Текст книги "Как не умереть в одиночестве"

Яичница успела безнадежно остыть, пока Эндрю ждал, что за этим последует. Первым ответил TinkerAl, давший простой, разумный и, очевидно, искренний совет. Ошеломленный Эндрю опомнился не сразу, а потом попытался написать свой ответ, но ничего лучше предложения TinkerAl сформулировать не смог. В конце концов он просто выразил свое одобрение парой строчек и решил, возможно не вполне бескорыстно, проявить больше участия в следующий раз.

Уже залогинившись, Эндрю услышал, как промчался за спиной «Летучий шотландец», и замер в ожидании следующего за локомотивом ветерка. Потом поправил монитор. Компьютер Эндрю купил себе в подарок на тридцатидвухлетие, и тогда он казался мощной и красивой машиной, но теперь, по прошествии десяти лет, выглядел невероятно громоздким и медлительным в сравнении с последними образцами. Тем не менее Эндрю питал самые теплые чувства к неуклюжему старичку и не собирался расставаться с ним, пока в нем еще теплится жизнь.

«Привет всем, – написал Эндрю. – Есть кто-нибудь в ночной смене?»

В ожидании ответа – обычно такое ожидание занимало не больше десяти минут – он осторожно пробрался через рельсы к проигрывателю и пластинкам. Последние не стояли аккуратными рядами на полке, а лежали небрежно одна на другой, что уменьшало радость от общения с коллекцией. И все же этот беспорядок изредка удивлял Эндрю открытиями. Встречались в этой коллекции и другие исполнители – Майлз Дэвис, Дэйв Брубек, Диззи Гиллеспи, – но даже все вместе взятые они уступали первенство Элле.

Эндрю достал из конверта «Лучшее впереди», но передумал и вернул диск на место. Если меняя железнодорожные ландшафты, он руководствовался сменой сезонов, то в выборе прослушивания альбомов Эллы никакой логической последовательности не было. Все решало настроение. Единственное исключение составляла «Голубая луна». Двадцать лет Эндрю не мог проигрывать эту песню, хотя время от времени мелодия все же просачивалась в голову. И всегда, стоило только прозвучать первым нотам, в висках начинала стучать боль, глаза застилал туман, пронзительные звуки и крики перемешивались с музыкой и жутким ощущением чьих-то вцепившихся в плечи рук. Потом все так же внезапно уходило, и он видел перед собой растерянное лицо кассирши или ловил себя на том, что проехал нужную остановку. Как-то в Сохо, уже войдя в магазин грампластинок, Эндрю услышал песню в динамиках и, торопясь выйти, вступил в короткую, но жесткую перепалку с продавцом и проходившим мимо полицейским. А относительно недавно, переключаясь с канала на канал, наткнулся на футбольную трансляцию и уже через несколько минут метался по комнате в поисках пульта, чтобы выключить телевизор, потому что фанаты «Манчестер Сити» затянули «Голубую луну». В исполнении пятидесяти тысяч болельщиков, ревущих песню нестройным хором, это было что-то запредельное. Эндрю говорил себе, что это пусть и необычный, но все же не уникальный недуг, вроде аллергии на солнечный свет или ночные кошмары, от которого страдают и другие люди и который нужно просто перетерпеть, но в голове уже засела мысль, что так или иначе ему все же придется с кем-то поговорить об этом.

Эндрю провел пальцами по стопке пластинок. Глаз почему-то зацепился за «Здравствуй, любовь». Эндрю осторожно опустил иголку на диск и отошел к компьютеру. Первым отозвался BamBam67.

«Всем привет. У меня тоже ночная смена. К счастью, весь дом в моем распоряжении. Сегодня повторяют тот прошлогодний фильм Би-би-си. Видели? Джеймс Мэй сидит в гараже с «Грэм Фэриш 372-311 N Gauge». Понятно, что сняли все за один дубль. Да ладно, не парьтесь. Это жуть».

Эндрю улыбнулся и воспрял духом. И тут же, словно только того и ждал, появился TinkerAl.

«ХАХА! Знал, что это не твое! А вот мне нравится!»

Обновить.

