. Однако личный состав части приступил к освоению танков только в 1933 году после перевода из Техаса в Форт-Нокс в Кентукки, где полк получил «боевые автомашины», или легкие танки. Тем временем в 1932 году было заявлено о создании механизированной кавалерийской бригады, окончательное формирование которой затянулось до 1938 года, когда был механизирован второй кавалерийский полк.

В значительной степени механизация кавалерии обязана усилиям полковника (позднее генерала) Э. Р. Чаффи, которого назначили командовать механизированной бригадой и который в 1937 году убедил кавалерийское начальство рекомендовать Военному министерству сформировать механизированную кавалерийскую дивизию. К началу Второй мировой войны 7-я кавалерийская бригада (механизированная) – если воспользоваться полным ее названием, – состоявшая из двух кавалерийских полков при штатной численности 112 боевых автомашин, оставалась единственным механизированным соединением армии США.

Следующий шаг был сделан только в 1940 году, когда кавалерийскую бригаду в целях повышения ее оперативной самостоятельности дополнили мотопехотным полком, за что долго боролся Чаффи. В ходе армейских учений в штате Луизиана в том же году кавалерийскую бригаду объединили с временно сформированной (из танков пехоты) бригадой для импровизированной танковой дивизии[300]300
  Ibid. P. 149, 162.


[Закрыть]. Вскоре, находясь под впечатлением сокрушительного успеха немецких танковых дивизий во Франции, Военное министерство США (в июле 1940 года) приняло решение о создании на базе 7-й кавалерийской бригады и временной танковой бригады бронетанковых сил в составе двух танковых дивизий[301]301
  Ibid. P. 168–169.


[Закрыть].

На том этапе американская армия располагала парком из 464 танков, в том числе 18 устаревающих средних T4[302]302
  Baldwin H. W. Defence of the Western World. London: Hutchinson, 1941. P. 287.


[Закрыть]. Между тем в соответствии с принятым решением каждой бронетанковой дивизии полагалось иметь в составе одну бронетанковую бригаду из двух полков легких и одного – средних танков, то есть всего 273 единицы легких и 108 средних танков. Вдобавок бронетанковая бригада включала артиллерийский полк и должна была поддерживаться двумя батальонами мотопехоты, дополнительным артиллерийским дивизионом и инженерным батальоном, не говоря уже о разведывательном батальоне. Организация бронетанковой дивизии основывалась, очевидно, на структурной схеме 7-й кавалерийской бригады, но маневры 1941 года показали чрезвычайную сложность управления подобным соединением. В результате в марте 1942 года, вскоре после официального вступления Соединенных Штатов в войну, но прежде, чем бронетанковые дивизии успели побывать в настоящем деле, командование изменило их организацию. Среди прочего упразднению подвергся бригадный эшелон, и под началом командира дивизии очутилось два штаба, способных руководить действиями любой комбинации входящих в дивизию частей. Также и количество бронетанковых полков сократилось до двух, но теперь каждый из них включал в себя два батальона средних и один легких танков, вследствие чего в соединении осталось примерно столько же техники, сколько и ранее, но соотношение легких и средних машин поменялось на противоположное – 232 к 143 в пользу средних. В то же время пехотный полк усилили третьим батальоном, в результате чего выросла доля пехотной составляющей по сравнению с танковой, тогда как артиллерия была реорганизована в три дивизиона.

Помимо усовершенствований организационного плана увеличилось и количество самих бронетанковых дивизий – со вступлением в войну в Соединенных Штатах образовали еще три таких соединения[303]303
  Gillie M. H. Op cit. P. 227.


[Закрыть]. Как говорилось в уставе бронетанковых войск США, роль их заключалась в «ведении высокомобильных наземных боевых действий, в первую очередь наступательного характера, силами самодостаточных частей большой мощи и подвижности»[304]304
  FM 17–10, Armored Force Field Manual. Washington: War Department, 1942. P. 1.


