Текст книги "Танки: 100 лет истории"

5
Британия – лидерство и отставание

Итоги Первой мировой войны подарили миру целую палитру мнений и версий относительно способов будущего применения танков. На одном полюсе находились те, кто утверждал, будто у бронетехники нет перспектив. На другом – завзятые новаторы, в умах которых армии будущего окончательно и бесповоротно превращались в этакие танковые флотилии.

Как характерный пример мнений из лагеря противников танков обычно приводят высказывание генерал-майора Л. Джексона, начальника главного управления вооружения и боевой техники, заявившего в декабре 1919 года перед аудиторией Королевского объединенного военно-научного общества следующее: «В сущности, танк – уродец. Обстоятельства, которые вызвали его к жизни, были исключительными, и повторение их маловероятно»[147]147
  Jackson L. Possibilities of the Next War // Royal United Service Institution Journal. Vol. 65, no. 457. 1920. P. 71–89.


[Закрыть]. Совершенно очевидно, что многим танки казались уместными только в условиях окопной войны, а повторения подобного кошмара всем бы хотелось избежать.

Другой полюс мнений наилучшим образом отражен в созданной еще во время войны книге «Наши бронетанковые войска» (Our Armoured Forces) капитана Жиффара ле Квесн Мартеля, служившего под началом полковника Фуллера в штабе танкового корпуса. В фантазии автора данного труда будущие сухопутные силы состояли едва ли не полностью из танков разных типов, в чем прослеживались ассоциации с основными категориями боевых кораблей описываемой эпохи[148]148
  Martel G. le Q. Our Armoured Forces. London: Faber and Faber, 1945. Appendix H.


[Закрыть]. Фуллер и сам проникся подобными идеями, написав сразу же после войны работы о «танковых флотах» и сражениях, которые в будущем будут «все больше и больше уподобляться морским битвам»[149]149
  Fuller J. F. C. Tanks in the Great War. P. 311–313.


[Закрыть].

Морская аллюзия вполне понятна, ведь военные корабли являли собой наиболее ранний пример подвижных огневых платформ, и именно такими, как правильно предвидел Фуллер, предстояло стать танкам[150]150
  Ibid. P. 304.


[Закрыть]. Условия боевого применения кораблей и танков, как совершенно очевидно, весьма различаются, так что не стоило ждать от армий, что те станут сражаться на суше точно так же, как морские эскадры. Тем не менее даже и в 1931 году Фуллер продолжал пророчествовать, что танки «будут действовать образом, довольно сходным с флотом на море»[151]151
  Fuller J. F. C. Armoured Warfare. London: Eyre and Spottiswoode, 1943. P. 27.


[Закрыть].

В армии принимали бронетехнику, но усвоенный военными подход отводил ей место средства поддержки пехоты – танкам полагалось наступать с ней как бы шаг в шаг. Путь отхода от столь закоснелой политики наметился в докладе, сделанном в 1919 году по просьбе французского главнокомандующего генералом Этьеном. В этой работе Этьен предполагал заменить легкие Renault FT более мощными боевыми chars de combat, которым отводил ведущую роль в сражениях будущего[152]152
  Ferre G. Le defaut de l’armure. Paris: Charles Lavauzelle, 1948. P. 34–46.


[Закрыть]. Два года спустя Этьен представил более широкий взгляд на ситуацию в лекции в Брюсселе, описав потенциальные стратегические и тактические преимущества механизированных армий из 100 000 человек при 4000 танках и бронетранспортерах – войсковых соединений, способных продвигаться на 80 километров за одну ночь[153]153
  Deygas F. T. Les chars d’assaut. Paris: Charles Lavauzelle, 1937. P. 338–340.


[Закрыть]. В верхах его точку зрения благополучно проигнорировали, прежде всего потому, что создание танкового корпуса как отдельного рода войск поддерживали лишь немногие офицеры французской армии, в то время как штаб artillerie d’assaut (штурмовой артиллерии), обеспечивавший танковым частям некоторую автономию, в 1920 году был расформирован, танкистов же подчинили Управлению пехотных войск, что фактически похоронило дальнейшее тактическое развитие и технические разработки.

