Текст книги "Перси Джексон и олимпийцы. Секретные материалы"

Лошади помчались прямо к воде. Я представил, как вода в море твердеет, как волны застывают – и так до самого Манхэттена. Изрыгая пламя и дым, лошади неслись по волнам через Нью-Йоркскую бухту.

Мы добрались до пирса 86 на закате, когда небо стало уже фиолетовым. Впереди вздымался серый стальной бок авианосца «Отважный» – храма Ареса. На его огромной палубе расположилось немало истребителей и боевых вертолетов. Мы остановили колесницу на пандусе, и я выпрыгнул из нее. Нечасто я так радовался, оказавшись наконец на земле. Я потратил почти все свои силы, пытаясь удержать колесницу над водой, пока мы мчались через бухту, и теперь буквально валился с ног.

– Мне лучше поскорее убраться отсюда, пока не появился Арес, – заметил я.

Кларисса кивнула.

– Ага. Иначе он убьет тебя на месте!

– Поздравляю, – сказал я. – Думаю, ты прошла это испытание.

Она намотала на руку поводья.

– Знаешь, Перси, то, что ты видел. В смысле, когда я так испугалась…

– Я никому не скажу.

Она смущенно посмотрела на меня.

– А Фобосу удалось тебя напугать?

– Еще бы! Я видел пожар в лагере. Я видел, как мои друзья просят спасти их, а я совершенно не знаю, что делать. Даже пошевелиться не могу, как будто застыл на месте. Поверь, я знаю, что ты чувствовала.

Она опустила глаза.

– Ну… Это… Кажется, я должна…

Слова как будто застывали у нее в горле. Интересно, Кларисса когда-нибудь кого-нибудь благодарила раньше? Вряд ли.

– Да ладно тебе, не стоит, – сказал я.

И поплелся прочь, но тут она позвала меня:

– Перси!

– Что?

– Когда ты видел своих друзей, ну в этом видении…

– Да, ты была среди них, – отозвался я. – Только никому не говори, ладно? А не то мне придется тебя убить.

Улыбка скользнула по ее лицу.

– До встречи.

– До встречи.

Я направился к метро. Это был очень длинный день, и я мечтал наконец попасть домой.

Перси Джексон и бронзовый дракон

Дракон запросто может испортить настроение.

Уж поверь мне: я, как все полубоги, достаточно натерпелся. Меня кусали, рвали когтями, пытались поджарить и отравить. Я сражался с обычными драконами, двухголовыми, восьмиголовыми, девятиголовыми и такими, у которых столько голов, что лучше даже не пытаться их сосчитать – пока будешь загибать пальцы, он тебя укокошит.

Но бронзовый дракон… честное слово, я уже думал, что мы с друзьями пойдем ему на десерт.

Вечер начинался обыкновенно.

Это было в конце июня. За две недели до того я вернулся с последнего задания, и жизнь в Лагере полукровок шла своим чередом. Сатиры гонялись за дриадами, в лесах выли чудовища. Ребята подшучивали друг над другом, а наш директор – Дионис – превращал нарушителей лагерных правил в кусты. Короче, ничего необычного.

После обеда мы задержались в столовой. Здесь царило оживление. Все понимали: сегодняшняя игра в захват флага скучной не будет.

Вчера ребята из дома Гефеста отличились: им удалось отобрать флаг у аресовцев (не без моей помощи… да-да, не за что, пустяки!). Так что теперь дети Ареса настроены воинственно. Впрочем, они всегда только и ищут повода с кем-нибудь сцепиться, но сегодня будут беспощадны.

В команде синих оказались дети Гефеста, Аполлона, Гермеса и я – единственный полубог в доме Посейдона. А в команде красных – дети Афродиты, Диониса и Деметры, и, что самое скверное, дети двух самых воинственных богов: Афины и Ареса. Сейчас второй флаг был как раз у моей подруги Аннабет – капитана команды Афины.

С кем, с кем, а уж с Аннабет лучше не ссориться.

Перед началом игры она подошла ко мне и сказала:

– Привет, медузьи мозги.

– Может, хватит уже обзываться?

Она знала, что я терпеть не могу, когда она меня так называет (в первую очередь потому, что я никогда не знаю, что ответить). Про нее-то, дочь Афины, ничего обидного не придумаешь. «Сова»? «Аннабет-премудрая»? Не слишком едкие прозвища!

