Текст книги "Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья"

Глава 9. Чудовища

Удар о землю с высоты лошадиного роста выбил из груди Лю Синя весь воздух. Но прийти в себя ему не дали – осклабившись, ринувшееся следом чудовище перевернуло его лицом к земле и замерло над ним. Светящиеся желтые глаза с узким зрачком внимательно следили за двумя воинами, уже обступавшими их с мечами наготове. Бушевавший по лесу огонь начал утихать, не успев достигнуть соседних деревьев за пределами поляны.

Лю Синь застонал, судорожно закашлявшись и пытаясь приподняться.

– А-а, – предупреждающе покачав пальцем с длинным когтем перед мужчинами, что сделали еще шаг, тварь наклонилась к нему ниже. С шипением втянув воздух рядом с его лицом, чудовище приподняло голову и, покачивая змеиным хвостом, приготовилось к прыжку. Все еще напоминая человека, оно выглядело как молодая женщина с изуродованным лицом, разрезанным ртом и острыми длинными зубами, вывернутыми коленями и змееподобным длинным хвостом

– Где мальчик? – тяжелым голосом спросил Гу Юшэн.

– Мальчишка?.. Мальчишка, мальчишка, мальчишка, – залязгала пастью тварь, безумно кружась и прыгая над телом Лю Синя, который едва держался в сознании.

– Где он? – Гу Юшэн сделал шаг вперед, занося меч.

Тварь замерла и, оплетая хвостом шею Лю Синя, приподняла его, выгибая в дугу и прижимая ближе к себе. Лю Синь слабо застонал – еще одно движение, и чудовище переломит ему позвоночник. Задыхаясь, он приподнял дрожащие руки в попытке отцепить ее хвост.

Гу Юшэн помедлил несколько секунд, после чего сплюнул, приподнял пальцы на мече и отступил, чуть опуская оружие.

Лю Синя снова швырнули на землю.

Припав ниже и оплетая его хвостом за талию, тварь приготовилась к новому прыжку. Выпрямившись и подскочив на несколько чжанов в высоту вместе с телом, чудовище тут же вскрикнуло, пораженное коротким клинком в плечо. Плоть зашипела от прошедшего насквозь металла. Выдернув лезвие, тварь зарычала, ринувшись в атаку и выронив Лю Синя.

Гу Юшэн бросился вперед и, перерубив в прыжке часть хвоста, тут же закрыл уши руками.

Тварь взревела оглушающим криком и унеслась прочь.

– Останься с ним! – бросившись за ней, крикнул Гу Юшэн молчаливому путнику, который в прыжке поймал Лю Синя и теперь держал его на руках.

Шикнув и опустив юношу на землю, он рухнул рядом, скрестив ноги и сложив руки на груди.

Продираясь за сверкающим чешуйчатым обрубком все еще длинного хвоста сквозь чащу, Гу Юшэн крепче сжимал меч. Чудище двигалось быстро и почти бесшумно, в основном по деревьям, что в итоге привело к тому, что ему удалось скрыться от глаз генерала.

Оглядываясь по сторонам, Гу Юшэн оказался в непроглядной темноте, потеряв направление, в которое унеслось чудовище, и путь, которым пришел сюда. Выровняв дыхание, он с размахом вогнал меч в землю, сосредоточенно прикрыв глаза.

Лес затопила тишина. Не было слышно ни насекомых, ни других зверей, и даже дыхание Гу Юшэна в этот момент было едва уловимым. У генерала больше не было сил, однако меч оставался все тем же великим мечом. И пускай его хозяин сейчас был подобен высохшей реке, в стальном лезвии до сих пор струились сила и дух. В некотором смысле меч обладал собственными сознанием и душой. Никогда не подводящий в бою, он за долгие годы сражений и битв вкусил столько демонической крови, что мог учуять ее даже в этой кромешной тьме. Действуя сейчас самостоятельно, он был сильнее без вмешательства своего хозяина.

Послышался едва различимый звон, и дрожащая аура от меча начала «просматривать» местность. Волны, исходившие от него, были неуловимы для демонического взора, но генерал чувствовал их всем телом. Прошло много лет с тех пор, как он и меч были одним целым.

Круг волны пошел рябью справа от Гу Юшэна, но он не подал виду, стоя все с тем же сосредоточенным выражением лица.

Тварь была рядом. Следила за ним из темноты, затаившись.

Гу Юшэн не мог сказать наверняка, почему она просто не убралась, если так испугалась металла, а продолжала чего-то ждать.