Сходное положение сложилось и в Соединенных Штатах, где по закону о национальной обороне от 1920 года танковый корпус военного времени упразднили, а матчасть и личный состав передали пехоте как вспомогательные силы. В соответствии с этим в 1922 году Генеральный штаб определил место бронетехники в войне следующими словами: «Первостепенная задача танка облегчить бесперебойное продвижение стрелков в атаке».

Помимо Франции и Соединенных Штатов средства для развития новаторской тактики использования бронетехники имелись в то время только у Британии. В свете положения дел в двух вышеназванных странах пальма первенства в деле разработки приемов более подвижного и эффективного применения танков неминуемо досталась британской армии.

Лидерство перешло к ней по большей части из-за стечения двух обстоятельств. Одним стало формирование Королевского танкового корпуса, ставшего в 1923 году наследником танкового корпуса военного времени и обособившегося в отдельный род войск не без стараний – и упорства – все того же Фуллера. В составе корпуса находились всего четыре танковых батальона и несколько рот бронемашин, но статус позволял командованию довольно свободно проводить опыты по тактическому применению техники без диктата пехотного начальства.

Другим важным моментом, обусловившим лидерство британской армии, нужно назвать приобретение ею материальной части, в нескольких аспектах опережавшей бронетехнику описываемой эпохи. И обстоятельство это в значительной мере повлияло на выработку новой тактики. Одной из важнейших особенностей стала значительно бóльшая скорость этих машин по сравнению с ранними танками, что стало следствием разработки новых моделей, призванных послужить альтернативой легкому пехотному танку Джонсона, упомянутому в предыдущей главе и заказанному в 1920 году по инициативе Фуллера[154]154
  Fuller J. F. C. Memoirs of an Unconventional Soldier. London: Nicholson and Watson, 1936. P. 405.


[Закрыть]. Обстоятельства эти вынудили управление Военного министерства, отвечавшее за закупки, заказать еще один легкий танк у компании Vickers. Экспериментальные версии обоих танков поступили в распоряжение военных и прошли испытания к концу 1921 года, при этом изделие Джонсона разогналось почти до 32 км/ч, тогда как Vickers проиграл даже танку военного времени Medium C (с его максимальной скоростью 12,5 км/ч), как не без радости человека, выигравшего пари, констатировал в воспоминаниях Фуллер[155]155
  Ibid. P. 407.


[Закрыть].

Однако во всем остальном танк фирмы Vickers оказался лучше конкурента, несмотря на похвалы изделию Джонсона. Прежде всего, он отличался в лучшую от конкурента сторону общей компоновкой – больше напоминая машины будущего – и первым среди британских танков получил вращающуюся башню, тогда как танк Джонсона довольствовался неподвижной надстройкой с боевым отделением по образу и подобию Medium D, которую генерал Эллес, командир танкового корпуса военного времени, считал неудовлетворительной. Более того, вооружением танку Джонсона служили пулеметы, тогда как на Vickers установили 47-мм пушку. Оба танка представляли собой более совершенные модели по сравнению с британскими танками Первой мировой войны и имели пружинную подвеску вместо жестко закрепленных опорных катков, но ходовая танка Vickers отличалась большей выносливостью.

Малая скорость – главный недостаток танка Vickers – обусловливалась нетрадиционной гидростатической трансмиссией. Такие использовались, и успешно, на боевых кораблях, но конструкторы, похоже, не учли, насколько не подходит она для моторной техники. В результате изрядная доля мощности двигателя расходовалась втуне, вызывая перегрев, и на ходовую машины поступало слишком слабое усилие.

Вследствие этого в 1922 году от этой модели танка Vickers пришлось отказаться, как и от изделия Джонсона. Однако в том же году Vickers предложил на суд военных следующий танк, который Военное министерство приняло на вооружение как легкий (Vickers Light Tank Mark I), хотя более известной машина стала по своему позднейшему наименованию Vickers Medium.