– Да ладно, тебе нравится, когда я тебя так называю. – Она толкнула меня плечом. Видимо, предполагалось, что это дружеский жест, но, поскольку она была в греческих доспехах, получилось довольно больно.

Ее серые глаза сверкали под шлемом, светлые волосы, собранные в хвост, лежали на плече. Только Аннабет может выглядеть симпатично даже в боевых доспехах.

– Знаешь, что я тебе скажу, – продолжала она, понизив голос. – Сегодня мы сотрем вас в порошок, но если ты выберешь безопасную позицию… скажем, на правом фланге… я позабочусь о том, чтобы тебе не слишком досталось.

– Ха, спасибо! – сказал я. – Но я рассчитываю на победу.

Она улыбнулась.

– Увидимся на поле боя.

Она вернулась к своим соратникам, которые встретили ее радостным смехом и рукопожатиями. Аннабет выглядела совершенно счастливой, как будто всю жизнь только и ждала, когда ей выпадет возможность хорошенько меня отделать.

Неся шлем под мышкой, ко мне подошел Бекендорф.

– Ты ей нравишься, приятель.

– Ага, – буркнул я, – как мишень.

– Не-а, все они такие. Если девчонка хочет тебя прикончить, значит, точно влюбилась.

– Очень логично.

Бекендорф пожал плечами.

– Уж я-то знаю. Ты бы пригласил ее на салют.

Я не понял, шутит он или нет. Бекендорф – старший советник в доме Гефеста – вечно хмурый огромный детина, с мускулами, как у настоящего спортсмена, и с мозолистыми ручищами, загрубевшими от работы в кузнице. Ему недавно исполнилось восемнадцать. Осенью он пойдет учиться в нью-йоркский университет. Он старше меня, и я часто прислушиваюсь к его советам. Но при одной мысли о том, чтобы пригласить Аннабет на главное событие лета – праздник на пляже и салют в честь 4 июля, мне становилось нехорошо.

Тут мимо нас прошла старшая советница в доме Афродиты – Силена Боргард. Уже три года Бекендорф был тайно в нее влюблен, правда, все об этом знали. У нее были длинные черные волосы и большие карие глаза. Когда она проходила мимо, ребята всегда смотрели ей вслед.

– Удачи, Чарли, – сказала она. (Никто никогда не называл Бекендорфа по имени.)

Она одарила его ослепительной улыбкой и ушла туда, где стояла Аннабет и другие «красные».

– Уф… – Бекендорф сглотнул. Казалось, он все это время не дышал.

Я похлопал его по плечу.

– Спасибо за совет, дружище. Я рад, что ты прекрасно знаешь, как обращаться с девушками. Идем. Пора нам в лес.

Разумеется, мы с Бекендорфом взяли на себя самую трудную задачу.

Лучники из дома Аполлона займутся обороной, а ребята из дома Гермеса врубятся в чащу, чтобы отвлечь врага. А мы с Бекендорфом тем временем зайдем с левого фланга, отыщем флаг и постараемся отбить его у часовых. Проще простого.

Почему именно с левого?

– Потому что Аннабет уговаривала меня занять правый фланг, – объяснил я Бекендорфу, – а значит, она не хочет, чтобы я был слева.

Бекендорф кивнул.

– Давай одеваться.

Он провел немало времени, выковывая себе и мне бронзовые доспехи-хамелеоны, заговоренные так, чтобы сливаться с окружением. Встань перед камнями – нагрудник, шлем и щит станут серыми. А если окажешься в кустах, доспехи тут же сменят цвет на зеленый. Конечно, невидимым они тебя не делают, но маскировка хорошая, по крайней мере, издалека в таких доспехах тебя не заметят.

– Смотри не испорть, – предупредил Бекендорф, – я в них столько труда вбухал.

– Слушаюсь, командир.

Бекендорф что-то проворчал. Я знал, что ему нравится, когда я называю его командиром. Ребята из дома Гефеста попрощались с нами и пожелали удачи. Мы углубились в лес, и наши доспехи переливались зеленым и коричневым.

Мы перешли ручеек, разделявший территорию двух команд. Где-то в отдалении шел бой – слышно было, как звенят мечи, ударяясь о щиты. Я увидел вспышку от какого-то волшебного оружия, но кто там с кем сражался, не понял.