Вынув меч из земли, Гу Юшэн открыл глаза и медленно пошел вперед. Он не предпринял ни одной попытки напасть, несмотря на то что мог убить чудище, которое было всего в паре чжанов от него. Но тогда найти Тан Цзэмина будет сложнее, если вообще возможно.

То, что встретилось им на пути, не было обычным темным созданием. Не бык завел их в эту ловушку – у обычного монстра не было такой силы. Твари, обитавшие в лесах проклятых земель, были не чем иным, как мутировавшими животными. Это же существо обладало разумом и могло говорить. Гу Юшэн еще не встречал ничего подобного за все годы своей жизни, хотя не одну сотню раз сражался с разными монстрами. Делая ставку на свои познания о демоническом мире, генерал решил, что чудовище было похоже скорее на неупокоенную душу, слившуюся с телом зверя.

Только откуда здесь было взяться человеку и как это вообще возможно?

Раздумывая над этим и продолжая идти вперед, Гу Юшэн краем уха уловил тихий треск с той стороны, где была тварь. Способная передвигаться бесшумно, она, казалось, звала за собой.

Генерал не медля свернул со своей тропы.

Он шел долго, иногда ловя отблеск хвоста и чувствуя на себе взгляд. Предполагая, что тварь, вероятно, лишь заманивает его в очередную ловушку, он все же продолжал идти по ее пятам.

Так, пробираясь сквозь заросли и деревья, Гу Юшэн вышел к открытому месту.

В удивлении подняв глаза к небольшому клочку неба, которое открывали ветви вековых деревьев, он увидел луну, озарявшую небольшое открытое пространство. Завидев, что тварь замерла у входа в небольшую скалу, Гу Юшэн подошел ближе.

Вход уводил вниз, и чудовище, кинув на генерала последний взгляд, нырнуло во тьму. Сжав руку на рукояти меча, Гу Юшэн успел подумать лишь о том, что длинное лезвие будет несподручным в битве в узком пространстве, прежде чем его талию оплел хвост и дернул на себя, затаскивая внутрь.

В небольшой слабоосвещенной пещере сияли голубым светом минералы, брызгами разбросанные по всему пространству, словно светлячки. Подняв голову, Гу Юшэн увидел, что свод пещеры тоже усыпан мириадами светящихся точек, создающих впечатление звездного неба.

Заметив существо на большом камне, которое склонило голову набок и внимательно за ним наблюдало, Гу Юшэн сделал несколько осторожных шагов вперед.

– Где мальчик? – повторил он вопрос.

Тварь повела головой, молчаливо взирая на него желтыми глазами.

– Ты ведь понимаешь, что я говорю, – уверенно произнес Гу Юшэн.

Чудовище продолжало недоверчиво смотреть на него. Взор слабо светящихся желтых глаз метнулся к мечу. Лишь на мгновение, но генерал все понял.

Перехватив оружие покрепче, Гу Юшэн горизонтально поднял меч на уровне глаз, чтобы острие почти упиралось в стену слева.

– Кто… такой? – наконец подало голос существо, сползая с выступа и вновь припадая к земле. Хвост за спиной покачивался, но уже не был таким агрессивным.

– Мое имя Гу Юшэн.

– Откуда… меч? – Тварь сделала несколько низких прыжков, исподлобья смотря на мужчину. Голос ее был шипящим и тихим – в нем осталось мало от человеческого.

– Я – один из пяти великих генералов, – давно не произносимое звание тупой болью полоснуло по внутренностям. Гу Юшэн нахмурился, глядя на вдруг обозлившееся чудовище.

– Солдатами… ты управляешь? – прорычало оно. Глаза засияли сильнее, а узкие зрачки запульсировали.

– В моем подчинении есть войско, – подтвердил Гу Юшэн.

Едва эти слова отразились от стен, тварь вдруг взревела пуще прежнего и кинулась на него. Размахивая когтистыми лапами, она старалась добраться до генерала, желая разорвать его в клочья. Отбивая атаки, Гу Юшэн понял, что не ошибся: как он и предполагал, меч был неудобен в узком пространстве.

Отбросив от себя взбесившуюся тварь, он вогнал меч в каменистую породу. По пещере пронесся оглушающий звон. Ударные волны одна за другой сбили монстра, прижимая к земле и не давая приблизиться. Сжавшись в клубок под камнем, тварь накрыла голову руками, жалобно воя. Видя, что существо временно ослаблено, Гу Юшэн опустил раскрытую ладонь на рукоять меча, остановив атаку.

