Текст книги "Мистер Морг"

Небо потемнело, налилось свинцом, в лесу зашумел ветер. Вдалеке, на склоне холма, в просвете между деревьями видно было, как раскачиваются огромные ветви и в воздухе кружатся стаи оторвавшихся от них алых листьев. Потом все скрылось за белой завесой ливня, до которой оставалось каких-то полмили, – и она резво приближалась.

Час назад Мэтью передал вожжи Грейтхаусу и принял вахту по наблюдению за арестантом. Оба конвоира укутались в плащи. Когда стало понятно, что их вот-вот накроет стихия, Грейтхаус крикнул:

– Смотри, чтобы пистолет не намочило!

Мэтью спрятал оружие под плащ, держа руку на рукоятке. Лошади протестующе ржали, нервно вскидывая головы, и только благодаря тому, как уверенно правил ими Грейтхаус, не свернули с дороги куда-нибудь в дебри. Мэтью отметил, что арестант созерцает его почти с безразличием – так кто-нибудь мог бы смотреть, что будет делать собака, которую окатили водой из ведра.

– Ну все, начинается!

Едва Грейтхаус успел произнести эти слова, как до них долетело первое, обманчиво слабое дуновение. А затем с высоким пронзительным свистом, перераставшим уже почти в женский крик, следующий порыв ветра обрушился на Мэтью сзади и чуть не поднял его с сиденья. У него пронеслась мысль, что ветер сейчас проберется в полощущиеся складки его плаща и он улетит. На него посыпались листья самых разных оттенков красного, багрового, желтого, как будто сам лес превратился в разбойника. Треуголка слетела у Мэтью с головы, и тут Морг рванулся вперед.

Сквозь круговерть листьев Мэтью увидел, как Морг вскидывается, словно змея из-под камня. Ветер шумел так, что не слышно было, как гремят цепи, и, открыв рот, чтобы крикнуть, Мэтью знал, что звук его голоса будет изорван в клочья, не успев долететь до ушей Грейтхауса, старавшегося не дать лошадям под натиском бури свернуть с дороги. Морг протянул к Мэтью руку, похожую на звериную лапу, и перед самым его лицом сверкнули острые как ножи ногти.

Безуспешно пытаясь достать из-под плаща пистолет, Мэтью поднял другую руку со сжатым кулаком, чтобы отразить ожидаемый удар, и… увидел в руке у Морга треуголку, сдернутую ветром у него с головы: арестант умудрился поймать головной убор прежде, чем его унесло бы с повозки.

– Держите, Мэтью, – склонившись под весом оков, сказал Морг почти в ухо молодому человеку. – Жалко было бы потерять такую шикарную шляпу.

Он сунул ему треуголку, и Мэтью, разжав кулак, принял ее.

– Что там такое? – Грейтхаус оглянулся, и от увиденного у него расширились глаза. Лошади продолжали нервничать и мотали головами, пытаясь закусить удила. – Морг, сидеть! Сесть, быстро!

Но не успел арестант выполнить его приказ, как хлынул дождь. Он догнал ветер и обрушился холодной массой, так что у всех перехватило дыхание, и все трое тут же промокли до нитки. Морг повалился на листья, которыми была устлана повозка, и постарался устроиться поудобнее. Грейтхаус громко и от души выругался, когда дождь промочил коричневую шерстяную шапку и вода потекла по его лицу. Мэтью выплеснул воду из треуголки и надел ее. Ему не до конца понятно было, отчего он дрожит – от холодного дождя или оттого, что Морг только что мог вырвать ему ногтями глаза.

Ветер прекратился, но дождь продолжал лить как из ведра. С верхушек деревьев низвергались водопады. Воздух стал серовато-зеленым, все вокруг скрылось за чем-то, похожим на бурлящую морскую пену, и казалось, они едут уже не через лес, а сквозь какое-то подводное царство.

Лошади снова стали самими собой и, больше не ропща, вяло тащили повозку. Скоро их копыта стали увязать в грязи. Насквозь промокший, несчастный, Мэтью подумал: «Самое время признаться, что я нашел деньги, и положить конец этой муке». Как подсказывал ему копчик, они проехали уже не меньше шести миль прямо на запад от тракта, и дороге еще предстояло, по словам Морга, свернуть на юго-запад. Еще до того, как разразилась буря, Мэтью ждал, что Грейтхаус напомнит об этом арестанту, но, может быть, они еще и не проехали шести миль, трудно было сказать: их сплошь окружал дикий лес. Справа несколько раз мелькала река, но нигде не было видно жилья, ничего, построенного руками человека.