– И пограничников нет, – прошептал Бекендорф. – Странно.

– Обычная самонадеянность, – предположил я. Но на самом деле мне было не по себе. Аннабет – отличный стратег. Она не допустит брешей в обороне, даже несмотря на то, что у их комнады численное превосходство.

Мы продвигались по территории противника. Я понимал, что нужно спешить. Нашим пришлось выбрать оборонительную тактику, но долго они не продержатся. Рано или поздно ребята из дома Аполлона все равно сдадутся. Аресовцев не остановишь какими-то там стрелами.

Когда мы пробирались мимо огромного дуба, я чуть не подскочил от неожиданности: из ствола появилось лицо девчонки.

– Брысь! – фыркнула она и исчезла.

– Дриады, – проворчал Бекендорф, – такие вредины.

– Ничего подобного! – послышался приглушенный голос из дерева.

Мы шли вперед, слабо представляя, где именно находимся. Кое-какие ориентиры, конечно, были: тут ручеек, там группа утесов или древнее дерево, но они не сильно помогали, потому что лес постоянно менялся. Видимо, духов природы охватило беспокойство. Тропинки все время перемещались, деревья переходили с места на место.

И вдруг мы оказались на большой поляне. Едва увидев огромную кучу земли посредине, я сообразил, что ничего хорошего нас не ждет.

– Великий Гефест! – охнул Бекендорф. – Это же муравейник!

Мне захотелось поскорее убраться отсюда. До сих пор я не видел муравейника, но зато не раз слышал о них от старожилов лагеря. Муравейник поднимался чуть не до верхушек деревьев и был не меньше четырехэтажного дома. По его изрытым ходами стенам ползали тысячи созданий, и это были…

– Мирмеки, – пробормотал я.

Греки так называли муравьев, но обычными муравьями эти твари не были. Да любого дезинсектора, столкнись он с таким муравьишкой, кондрашка хватит.

Мирмеки размером с немецкую овчарку, а их панцири отливают кроваво-красным. Глаза у них черные и блестящие, а жвала, острые, как бритвы, угрожающе щелкают. Я глядел, как муравьи тащат ветки деревьев и куски сырого мяса (лучше даже не думать, как они его достали). Но большинство волокло части старых доспехов, мечи и, неизвестно как добытые, блюда из лагерной столовой. А один вообще тащил блестящий черный капот от спортивного автомобиля.

– Им нравится все блестящее и металлическое, – шепотом объяснил Бекендорф. – И они обожают золото. Я слышал, у них в муравейнике золота больше, чем в Форт-Ноксе, – с завистью добавил он.

– Даже не думай! – прошипел я.

– И не собирался! – горячо заверил меня Бекендорф. – Давай сматываться, пока они… – Он замолчал, вытаращив глаза.

В пятидесяти футах от нас два муравья с трудом волокли к муравейнику огромный кусок металла размером с холодильник. Он сверкал золотом и бронзой и был какой-то странной формы с выпуклостями по краям, а внизу у него болтались провода. Тут муравьи перевернули свою ношу, и я увидел, что это.

Я чуть не подпрыгнул.

– Это же…

– Тс-с! – Бекендорф отдернул меня назад в кусты.

– Но это же…

– Голова дракона, – благоговейно прошептал он. – Сам вижу.

Драконья морда была в мой рост длиной, в открытой пасти сверкали стальные зубы, острые, как у акулы. Шкуру покрывала чешуя из золотых и бронзовых чешуек, а глаза заменяли рубины размером с кулак. Из шеи торчали перепутанные оборванные провода. Судя по всему, муравьи сами отпилили голову своими жвалами.

Голова явно весила немало, потому что муравьи тащили ее с остановками, каждый раз продвигая всего на несколько дюймов.

– Если дотащат до муравейника, на помощь придут другие муравьи, – сказал Бекендорф. – Надо им помешать.

– Чего? – ахнул я. – Как?

– Это Гефест дает мне знак. Идем!

Я понятия не имел, что он имеет в виду, но видел, что Бекендорф настроен решительно, как никогда. Он побежал вдоль опушки, и его доспехи сливались с деревьями.

Я хотел броситься за ним, но тут почувствовал у горла что-то холодное и острое.