Подключился BroadGaugeJim:

«И я, парни, тоже в ночную. Видел тот фильм с Мэем, когда его еще в первый раз крутили. Как он стал доказывать, что пробковая подложка лучше балласта, принимать всерьез остальное я уже не мог».

Эндрю покрутил головой влево-вправо и опустился поглубже в кресло. Теперь, когда все были на связи, когда в наушниках звучал голос Эллы, а по комнате, погрохатывая и повергая в прах тишину, разъезжал поезд, можно было и расслабиться.

Вот тогда все и сходилось.

Глава 5

Приготовление бутербродов для ланча – еще один показательный урок, пусть даже Эндрю и разговаривал сам с собой.

– Ветчина и сыр, – хвастливо заявлял он в камеру. – Каплю рассола в серединку и размазать до уголков. Мне нравится представлять, что это части тела предателя, рассылаемые в четыре угла Англии, но вы вольны использовать любую метафору, какую только пожелаете. Секундочку, это не кочанный салат? Точно, он самый. А кто с ним? Пакетик соли и уксуса? Берем. И как насчет сацума из «Биг ред нет»? Есть. Но осторожнее, проверьте, не попался ли хитрец, который только притворяется хорошеньким, а на самом деле низ у него уже заплесневелый. Я всегда представляю молоденького хвастливого солдатика, рвущегося в патруль, несмотря на трещину в берцовой кости. Но опять-таки выбирайте собственную метафору.

Эндрю уже собрался перейти к объяснению системы контейнеров «Тапперуэр», но вдруг сбился и замолчал, глядя перед собой в пустоту, как будто у него сломался телесуфлер. Ситуация неприятно напомнила недавний допрос с пристрастием, который учинили ему Кит и Мередит.

Сидя в вагоне, прижатый к подлокотнику мужчиной, расставившим ноги так широко, будто он имел целью показать «вот какой я большой» – ничего другого в голову не пришло, – Эндрю поймал себя на том, что мысли унесли его к тому, первому дню на работе. Пережив недолгий восторг – ура! работа есть! – он ударился в панику из-за самим же созданной проблемы с придуманной семьей. Лучше всего было бы сойтись с Кэмероном – отбросить осторожность и вопреки голосу рассудка подружиться с ним как можно быстрее. Поболтать без посторонних на отвлеченные темы в коридоре, угостить пивом после работы в пятницу – люди ведь так обычно и делают, верно? – а потом признаться, объяснить, что, мол, вот так и так, приятель, нашло затмение, с кем не бывает, каждый может что-то такое ляпнуть на собеседовании.

Увы, не получилось. Как и велит закон Соединенного Королевства, Эндрю коротко поздоровался с новыми коллегами и тут же заблокировал собственную электронную почту, после чего битый час просидел молча, не решаясь попросить о помощи.

Вот тогда и появился Кэмерон, а с ним – возможность сделать первый шаг к переходу на дружеские рельсы. Эндрю как раз расписывал остроумный гамбит с заходом от текущего административного кризиса, когда Кэмерон, поздравив новичка с первым рабочим днем, громко, чтобы слышали все, спросил:

– Как семья? Стеф и Дэвид в порядке?

Ошеломленный столь неожиданным выпадом Кэмерона, расстроившего весь его план вопросом о детях, Эндрю не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Да, вроде бы в порядке, спасибо.

Офтальмологу, спрашивающему о новых линзах, такой ответ вполне бы сгодился, но не в случае, когда интересуются здоровьем твоих родных детей. Разволновавшись, Эндрю невнятно пробормотал, что им много задают на дом.

– Вот и ладно, – сказал Кэмерон, подождав, пока он закончит. – Пасхальные каникулы скоро. Отправляетесь с Дианой в какое-нибудь симпатичное местечко?

– Э… во Францию.

– О, высший класс. А куда именно?

Эндрю ненадолго задумался.

– На юг. Южная Франция.

Вот и все.