[Закрыть]. Вопрос об ограничении их роли «развитием успеха» или иными узкими задачами не вставал, хотя тот же устав признавал «особую пригодность» для этого бронетанковых сил[305]305
  Ibid. P. 6.


[Закрыть].

8
Panzertruppen и их противники во Второй мировой войне

Первого сентября 1939 года разом пришла в движение масса бронетехники, поскольку во вторжении немцев в Польшу приняли участие шесть регулярных и одна временная танковые дивизии и четыре легкие дивизии. Суммарно в этих одиннадцати соединениях находились 2682 танка из 2980 (без учета командирских), числившихся на тот момент в немецкой армии[306]306
  Jentz T. L. Panzer Truppen. Atglen: Schiffer, 1996. Vol. 1; Б. Мюллер-Гиллебранд, рукопись, апрель 1952 года (использованы данные ОКХ).


[Закрыть].

Тогда как почти все имевшиеся танки были сосредоточены в танковых формированиях, последние придавались корпусам, состоявшим преимущественно из пехотных дивизий. Тем не менее они действовали на острие наступления, нанося сокрушительные удары по противнику, приведшие к окружению и последующему уничтожению стратегически уязвимых и недостаточно хорошо вооруженных польских войск менее чем за четыре недели. Головокружительные темпы кампании впоследствии закрепили за ней название Blitzkrieg – молниеносная война. С тех пор этот термин характеризует особый род боевых действий, хотя придумали его не немцы, а западные журналисты – звонкое словцо вырвалось и пошло гулять по миру даже прежде, чем отгремели залпы той кампании[307]307
  Time Magazine. 1939. 25 Sept. P. 39; The Daily Telegraph. 1939. 26 Sept.


[Закрыть].

Первая молниеносная война обошлась германским бронетанковым войскам в потерю 231 танка[308]308
  Jentz T. L. Op. cit. P. 104; Kennedy R. M. The German Campaign in Poland // Department of the Army Pamphlet No. 20–255. Washington: Department of the Army, 1956. P. 120.


[Закрыть]. Большинство приходились на PzKpfw I и II, но даже PzKpfw III оказались уязвимыми для польских 7,92-мм противотанковых ружей, а тем более – производившихся в Польше 37-мм противотанковых пушек Bofors[309]309
  Jentz T. L. Panzer Tracts, no. 3–1 Panzerkampfwagen III. Boyds: Panzer Tracts, 2006. P. 3–67.


[Закрыть]. Стоит ли удивляться, что Гудериан требовал роста выпуска PzKpfw IV как наиболее действенного оружия[310]310
  Kennedy R. M. Op. cit. P. 132.


[Закрыть]. Также и командиры PzKpfw II жаловались на нехватку обзорности, ибо она обеспечивалась одним цейсовским перископом, которым оснащалась эта и многие другие модели в то время. В результате PzKpfw II модернизировали установкой этакого венца из восьми смотровых приспособлений вокруг командирского люка – это новшество обеспечивало круговой обзор из башни танка.

Немецкие Panzertruppen не встретили особого противодействия со стороны польских танкистов, поскольку Польша не располагала значительным парком бронетехники, а имевшуюся в наличии использовала неэффективно. Самыми крупными формированиями являлись три танковых батальона, два из которых комплектовались 49 легкими 7TP каждый. Применялись части отдельно друг от друга и сражались разделенными на роты без соответствующего тылового обеспечения, в результате чего экипажам часто приходилось приводить машины в негодность, когда заканчивались топливо и боеприпасы. Третий батальон вооружался 49 единицами R35 – всем, что польской армии удалось получить из Франции до начала войны. Его командование держало в резерве и в конечном счете отдало приказ уйти в Румынию, так и не сделав ни единого выстрела[311]311
  Zebrowski M. W. Polska Bron Pancerna. London: White Eagle Press, 1971), Chapter XIV.


[Закрыть]. По иронии судьбы, польские танки затем пригодились немцам, укомплектовавшим 21 трофейным 7TP эскортный батальон Гитлера[312]312
  Jentz T. L. Panzer Tracts 19–1, Beute Panzerkapfwagen. Boyds: Panzer Tracts, 2007. P. 19–21.