– Сюрприз! – сказала Аннабет. Голос ее звучал совсем близко. Наверно, на ней была волшебная бейсболка с символикой команды «Янки», делавшая ее совершенно невидимой.

Я попытался шевельнуться, но она крепче прижала нож к моему горлу. Тут из-за деревьев вышла Селена с обнаженным мечом в руке. В доспехах Афродиты – розовых с красным, как и ее одежда и макияж, – она была похожа на военизированную Барби.

– Молодец, – похвалила она Аннабет.

Невидимая рука забрала мой меч. Аннабет сняла бейсболку и наконец появилась передо мной с самодовольной улыбкой на лице.

– Следить за мальчишками легче легкого. От них шума не меньше, чем от влюбленного Минотавра.

Чувствуя, что краснею, я стал старательно вспоминать, не сказал ли чего лишнего. Неизвестно ведь, как долго они уже за нами шпионят.

– Мы берем тебя в плен, – объявила Аннабет. – Сейчас обезоружим Бекендорфа и…

– Бекендорф! – На минуту я совершенно забыл о нем, а он между тем все приближался к драконьей голове. До нее оставалось не больше десяти футов. Он не видел девчонок и не заметил, что я остался в лесу.

– Бежим! – сказал я Аннабет.

Она дернула меня назад.

– Куда это ты собрался, пленник?

– Смотри!

Она выглянула из-за кустов и наконец поняла, где мы оказались.

– О Зевс!

Бекендорф выбежал на поляну и ударил одного из муравьев. Меч со звоном отскочил от твердого панциря, а муравей развернулся, щелкая жвалами. Я и охнуть не успел, как он вцепился Бекендорфу в ногу. Бедняга повалился на землю, а второй муравей выплюнул липкую слюну ему в лицо. Бекендорф завопил, уронил меч и стал судорожно вытираться.

Я бросился было вперед, но Аннабет меня остановила:

– Не смей!

– Чарли! – завизжала Силена.

– Стоять! – прошипела Аннабет. – Слишком поздно.

– Почему? Надо скорее… – начал я.

И тут увидел, что к Бекендорфу уже бегут муравьи – десять, двадцать, может, больше. Они схватили его за доспехи и утащили в муравейник. В мгновение ока мой друг скрылся в туннеле.

– Ты! – Силена толкнула Аннабет. – Ты позволила им забрать Чарли!

– Некогда спорить. Идем, – сказала Аннабет.

Я думал, она поведет нас в атаку, но она побежала к драконьей голове, которую муравьи бросили, когда занялись Бекендорфом. Аннабет ухватилась за торчавшие провода и потащила голову к лесу.

– Что ты делаешь? – спросил я. – Бекендорф же…

– Помоги мне, – пропыхтела Аннабет. – Скорее, пока они не вернулись.

– О боги! – воскликнула Силена. – Какой-то кусок железа волнует тебя больше, чем судьба Чарли?

Аннабет выпрямилась, схватила подругу за плечи и встряхнула.

– Слушай меня, Силена! Это мирмеки. Они, как огненные муравьи, только в тысячу раз хуже. Их укус ядовит, они плюются кислотой. Они передают друг другу сигналы и вместе набрасываются на врага. Если бы мы помчались спасать Бекендорфа, нас бы мигом утащили в муравейник. Сами мы не справимся. Чтобы его спасти, нужен союзник – сильный союзник. Так что хватай провода и тяни.

Мне было непонятно, что задумала Аннабет, но я уже не раз попадал с ней во всякие переделки и знал: просто так она говорить не станет. У нее наверняка есть план. Все вместе мы дотащили драконью голову до леса, но Аннабет не дала нам отдохнуть, пока мы не унесли ее еще на пятьдесят ярдов в чащу. Наконец, все потные, мы, тяжело дыша, опустились на траву. И тут Силена разрыдалась.

– Он, наверно, уже умер!

– Нет, – сказала Аннабет. – Сразу они его не убьют. У нас есть еще полчаса.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Я читала про мирмеков. Они парализуют жертву и ждут, пока ткани размягчатся, прежде чем…

Силена всхлипнула.

– Мы должны спасти его!

– Мы и собираемся его спасти, Силена, – сказала Аннабет. – Поэтому нам нужно, чтобы ты взяла себя в руки. Есть способ…

– Собрать весь лагерь, – предположил я. – Позвать Хирона? Хирон точно что-нибудь придумает.