Пещера вновь погрузилась в тишину.

– Ты помнишь свою прежнюю жизнь? – Гу Юшэн пытался предположить, чем именно вызвана такая реакция на его воинскую принадлежность.

Скуля, существо высунуло голову и бросило злой взгляд на генерала.

Гу Юшэн вскинул брови и приподнял пальцы, намереваясь снова отодвинуть ладонь от меча, чтобы тот возобновил свои атаки.

Существо прижалось к земле и удрученно поползло к нему. Взобравшись на камень, оно обнажило острые зубы и прошипело:

– Убийцы… вы все убийцы.

– Внятнее! – прогрохотал генерал, привыкший получать ответы на свои вопросы по первому требованию. Зычный голос эхом разнесся по пещере. – У меня нет времени разводить сопли и играть в твои загадки.

Тварь соскочила на землю и, поманив его за собой хвостом, прыгнула вглубь пещеры.

Сплюнув, Гу Юшэн последовал за ней. Там, на глубине в пару чжанов по склону, обнаружилось небольшое озеро.

Подойдя ближе, Гу Юшэн заглянул в него. Прозрачная вода, подсвеченная разбросанными на дне минералами, открыла вид на белые кости двух людей. Проведя ладонью по своей небольшой бороде, он потянул было руку, чтобы удостовериться, но был остановлен хвостом, оплетшим его запястье.

Тварь запрыгнула на небольшой выступ у воды, словно защищая останки.

Гу Юшэн убрал руку и отступил на шаг. Ему действительно ни к чему было трогать захоронение. Все так же рассматривая два черепа – один большой, видимо, принадлежавший взрослому человеку, и другой – чуть поменьше, – Гу Юшэн спросил:

– Твое тело?

Существо слабо кивнуло и нахмурилось, словно вспоминая.

– А второе?

– Мальчишка, мальчишка, мальчишка, – тут же заскакало оно на месте вокруг себя, подвывая и шипя.

Холод пробежался по спине Гу Юшэна. Схватив беснующуюся тварь за шкирку, он приподнял ее над землей и встряхнул, приводя в сознание:

– Где мальчик, что был с нами?

Тварь непонимающе смотрела на него несколько мгновений, после чего принялась озираться по сторонам.

Отпустив ее, Гу Юшэн увидел, как та бросилась в небольшое углубление в стене, прикрытое разросшимся синим кустом, и в следующий миг вытащила оттуда что-то. Когда существо развернулось, генерал облегченно выдохнул, увидев Тан Цзэмина без сознания.

– Отпусти, – предупреждающе низким голосом приказал он.

Тварь тихо завыла, прижимая мальчишку к себе, словно баюкая, и отступила назад.

– Что тебе нужно? – прямо спросил Гу Юшэн.

Окинув Тан Цзэмина внимательным взглядом и увидев его приподнимающуюся грудную клетку, он прикрыл глаза, испустив тихий выдох.

Булькающий хрип вырвался из глотки твари, когда она вновь заскулила. Поняв, что вразумительного ответа не дождется, Гу Юшэн решил прибегнуть к другому способу: положив меч на землю, он опустился перед ним на колени и протянул чудовищу руку.

То вновь недоверчиво посмотрело на человека, но, заметив суровость на чужом лице, все-таки подобралось поближе, по-прежнему прижимая Тан Цзэмина к груди.

– Ладонь, – тряхнув своей протянутой рукой, сказал Гу Юшэн.

Дождавшись, пока тварь опасливо протянет когтистую лапу, он опустил ее на меч и накрыл своей.

Единение душ было одной из запрещенных техник в империи. С помощью такого слияния можно было насильно вмешиваться в чужую жизнь и путать сознание, узнавая тайны прошлого. Именно поэтому изучать и применять ее дозволялось лишь императорской тайной гвардии, проводившей допросы, и высшим чинам.

Прикрыв глаза, Гу Юшэн глубоко вдохнул, опустошая разум, на выдохе позволяя мечу влить в него чужие воспоминания, хлынувшие потоком.

Словно со стороны генерал видел знакомый город, в котором он и его спутники останавливались в последний раз. Это были первые годы после разрухи. Как и в прочих городах, местные жители голодали и были напуганы. Гу Юшэн видел площадь, на которой выбирали нового главу, способного вывести их из запустения и принять бразды правления, тем самым решая раздоры и распределяя припасы; видел маленького прислужника с постоялого двора, цеплявшегося за подол матери; видел страх в лицах людей, пока они кричали и спорили.