[Закрыть].

Еще одним случайным порождением этой кампании был и остается миф о том, как поляки в конном строю ходили на немецкие танки. Родился он в первый день войны, когда атака двух эскадронов польского кавалерийского полка показалась свидетелям с немецкой стороны безумным броском на танки[313]313
  Guderian H. Panzer Leader. P. 72.


[Закрыть]. На самом деле объектом атаки была пехота, но миф оказался на редкость живучим и не умер даже в XXI столетии[314]314
  Ogorkiewicz R. M. Polish Cavalry in 1939 // Royal Armoured Corps Journal. Vol. XIII. No.8. 1959. Oct. P. 150.


[Закрыть].

Если немецкие танки в Польше встречали со стороны неприятельской бронетехники лишь слабое противодействие, то Красная армия в ходе вторжения в Финляндию в ноябре 1939 года с танками противника почти не сталкивалась. На самом деле финские военные располагали всего 26 единицами Vickers Six Ton Tank, причем даже не на всех стояла 37-мм пушка Bofors[315]315
  Kantakoski P. The Finnish Tank Museum (неопубл.). 1997. P. 17.


[Закрыть]. С советской же стороны для вторжения сосредоточили около 1500 танков[316]316
  Roberts G. Stalin’s Wars. New Haven: Yale University Press, 2006. P. 48.


[Закрыть]. Однако лобовой штурм на Карельском перешейке провалился, как и наступательные действия на других участках фронта, и Красная армия понесла серьезный урон в танках. После провала первоначального наступления русские перегруппировали силы и вновь принялись пробовать на прочность финские оборонительные рубежи. На сей раз в операции участвовали 1330 танков, атаковавших в плотном взаимодействии с пехотой. Они помогли взломать оборону финнов, что привело к заключению в марте 1940 года перемирия[317]317
  Habeck M. R. Storm of Steel. Ithaca: Cornell University Press, 2003. P. 290.


[Закрыть].

Советские танки, представленные в большинстве своем T‐26 с их относительно слабым бронированием, применялись беспорядочно и оказались уязвимы для огня финских 37-мм противотанковых пушек Bofors, как это было и в Испании в случае с немецкими 37-мм противотанковыми пушками. Ничем не отличалась и история действий БТ, почти весь модельный ряд которых сражался в войне с финнами. Советские войска применяли также средние T‐28, потеряв 97 штук, и тяжелые пятибашенные T‐35, тоже понесшие потери.

В ходе первого наступления Красная армия опробовала два новейших тяжелых КВ‐1, а также испытала проигравшие ему в итоге многобашенные T‐100 и СМК – против всех них финские 37-мм противотанковые пушки оказались бессильны. Во время второго наступления прошел проверку и только что разработанный 52-тонный КВ‐2 с 152-мм гаубицей[318]318
  Kantakoski P. Op. cit. P. 40.


[Закрыть]. Другой новинке, среднему T‐34, тоже предстояло отправиться на финский фронт, однако танк не успел туда до заключения перемирия. В качестве трофеев финская армия приобрела около 600 единиц бронетехники, а захваченные T‐26 стали ее основным танком.

Развертывание крупных соединений бронетехники одной из сторон, характерное для германского вторжения в Польшу и советского наступления в Финляндии, составило своего рода прелюдию к чему-то большему – 10 мая 1940 года, когда немцы атаковали Нидерланды, Бельгию и Францию, в истории танковых войск наступил новый этап. Со времени кампании в Польше немцы реорганизовали Panzertruppen, в результате чего четыре легкие дивизии превратились в танковые (их теперь насчитывалось десять). Мало того, дивизии соединялись в танковые корпуса, а те образовывали танковые группы.

Танковый парк ненамного вырос, достигнув 3379 машин, но их фактическое число в составе десяти Panzerdivisionen к маю 1940 года составляло только 2574, то есть даже меньше, чем во время нападения на Польшу[319]319
  Guderian H. Op. cit. P. 472.