Аннабет покачала головой.

– Ребята разбрелись по всему лесу. К тому времени, как мы всех соберем, будет слишком поздно. К тому же даже всех сил лагеря мало, чтобы штурмовать муравейник.

– Что же тогда?

Аннабет указала на драконью голову.

– Ну? Думаешь, они испугаются огромной железной игрушки?

– Это автоматон.

От ее пояснения мне не стало веселее. Автоматоны – творения Гефеста, волшебные бронзовые роботы. Большинство из них – просто безумные убийцы. И это еще не самые страшные.

– И что? – спросил я. – У нас же только голова. Робот сломан.

– Перси, это не просто автоматон. Это бронзовый дракон. Ты что, не слышал о нем?

Я тупо глядел на Аннабет. Она провела в лагере гораздо больше времени, чем я, и знала сотни легенд, о которых я не слышал.

– Хочешь сказать, что это старый страж? – пораженно спросила Силена. – Но ведь это просто легенда!

– Ну же, что еще за страж? – не вытерпел я.

Аннабет глубоко вздохнула.

– Слушай, Перси. Давным-давно, в те времена, когда еще не было дерева Талии, когда у лагеря не было магической защиты, советники постоянно искали способ, как обороняться от чудовищ. Что только они не пробовали. Самые большие надежды возлагались на бронзового дракона. Его сделали дети Гефеста с благословения своего отца. Считалось, что он такой сильный, что будет охранять лагерь долгие десятилетия. А потом… около пятнадцати лет назад он исчез в лесах.

– И ты думаешь, это его голова?

– Чья же еще? Мирмеки наверняка искали металл и наткнулись на него. Целиком дотащить дракона они не могли, поэтому отгрызли голову. Значит, и тело должно быть где-то рядом.

– Но голова-то оторвана. От сломанного автоматона никакой пользы.

– Не обязательно, – сказала Аннабет, прищуриваясь. Я видел, что она старательно соображает. – Мы можем его починить. И если удастся его активировать…

– Он поможет нам спасти Чарли! – воскликнула Силена.

– Погодите, – остановил я. – Не слишком ли много «если»? Если нам удастся найти дракона, да если получится его активировать, да если он сможет нам помочь. Ты говоришь, его пятнадцать лет никто не видел.

Аннабет кивнула.

– Одни говорят, что его мотор износился и он ушел в лес, чтобы себя деактивировать. Другие предполагают, что виноваты ошибки в программировании. Кто знает.

– И ты хочешь оживить неуправляемого дракона?

– Придется рискнуть. Это единственный способ спасти Бекендорфа! – воскликнула Аннабет. – К тому же, может быть, это Гефест дает знак. Дракон наверняка захочет спасти его сына. И Бекендорф точно хотел бы, чтобы мы попробовали починить дракона.

Мне эта идея не нравилась. Однако у меня-то самого других предложений не было. И время уходило. У Силены был такой вид, будто она упадет в обморок, если мы сейчас же что-нибудь не сделаем. И Бекендорф сам сказал, что это знак Гефеста. Видимо, пора выяснить, что он имел в виду.

– Ну хорошо, – сказал я. – Идемте искать безголового дракона.

Мы искали его целую вечность. А может, так только показалось, потому что все это время я представлял себе, как Бекендорф лежит в муравейнике, до смерти напуганный, и не может пошевелиться, а вокруг бегают бронированные муравьи и ждут, когда он станет достаточно мягким, чтобы его съесть.

Понять, откуда муравьи тащили голову, было нетрудно – она оставила глубокую борозду на земле. По этой борозде мы теперь волокли ее назад.

Мы прошли уже четверть мили, я уже начал волноваться, и тут Аннабет сказала:

– Di immortales.

Мы оказались на краю кратера – настолько огромного, что там легко бы поместился целый дом. На скользких склонах тут и там торчали корни деревьев. Муравьиные следы вели вниз – туда, где блестела среди глины гигантская бронзовая машина. С одной стороны я увидел торчащие провода.

– А вон его шея, – сказал я. – Как думаешь, этот кратер вырыли муравьи?

Аннабет покачала головой.

– Больше похоже, что сюда попал метеорит…

– Гефест! – воскликнула Силена. – Это он освободил дракона специально, чтобы мы его нашли. И значит, он хотел, чтобы Чарли… – она поперхнулась.

