Текст книги "Дорога славы"

Руфо потрусил прочь, не сказав больше ни слова. Я снял с лука тетиву и стал осматривать ножевой товар. Была у меня надежда, что никогда больше не придется выпустить ни одной стрелы – ведь везенье не бывает вечным, это вам любой картежник скажет. Моя следующая стрела запросто могла повергнуть назад, как бумеранг.

Клинков было с избытком; от двуручного меча, которым можно деревья валить, до кинжальчика, который дама могла бы носить за подвязкой. Все я перебрал, все прикинул по руке… И нашел-таки клинок, который подошел мне так же, как Артуру – его Эскалибур.

Таких я никогда прежде не видывал, так что не знаю даже, как его правильно назвать. Саблей, наверное, поскольку бритвенно-острое лезвие было чуть изогнуто. Заточено оно было и с обушка, хоть и не сплошь. Острие было колким, как у рапиры, а дуга изгиба не столь крутой, чтобы саблю нельзя было использовать для выпадов и отражений. А можно было и рубить, как мясницким топором. Гарда походила на колокол и должна была хорошо защищать пальцы, не стесняя кисть, так что я взялся бы провести мулине из любой позиции. Центр тяжести обретался дюймах в двух от гарды, но клинок был такой тяжелый, что им можно было кости рубить. Вот о таком оружии и говорят, что оно – продолжение руки.

Рукоятка была обтянута настоящей акульей кожей и лежала в ладони как влитая.

На лезвии я увидел гравированный девиз, но разобрать его среди булатного узора сразу не смог, а разбирать букву за буквой не стал, решив, что будет еще время. Эта подружка была моей, мы были созданы друг для друга! Я засунул саблю в ножны и надел перевязь прямо на голое тело, так хотелось чувствовать ее поближе.

В воображении своем я уже был Капитаном Джоном Картером, джеддаком всех джеддаков,[27]27
  Герой цикла фантастических романов Э. Р. Берроуза.


[Закрыть] а еще – гасконцем с тремя его друзьями, причем вместе взятыми.

– А одеться ты не желаешь, милорд Оскар? – спросила Стар.

– Что? О, конечно! Я просто примерил, удобна ли перевязь. А разве Руфо захватил мою одежду?

– Захватил, Руфо?

– Его одежду? Уж не те ли шмотки, которые были на нем в Ницце?

– А чем тебе не нравятся джинсы и гавайка? – возмутился я.

– Мне? О, я ничего не имею против них, милорд Оскар, – поспешно ответил Руфо. – Живи и другим давай жить, это я всегда говорил. Знавал я одного типа, так он носил… впрочем, это неважно. Лучше позвольте показать, что я для вас приготовил.

Я мог выбрать что угодно – от пластикового плаща до железного панциря. Панцирь, кстати, произвел на меня угнетающее впечатление, поскольку само его наличие означало, что он может понадобиться. Никаких доспехов я сроду не носил, если не считать солдатскую каску, впредь носить не хотел, надевать их не умел и отнюдь не горел желанием оказаться в такой грубой компании, где нужны доспехи.

К тому же поблизости не было видно ни першеронов, ни клайдсдейла, ни других лошадей, а представить себя пешим в этих железяках просто не мог. Я шел бы медленно, как на костылях, гремел бы, как подземка, и задыхался бы, как в телефонной будке на солнцепеке. Такой способ хорош, чтобы перевести в пот десять фунтов за пять миль… Одних только стеганных подштанников, которые надо надевать под этот металлолом, хватило бы, чтобы упреть, а уж слой железа поверху превратил бы меня в ходячую печку и сделал таким неуклюжим и уязвимым, что я смог бы отбиться даже от прокола в водительских правах.

– Стар, ты сказала, что… – начал я и тут же примолк. Она уже оделась, причем самым наилучшим образом: сапожки из мягкой кожи, больше похожие на котурны, коричневое трико, а еще – что-то зеленое и короткое, то ли куртка, то ли костюм для фигурного катания. На голове была залихватская шапочка.

Такой изобразили бы стюардессу в каком-нибудь мюзикле, именно такой – нарядной, изящной, здоровой и сексуальной. А еще она походила на деву-воительницу, поскольку при ней был двуплечий лук лишь вдвое меньше моего, колчан и кинжал.

– Вот из-за таких, как ты, и бывают революции, – сказал я ей.