[Закрыть]. Из указанного количества 523 приходились на легкие PzKpfw I с пулеметным вооружением, неубедительно показавшие себя в Польше и даже ранее в Испании, тогда как PzKpfw IV стало больше всего на 69 единиц, несмотря на рекомендации Гудериана подхлестнуть их выпуск. Резко возросло лишь число PzKpfw III – с 98 до 329.

Французские войска, по которым был нанесен основной удар немцев, располагали приблизительно равным с противником количеством танков – их было около 3650[320]320
  Ferre G. Le defaut de l’armure. Paris: Charles Lavauzelle, 1948. P. 127–128, 133–139.


[Закрыть]. Однако если немецкая бронетехника была собрана в дивизиях, треть французских танков, представленных преимущественно легкими R35, входили в состав 25 отдельных батальонов, разбросанных от швейцарской границы до Ла-Манша. Тяжелые B1 и B1bis, численно примерно равные PzKpfw IV, приписывались к трем divisions cuirassées, или DCR, но образование первых двух стартовало лишь с началом войны (восемь месяцев назад), а третью создали менее чем за два месяца до немецкого наступления. В результате формирование толком не завершилось, части почти не имели возможности притереться друг к другу, не говоря уж о шансах попрактиковаться в приемах подвижной войны на учениях. В дополнение к более современным танкам французские военные располагали аж семью батальонами устаревших Renault FT и одним батальоном из шести 68-тонных 2C – всем бы им к 1940 году следовало находиться в музеях.

Фактически единственными полностью укомплектованными и обученными механизированными формированиями во французской армии являлись три divisions légères mecaniques, или DLM. Все они входили в состав кавалерийского корпуса под командованием генерала Р. Приу, обязанность которого состояла в решении традиционной для кавалерии задачи прикрытия французских войск при их выдвижении в центральные районы Бельгии, где союзники ожидали главного удара немцев. В ходе выполнения поставленных задач корпус Приу оказался на пути двух наступавших Panzerdivisionen и вступил в первое масштабное танковое сражение Второй мировой войны. Бои с участием 400 французских и 600 немецких танков протекали восточнее Жамблу, в честь которого обычно и называется эпизод. Со стороны французов действовали 160 средних S35 (Somua) с более толстой лобовой броней, чем у любых немецких танков, и почти неуязвимых для вражеских пушек, тогда как 47-мм пушки S35 превосходили по бронепробиваемости 37-мм и 75-мм стволы немецких PzKpfw III и IV (хотя и не в такой степени, как говорят иные авторы)[321]321
  Jentz T. L. Panzer Truppen. Vol. 2, appendix D. P. 296.


[Закрыть]. Однако экипажи S35, как и других французских танков, имея одного человека в башне, очень страдали от неудачного распределения обязанностей. Положение лишь усугублялось плохой обзорностью у S35 (и, вынужденно повторюсь, у других французских танков), что не всегда позволяло командиру верно оценивать обстановку, а также отсутствием раций, необходимых для боевого взаимодействия. В результате французские танкисты склонны были действовать небольшими и оторванными друг от друга и от прочих войск группами, что не укрылось от внимания немецких танкистов, использовавших слабости неприятеля и переигрывавших его в маневре.

Тем не менее кавалерийский корпус свою задачу выполнял, пусть и ценой 105 машин, но когда вынужденно отступил, его танки, невзирая на протесты генерала Приу, разбросали вдоль рубежа обороны, образованного пехотными дивизиями. Тем временем французское верховное командование оказалось застигнуто врасплох неожиданным движением через Арденнские леса танковой группы из пяти дивизий, поскольку в высших эшелонах военного планирования этот район считался непригодным для действий механизированных войск. Оперативно-тактическое объединение, включавшее и корпус под началом Гудериана, форсировало реку Маас и прорвало французский фронт под Седаном, тогда две другие Panzerdivisionen, в том числе и 7-я танковая генерала Э. Роммеля, переправились через Маас севернее. После достижения успеха на этом направлении немецкие танковые части рванулись к Ла-Маншу и отрезали французские и британские формирования в Бельгии от остальных войск.