В те первые дни, когда разговор сворачивал на семью, включать воображение приходилось на ходу. Скоро Эндрю научился притворяться, делать вид, что занят чем-то на компьютере или отвлекся, и просил повторить вопрос, чтобы выиграть время, но понимал, что нужна более долгосрочная стратегия. На второй неделе выдалось несколько дней, когда Эндрю оставили в покое, и он уже начал подумывать, что, может быть, опасность миновала. Теперь, оглядываясь назад, он ясно видел, каким невероятно наивным был тогда. Семья. Семья – это то, о чем говорят обычные, нормальные люди. Ситуацию усугубляла Мередит, сидевшая, казалось, исключительно на диете любопытства и сплетен и постоянно донимавшая коллегу требованиями более детальной информации. Как-то раз она, Кит и нервная стажерка по имени Бетани принялись обсуждать свадебную тему.

– О, это был кошмар, – сказала Мередит, со злорадным удовольствием вспоминая детали брачной церемонии подруги. – Они стояли у алтаря и никак не могли надеть кольцо на его толстый, жирный палец.

– Мой папа считает, что, когда мужчина носит обручальное кольцо, это немного отдает жеманством, – заметила Бетани дрожащим от волнения голосом, как будто она проезжала по решетке, прикрывающей яму на дороге.

– Видишь? – Кит широко развел руки, демонстрируя пятна от пота под мышками. – Я всегда так думал.

– Ну, не знаю, – протянула Мередит. – Если бы мой Грэм снял кольцо, он бы точно получил по первое число.

Она привстала, вытянула шею и заглянула через монитор Эндрю.

– А ты носишь?

Глупо, но прежде чем ответить, он посмотрел на палец.

– Есть какая-то причина или?..

Черт.

– Нет, нет. Просто… мне с ним было неудобно.

Никто ни о чем больше не спросил, но даже теперь Эндрю почувствовал, как вспыхнула от стыда шея. Именно тогда он понял, что одних простых фактов мало, что общего вида недостаточно, что нужны тонкие мазки. В тот же вечер, поставив диск Эллы, он сел к компьютеру, открыл электронную таблицу и начал заполнять историю семьи. В первую очередь следовало определиться с фактическим материалом: вторые имена, возраст, цвет волос, рост. В последующие недели Эндрю постепенно добавлял мелкие детали, припоминая обрывки чужих разговоров или спрашивая себя, как воспринимала бы те или иные новости его семья. В скором времени он подготовился настолько, что мог ответить едва ли не на любой вопрос. Взглянув мельком на таблицу, можно было узнать, что Дэвид увлекается бесконтактным регби, но недавно растянул лодыжку. Застенчивый, он предпочитает играть сам с собой, а не с друзьями. Несколько месяцев Дэвид просил купить ему кроссовки с подсветкой, пока Эндрю в конце концов не уступил.

Стеф в детстве мучилась коликами, но потом причин обращаться к врачам не возникало, за исключением одного случая с конъюнктивитом. Иногда в присутствии посторонних она задает жутко умные вопросы, чем ставит родителей в неловкое положение. Однажды Стеф сыграла роль доброго пастыря в рождественской сценке, удостоившись неоднозначных отзывов со стороны других участников действа, хотя, конечно, они гордились дочерью безмерно.

Вот эта часть, «они» – он и Диана, – оказалась самой трудной. Пофантазировать во время интервью не составило особого труда, но то был совсем другой уровень. Тем не менее ее образ Эндрю собрал: Диана недавно стала партнером в юридической фирме (она специализировалась на правах человека) и, хотя работала допоздна, в последнее время перестала проверять по выходным свой смартфон. Годовщина свадьбы приходилась у них на 4 сентября, но они также отмечали 15 ноября – годовщину первого поцелуя (они стояли на улице, в снегу, после импровизированной вечеринки у общего друга). На первом настоящем свидании они пошли в кино – смотреть «Криминальное чтиво», а Рождество встретили у ее родителей. Летний отпуск проводили во Франции, осенью заезжали ненадолго в «Сентер-Паркс», а десятую годовщину свадьбы встретили в Риме. Когда удавалось найти няню, они с Дианой ходили в театр, но только не на авангард, потому что слишком ценили свое время, чтобы тратить его на представление, в котором не было ничего театрального. В воскресенье по утрам Диана играла в теннис с подругой по имени Сью и ходила на заседания школьного родительского комитета. До операции по лазерной коррекции зрения она носила очки в ярко-оранжевой оправе. Над бровью у нее маленький шрам, оставшийся со школы, когда мальчишка по кличке Джеймс Бонд бросил в нее дикое яблоко.

