Текст книги "Сердце Хаоса"

Глава 20

Рано утром Конан отправил к Акебе посыльного с просьбой, чтобы туранец позаботился о торговле без его помощи. Вскоре два молодых раба Самарры перенесли Ясбет на носилках в юрту колдуньи. Когда они вошли, Самарра, покраснев, выскочила, шаря руками в поисках чего-либо, что прикрыло бы ее наготу. Рабы смотрели на Конана с затаенной ревностью.

– Конан, зачем меня сюда принесли? – почти плача, спросила Ясбет. Она по-прежнему лежала ничком на одеяле и стонала при каждом движении. – Мне больно.

– Твоя боль скоро утихнет, – ласково сказал он. – Самарра позаботится о тебе.

Самарра приказала рабам перенести Ясбет в другую половину юрты, куда направилась и сама. Через полчаса она вернулась, на ее щеках все еще горел стыдливый румянец. Конан развалился на подушках, держа в руках кубок с вином.

– Я дала ей снотворный порошок, – сказала Самарра. – Заклинание в одну минуту сняло боль, но сейчас девушке нужен отдых и сон. Лучше, если это будет сон от порошка, чем от заклинания. Я могу хоть сейчас снять с нее усталость, но за это она рассчитается трижды когда-нибудь в будущем. Любое применение тайных сил требует расплаты.

Все время, пока говорила, Самарра стояла в дальнем от Конана конце комнаты, не зная, куда деть руки от смущения. Кивком головы киммериец подозвал ее к себе:

– Подойди, Самарра. Сядь. Не заставляй меня изображать хозяина в твоем доме.

Поколебавшись секунду, она мягко опустилась перед ним на колени.

– Да, я сказала «все». Но это не значит, что я хотела, чтобы мои собственные рабы вваливались, когда я лежу голая, опьяненная счастьем. Я уже не говорю о том, чтобы лечить женщину того мужчины, с которым я провожу эту ночь. Я как-то странно себя чувствую, вспоминая о том, что в нескольких шагах отсюда – эта девушка.

Конана удивило это смущение.

– Если она ничего не знает, то и не будет переживать, – сказал он, стягивая платье с ее полного плеча.

Самарра отвела его руку:

– Скажи, для тебя все женщины одинаковы? Провести с ней ночь, и все?

– Может быть, когда-нибудь я встречу женщину, на которой решу жениться. Возможно. А пока – я люблю всех женщин. Но ни одну из них я не обманываю, утверждая, что она значит для меня больше, чем это есть на самом деле. – И он снова попытался снять с нее платье.

– Да что ты творишь, – запротестовала Самарра. – Я уже не многим отличаюсь от той девушки, которая лежит там, за занавеской. Некоторые из моих мышц не меньше нуждаются в лечении и отдыхе, чем ее задница.

– Ну, тогда мне остается только вернуться к Акебе и остальным, – сказал Конан, поднимаясь на ноги.

– Нет! – крикнула Самарра. Сорвав с себя платье, она встала на колени и прижалась к его ногам. – Пожалуйста. Останься. Я... Я не отпущу тебя. Я удержу тебя насильно...

– Насильно? – усмехнулся он.

Женщина решительно кивнула. Смеясь, он повалил ее на подушки.

* * *

Через два часа после захода солнца Конан был готов к выходу. Напоследок он взглянул на Ясбет. Она спала, спала самым естественным сном. Конан провел пальцами по ее щеке. Ясбет улыбнулась, даже не проснувшись.

Когда он вернулся в другую часть юрты, Самарра уже оделась. Ее лицо было совершенно серьезно.

– Порошок у тебя? – спросила она. – Смотри, не потеряй.

– Здесь он, – успокоил ее Конан, похлопывая себя по поясу, на котором висел маленький кожаный мешочек с двумя свертками. В каждом из них – тщательно отмеренная горсть порошка, который должен ослабить Внутренний Круг настолько, чтобы Конан мог пройти сквозь него. Одна горсть – для входа, вторая – чтобы выйти.

– Заклинание. Ты не забыл заклинание?

– Не волнуйся. Я все помню.

