Текст книги "Синдром МакЛендона"

– Он хороший? – спросил я.

– Я этого не говорила. Тем не менее он тут неподалеку, первую консультацию дает бесплатно, и, кроме того, он единственный из всех моих знакомых юристов, кто интересуется навигаторским правом и пока не в тюрьме.

Этот стряпчий, Джимми Омура, оказался приземистым мужчиной в мешковатом костюме. Он пришел в неописуемое возбуждение, когда я поведал ему о моем случае и показал бумаги.

– Восхитительно! Просто восхитительно! – восклицал он, шагая туда-сюда по ковру и размахивая руками. – Это гораздо интереснее, чем помогать людям укрывать налоги! Насколько мне кажется, это совершеннейший случай общей аварии. Представляете, такого в космосе еще никогда не было! Просто восхитительно!

Некоторые люди не приспособлены для ношения готовой одежды. Когда он поднимал руки, большая часть его костюма следовала за ними, отчего он приобретал вид горбуна.

– Что такое «случай общей аварии»?

– О, общая авария – универсальный принцип навигаторского права, понимаете – суда, грузы? Оно: м-м: хорошо иллюстрируется решением родосского суда о том, что, если товар был выброшен за борт для того, чтобы облегчить корабль, ущерб, выразившийся в неполучении прибыли, должен быть возмещен согласно долям ответственности. Самое очаровательное, что в космосе этот закон еще не применялся. Но принципы одинаковы, так что он должен действовать.

Я взглянул на Пайпер, которая беспомощно пожала плечами. Я попытался подвести Омуру поближе к той планете, на которой сейчас находился.

– Я не знаю, очень ли поможет делу справка о продувке трюмов с целью облегчить корабль. Мистер Омура, давайте немного отступим – что такое родосский закон?

– О, знаете ли, родосский морской закон назван по городу-государству Родос в Древней Греции и относится примерно к шестому веку до нашей эры. Просто очаровательно!

– Ах, вот оно что, – сказал я тихонько.

– Нет, это совершенно очаровательно. Просто удивительно, до чего эти греки были современны в некоторых вопросах. Конечно, пример, который я вам сейчас привел, – не больше чем иллюстрация к действию современного закона общей аварии, сам закон гораздо более сложен, чем может показаться. Гораздо: – Он снова взмахнул обеими руками.

– Понятно:

– Это будет первый случай! И естественно, остальные части этого дела просто пестрят удивительными и весьма неопределенными деталями. Мы имеем преступное деяние со стороны капитана Твердобокого, пиратство со стороны корабля с Мира Деннисона, где третья сторона -!пликсси*анская – не может быть представлена в суде по причине ненахождения в живых, захват судна военно-космическим флотом, не говоря уже о незаконном принятии командования с вашей стороны. Меня просто потрясает, что все это заверчено вокруг совершенно изумительного случая общей аварии. Два банка, три страховые компании – да это же может длиться годами! Это дело должно быть передано в Верховный суд Конфедерации!

– В Суд Конфедерации: У вас на планете есть железная дорога? – спросил я, схватившись за голову. – Мне бы хотелось лечь на рельсы и подождать поезда.

Он надул губы:

– Знаете, точно сказать не могу. Я не занимаюсь наземными перевозками.

– Хорошо, тогда давайте вернемся к моему делу. Если все же дойдет до суда, кто его выиграет? – Я посмотрел на Пайпер и покрутил пальцем у виска.

– Ха, нам об этом скажет судья. Он ведь для этого там и сидит, не правда ли? – Он потянулся и вытащил из-под стола клавиатуру компьютера. – Давайте заглянем в третий номер «Вестника межзвездной юриспруденции» и посмотрим, что там говорится о возмещении убытков. Заодно попрошу секретаршу напечатать обращение.

– М-м, спасибо, – буркнул я, глядя, как каблучок Пайпер незаметно завис над моей ногой, готовый вдавить мои пальцы в ковер. – Мне надо это обдумать. Я с вами свяжусь.

Мы вышли на улицу, погреться на солнышке.

– Не считая тебя и Катарины, остальные сорок восемь человек, с которыми я работал, встречался или пытался познакомиться, имели проблемы, даже когда проходили в двери и обходили углы. Ну почему мне так везет?