Мэтью гадал, что его ожидает, когда он все расскажет. Одним только нагоняем дело не обойдется. Если повезет, младший партнер просто получит по голове. Да не один раз – это будет зависеть от настроения Грейтхауса, а из-за чертова дождя настроение у него, конечно же, будет чернее черного.

– Эт-то еще что за диво? – вдруг произнес Грейтхаус, и Мэтью осмелился взглянуть через плечо на то, что увидел его напарник.

Лес с левой стороны был вырублен, и за мрачной пеленой хлещущего дождя вырисовывались простые деревянные надгробия небольшого кладбища. Мэтью насчитал тридцать восемь могил. Как ни удивительно, кладбище было аккуратным, ухоженным, на нем не было ни сорняков, ни ползучих растений, ни кустарника, которыми обычно быстро зарастают такие лесные прогалины.

– Вон там, впереди, какой-то домишко, – сказал Грейтхаус, и, когда колеса со скрипом повернулись еще на четверть оборота, Мэтью тоже увидел справа темные очертания.

Слева, за завесой дождя, темнела еще одна постройка, с провалившейся крышей. Непосредственно за ней стояла третья лачуга, с виду тоже заброшенная. По обеим сторонам тонувшей в грязи дороги показалось еще некоторое количество домиков, и Мэтью понял, что это целая деревня. Или, во всяком случае, то, что от нее осталось.

– Морг! – позвал Грейтхаус, и арестант зашевелился. – Здесь?

– Нет, – ответил Морг. Он сел прямо и осматривался вокруг. С бороды его стекала вода. – Это Нью-Юнити. Вернее, была, до того, как я в дурдом попал. Интересно, что это тут с ними стряслось.

– Не ты их, случайно, поубивал?

– Когда я в последний раз эту деревушку проезжал, жизнь тут бурлила.

Тут Мэтью уловил запах дыма, а впереди справа увидел в щелях между ставнями одного из домиков свет.

– Смотрите! – сказал он, но Грейтхаус лишь кивнул: он уже заметил этот признак человеческого присутствия, как и дым, с трудом поднимавшийся из каменной трубы во влажном воздухе.

– Давайте-ка остановимся ненадолго, если они принимают гостей.

Грейтхаус начал поворачивать упряжку к строению, которое, очевидно, было единственным жилым домом в Нью-Юнити.

– Что вы делаете? – Морг привстал на коленях. – Не нужно здесь останавливаться!

– Чем во время проливного дождя одна сдохшая убогая деревушка хуже другой? Главное, что есть крыша и очаг.

– Не нужно! – стоял на своем Морг. В голосе его слышалось отчаяние. – Форт уже совсем близко!

– Форт? О чем это ты?

– Ну, где ларец спрятан. Форт-Лоренс, голландское поселение. Нам надо дальше ехать, мы можем поспеть туда к…

– К ночи? – перебил его Грейтхаус. – В такой дождь? Только если на нас из этой лачуги ружье наставят.

Он направил лошадей по грязи к обочине, и повозка съехала с дороги. И Грейтхаус, и Мэтью успели увидеть рядом с домишкой небольшой сарай, и никакие уговоры Морга ехать дальше, к Форт-Лоренсу, не возымели ни малейшего действия: партнеры вымокли, замерзли, им было не по себе от этой поездки – у каждого была на то своя причина, и свет лампы за ставнями манил не хуже, чем блеск золота.

Если, конечно, их примет тот, кто здесь сейчас живет, а это было неизвестно.

– Мэтью! Пойди постучи в дверь, – сказал Грейтхаус.

– Я? Почему я?

– Ты одет как джентльмен. Насквозь промокший, но все-таки благородного вида. Иди.

Мэтью слез с повозки и по трем каменным ступенькам крыльца, опиравшегося на большие плиты, поднялся к двери домика. Жилище было бревенчатым, с заделанными глиной стыками, – как и остальные постройки Нью-Юнити. Все тут было потрепано непогодой, потемнело от дождей и имело зловещий вид. Окна плотно закрыты ставнями, но сквозь щели виднелся свет – видимо, от нескольких свечей. Мэтью бросил взгляд назад, на Грейтхауса, гордо выпрямившегося на облучке, – насколько это позволял холодный проливной дождь, – потом сжал руку в кулак и постучал в дверь.

Он с волнением ждал. Внутри дома послышались шаркающие шаги.

– Кто там? – спросили из-за двери. Голос был слабый, тихий, но в нем тоже, пожалуй, прозвучала выжидательная нотка.

«Наверное, старик», – подумал Мэтью.

– Мы проезжали мимо, – сказал Мэтью. – Нас непогода застала в дороге. Можно у вас переждать? Хотя бы в сарае?

Ответили не сразу.

– Сколько вас? – наконец услышал Мэтью.

– Трое.

– Куда… едете?

– В Форт-Лоренс, – сказал Мэтью.

Снова последовало молчание. Мэтью подумал, что хозяин ушел. Через некоторое время дверь вдруг резко отворилась. Выглянувший из-за нее старик держал свечу в деревянном подсвечнике. Колеблющееся пламя окрашивало его в оранжево-желтый цвет. Он был худ, костляв, роста среднего, но в молодости явно был гораздо выше: спина его согнулась под бременем старости. Лицо его испещряли морщины, словно карту, оставленную под дождем и небрежно смятую чьей-то рукой. Оставшиеся кустики волос были белы как снег и тонки, как первый иней, но седые брови росли густо, как летние кукурузные поля. Он наклонил голову влево, потом вправо, и Мэтью понял, что эти ввалившиеся глаза, наверное, видят только его силуэт.

– Входите все, пожалуйста, – пригласил старик. Он открыл дверь шире, и Мэтью знаком показал Грейтхаусу, что их пускают. – Заходите, заходите. Погрейтесь, – звал хозяин.

Мэтью сперва удостоверился, что Грейтхаус один справится с выгрузкой арестанта из повозки, затем вошел в домишко и направился прямиком к весело потрескивавшему камину. Там он положил пистолет на каминную полку, снял свой головной убор и подставил тело благодатному теплу.

– Я Джон Бертон. – Старик оставил дверь открытой для двух других гостей и подошел к Мэтью. Усеянной старческими пятнышками, но уверенной рукой он поднял свечу к лицу Мэтью. – Как вас зовут, сэр?

– Мэтью Корбетт. – С улицы послышался звон цепей. – Мистер Бертон, я должен сказать вам, что…

Его прервал грохот громового шара, который Морг тащил закованными в кандалы руками и уронил на доски настила перед дверью. Мэтью поморщился: нехорошо гостям, напросившимся в дом к незнакомому человеку, в первую же минуту ломать крыльцо.

– Ой, простите, – появившись в дверях, сказал Морг. Из-за оков спина его была согнута. – У меня тяжелая ноша, сэр.

– Садись, – велел ему Грейтхаус. Он скинул с себя мокрый плащ и бросил его арестанту. – Вытри ноги, прежде чем входить в дом.

– Если бы у меня была обувь, то ноги не были бы такие грязные, верно?

Нужно отдать должное крепости духа Джона Бертона: когда шар упал, старик подпрыгнул лишь чуточку и удержал в руке свечу. При более ярком свете Мэтью рассмотрел, что глаза у хозяина почти матовые, а пламя отражается в них мутно-желтым отблеском – такого цвета должен быть лондонский туман, подумал Мэтью. Возможно, Бертон не полностью ослеп, но ясно, что он почти ничего не видит.

– У вас тут кто-то в цепях, – сказал старик, снова склоняя голову в одну сторону, а потом в другую. – Арестант. В Форт-Лоренс, значит, везете?

– Да, сэр, – ответил Грейтхаус. – Я Хадсон Грейтхаус. Мы с Мэтью из Нью-Йорка. Спасибо вам, что пустили нас погреться.

– А у арестанта вашего есть имя?

– Тирантус Морг, к вашим услугам, – ответил Морг с крыльца, где он сидел и пачкал плащ Грейтхауса своими замызганными ногами. – С кем имею честь?

– Я Джон Бертон. Надо было бы сказать, преподобный Джон Бертон. Я был тут священником. – Он поколебался, помолчал и, кажется, решился. – Я и сейчас тут священник, – твердо сказал он. – Подберите свои цепи и входите.

– Еще раз шар уронишь, – предупредил Грейтхаус Морга, с трудом поднимающегося на ноги, – я по другим шарам сапогом заеду. Понял?

Морг, стоя в скрюченной позе, посмотрел на него и криво усмехнулся.

– Сэр, спрячьте свои угрозы себе в карман. Как джентльмен, обещаю вести себя примерно. Идет?

Грейтхаус жестом велел ему входить. Затем взял свой плащ, осмотрел нанесенный ему урон и с возгласом отвращения швырнул с крыльца на холмик из мокрых листьев. Закрыв дверь, он прошел мимо Морга и встал рядом с Мэтью, чтобы погреться у огня.

– Мм! – протянул он, раскрывая ладони. – Так-то куда лучше!

– Извините, что мы в таком виде, – сказал Мэтью священнику, видя, что с них уже накапали на пол целые лужи.

Он оглядел комнату. Несмотря на подслеповатость Бертона, тут было чисто прибрано. До нью-йоркских домов, конечно, далеко, но снаружи этой конуры казалось, что внутри все будет гораздо хуже. На полу лежала циновка, сплетенная из речного тростника. Перед камином из природного камня, по разные стороны от круглого столика, были поставлены два стула – один со скамеечкой для ног. Рядом с очагом были сложены в кожаный мешок принесенные дрова. На другой стороне комнаты стоял большой стол, возле него – два стула и открытый старый сундук с чугунными горшками, сковородками и другой кухонной утварью. По лестнице можно было подняться наверх, где, видимо, был спальный чердак. Мэтью заметил книжный шкаф с десятком томов, хотя, как преподобный Бертон умудрялся читать, было загадкой. В глубине комнаты располагался обыкновенный сосновый буфет. У одной из стен разместился простой, но крепенький аналой, и на нем лежала распахнутая толстая книга в черном переплете, которая не могла быть ничем иным, как Священным Писанием. В углу рядом с аналоем Мэтью увидел нечто, от чего его брови приподнялись: охапку соломы, похоже служившую гнездом для какого-то неизвестного существа.

– В таком виде? – Бертон поставил свечу на круглый столик. В подсвечниках горели огарки еще двух свечей: один на каминной полке среди коллекции гладких камешков, вероятно принесенных с реки, а второй на большом столе. – А, вы имеете в виду, мокрые? – Ему удалось улыбнуться, отчего он помолодел на несколько лет, и Мэтью сделал вывод, что когда-то это был красивый мужчина с волевым квадратным подбородком и блестящими глазами. – Ну, мне следует благодарить Бога за это ненастье. А то у нас тут и поговорить особенно не с кем.

– У нас? – удивился Грейтхаус.

– Мой друг Том пошел проверить силки.

– А, – сказал Грейтхаус, но Мэтью с беспокойством посмотрел на соломенное гнездо: не там ли спит Том?

Его преподобие явно не был сумасшедшим: вроде бы чистенький, одет хорошо – на нем были темно-коричневые бриджи, серые чулки, белая рубашка и пара старых, но годных для носки коричневых сапог. Да нет, Том – это, несомненно, человек, иначе кто же нарубил дров и натаскал их из леса?

– Не возражаете, если я сяду здесь на пол? – спросил Морг. – Где я не буду никому мешать.

Впрочем, он уже садился и осторожно опускал на пол свой шар.

– Из Нью-Йорка, говорите? – Бертон, чуть поморщившись, опустил костлявое тело на стул с подставкой для ног. – Не был там – ух – уже лет восемь, кажется. Или даже, наверное, десять. Никогда его особенно не любил: шум, суета. Но скажите, джентльмены, кто вас послал отвезти арестанта в… – Он замолчал и наклонил голову. – А! Вот и Том!

На крыльце послышались шаги. Дверь отворилась. В комнату проворно вбежал промокший песик с короткой, черной, как полночь, щетинистой шерстью и мордочкой коричневатого, как влажный песок, оттенка.

– Том! У нас гости!

Бертон обращался не к песику, ибо сразу за ним вошел высокий и стройный мальчик, которому Мэтью дал бы лет тринадцать-четырнадцать. На Томе была черная шерстяная шапка и длинный черный камзол с поднятым воротником. В руках он держал палку, на которой висели два крупных серых кролика. Рассмотреть его подробнее Мэтью не было дано: песик подбежал к Моргу и, широко расставив лапы, принялся оглашать дом лаем, звучавшим как пистолетные выстрелы.

– Джеймс! – прикрикнул Бертон. – Не будь же таким грубияном!

Песик продолжал лаять, но стоило мальчику резко скомандовать:

– Джеймс! Тихо! – как он замолчал.

Пес сделал пару кругов, не спуская глаз с Морга, а потом, неодобрительно рыча и потявкивая, прислонился к ноге мальчика.

– Странно, – сказал Морг, пожимая плечами, отчего загремели цепи. – Обычно животные меня обожают.

