Текст книги "Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни"

Б. испытывал большое наслаждение, разгуливая в дождливую погоду по улицам и видя в действительности то, что представлял себе во сне; если ему улыбалось счастье, то встреченная особа являлась предметом его мечтаний и фетишем его психическо-мастурбаторных актов. Для усиления иллюзии он прибегал к тому, что клал перед своим носом собственный, уже ношеный чулок. При помощи этого на высоте экстаза фантастическая картина представлялась ему почти действительностью – он чувствовал себя опьяненным запахом представляемой женской ноги, которую он с огромным сладострастием целовал, сосал и кусал, причем в конечном счете наступало извержение семени. Одновременно появлялись во сне или в сладострастном экстазе и чисто мазохистские картины, как, например, «царственная женщина стояла перед ним лишь слегка прикрытая, с кнутом в руке; он, как раб, стоял перед ней на коленях. Она подняла кнут, поставила ногу ему на шею, лицо, рот, пока он не соглашался вылизать душистые выделения между пальцами ее обнаженных ног». Для большей иллюзии он подносил свои собственные выделения от ног к носу. В период экстаза он обонял при этом восхитительный запах, между тем как вне приступов он находил, что его пот плохо пахнет. Некоторое время эти фетишистские образы стушевались перед другим фетишем – ягодицами, причем Б. для усиления иллюзии пользовался женскими штанами и подносил к носу собственный кал. Затем было время, когда его фетишем явились женские половые органы, и он занимался мысленным «куннилингусом». В этом случае он прикасался к женской фуфайке, чулкам, обуви. Спустя 6 лет, из-за усиления явлений неврастении и ослабления фантазии, Б. потерял способность к психическому онанизму и превратился в обыкновенного онаниста. Так продолжалось много лет. Усиливающаяся неврастения заставила его заняться лечением. В период выздоровления Б. познакомился с девушкой, соответствовавшей его мазохистским представлениям, добился наконец акта совокупления при помощи мазохистских ситуаций и чувствовал себя удовлетворенным. Тогда, однако, снова ожили старые фетишистские стремления и мазохистские желания, и в удовлетворении их Б. находил невыразимо большее наслаждение, чем в половом акте, совершаемом лишь ради самоуважения и являющемся только эпизодом в ряде мерзостей. Концом этого цинического полового существования явился брак, на который Б. решился после того, как его любовница сбежала от него. Б., который теперь уже отец семейства, уверяет, что он с женой имеет общение таким же путем, как и с любовницей, и что они оба довольны (!) этим способом супружеского общения (Zentralblatt fur Krankheiten der Harn– und Sexualorgane, VI, 7).

Сюда же принадлежат наблюдения Кантарано – случай с мочеиспусканием, а в другом случае даже дефекация женщины на язык мужчины перед половым актом, употребление конфет, издающих запах кала, с целью сделаться потентным, далее следующий случай, также сообщенный мне врачом.

Один русский князь, распущенный и растративший свои силы до крайней степени, заставлял свою любовницу садиться верхом на его живот, обернувшись спиной, и в этом положении испражняться на его грудь; только таким путем он еще в состоянии был возбуждать жалкие остатки своего ослабевшего полового влечения.

Другой субъект окружает свою любовницу всевозможной роскошью, но ставит ей обязательным условием есть исключительно марципаны, чтобы возбудиться и быть способным к семяизвержению с помощью женских экскрементов.

Один бразильский врач сообщил мне несколько известных ему наблюдений дефекации женщины в рот мужчины. Подобного рода случаи встречаются всюду, и притом отнюдь не редко. В этом смысле больные пользуются всевозможными выделениями – слюной, носовой слизью, даже ушной серой, иной раз жадно проглатывают их и осыпают поцелуями ягодицы, а то и анальное отверстие. (Доктор Молль в цитированном нами труде на с. 135 сообщает аналогичное о лицах, страдающих превратным (перверсивным) половым чувством.) Причины столь широко распространенного извращенного влечения к активному совершению куннилингуса, возможно, нередко коренятся в подобного рода склонностях.