Проводя столь тщательную работу, Эндрю не успевал толком подумать, как сам вписывается в новую роль. Он уже побывал на двух похоронах и сделал несколько трудных звонков родственникам. Провел вместе с Кэмероном первый осмотр собственности и увидел комнату, в которой испустила последний вздох женщина. Но все это было прогулкой в парке в сравнении с необходимостью сохранять в тайне обман. Эндрю постоянно чувствовал себя человеком, который ходит по краю в ожидании момента, когда запутается в самим же завязанных узлах противоречий. Но прошел месяц, потом другой, и Эндрю начал понемногу расслабляться. Проделанная работа приносила плоды.

Момент, едва не изменивший все, пришелся на пятничный ланч. Целое утро Эндрю провел, копаясь в бумагах, наполнявших коробку из-под обуви, и пытаясь найти указание на оставшихся родственников. Рассеянно наблюдая за микроволновкой, в которой готовились купленные в магазине макароны с сыром, он говорил о чем-то с Кэмероном, когда вдруг возникла тема аллергии.

– Да, дело нелегкое, – сказал Кэмерон. – Приходится постоянно быть настороже. Все время в напряжении. Особенно когда дело касается орехов. Знаешь, у нас так с Крисом.

– Ммм, – рассеянно отозвался Эндрю, снимая пленку и наматывая пасту на вилку. – У Стеф аллергия на пчелиные укусы, так что мне это знакомо.

Лишь вернувшись за стол и уже заканчивая ланч, он прокрутил в уме этот короткий диалог. Ему не пришлось мысленно заглядывать в таблицу или отчаянно импровизировать; нет, он совершенно спокойно, не задумываясь, выдал информацию о Стеф, как будто она выплыла из подсознания. Тот факт, что эта деталь возникла так легко, глубоко обеспокоил Эндрю. Да, случившееся пошло на пользу делу, добавило мясо на кости, но впервые он совершенно упустил из виду, почему вообще ему пришлось что-то придумывать. В том, как фантазия овладела им, было что-то пугающее. И Эндрю испугался так сильно, что, придя домой, не бросился вносить поправки в таблицу, а занялся поисками другой работы.

Неделей позже, выйдя из церкви, где проходила служба по утонувшему в ванне семидесятипятилетнему бывшему автоинструктору, Эндрю включил телефон и обнаружил голосовое сообщение от кадровика, приглашавшего его на собеседование. Обычно такого рода новости повергали Эндрю в панику, но после похорон всегда наступало странного рода эмоциональное онемение, так что, прослушав сообщение, он сразу же перезвонил и договорился об интервью. Новое место позволило бы выбраться из западни и положить конец нескончаемой лжи.

Прошла неделя. Поднимаясь по лестнице в офис и чувствуя, что задыхается, Эндрю пытался убедить себя, что страдает тяжелой – возможно, смертельно опасной – болезнью и что одышка никак не связана с почти трехнедельным отсутствием сколь-либо значимой физической активности. Там, на лестнице, его и настиг телефонный звонок. Хрипя и сопя, Эндрю подтвердил, что с удовольствием придет на второе собеседование. Остаток дня он провел за столом, представляя, с какими чувствами сообщит Кэмерону об уходе.

– Запланировали что-нибудь особенное на выходные? – поинтересовалась Бетани.

– Барбекю в субботу, если погода позволит. Стеф решила, что она – вегетарианка, так что над ее меню еще придется поломать голову.

– О, я тоже вегетарианка! Все просто – возьмите рассольный сыр и вегетарианские сосиски Линды Маккартни. Ей точно понравится.

Они еще обсуждали планы на выходные, когда пришло письмо от Эдриана, того самого специалиста по подбору персонала, который звонил раньше, а теперь просил подтвердить дату второго собеседования. Проведя несколько минут с Бетани и другими за обсуждением семейных проблем, Эндрю ощущал приятную расслабленность. Кому плохо от того, что он делает? Эта мысль посещала его не раз и теперь пришла снова. Он никого не расстраивает, не огорчает. Есть реальные семьи, где люди творят реальные злодеяния, причиняют друг другу боль самыми отвратительными способами. То, что делает он, не идет с этим ни в какое сравнение, разве не так?