Она показала свои ямочки и присела в реверансе. (Стар никогда не притворялась. Она знала, что она женщина, знала, что выглядит чудесно, и это ей нравилось.)

– Ты недавно говорила, – продолжал я, – что оружие мне пока не понадобится. Интересно, а есть ли резон паковаться в один из этих скафандров? Меня что-то не тянет.

– Я не жду сегодня ничего особенного, – чуть подумав, ответила она. – Но полицию сюда вызвать не так-то легко. Так что сам решай.

– Черт возьми, Принцесса, ты эти места знаешь, а я нет. Так посоветуй.

Она не ответила. Я обернулся к Руфо – тот внимательно изучал верхушку дерева. Тогда я сказал:

– Руфо, оденься.

Он поднял брови:

– Что, милорд Оскар?

– Schnell! Vite, vite! Шевелись!

– Ладно…

Оделся он быстро. Костюм его был мужской версией костюма Стар, только вместо трико он надел шорты.

– Подбери себе оружие, – велел я и начал одеваться на тот же манер. Я хотел надеть сапоги, но под руку попалась пара этих самых котурнов. На взгляд они были мне впору, ну, я их и примерил. Они обтянули ноги, как перчатки, да и нужды особой в сапогах не было, поскольку на Иль дю Леван я целый месяц ходил босиком, и подошвы мои затвердели. Котурны только выглядели древними, на самом же деле они застегивались на молнию, а на стельке стояла метка «Fabrique en France».[28]28
  Сделано во Франции (фр.).


[Закрыть]

Папаша Руфо взял лук, из которого недавно стрелял, выбрал себе саблю и добавил кинжал. Я вместо кинжала повесил на пояс золингеновский охотничий нож. С немалым вожделением я посмотрел на армейский пистолет 45-го калибра, но трогать его не стал: раз уж здесь действует местный вариант закона Салливана,[29]29
  Закон, регулирующий в США продажу и ношение оружия.


[Закрыть] придется подыграть этой шутке.

Стар велела Руфо упаковаться, а сама присела на корточки у ручья и начертила на песке наш маршрут. Идти надо было на юг, все время придерживаясь ручья и лишь иногда срезая углы, пока не дойдем до Поющих Вод. Там и станем на ночевку.

Я постарался все это запомнить.

– Ясно. Меня надо о чем-нибудь предупредить? Стреляем первыми? Или ждем, пока нас начнут бомбить?

– Сегодня я ничего подобного не жду. Правда, тут водится хищник раза в три больше льва, но он ужасный трус – на движущегося человека не бросается.

– Такие хищники мне по сердцу. Что ж, будем все время двигаться.

– Если нам все же встретятся люди, хотя вряд ли, неплохо наложить на лук стрелу… но лук без нужды не поднимать. Но я тебе ничего не приказываю, Оскар, решать ты должен сам. Руфо тоже не станет стрелять без твоей команды.

Руфо как раз закончил укладываться.

– Ну ладно, пошли, – решил я.

Мы тронулись. Теперь складничок Руфо больше походил на ранец, и я не стал даже прикидывать, как ему удается тащить на плечах пару тонн или около того. Может, у него там антигравитационное устройство, как у Бака Роджерса.[30]30
  Персонаж комиксов, фильмов и телесериала.


[Закрыть] А может, в Руфо течет кровь китайских кули. Черная магия тоже не исключается. Черт возьми, да ведь один тиковый сундук с нарядами Стар не мог бы влезть в такой ранец даже если его уменьшить раз в тридцать, не говоря уже об арсенале и прочем.

Надеюсь, понятно, почему я не расспрашивал Стар о том, где мы, почему и зачем, что собираемся сделать и какие напасти нам предстоят. Слушай, парень, если тебе снится самый роскошный в твоей жизни сон, причем дело как раз идет к самому интересному, станешь ты убеждать себя, что присутствие именно этой девочки именно на этом сеновале и именно рядом с тобой логически невозможно? Так ведь и проснуться недолго. Здравый смысл говорил мне, что с тех пор как я прочитал то глупое объявление, началось твориться совершенно невозможное.

Поэтому я попрощался со здравым смыслом.

Логика, друзья мои, штука ненадежная. Именно с ее помощью в свое время доказали, что аэропланы летать не смогут, что водородные бомбы не сработают и что камни с неба не падают. Логика подразумевает: то, что не случилось вчера, нипочем не случится и завтра.