В эту же категорию, очевидно, надобно включить и вселяющий отвращение случай Кантарано (Психиатрия, V, 207), в котором совокуплению предшествуют кусание и сосание потных пальцев проститутки, как можно больше немытых. Стефановский (Archives de l’antropologie criminelle, 1892, VII) сообщает об одном русском старике-купце, который получал большое удовольствие, когда пил то, чем наполняла свою ночную вазу по его приказанию женщина из публичного дома.

Нери (Archivio delle psicopatia sessuali. 108) сообщает о следующем случае. Рабочий, 27 лет, с сильно отягощенной наследственностью, страдает лицевым тиком и фобиями (в особенности агорафобией), пьяница. Самое высокое половое наслаждение он получал, когда женщины мочились или испражнялись ему в рот. Развратник слизывал вино, стекавшее с его тела на половой орган женщины. Большое удовольствие он испытывал, когда мог сосать менструальную кровь из влагалища. Фетишист по отношению к дамским перчаткам и ботинкам, он целовал башмаки сестры, ноги которой были влажны от пота. Свое половое влечение он удовлетворял только тогда, когда прыгал на женщину, более того, избивал до крови. В случаях избиения он становился на колени в позе мольбы и смирения перед женщиной и начинал мастурбировать.

Наблюдение 34. В., 45 лет, с отягощенной наследственностью, предавался онанизму уже в возрасте 8 лет. В 16 лет он удовлетворял свое половое чувство, выпивая свежую женскую мочу. Он испытывал такое наслаждение, делая это, что не ощущал ни запаха, ни вкуса мочи. Каждый раз после питья он испытывал чувство живейшего отвращения и тошноты и давал себе слово не следовать больше своему болезненному влечению. Единственный раз он ощутил такое же наслаждение при употреблении внутрь мочи 9-летнего мальчика, с которым он однажды проделал акт феллации». Больной страдает эпилептическим помешательством. (Pelanda. – Archivio di psichiatria, X, fasc. 9~A.)

Сюда же относятся случаи еще более давнего происхождения, которые наблюдал у стариков уже Тардье (Медико-юридические очерки о преступлениях против нравственности, с. 206). Он описывает под именем «сопуны» лиц, «которые собирались в тайном месте, как правило, на задворках театров, куда приходили женщины, торопящиеся помочиться, и тут же начинали втягивать ноздрями запах мочи, что, в свою очередь, вызывало семяизвержение».

Исключительное явление в этом отношении представляют так называемые «поморники» [здесь: «калопожиратели». – Ред.], о которых сообщает Таксиль в своей книге «Современная проституция».

Прямо чудовищные факты, опять-таки входящие в рассматриваемую нами категорию, приводит Эйленбург (Ztilzer. Klinisches Handbuch der Harn– und Sexualorgane, IV. 47).

г) Мазохизм у женщин

У женщин добровольное подчинение другому полу представляет явление физиологическое. Из-за своей пассивной роли в деле размножения рода человеческого и вследствие существующих с древних времен социальных условий для женщины представление о половых отношениях постоянно неразрывно связано с представлением о подчинении. Это последнее образует, так сказать, обертон, характеризующий женские чувства.

Человек, знакомый с историей культуры, знает, в каком безусловном подчинении держали женщину с незапамятных времен до недавнего еще периода, когда цивилизация достигла сравнительно высокого развития, и внимательный наблюдатель жизни и ее проявлений еще и теперь легко сумеет заметить, в какой степени привычка, привитая и укрепленная бесчисленными поколениями, в соединении с пассивной ролью, которую природа дала в удел женщине, развила в ней инстинктивную склонность к добровольному подчинению мужчине; от него не ускользнет, что женщины обычно относятся с пренебрежением к преувеличенным проявлениям обычной любезности и поклонения, считая их чем-то пошлым и вульгарным, тогда как уклон в сторону властного обращения хотя и встречает с их стороны явные выражения порицания, но в действительности сплошь и рядом принимается ими с тайным благоволением. Под маской, скрывающей наши салонные нравы, повсюду можно заметить инстинкт женского подчинения.

С этой точки зрения можно было бы видеть в мазохизме вообще патологический рост специфически женских психических проявлений, болезненное усиление женских психических половых черт и искать первичный источник его возникновения именно в этой области.

Но несомненно прочно установленным нужно считать, что склонность к подчинению мужчине (на которую можно ведь смотреть как на приобретенное свойство, как на явление приспособления к социальным условиям) у женщины составляет до известной степени явление нормальное.

То, что при подобных условиях мы не слишком часто встречаемся с «поэзией» символических актов подчинения, объясняется отчасти тем, что мужчина свободен от тщеславия слабого пола, который воспользовался положением вещей, чтобы выказать свою силу и власть, как то делали средневековые дамы по отношению к рыцарям-миннезингерам; мужчина предпочитает извлечь отсюда реальные выгоды. Дикарь заставляет свою жену возделывать за него землю, «культурный» филистер спекулирует на приданом. И с тем и с другим женщина мирится охотно.

Случаи патологического усиления этого инстинкта подчинения в смысле мазохизма женщины должны были бы, собственно, встречаться довольно часто, но проявления их подавляются существующими нравами. Впрочем, разве мало молодых женщин, преклоняющих колени пред своими мужьями и возлюбленными? Разве у славянских народов, как гласит молва, женщины низших сословий не чувствуют себя несчастными, когда мужья не доказывают им своей благосклонности битьем?

Один венгр, которому можно верить, сообщает мне, что крестьянки в Солюгиерском округе не верят любви своих мужей, пока не получат в качестве любовной ласки первой пощечины.

Привести наблюдения, касающиеся мазохизма женщин, – задача для врача-наблюдателя нелегкая. Внутренние и внешние тормозы, стыдливость и нравственное чувство, естественно, препятствуют проявлению у женщины извращенных половых влечений.

В этом и нужно искать причину, почему до настоящего времени научно констатированы лишь следующие случаи мазохизма у женщин, которые мы приводим здесь.

Наблюдение 35. X., девушка, 21 года; мать была морфинистка и умерла несколько лет назад от какой-то нервной болезни, брат матери равным образом морфиноман; брат девушки неврастеник, другой – мазохист (влечение получать удары камышовой тростью от знатных гордых дам). X. никогда не страдала тяжкой болезнью, жалуется иногда только на головные боли. Говорит, что физически здорова, но временами считает себя помешанной, именно тогда, когда в ее воображении всплывают следующие представления.

С самой ранней юности она представляет себе, что ее наказывают, бичуют. Идеи эти всецело поглощают ее, и иногда самое горячее ее желание – получить сильные удары камышовой тростью.

Влечение это, как она полагает, возникло вследствие того, что один из «друзей ее отца, когда ей было лет 5, однажды шутя положил ее к себе на колени и нанес ей несколько легких ударов, делая вид, будто сечет ее. С той поры она жадно искала случаев быть высеченной, но, к ее величайшему прискорбию, желание это не исполнилось ни разу. В своих представлениях она видела себя беспомощной, связанной. Слова «камышовая трость», «сечь», «бичевать» вызывают в ней сильнейшее возбуждение. Только приблизительно год тому назад она стала приводить свои идеи в связь с мужским полом, до того же времени роль бичующего лица в образах ее фантазии всегда играла учительница или даже просто какая-нибудь карающая рука.

В настоящее время она желает быть рабой любимого мужчины, она хочет получать от него удары, целовать его ногу.

О том, что ощущение это полового характера, больная не знает.

Приведем несколько выдержек из ее писем, свидетельствующих о мазохистском характере данного случая.

«Прежде, когда мои представления не хотели оставлять меня, я серьезно подумывала о том, чтобы отправиться в дом умалишенных. К этой мысли я пришла после того, как прочла историю директора одной лечебницы для душевнобольных, который вытащил одну даму за волосы из постели, осыпал ее ударами палкой и бичом. Я надеялась, что в таких заведениях со мной поступят таким же образом, и, следовательно, бессознательно для себя связывала свои представления с мужчинами. Всего охотнее, однако, я рисовала в своем воображении, как меня беспощадно бьют грубые, невежественные сиделки».