– Идем, – сказал я. – Давайте соберем уже это чудище.

Спустить вниз драконью голову было просто. Она легко скатилась по склону и с громким металлическим БУМ! ударилась о шею дракона. А вот присоединить ее оказалось трудновато.

У нас не было ни инструментов, ни знаний.

Аннабет возилась с проводами, то и дело чертыхаясь по-гречески.

– Жаль, что с нами нет Бекендорфа, – сказала она. – Он бы в считаные секунды все сделал.

– Разве твоя мама не богиня изобретателей? – спросил я.

Аннабет бросила на меня сердитый взгляд.

– Да, но это совсем другое. У меня неплохо с идеями, а не с техникой.

– Если бы надо было присоединить мою голову, я бы никому в мире этого не доверил, кроме тебя, – выпалил я.

Я сказал это просто так, чтобы ее подбодрить, и только потом сообразил, как глупо это прозвучало.

– О-о-о-о… – протянула Силена, смахнула слезинку и шмыгнула носом. – Это так романтично!

Аннабет покраснела.

– Заткнись, Силена, и дай мне кинжал.

У меня мелькнула мысль, что Аннабет решила меня зарезать, но нет – кинжал ей нужен был вместо отвертки, чтобы открутить винты, удерживающие пластину на шее дракона.

– Ну что ж, приступим, – буркнула она и принялась соединять проводки из небесной бронзы.

Прошло много времени. Слишком много.

По моим подсчетам, игра в Захват флага уже кончилась. Интересно, скоро ли в лагере заметят, что нас нет, и отправятся на поиски. Если Аннабет рассчитала верно (а она никогда не ошибалась в расчетах), у Бекендорфа было еще пять-десять минут. И вот наконец Аннабет выпрямилась и облегченно вздохнула. Руки у нее были грязные и все в царапинах, ногти сломаны, а поперек лба коричневая полоса – это дракон плюнул в нее маслом.

– Ну вот, – сказала она. – Вроде бы все…

– «Вроде бы»? – переспросила Силена.

– Все равно других вариантов нет, – сказал я. – И времени тоже нет. Так как его…

включить? Где у него кнопка «пуск», или как он там активируется?

Аннабет указала на рубиновые глаза дракона.

– Рубины поворачиваются по часовой стрелке. Думаю, так он и включается.

– Ну что ж, если бы кто-то покрутил мои глаза, я бы тоже наверняка проснулся, – заметил я. – А что, если он накинется на нас?

– Тогда… нам конец, – сказала Аннабет.

– Красота. Просто супер.

Мы с Аннабет повернули глаза дракона, и они тотчас же засветились. Мы отскочили так поспешно, что повалились друг на друга. Дракон открыл рот, будто пробуя, работает ли челюсть. Затем повернул голову и уставился на нас. Из ушей его повалил пар, и чудовище попыталось подняться.

Когда дракон понял, что встать не получается, он призадумался. Потом склонил голову и уставился на землю. Наконец, дракон сообразил, что он наполовину закопан. Тогда он вытянулся, напрягся раз, другой… и земля в центре кратера вздыбилась. Дракон нескладно выбрался из-под земли и отряхнулся, как пес, осыпав нас комьями грязи.

Он был такой потрясающий, что на несколько минут мы лишились дара речи. Нет, правда. Конечно, не мешало бы его загнать на автомойку, и какие-то провода болтались то тут, то там, но все равно он был просто невероятный – как ультрасовременный танк на ножках. Его бока покрывала золотая и бронзовая чешуя, украшенная драгоценными камнями, а лапы со стальными когтями огромные, как стволы деревьев. Крыльев у него не было – почти все греческие драконы бескрылые, – но зато хвост оказался длиннее тела, а оно – не короче школьного автобуса. Дракон вытянул шею, задрал морду к небу и радостно выпустил столб пламени.

– Что ж… Мы его починили, – сказал я совсем тихо.

Но дракон меня услышал. Рубиновые глаза уставились прямо на меня – драконья морда оказалась в двух дюймах от моего носа. Я машинально потянулся за мечом.

– Дракон, нельзя! – завопила Силена.

Я даже удивился, как это она еще может говорить. А она не просто не лишилась голоса от ужаса, а еще и закричала так решительно, что дракон остановился и посмотрел на нее.