Нынешний расклад мне нравился. Я не хотел просыпаться ни в своей постели, ни в палате психушки. И уж совсем я не хотел бы проснуться в джунглях, с распоротой физиономией и в ожидании вертолета. А может, загорелый братик завершил-таки работу надо мной, и я сейчас в Валгалле?[31]31
  В скандинавской мифологии – обитель богов и павших героев.


[Закрыть] Ну и ладно. Валгалла мне понравилась.

Я шел неспешно, мерным шагом, на боку у меня висела чудесная сабля, и девушка много чудеснее ее шагала рядом. Позади потел раб-слуга-оруженосец, совмещая роли носильщика и арьергарда. Пели птицы, пейзажи кругом были созданы величайшим мастером ландшафтной архитектуры, воздух благоухал. И если бы мне уже никогда в жизни не пришлось ездить в такси и просматривать заголовки газет, я бы с этим как-нибудь смирился.

Нести здоровенный лук на плече было неудобно, хотя мешал он не более, чем М-1.[32]32
  Собственно, «Гаранд, М-1». Самозарядная винтовка, принятая на вооружение армией США в 1936 году.


[Закрыть] Маленький лук Стар висел у нее за спиной, от плеча до бедра. Я попробовал свой нести так же, но он все время за что-нибудь цеплялся. К тому же мне было не по себе оттого, что из такого положения его не вдруг изготовишь к стрельбе. А Стар намекнула, что он может понадобиться. Так что я решил нести его в левой руке.

На утреннем переходе было лишь одно происшествие. Я услыхал, как тетива Руфо сказала «туанг», обернулся с изготовленным луком и стрелой на тетиве, но потом понял, в чем дело. А дело было всего лишь в птице, похожей на рябчика. Руфо снял ее с ветки, угодив стрелой точно в шею. Я зарекся впредь соревноваться с ним в стрельбе и решил на досуге попросить потренировать меня.

Руфо чмокнул и ухмыльнулся.

– Обед!

Всю следующую милю он на ходу щипал ее, а потом привесил на пояс.

Перекусить мы остановились вскоре после полудня в весьма красивом месте, которое, как заверила меня Стар, было защищено. Руфо разложил складничок до размеров чемодана и подал холодные мясо, рассыпчатый провансальский сыр, французские булки с хрустящей корочкой, груши, две бутылки «шабли». Потом Стар предложила немного передохнуть. Идея была заманчивая: я наелся от пуза, оставив птицам только крошки, но…

– Разве нам не нужно спешить? – удивился я.

– Тебе следует выучить язык, Оскар.

Надо будет подсказать моим школьным учителям в Понс-де-Леоне наилучший способ изучать языки. Ложишься в лучезарный полдень на мягкую травку у весело журчащего ручья, а самая прекрасная женщина во Вселенной наклоняется над тобой и смотрит прямо в глаза. А потом начинает тихо говорить на незнакомом языке. Потом ее большие глаза становятся больше, и еще больше… и еще… и ты в них просто утопаешь.

Через некоторое время Руфо сказал мне:

– Эрбас, Оскар, 'т книла воурст.

– Ладно, – ответил я. – Сейчас встану. Нечего меня торопить.

Ответил я на языке, для которого нашего алфавита просто не хватит. Потом было еще несколько уроков, точно таких же, и с тех пор мы общались на этой тарабарщине, хотя мне порой и приходилось восполнять пробелы в лексиконе английскими словами. Этот язык обилен бранью и словами, относящимся к любовным играм, он значительно превосходит английский по числу технических терминов. Но бывают в нем и лакуны: нет, например, слова для обозначения юриста.

Примерно за час до захода солнца мы подошли к Поющим Водам.

Оказалось, что весь день мы шли по высокому лесистому плато. Ручей, в котором мы ловили форель, вобрал в себя другие ручейки и стал вполне приличной речкой. Чуть дальше того места, где мы остановились, он обрушивался с высоких утесов водопадом, до которого Йосемитскому было далеко. А там, где мы стали на ночлег, вода текла по ступенькам, образуя каскады.

Впрочем, «каскады» – слово слабое. И выше по течению, и ниже, куда ни посмотри, видны были настоящие водопады – от больших, в тридцать, а то и в пятьдесят футов, до маленьких, на которые могла бы и мышь запрыгнуть. И, конечно, всех промежуточных размеров. Широкие террасы складывались в лестницы, а вода была то гладкой и зеленой от отражающейся в ней пышной листвы, то белой, как взбитые сливки, от вскипающей пены.

Все это звучало. Крохотные водопады звенели серебряными сопрано, большие рычали basso profondo.[33]33
  Глубокий (букв. – инфернальный) бас. Самый низкий голос в хоре (итал.).


[Закрыть] До луга, где мы разбили лагерь, доносился неумолчный хорал; так что разговаривая, приходилось кричать.

Колридж наверняка бывал здесь в одном из своих опиумных видений.

 
…между этих скал,
Где камень с камнем бешено плясал,
Рождалося внезапное теченье,
Поток священный быстро воды мчал,
И на пять миль изгибами излучин
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
В безжизненный впадал он океан.[34]34
  Строки из фрагмента «Кубла-хан» английского поэта Сэмюэла Т. Колриджа. В переводе К. Бальмонта они не совсем соответствуют тем строкам, которые привел Хайнлайн.


[Закрыть]
 

Да, он явно прошел нашим маршрутом и добрался до Поющих Вод. Не стоит удивляться, что он готов был прибить болвана, прервавшего чудеснейшую из его грез. Когда буду умирать, положите меня у Поющих Вод, пусть они будут последним, что я увижу и услышу.

Мы остановились на покрытой лужком террасе, влекущей, как обещание, и нежной, как поцелуй, и я помог Руфо распаковываться. Мне хотелось узнать, как он проделывает этот фокус со складничком. Но я так ничего и не узнал. Стороны укладки открывалась так же естественно и просто, как гладильная доска, да и складывались не более замысловато.

Сначала мы разбили палатку для Стар, причем была она явно не из армейских излишков, а представляла собой изящный шатер из расшитого шелка. Ковер же, который мы расстелили вместо пола, ткали не менее трех поколений бухарских ремесленников.

– А вам нужна палатка, милорд Оскар? – спросил Руфо.

Я взглянул на небо, потом на закат. Воздух был теплым, как парное молоко, и я представить себе не мог, что пойдет дождь. Да и не люблю я спать в палатке, если есть хоть малейшая вероятность нападения.

– А сам ты будешь спать в палатке?

– Я? Нет, конечно! Но для Госпожи палатка должна быть всегда. Хотя она наверняка захочет спать снаружи, прямо на траве.

– Тогда и я обойдусь.

А может, рыцарь должен спать у порога своей дамы с оружием в руке? В этикете такого рода я совсем не искушен – об этом в курсе общественных наук даже не упоминали.

Тут Стар вернулась и сказала Руфо:

– Защищено. Все Преграды на своих местах.

– Вы их подзарядили? – спросил он с явным беспокойством.

Она щипнула его за ухо.

– Я еще не впала в маразм. Дай-ка мне мыло. А ты, Оскар, составь мне компанию. Раскладываться – работа Руфо.

Руфо добыл кусок «Люкса» и подал Стар, потом оценивающе оглядел меня и вручил мне запечатанное «Лайф-бой».

Поющие Воды – лучший бальнеум на свете, здесь к вашим услугам любые процедуры. Стоячие пруды там размерами от ножной ванны до бассейнов, в которых можно устраивать заплывы; есть и сидячие ванны, где вода легонько щекочет кожу, и разнообразные души – от тихих струек до мощных потоков, которые могут учинить сотрясение мозга, если стоять под ними слишком долго.

И температуру можно выбрать любую. Выше террасы, на которой мы остановились, в главный поток вливался ручей из горячего источника, а немного ниже бил студеный родник. Не нужно возиться с кранами, достаточно просто переместиться выше или ниже или пройти по течению, где вода нежная и теплая, как материнский поцелуй.

Мы немного поплескались. Стар визжала и хохотала, когда я брызгал на нее ледяной водой, и в долгу не оставалась – то и дело окунала меня с головой. Мы резвились, словно дети; я ощущал себя мальчишкой, а Стар весьма правдоподобно играла девчонку. Игрок она была сильный: под бархатной кожей чувствовались железные мускулы.