Первый Vickers Medium поступил в войска в 1923 году. Он весил 11,75 тонны и выглядел так, будто его наскоро склепали из совершенно разных узлов, приделав башню от бронемашины Rolls-Royce к шасси скоростного артиллерийского тягача. Лучшие свойства оригинальной конструкции танка Vickers тем не менее сохранились, включая 47-мм пушку, установленную во вращающейся башне, при своих габаритах позволявшей разместить в ней помимо командира танка и стрелка-наводчика. В результате первый освобождался от обязанностей обслуживать орудие и получал возможность управлять машиной как тактической единицей в бою. В то же самое время Vickers Medium с заявленной максимальной скоростью в 29 км/ч почти не уступал танку Джонсона, к тому же на практике разгоняясь до 32 км/ч.

В конечном счете для нужд британской армии построили 166 средних танков Vickers Medium с индексами Mark I и II, которых хватило ровно для укомплектования танковых батальонов Королевского танкового корпуса. Машины эти, помимо всего прочего, стали единственными представительницами новой бронетехники, появившимися в мире после окончания Первой мировой войны и до 1929 года. В течение этого временного отрезка танки Vickers Medium оставались и самыми быстроходными – они по максимальной скорости в четыре раза превосходили показатели самого распространенного танка описываемой эпохи, то есть все того же Renault FT. Таким образом, Королевский танковый корпус получил технику, позволявшую искать новые подходы к своему применению и вырабатывать более подвижную тактику. И во многом именно наличие у военных таких танков подталкивало их к поиску.

Поначалу идеи о новых способах использования бронетехники рождались преимущественно у Фуллера, не ленившегося переносить их на бумагу. Заявив о себе в 1919 году докладом, взбудоражившим членов Королевского объединенного военно-научного общества, Фуллер на его заседаниях выдвинул предложение о создании «армии нового образца», опирающейся на потенциал танков. Дивизии такой армии формировались из двенадцати стрелковых батальонов с одной танковой ротой в каждом, а также дивизионного танкового батальона и двух полков конницы. Нельзя не назвать сей подход умеренно реформаторским, принимая во внимание дальний прицел Фуллера заменить танками пехоту и кавалерию[156]156
  Fuller J. F. C. Gold Medal Prize Essay // Royal United Service Institution Journal. Vol. 65. 1920. May. P. 239–274.


[Закрыть].

Публикация очерка Фуллера привела к встрече автора с капитаном Б. Г. Лиддел Гартом и длительному сотрудничеству обоих новаторов[157]157
  Trythall A. J. Boney Fuller, The Intellectual General. London: Cassell, 1977. P. 91–93.


[Закрыть]. В 1922 году Лиддел Гарт вслед за Фуллером тоже обмакнул перо в чернильницу ради темы «армии нового образца», но предложил более утилитарную схему организации дивизий с отдельными танковыми и пехотными батальонами – последние на бронетранспортерах – и без конницы. Однако Лиддел Гарт практически разделял мнение Фуллера в отношении перспектив дальнейшей механизации, в его представлении обещавшей появление сухопутных войск, «состоящих преимущественно из танков». Впрочем, Лиддел Гарт не предлагал совсем избавиться от стрелковых частей, считая правильным сохранить некоторое их количество в качестве «сухопутных морпехов»[158]158
  Liddell Hart B. H. The Development of the New Model Army // Army Quarterly. Vol. 9. 1924. Oct. P. 37–50.


[Закрыть].

Как и Фуллер, Лиддел Гарт много писал о применении танков и смежных темах. Оба автора весьма способствовали развитию новых методов использования бронетехники благодаря личным контактам и публикациям (особенно Лиддел Гарт, который в 1925 году сделался военным корреспондентом The Daily Telegraph). Своими сочинениями Фуллер и Лиддел Гарт снискали известность во многих странах и превратились в этаких апостолов механизации.

