Текст книги "Стихи, песни, поэмы. В переводе Юрия Лифшица"

«Сражаться Кенмур вышел…»

 
Сражаться Кенмур вышел, Вилли,
сражаться Кенмур вышел!
Столь смелых лордов Галлоуэй
не видел и не слышал!
 
 
Сильна его ватага, Вилли,
сильна его ватага!
А с ним ей Виги не страшны:
при нем его отвага.
 
 
Налей вина в бокалы, Вилли:
за лорда пить пристало!
Трусливых Кенмуров в роду
от века не бывало.
 
 
Все Кенмуры – солдаты, Вилли,
Все Кенмуры – солдаты!
Узнает враг, что меч у них
и сердце – из булата.
 
 
Они умрут со славой, Вилли,
иль будут жить со славой!
Но пусть Победу возвестит
лорд Кенмур величавый!
 
 
Он далеко-далёко, Вилли,
он далеко-далёко!
Ждет роза – белая, как снег, —
его не одиноко!
 

Примечание. По предположению многих исследователей, основано на старинной галлоуэйской песне, но никаких свидетельств в пользу этой версии не найдено. Песня посвящена якобиту виконту Кенмуру, который «вышел»в 1715 г. и погиб. В июле 1793 г. Бернс со своим другом Саймом гостили у его внука Джона Гордона в замке Кенмур. Супруга виконта попросила поэта написать эпитафию на смерть ее собачки, на что Бернс был вынужден нехотя согласиться. Белая роза – эмблема (кокарда) якобитов.

«Мне прялка нравится моя…»

 
– Мне прялка нравится моя,
люблю сидеть за прялкой я:
она одежду дарит мне,
мне с ней тепло наедине.
Пою, тружусь, пока с высот
до завтра солнце не уйдет.
И ем всегда досыта я —
мне прялка нравится моя.
 
 
– Мой светлый огибая дом,
ручей встречается с ручьем,
боярышник к ветвям берез
ветвями накрепко прирос,
пичуги прячутся в гнезде
и рыбы мечутся в воде.
Мир видит, как довольна я, —
и прялка крутится моя.
 
 
– В дубраве – голубиный гам
с печальным эхом пополам,
в орешнике по-над горой
вьюрки свистят наперебой.
Вот дергачи на клеверах,
вот куропатки на полях,
вот ласточки, – всем рада я,
и прялка крутится моя.
 
 
Продать товар, купить еды,
быть выше горя и нужды, —
кто бы сменил такой удел
на пышный хлам великих дел?
Среди трудов, среди забав,
больших забот, ничтожных прав,
кто счастье чувствует сильней,
чем Бесси с прялкою своей?
 

Примечание. Если не форма и содержание, то, по крайней мере, заглавие этой баллады заимствовано из песни Аллана Рэмси «Влюбленная девушка и ее прялка». Посвящено пряхе Элизабет («Бесси») Берджесс из Воткэррика (приход Эксдаламейр в графстве Дэмфрис).

«Когда закончилась косьба…»

 
Когда закончилась косьба
и в поле зеленел овес,
и клевер на лугу белел,
и розами весь край зарос, —
Бесс призадумалась всерьез:
«Идти мне замуж или нет?»
Старушка ей: «Неплох вопрос,
когда хорош благой совет.
 
 
Есть ухажеры у тебя;
ты делай выбор, но с умом.
Не торопись, ты молода:
где есть еда, там есть и дом.
Возьми хоть Джони. Все при нем:
полно коров, полно земель.
Попомнишь, цыпочка, потом:
там нет любви, где пуст кошель».
 
 
«Из Буски-Глена Джони, что ль?
Он мне не нравится ничуть.
Ему милей поля и скот.
С ним будешь – о любви забудь.
А глянет Роби – ноет грудь.
Давно попал ко мне он в плен.
Он может только намекнуть —
я брошу весь твой Буски-Глен».
 
 
«Глупышка ты! Ведь жизнь – война!
Живешь в тиши – к беде придешь.
Воюет тот, кто при деньгах;
нужда страшней, чем острый нож.
Тот тратит, этот копит грош;
богат прижимистый народ.
Как сваришь эль, так и попьешь;
кто с головой, тот пиво пьет».
 
 
«Богатство купит горный кряж,
имущество и скот любой!
Но сердца, полного любви,
не купит никакой ценой.
Быть может беден милый мой,
и нелегко придется нам,
но будет счастлив он со мной,
как и не снилось королям!»
 

Примечание. Оригинальная песня Бернса.

«На прощание, Элиза…»

 
На прощание, Элиза,
на меня взгляни, как мать!
Или милому ты хочешь
сердце верное сломать?
На меня взгляни, Элиза!
Если разлюбила ты,
скрой жестокое решенье
под личиной доброты!
 
 
Оскорбил тебя я разве?
Провинился – полюбив?
Хочешь жизнь тому разрушить,
кто одной тобою жив?
Я живой еще – не надо
истязать меня вдвойне.
На меня взгляни, родная,
подари улыбку мне!
 
 
Ни пчела в лугу медвяном
в долгожданный летний зной,
ни порхающая фея
полнолунною порой,
ни поэт, счастливый пленник
вдохновенья своего,
не узнают наслажденья
от привета твоего.
 

Примечание. По словам Бернса, он «задал работу Музе», чтобы написать обещанную издателю Джеймсу Джонсону песню о любви к прекрасной леди.

Вилли Васл

 
Жил за Твидом Вилли Васл
в деревеньке Линкумдодди.
Вилли был отменный ткач
и мошенник по природе.
Спал с грязнулею женой,
дочкой матери-чернавки!
За любовь такой жены
я бы не дал и булавки.
 
 
Глаз один был у нее,
пять клыков во рту торчало,
а язык-трещотка мог
оглушить кого попало;
к подбородку нос прирос;
волосаты бородавки:
за любовь такой жены
я бы не дал и булавки.
 
 
Искривленная нога
тощих рук короче вдвое;
левый бок и правый бок
совпадали кривизною;
с тыла – горб, с фасада – горб
пригодились для подставки:
за любовь такой жены
я бы не дал и булавки.
 
 
Рожу Виллиной жене
днем вылизывали кошки;
впрочем, утиралась та
полотенцем из рогожки,
чтобы реку замутить
рожею, грязней канавки:
за любовь такой жены
я бы не дал и булавки.
 

Примечание. Предположительно речь идет о ткаче Гидеоне Томсоне, у которого несколько раз гостил Бернс. По свидетельству современников, у Томсона были красивые дочери, но поэт отчего-то невзлюбил его жену.

Милый Афтон

 
      Журчи, милый Афтон, средь горных лугов!
      Журчи – я пропеть тебе славу готов!
      Пусть Мэри подремлет под шелест волны,
      а ты не тревожь эти нежные сны.
 
 
Не пой по долинам, воркующий птах;
дрозды, не свищите в терновых кустах;
пронзительный чибис, уйми свою прыть, —
молю вас голубку мою не будить!
 
 
Вокруг, милый Афтон, холмы высоки;
петляют, сбегая по ним, ручейки!
Когда я со стадом там в полдень бреду,
домишко любимой моей на виду.
 
 
Прекрасен твоих побережий привет,
зеленых лужаек твоих первоцвет.
А если расплачется вечер всерьёз,
мы прячемся с Мэри под сенью берёз.
 
 
У домика Мэри притих ветерок
и нежно скользит твой хрустальный поток!
Ты белые ноги ей гладишь тайком,
спеша за подаренным ею цветком.
 
 
      Журчи, милый Афтон, средь горных лугов!
      Журчи – я тебя обессмертить готов!
      Пусть Мэри подремлет под шелест волны,
      а ты не тревожь эти нежные сны.
 

Примечание. В письме миссис Данлоп от 5 февраля 1789 г. Бернс пишет: «Неподалеку от Нью-Камнока впадает в Нит речушка Афтон, на чьих берегах имеется очаровательно дикий романтический пейзаж».

Славный ткач

 
Где к морю мчит поток речной,
цветы кругом, леса стеной,
живет там парень озорной,
      мой парень – славный ткач.
 
 
Хоть сватали меня не раз,
дарили кольца и атлас,
но мне подарки не указ,
      когда на сердце ткач.
 
 
Отец деньгу дает за мной
тому, кто сам трясет мошной,
но я и сердцем, и рукой
      твоя, мой славный ткач.
 
 
Покуда слышен птичий гам,
пчелиный рой летит к цветам,
и зеленеть дано полям,
      люблю тебя, мой ткач.
 

Примечание. Переделка старинной народной баллады.

«Она была мне неверна…»

 
Она была мне неверна —
а я ее люблю;
разбила сердце мне она —
чуть не попал в петлю.
Болван явился, но богач:
она за ним помчалась вскачь;
купил сокровище ловкач —
а я за все терплю.
 
 
Пусть даже насмерть ты влюблен,
но ты ведь не слепой:
фальшивы дамы всех времен —
видать, удел такой.
Прекрасны дамы искони,
по виду – ангелам сродни,
но обладают все они
не ангельской душой.
 

Примечание. По мнению исследователей, речь идет об Анне Стюарт, возлюбленной юриста Александра Каннингама, оставившей его ради эдинбургского хирурга Фореста Дьюэра. Но документального подтверждения этой версии не найдено. Комментаторы также считают первую строфу выполненной на любительском уровне и недоумевают, почему Бернс ее не отредактировал.

Непоседа Вилли

 
Ходишь ты, бродишь ты, мой непоседа,
ходишь ты, бродишь, а мне не уснуть.
Вилли, вернись и скажи, что ко мне ты
не изменился, пади мне на грудь.
 
 
Лютой Зимой мы с тобой расставались:
плакала я не от вьюги шальной.
Лето вернется и Вилли вернется:
Лето – на волю, а Вилли – домой.
 
 
Спите в пещерах, свирепые бури,
не нагоняйте на милого страх!
Волны, уймитесь – и к милой в объятья
Вилли примчится на всех парусах.
 
 
Если же Нэнни забыл он и бросил,
море, накрой меня штормом своим,
чтоб умерла я, не зная измены,
веря, что Вилли остался моим!
 

Примечание. За основу взята старинная шотландская песня, значительно улучшенная Бернсом.

Старый Роб Моррис

 
Вот старый Роб Моррис, живет у реки:
им грезят друзья, дорожат старики.
Имеет он золото, стадо и дочь,
которую я бы сосватать не прочь.
 
 
Свежа и пригожа, как утро весной;
нежнее, чем вечер, пропахший травой;
доверчивей резвых ягнят на лугах;
и мне дорога, словно свет в небесах.
 
 
И все старый Роб ей оставит потом,
а мне мой отец – лишь хозяйство и дом!
И так безысходно мое сватовство,
что я, кроме смерти, не жду ничего.
 
 
Восходит заря – но она мне скучна;
спускается ночь – мне совсем не до сна;
Блуждаю, как призрак, в ночной тишине,
а сердце грозит разорваться во мне.
 
 
О, были б доходы у ней поскромней,
быть может, ко мне б она стала добрей!
Как был бы прекрасен подобный итог —
нет слов, чтобы это я выразить мог!
 

Примечание. Основано на народной песне-диалоге между матерью и дочерью, откуда Бернс взял одно двустишие. Поэт изо всех сил пытался сохранить в песне впечатление сугубой простоты и восставал против изысканных выражений, предлагавшихся ему редактором для замены шотландских просторечий.

Открой мне дверь

 
Не ради любви впусти меня в дом,
но сжалься, прошу, надо мной.
Хоть мне ты лгала и ночью, и днем,
пожалуйста, дверь открой.
 
 
Мне холодно ждать, я бледен, как мел,
но ты холодней, чем лед.
Я из-за тебя весь окоченел,
а стужа меня добьет.
 
 
Луну замела, завьюжила мгла,
и Время спит наяву.
Мне лгали друзья и ты мне лгала —
прощайте, без вас проживу.
 
 
И дверь нараспах, и жена в дверях,
видит – лежит человек.
«Любимый!» – и пала на бедный прах,
чтобы не встать вовек.
 

Примечание. Здесь Бернс использовал старинную шотландскую песню, предложив для нее ирландскую мелодию.

«Любовь алее алых роз…»

 
Любовь алее алых роз
      раскрылась в летний зной.
Любовь моя – мелодия
      счастливая – со мной.
 
 
Подобна красоте твоей
      моей любви звезда:
она горит, пока в морях
      не высохнет вода.
 
 
Пока вода не высохнет,
      земля стоит пока!
Люблю, пока в часах судьбы
      достаточно песка!
 
 
Прости-прощай, любовь моя,
      любовь, прости-прощай!
К тебе, хоть целый век шагать,
      вернусь я, так и знай!
 

Примечание. Иные истолкователи готовы были обнаружить истоки этой песни в некоторых уличных балладах. Однако, по словам поэта и писателя Алана Каннингама, издавшего в конце 19-го века полное собрание сочинений Бернса, «она похожа на них так же, как спелый чернослив, на кислый терн».

«Само собой…»

 
Кто бедность честную клянет,
      тот жалкий раб, само собой,
и быть таким, как этот скот,
      нам не к лицу, само собой!
Само собой, само собой,
      трудись, как вол, пока живой.
Жируют богачи, но мы
      богаче их, само собой.
 
 
Мы рады скудному куску,
      на нас тряпье, само собой,
а яства жрут глупцы в шелку,
      хоть люди все, само собой.
Само собой, само собой,
      вельможи блещут мишурой,
но тот король среди людей,
      кто всех честней, само собой.
 
 
Милорд болтает невпопад,
      глупец глупцом, само собой,
спесивый, как аристократ
      и как болван, само собой.
Само собой, само собой,
      кичится он своей судьбой,
но над сановным дураком
      смеются все, само собой.
 
 
Любому звание «барон»
      подарит принц, само собой
но честности не в силах он
      дать никому, само собой!
Само собой, само собой,
      гордится титулом любой,
однако Здравый смысл и Честь
      куда важней, само собой.
 
 
Но час пробьет – когда? – Бог весть,
      но он пробьет, само собой,
и всюду Здравый смысл и Честь
      одержат верх, само собой.
Само собой, само собой,
      наступит век совсем иной,
где человеку человек
      навеки брат, само собой.
 

Примечание. В порыве самоуничижения Бернс пишет издателю Джорджу Томсону об этом своем шедевре: «Нет песни, куда не было бы дозволено, я думаю, вставить две-три очень хорошие прозаические мысли, упаковав их в рифму». Песня пользовалась огромной популярностью. Критики отмечали влияние на Бернса идеалов французской революции, видели в песне непосредственный и страстный демократический гуманизм, признавали мастерство поэта, умевшего выражать самые прекрасные и непосредственные чувства простых людей не как сторонний наблюдатель, но как брат и друг.

«О, как я страстно полюбил»

 
О, как я страстно полюбил
      и как я захотел
всю жизнь, покуда хватит сил,
      любить красотку Нелл.
 
 
Хоть проходила предо мной
      красавиц череда,
подобных чар я ни в одной
      не видел никогда.
 
 
Поверьте, всех она милей —
      красавица моя,
но в лучшее, что есть у ней,
      навек влюбился я.
 
 
Достоинство и скромность есть,
      прекрасен внешний вид,
но ведь красавице и честь
      ничуть не повредит.
 
 
Опрятны платья и чисты
      всего лишь – ну и что ж:
с походкой дивной красоты
      любой наряд хорош.
 
 
Прелестный голос и наряд
      чаруют без конца,
но светлый непорочный взгляд
      пронзает все сердца.
 
 
Все в милой радует меня,
      и сколько ни гляди,
она сильней день ото дня,
      царит в моей груди.
 

Примечание. Исторически первое стихотворение Бернса. Датируется приблизительно 1774 г. По словам поэта, это «первое из моих сочинений, сделанное в раннем периоде жизни, когда мое сердце пылало с честной теплой простотой, не знакомый и неразвращенный влиянием этого злого мира. Вещь является, действительно, очень ребяческой и глупой, но я рад этому, поскольку она напоминает мне те счастливые дни, когда мое сердце было честным, а мой язык – искренним».

«Пойду я в новобранцы…»

 
Какого беса мне стонать
      и жить, как оборванцы?
Шесть футов рост, мне двадцать пять:
      пойду я в новобранцы.
 
 
Я что есть сил деньгу копил
      и не ходил на танцы.
Но вот пропал мой капитал:
      пойду я в новобранцы.
 

Примечание. Бернс, возможно, не без иронии рассматривал возможность военной карьеры по экономическим соображениям, желая, как он пишет, «быть достаточно высоким, чтобы стать солдатом».

Девчонки из Тарболтона

 
На склоне том богатый дом,
      где пребывает в неге
папаша-лорд, хотя при нем
      скучает дочка Пэгги.
 
 
Там Софи есть – глаз не отвесть,
      полна и боевита:
кто с ней не смог хотя б разок,
      тот скверный волокита.
 
 
В трактире Фэйль хлебните эль,
      а там чертовка Миси:
лицом грозна, но и она
      вам спутать может мысли.
 
 
Зато добра ее сестра,
      девчонка на отлично:
хоть нету в ней игры страстей,
      но Дженни симпатична.
 
 
А там и Бэсси в свой черед
      вас встретит непременно:
кивнет учтиво, подмигнет
      и нежно скажет цену.
 
 
Пройди везде, где правит Джордж,
      все города и веси,
девчонок лучше не найдешь, —
      вам это скажет Бэсси.
 

Примечание. Эта веселая песенка напоминает туристический справочник молодого человека по доступным юным особам Тарболтона. Не публиковалась до середины 19-го столетия, поскольку перечисленных в тексте девушек современники поэта могли легко идентифицировать.

Красавица из Баллохмэля

 
Под вечер изумруд лугов
      сверкал брильянтовой росой
и с ветром аромат плодов
      лениво плыл по-над землей,
и раздавались над рекой
      дроздов заливистые трели,
и Эхо из глуши лесной
      неслось по склонам Баллохмэля.
 
 
Я сам не знал, куда идти,
      душой от радости паря,
и вдруг приметил на пути
      девчонку краше, чем заря.
С глазами ярче янтаря
      и обликом свежей Апреля,
румянцем праздничным горя,
      шла девушка из Баллохмэля.
 
 
Прекрасны Мая вешний цвет,
      и кроткой осени закат;
приятно в лес пойти чуть свет
      или забраться в летний сад.
Но Женщины – природный клад,
      и все красоты, мысли, цели
разбил один веселый взгляд
      прелестницы из Баллохмэля.
 
 
О, будь Пастушкою она,
      я тоже стал бы Пастухом!
Мила мне эта сторона
      с избушкой ветхой над ручьем.
Я честно б жил своим трудом
      и в дождь, и в бурю и в метели,
чтоб обнимать в бреду ночном
      ту девушку из Баллохмэля!
 
 
Пусть Гордость жаждет высоты,
      где блещут слава и почет;
пусть ради золотой тщеты
      на рудники Корысть идет.
А мне хватило бы забот
      с землей и стадом, в самом деле,
лишь бы любить из года в год
      красавицу из Баллохмэля.
 

Примечание. Стихотворение посвящено мисс Виллемине Александр (1753—1843), сестре Клода Александра лорда Баллохмэля и, как пишут комментаторы, представляет собой карикатуру на отношения Бернса с дамами высшего света. Бернс увидел ее в ноябре 1786 г., а 18 ноября отправил ей эти стихи, сопроводив их восторженным и настолько маловразумительным письмом, что Виллемина, которой на тот момент было уже 33 года (возраст, намного превышающий тогдашний брачный), поинтересовалась психическим состоянием поэта, после чего решила ему не отвечать. Умерла она в 90 лет, и единственным ее достоянием оказались эти стихи и это письмо Бернса.

Экспромт для Гавина Гамильтона, Или
Стансы по Пустяку

 
Письмо вам пишу я послушно,
      Пегаса хлещу, как дурак.
Вы спросите: что же мне нужно?
      Я честно отвечу: пустяк.
 
 
Не смейтесь над бедным Поэтом
      за то, что живет кое-как,
хотя не поэтов при этом
      любой занимает пустяк.
 
 
Торгаш умножает финансы,
      а выглядит хуже бродяг;
в итоге он сводит балансы
      и к черту идет – за пустяк.
 
 
Придворный склонился у тро
      в затеях тщеславных мастак —
и вот он в короне барона,
      а что есть корона? Пустяк.
 
 
Тот жаждет Пресвитера платье,
      а этот – Епископа знак,
но в бой наши добрые братья
      друг с другом идут за пустяк.
 
 
Тоскуя по некой вещице,
      любовник согласен на брак,
но вскорости он поразится,
      что в сети попал за пустяк.
 