Потом мы помылись. Когда она намылила голову, я подошел сзади и помог. Она не возражала – самой ей трудно было управиться со своей гривой. Волосы у нее были раз в шесть длиннее, чем носят сейчас ее ровесницы.

Момент был на редкость благоприятный, тем более что Руфо занимался своими делами вне пределов видимости. Мне ничто не мешало обнять Стар покрепче и тут же перейти к решительной атаке. Сто к одному, что она не стала бы протестовать даже символически и охотно поддержала бы инициативу такого рода.

Черт возьми, я наверняка знал, что символический протест не в ее характере.

Она поставила бы меня на место холодным словом, а то и затрещиной… или пошла бы мне навстречу.

Но я не мог. Не мог даже начать, что называется, прелюдию. Сам не знаю почему. Мои намерения насчет Стар колебались от благороднейших до самых что ни на есть омерзительных, причем с первой нашей встречи. Нет, тут следует выразиться точнее: намерения мои были отнюдь не благородными, но я был готов превратить их в благороднейшие позже, как только мы отыщем хотя бы мирового судью.

И все-таки я не мог даже пальцем ее тронуть, если, конечно, не считать волос.

Погрузив руки в тяжелые мокрые волосы, я мучился этой загадкой, не понимая, что удерживает меня от того, чтобы обнять руками эту стройную, но сильную талию всего в нескольких дюймах от меня, но тут раздался свист и меня позвали по имени… по новому моему имени. Я оглянулся.

Руфо, одетый только в собственную малопривлекательную кожу и с полотенцем через плечо, стоял на берегу футах в десяти и пытался перекричать шумные воды и привлечь мое внимание.

Я перебрался немного поближе к нему и почти прорычал:

– Что тебе от меня надо?!

– Бриться будете, говорю?! Или будете отращивать бороду?!

Когда я обдумывал, стоит предпринимать преступное посягательство или нет, мне было слегка не по себе оттого, что щеки мои поросли колючками. Может быть, именно это меня и удерживало. «Жиллет», «Аква Велва», «Бирма Шейв» и им подобные крепко вдолбили в бедного американца-самца, то есть в меня, комплекс неполноценности. Не осмолившись, он не может никого ни совратить, ни изнасиловать. А не брился я уже два дня.

– У меня нет бритвы! – ответил я.

Он молча показал опасную бритву.

Стар подошла, встала рядом и потрогала мой подбородок.

– Ты будешь хорош с бородой, – сказала она. – Что-нибудь в духе Ван-Дейка и с этакими торчащими в стороны усами.

Если так думала она, я тоже так думал. К тому же бородка могла бы хоть отчасти скрыть шрам.

– Как скажешь, Принцесса.

– Но я бы предпочла, чтобы ты остался таким, каким я тебя встретила. Руфо – отличный цирюльник. – Она повернулась к нему. – Дай мне руку, Руфо. И полотенце.

Стар не спеша пошла в лагерь, вытираясь на ходу. Я был бы рад помочь, но меня не попросили.

– Почему вы не настояли на своем? – с укоризной спросил Руфо. – Она велела вас побрить, так что самому мне придется мыться в спешке и кое-как, чтобы Госпоже не пришлось ждать.

– Если найдешь зеркало, я и сам побреюсь.

– А вы когда-нибудь брились опасной бритвой?

– Нет, но думаю, что справлюсь.

– Вы перережете себе горло, а Госпоже это наверняка не понравится. Перебирайтесь вот сюда, на бережок, тут я могу хоть постоять в теплой воде. Нет-нет, не садитесь на него! Лягте так, чтобы голова была на краю. Я не умею брить сидячих. – Он намылил мне подбородок. – А знаете почему? Брить я учился на трупах, вот почему. Так прихорашивал, чтобы родня могла ими гордиться. Не дергайтесь! Вы только что едва уха не лишились. Покойников брить – одно удовольствие: не жалуются, не суются с советами, не огрызаются, а главное – никогда не дергаются. Лучшей работы у меня в жизни не было. А сейчас, если честно… – Он прервал бритье и, держа бритву у моего кадыка, стал перечислять свои горести. – Дают мне выходные по субботам? Черта с два, у меня даже воскресенья бывают рабочие! А рабочий день? Я вот на днях прочел, будто в Нью-Йорке какая-то похоронная компания… Вы бывали в Нью-Йорке?

– Да бывал, бывал! И убери свою гильотину от моего горла или хоть руками не размахивай!

– Если вы все время будете говорить, я наверняка вас порежу. Так вот, в этой компании контракт предусматривает двадцатипятичасовую рабочую неделю. Неделю! А я мечтаю о двадцатипятичасовом рабочем дне! Знаете, по сколько часов без перерыва мне случалось работать?

Я ответил, что не знаю.

– Вот вы опять разговариваете. Больше семидесяти часов, и чтоб мне провалиться, если вру! А за какие, спрашивается, коврижки? Ради славы? А нужна ли слава кучке выбеленных костей? Ради богатства? Милорд Оскар, скажу вам как на духу: я обрядил больше покойников, чем у султана наложниц, и всем им без исключения было абсолютно плевать, украшены они рубинами размером с ваш нос и вдвое его краснее… или замотаны в лохмотья. Какая польза покойнику от богатства? Скажите мне, Оскар, как мужчина мужчине, пока Госпожа не слышит: почему вы позволили ей уговорить вас на все это?

– Мне все это пока что нравится.

Руфо презрительно фыркнул.

– Именно так сказал один парень, пролетающий мимо окон пятидесятого этажа Эмпайр Стейт Билдинг. Но внизу-то его все равно ждал тротуар. Впрочем, как бы то ни было, – мрачно прибавил он, – пока вы не разберетесь с Игли, проблем не будет. Если бы у меня был нужный инвентарь, я бы вам так закрасил шрам, что все сказали бы: «Ну прямо как живой!»

– Не беспокойся. Ей этот шрам нравится.

(Черт побери, он и меня заразил этим своим раболепством!)

– С нее станется. Вот к чему я никак не привыкну: чем дальше идешь по Дороге Славы, тем она ухабистее. Но я-то на нее даже ступать не собирался. Я так себе представляю хорошую жизнь: тихое спокойное заведение, единственное в городке, с набором гробов в любую цену и с такой разницей между себестоимостью и ценой товара, которая давала бы кое-какую свободу действий, чтобы порой проявлять щедрость к понесшим тяжкую утрату. Продавать в рассрочку тем, у кого хватает мозгов спланировать все заранее… потому что все мы смертны, милорд Оскар, все мы смертны, и здравомыслящему человеку ничто не мешает потягивать пивко с приятелями и в то же самое время договориться на будущее с фирмой, которой можно доверять. – Он наклонился к моему уху. – Знаете, милорд Оскар… если мы каким-то чудом выпростаемся из всего этого живыми, замолвите за меня доброе словечко перед Госпожой. Пусть она поймет, что я уже стар для Дороги Славы. Я могу обеспечить вам приятную и безбедную старость… если вы отнесетесь ко мне по-товарищески.

– Разве мы не пожали на этом друг другу руки?

– Ах да, верно. – Он вздохнул. – Один за всех и все за одного… и будь что будет. Я с вами закончил.

Когда мы вернулись, было еще светло, и Стар была в своем шатре, а снаружи лежала одежда для меня. Увидев ее, я воспротивился было, но Руфо был непреклонен:

– Она сказала «неофициально», а это означает смокинг.

Я кое-как напялил все это, справился даже с запонками, которые оказались на диво крупными черными жемчужинами. Смокинг этот был или пошит на меня, или куплен кем-то, кто знал мой рост, вес, объем плеч и талии. На ярлыке у воротника значилось: «Инглиш Хаус, Копенгаген».

Едва не добил меня галстук. Я возился с ним, пока не появился Руфо. Он уложил меня на землю – я не стал спрашивать, зачем – и завязал буквально мгновенно.

– Вам нужны ваши часы, Оскар?

– Мои часы? – Я был уверен, что они остались в смотровой, в Ницце. – А разве они у тебя?

– Да, милорд. Я захватил все ваши вещи, кроме, – тут его передернуло, – одежды.

Он нимало не преувеличил. Здесь было именно все. Причем не только то, что было у меня в карманах, но и то, что я держал в «Американ Экспресс»: деньги, паспорт, воинское удостоверение и так далее. Даже билеты тотализатора, купленные в Аллее Менял.

Сперва я хотел разузнать, как он умудрился проникнуть в сейф, но, подумав, решил, что не стоит. Ключ у него был, а сфабриковать доверенность довольно просто. Или непросто – как волшебный черный складничок. Я поблагодарил Руфо, и он вернулся к стряпне. Я хотел выбросить хлам, оставив лишь деньги и паспорт, но сорить в таком райском месте, как Поющие Воды, рука не поднялась.