Однако практической разработкой новых и более эффективных методов применения танков занимались другие люди. Все началось в 1924 году с докладной записки инспектора Королевского танкового корпуса, полковника (позднее бригадного генерала) Дж. M. Линдси, в которой предлагалось создать «Экспериментальные механизированные силы». Поскольку никакой реакции не последовало, Линдси вновь написал докладную, на сей раз направив ее генералу Милну (через его помощника – Фуллера) в Имперский Генеральный штаб. Милн прислушался к замыслам Линдси, и в 1927 году слово воплотилось в дело – Экспериментальные механизированные силы собрались на Солсберийской равнине[159]159
  Harris J. P. British Armour 1918–1940 // Armoured Warfare. London: Batsford, 1990. P. 33–36.


[Закрыть]. Фуллеру предложили возглавить соединение, но тот отказался из-за несогласия с некоторыми административными установками, вследствие чего утратил возможность опробовать некоторые из своих идей на практике[160]160
  Trythall A. J. Op. cit. P. 120–140.


[Закрыть].

Вместе с тем состав Экспериментальных механизированных сил отражал взгляды Фуллера, а также и Линдси, которые хотели видеть формирование с танковой доминантой – главной составляющей выступал батальон средних Vickers и смешанный батальон бронеавтомобилей и танкеток. Поддержку им обеспечивала артиллерия – четыре механизированных и одна самоходная батарея – и одна моторизованная инженерная рота. Пехота отсутствовала, если не считать механизированного пулеметного батальона, задача которому ставилась довольно пассивная – удержание завоеванных позиций.

В Экспериментальных механизированных силах оказались слиты имевшиеся в наличии части и подразделения с самой разнообразной техникой, что сильно осложняло задачи их взаимодействия[161]161
  Liddell Hart B. H. The Tanks. Vol. 1. London: Cassell, 1959. P. 249.


[Закрыть], тем не менее соединение стало первым в истории механизированным формированием, а потому как его организация, так и пробы оперативного применения вызвали значительный интерес в Европе и в Соединенных Штатах.

За экспериментом с Экспериментальными механизированными силами в 1927 году последовали и другие опыты в 1928 году; название переменили на Бронетанковые силы, которые затем и расформировали. Выводы по итогам экспериментов вкратце можно изложить так: небронированные составляющие соединения осложняют применение бронетехники. Такие выводы только подкрепляли мысль о том, что механизированные формирования должны состоять почти исключительно из одних танков.

Идея получила письменное изложение на страницах первого устава бронетанковых войск, озаглавленного «Механизированные и бронетанковые формирования», но прозванного (по цвету обложки) «Пурпурным букварем» (Purple Primer)[162]162
  Harris J. P. Op. cit. P. 37–40.


[Закрыть]. Проект изданного в 1929 году Военным министерством документа принадлежал перу офицера Королевского танкового корпуса подполковника C. Брода, по замыслу которого механизированная компонента армии будущего состояла из бригад легких и средних танков. Предложенный вариант организации определенно ограничивал способность бригад действовать независимо, тем не менее «цельнотанковая» бригада сделалась основой для экспериментов.

Танковая бригада возникла как временное формирование в сезон воинских учений 1931 года, будучи образована из трех смешанных батальонов легких и средних танков и одного – пулеметных гусеничных броневиков Carden-Loyd, введенных вместо легких танков, которых армии не хватало. Относительно однородный состав бригады облегчал задачи разработки новых приемов по управлению и применению танковых частей, для чего использовались новейшие технические средства, такие как рации, начавшие поступать в войска в 1929 году. К концу сезона учений 1931 года бригада продемонстрировала способность действовать как единое целое, а не просто как скопление отдельных танков[163]163
  Liddell Hart B. H. The Tanks. P. 293.


[Закрыть].

Танковую бригаду воссоздали в 1932 году и после небольшого перерыва собрали вновь, а в 1934 году сохранили как постоянное формирование, на протяжении четырех лет остававшееся единственным механизированным соединением британской армии и включавшее большинство имевшихся у нее танков. За непродолжительную историю существования бригада сделала ряд важных шагов по пути развития тактики маневренных механизированных операций, однако совершенно очевидно, что она не могла претендовать на звание самодостаточного формирования, которое бы состояло из дополняющих друг друга частей нескольких родов войск, способных к ведению различных наступательных и оборонительных действий. Ее назначением виделся скорее стратегический маневр, которого, по мнению военного руководства, вероятно, оказалось бы достаточно для достижения успеха без ожесточенных фронтальных боев.