За стол Эндрю вернулся с уже готовым решением. Он примирился с тем, что делает, и отступать не станет.

«Привет, Эдриан. Я очень рад возможности встретиться с Джеки, но, проанализировав ситуацию, решил остаться на своем нынешнем месте. Спасибо за участие».

С того дня дела пошли на поправку. Он с удовольствием присоединялся к разговорам на семейные темы и не тяготился сознанием вины. Впервые за долгое время он чаще чувствовал себя счастливым, чем одиноким.

Глава 6

Выйдя из метро, Эндрю обнаружил – вот же закон подлости, – что идет за Кэмероном. Сбавив шаг, Эндрю притворился, что проверяет телефон, и, к своему удивлению, наткнулся на новое сообщение. Увы, от Кэмерона. Прочитав текст, Эндрю тихонько выругался. Он хотел и старался проникнуться к шефу теплыми чувствами, потому что знал, Кэмерон – человек добрый и отзывчивый и сердце у него, как говорится, там, где надо. Но как проникнуться этими самыми теплыми чувствами к тому, кто а) пользуется одним из тех мини-скутеров, которые ни с того ни с сего стали популярны у людей старше пяти лет, и б) без всякой задней мысли пытается разрушить твою жизнь и, едва прождав двенадцать часов, спрашивает, пересмотрел ли ты свое отношение к званому обеду.

Лишиться семьи? Сама мысль об этом была невыносима. Да, в разговоре возник ненароком неловкий момент, который на секунду-другую привел Эндрю в замешательство, но Диана, Стеф и Дэвид стали его семьей, и она того стоила. Эти трое были его счастьем, давали ему силу и держали на плаву. Разве это не то же самое, что дает любая другая семья?

Эндрю налил чашку чая, повесил на крючок пиджак, повернулся и увидел на своем месте какую-то женщину.

Лицо ее скрывал монитор, но под столом были видны ноги в темно-зеленых колготках. На пальцах одной из них висела туфля-лодочка, и ее покачивание взад-вперед вызвало у Эндрю ассоциацию с кошкой, играющей с мышкой. В некоторой растерянности, с чашкой в руке, он остановился, не зная, что делать. Между тем незнакомка покачивалась в его кресле, да еще и постукивала ручкой – его ручкой – по зубам.

– Привет, – сказал он. Женщина улыбнулась, весело бросила ответное «привет», и Эндрю почувствовал, как теплеют его щеки… – Извините, но вы… э… сидите… как бы… на моем месте.

– О боже, извините. – Она тут же вскочила.

– Все нормально, – успокоил ее Эндрю, добавив зачем-то свое ненужное «извините».

У нее были темные, с рыжеватым оттенком волосы, собранные на макушке в высокий узел, из которого высовывался карандаш. Выглядело сооружение так, будто стоит лишь вытащить карандаш, и волосы хлынут каскадом вниз, как у какой-нибудь Рапунцель. Она была, наверно, на несколько лет моложе Эндрю, около сорока.

– Произвела, называется, впечатление, – сказала незнакомка и, видя на лице Эндрю растерянность, добавила: – Я – Пегги. Сегодня у меня первый день.

Появившийся в тот же миг Кэмерон расцвел в улыбке, как ведущий телеигры на каком-нибудь закрывшемся цифровом канале.

– Блестяще, блестяще! Вы двое – встретились!

– И я уже украла у него стул, – сказала Пегги.

– Ха, украла у него стул, – рассмеялся Кэмерон. – Итак, Пегс… Вы не против, если я стану называть вас Пегс?

– Э… Нет.

– Ну вот, Пегс, Пегги! Держитесь пока за Эндрю, привыкайте, набирайте ход. Боюсь, вы сегодня в пекло угодили – у Эндрю, по-моему, выезд на осмотр собственности. Но если уж начинать, то почему бы не сегодня?

Кэмерон решительно выставил оба больших пальца, и Пегги невольно вздрогнула, будто он пронзил воздух ножами.