На перевязи у меня был кожаный кошель, вот в него я все и запихнул, даже часы, которые, кстати, стояли.

Руфо поставил перед шатром Стар столик, подвесил лампу на дерево, а на столик еще и свечи. Темнота опустилась раньше, чем она вышла… и застыла. Я, хоть и не сразу, догадался, что она ждет, когда я подам ей руку. Я провел ее на место и усадил, а Руфо усадил меня. На этот раз он был одет в лиловую ливрею.

На Стар стоило посмотреть: она была одета в то самое зеленое платье, которое недавно собиралась примерить. До сих пор не знаю, была на ней косметика или нет, но выглядела она уже не той жизнерадостной Ундиной, которая какой-то час назад окунала меня в воду с головой. Вид у Стар был такой, что хотелось поместить ее под стеклянный колпак. А еще она походила на Элизу Дулитл на балу.

В симфонию Поющих Вод вплелась мелодия «Ужин в Рио».

Белое вино к рыбе, розовое вино к дичи, красное вино к жаркому… Стар болтала, улыбалась, сыпала остротами. А Руфо, подавая очередное блюдо, шепнул мне на ухо:

– У приговоренных, как правило, отменный аппетит.

Я шепотом же послал его к черту.

К сладкому полагалось шампанское, и Руфо торжественно представил мне бутылку для одобрения. Я кивнул. Интересно, что бы он сделал, если бы я отверг ее? Предложил бы другую марку? Потом был «Наполеон» с кофе. И сигареты.

О сигаретах я мечтал целый день. Это были «Бенсон энд Хеджес» № 5, а я, экономии ради, последнее время курил французский самосад.

Пока мы курили, Стар поблагодарила Руфо за ужин, он принял ее комплименты с самым серьезным видом, а я их поддержал и добавил от себя. Так и не знаю, кто приготовил это лукуллово пиршество. По большей части, конечно, Руфо, но в трудных, что называется, местах поработала, наверное, и Стар… пока меня брили.

Какое-то время мы безмятежно сидели, смакуя кофе с коньяком, при свете единственной свечи. Огонек мерцал в драгоценностях Стар и освещал ее лицо. Потом она чуть отодвинулась от стола. Тут я вскочил и проводил ее к шатру.

Стар остановилась у входа.

– Милорд Оскар…

А я поцеловал ее и вошел внутрь следом за нею…

Черта лысого вошел! Словно под гипнозом, я склонился над ее рукой и прикоснулся к ней губами. Только и всего.

Потом я выпростался из своих маскарадных тряпок, вернул их Руфо и получил от него одеяло. Он выбрал себе место по одну сторону шатра, так что я растянулся по другую. Было так тепло, что можно было обойтись и без одеяла.

Но заснуть никак не удавалось. Говоря по правде, есть у меня привычка, как у наркомана, привычка куда хуже, чем марихуана, хотя и не такая дорогая, как героин. Я, конечно, могу ее перебороть и все-таки заснуть, но на этот раз в шатре горел свет, проецируя на полог силуэт Стар, не обремененной одеждой.

Дело в том, что я книгоман. Книжонка из серии «Голд медал ориджинэл» центов за тридцать пять – лучшее для меня снотворное. Или что-нибудь о Перри Мейсоне.

Но я скорее примусь за объявления в старой «Пари-Матч», в которую заворачивали селедку, чем обойдусь вовсе без чтения.

Я встал и обошел шатер.

– Руфо…

– Да, милорд. – Он вскочил на ноги, держа в руке кинжал.

– Слушай, а в этой дыре найдется что-нибудь почитать?

– Какое именно что-нибудь?

– Что-нибудь, просто что-нибудь. Текст, который можно читать слева направо.

– Подождите минутку.

Он отошел, и слышно было, как он роется в багаже. Вскоре он вернулся и протянул мне книгу вкупе с маленькой походной ламой. Я поблагодарил его, вернулся на свое место и улегся поудобнее.

Это была презабавнейшая книжица, написанная Альбертом Великим[35]35
  Альберт Великий, называемый также Альбертусом Магнусом, – средневековый немецкий алхимик и теолог. Причислен к лику святых.