– Ты, наверное, привлекаешь их. Свояк свояка: и так далее. – Она дала мне секунду-другую подумать над этим, а потом с наигранным сочувствием поинтересовалась: – А ты ожидал сострадания?

– Тридцать четвертый класс, да?

Она высадила меня возле кабинета доктора Дениса как раз вовремя. Когда я вошел в приемную, медсестра полировала ногти. Ее волосы были подстрижены короче, чем мои, а левую руку увенчивал перстень с камнем большим, чем Гибралтарский утес.

– Я Кен Маккей. Мне назначено на это время. Она щелкнула мышкой компьютера.

– Вы космонавт? Заполните, пожалуйста, этот бланк, а наверху напишите номер вашего удостоверения члена Гильдии. Если потребуется дополнительная оплата, нам придется попросить вас выписать чек на расчетный счет в местном банке или заплатить наличными. Хорошо?

– Все ясно. Тогда лучше наличными.

– Отлично. Если изволите подождать, доктор Денис примет вас через несколько минут.

Я сел, заполнил бланк и поковырялся в пачке журналов шестилетней давности. Как только я нашел тот, который хотелось бы почитать, ассистент доктора Дениса, рыжеволосая женщина с усталыми глазами, пригласила меня в кабинет.

– Мистер Маккей? Меня зовут Дженис. Доктор Денис ждет вас.

– Называйте меня Кен. Рад познакомиться. Вы выглядите так, словно собрались идти домой. Я у вас последний сегодня?

– Да. Мне пора выпить пива. – Она с сочувствием посмотрела на меня. – Расслабьтесь. Я прямо вижу, как колотится ваше сердце.

– Я нервничаю, потому что меня пытались. убить, – соврал я.

Усаживая меня в кресло, она полюбопытствовала:

– Вы уже бывали у нас?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Ваше лицо кажется знакомым. А, я вспомнила. Вас показывали в новостях. – Она хихикнула. – Может, мне называть вас капитаном Бладом?

– Как?

– Ну, это пират такой был.

– Что?!

– Я всегда смотрю новости Лидии. Она требует полного и открытого расследования вашей пиратской деятельности. Вот у кого характер! Я рада, что она ни за что на меня не сердится. А в жизни вы лучше выглядите. Можно попросить у вас автограф?

– Что? Нет! – Я закрыл глаза. – Черт!

– Обычно у нас нет никаких новостей, так что Лидии приходится постараться, чтобы хоть что-нибудь откопать. Иначе здесь совсем скучно. – Она опять хихикнула. – Так, если вы откинетесь, я опущу спинку кресла, и мы начнем. Ой, а платить вы будете пиратскими сокровищами?

– Нет, – пробормотал я. Потом посмотрел на поднос с инструментами и спросил, указав на один интересный предмет: – А это что?

– Это? Это игла. Для анестезии.

– Разве у вас нет машины для анестезии? Она покачала головой:

– В Шенектади никто не умеет их обслуживать.

– Черт. Как в каменном веке.

Она снова хихикнула, а потом выглянула в холл.

– Доктор Денис, мы готовы. Прошло несколько минут.

– Доктор Денис, я говорю, мы готовы! – опять крикнула она. И через минутку, приложив руки рупором ко рту, взвизгнула: – Тревога! Все сюда!

– Вот черт! – ругнулся я.

Появился доктор Денис.

– Рад видеть вас, мистер Маккей. – Он пожал мне руку. – Вы пришли сюда:

– Просто проверить зубы, – поспешно сообщил я.

– Прекрасно. Сделаем ультразвук, чтобы посмотреть, нет ли у вас кариеса, а потом немного почистим зубной камень и отполируем. Откройте рот пошире и прикусите эту штуку, чтобы мы имели четкую картину.

Я укусил два куска пластика, которые он засунул мне в рот, а они укусили меня в ответ.

– Это займет всего одну минутку. – Дантист хихикнул; у его помощницы это получалось лучше.

Я начал считать до шестидесяти.

– Ага, – протянул он, глядя на экран, – ваши зубы в полном порядке. Нет и намека на кариес и никаких признаков воспаления на деснах. Оказывается, необходимо только немного почистить и отполировать. А можно я сделаю еще один снимочек? Я собираю зубы интересных людей, а у ваших такие милые длинные корни.

– Я разработал их, кусая людей, которые хотят получить мои снимки, – поделился я своим секретом, пытаясь не шепелявить, хотя рот был сплошь забит пластиком.

– Нет? – Доктор Денис, казалось, был разочарован. – Ну, хорошо. Ваша фотография в новостях так похожа на вас! А теперь просто расслабьтесь и помните, что больно не будет. Дженис, ты там не включишь музыку погромче?

Песенка называлась «Почему дураки влюбляются и почему дантисты лгут?».

В шесть я нашел Катарину сидящей в вестибюле отеля.

– Привет, как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Лучше, чем ты выглядишь. У тебя депрессия?

– У меня депрессия от прессы. Ты мне на это намекала?

– А у тебя с каждым разом все лучше получается. Ты заметил пикет у отеля?

– Только не это! – Я бросился к окну и прижался лицом к стеклу. Пять человек маршировали по кругу с плакатами в руках. – Кто это?

– Лига поддержки прав животных, – пояснила Катарина. – Ты видел плакаты?

– «Грызуны – лучшие друзья человека» и «Грызунам тоже нужна любовь – стреляйте в людей, а не в Грызунов». Я бы поставил им пятерку за старание и тройку за содержание.

– Я поговорила с ними, когда пришла. Они не хотят ничего плохого и очень стесняются. Кроме того, все три члена местного отделения Объединенного Союза за Гражданские Права провели пресс-конференцию, чтобы объявить о том, что они возбуждают дело против тебя.

– Что! За что еще?

– Они еще точно не решили, но уверены, что ты не мог не нарушить чьи-нибудь гражданские права.

– Ну почему я? Почему не Дэви Ллойд9 Это же он перевозил контрабандой наркотики и зарезал Фридо.

– Кен, Дэви Ллойд – уголовный подследственный, и у него тоже есть свои права. – Посмеявшись, она продолжила: – А если серьезно, Бим шепнула мне, что ты умудрился влипнуть в местную политику. В здешнее законодательство затесался один билль, позволяющий импортировать сельскохозяйственную продукцию Грызунов. Так как каждое действие в политике, которое не требует денежных затрат, всегда имеет равное по силе противодействие, местные профсоюзы и местные расисты образовали коалицию под лозунгом «Сделаем Мир Шайлера белым, черным и желтым». А их противники решили напасть на тебя. Я вздохнул:

– Боюсь, мне уже ничто не поможет, даже если сделать публичное заявление о том, что некоторые Грызуны – мои лучшие друзья, когда они, правда, не стреляют в меня.

– Поверь – не поможет. – Катарина поставила локоть на подлокотник и подперла подбородок ладошкой. – Это все твои затруднения?

– А ведь у меня могла бы быть спокойная, тихая работа, типа ловли крокодилов или обезвреживания мин.

Она кивнула:

– Да, кому-то всегда везет:

– Может, сбежим от прессы и пикетов и чем-нибудь займемся?

– Слушай, Кен, большую часть дня я плохо себя чувствовала. Мне надо посидеть за компьютером, чтобы обработать последнюю информацию. Может быть, завтра встретимся?

– Договорились.

Она ушла, а я вышел пройтись до «Гарцующего пони». У Гарри появилась новая вывеска: «Не стреляйте в пианиста – он играет как может». Он поставил Розали ночной барменшей, и теперь у него оставалось время позаботиться о клиентуре и отшить особо буйных представителей местного клана выпивох.

Мужчины Шенектади любят, чтобы их женщины были такими: большими, и я с порога заметил по лицу одного парня, что Розали не могла не оценить некоторые прелести своей новой работы. Я поприветствовал ее и только потом заметил две знакомые бесформенные фигуры, ссутулившиеся над столом. Та, которая повыше, помахала мне:

– Друг Кен, для меня это огромная радость. Фортуна благословила нас и вымостила дорогу под нашими ногами! Идите к нам!

– Доктор Бобр. Я удивлен, что вы еще разговариваете со мной, – воскликнул я.

– Тьфу-тьфу! Кен, вы знаете, я бы никогда не позволил простой политике, тем более родственной политике, вмешиваться в мои дружеские связи. Как говорит Баки: «Однажды обретенная дружба дороже золота и банкнотов».

Чивс добавил:

– Его Округлость подразумевает, что его полубратья имеют печальное стремление сокращать продолжительность жизни друг друга, поэтому данная ситуация для нас весьма привычна.

– И в самом деле, я иногда спрашиваю себя – что есть полубрат для полубрата? Тривиальная ссора за право наследования, кажется, весьма разгорелась в нынешний год, да, Чивс? Сколько там всего получилось – три брата и пара кузенов?

– Что-то около того, – подтвердил Чивс. – Друг Кен, его высочество считает, что его полубрат Генхис устроил заговор, чтобы поставить своего полубрата Адольфа в затруднительное положение, поэтому он не видит необходимости обвинять вас в чем-либо.

– Совершенно верно. Я уверен, что вы просто выполняли свой долг, как его понимали, или, как говорит Баки: «Правильное мышление иногда требует большого напряжения». С тех пор как папа несколько лет назад объявил о своем скором удалении от дел, кажется, не проходило месяца, чтобы не надо было идти на похороны. Какая докука! Друг Кен, что-то я забыл – в месяце тридцать дней или тридцать один?

– Да, – ответил я. Он наморщил нос.

– Со слов друга Катарины я понял, что вы разоружили двух вооруженных злодеев на борту вашего корабля. На меня произвело большое впечатление то, с какой отвагой и твердостью вы ведете себя в опасных ситуациях.

– Если бы я был еще чуть-чуть потверже, то стал бы совсем неповоротливым, – заметил я грустно и изложил им отредактированную версию сегодняшних событий.

– Так, – кивнул Бобр, – должен заметить, что у вас, судя по вашим словам, был очень утомительный день. И все же, как говорит Баки: «Завтра – всегда лучше; это означает, что вы пережили сегодняшний день».

Я провел несколько секунд, пытаясь сообразить, к чему это, и переменил предмет разговора.

– Доктор Бобр:

– Пожалуйста, друг Кен, называйте меня Баки!

– М-м: Баки, я все хотел спросить вас, почему настоящий Баки так популярен в вашем мире.

– Друг Кен! Какой глубокий вопрос! Я считаю, что нас привлекает кристальная чистота философии Баки. Интеллектуалы полагают, что эта философия безупречна.

– Но рассказы про Баки-Бобра: довольно: простые рассказы, разве нет? – спросил я, вежливо пытаясь намекнуть, что на самом деле они простоватые.

– О нет, друг Кен. Нет! Их глубина невероятна. Я сам могу постичь ее едва ли наполовину. Вот, к примеру, возьмите эпизод в рассказе «Баки-Бобр встречает Банни-Кролика», где Баки берет отдых от своих трудов, чтобы отправить открытку своему другу Деревянной Колоде. Обманчиво простое действие по отправлению открытки явно символизирует душевные терзания Баки – не сбросить ли свое бремя, на что указывает в своих комментариях Су-Джен. Баки добивается успеха, преодолевая собственные сомнения, и успех его обеспечен именно этим весьма незначительным действием, которое потребовало от него таких значительных душевных усилий.

Чивс погрузил нос в стакан с медом.

Все это оказалось явно выше моего разумения.

– Я всегда думал, что он, наверное, просто хотел послать ему привет.

– Друг Кен! – печально заметил Бобр, выводя кренделя пальцем в воздухе. – По-видимому, вы не совсем уловили противоречие, и вам не удалось подвести к нему логическое обоснование – вам надо бы почитать Су-Джена. Давайте порассуждаем – как бы автор мог допустить столь явное несоответствие в столь глубоком произведении. Оно никоим образом не служит развитию сюжета. Так что на первый план выходит более глубокое, философское значение. Я опечален, потому что пока вы со всей своей страстью не пожелаете заполнить неожиданные глубины этих великолепных сказок потоком духовных усилий, вы не сможете постичь всего богатства мысли, которое открывает нам Баки. Время приведет вас к более полному пониманию. Как ты думаешь, Чивс?

– Я и сам нахожу комментарии Су-Джена весьма вдохновляющими, – признался Чивс.

Я немного подумал.

– Баки, если рассказы про Баки-Бобра – такая популярная книга на вашей планете, как же вам было позволено взять себе это имя?

Баки выглядел немного удрученным – у него даже перья на шляпе опали.

– Скажу вам по секрету, друг Кен, этим я обязан влиянию своего отца. Простолюдину, как бы высоко он ни вознесся, не подобает носить такое имя, и мне до сих пор неловко, что был выбран именно я, никак не достойный этой чести.

Чивс вытащил из кармана часы и посмотрел на них. Бобр открыл было рот, чтобы продолжить, но я заметил, как Чивс подмигнул ему.

Баки понял намек.

– О Боже мой. Друг Кен, наша встреча доставила мне неописуемое наслаждение, но, боюсь, время заставляет меня покинуть вас. Чивс только что напомнил мне, что ваша недолгая встреча с нашим кораблем задала нам в посольстве немного работы. Я искренне надеюсь на продолжение нашей беседы в отсутствие неотложных дел. А до той минуты, как говорит Баки: «Да осияет луч солнца путь твой».

Когда они с Чивсом вперевалку скрылись за дверью, ко мне, чтобы я не заскучал, подвалил Гарри.

– Привет, адмирал! Как дела? Я слыхал о вашей перестрелке в космосе. Сегодня все, что ты закажешь, – за счет заведения.

– Ну уж нет, спасибо. Мне и так хорошо. Дайкстра и Макхью тебе все рассказали?

– Почти все. Ты опишешь мне сражение? Господи, как жалко, что меня там не было!

– Мне тоже жалко: – Я немного помолчал. – Если не возражаешь, я бы рассказал тебе в другой раз. Сейчас мне не хочется об этом говорить.

– Ничего страшного, Кен. Я все понимаю. Слышь, а ты знаешь шутку про лошадь по имени Нету, которая возила тележку и все время терялась?

– «Тележка есть, а лошадь Нету»?

– Ты уже знаешь!

– Извини, Гарри. Кто-то успел раньше тебя.

– Ну хорошо, а вот эту ты слышал:

– «Старое вино на новые мехи»? Гарри нахмурился:

– Как ты угадал?

– Наверное, к старости становлюсь телепатом, – ухмыльнулся я, состроив самую постную рожу. – Катарину не видел?

– Она была здесь чуть пораньше. Она тоже сказала, что ты, наверное, не захочешь сейчас рассказывать о вашем сражении. Ну да я все понимаю. Так их, Кен! – Он одобрительно ткнул меня в плечо кулаком и удалился.

Я потер место удара и побрел к бару. Розали налила мне коктейль и попыталась пустить стакан волчком по стойке так, чтобы он остановился передо мной. Я успел поймать его прежде, чем он слетел на пол.

– Привет, Розали, как дела?

Кто– то в другом углу бара затребовал пива, которое она чуть ли не швырнула настырному клиенту, давая, видимо, понять, что не очень вежливо прерывать чужой разговор.

– Здесь неплохо. Постель, стол, зарплата, чаевые – думаю, мне не на что жаловаться. Как только Гарри начинает орать, я советую ему заткнуться. Ему это нравится. – Она взяла полотенце и начала протирать стаканы. – Если хочешь знать, не сержусь ли я на тебя, так я не сержусь. – Через минуту-другую она прибавила: – Все могло бы обернуться и получше, но ты же знаешь, как обычно бывает. Представляешь, я чуть ли не тоскую по этому мозгляку Фридо.

– Давай не будем поддаваться ностальгии, – предостерег я ее. – Лидия Дэр не приходила брать у тебя интервью?

Розали кивнула:

– Приходила. Я сказала, что если она придет еще раз, то рискует получить клизму из кинокамеры.

– Кажется, Лидии непросто сделать репортаж.

Тут я заметил пару застенчивых клиентов, которые пытались набраться храбрости, чтобы сделать заказ. Розали набросила полотенце на плечо.

– Кен, мне придется вернуться к работе.

– Спасибо, Розали. Не скучай.

Я выпил коктейль и решил, что вечер можно заканчивать. Когда до отеля оставалось квартала три, начался дождь – мне везло по-прежнему. Уже в номере я вспомнил, о чем хотел спросить Розали, а именно – как часто надо поливать грибы, которые росли у них в корзинах.

Перед тем как лечь спать, повинуясь внезапному порыву, я позвонил в местную библиотеку и вывел на монитор несколько поэтических сборников Йитса, Хаусмана, Джона Донна. Удивительно, к много забываешь из того, чем давно не занимался. Утром позвонила Пайпер, и я спустился в вестибюль, чтобы встретить ее. Мой приятель трудолюбивый клерк не торопясь проглядывал на мониторе газету.

– Пикет ушел? – осведомился я.

– Естественно, они разошлись, едва репортеры уехали, и больше не вернулись. – Он лениво пошарил в почте. – Я не говорил вам, что однажды у моего деверя брали интервью?

– Наверное, говорили, – вежливо отозвался я, оглядываясь в поисках туалетной или какой-нибудь другой комнаты, где можно было бы ненадолго спрятаться.

Его деверь попал в ночные новости вместе с миниатюрными поросятами, которых он разводил и воспитывал. Портье заверил меня, что свиньи – весьма и весьма сообразительные животные, куда умнее собак. В этом что-то было – знавал я одного пса, который любил репортеров.

Я чуть было не расцеловал Пайпер, которая появилась через пять минут.

– Привет, Бим. Где Катарина? – выпалил я, покидая болтуна портье прямо посреди бесконечной тирады.

Пайпер стянула с головы флотскую фуражку и убрала назад свои коротко стриженные волосы.

– Когда я уходила, она только-только проснулась.

– Как она себя чувствует?

– По-прежнему довольно плохо, но скоро должна прийти в себя. Ей так и не удалось пока выяснить, кто же руководил контрабандой наркотиков.

Она упирается изо всех сил, но, похоже, это дело не скоро сдвинется с мертвой точки.

– Хорошо. То есть хорошо, что она скоро поправится. Я подумал, что не стоит больше искать решетки, потому что тот, кому достанется «Шпигат», скорее всего, вовсе не захочет его чинить.

– Может, и не захочет, – немного поспешно согласилась со мной Пайпер. – Ты уже решил, чем заняться?

– Еще нет, но я не могу себе позволить долго жить в этом отеле. Не знаешь, где можно было бы здесь поселиться?

– Дальше по улице есть места подешевле. Почему бы тебе не спросить Видерспуна – он снял квартиру и, быть может, ему не помешает сосед.

Когда мы шли к ее машине, я поделился:

– Вчера вечером я случайно встретил посла Бобра.

Она улыбнулась:

– Ты его спрашивал про Баки-Бобра?

– Ну да. Только ответа не понял.

– Кен, Грызуны очень любят литературу Земли, но секса они совершенно не понимают, хотя и люди тоже. Баки-Бобр у них страшно популярен. Насколько мне известно, они выпустили девять изданий избранных рассказов плюс приложения. У них даже существует несколько исследовательских институтов, которые жутко враждуют друг с другом.

Я воздел глаза к небу:

– Боже!

– Но не думай, что они какие-нибудь недоумки, – предупредила меня Пайпер, когда мы уже отъезжали со стоянки. – Я с некоторыми из них разговаривала. Если привыкнуть к их манерам, оказывается, что даже у самого тупого есть весьма своеобразное чувство юмора, запрятанное где-то глубоко-глубоко. Они могут удивить тебя.

– Даже посол Бобр?

Она покачала пальцем, свободным от руля.

– Не расслабляйся, Кен.

– Ты хочешь сказать, что культ Баки-Бобра – шутка планетарного масштаба?

– Или даже хуже. Никто из изучавших Грызунов не знает этого наверняка.

– А какое у них политическое устройство? – поинтересовался я, пытаясь переварить услышанное.

– Не так-то просто его описать. Что-то типа феодальной анархии. Очень, знаешь ли, трогательная история о том, как один местный парнишка встал на ноги при невольной поддержке белых, желтых и черных чужаков. Первый корабль с группой контакта встретился с дедом Бобра. Большая часть планеты тогда находилась в стадии начала промышленного развития, а он, в роли диктатора, получившего свой пост отчасти по наследству, правил одной чуть менее примитивной по сравнению с остальными страной.

– Это что, обычная процедура? – спросил я. Группы контакта заменяли Адмиралтейству миссионеров. Как правило, ребятки из группы контакта благородны, милосердны и со щенячьей энергией стремятся развить общество своих новых товарищей – как раз те ребята, с которыми легко играть в покер. Разумные существа не так часто встречаются во Вселенной, но некоторые из более искушенных рас обошлись с контактными группами просто ужасно.

– Обычная, – подтвердила Пайпер. – Дедушка научился разговаривать с ребятами контактной группы задолго до того, как они выучили язык Грызунов, и навешал им на уши не менее обычной лапши.

– И что они ему продали? Оружие?

– Нет, не оружие. Даже ребята-контактеры не настолько глупы. Кроме того, это незаконно. Они всего лишь познакомили его с индустриальной технологией, которая, как они думали, ему и так уже была известна, а еще выделили ему кредит, как им показалось – небольшой. Так сказать, чтобы дело лучше пошло. Дедушка оказался своего рода местным Рокфеллером в меховой шкуре, а ссуда на развитие, которую он получил, равнялась сумме валового национального дохода любых двух его конкурентов. Остальное – история. Он не столько завоевал, сколько купил всю планету. В политическом плане там по-прежнему полный хаос, но в экономическом отношении планета едина. Сын старика – отец Бобра – имеет с десяток жен и по куску с каждого пирога, если пирог с корочкой и начинкой.

– А как Баки относится к отцу?

– Нормально. Доктор Бобр много о нем не говорит. Отец ухитрился пережить всех своих братьев и большинство наследников, значит, он не полный идиот, хотя в сердце по-прежнему остается промышленным пиратом. К счастью, он не так талантлив в этой области, как дедушка Баки, иначе он уже завладел бы и Землей. Он стареет, и драки за наследство становятся все ожесточеннее. В семье не без пацифиста – у них это доктор Бобр, и, насколько я поняла, он улетел оттуда, чтобы убраться с линии огня. Вот мы и приехали. – Пайпер зарулила на стоянку.

Катарина уже дожидалась нас, с ног до головы одетая в черный шелк, чтобы уберечься от солнечных ожогов.

– Давай быстрее, Кен. Мы почти опаздываем на продажу «Шпигата» с аукциона в офисе Хиро.

– Уже? – растерянно спросил я.

– Писарь Банкер вчера сделала официальное сообщение, когда мы еще были на орбите. Она решила, что это сэкономит время.

– Ясно:

В офисе Хиро сидело около десятка людей. Вел аукцион угловатый парень в черном костюме. Когда мы вошли, он уже начал объяснять правила аукциона.

– Леди, джентльмены и прочие существа! Для подтверждения законности процедуры должно быть зарегистрировано не менее трех участников. Торг начнется с четырех тысяч долларов, эта сумма должна покрыть портовые сборы, судебные сборы и аукционные сборы. Последующие предложения принимаются с шагом пятьсот долларов. Лицо, победившее на аукционе, должно представить деньги наличными или банковский чек на сумму не менее двадцати пяти процентов окончательной цены, а оставшуюся сумму выплатить наличными или представить банковский чек в течение двадцати четырех часов. Победитель аукциона получит полные права на судно и находящийся на нем груз, включая также все долговые обязательства перед экипажем.

Одно из этих долговых обязательств относилось ко мне. Твердобокому было бы лучше получить смертный приговор – банки трех планет владеют его векселями, которые отныне ничем не обеспечены, и, наверное, новость им не очень понравится.

– Регистрация участника аукциона стоит сто долларов, десять долларов стоит место зрителя; указанные суммы пойдут в фонд Адмиралтейства. Я бы попросил всех, кто не зарегистрировался как зритель или участник аукциона, покинуть помещение.

Я повернулся к Катарине:

– Я так понимаю, нам надо идти.

Она накрыла мою руку ладонью в перчатке.

– Нет, я уже вписала вас с Бим. Вам стоит остаться и посмотреть представление.

– Что ж, ладно. Пожалуй, интересно будет посмотреть, кто станет моим новым хозяином.

Я еще ни разу не видел, как продается с аукциона корабль, и поэтому испытывал определенный интерес, кто же пожелает за него торговаться. Я даже чуть было не прослезился – смотреть, как продают наше старое ведро – все равно что присутствовать при конфискации старой бабушкиной фермы за неуплату по закладной.

– Начинаем торги. – Аукционист вдохнул побольше воздуха и застучал молотком: – Четыре тысячи, я слышу четыре тысячи?

Какой-то парень в костюме и с бородой – я его не узнал – поднял один палец.

– Я слышу четыре тысячи, слышу ли я четыре тысячи пятьсот?

– Кто-то и впрямь может на этом заработать, – прошептал я Катарине. – Пшеница в третьем трюме стоит в четыре раза дороже, если только кто-нибудь сообразит, как ее продать.

Аукционист, наверное, увидел чей-то сигнал, потому что я уже поймал, как он говорит:

– Я слышу четыре тысячи пятьсот, слышу ли я пять тысяч? Слышу ли пять тысяч?

Катарина сжала в кулак ту руку, которая была поближе ко мне, она держала ее на уровне живота. Затем она стукнула по кулаку другой рукой так, что ее локоть пришелся мне прямо под ребра. Получилось весьма ощутимо. Я подскочил.

– Мужчина в темно-синем и светло-зеленом, зарегистрированный участник торгов номер три – пять тысяч. Пять тысяч раз:

Оглянувшись, я увидел, как парнишка, от-крывший торги, выскакивает в дверь, бороду он нес в руке. Еще я заметил, что был единственным человеком в зале в темно-синем и светло-зеленом.

– Пять тысяч два: Три. Продано. Судно и его груз проданы участнику под номером три за пять тысяч долларов. Пожалуйста, представьте кассиру наличные или чек. Всем спасибо.

Наградной чек прожигал мне дырку в кармане.

– Поздравляю тебя, Кен, – возликовала Пайпер, (дергая меня за руку.

Я опустил руку в карман и вытащил свой чек.

– Слушай, Бим: Пайпер улыбнулась:

– Чек выписан Адмиралтейством, и аукцион тоже проводило Адмиралтейство.

Рядом со мной сияла Катарина, а я, углядев писаря Банкер, подошел к ней.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал я. Что надо говорить, когда твои друзья так постарались ради твоего блага? Я немного подумал. – За сколько обычно идет такой корабль, как «Шпигат», – две, три сотни тысяч?

Пайпер пожала плечами.

– Около того, – подтвердила Катарина.

– значит, я заключил весьма выгодную сделку. А разве других интересующихся не нашлось?

– Ну, – неопределенно хмыкнула Катарина, – была тут пара людей, но мы с ними поговорили кое о чем.

– Да, – протянул я. – И о чем же?

– Мы указали на несколько очевидных трудностей: обязательства перед экипажем, которые надо выполнять, дыры в трюме, да и решетку новую покупать надо, – перечислила Катарина. Она искоса посмотрела на меня. – Мы с Бим вчера вечером позвонили в пару мест – искали тебе решетку.

– Точно, а еще нужен новый корабельный компьютер и ремонт, которого не проводили последние три года, – прибавил я. – Так что я владею неисправным кораблем и не имею никакой надежды его починить.

– Коротко и ясно, – согласилась Пайпер. – Более или менее.

– Остается надеяться, что в любой момент смогу продать кораблик на металлолом, если не удастся его починить, – объявил я весело. Но внутренний голос возразил: «Да ты скорее дашь отрезать себе левую руку до подмышки». – Думаю, никто не может подсказать, где бы раздобыть деньжат на ремонт? – Мною овладело такое ощущение, какое бывает, когда друзья чисто по-дружески спихнули тебя с трамплина и ты летишь, гадая, а налита ли вода в бассейне.

– Ну, что-нибудь да подвернется, – безмятежно промурлыкала Катарина, подмигивая мне. – Поверь моему слову.