Он попытался обнять ее, но колдунья отступила на шаг назад, чтобы избежать объятий. Ее лицо превратилось в неподвижную маску.

– Да помогут тебе боги, Конан. – Она сглотнула и тихо прошептала: – И всем нам.

От хорошего клинка больше проку, чем от всех богов, вместе взятых, подумал Конан, выходя в ночную темноту. Полная луна на безоблачном небе заливала бледным светом этот странный временный город. Мертвый город, как могло показаться тому, кто не был здесь днем. Ни души. Все сидят в своих юртах. Даже собаки жались поближе к войлочным стенам и при появлении Конана только поднимали голову, жалобно воя. Киммериец запахнул плащ, закрываясь от ледяного ветра. Хотя, не обманывая себя, он признал, что настоящая причина бившей его дрожи – вовсе не холодный воздух.

Акеба, Шарак и Тамур ждали его в условленном месте к востоку от стойбища... Остальные кочевники – друзья Тамура – остались в лагере, чтобы он не казался подозрительно пустым. Лошади тоже остались в лагере: цокот копыт в ночной степи мог привлечь нежелательное внимание.

Тамур нервно вгляделся в Конана и прошептал:

– Она ведь не пришла с тобой, правда?

– Нет, – сказал Конан.

Тамур с облегчением вздохнул.

– Давай-ка за дело, – поторопил компанию Конан, – Тамур, веди.

Гирканиец нерешительно повернул на восток. Акеба и Конан последовали за ним. Шарак семенил сзади, постоянно бормоча что-то о темной дороге и лезущих под ноги камнях, несмотря на то, что луна прекрасно освещала путь.

– Тамур чуть было не передумал, – тихо сказал Акеба, – до того он боится Самарры. Если бы он хоть чуть меньше ненавидел Джандара, он бы точно вскочил на коня и скакал бы до самого моря.

– Ничего, Джандара он ненавидит на полную катушку. Он приведет нас куда надо.

– Не понимаю, киммериец, – раздался ехидный голос Шарака, – как у тебя еще сил хватило на эту прогулку после суток, проведенных с этой ведьмой. Я видел ее мало и, конечно, не так близко, как ты, – тут он кашлянул, – но мне кажется, что эта женщина может вытянуть из мужчины все силы.

– Смотри под ноги, старик, – сухо ответил киммериец. – Я что-то не видел, чтобы ты читал в свитках свою судьбу на эту ночь. А вдруг тебе суждено свернуть шею?

– Митра! – буркнул Шарак, споткнувшись об очередной камень. – И все-таки – ночь, звезды, приключения... – Уткнувшись взглядом в широкую спину мрачно шагавшего Конана, старый астролог осекся. – А что до звезд... я бы и рад кое-что рассмотреть, но луна... Ничего не вижу. Она просто ослепляет меня. Я одну звезду от другой отличить не могу.

Дальше они шли молча, пока Тамур не остановился, показывая рукой на две высокие тени впереди:

– Там, это граница Внешнего Круга. Мне ближе нельзя.

Самарра рассказала Конану про эти знаки. По всему периметру Внешнего Круга были расставлены грубые каменные столбы, чуть выше человеческого роста и раза в четыре толще, чем туловище человека. Пройти за эти камни означало смерть для любого, в чьих жилах текла гирканийская кровь.

– Мне нет смысла идти с тобой, Конан, – сказал Шарак. – Глаза... Я тебе буду не столько помощником, сколько обузой. Я останусь здесь и попытаюсь выяснить по звездам наше будущее... Эй, гирканиец, – обратился он к Тамуру, – все равно тебе делать нечего. Пойдем, я научу тебя различать звезды и читать по ним.

– По крайней мере, я пойду с тобой, – сказал Акеба, но Конан покачал головой.

– Самарра сказала мне, что тот, кто пойдет со мной, – погибнет.

На самом деле, она этого не говорила, но из ее слов Конан понял, что двое или пятьдесят человек, проникнув за барьер, будут иметь не больше шансов на успех, чем один. Если не меньше.