Взгляд его остановился на молодой красивой женщине, держащей на руках ребенка – мальчика лет восьми. Побитая и израненная, она стояла чуть поодаль от остальных. Жители, казалось, старались обходить ее.

– В этом городе много достойных людей, и сейчас, когда прежний глава мертв, не лучше ли решить все жеребьевкой, а не криками и спором? – подала она вдруг свой чистый, звонкий голос.

– Ведьмовская шлюха, да что ты понимаешь? – сплюнул стоящий ближе всех мужчина. – Клиентов своих ты тоже по такому же принципу выбираешь аль всех подряд берешь?

Толпа мужчин каркающе засмеялась, поглядывая на нее маслеными взглядами. Вся площадь слышала эти слова, но никто не обратил на них внимания.

Понесшая ребенка будучи незамужней, от приезжего торговца, который заинтересовался ее травами, дочь местного лекаря была словно пятно на лице города. Годы шли, а обещавший забрать совсем юную девушку мужчина так и не появлялся. Слухи роились и копились вокруг нее, делая предметом насмешек и осуждений на долгие годы. Ее маленький сын, теребивший в руках видавшую виды игрушку, еще не понимал слов, лившихся на его мать изо дня в день.

– Примешь нас по жеребьевке сегодня вечером? По старшинству или у кого член длиннее? – подошел ближе один из мужчин, грубо проводя рукой по ее талии.

Люди здесь никогда не были такими бессердечными. Но беда, опустившаяся на город, обнажила личность каждого.

– Не прикасайся! – ударила женщина по лицу наглеца, распустившего руки.

Сплюнув кровь, тот в ответ сбил ее с ног тяжелым ударом кулака. Кое-как поднявшись и помогая встать пострадавшему от удара плачущему сыну, женщина услышала шепот, предупреждающий ее о грядущей ночи и расправе.

В тот же день она, собрав припасы и травы, увела с подворья коня и ринулась прочь. Никогда не покидавшая города, травница знала лишь направление, в котором находилась граница. Многие уходили в ту сторону за подмогой, но ни один так и не вернулся. А после того как по городу прокатилась волна слухов о том, что все они сгинули в лесу от клыков проклятых зверей, никто не решался идти по их стопам, предпочитая ждать помощи и довольствоваться тем, что имели.

Добравшись до края леса и спешившись с ребенком, женщина развела небольшой костер и начала размалывать травы. Будучи дочерью лекаря, она никогда не следовала рецептам и доверялась лишь своему чутью в приготовлении лекарств, способных излечить почти любой недуг и поднять с постели даже самых безнадежных людей, за что местные и окрестили ее ведьмой. Лишь из уважения к ее отцу-лекарю – единственному на весь город – ее почти не трогали и предпочитали обходить стороной, но никогда не подавали руку и не предлагали помощи. Отец же, владеющий травяной лавкой, получал баснословные деньги за снадобья дочери, однако никогда не вступался за нее перед горожанами и лишь сыпал обвинениями в том, что та сама виновата в своей горькой судьбе.

Помня, какие запахи отпугивают животных, молодая женщина продолжала размалывать редкие травы в плошке. Едкий запах заполонил всю округу. Перевязав лицо себе и ребенку платками и вновь взобравшись на коня, с утра она вошла в лес.

Мальчик, продолжая увлеченно играть бечевкой на пальцах, не замечал порыкиваний и возни совсем рядом с ними. Звери, выстроившись в две колонны, припадали к земле, но не смели подступить, отгоняемые едким запахом, исходившим от тлеющей, подожженной в плошке травы.

Медленно продвигаясь сквозь чащу, женщина подкидывала в огонь травы. Вдалеке уже виднелись огни границы, когда последний всполох дыма вдруг рассеялся в темноте. Не теряя ни секунды, травница ринулась вперед под рев и грохот преследовавших ее тварей.

Лошадь, запнувшись во тьме, рухнула наземь.

До огней оставалось совсем немного. Изодранными руками женщина подняла потерявшего сознание ребенка и побежала навстречу спасительному огню и людям, слыша позади жалобное ржание раздираемой на части лошади.

Теплая кровь окропила ее спину.

Выбежав на подлесок, травница упала на землю, видя спешащих к ней стражников. Оглаживая лицо любимого сына, она приговаривала, что они наконец выбрались и отныне их жизнь станет намного лучше и легче. Пришедший в себя мальчик крепко обнял мать и не отпускал до тех пор, пока их не привели в одну из сторожевых башен. Смотря на окружающих ее людей, которые выспрашивали, кто она и как прошла через лес, беглянка, растерянная и испуганная, не понимала, о чем ее просят, продолжая плакать и прижимать к себе сына. Истощенная и уставшая, содрогаясь всем телом, она молила о капле воды и еде для ребенка.

Снабдив мать и сына всем необходимым, их оставили отдыхать в одной из комнат ближайших пустых казарм.

Проснувшись затемно, травница ощутила онемение и боль во всем теле. Голоса, заполонившие небольшую комнатку, нависали над ней, пока грубые руки стаскивали с нее одежду. Принявшись вырываться и кричать, она получала лишь удары тяжелых кулаков в живот и лицо.

Сжавшийся у стенки малыш видел шестерых незнакомых мужчин, обступивших его мать. Хрипло посмеиваясь, они кружили над ней, рвали ее платье и что-то рокотали угрожающими голосами, на что та кричала и проклинала в ответ, не оставляя попыток вырваться.

– Деревенская шлюха!.. – прорычал один из солдат. – Мы спасли тебе и твоему ублюдку жизнь, и вот так ты платишь за кров и еду?!

Негромкий ответ матери потонул в череде смешков и ударов. Вырываясь и крича, она продолжала защищаться изо всех сил. Ей даже удалось ударить кого-то наотмашь, оставив три глубокие раны своими ногтями.

Когда ее полностью раздели, чудовища с людскими лицами начали измываться над ней: они били ее, вертели и делали что-то непонятное. Мальчик тихо скулил, обнимая свои колени, от страха не смея дышать полной грудью. Мокрыми от слез глазами он видел, как шестеро мужчин насиловали его мать, раздирая на части, как стая голодных зверей. Царапая свои руки в кровь, он слышал их мерзкие стоны и приглушенные крики матери. Грязно, больно, отвратительно…

Женщина металась несколько часов, крича и стеная от боли, а после притихла с первыми лучами солнца.

Хохочущие мужчины оправляли одежды, иногда попинывая полубессознательную жертву, что невидящими глазами смотрела на свое дитя, забившееся в угол. Во взгляде том не было привычного тепла и сияния, коим она одаривала своего сына изо дня в день. Пустой и мертвый взор смотрел будто сквозь него, не осознавая произошедшего этой ночью. Лишь один всполох отражался в них – желание умереть.

Когда эти звери ушли, мальчик подполз к матери, плача и укрывая ее рваным плащом. Скуля и заходясь в плаче, он терся о нее головой, умоляя прийти в себя.

На следующий день звери пришли снова. А потом еще и еще.

В одну из таких ночей мальчик, потеряв связь с реальностью, смотрел в сторону, краем сознания улавливая звуки боли, ставшие привычными для этих стен.

Свет одинокой свечи колыхался слабым пламенем на ветру. Сосредоточив на нем взгляд, мальчик словно абстрагировался от происходящего. Покачиваясь из стороны в сторону, он подошел ближе к свече и взял ее в руки. Вглядываясь в этот свет, он вспоминал тепло в глазах матери, что погасло после той первой ночи. Яростное, дикое чувство затмило вдруг его разум. Как чистый огонь, сметая и выжигая все, кроме одного желания. Желания мести.

– Юнец, – положив тяжелую руку мальчику на плечо, обратился к нему один из мужчин.

Развернувшись и сжимая в руках свечу, ребенок увидел солдата с тремя глубокими царапинами на лице, что уже начали заживать, покрывшись коркой.

Мужчина огладил его худое плечо, чуть отодвинув край изодранной тонкой рубахи, и провел грубыми пальцами по его шее. Облизнувшись, он наклонился чуть ближе, что-то нашептывая и улыбаясь. От него исходил слабый приятный аромат матери мальчика, смешанный с его собственным смрадом, кислым и удушающим.

Не слыша, что говорит ему мерзко ухмыляющийся солдат, ребенок перевел взгляд на масляную флягу для заправки ламп, валявшуюся возле двери. Не раздумывая, мальчик ринулся к ней и, пнув по железному боку, бросил свечу в лужу.

Пламя вспыхнуло, распространяясь бушующим огнем, и тут же накинулось на мужчин.

Пока те стряхивали огонь, громко бранясь, мальчик подбежал к лежавшей на постели матери.

– Мамочка, мамочка, пойдем скорее… – тряс он ее за израненное плечо, громко всхлипывая.

Обессиленная женщина медленно подняла дрожащие веки, пустыми глазами наблюдая за всполохами огня.