Силена нервно сглотнула.

– Мы разбудили тебя, чтобы ты защитил лагерь. Помнишь? Твой долг – защищать лагерь!

Дракон склонил голову набок, будто призадумался. Я прикинул, что в эту секунду шансы у Силены сгореть заживо пятьдесят на пятьдесят. Я уже подумал, не прыгнуть ли на шею дракону, чтобы его отвлечь, но тут Силена сказала:

– Чарльз Бекендорф – сын Гефеста – в беде. Его забрали мирмеки. И ты должен ему помочь.

Заслышав имя Гефеста, дракон вытянулся, по его телу пробежала дрожь. На нас снова посыпались комья грязи.

Дракон огляделся, как будто высматривая врага.

– Надо его отвести, – сказала Аннабет. – Идем, дракон! Сын Гефеста там! За мной!

Она выхватила меч, и мы все вместе полезли из кратера.

– За Гефеста! – завопила Аннабет. Мне показалось, что это довольно мило. Мы помчались через лес. Обернувшись на бегу, я увидел, что дракон бежит прямо за нами. Его рубиновые глаза светятся, а из ноздрей валит пар.

Когда у тебя по пятам бежит дракон, это придает сил. И мы что есть духу мчались к муравейнику.

Как только мы приблизились к поляне, дракон, видимо, почуял запах Бекендорфа. Он бросился вперед, так что нам пришлось отскочить с дороги. Никому же не хочется быть раздавленным! Валя деревья, скрипя суставами и оставляя глубокие следы в земле, дракон ринулся прямо к муравейнику.

Прежде чем мирмеки сообразили, в чем дело, дракон растоптал несколько штук, так что от них осталось мокрое место. Наконец, видимо, включилась муравьиная телепатическая связь: «Большой дракон. Плохо дело!»

И все мирмеки на поляне разом кинулись на дракона. Из муравейника побежали сотни муравьев. Дракон выпустил столб пламени, и целая колонна мирмеков в ужасе сбежала. Кто бы мог подумать, что они не огнеупорны. Но все новые и новые муравьи шли на врага.

– Заходим! – крикнула Аннабет. – Бежим в муравейник, пока они заняты драконом.

Силена повела нас вперед. Первый раз в жизни меня вела в бой дочь Афродиты. Мы пробежали мимо муравьев, но они не обратили на нас ни малейшего внимания. Наверно, решили, что дракон представляет бо€льшую опасность. Кто бы мог подумать!

Мы нырнули в ближайший туннель, и я тут же чуть не задохнулся от вони. Нигде в мире – да-да, нигде! – не воняет хуже, чем внутри огромного муравейника. С первых шагов стало ясно, что мирмеки ждут, пока пища сгниет, прежде чем за нее приниматься. Определенно, кто-то должен им рассказать о холодильниках.

Мы пробирались по темным туннелям и вонючим пещерам среди сброшенных панцирей и луж слюны. Время от времени мимо нас проносились муравьи, спешившие в бой. Мы сторонились, пропуская их, и в слабом бронзовом свете моего меча шли все дальше.

– Глядите! – сказала вдруг Аннабет.

Я заглянул в пещеру сбоку и ахнул. С потолка свешивались огромные липкие коконы – видимо, с личинками муравьев. Но ахнул я не из-за них. На полу пещеры лежали груды золотых монет, драгоценных камней и еще шлемы, мечи, музыкальные инструменты, украшения. Многие сияли собственным светом, как сияют только магические предметы.

– И это всего один зал, – сказала Аннабет. – Думаю, у них еще сотни залов, заваленных сокровищами.

– Это все ерунда. Надо скорее найти Чарли! – сказала Силена.

Еще одна неожиданность: первый раз вижу, чтобы дочь Афродиты не интересовалась украшениями.

Мы отправились дальше. Пройдя еще футов двадцать, мы обнаружили пещеру, в которой воняло так, что мой нос отказался вообще что-либо чувствовать. Кругом были остатки муравьиной еды – целые кучи, похожие на песчаные дюны. Какие-то кости, куски тухлого мяса, даже еда из лагерной столовой. Видимо, муравьи заглядывали на компостную кучу и воровали оттуда объедки. У одной из куч лежал Бекендорф и дергался, отчаянно стараясь подняться. Выглядел он ужасно. Отчасти, впрочем, оттого, что его камуфляжные доспехи сливались с мусором.