– Ну, тогда я буду ждать тебя, киммериец. Ты наглый парень, но ты мне нравишься. Удачи тебе.

Конан хлопнул приятеля по плечу:

– Протруби за меня в небесные трубы, если окажешься там раньше меня, Акеба.

– Что? Что ты сказал?

– Разные страны – разные обычаи. У нас так говорят при прощании.

– Странный вы народ, светлоглазые варвары. Ну да ладно. Ты там тоже подуди за меня, или как это там...

Но Конан уже повернулся и зашагал вперед, вытащив из ножен свой меч. Не останавливаясь, он прошел между каменными столбами. Несколько мгновений его колотила сильная дрожь. Хорошо, что Самарра предупредила его об этом. Итак, барьер Внешнего Круга остался позади.

Нигде не было видно никакой растительности. Даже жесткой травы, ковром покрывающей степи Гиркании. Земля была голой, но лежала волнами, словно когда-то расплавилась и потекла, а затем застыла. Он уже видел такое у себя на родине после того, как одна из гор выбросила из своей вершины огонь и жидкую горячую землю. Хотя на небе не было ни облачка и ни единый порыв ветра не доносился до киммерийца, в неверном лунном свете тени вокруг него шевелились.

Будь он героем саги, он просто-напросто пошел бы на это шевеление и сразил бы своим клинком всех попрятавшихся в скалах чудовищ. Но героям саг обычно выпадает везение за десятерых. Чем они и пользуются. А Конан, видимо, один из той десятки ограбленных на везение. Ему не приходилось надеяться на удачу. Только на самого себя.

Конан все дальше углублялся в Проклятую Землю, двигаясь с ловкостью пантеры, словно пытаясь спрятаться от лишних глаз. А то, что здесь были чьи-то глаза или по крайней мере что-то, чувствующее движение, – в этом он был уверен. Странные шорохи и скрежетание доносились до его ушей. Словно острые когти царапали камень. В какой-то момент он и вправду увидел глаза – три близко посаженные, горящие красным огнем точки, уставившиеся на Конана из-за большого валуна. Киммериец ускорил шаг. Звук когтистых лап усилился, раздаваясь где-то совсем рядом. Со всех сторон слышалось посвистывание, напоминающее перелаивание гончих, загоняющих зверя.

Неожиданно наступила тишина. Вголове Конана пронеслось: или эти твари нападают молча, или что-то заставило их прекратить погоню.

А если так, то что? Что могло напугать эти порождения Проклятой Земли? Ответ пришел сам собой. Выйдя из-за очередного валуна, Конан чуть не налетел на столб-отметку границы Внутреннего Круга.

Конан облегченно вздохнул. По крайней мере, на некоторое время эти твари отстали от него. Он торопливо развязал мешочек у пояса и рассыпал светящийся в темноте порошок тонкой линией рядом со столбом. Произнеся слова заклинания, Конан увидел, как над линией появилось свечение – пятно шириной с расставленные руки человека и высотой с маркировочный столб. Внутри этого пятна барьер был ослаблен, хотя и не снят полностью. Так сказала Самарра. Сильный человек сможет выжить, пройдя сквозь него. Это тоже ее слова.

Чирканье когтей по когтям и присвистывание возобновилось. Неведомые создания явно подобрались ближе. Затаив дыхание, Конан ринулся вперед. Свист перешел в голодный вой, когда киммериец влетел в пятно света. Каждый мускул, каждый сустав скрутила дикая боль, но, затем, спиной вперед, его швырнуло во Внутренней Круг.

Обрадованно обнаружив, что скрюченные судорогой пальцы не выпустили меч, Конан встал на ноги. Ничего себе ослабленный барьер, подумал он. Врагу не пожелаешь испытать его полную силу. Ощупав пояс, Конан со вздохом облегчения обнаружил мешочек с остатками порошка на своем месте.

Свечение, отмечающее брешь в барьере, еще висело в воздухе. Но Конан знал, что ему не удастся сосчитать и до ста, как оно погаснет. Вторая порция порошка была единственным способом вновь пересечь барьер, если, конечно, не вырваться из него сейчас же. Конану стоило большого усилия воли отогнать от себя эту мысль. Повернувшись спиной к слабеющему свечению, он зашагал дальше.

Эта земля действительно была проклята: холмы рассечены зияющими трещинами, обломки скал разбросаны неведомой силой на много шагов от того места, где когда-то они составляли единое целое.

В низинах кипела и булькала какая-то жижа. Воздух пропитался вонью разложения. Над самой землей метались облачка не то пара, не то дыма, оставлявшие неприятные влажные следы на коже.

Самарра рассказала Конану, где стоял недостроенный дворец Джандара. Во что он превратился после той кошмарной ночи – не знала даже она. Но другого места для поисков ни он, ни она предложить не могли. Среди холмов Джандар приказал расчистить ровную площадку для дворца. Сейчас перед Конаном лежал последний холм. Дальше шла ровная местность. Наверное, то самое место.

Конан побежал вперед, огибая преграждающую путь гряду скатившихся с горы валунов. Еще один поворот – и киммериец остановился, опустив руки, словно признавая свое поражение. Прямо перед ним мраморные ступени вели к колоннаде полуразрушенного портика. А за колоннами, там, где должен был стоять дворец, зияла огромная яма, мерцавшая красным светом плавящихся и кипящих камней далеко внизу.

Здесь ничего не могло остаться, подумал Конан. Но должно. Самарра предсказала, что его поход в Проклятую Землю даст, по крайней мере, шанс на уничтожение Джандара. Где-то здесь должно оставаться что-то, что можно использовать против колдуна. Нужно было найти это неведомое средство.

Раскатистое рычание, раздавшееся за спиной киммерийца, заставило его развернуться, и невольное «Кром!» слетело с его губ.

Прямо перед ним стояло существо, вдвое выше человека, гниющая плоть которого исходила светящимся в темноте гноем. Единственный рубиново-красный глаз уставился на Конана. Разум, страшный, жестокий разум светился в этом глазе наравне с голодом. А длинные клыки в пасти и лапы, заканчивающиеся острыми когтями, ясно указывали на то, чем предпочитает питаться их обладатель.

Не дожидаясь нападения чудовища, Конан решил действовать сам. Замахнувшись мечом, он крикнул, словно собирался нападать. Чудовище подалось назад, чтобы встретить атаку, но Конан, проскочив мимо него, бросился к скальной гряде. Такая махина вряд ли сможет сравниться с ним в ловкости, подумал киммериец.

На бегу опустив меч в ножны, он добрался до обрыва и, не останавливаясь, начал карабкаться, цепляясь руками и ногами за малейшие выступы и впадины. Проверять их надежность было некогда. Несколько раз он чуть не сорвался, когда хрупкий камень ломался под его весом. Основательно поломав ногти и ободрав колени, Конан все-таки выбрался на гребень обрыва, перевалился через него и упал, тяжело дыша. Никогда ему еще не приходилось так быстро карабкаться по скалам.

Покрытая слизью когтистая лапа впилась в камни рядом с головой киммерийца. Проклиная всех и вся, Конан перекатился на другой бок и вскочил, выставив вперед меч. Светящееся чудовище, подтянувшись, выставило над краем обрыва голову. Увидев человека, оно, вместо того чтобы ухватиться покрепче за камни, взмахнуло свободной лапой, пытаясь зацепить Конана когтями. Закаленный клинок обрушился на держащуюся за землю лапу. Искалеченное чудовище полетело вниз, издавая адские стоны. Казалось, скалы вздрогнули, когда оно всем телом рухнуло на камни у подножия обрыва.

Когтистая лапа так и осталась лежать там, где была отрублена. Светящийся зловонный гной вылетал из нее как кровь. Концом меча Конан поддел ее и сбросил в булькающую мглу вниз.

Даже сквозь облака пара Конану было хорошо видно то, что осталось от дворца Джандара. С высоты открывался жутковатый вид на полуразрушенный портик на фоне красного свечения из провала за ним. Нет, здесь искать было нечего. Развернувшись, киммериец отправился вниз по более-менее пологому склону, перепрыгивая через трещины и огибая разбросанные осколки скал.

Вдруг за его спиной раздался звук осыпающихся камней. С мечом наготове, Конан внимательно посмотрел в ту сторону. В этой мгле ничего не стоило, не заметив, слишком близко подпустить к себе какое-нибудь маленькое, но опасное создание. Глухой удар, как от падения тяжелого тела, донесся из тумана примерно с той же стороны, но уже ближе. Нет, настойчиво успокаивал себя Конан, он не мог пропустить незамеченным какое-нибудь крупное существо...

В этот момент из тумана на него бросилось то самое одноглазое чудовище, занеся для удара и здоровую когтистую лапу, и обрубленную культю.

Конан сделал шаг назад и почувствовал, как его нога повисла в пустоте. Лишь изогнувшись, как огромная кошка, он сумел ухватиться руками за камни и избежать падения в глубокую трещину. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как броситься под ноги нападающему чудовищу. Одноглазое создание слишком разогналось, чтобы остановиться так быстро. Конан хотел ударить его мечом снизу, но чудовище подпрыгнуло и одним прыжком оказалось почти на другой стороне трещины. Не удержавшись на ее кромке одной здоровой лапой, оно полетело вниз, рыча от злости и боли.

Конан быстро отскочил от края пропасти и замер, прислушиваясь. Рычание зверя стихло. Наступила тишина, которая больше всего пугала Конана. Он понимал, что чудовище вряд ли оставило свою затею поужинать непрошеным гостем. А то, что такое падение ему нипочем, – в этом киммериец уже мог убедиться раньше.

В подтверждение его худших опасений из трещины раздались звуки крошащегося камня. Киммериец прикинул, что, находясь выше, он получал некоторое преимущество над противником. Но вдруг его осенило. В конце концов, он пришел сюда не для того, чтобы воевать с этим уродом. Развернувшись, Конан бросился вниз по склону, на ходу соображая, что большое расстояние от того места, где чудовище вылезет из трещины, может стать хорошим прикрытием. По крайней мере, не обнаружив противника, зверь, может быть, направится на поиски более доступной добычи. В какой-то момент киммериец с раздражением вспомнил древние саги. Будь у него хоть десятая часть того везения, которое выпадало этим трижды проклятым героям этих мерзких сказочек, – чудовище сейчас отправилось бы спокойно вверх по склону, а Конан занялся бы своим делом внизу.

Именно снизу-то и донеслись до его ушей уже знакомые звуки: царапанье когтей по камням и глухое рычание. Черный Эрлик! Окажись сейчас с Конаном рядом кое-кто из древних легендарных героев – киммериец, не задумываясь, отправил бы их в пасть чудовищу не только чтобы выиграть время, но и чтобы посмотреть, как эти везунчики докажут свою силу там, где нет ни капли удачи.

Столь отвлеченные размышления не помешали Конану делать то, что было для него единственно возможным в этой ситуации, – бежать изо всех сил. Пробегая мимо очередного нагромождения камней, киммериец, чтобы удержать равновесие, оперся на миг на один из них и почувствовал, что этот обломок скалы покачнулся под его весом.

Присмотревшись, киммериец понял, что этот камень, размером больше человеческого роста и намного больше в обхвате, стоит довольно неустойчиво на краю уступа. Что ж, если повезет, эта штука сможет дать ему большую передышку, чтобы оторваться от чудовища, которое, кстати, не замедлило появиться. Красный горящий глаз мелькнул в тумане шагах в пятидесяти от киммерийца. Это существо двигалось со скоростью и ловкостью горного льва. Сорок шагов. Конан, удостоверившись, что его заметили, шагнул за камень. Тридцать. Киммериец навалился на камень плечом. Тот нагнулся и встал как вкопанный. Двадцать пять шагов. Конан уперся всем корпусом, напряглись могучие мышцы. Двадцать. Конан развернулся и уперся в камень спиной и нажал, вкладывая в это усилие работу всех мышц от ног до шеи. Пятнадцать шагов. Десять. Стало явственно слышно раздававшееся из пасти чудовища хриплое рычание. Вдруг камень покачнулся, застыл на мгновение – и покатился вниз.

Конан успел развернуться и увидеть, как камень подпрыгнул на одной из неровностей склона, с лету угодил прямо в грудь чудовищу и, не останавливаясь, потащил его вниз, к подножию гряды.

Не дожидаясь, чем все это кончится, Конан рванулся вдоль склона к барьеру Внутреннего Круга. Нет, он пока что не собирался выходить за границу, но и не верил, что обрушившаяся на чудовище махина камня убьет это страшное создание. После того, что он наблюдал, Конан не поверил бы в смерть одноглазого чудовища, пока сам не увидел бы его мертвым. Просто киммериец вспомнил, что там, за барьером, неведомые охотники побаивались приближаться к смертельной границе. Может быть, и с этой стороны чудовище не рискнет продолжать охоту у самого барьера.

Конан несся, как пантера, сквозь зловонную мглу, перепрыгивая камни и трещины, перелезая через обломки скал, огибая взрывающиеся фонтанами гейзеров небольшие озера. Впереди в лунном свете показались столбы, обозначающие границу Внутреннего Круга.

Вдруг в полной тишине на киммерийца из тумана прыгнуло одноглазое чудовище. Честно говоря, киммериец рассчитывал на то, что оно дольше будет вылезать из-под навалившейся на него тяжести. Отчаянным броском Конану удалось увернуться от когтистой лапы, лишь в клочья разорвавшей его тунику и оставившей четыре кровавые полосы на его груди. Выхватив меч, киммериец выставил его вперед, готовясь встретить ударом возвышающееся над ним, словно башня, создание.

Чудовище остановилось, злобно рыча и косясь на поблескивающую в лунном свете сталь. Оно хорошо запомнило эту длинную блестящую штуку, отхватившую ему лапу одним ударом.

Кровь сильно текла из глубоких порезов на груди Конана. Но не это беспокоило его в этот момент, и даже не оскалившаяся на него пасть со страшными клыками. Пошарив свободной рукой на поясе, Конан чуть не задохнулся. Мешочка с порошком не было. Его сорвали эти проклятые когти-кинжалы, когда чудовищу удалось дотянуться до Конана. Вместе с пропавшим мешочком исчезла и всякая надежда вырваться за пределы этого страшного места. С этой мыслью глаза киммерийца непроизвольно повернулись в сторону столбов, обозначавших границу Внутреннего Круга, и... там, у подножия одного из этих каменных монолитов, лежал мешочек, а в нем – и надежда на спасение.

Медленно, не спуская с чудовища глаз и не отводя ни на миг клинок, Конан начал боком заходить к столбу. Чудовище внимательно следило за движениями человека, и вдруг разум сверкнул в кроваво-красном глазе: увидев мешочек, мерзкое создание, видимо, сообразило, насколько важна эта штука для его противника. Склизкое, светящееся тело одним прыжком встало над мешочком, чуть не касаясь спиной невидимой границы. На его оскаленной морде появилось что-то напоминающее издевательскую усмешку.

Вот тебе и зверюшка, боящаяся барьера, подумал Конан. Если так дело пойдет, то эта смышленая тварь ни за что не отдаст ему мешок, не говоря уже о том, чтобы дать время на насыпание порошка и чтение заклинаний. Похоже, Эрлик уже накинул Плащ Вечной Ночи над киммерийцем, но тот вовсе не собирался принять смерть без сопротивления.

– Кром! – крикнул Конан, бросаясь вперед. – Кром и сталь!

Оскалившись и расставив лапы, чудовище бросилось ему навстречу. Однако Конан вовсе не торопился испытать на себе силу таких объятий. В последний момент он резко нагнулся, полоснув концом меча по животу противника. Когтистая лапа зацепила лишь край плаща. На мгновение киммериец оторвался от земли, но ткань с треском разорвалась, и он, оставив большую часть своего наряда на когтях чудовища, покатился по земле.

Вскочив, Конан подхватил лежавший у столба мешочек и изо всех сил понесся вдоль линии барьера. Услышав сзади тяжелые шаги, он обернулся и заметил занесенную над его головой тяжелую когтистую лапу. Меч описал в воздухе дугу, и три пальца с длинными когтями упали на землю. Но это не остановило падение изуродованной лапы. Сильный удар сбил Конана с ног.

Затем он оказался в железных тисках сжавшихся вокруг него лап чудовища, которые тащили его к оскаленной пасти. Лишь рука, державшая меч, оставалась свободной от этой хватки. Размахнувшись изо всех сил, Конан вонзил свой клинок прямо между двух рядов страшных зубов, чувствуя, как острие вспарывает мясо, рассекает кость и выходит из затылка чудовищного создания.

Чудовище застонало и вцепилось зубами в клинок, словно стараясь перекусить это препятствие, отделявшее его от столь тяжело доставшейся добычи. Тошнотворная вонь, шедшая из пасти, ударила в ноздри киммерийца. Он попытался повернуть меч в пасти. Чудовище снова взвыло, но не ослабило своей кандальной хватки. Конан понял, что еще чуть-чуть – и оно сломает ему спину. Он уже не чувствовал ни ног, ни зажатой в тиски руки. Он даже не знал, остался ли в его кулаке мешочек с порошком – надежда выбраться из Проклятой Земли. Все, что он мог сделать, – это вкладывать последние силы в то, чтобы удержать оскаленную пасть, не дать ей впиться в него, перегрызть горло или откусить голову.

Вдруг за спиной чудовища Конан заметил один из каменных столбов-меток. В своей схватке они все ближе подходили к барьеру. Ближе. Еще ближе. Что ж, мелькнуло в голове киммерийца, по крайней мере, я умру с мечом в руке и не один. Что-то вроде удивления отразилось на искаженной злобой и болью морде чудовища, когда из груди Конана вырвался злорадный смех. Одноглазое создание неуверенно сделало еще один шаг назад...

Боль пронзила тело киммерийца. Боль, какую он не испытывал еще никогда в жизни. Словно кожу оторвали от мяса, мясо от костей, перемололи кости в порошок, а затем бросили все в яму с кипящим металлом... Этот дьявольский круг повторился еще раз, затем еще, каждый раз – сильнее, чем в предыдущий, и вдруг...

Конан пришел в себя и увидел, что стоит на четвереньках, а все силы измученного тела уходят на то, чтобы не рухнуть на землю ничком. Сквозь кровавый туман в глазах он рассмотрел, что по-прежнему сжимает в руке мешочек с порошком. В голове вертелась мысль, что ему еще придется воспользоваться им, чтобы выбраться из Внутреннего Круга. Интересно, как же он смог пережить прикосновение к барьеру? Но над всеми этими размышлениями нависла другая, главная в эту секунду мысль: встать на ноги и встретить следующую атаку чудовища. Меч лежал прямо перед Конаном. Протянув руку, он взялся за обмотанную кожей рукоятку и чуть не выронил меч: кожа была покрыта трещинами и обуглена. Меч еще не успел остыть.

Вдруг уши киммерийца наполнились звуками. Они метались в его голове, как раскаты грома, и киммериец понял, что это слух вернулся к нему, а до этого он ничего не слышал. Пошатываясь, он поднялся на ноги и осмотрелся...

Чудовище лежало поперек барьера. Его мертвое, почти обугленное тело все еще вздрагивало, когда очередная молния, вспышка неведомой силы, пронзала его.

Конан ухмыльнулся, но тотчас же с ужасом уставился на барьер. Не может быть, нет... Но совершенно точно – он больше не был во Внутреннем Круге. Как он сумел выжить, пересекая барьер? Может быть, огромная жизненная сила чудовища притянула к себе большую часть убийственной энергии? В конце концов, это уже не имело значения. Важно было то, что у него оставалась лишь одна порция чудодейственного порошка. Войди он внутрь еще раз – и ему уже никогда не вернуться.

Молча он повернулся спиной ко все еще дергающемуся телу чудовища и зашагал прочь от Внутреннего Круга. Болело все тело, черная пелена застилала готовые выскочить из орбит глаза. Но самое главное – все эти мучения напрасно. Он так и не нашел того, что искал.