Далее к северу остальные танковые дивизии штурмовали Нидерланды, и после четырех суток сопротивления голландская армия, танками вообще не располагавшая, капитулировала.

Если вернуться к французскому фронту, там рассредоточенные батальоны R35 мало что могли противопоставить натиску и маневру Panzerdivisionen. Мало того что способ применения R35 был неэффективен, машины эти, как и большинство французских легких танков, имели короткоствольную 37-мм пушку с низкой начальной скоростью полета снаряда образца 1918 года, которую танкисты неприятельских войск характеризовали как «бесполезную»[322]322
  Ibid. Vol. 1. P. 132.


[Закрыть]. Три DCR командование держало в резерве за линией фронта в районе Шалона, и в ответ на немецкое наступление 1-я бронетанковая, или 1re division cuirassée, выдвинулась к Шарлеруа в Бельгии, где французским «кирасирам» пришлось вести тяжелые бои с 7-й танковой дивизией Роммеля. Некоторые из B1 оказались застигнутыми в момент дозаправки, тогда как другие были попросту брошены экипажами из-за отсутствия топлива, и дивизия подверглась истреблению точно так же, как вводилась в бой, – по частям. Вторую DCR французское командование распылило подразделениями и даже отдельными танками для прикрытия переправ через реку Уаза; 3-ю сначала бросили в атаку на южный фланг корпуса Гудериана, но в итоге разбросали по оборонительным позициям у арденнского местечка Стон[323]323
  Horne A. To Lose a Battle – France 1940. London: Penguin Books, 1990. P. 397–398, 419–420.


[Закрыть].

Еще одну DCR, 4-ю, сколачивали уже в разгар кампании, и соединение под началом полковника (позднее генерала) де Голля атаковало наступающие Panzerdivisionen с южного направления в районе Монкорне и Лана, затем наносило удары по немецким предмостным плацдармам на Сомме около Абвиля, но сумело добиться лишь тактического успеха. Те же предмостные плацдармы за двое суток были целью атаки двух бригад британской 1-й бронетанковой дивизии, только что высадившейся во Франции для прикрытия правого фланга Британского экспедиционного корпуса (BEF). Обе бригады наступали с ходу без пехотной или артиллерийской поддержки и, будучи отброшены противником, потеряли много танков. Другую гусеничную бронетехнику в BEF, если не считать легких Mark VI в составе семи дивизионных кавалерийских полков, представляла 1-я армейская танковая бригада из двух батальонов, укомплектованных 58 пехотными танками Mark I и 16 – Mark II (Matilda). Поддерживаемая двумя стрелковыми батальонами и 3-й DLM, британская танковая бригада ударила по дивизии Роммеля около Арраса и сумела нанести 7-й танковой дивизии значительные потери. Остановить наступление британцев и французов немцам удалось лишь огнем дивизионной артиллерии и 88-мм зенитных орудий, поскольку немецкие 37-мм противотанковые пушки оказались слишком слабыми против толстой брони танков Matilda[324]324
  Liddell Hart B. H. The Rommel Papers. London: Collins, 1953. P. 30–33.


[Закрыть].

Наступление под Аррасом стало крупнейшей операцией бронетанковых сил BEF вплоть до эвакуации Дюнкерка, откуда британцы вместе с солдатами французских 1-й и 7-й армий, бросив уцелевшие танки, переправились через Ла-Манш. Пока шла эвакуация, Panzerdivisionen перегруппировывались, а после падения Дюнкерка вновь нанесли удар по французским оборонительным рубежам по рекам Сомма и Эна, бассейн которых был занят по приказу генерала M. Вейгана, сменившего Ж. Гамелена на посту главнокомандующего французскими войсками. В попытке хотя бы частично восстановить бронетанковые силы, французское командование вновь сформировало три DLM из личного состава, эвакуированного через Англию из Дюнкерка, и даже образовало две новые DLM – 4-ю и 7-ю. После немецкого прорыва танки 7-й DLM, а также остатки 3-й DCR оказали упорное противодействие врагу около Жюнивиля, однако, как и прочие DLM, соединение располагало лишь примерно двадцатью танками и уже не могло ничего сделать для предотвращения поражения французов[325]325
  Garros L. Arme Blindee Cavalerie // Historama. No. 9. Saint-Ouen, 1970. P. 83, 104.


[Закрыть].

После подписания 22 июня 1940 года перемирия некоторые кавалерийские полки были переформированы на неоккупированной территории Франции. По соглашению германских властей и правительства Виши, материальная часть их ограничивалась 64 бронемашинами Panhard 178 (с 28 в резерве), с которых к тому же демонтировали 25-мм пушки, оставив только пулеметное вооружение[326]326
  Perot B. Panhard, la doyenne d’avantgarde. Paris: EPA, 1979. P. 400.


[Закрыть].

Потери немецких танковых войск в ходе кампании во Франции составили 770 танков (не считая командирских машин), причем бóльшая часть – 611 штук – была уничтожена в первый месяц кампании. Стала очевидна слабость бронирования PzKpfw III и IV по сравнению с французскими машинами, однако степень выживаемости немецких танков повышалась за счет подвижной тактики, уменьшавшей шансы их поражения пушками французов. Вместе с тем немецкие танковые пушки, и прежде всего 37-мм L/45 среднего PzKpfw III, рассматривавшиеся как основное противотанковое оружие, показали себя недостаточно мощными против лобовой брони S35, не говоря уже о B1bis. В борьбе с французскими танками, несмотря на короткий ствол и низкую дульную скорость, лучше показали себя 75-мм орудия L/24 PzKpfw IV[327]327
  Jentz T. L. Panzer Truppen. Vol. 1. P. 131–134.


[Закрыть].

Результаты кампании во Франции диктовали необходимость повышения калибра пушек PzKpfw III. Конструкторы это, впрочем, предполагали заранее, а потому танк без особых сложностей начали вооружать 50-мм пушкой L/42 (то есть с длиной ствола в 42 калибра). Согласно воспоминаниям Гудериана, тот хотел иметь на танках такое орудие еще в 1932 году, но в то время начальник артиллерийско-технической службы и инспектор артиллерии были убеждены в том, что использование 37-мм пушки целесообразнее, в том числе из-за унификации с пехотной 37-мм противотанковой пушкой[328]328
  Guderian H. Op. cit. P. 127–128.


[Закрыть].

В итоге PzKpfw III с 50-мм пушкой L/42 не выпускались вплоть до июля 1940 года. К тому моменту для замены 37-мм противотанкового орудия конструкторы представили куда более эффективную 50-мм пушку L/60 с более длинным стволом и, как следствие, повышенной дульной скоростью. Гитлер распорядился вооружать ею PzKpfw III, и был разгневан, узнав в апреле 1941 года, что приказ не выполняется. Если бы не эти проволочки, вспоминает Гудериан, PzKpfw III мог бы стать и непременно стал бы лучшим танком своего времени[329]329
  Ibid. P. 143–144.


[Закрыть]. Так или иначе, первый немецкий танк с L/60 появился не раньше декабря 1941 года, а изделия с более короткоствольной L/42 продолжали поступать в войска и в 1942 году. Вдобавок принятие решения о замене 75-мм орудия L/24 на PzKpfw IV на нечто более мощное также затянулось до ноября 1941 года, хотя по характеристикам бронепробиваемости оно уступало не только L/60, но и L/42. Между тем по заданию артиллерийско-технической службы, данному в 1934 году, конструкторы Rheinmetall создали три различные экспериментальные машины с куда более эффективной длинноствольной 75-мм пушкой[330]330
  Chamberlain P., Doyle H. L. Encyclopedia of German Tanks of World War Two. London: Arms and Armour Press, 1978. P. 679.


[Закрыть].