[Закрыть] и наверняка похищенная из Британского музея. Альберт предлагал длиннейший список рецептов, пригодных для самых немыслимых дел: укрощения штормов, полетов над облаками, одоления любых врагов. Был там и рецепт, чтобы заставить женщину быть тебе верной… Вот он: «Ежели хочешь, дабы женщина не была ни сладострастной, ни возжелающей иных мужчин, возьми потаенный член от Вуолка и волосы, кои растут на щеках либо бровях оного, такоже и волосы, каковые есть под бородой его, и спали все это, и дай ей этого испить, чтобы не ведала она, что пьет, и не возжаждет она никакого иного мужчину».

«Вуолку» этот рецепт наверняка бы не понравился. Женщине, наверное, тоже – смесь, судя по описанию, была тошнотворная. Но я пересказываю слово в слово, со всеми особенностями оригинала, так что если вам захочется удержать дамочку в тугой узде, а под руку подвернется «Вуолк», можете попробовать. И сообщите мне, что у вас получилось. Только по почте, а не лично.

Там было еще несколько рецептов, чтобы заставить женщину, которая вас не любит, воспылать к вам страстью, но для них требовались ингредиенты куда экзотичнее «Вуолка». Вскоре я отложил книгу, погасил лампу и стал любоваться силуэтом, движущимся на шелковом экране. Стар расчесывала волосы. Чтобы не маяться, я лег на спину и стал смотреть на звезды. Я никогда толком не знал небосвод Южного полушария: в таком влажном месте, как Юго-Восточная Азия, звезды увидишь редко, да человеку с компасом в голове они и без надобности.

А небо было великолепно! Я смотрел на какую-то яркую звезду или планету, больше походящую на светлый кружок, чем на светлую точку, и вдруг до меня дошло, что она движется.

Я подскочил.

– Стар!

– Да, Оскар? – отозвалась она.

– Посмотри-ка – вон спутник! Причем здоровенный!

– Иду.

Свет в шатре погас, и она быстро очутилась возле меня, равно как и старый добрый папаша Руфо, зевающий и почесывающий ребра.

– Где, милорд? – спросила Стар.

Я показал.

– Вон, прямо! Если подумать, то это, может, и не спутник. Может, зонд из серии «Баллон-Эхо». Уж больно он большой и яркий.

Она посмотрела на меня и отвела взгляд. Руфо ничего не сказал. Я еще немного попялился в небо, потом глянул на Стар. Она смотрела не в небо, а на меня. Я снова посмотрел, как эта штуковина движется на фоне звезд.

– Стар, – сказал я наконец, – это никакой не спутник. И не зонд. Это луна. Самая настоящая луна.

– Да, милорд Оскар.

– Выходит, мы не на Земле!

– Не на Земле.

– Хм-м… – Я еще раз поглядел на маленькую луну, быстро плывущую среди звезд с запада на восток.

– Не боишься, мой герой? – тихо спросила Стар.

– Чего?

– Очутиться в незнакомом мире.

– Сдается мне, это довольно симпатичный мир.

– Так оно и есть, – согласилась она. – По большей части.

– Мне он по душе, – сказал я. – Но не пора ли мне узнать о нем побольше. Где мы? За сколько световых лет – или чего там еще – от Земли и в какую сторону?

Стар вздохнула.

– Попытаюсь объяснить. Но это будет нелегко: ты ведь не изучал метафизическую геометрию… да и многое другое. Возьмем, к примеру, книгу… – Я все еще держал под мышкой поваренную книгу Альберта Великого. Стар взяла ее у меня. – Одна страница похожа на другие, но все они разные. Страница может соприкасаться с другой во всех точках, и все же это две страницы, а не одна. Мы сейчас так же близки к Земле, как две соседние страницы в книге. И тем не менее, мы так далеко, что в световых годах это не выразить.

– Слушай, – сказал я, – можно обойтись и без аналогий. Я частенько смотрел «Сумеречную зону».[36]36
  Фантастический телесериал по рассказам Рода Серлинга, Рэя Брэдбери, Ричарда Мэтисона и др.


[Закрыть] Ты говоришь о другом измерении? Так я это усек.

Стар помешкала.

– Что-то в этой мысли есть, но…

Тут вмешался Руфо:

– Но утром нам предстоит свидание с Игли.