– Чарли! – воскликнула Силена, бросилась к нему и попыталась его поднять.

– Слава богам, – сказал он. – Я не чувствую ног.

– Это скоро пройдет, – утешила его Аннабет. – Но надо тебя отсюда вытащить. Перси, подхвати его с той стороны.

Мы с Силеной взяли Бекендорфа под руки, и все вчетвером отправились назад через вонючие туннели. Я слышал вдалеке шум битвы – скрежет металла, рев пламени, щелканье жвал, шипение сотен муравьев.

– Что там такое? – спросил Бекендорф. Я почувствовал, как он напрягся. – Дракон! Вы… вы его починили?

– Увы, да, – ответил я. – Другого выхода не было.

– Но нельзя же просто так запустить автоматон! Нужно же проверить мотор, провести диагностику… А так кто знает, что он может вытворить! Надо скорее бежать к нему!

Однако бежать к дракону нам не пришлось, он сам к нам пришел. Мы только на минуту остановились, пытаясь сообразить, какой туннель ведет к выходу, и тут муравейник разлетелся. На нас посыпалась земля, а над головой я увидел ясное небо. И ровно над нами был дракон. Он бил лапами во все стороны, снося муравейник, пытаясь скинуть мирмеков, повисших на его шкуре.

– Бежим! – заорал я. Мы выбрались из осыпавшейся на нас земли и скатились с холма, волоча Бекендорфа за нами.

Нашему другу дракону приходилось туго. Мирмеки вгрызались в сочленения его доспехов и поливали их кислотой. Дракон топал ногами, щелкал зубами, извергал пламя, но видно было, что долго он не продержится. От его бронзовой шкуры валил дым.

Хуже того, несколько муравьев обратили на нас внимание. Вероятно, им не понравилось, что мы стащили их обед. Я ударил одного из них мечом и отрубил его голову. Другому Аннабет воткнула кинжал между усиков. Как только небесная бронза пронзила панцирь, муравей рассыпался в прах.

– Кажется… я уже могу идти, – сказал Бекендорф. Мы отпустили его, и он тут же шлепнулся лицом в грязь.

– Чарли! – закричала Силена, подняла Бекендорфа и потащила за собой, пока мы с Аннабет расчищали им дорогу. Каким-то чудом нам удалось добраться до леса, и никого из нас не покусали. Правда, одна кроссовка у меня дымилась от кислоты.

Между тем на поляне дракон погибал. Огромное кислотное облако клубилось вокруг него.

– Мы не можем его бросить! – закричала Силена.

– Слишком опасно, – грустно сказал Бекендорф. – Его настройки…

– Ну, Чарли, – заныла Силена. – Он же спас тебе жизнь! Пожалуйста, ради меня.

Бекендорф колебался. Его лицо было ярко-красным от ядовитой муравьиной слюны, и вид у него был такой, будто он в любой миг грохнется в обморок. Но он поднялся на ноги.

– Приготовьтесь бежать, – сказал он нам, а потом повернулся к дракону и закричал: – ДРАКОН! Включай аварийную защиту!

Дракон повернулся на звук его голоса и перестал отбиваться от муравьев. Его глаза засияли, в воздухе запахло озоном, как перед грозой.

ВЖЖЖЖЖЖИИИХ!

Синие электрические дуги засверкали на шкуре дракона, побежали по всему телу и стали бить в муравьев. Одни мирмеки тут же лопались, другие дымились и чернели, подергивая лапками. В считаные минуты вокруг дракона не осталось ни одного муравья. Все, какие выжили, стремительно бежали к своему разрушенному муравейнику, а синие молнии подгоняли их сзади.

Дракон победно взревел и повернулся к нам, сверкая глазами.

– Бежим! – скомандовал Бекендорф.

На этот раз мы не орали «За Гефеста!». Теперь больше подходило: «Спасите!»

Дракон мчался за нами, изрыгая пламя. Электрические разряды щелкали у нас над головами. Но дракон, казалось, наслаждался жизнью.

– Как его остановить? – прокричала Аннабет.

Бекендорф, бежавший теперь во всю прыть (ничто так не помогает в реабилитации, как огромный монстр, мчащийся у тебя по пятам), покачал головой и пропыхтел: