Текст книги "Синдром МакЛендона"

– Аннали и Розали от всей души презирают Фридо. Если им что-нибудь нужно сообщить ему, они передают это через Вайму Джин. На самом деле я не очень уверен в том, нравятся ли вообще Аннали мужчины. Ты еще не жалеешь?

Она улыбнулась:

– Все в порядке, Кен.

Когда мы уже возвращались, по тишине в комнате я заключил, что дебаты за столом закончились. Глянув через дверной проем на Фридо, я прошептал Катарине:

– Фридо, похоже, напивается. У него вся щека в вине.

– Кен, это не вино, а отпечаток ладони, – шепнула в ответ Катарина.

– Значит, это была не Розали, раз голова у него еще на месте.

– Знаешь, о чем я подумал, Катарина, – обратился к ней Фридо, едва мы вошли. – Я слышал, ты играешь в ракетбол. Я раньше был чемпионом ракетбола. Хочешь, могу показать тебе фотографии…

– Да ну? А фотографии своих детишек ты тоже ей покажешь? – выпалила Вайма Джин.

– Ты что! Это не мои дети! – взвился Фридо, явно задетый ее замечанием.

– Суд решил по-другому, – возразила Вайма Джин. – Только колючка в хвосте и заставляет тебя помнить о детях.

– Слушай, я совсем не хотел с тобой ругаться. Может, не будем об этом, а?

Берни методично помешивал макароны. Дэви Ллойд резко распахнул рот, явно собираясь что-то сказать, но промолчал. Розали швырнула салфетку на стол и вышла.

Под тихое ворчание Ваймы Джин Катарина прошептала мне:

– Все еще больше запутывается. Ты не знаешь, как довести до его сознания хоть одно мое слово? Я бы хотела его отшить.

– Не уверен, что он догадается, если ты его отошьешь.

Она приняла мое замечание к сведению и, дождавшись паузы в разговоре, заговорила тихо, но твердо:

– Знаешь, Фридо, я уверена, что твои фотографии просто превосходны, но, думаю, в ракетбол я буду играть только с Кеном. – Она демонстративно накрыла мою руку своей, и я застыл.

Вайма Джин чопорно кивнула, едва сдерживая слезы.

– Кажется, я наелась. Спасибо за обед, Кен. – Она тоже встала и ушла. Фридо немного помедлил и последовал за ней.

– Пожалуй, и я наелась. А ты как, Кен? – Катарина подмигнула. – Я устала. Может быть, на сем и закончим?

– Давай, Кен. Мы с Берни еще посидим, а потом все уберем, – неожиданно предложил Дэви Ллойд, все еще глядя на дверь, куда вышел Фридо.

Мы с Катариной прошли к нашим каютам, и я повалился на маленький диванчик, стоявший в общей гостиной, как только за нами захлопнулась дверь.

– Ух, Катарина…

– Это было лучшее, что я могла сделать, чтобы привести Фридо в чувство.

– Ну да. Знаешь, мне очень неприятно, что так вышло с Фридо. Не понимаю, что с ним. Я знаю, что он считает себя Дон-Жуаном, но никогда это его так сильно не одолевало. Вайма Джин, должно быть, уже настучала ему по башке.

– Не надо оправдываться – это ведь не твоя вина. А обед, который ты приготовил, был превосходен. – Катарина притащила стул от стола в своей комнате и уселась на него верхом. – Извини, что я взяла тебя за руку. Я не нарочно.

– Ничего-ничего. Я не испугался, – соврал я. – Я просто очень удивился. Я не привык, чтобы хорошенькие женщины клали мне ладонь на руку. – Я попытался улыбнуться. – Ты только с Ваймой Джин так не делай. Она и так утверждает, что в вентиляции живет привидение.

– А ты давно знаешь Фридо? – осведомилась она.

– Три-четыре месяца. Мы взяли Фридо вместе с Ваймой Джин. А что?

– Да так, – слишком уж поспешно ответила она. Наверное, я чем-то выдал себя. Она улыбнулась.

– Извини. Я забыла, что ты не любишь тех, кто врет. Давай скажем так, что я пытаюсь кое-что разгадать. Ну, а так как нам с полуночи на вахту, мне лучше сейчас немного поспать. – И прежде, чем я успел ответить, она исчезла в своей каюте.

На следующий день, во время тупой ночной вахты, я заметил в ней первые изменения.

«Шпигат» выдавал свой обычный набор неполадок, чтобы нам было чем заняться. Мы поимели стойкое отклонение от нормы в боковом двигателе, и главный компьютер уже заработал электронный эквивалент нервного расстройства, пытаясь вычислить его причину. Мы с Катариной по уши были заняты, вручную внося корректировки в курс.

– Это, наверное, тот самый дух, которого так любит упоминать Аннали, – буркнул я, уткнувшись носом в технический журнал. Я убивал время в ожидании, пока крыльчатка в этом чертовом двигателе опять не начнет барахлить.

Катарина сидела у панели управления, ее пальцы так и мелькали по клавишам, а на лице прочно обосновалось раздраженное выражение.

– Знаю. Заткнись и не мешай мне исправлять положение, – пробурчала она.

– Хочешь кофе? – поинтересовался я, решив, что просто наступил тот самый период каждого месяца, так что не стоит обращать особого внимания на подобные уколы.

Она покачала головой. Ее волосы были убраны в хвостик, который запрыгал туда-сюда. Черный кофе она иногда могла пить, а иногда нет. Рядом с ней был разложен пасьянс, но она явно уже позабыла о нем.

– Может, тебе почитать что-нибудь? Это могло бы тебя успокоить – по крайней мере, перестала бы дергаться.

– Я хочу шоколадного печенья, – объявила она с большей выразительностью, чем обычно принято говорить о подобных вещах.

– Так давай. Ты знаешь, повадки нашей разношерстной орды в последнее время стали меня сильно беспокоить. Жаль, что я даже не представляю себе, к чему все это может привести. Если так пойдет и дальше, Дэви Ллойд рискует полысеть от забот.

Катарина пропустила мои слова мимо ушей. Я услышал, что она опять произнесла: «Черт! Мне надо печенья!» – и только тогда поднял голову.

– Ну и что тут такого? – спросил я, закрывая журнал.

– Мое печенье заперто в моем же шкафчике. – Она подошла к своему шкафчику и подергала за ручку.

– Действительно, на этом корабле имеет смысл запирать шоколадное печенье. И что?

– Не могу найти этот проклятый ключ. Я уже везде посмотрела.

Я немного подумал.

– А ты его где-нибудь оставляла?

– Он висел рядом с графиком вахт, – резко выпалила она.

Я пожал плечами:

– Все понятно. Не будет тебе печенья. Твердозадый снова на тропе войны. Завтра ты найдешь ключ на месте, а при нем будет записочка, в которой тебе доходчиво объяснят все, чего ты и знать-то не знаешь о личной безопасности.

– Мне нужно мое печенье! – Ее глаза превратились в совсем уже узкие щелочки.

– Дэви Ллойд недавно сменился после вахты. И сейчас он крепко спит, пересчитывая во сне долговые расписки. Пытаться добиться от него чего-нибудь сейчас – более чем бесполезно. – Я засунул техническое руководство обратно в коробку.

Катарина мяла в руках листок бумаги.

– Ты что делаешь! – возмутился я. – Бо-бо пересчитывает их всякий раз, заступая на вахту.

Она с силой отбросила бумажный комочек, и тот запрыгал по панелям пола.

– Мне очень надо печенья. Прямо сейчас. Я даже чувствую, как оно там пахнет, – заявила она хриплым голосом.

– Ох, перестань. Эти шкафчики практически герметичны, и тем более упаковка на печенье… – Я замолк на полуслове, потому что девушка небрежно дернула за ручку еще раз, и дверца распахнулась. Она выдернула пачку, разодрала обертку и тут же проглотила три печенюшки. Я подождал пару минут. Ее взгляд смягчился.

Она вздохнула.

– Теперь мне намного лучше. – Она посмотрела на меня. – Ты чего так таращишься?

– Я как-то не ожидал, что ты сможешь таким образом открыть шкафчик.

– Что? А-а. А это я сделала?

– Угу.

– Ого! – Она забросила в рот еще одну печенюшку и задумчиво пожевала ее. – Ты же видел, мне нужно было поесть печенья. Желание было просто нестерпимым.

– А похожих нестерпимых желаний относительно других вещей у тебя не случается? Например, крови не хочется?

Она немного подумала.

– Иногда хочется огурчиков. Солененьких.

Я хорошенько осмотрел дверь. Жесткий пластик' не покоробился, но замок и одна из петель были выдраны с мясом.

– Пожалуй, ты и консервные банки сама сможешь открыть.

– Ты думаешь, это истерика?

– Может быть. Давай я посмотрю, нет ли у нас запасных петель. Мне бы не хотелось объяснять Твердозадому, что здесь произошло.

– Да и мне тоже. Хотя ничего серьезного не случилось

Я озабоченно посмотрел на нее.

– Кен, с тобой все в порядке? Тебе бы немного чего-нибудь красненького на щеки. А то ты слишком уж бледный.

– Ну и что? Сама-то почему не пользуешься румянами или чем-нибудь еще? Как-то обидно выслушивать такое от человека, который выглядит как персонаж рекламы домашних соляриев, каким он был «до того».

– Чтобы спрятать предательскую бледность? Не могу. – Она коснулась пальцем щеки. – Все эти средства просто раздражают мне кожу.

Я глянул на шкафчик.

– Понятно.

– Не хочешь поиграть немного в ракетбол после вахты? Мне кажется, физическая нагрузка пошла бы мне на пользу, – попросила она своим серьезным голосом.

– Разумеется.

И после того как Фридо и Вайма Джин сменили нас, мы отправились на корт, где Катарина загоняла меня до седьмого или даже восьмого пота.

– Мне не нравится, что ты подаешь мячи из самых неудобных позиций, – заявил под конец я, сдвигая вверх повязку со лба, чтобы утереть пот.

– Давай примем душ и пообедаем. Ты, Кен, как-то не очень хорошо выглядишь. Ты мало разговариваешь.

– Честно говоря, этот случай со шкафчиком меня очень обеспокоил. – Я пристально посмотрел на нее.

– Честно говоря, – отозвалась она, глядя в стену, – и меня очень обеспокоил.

Обед прошел очень тихо.

АБОРДАЖ ИЗНУТРИ

Спал я ночью плохо и поднялся с больной головой. Обычно я не пью, но тогда я еще ничего не понимал, особенно это касалось Катарины. И я решил, что было бы неплохо… В общем, проснулся я через несколько часов оттого, что кто-то изо всех сил лупил в дверь моей каюты. Я ползком направился куда-то в сторону двери, высказывая самые нелестные замечания на счет стучавшего.

За дверью оказалась Катарина – как всегда, в черном. Она нервно теребила свою серебряную бабочку.

– Там Вайма Джин кричит, наверное, что-то случилось, – сообщила она.

Все наши жилые отсеки имели одну небольшую общую гостиную и две спальни по разные стороны. Единственная дань роскоши на «Шпигате» заключалась в наличии отдельных туалетных комнатушек в каждом спальном отсеке. Вайма Джин и Фридо занимали отсек рядом с нашим, со стороны Катарины.

Я тщетно пытался смотреть в одну точку.

– Они с Фридо всегда ужасно шумят, когда заняты там вдвоем.

– Нет, это не то. Вайма Джин кричит так, словно что-то случилось. Пошли посмотрим. – Чтобы подчеркнуть важность момента, она даже сняла очки. – Надеюсь, то, чем ты страдаешь, не заразно?

Пол корабля дрогнул, и я повалился на дверь.

– Это я или корабль?

– Корабль. Опять этот боковой двигатель. С полчаса назад была настоящая качка.

– Когда-нибудь я просто пообрываю все лопасти той крыльчатки. – Я провел рукой по волосам и вздохнул. – Мне приснилось, что я – святой Георгий. Я пытался выяснить, кто же дракон.

Она ехидно оглядела меня с головы до ног.

– Похоже, что драконом оказалась твоя задница. Тебе не надоело ходить на четвереньках?

Я прислонился к дверному косяку.

– Больше не буду. Я пойду тихонько-тихонько. В любом случае это будет полезно.

– Кен, у тебя волосы стоят дыбом. Помимо этого я, конечно, не хочу критиковать цвет твоей пижамы – чистое авокадо! – но если у Ваймы Джин или у Фридо слабое сердце…

Я захлопнул дверь каюты перед ее носом и провел пару минут, пытаясь прийти в себя. Потом переоделся в слаксы и старомодный свитер с высоким воротником. Когда мы подошли к двери отсека Спунер и Кандла, я вопрошающе посмотрел на Катарину. Она показала мне большой палец, и я постучал. Ответ был незамедлительным и очень громким.

– Ты слышала, как кто-то сказал: «Фридо, где ты там, старая задница»? – спросил я.

Катарина кивнула:

– Немного приглушенно. Думаю, нам лучше войти.

Источник звука располагался прямо по центру гостиной. Спунер лежала на диване на животе, под коленками у нее были подушки. На ногах у нее были маленькие кандалы, а руки за спиной сковывали наручники. Похоже, это был полный комплект. Больше на ней практически ничего не было.

– Вайма Джин, мы не помешали? – поинтересовался я.

– Кен, это ты? Выпусти меня, а то мой мочевой пузырь сейчас лопнет. Я убью Фридо – оставить меня в таком виде!

– А где он?

– Пошел на камбуз, чтобы принести кофе, и, видать, позабыл про меня. Честное слово, я убью подлеца!

– Не могу представить, чтобы Фридо мог уйти от такого по своей воле, – пробормотал я.

– Ты просто устал и чувствуешь себя подавленным, – заметила Катарина. – Ты видишь где-нибудь ключ?

Я покачал головой.

– Этот слизняк унес его с собой! – заявила Вайма Джин.

– Ты поищи Фридо, а я останусь и посмотрю, может, он его где-нибудь обронил по дороге, предложил я.

– Давай, – согласилась Катарина. Мы вышли от Спунер.

– Какая антисанитария. Хочется надеяться, что они хоть пластиковую простыню постелили, прежде чем залить все кругом растительным маслом, пожаловался я.

Катарина улыбнулась:

– А я подумала, что неплохо было бы заткнуть ей рот хотя бы яблоком.

– Точно. Там явный переизбыток Спунер, и немного противно видеть все это богатство, развалившееся без всяких ограничений.

– Как я уже говорила, ты немного подавлен. – Она проводила меня в камбуз. Кандла нигде не было видно.

Камбуз был построен так, чтобы сэкономить как можно больше места. Почти все кухонное оборудование было встроено в стены, чтобы облегчить уход и работу – космонавты неповоротливы, как бегемоты. Можно было даже вытянуть маленький столик, за которым четыре человека запросто сплелись бы локтями, – понятно, это не то место, где можно было бы потеряться. Я потянулся и захлопнул дверцу шкафчика.

– Здесь его нет. Не так-то много мест на корабле, где можно спрятаться. Если он не на мостике, значит, в грузовых трюмах.

– Подожди-ка. – Катарина склонила голову набок и прищурила глаза. – Что-то здесь не так.

– Что?

– Не знаю. Давай-ка откроем все шкафы.

– Что я ищу? – осведомился я.

– Когда найдешь – поймешь, – буркнула она, наклоняясь, чтобы проверить сковородки.

Я начал с раковины. И надо же было такому случиться – Фридо был засунут именно под нее.

Его труп не отличался красотой. Горло было перерезано от уха до уха. Челюсть отвалилась, а глаза были выпучены больше, чем обычно. Трупное окоченение еще не наступило. Его лицо выглядело неестественно бледным, так как большая часть крови вытекла, но на рубашке крови было совсем немного. Непонятно, куда делась остальная кровь. Мне стало неуютно от мысли, что Катарина стоит совсем рядом.

– Он мертв, да? – услышал я ее голос. Краем глаза я глянул на ее лицо. Оно было напряженным, неподвижным.

– Да, он мертв. Я бы не хотел трогать тело, пока Твердобокий не посмотрит. Да и вообще мне бы не хотелось трогать это тело.

Из коридора донесся крик Ваймы Джин:

– Вы его не нашли? Клянусь, я убью его! Я снова посмотрел на Катарину.

– Похоже, кто-то уже сделал это за нее. Катарина наклонилась и положила руку мне на

плечо. Обычно она такого не допускала. Я даже немного подпрыгнул.

– Кен, я знаю, о чем ты думаешь. Я этого не делала. Я знаю, что нет. Я так думаю. И ты тоже его не убивал, я уверена.

Любой, кто увидел бы цвет моего лица, пришел бы в сильное сомнение относительно моей способности убить хоть кого-либо.

– Хотелось бы мне знать, кто это сделал, – протянул я, изо всех сил стараясь не думать о сломанном шкафчике.

– Фридо пришел сюда, чтобы сварить кофе, так?

– Да, Спунер так сказала, – тупо подтвердил я. Она повернула голову.

– Кофейник был вымыт. А где чашки?

Я покачал головой. Она наклонилась еще ниже и, проведя ладонью по полу, собрала тонкий белый налет, который и растерла между пальцев.

– Позови сюда Твердобокого. А еще давай найдем ключ и снимем с Ваймы Джин наручники, – предложила она каким-то незнакомым голосом.

Мы не нашли ключ и потратили изрядно времени, решая, как освободить Вайму Джин. Катарина достаточно опрометчиво набросила на нее простыню, что и закончило наши мучения. Уже через полчаса Твердобокий собрал всех выживших в зале управления, чтобы сообщить последнюю новость и решить, что же делать дальше. Дайкстра и Макхью появились последними, и когда я увидел выражение лица Макхью, то понял, что не один Фридо имел сегодня немало поводов для беспокойства.

– Фридо занес все в компьютер! Здесь все про синдром Маклендона! – Аннали яростно помахала листком.

– Что за синдром Маклендона? – тупо спросила Спунер.

– Это то, что у Линдквист. Это значит, что она – тот самый вампир-укушу-тебя-в-шею! – выпалила Макхью.

Начался дождь – ожидай ливня. Наполненные слезами глаза Ваймы Джин один за другим полезли из орбит, когда она сложила два и два и получила целое число.

– Нам следует известить местные власти и передать это дело им, – звучно провозгласил Бо-бо. Берни хорош в галстуке-бабочке, он владеет кошкой и производит сильное впечатление на шепелявых. Даже Дэви Ллойд пропустил его слова мимо ушей.

– Линдквист, полагаю, мы должны изолировать вас, – медленно произнес Твердобокий.

– Погодите. Дайте-ка мне посмотреть, – перебил его я, забирая распечатку.

– Какая разница? Мы знаем, что это она убила Фридо, – взревела Макхью. – Засадить ее подальше, пока она еще кого-нибудь не ухлопала!

– Фридо этого не писал, – возразил я.

– Что значит – «Фридо этого не писал»? Тут внизу его подпись!

– Кто бы это ни сделал, он забыл стереть время. Это было набрано не больше часа назад. В камбузе нет терминала. А Фридо на мостике не появлялся, так?

Твердобокий и Бо-бо посмотрели друг на друга – и оба не улыбались.

– Вайма Джин, ты не видела его за терминалом у вас в комнате?

Она покачала головой.

– Нашим он не пользовался, как не пользовался и терминалом Макхью, – закончил я.

– А тот, который на складах? – торжествующе вопросила Макхью.

– Во-первых, у него не было бы на это времени, – указал я, загибая пальцы. – Во-вторых, вероятно, он был уже трупом, когда эта записка была напечатана. А в-третьих, если бы ты прочла вчерашние записи в судовом журнале, то знала бы, что терминал на складе сломался, а я еще не успел его починить.

На несколько минут все погрузились в молчание. Юрисдикция Адмиралтейства распространяется на все случаи, произошедшие на его судах. Нам бы сюда хорошего копа из отдела расследований флота, но, очевидно, под рукой таковых не находилось.

– Итак, если Фридо не писал этого, тогда кто писал? – спросил я.

– Это могла сделать сама Катарина, – смущаясь, подсказал Берни.

– Согласен. Но это значит, что она или чрезвычайно хитра, или крайне глупа.

– Но все равно похоже, что Фридо был убит вампиром, – упрямо заявила Дайкстра.

– Зачем тогда записка? – напомнил ей я. По-видимому, никто этого не знал, а это означало, что кто-то не был со мной искренен.

– Я лично считаю, что мы все находимся под подозрением, – объявил я.

В космосе правом карать и миловать обладает только капитан. Но капитан, которому в космосе вздумается на практике воспользоваться этим правом, должен иметь чертовски веские причины, если он хочет сохранить свою лицензию. Твердобокий поставил вопрос на голосование. Предложение запереть Катарину на время полета было принято большинством в пять голосов против двух. Предложение запереть заодно и меня провалилось при трех голосах «за» и четырех «против» – на моей стороне неожиданно оказались Спунер и Дайкстра.

– Ну что, так и будем тянуть кота за хвост? – осведомился я.

Твердобокий неуверенно огляделся. Берни тоже огляделся в поисках кошки – он явно понял мои слова буквально.

Катарина избавила их от дальнейших раздумий:

– Хорошо, Кен. Если они думают, что я представляю опасность, я позволю им посадить себя под замок.

– Я хочу надеяться, что все помнят – кто бы ни убил Фридо, он все еще где-то рядом, – добавил я, проливая бальзам на их раны.

После моих слов у Твердобокого был такой вид, словно он наелся лимонов. А после того, как я предложил образовать комиссию в составе Макхью и себя для поисков улик, он стал выглядеть еще хуже. Предложение прошло – никто не осмелился голосовать против.

Пока Твердобокий и Дайкстра рассуждали, как лучше приварить стальную полосу поперек двери в спальню Катарины, мы с ней, присев на койку, еще раз обсудили все, что нам было известно, – шепотом, чтобы возможные длинные уши ничего не услышали.

– Я так и не выяснил точно, каким ножом воспользовались, – начал я. – Из тех, что висят на камбузе, подходят три-четыре, но они все там, где им и полагается быть, и все чисто вымыты. Как ты думаешь, какого надо быть роста, чтобы свалить Фридо?

– Судя по углу, под которым идет рана, ни Аннали, ни Берни не могли бы сделать этого, если он стоял. И я не видела ни синяков, ни следов борьбы.

– Хотелось бы знать почему. Мне еще непонятно, почему нигде нет следов крови. Фридо, похоже, был очень труслив, но он не стал бы держать шею над тарелкой. Или стал бы?

– Давай посмотрим, кто мог бы это сделать. Например, Твердобокий и Бо-бо? Они были вместе.

– Но не все время. За восьмичасовую вахту они оба вполне могли на какое-то время выходить из рубки, чтобы проветриться или принести чашку кофе – и не раз, а раза три-четыре. Но пытаться заставить их признаться, когда это происходило, все равно что пытаться прибить гвоздями взбитые сливки.

– Аннали или Розали? – задумалась Катарина. Я пожал плечами:

– Они могут подтвердить алиби друг друга, заявив, что спали в своих комнатах, но, чтобы разбудить Розали, нужен по меньшей мере взрыв ядерного заряда, а Аннали спит, вставив в уши затычки, так что и подавно не могла бы услышать – прошла ли Розали через общую комнату или нет. Любая из них вполне могла выйти и убить Фридо. Точно так же я или ты могли тихонько выскользнуть и сделать дело. – Я все думал про ее шкафчик.

– Может быть. Не думаю, что это ты, – я бы услышала, как ты выходишь. И не думаю, что это я. Даже если бы я вошла в какой-нибудь транс, выйдя из него, я обнаружила бы, что стою на кухне.

– Мне уже лучше. Хорошо, что хоть Вайму Джин можно исключить.

Катарина почесала затылок:

– Я не очень в этом уверена. Пока мы занимались наручниками, я хорошо их рассмотрела. Она легко могла бы надеть их сама.

Розали снаружи позвала:

– Эй, Кен! Мы уже почти закончили.

– Иду, – бросил я, не поворачиваясь. И напоследок сказал Катарине: – Черт, хорошо хоть кошка Бо-бо не могла убить Фридо, и она, пожалуй, единственная, кого мы не подозреваем. Мы так и не сдвинулись с места. – Я немного подумал. – Если бы знать, куда делась вся кровь…

– Дело о теле без кровяных телец, – подобострастно поддакнула Катарина. Она помолчала и прибавила: – Все ждут голоса крови.

– Обещаю никогда больше не ходить в бары, – от всей души зарекся я. – Бросить пить не обещаю, но торжественно клянусь никогда больше не ходить в бары и ни с кем там не разговаривать, особенно с вампирами. Почему ты половину своего времени тратишь на то, чтобы подкалывать меня?

Она улыбнулась невинной простодушной улыбкой:

– Если бы я подкалывала тебя все время, в этом не было бы элемента неожиданности.

Я услышал, как снаружи громко ругается Твердобокий – он пытался удержать горящую сварочную горелку.

– Кен! Ты там скоро? Мы через минуту заканчиваем! – взревел он.

– Мы заняты – вычисляем, кто убил Фридо, – ответил я.

Улыбка Катарины увяла.

– Кен, не подставляй свою шею вместо моей. Я с любопытством посмотрел на нее:

– Почему нет? Она помолчала.

– Поверь мне. Когда мы доберемся до Новой Бразилии, все будет в порядке. Со мной ничего не случится. По крайней мере, из того, что должно будет случиться, – поправилась она.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался я. Твердобокий взревел опять:

– Маккей!

Она помолчала еще, потом покачала головой:

– Просто поверь. Я знаю, и все. Не запутывай дело, пытаясь изображать частного детектива.

Я тоже покачал головой:

– Извини. Боюсь, я не очень доверчив. Кроме того, я уже и так все запутал. Не могу же я теперь остановиться. А потом, мне кажется, мы должны сделать хоть что-то для Фридо.

– Хорошо. – Она похлопала меня по щеке. – Не притворяйся дурачком и не рискуй зря. Я не хочу, чтобы кто-то, испугавшись, запихнул под раковину тебя, если ты понимаешь, о чем я. Зачем ты это делаешь? Для меня?

– У тебя такая улыбка и ты еще спрашиваешь? Кроме того, ты не убивала Фридо. А потом, на этом старом ведре у меня не так уж много друзей, – тихо прибавил я.

– Ладно, Кен. – Она наморщила нос. – Если ты собираешься разнюхивать и дальше, то как-нибудь, оставшись один, ты мог бы проверить сливную трубу на камбузе. Мне кажется, она вполне может быть чем-нибудь забита.

– Кен, выходи! Мы почти закончили! – заорал Твердобокий.

Я медленно кивнул и вышел из комнаты – посмотреть, как там Дэви Ллойд и Дайкстра.

– Это ее наверняка задержит, – проворчал Твердобокий, когда я проходил мимо него. Они уже прорезали в двери щель, чтобы передавать через нее пищу, и скоро должны были закончить приделывать запор. Дэви Ллойд приладил его на место и взялся за горелку.

Правая часть засова соскользнула и с глухим стуком ударилась об пол.

– Вот если бы ты попробовал взять немного припоя… – услышал я голос Катарины.

На этом я их оставил и отправился искать Макхью, которая рвалась начать обыск. Мы с ней провели часов пять или шесть, шаря по всем спальням и вообще пытаясь поковыряться в грязи.

Первым делом мы занялись апартаментами начальства. Мы начали с Бо-бо и не нашли там ничего, о чем бы стоило упомянуть. У Бо-бо хранилось столько разных бутылочек и баночек с травами и медицинскими снадобьями, что в них можно было спрятать целый мешок драгоценностей, и тем не менее из Макхью вышел вполне энергичный мародер, а кошку Бо-бо, Сашу-Луизу, она довела чуть ли не до нервного расстройства. В комнате Твердобокого тоже не обнаружилось ничего необыкновенного, не считая багетов по углам.

Потом мы взялись за Дайкстру. Из всех ее вещей удивление вызвала только коробка с пленками, где среди прочих были записаны Сартр и Камю.

Шаря в нижнем белье, я поинтересовался у Макхью:

– Слушай, а что мы ищем?

Она уставилась на меня так, словно ничего глупее в жизни не слышала.

– Улику! – выпалила она.

– А как она выглядит? – настаивал я. Макхью свирепо зыркнула на меня:

– Откуда мне, черт возьми, знать? Это же ты придумал. Дьявол, здесь нет ничего. Пошли в комнату Кандла.

Мы тщательно досмотрели комнату Кандла. Раз или два все видели дневник, который он вел. Но сейчас ни я, ни Макхью его не нашли.

– Итак, что у нас есть? – вздохнул я, когда мы осмотрели все полки.

– Плетка, собачий ошейник, пачка грязных книжонок, пара пакетов бразильских орехов. Разрази меня гром, то же, что у нас было и час назад. Ты что, уснул и все позабыл?

Я пожал плечами:

– В ванной мы тоже были. Осталась только кровать.

Макхью покосилась на нее и скрестила руки на груди:

– Я до этого ни в жизнь не дотронусь.

– Ладно. – Я быстро стянул простыни, но ничего интересного не увидел. Пытаясь приподнять матрас со стандартной пластиковой рамы, я оперся о спинку рукой, и та чуть подалась в сторону. Я надавил сильнее, и спинка вышла из пазов. Внутри лежало с полдюжины пакетов с белым порошком. Я вытащил верхний и кинул его Макхью. Она молчала. – Что это?

– Хороший вопрос. Не думаю, что это мыло. Она открыла пакет, лизнула палец и обмакнула кончик в порошок.

– Странно, – пробормотала она, – а на вкус как мыло.

Цвет лица у нее никак не изменился, а когда я попробовал, то тоже ничего страшного не произошло. Мы затолкали пакеты вместе с остальными вещами покойного Фридо в корабельный сейф и сообща пришли к выводу, что, не зная, что это такое, мы вполне можем счесть это уликой. Люди не прячут без причины нечто, напоминающее стиральный порошок, даже если они такие олухи, как Фридо.

Следующей по списку значилась кухня. Я разрешил Макхью пошарить по горшкам и сковородкам, а сам сел и попытался разобраться, какие у кого могут быть причины ухлопать Фридо.

Дайкстру я бы заподозрил в последнюю очередь. Она не имела явной причины сделать из Фридо фрикасе, да и вообще у нее не хватило бы воображения задумать такое. Хотя, конечно, если у кого-нибудь на корабле и хватило бы физических сил прижать Фридо к стене и пырнуть его ножом, так это у нее.

И из Макхью вышла бы нелучшая подозреваемая. Несмотря на то, что девять десятых натуры Макхью составляла голая безжалостность, да и видела она от Фридо мало хорошего, такое было не в ее стиле. Аннали хватало на зуботычину, не больше. Я не мог представить себе, как она хладнокровно всаживает во Фридо нож. Быть может, бензопилу или отбойный молоток, но уж никак не нож. Хотя, зная ее в течение десяти месяцев, я не мог допустить, что она станет портить себе карьеру или даже просто тратить свое личное время на Фридо.

Спунер, пожалуй, была самой подходящей подозреваемой, к тому же она изрядно озадачила меня. Не похоже, чтобы она была жестокой, но мы с Макхью порылись в ее пожитках. Не у каждого есть плетка-девятихвостка. Да и ее реакция на смерть Фридо казалась несколько ненатуральной. Побыв женатым, я обратил внимание, что люди, обманывающие друг друга, обычно ведут себя не очень рационально, и вот это на Спунер было уже похоже. Я пометил ее как возможного убийцу.

Оставались Твердобокий и Берни Бо-бо. У Бо-бо был только один явный мотив. Этот клоун страстно желал Вайму Джин всем своим маленьким оловянным сердцем в течение уже нескольких месяцев. Соответственно, он ревновал к Фридо да и ко всем остальным, кто был выше метра ростом, но прятал свои чувства так же тщательно, как и все остальное. К несчастью, мне пришлось вычеркнуть его, потому что Берни так боялся острых предметов, что даже ел при помощи пластиковых приборов.

Зато его приятель Твердобокий был единственным, кого бы мне хотелось обвинить. Он не придерживался никаких принципов, о которых стоило бы говорить, – ведь он оказывал знаки внимания самой О'Дей. К несчастью, даже его лучший друг, если у него вообще были друзья, должен был бы признать, что силы рук ему не хватило бы, чтобы прирезать и слепого паралитика, а представить криминальный талант в человеке, который не мог толком составить расписание вахт на восемь человек, было и вовсе затруднительно.

Последней в моем списке, разумеется, значилась Катарина, которая, по-видимому, и послужила причиной или катализатором того, что случилось. Пока она не появилась, все у нас шло вполне мирно, а о себе она рассказывала очень мало, даже мне. И все же, хотя modus operandi явно указывал на определенные наклонности, я бы на нее не поставил. Если бы она преднамеренно напала на Фридо, то справилась бы с этим получше, а если она совершила убийство в беспамятстве, тогда слишком уж странно выглядело такое своевременное появление распечатки Макхью.

Лично я не убивал Фридо, к тому же я был совершенно уверен, что он не попал под поезд, да и мясника у нас в штате не числилось. Я уже был склонен включить и кошку в список подозреваемых. Но прежде, чем я смогу ответить на вопрос, кто убил Фридо, следовало выяснить – почему. У Фридо не было ни одного явного врага, хотя и друзья его не очень-то любили.