 
Поэт вожделеет, рифмуя,
      и лавров, и всяческих благ,
но, время потратив впустую,
      получит в награду пустяк.
 
 
Задира бранится сердито,
      пугает, блажит, как босяк,
но схватишь за шкирку бандита,
      и вся его храбрость – пустяк.
 
 
Всю ночь не хотела Поэта
      понять пуританка никак,
а я ей внушал до рассвета,
      что все ее страхи – пустяк.
 
 
Ее пуританская штучка
      познала блаженный напряг,
а я целовал ее ручки,
      суля ей какой-то пустяк.
 
 
Священник меня с нею вместе
      проклятьем сгоняет во мрак,
но если лишились мы Чести,
      орудье святое – пустяк.
 
 
А скоро в дорогу морскую
      пущусь я, совсем не моряк,
а если в пути утону я,
      то смерть для Поэта – пустяк.
 
 
Засим остаюсь вам слугою,
      когда вы не вовсе бедняк,
и другом, когда за душою
      у вас совершенный пустяк.
 

Примечание. Впервые опубликовано только в 1858 г., более чем через 60 лет после смерти поэта. Не печаталось в силу ряда намеков политического и эротического характера, содержащихся в этом исполненном горечи саркастическом стихотворении.

Дорогой Вилли, или Письмо для друга

 
Мадам,
 
 
Пегасу я купил седло,
      узду, и он за это
решил, вздыхая тяжело,
      взять на Парнас поэта.
Хотя одру не по нутру
      подолгу мерить мили,
но все ж бредет преглупый скот —
      и это ради Вилли.
 
 
Быть может, услыхав о нем,
      сгорите со стыда вы,
но я с ним хорошо знаком
      и знаю ваши нравы.
Ваш нежный профиль и анфас
      его заворожили,
и, право, не убудет вас,
      отдай вы руку Вилли.
 
 
И Честь, и Правда подтвердят,
      что вы весьма красивы,
и Скромностью ваш кроткий взгляд
      благословлен на диво.
Запасы вашей доброты
      святого бы пленили,
но почему ж они пусты
      для мученика Вилли?
 
 
Вам Счастье подарить готов
      святоша всем известный,
исполненный еврейских слов
      и чопорности пресной.
Но в скуке пыльных словарей
      вы б жизнь свою влачили,
ведь сердце голубых кровей
      имеет только Вилли.
 
 
Для вас готов богач иной
      тряхнуть своей мошною,
но потрясет он бородой,
      а также болтовнею.
Увы, мадам, стучатся к вам
      такие простофили,
что дай вам Бог собраться в срок
      и топать вслед за Вилли.
 
 
Душа моя, для друга я
      совсем измучил Лиру:
но, зная суть, не льстил ничуть
      я своему кумиру.
Мне подан знак, что этот брак
      уже благословили,
и каждый год вас ждет приплод
      в союзе с вашим Вилли.
 

Примечание. Стихи написаны в 1786 г. «Мой хороший друг мистер Чалмерс, – пишет Бернс, – попросил меня написать поэтическую эпистолу для некой молодой особы, его Дульсинеи. Я видел ее и как только познакомился с нею, написал следующим образом».

Моя Пэгги

 
Ее умом и красотой
прельститься мог бы и святой,
а голос и фигуру Пэг
любил бы первочеловек.
 
 
Мне нравятся ее черты,
лицо небесной красоты,
ее непринужденный тон,
но в сердце Пэгги я влюблен.
 
 
Огонь речей и свет очей,
и кожа лилии белей, —
как мне взирать на этот клад
и знать, что ждет его распад?
 
 
Но страсть и нежность без причуд,
и честный благородный труд,
и взор, смиряющий врагов, —
вот вечных чар уютный кров.
 

Примечание. Маргарет (Пэгги) Чалмерс была категорически против публикации этой песни и добилась своего. Платоническое чувство Бернса к Пэгги не было взаимным. Намекая на благоговейный страх, испытываемый по отношению к ней, поэт пишет: «Я смотрю на женский пол с чем-то вроде восхищения, с которым я отношусь к звездному небу и морозной декабрьской ночи. Я восхищаюсь прекрасной работой Творца и очарован неистовой, но грациозной эксцентричностью их движений, а также желаю им спокойной ночи».