Упор на оперативную подвижность в большей мере, чем на тактическую эффективность, основанную на боевых возможностях (что являлось характерной чертой военного мышления, под влиянием которого создавалась и развивалась танковая бригада), сказывался и на конструктивных особенностях британских танков 1920-х и 1930-х годов.

Первый появившийся после Vickers Medium танк представлял собой явный результат пусть и временного, но очевидного возобновления интереса Военного министерства к теме окопной войны, иначе зачем бы оно в 1922 году обратилось к Vickers с запросом о создании тяжелого танка на замену призрака прошлого – Mark V[164]164
  Duncan N. W. A1E1 – The Independent // British AFVs 1919–1940. Windsor: Profile Publications, 1970. P. 21.


[Закрыть]. Речь снова шла о безбашенном танке с установленной в корпусе 47-мм пушкой и небольшими пулеметными спонсонами, отчего по конфигурации изделие становилось похожим на разработанный в 1917 году, но так и не построенный Mark VI. Тут в замыслах военного руководства отчетливо наблюдается поворот в сторону танков первоначальной конструкции. Со своей стороны, однако, фирма Vickers предложила альтернативный и весьма оригинальный вариант. Армия согласилась, в результате чего получила танк с индексом A.1, позднее названный Independent. Главное отличие его от всей прочей бронетехники на тот момент состояло в количестве башен – их было пять. В основной устанавливалась 47-мм пушка и пулемет и размещались три члена экипажа. Вокруг располагались четыре маленькие башенки с одиночными пулеметами. A.1 не являлся первым танком с более чем одной башней, до него французский тяжелый 2C имел вторую башню в корме корпуса, а американские экспериментальные средние танки Model 1921 и Model 1922 отличались небольшой пулеметной башенкой на крыше основной. Однако A.1 принадлежит первенство среди конструкций с более чем двумя башнями. Это вызвало интерес, и позднее несколько танков строились с тремя башнями, но рекорд повторил лишь один серийный танк, советский T‐35.

Если забыть о башнях, общая конфигурация A.1, где место водителя располагалось в носовой части корпуса, а моторное отделение в корме, демонстрировала значительный прогресс по сравнению с Vickers Medium. Однако, несмотря на солидную массу в 32 тонны, основное вооружение осталось, по сути, тем же, а бронирование по толщине лишь ненамного превосходило защиту легкого Renault FT. Впрочем, машина с максимальной скоростью 32 км/ч получилась относительно подвижной.

Производственники построили только один A.1, но он привлек к себе заметное внимание, когда в 1926 году блеснул на масштабном показе бронетехники для британского правительства и премьер-министров стран Содружества. Название Independent («Независимый») наводило на мысль о предназначении наносить стратегические удары по противнику в составе автономно действовавших механизированных войск, однако подтверждения того, что роль сыграло именно подобное соображение, нет[165]165
  Liddell Hart B. H. The Tanks. P. 228.


[Закрыть].

Вслед за A.1 настал черед разработки нового среднего танка под индексом A.6, известного как Sixteen Tonner (А.6). Создавался A.6 фирмой Vickers в соответствии с тактико-техническими требованиями, сформулированными комиссией Королевского танкового корпуса с Фуллером в качестве одного из членов, но в целом по компоновке изделие оставалось схожим с A.1 и подобно последнему конструировалось фактически C.O. Вудвардом под общим руководством сэра Джорджа Бакэма. Впрочем, у нового танка сохранились только две пулеметные башни вместо четырех. Главным оружием вновь служила 47-мм пушка, установленная в просторной башне, где размещался не только оптимальный по численности экипаж из командира, стрелка и заряжающего, но ко всему прочему еще и наблюдатель. Новшество, прямо скажем, излишнее, особенно если учесть, насколько увеличивались из-за этого масса и габариты машины.

Первые два из трех прототипов A.6 конструкторы сдали в 1928 году, и модель удостоилась похвал. В самом деле, в документах Военного министерства 1930 года A.6 оценивался как «вероятно, лучший средний танк в мире»[166]166
  Demonstration of Progress in Mechanization in the Army since November 1926, The War Office. 1930. 11 Oct. P. 5.