– Мамочка, мне больно, – чувствуя лижущие языки пламени, все ближе подбиравшиеся к ним, мальчик потянул ее за руку.

Словно очнувшись от его плачущего голоса, женщина мигом стянула одеяло с кровати, укутав в него ребенка, и, схватив плащ, ринулась в открытое окно. Казарма находилась рядом с небольшим полем, разделявшим людей и лес. Обернувшись и увидев другие постройки и солдат, они бросились в единственную возможную сторону – в чащу.

Лучше быть сожранными дикими тварями, чем разодранными чудовищами в человеческом облике.

Стрела нагнала их почти у подлеска. Пробив ногу травницы, она заставила ее повалиться на землю.

– Мамочка, вставай! Вставай скорее!.. – всхлипывал ребенок, помогая ей подняться.

Женщина бежала изо всех сил, словно не замечая боли, иногда запинаясь и падая. Почти достигнув леса, она почувствовала сильный удар о землю – ее сбили с ног.

Рослый мужчина с царапинами на лице возвышался над ними. Сжимая в руке лук, он глумливо скалился, прожигая их темными злыми глазами. А клубы дыма, исходящие от его подпаленной накидки, делали его похожим на демона, словно тот вдруг выбрался из самой преисподней.

– Дрянь! – отвесил он хлесткую оплеуху не успевшей подняться травнице. Та вновь упала, раздирая ладони о камни.

С силой ударив ее ногой в живот, солдат начал надвигаться на едва дышащую жертву.

Ребенок, рванувшись с земли, закричал и толкнул его в бок, тем самым заставив пошатнуться и отступить.

Что у матери, что у сына страха больше не осталось. У них ничего больше не осталось.

Хмыкнув, мужчина развернулся, медленно доставая клинок, и пошел на ребенка.

– Мальчишка, мальчишка, мальчишка, – напевал он, подходя все ближе.

Ребенок, прихрамывая и отступая к лесу, поглядывал на мать, оставшуюся за спиной мужчины.

Замахнувшись клинком с намерением перерезать ему горло, солдат промахнулся: юркий малец увернулся от лезвия и закружил вокруг него, уходя от атак.

– Сучий выродок! – рыкнул солдат, хватая ребенка за шкирку и поднимая над землей.

Мальчик видел перед собой мать, едва начавшую приходить в себя и уже приподнявшую голову. Подарив ей одну из своих солнечных улыбок, в следующее мгновение он почувствовал холодное лезвие, проходящее сквозь него со спины.

Все затихло.

Усыпавшие все поле васильки мирно колыхались на мягком ветру. Далекий свет от полыхавшего кострища освещал померкшие глаза мальчика, мерцая отблесками и даря призрачную иллюзию жизни.

Глухой удар откинутого тела привел в себя застывшую женщину, что неверяще смотрела, как жизнь покидает ее любимое дитя.

Осознание было подобно лавине, невыносимой болью накрывшей ее измученное тело, вырывая из груди отчаянный крик. Разнесшийся по поляне, он заставил солдата отступить и выпустить окровавленный клинок, прикрывая уши руками.

Раненая травница истошно кричала, подползая к ребенку. Обняв тело своего сына, она ринулась в чащу, скрываясь во тьме. Там, в глубине мрачного леса, забившись в одну из пещер, держа на руках свое умирающее дитя и умирая сама, она тихо молилась, провожая сына в последний путь.

Мальчик слушал тихое пение матери, глядя на нее и слабо улыбаясь окровавленными губами. Отблески древних кристаллов подобно звездному небу усыпали собой весь свод пещеры.

Мама была особенно красивой в свете похожих на звезды огней.

Подняв свою дрожащую маленькую ладонь, ребенок провел ею по лицу матери, вытирая блестевшие в этом свете слезы, оставляя кровавый отпечаток на ее прекрасном лице и испуская последний вздох.

Стены пещеры содрогнулись под мучительным криком.

Мечась и воя, несчастная чувствовала, как умирает ее тело, а беснующаяся душа, не нашедшая покоя перед смертью, разрывается и кипит в этом бренном теле.

Рухнув у небольшого водоема, она хрипела на последнем издыхании, желая скорейшей смерти.

Шипение, раздавшееся от воды, привлекло внимание горевших безумием глаз. Черные змеи, выползающие из воды, лианами оплетали несопротивляющееся, искалеченное тело травницы. Скрыв ее целиком и слившись с ней воедино, они отползли, оставив лишь мертвую плоть и поглотив собой ее душу.