«Я мысленно лежу ниц перед ним, и он одну ногу ставит на мою шею, а другую я покрываю поцелуями. Я витаю в этих мыслях, причем он меня не бьет, но картины быстро сменяют одна другую, и вот я представляю себе, как он осыпает меня ударами. Однако я уже и в ударах вижу доказательство любви; он очень добр и нежен ко мне и бьет меня от избытка страсти. Я воображаю себе, что только из любви он наделяет меня ударами и что это доставляет ему величайшее наслаждение. Очень часто я мечтала уже о том, что я его раб, и, удивительно, именно раб, а не рабыня! Так, например, мне казалось, будто он – Робинзон, а я дикарь, который ему служит. Воображение часто рисует мне картину, в которой он, Робинзон, кладет мне, Пятнице, на шею свою ногу. Теперь я нахожу объяснение для вышеупомянутого представления, а именно: я считаю женщину, в общем, существом низшим, стоящим ниже мужчины, но так как я обычно очень горда и ни за что не допущу властвовать над собой, то я и думаю, как мужчина, который от природы горд и властен; тем сильнее, конечно, должно быть унижение такой женщины, как я, пред любимым мужчиной. Я представляла себе также, что я его рабыня, но это не удовлетворяло меня. Ведь в конце концов всякая женщина может служить рабыней своему мужу!»

Наблюдение 36. X., девушка 35 лет, из сильно отягощенной наследственностью семьи, уже несколько лет находится в начальной стадии паранойи преследования, которая развилась из цереброспинальной неврастении, имевшей, в свою очередь, своим исходным пунктом половое перераздражение. Больная с 24 лет предается рукоблудию. Несбывшиеся надежды на замужество и сильное половое возбуждение привели ее к мастурбации и психическому онанизму. Склонность к лицам своего пола не проявлялась ни разу. Больная дает следующее показание: «В возрасте 6–8 лет пробудилось во мне влечение быть бичуемой. Так как меня ни разу не били, и точно так же мне никогда не пришлось присутствовать при чьем-либо наказании, то я решительно не могу себе объяснить, каким образом я пришла к такому странному желанию. Могу только предположить, что это влечение у меня прирожденное. Я испытала чувство истинного наслаждения при этих представлениях о бичевании, и воображение рисовало мне, как было бы чудно, если бы меня осыпала ударами одна из моих подруг. Мысль о том, чтобы меня сек мужчина, не приходила мне в голову ни разу. Но, витая в своих представлениях, я никогда не пыталась искать действительного их воплощения. С 10-летнего возраста они исчезли. Только после того как, 34-х лет, я прочла «Исповедь» Руссо, для меня стало ясно значение моего прежнего влечения, и я поняла, что у меня были те же самые болезненные представления, что и у этого писателя. Повторяю, что после того, как мне исполнилось 10 лет, подобные представления больше не возобновлялись».

Эпикриз. Случай этот, по прирожденному своему характеру и по ссылке на Руссо, несомненно, представляет собой мазохизм. То, что роль бичующего лица в представлении больной выпала на долю подруги, а не мужчины, объясняется просто тем, что мазохистское влечение вступило в сознание в данном случае в том возрасте, когда психическая половая жизнь еще не пробуждалась и, следовательно, влечение к мужскому полу еще не могло существовать. Превратное (перверсивное) половое ощущение здесь, безусловно, исключено.

Наблюдение 37. X., один из врачей больницы в В., был знаком с девушкой, которая, по-видимому, чувствовала особое влечение к врачам, работавшим в этой больнице. При встрече с этим господином она была в восхищении, что видит перед собой врача, и просила его поступать с ней так, как будто он подвергает ее гинекологическому исследованию. Она будет сопротивляться, но он не должен на это обращать внимание, не прерываться и не уступать. X. согласился, и все произошло так, как желала девушка. Она сопротивлялась, испытывала при этом все растущее возбуждение, оказывала сильнейшее противодействие, но, когда врач хотел прекратить, она просила его не отказываться. Ясно было, что все совершалось по известному плану, чтобы вызвать величайшую степень оргазма, что и удалось. Когда врач отклонил акт совокупления, она была очень огорчена, просила вновь прийти и отказалась от денег. X. высказал мне свое глубокое убеждение в том, что не прикосновение к половым органам вызывало оргазм, а насилие, и что эффект эквивалента полового акта совпадал с причинением насилия; очевидно, этот случай также относится к области мазохизма у женщин.

Рихард фон Крафт-Эбинг
Попытка объяснения мазохизма

Факты мазохизма принадлежат во всяком случае к числу наиболее интересных в области психопатологии. Попытка объяснения их имеет прежде всего своей задачей исследовать, что в этом феномене является главным, существенным, а что – второстепенным, несущественным.

Определяющим признаком в мазохизме служит во всяком случае стремление к безграничному подчинению себя воле лица другого пола (при садизме, наоборот, безграничное порабощение этого лица), причем это подчинение сопровождается сладострастными половыми ощущениями вплоть до развития оргазма. Из сказанного понятно, что второстепенную роль играет самый способ, каким проявится это подчинение или порабощение, найдет ли оно выражение в одних символических актах, или же одновременно будет существовать и влечение к перенесению страдания от лица другого пола.

В то время как садизм можно считать патологическим усилением психической стороны мужского полового характера, мазохизм представляет скорее болезненное вырождение специфических женских психических половых проявлений.

Но, несомненно, очень часто бывает мазохизм у мужчин, и он-то большей частью и проявляется внешним образом и почти исключительно наполняет имеющийся в нашем распоряжении фактический материал. Причины, по которым в литературе преобладают случаи мазохизма у мужчин, рассмотрены были нами уже выше.

Для мазохизма мы в мире нормальных явлений можем указать два корня.

Во-первых, в состоянии сладострастного возбуждения всякое воздействие, оказываемое лицом, от которого исходит половое раздражение, на лицо, служащее объектом возбуждения, является для последнего желанным, независимо от того, какого рода будет это воздействие. Видеть в легких толчках, слабых ударах ласку отнюдь не значит еще выходить из физиологических пределов. Вспомним хотя бы Шекспира: «Подобно любимым, которые жалят, принося боль и наслаждение» (Антоний и Клеопатра).

Таким образом, без особой натяжки можно признать, что желание испытать со стороны партнера как можно более сильное воздействие приведет в случаях патологического усиления любовного пыла к влечению к ударам и т. п., так как боль, несомненно, представляет собой всегда готовое к услугам средство интенсивного физического воздействия. Подобно тому как в садизме половой аффект ведет к экзальтации, в которой переливающееся через край психомоторное возбуждение устремляется по побочным путям, при мазохизме развивается экстаз, в котором нарастающий прилив определенного ощущения жадно поглощает всякое исходящее от любимого лица воздействие, вызывая этим чувство сладострастия.

Второй и, конечно, более могучий корень мазохизма нужно искать в одном широко распространенном явлении, которое хотя и принадлежит уже к области необычайного, ненормального, но отнюдь не заходит еще в область извращения психики.

Я имею здесь в виду тот общераспространенный факт, что в бесчисленных случаях, выступающих в самых различных вариациях, один индивид подпадает под совершенно необычную, очень резко бросающуюся в глаза зависимость от другого индивида противоположного пола, зависимость, которая доходит до потери всякой самостоятельной воли, побуждает подчинившуюся сторону совершать поступки, наносящие тяжелый ущерб ее собственным интересам и сплошь и рядом оскорбляющие нравственность и вступающие в конфликт с законом.

Эта зависимость, однако, отличается от явлений нормальной жизни только интенсивностью замешанного здесь полового влечения и ослаблением воли, которая должна была служить последнему противовесом; разница, таким образом, только количественная, а не качественная, как это имеет место по отношению к явлениям мазохизма.

Этот факт ненормальной, но еще не извращенной зависимости одного человека от другого человека противоположного пола, факт, представляющий высокий интерес в особенности с судебно-медицинской точки зрения, я называю «половым рабством», так как вытекающие отсюда отношения носят характер несвободной воли. Воля властвующей стороны господствует над волей подчиненной стороны совершенно так же, как воля господина над волей раба.

Это «половое рабство», как я говорил, представляет, во всяком случае, уже психически ненормальное явление. Оно начинается именно там, где утрачена внешняя норма, где предписываемая законами и обычаями мера зависимости одной стороны от другой или обеих друг от друга утрачивается в силу индивидуальных особенностей, из-за интенсивности мотивов, которые сами по себе нормальны. Но, с другой стороны, «половое рабство» отнюдь не извращенное явление: действующие здесь мотивы те же, что – правда, с меньшей интенсивностью – приводят в движение и психическую половую жизнь, протекающую в вполне нормальных пределах.

Опасение потерять друга сердца, желание сохранить его всегда довольным, любезным и склонным к половому общению – таковы действующие здесь мотивы подчиненной стороны. Необычайная степень влюбленности, которая, в особенности у женщин, отнюдь не всегда равнозначна особой степени чувственности, а с другой стороны, слабость воли – таковы простые элементы этого явления.

Мотивами другой стороны является эгоизм, встречающий в данном случае благоприятную почву для своего развития.

Формы, в которых могут выразиться явления полового рабства, крайне разнообразны, а число таких случаев довольно велико. Мужчин, подпавших под половое рабство, мы встречаем в жизни на каждом шагу. Сюда относятся среди женатых так называемые «мужья под башмаком» («подкаблучники»), в особенности такие, которые уже в зрелом возрасте женились на молоденьких и безусловной уступчивостью всем прихотям супруги стремятся компенсировать несоответствие лет и физических свойств; далее, к этой же категории нужно причислить и старых холостяков, которые непосильными жертвами стараются улучшить свои последние шансы в любви; это также мужчины всякого возраста, которые, пылая пламенной страстью к женщине, встречают с ее стороны равнодушие и расчет и вынуждены капитулировать на тяжких для них условиях; далее, влюбчивые натуры, податливые настолько, что позволяют заведомо распутным женщинам связать себя узами Гименея; наконец, те мужчины, которые, бегая за авантюристками, забывают о своих обязанностях, ставят на карту все свое будущее, оставляют на произвол судьбы жену, детей, родителей, растрачивают деньги, предназначенные для содержания семьи, бросая все это к ногам гетеры.

Но, как ни многочисленны примеры мужского порабощения, всякий сколько-нибудь беспристрастный наблюдатель должен признать, что они и по численности, и по значению остаются далеко позади женского рабства. Да это и легко объяснимо. Для мужчины любовь есть почти всегда только эпизод; наряду с ней у него еще имеются многие другие важные интересы; напротив, для женщины любовь составляет главное содержание жизни, до рождения ребенка – почти всегда стоит на первом, после рождения – часто еще на первом и всегда уже, во всяком случае, на следующем за ним месте. Но есть еще несравненно более истинное обстоятельство, а именно: мужчина, обуреваемый половым влечением, гасит его легко в женских объятиях, для которых у него представляется бесчисленное множество случаев; женщина же высших классов, если ей вообще удалось получить мужа, прикована к нему одному, и даже в низших слоях общества полиандрия встречает все еще значительные преграды.

Потому-то для женщин муж или мужчина, которого она имеет, олицетворяет целый пол, и соответственно этому значение его для нее возрастает в громадной степени. К тому же нужно считаться с еще одним условием: нормальные отношения, созданные между мужчиной и женщиной законами и обычаями, далеки от того, чтобы быть равноправными, и уже сами по себе в достаточной мере включают преобладающую зависимость женщины. Тем глубже, до степени рабства, они низводятся уступками, которые делает женщина избраннику своего сердца, желая сохранить его любовь, которую почти ничто не в состоянии ей заменить, и тем выше поднимаются притязания тех мужчин, которые приняли твердое решение использовать выгоды своего положения и сделать это использование безграничной женской готовности к жертвам профессией.

Сюда принадлежат охотники за приданым, которые заставляют громадными суммами оплачивать разрушение легко создаваемых о них девушками иллюзий; неутомимые донжуаны и соблазнители женщин, спекулирующие на шантаже, на том, чтобы жертвы откупались от них деньгами; сыны Марса с шитыми золотом мундирами и артисты с львиной гривой, умеющие быстро добиться от неопытных девушек возгласа: «Ты или смерть!» – и этим путем уплатить свои долги и обеспечить спокойную жизнь; сюда же мы причислим и пожарного, любовь которого кухарка должна оплачивать своей любовью, произведениями своей кухни и спиртными напитками, и подмастерья, женящегося на своей хозяйке и пропивающего ее сбережения, и альфонса, кулаками заставляющего проститутку, с которой он живет, выходить ежедневно на промысел и зарабатывать для него деньги.

Это только немногие из бесчисленных форм рабства, под которое женщина так легко подпадает из-за сильно развитой в ней потребности любви и трудностей ее положения.

Мы сочли необходимым кратко описать здесь явление полового рабства потому, что в нем, очевидно, нужно искать ту почву, из которой вырастает главный корень мазохизма.

Родство обоих явлений психической половой жизни сразу бросается в глаза. Как половое рабство, так и мазохизм состоят, в сущности, в безусловном подчинении лица, страдающего аномалией, лицу другого пола и в порабощении последним первого.

Но оба явления, в свою очередь, могут быть резко отграничены друг от друга, причем разница между ними не количественная, а качественная.

Половое рабство не есть извращение: оно не представляет собой ничего патологического; элементы, из которых оно складывается, а именно любовь и слабость воли, не суть элементы извращенные, и только взаимное соотношение их в смысле интенсивности обусловливает ненормальный результат, который в сильной степени противоречит собственным интересам порабощенного лица и сплошь и рядом оказывается в конфликте с обычаями и законами. Мотивом, заставляющим здесь действовать подчиненную сторону и переносить деспотизм порабощающей стороны, является нормальное влечение к женщине (соответственно к мужчине), удовлетворяемое ценой ее порабощения. Действия подчиненной стороны, в которых находит себе выражение половое рабство, совершаются по приказанию властвующей стороны с целью служить его корыстолюбию и т. д. Для порабощенного они не имеют никакого самостоятельного значения; для него они только средство добиться или сохранить собственно конечную цель – обладание порабощающей стороной. Наконец, половое рабство есть последствие любви к определенному индивиду; оно развивается лишь после того, как пробудилась эта любовь.

Совершенно иначе все это складывается при мазохизме, который, безусловно, представляет собой явление патологическое, извращение. Здесь мотивом для действий и перенесения унижений подчиненной стороной является раздражение, которое оказывает на него тирания как таковая. Подчиненная сторона может наряду с этим желать также полового общения с порабощающей стороной; но во всяком случае ее влечение направляется и на действия, служащие выражением тирании, как на непосредственные объекты удовлетворения.

Эти действия, в которых выражается мазохизм, являются для подчиненной стороны не средством достижения цели, как при простом подчинении, а самой конечной целью. Наконец, при мазохизме стремление к подчинению возникает уже заранее вне зависимости от стремления к определенному предмету любви.

Связь между простым подчинением и мазохизмом, которую надо признать ввиду однообразия внешних проявлений в том и другом явлении, несмотря на разницу мотива, и далее переход этой ненормальности в извращение можно объяснить приблизительно следующим образом.

Кто долгое время пребывает в состоянии полового подчинения, тот предрасположен к приобретению легкой степени мазохизма. Любовь, которая охотно переносит тиранию ради возлюбленного, становится тогда любовью к тирании. Если представление о состоянии подчиненности в течение долгого времени тесно связано со сладострастным отношением к любимому существу, то в конце концов сладострастие переносится на самую подчиненность и наступает извращение. Это и есть тот путь, на котором может развиться мазохизм.

Таким образом, легкая степень мазохизма может возникнуть и из полового рабства, быть приобретенной. Но настоящий, законченный мазохизм с его страстным стремлением к подчинению своей личности уже с самой ранней юности, как его описывают страдающие этим извращением, есть явление врожденное.

Наиболее правильное объяснение возникновения – во всяком случае, редкого – вполне развитого мазохизма как извращения следовало бы искать в предположении, что он развивается из очень часто проявляющейся ненормальности полового рабства, притом таким образом, что эта ненормальность переходит по наследству к психопатическому индивиду, выражается в извращении. О том, что легкое отклонение участвующих здесь психических элементов в состоянии обусловить этот переход, мы говорили уже выше. Но то, что для возможных случаев приобретенного мазохизма способна сделать ассоциирующая привычка, то для несомненно установленных случаев врожденного мазохизма делает варьирующая игра наследственности. При этом происходит не присоединение нового элемента к половому рабству, но выпадение прежнего, того, что связывает между собой любовь и зависимость и тем самым отличает половое рабство от мазохизма, анормальность от извращения. Вполне естественно, что унаследуется только инстинкт влечения.