[Закрыть]. Невзирая на такие хвалебные эпитеты, британская армия A.6 на вооружение не приняла. Вместо него в 1928 году военные предпочли разработать на его базе новое изделие – средний танк Mark III. Машина получилась схожей с предшественницей, но, в отличие от A.6, в главной башне помещались теперь не четыре, а только три члена экипажа, зато нашлось место для рации, которые как раз начали распространяться в вооруженных силах.

Средний танк под индексом Mark III в 1929 году в количестве двух штук построил Королевский оружейный завод в Вулидже, плюс еще один изготовили на заводе Vickers в 1931-м[167]167
  Duncan N. W. Mediums Marks I – III // British AFVs 1919–1940. P. 17–20.


[Закрыть]. Испытания успешно завершились в 1933 году, но генерал A. Бро, ставший в 1932 году отвечать за механизацию, почел за благо отказаться от дальнейшей разработки Mark III из-за высокой производственной стоимости, особенно если учитывать тяжелое экономическое положение. Он предпочитал средний танк попроще и подешевле. Решение его позднее подвергалось серьезной критике вплоть до именования «роковой ошибкой»[168]168
  Martel G. le Q. An Outspoken Soldier. London: Sifton Praed, 1949. P. 126.


[Закрыть], хотя к убеждению о необходимости постройки более дешевого, чем Mark III, среднего танка еще в 1928 году пришел предшественник Бро. Результатом стал A.7, в конце 1929 года построенный в количестве двух экземпляров Королевским оружейным заводом.

В конструкции A.7 создатели разумно избавились от вспомогательных пулеметных башен, заменив их одним пулеметом, установленным в лобовом листе корпуса и обслуживаемым сидевшим рядом с водителем стрелком. В башне располагались три члена экипажа. Таким образом, как мы видим, конфигурация A.7 как бы послужила прообразом большинства танков, выпускавшихся на протяжении Второй мировой войны, хотя приоритет в размещении в башне трех человек у Vickers Medium Mark III. Всем прочим – бронированием и главным вооружением – A.7 не отличался от А.6 и Mark III. Новая машина обещала стать неплохим по тем временам средним танком, не менее эффективным, чем Mark III, но более простым, легким и при этом не столь дорогим в производстве. Однако на вооружение A.7 не приняли, хотя многие сделанные в процессе его постройки находки пригодились позднее при создании следующих моделей.

С отказом от Mark III разработки нового, более простого и дешевого среднего танка заново стартовали в 1934 году в фирме Vickers-Armstrongs, поглотившей в 1928 году компанию Carden-Loyd Tractors. Процесс конструирования протекал под руководством сэра Джона Кардена, престиж которого вырос в свете созданных им удачных пулеметных гусеничных броневиков и легких танков под маркой Carden-Loyd. Карден счел необходимым вернуть на новый танк дополнительные пулеметные башни, какие были на А.6 и Mark III[169]169
  Foss C. F., McKenzie P. The Vickers Tanks. Wellingborough: Patrick Stevens, 1988. P. 100.


[Закрыть], однако в компоновке главной башни он отталкивался от A.7, то есть поместил в ней три члена экипажа. Его изделие мало отличалось от того же A.7 по вооружению (опять 47-мм пушка), бронированию и скоростным характеристикам, но выглядело как А.6 и Mark III.

Когда в 1936 году представили прототип под наименованием A.9, он не понравился, судя по всему, никому. Возникла острая потребность в создании очередной машины, способной заменить танки Vickers Medium, которые неуклонно устаревали, но оставались едва ли не единственной боевой техникой с пушечным вооружением у Королевского танкового корпуса. Как бы там ни было, вместо концентрации усилий на разработке единого среднего танка имевшиеся инженерные ресурсы решили разделить для создания танков разных категорий.