– Отлично, – ничего не замечая, заключил Кэмерон. – Итак, оставляю вас в надежных руках Эндрю.

Эндрю совсем забыл, что им дали новенького, и теперь чувствовал себя немного не в своей тарелке оттого, что кто-то будет держаться за него. Посещение дома покойника – дело непростое, малоприятное, и меньше всего Эндрю хотелось беспокоиться еще о ком-то. У него были свои методы, свои приемы, да и кому нравится постоянно останавливаться и все попутно объяснять. Его самого вводил в курс дела Кит. Поначалу он воспринимал обучение новичка относительно серьезно, но по прошествии некоторого времени начал просто садиться в уголке и играть в игры на телефоне, отрываясь только для того, чтобы отпустить грубоватую шуточку по адресу мертвеца. Эндрю был бы не против умеренной дозы того, что называется юмором висельника, хотя и не одобрял этот стиль, но, к сожалению, Кит понятия не имел о сопереживании. В конце концов Эндрю подошел к нему на кухне и сказал, что готов проводить осмотр в одиночку. Кит пробормотал что-то в знак согласия, похоже едва обратив внимание на то, что сказал Эндрю, хотя, возможно, это объяснялось его попытками вырвать палец из банки с энергетическим напитком, в которой он застрял.

С того дня Кит всегда оставался с Мередит в офисе, регистрируя смерти и устраивая похороны. Эндрю же предпочитал проводить осмотр сам и без коллег. К сожалению, известия о смерти распространяются быстро. У человека, жившего и умершего в полном одиночестве, обнаруживаются вдруг доброжелатели и дорогие друзья, которые подтягиваются в дом еще во время осмотра – засвидетельствовать почтение и на всякий случай проверить, на месте ли часы, которые обещал оставить покойный, и не лежит ли в подходящем месте пятерка, которую он задолжал. Удалить этих людей оказывалось далеко не просто, и даже после их ухода в комнате еще долго висела угроза насилия. Так что в лице новенькой Эндрю получал бы какую-никакую поддержку, что и склонило его к уступке.

– Должна кое в чем признаться, – сказала Пегги. – Перед тем как мы ушли, Кэмерон отвел меня в сторонку и поручил убедить тебя в том, что «званый обед как мероприятие по сплочению коллектива» – хорошая идея. Порекомендовал действовать осторожно, не нажимать, но у меня никакого опыта в таких делах нет.

– Спасибо, что дала знать. Я, наверно, просто оставлю это без внимания, – ответил Эндрю, надеясь, что этим подавил тему в зародыше.

– И будешь прав. По крайней мере, с моей точки зрения, это наилучший вариант. Сказать по правде, готовка – не самая сильная моя сторона. Только дожив до тридцати восьми лет, узнала, что все эти годы неправильно называла брускетту. Оказывается, «брушетта» – неправильный вариант, так сказал мой сосед. Но опять-таки верить на слово человеку, который постоянно носит завязанный на плечах розовый джемпер, будто живет на яхте, как-то не хочется.

– Правильно, – немного рассеянно отозвался Эндрю, заметив отсутствие некоторых вещей, необходимых для осмотра.

– Это ведь называется тимбилдингом[7]7
  Тимбилдинг (англ. teambuilding) – командообразование, термин, обычно используемый в контексте бизнеса и применяемый к широкому диапазону действий для создания и повышения эффективности работы команды.


[Закрыть], да? Вообще-то лучше уж так, чем стрелять по тарелочкам или чему-то там еще, что придумывают менеджеры.

– Что-то вроде. – Эндрю подтащил рюкзак и стал проверять, не пропустил ли он чего.

– Так мы действительно пойдем в дом, где только что кто-то умер?

– Да, пойдем. – Черт, действительно кое-чего не хватает. Придется сделать крюк. Эндрю повернулся, увидел, как Пегги надувает щеки, и вдруг понял, что ведет себя невежливо и негостеприимно. Он снова ощутил ставшее уже привычным острое недовольство собой, но слов для исправления ситуации не нашлось, и до супермаркета они шли молча.

– Сделаем небольшую остановку, – сказал Эндрю.

– Утренний перекус? – спросила Пегги.

– Боюсь, что нет. То есть я не буду, но ты, если хочешь, пожалуйста. Это к тому, что тебе у меня разрешения спрашивать не надо.

– Нет, нет, все в порядке. К тому же я в любом случае на диете. Могу съесть хоть круг сыра бри, а потом чуточку поплакать. Слышал о такой?

На этот раз Эндрю не забыл улыбнуться.

– Я на минутку.

Вернувшись, он обнаружил коллегу в проходе между стеллажами с книгами и DVD-дисками.

– Ты только взгляни на нее. – Пегги указала на книжку, с обложки которой улыбалась в камеру женщина, готовящая, похоже, какой-то салат. – Никто не может так радоваться, держа в руке авокадо. – Пегги вернула на место книгу и взглянула на освежитель воздуха и лосьон после бритья в корзине Эндрю. – Не знаю почему, но у меня такое чувство, что я не представляю, во что ввязалась.

– Объясню, когда прибудем на место, – пообещал Эндрю и направился к кассе, поглядывая вслед Пегги. Она шла, прижав руки к бокам, но слегка сжав пальцы и выставив кулачки. Со стороны это выглядело так, словно по бокам у нее два скрипичных ключа. Эндрю уже набирал код карты, когда в голове вдруг зазвучала мелодия «Ты хотел бы прогуляться?» в версии Эллы Фицджеральд и Луи Армстронга.

Они стояли на перекрестке, и Эндрю проверял по телефону, правильно ли они идут. Пегги заполняла паузу пересказом сериала, который смотрела накануне вечером.

– Название, признаться, не помню, и кто в главной роли, не помню, и где действие происходит – тоже.

Удостоверившись, что они идут в верном направлении, Эндрю уже сделал шаг, но вдруг услышал за спиной треск и грохот. Обернувшись, он увидел склонившегося на лесах мужчину, только что бросившего в ковш охапку мусора.

– Все в порядке? – спросила Пегги, но Эндрю словно прирос к земле и во все глаза смотрел на строителя, который швырнул в тот же ковш еще несколько кирпичей. Строитель начал вытирать руки от пыли, но заметил, что на него смотрит незнакомец, и остановился.

– Какие-то проблемы, приятель?

Эндрю сглотнул. В висках запульсировала боль, резкие звуки змейками поползли в голову. Сквозь фоновый шум пробились ноты «Голубой луны». Усилием воли Эндрю заставил себя сдвинуться с места, а перейдя дорогу, с облегчением обнаружил, что боль и шум пошли на убыль.

Еще не зная, как будет объяснять свое поведение, Эндрю смущенно поискал взглядом напарницу и увидел, что она стоит возле подъемника и разговаривает со строителем. Со стороны это выглядело так, словно Пегги терпеливо обучает простому трюку невероятно глупого пса. Потом она повернулась, тоже пересекла улицу и, поравнявшись с Эндрю, спросила:

– Ты как?

– Хорошо. Думал, приступ мигрени, но, к счастью, нет. – Он откашлялся и кивком указал на строителя. – А ты о чем с ним разговаривала?

– А, – отмахнулась Пегги, озабоченно посматривая на Эндрю. – Отпустил пару комментариев по поводу моей внешности, так что пришлось задержаться и объяснить, что я вижу в его глазах глубокую, неизбывную печаль. Ты точно в порядке?

– Да, в полном, – сказал Эндрю, с опозданием заметив, что держит руки по швам, как игрушечный солдатик.

Они продолжили путь, но он, хотя и взял себя в руки, вздрагивал каждый раз, когда вдалеке грохотал кирпич.

Квартира умершего была частью жилого массива Эйкорн-Гарденс, название которого белело на зеленой дощечке наряду с другими названиями: Хаклберри-Хаус, Лэвендер-Хаус, Роуз-Петал-Хаус. Ниже кто-то добавил уже от себя лично надпись краской из пульверизатора «гребаные копы» и рисунок с изображением мужских гениталий.

– Ни фига себе. – Пегги покачала головой.

– Ничего страшного. Вообще-то я уже бывал здесь раньше. Тогда мне никто не досаждал; уверен, сейчас тоже обойдется без проблем, – сказал Эндрю, отчасти успокаивая и себя.

– Да-да, уверена, так все и будет. Я имела в виду это. – Пегги кивком указала на рисунок. – Впечатляющая деталь.

– А… Да.

Проходя через участок, Эндрю заметил, что люди закрывают окна, а родители зовут домой детей, как будто все происходит в каком-то вестерне, а он – злодей, несущий городу хаос. Оставалось только надеяться, что дружелюбная улыбка убедит людей в его миролюбии и в том, что в сумке у него длинная водонепроницаемая куртка и дезодорант «Фебриз», а вовсе не дробовик.

Квартира находилась на первом этаже Хаклберри-Хаус. Прежде чем ступить на бетонные ступеньки, Эндрю остановился и повернулся к Пегги.

– Кэмерон тебя, конечно, проинструктировал, но насколько хорошо ты представляешь, как происходит осмотр?

– В детали не вдавался. Буду признательна, если введешь в курс дела. По правде говоря, меня это все немножко пугает. – Она нервно рассмеялась.

Эндрю опустил глаза. Он бы тоже рассмеялся, хотя бы для того, чтобы ободрить ее, но в глазах соседей или друзей умершего, если бы они стали свидетелями такого поведения, это выглядело бы непрофессионально. Он опустился на корточки, раскрыл сумку и протянул Пегги хирургические перчатки и маску.

– Вот, держи. Имя умершего – Эрик Уайт. Ему было шестьдесят два года. Коронер отписал это дело нам, поскольку никаких родственников полиция не обнаружила. Итак, перед нами сегодня две цели: во-первых, собрать максимально возможный объем информации и выяснить, действительно ли у Эрика не было родственников, а во-вторых, определить, есть ли у него деньги, чтобы заплатить за похороны.

– Ух ты. Ладно. И сколько же стоят похороны в наше время? – спросила Пегги.

– По-разному бывает. В среднем – около четырех тысяч фунтов. Но если умерший не оставил наследства или у него нет родственников, готовых заплатить за похороны, тогда, согласно закону, расходы на похороны обязан, по закону, взять на себя муниципалитет. Без затей, ничего лишнего – ни надгробий, ни цветов, ни отдельного места, – получается около тысячи.

– Ясно. – Пегги натянула перчатки. – И часто такое случается?

– К сожалению, нередко. В последние лет пять число похорон за общественный счет возросло на двенадцать процентов. Люди все чаще уходят в одиночестве, так что нам работы хватает.

Пегги поежилась.

– Извини, – сказал Эндрю. – Да, тема невеселая.

– Нет, просто это выражение – уходят… Знаю, его используют, чтобы смягчить удар, но все равно… не знаю… звучит как-то мелко, легковесно.

– Согласен. Я и сам нечасто им пользуюсь. Но иногда люди предпочитают описывать это именно так.

Пегги пощелкала костяшками пальцев.

– Все в порядке. Меня шокировать трудно. Минут пять продержусь, а там могу и ноги сделать.

Судя по просочившемуся из-за двери запаху, такой вариант не исключался. И что тогда делать Эндрю? Бежать за ней?

– Коронер рассказал что-нибудь об этом бедолаге? – спросила Пегги.

– Соседи заметили, что его давно не видно, и позвонили в полицию. Те приехали, взломали дверь и обнаружили труп. Умер в гостиной, пролежал не один день, так что тело находилось не в самом лучшем состоянии.

Пэгги тронула пальцем сережку на правом ухе.

– Это надо понимать, что там… – Она поморщилась.

– Боюсь, так оно и есть. Проветрится не сразу, и… это трудно объяснить, но… в общем, запах очень специфический.

Пэгги немного побледнела.

– И вот тут нам на помощь приходит… – быстро вступил Эндрю, поднимая флакон с лосьоном после бритья и принимая вид рекламного агента. Он встряхнул бутылочку, щедро полил на внутреннюю сторону своей маски, потом сделал то же самое с другой маской, которую коллега тут же и повязала, накрыв нос и рот.

– Не уверена, что Пако Рабан имел в виду именно такое его использование, – послышался приглушенный голос Пегги.

На этот раз Эндрю улыбнулся уже по-настоящему и по глазам Пегги понял, что она улыбается в ответ.