Задачей одной из машин становилась непосредственная поддержка пехоты, и в 1934 году батальон Королевского танкового корпуса отделили от прочих для применения в этих целях, одновременно Vickers-Armstrongs получила заказ на создание танка сугубо для поддержки пехоты. Первым ответом компании стал A.10, очень похожий на A.9, но защищенный броней, достигавшей 30 мм толщины (вместо 14 мм) и избавленный от пулеметных башен. Несмотря на усиленное по сравнению с другими средними танками бронирование, степень защищенности машины для задач поддержки пехоты сочли недостаточной. Ввиду этого и финансовых трудностей описываемых времен Карден выступил с предложением о создании совершенно другого танка – хорошо бронированного, но в то же самое время более дешевого в производстве. В 1935 году инициатива была одобрена, что год спустя привело к появлению прототипа пехотного танка A.11.

A.11 представлял собой тихоходную машину массой 11 тонн с башней на одного члена экипажа и одиночным пулеметом в ней. Лобовая броня достигала 65 мм, что по меркам эпохи делало танк новаторским. В остальном же конструкция являлась не броском в будущее, а откатом в прошлое – во времена Первой мировой войны, – поскольку концептуально мало отличалась о того же Renault FT. Тем не менее танк именно такого типа импонировал взглядам генерала Эллеса, занявшего в 1934 году пост начальника Главного управления вооружения и боевой техники и имевшего все возможности влиять на разработку танков. А потому не стоит удивляться, что A.11 приняли на вооружение как пехотный танк, или Infantry Tank Mark I, а Vickers-Armstrongs построила 139 его экземпляров.

Между тем недостатки A.11 вскоре сделались видны всем, и в 1936 году военное руководство пришло к выводу о необходимости разработки преемника, которым стал A.12, впоследствии Infantry Tank Mark II, шире известный под именем Matilda («Матильда»).

Разработка A.12 производилась Королевским оружейным заводом в сотрудничестве с Vulcan Foundry. Образцом для конструкторов служил упомянутый ранее A.7, если не считать устранения места пулеметчика в носовой части корпуса. Из-за отсутствия в то время в Британии достаточного по мощности двигателя при постройке A.12 инженерам пришлось пойти по пути создателей A7E3 (версии A.7), задействовав в качестве силовой установки два автобусных дизеля и смонтировав их как единый агрегат. Изделие, однако, могло похвастаться новаторскими решениями, поскольку разработчики избавились от стальной рамы из уголка, к которой приклепывались броневые листы при строительстве всех британских танков. Теперь литые детали и бронеплиты скреплялись болтами прямо между собой, что помогало снизить массу машины. При своих 78 мм лобовая броня превосходила защиту всех танков описываемых времен и могла выдержать попадания любых снарядов существовавших тогда противотанковых пушек. Мощное бронирование сказалось на массе, составлявшей 26,5 тонны, что было больше, чем у любого британского танка после A.1 Independent. Но ни это обстоятельство, ни низкая максимальная скорость всего в 25 км/ч не снижали эффективности машины. В действительности, если отвлечься от ограничения возможности действовать независимо, A.12 Matilda вполне заслуживает звания конструктивно самого успешного британского танка 1930-х.

Единственным действительно серьезным недостатком A.12 оставалось главное вооружение, представленное 40-мм (или 2-фунтовой) пушкой, пришедшей на смену устаревшей 47-мм трехфунтовке как раз во время конструирования. В качестве средства поражения неприятельских танков новое орудие ничем не уступало танковым и противотанковым пушкам, имевшимся в ту эпоху в других армиях, однако для борьбы с бронетехникой хватало бронебойного выстрела («болванки»), а тот показывал себя довольно слабо в борьбе с противотанковыми пушками, огневыми точками и тому подобными целями. В чем особенно нуждался танк, особенно целевой танк поддержки пехоты, так это в фугасных боеприпасах, однако их-то для 40-мм пушки как раз и не выпускали, хотя Renault FT располагал фугасными боеприпасами для 37-мм пушки за двадцать лет до того.

Еще лучшим решением стала бы установка на A.12 пушки двойного назначения большего калибра. Небольшая доля A.12, названных танками «непосредственной поддержки», и в самом деле вооружались 3-дюймовой (76,2-мм) гаубицей вместо 40-мм пушки, причем к ней имелись и фугасные выстрелы, хотя главная задача таких машин состояла в стрельбе дымовыми гранатами[170]170
  Bingham J. Infantry Tanks Mks I and II Matilda // British AFVs 1919–1940. P. 62–72.


[Закрыть].

Другая проблема заключалась в недостатке опыта в деле разработки танков и ограниченность ресурсов фирмы Vulcan Foundry, которой поручили производство по причине полной загруженности мощностей единственного эксперта в деле танкостроения, компании Vickers-Armstrongs. В результате к началу Второй мировой войны удалось закончить только два танка A.12 Matilda.

Пока для поддержки пехоты конструировались A.11 и A.12 Matilda, техническое обеспечение требовалось и другой категории формирований, входивших в состав собственно бронетанковых войск. К 1937 году они приняли форму мобильной дивизии, включавшей в себя танковую бригаду, но не являвшейся «цельнотанковым» соединением, за которое выступали Фуллер и другие сторонники механизированных армий. Вместе с тем означенная дивизия не представляла собой и эффективного общевойскового боевого формирования. В действительности дивизия по-прежнему виделась военному начальству этаким подвижным соединением для широких, охватывающих фланги маневров, а не для противостояния с основными силами противника. Под таким углом зрения она принимала образ этакой наследницы кавалерийских дивизий, а потому роль механизированных частей в ней сводилась к решению задач, по большей части ставившихся в XIX столетии перед конницей. Это оказывало влияние на характеристики танков, разрабатывавшихся для мобильной дивизии и созданных ей на смену позднее соединений.

Самыми мощными из производившихся для мобильной дивизии машин являлись средний A.9, переименованный в «крейсерский танк», и A.10, считавшийся слишком слабо бронированным для пехотного танка и нареченный «тяжелым крейсером», пусть даже по массе он превосходил A.9 всего на 1,75 тонны. A.9 развивал максимальную скорость 40 км/ч, что для мобильной дивизии казалось недостаточным, не говоря уже об A.10 с его 25 км/ч, однако в отсутствие альтернатив военные приняли и заказали выпуск малых партий того и другого танка. Первая машина из всего валового выпуска в 295 штук поступила в распоряжение армии в 1939 году[171]171
  Bingham J. Crusader – Cruiser Tank Mark VI // British and Commonwealth AFVs 1940–1946. Vol. 3. Windsor: Profile Publications, 1971. P. 3–4.


[Закрыть].

А тем временем после поездки Мартеля, ставшего помощником начальника Управления механизации Военного министерства, в 1936 году в Советский Союз появился и другой подвижный «крейсер». Мартель присутствовал на маневрах Красной армии, где на него большое впечатление произвели советские БТ – в особенности подвеской[172]172
  Martel G. le Q. Our Armoured Forces. P. 46.


[Закрыть]. Он явно не знал, что экспериментальный танк, построенный в Соединенных Штатах изобретателем Дж. У. Кристи и послуживший основой для БТ, вызвал к себе значительный интерес еще в 1928 году, когда поставил рекорд по скорости, разогнавшись до 68 км/ч[173]173
  Jones R. E., Rarey G. H., Icks R. J. The Fighting Tanks since 1916. Washington: National Service Publishing, 1933. P. 168.


[Закрыть]. Демонстрация побудила армию США к заказу в 1931 году пяти танков Кристи, а заодно и приобретению двух других, ранее заказанных, но не оплаченных польским правительством. Между тем советские власти отреагировали на новинку быстрее, закупив два шасси в 1930 году. А вот Мартель узнал о скоростном танке Кристи через целых восемь лет после его появления и сразу превратился в убежденного сторонника разработки в Британии крейсерского танка на его базе. Чтобы поторопить дело, Мартель организовал приобретение изделия, оказавшегося в наличии у Кристи, автомобилестроительной компанией Morris, после чего ее глава, лорд Наффилд, приступил к строительству нового крейсерского танка[174]174
  Liddell Hart B. H. The Tanks. P. 373–374.


[Закрыть].