Том с непроницаемым лицом перевел взгляд с Морга на Грейтхауса, затем на Мэтью. В свете свечей его зоркие глаза можно было бы назвать светло-серыми, и под их пристальным взором Мэтью отчетливо ощутил, как его будто разнимают на части с головы до ног – так любопытный юнец мог бы разодрать кузнечика, чтобы получше увидеть, как он устроен. Наконец Том закончил осмотр и приказал Джеймсу:

– Тсс! – чтобы тот попридержал свое мнение о пришельцах при себе.

– Эти два джентльмена – из Нью-Йорка, – объяснил Бертон. – А гражданин на полу, от которого пахнет так, как будто он давненько не мылся как следует с мылом, – их пленник. Они едут в Форт-Лоренс. – Том нахмурился и хотел было что-то сказать, но его преподобие продолжил: – Думаю, мы должны поверить на слово и, как христиане, предложить им кров и пищу. У нас хватит?

Мальчик помедлил с ответом. Наконец он сказал:

– Кролики толстенькие попались. Я их потушу. – По его падающей интонации и резкому звуку «р» можно было безошибочно заключить, что говорит он с сильным шотландским акцентом. – Сперва надо упряжку в сарай закатить, а то кобылки утонут.

Грейтхаус кивнул.

– Мне бы помощь не помешала, – сказал он мальчику.

Том быстро взглянул на Мэтью, потом на арестанта, словно прикидывая, справится ли первый со вторым. Заметив на каминной полке пистолет, он отложил в сторону свежеубитых кроликов и, не говоря ни слова, вышел за дверь. Пес следовал за ним по пятам.

– Смотри за ним, – сказал Грейтхаус Мэтью, которому и не требовалось такое напоминание.

Дверь закрылась, и вдалеке прогремел гром – значит буря не торопится докатиться до моря.

– Ну вот. – Морг прислонился к стене. – Тут, во всяком случае, лучше, чем там, где я был, правда ненамного.

– Ваш друг совсем еще мальчик, – сказал Мэтью его преподобию. – Он ваш родственник?

– Нет. Том пришел ко мне… – Бертон, закрыв глаза, задумался. – Простите меня, возраст играет со мной злые шутки. Он пришел ко мне… кажется, в ноябре. В конце ноября, как раз когда я стал терять зрение.

– Он к вам пришел? Как это?

– Ну так. В один прекрасный день он с Джеймсом просто вошел в деревню. Вроде бы он сказал, что со стороны Бельведера. Там у нас фактория. Хорошо, что он пришел. Мне его Бог послал.

– Вот как? – Что-то в тоне, которым говорил его преподобие, возбудило в Мэтью любопытство, – впрочем, оно всегда было у него наготове. – Что вы имеете в виду?

Бертон открыл глаза и устремил взгляд на огонь, потрескивавший и шипевший в камине. О том, что он там видит, можно было только гадать.

– Господь прислал его, чтобы помочь мне исполнить обет. – Он тихо вздохнул, вдали снова прокатился гром. – Я скоро умру, – продолжал он. – Чувствую, что конец приближается. Когда вы постучались, я дремал в кресле… а люди, которые здесь жили, перед смертью говорили мне… что им снилось, как она стучит к ним в дверь, и в этом нет ничего такого, не стоит этого бояться. Вот и я подумал… я не сразу понял, снится мне это или я наяву на ваш стук отвечаю. А Тома мне Бог послал, чтобы помочь делать то, что я обещал людям – тем, что умерли. Ухаживать за их могилами, пока я и сам не уйду из этого мира в иной. Том тоже дал мне обещание. Он будет со мной, пока я не умру, а моя могила будет на нашем кладбище последней. Так, джентльмены, закончится то, что произошло в деревне Нью-Юнити. Всего за шесть месяцев, или чуть больше, с апреля по октябрь, в прошлом году.

– А что произошло? – спросил Морг. – А? О чем вы говорите?

– Лихорадка, – вполголоса ответил Бертон. – Она унесла жизни мужчин, женщин, детей. Целые семьи выкосила. И мою жену убила. А я остался, чтобы с Божьей помощью да с подмогой Тома присматривать за местом их упокоения. Они трудились не покладая рук, хотели город построить. Все до единого. Себя не жалели. Они заслужили, чтобы их помнили. Разве вы не согласны?

– Это ваше мнение, – сказал Морг каким-то глухим голосом – Мэтью не слышал, чтобы он раньше так говорил. – Бог на нас плевать хотел. Почему кому-то должно быть не все равно?

Мэтью видел, что Бертона покоробило это грубое заявление. Священник помолчал, а потом сказал не без жалости:

– Сэр, у вас очень холодный и бессердечный взгляд на мир.

– Есть на то причины, – ответил Морг.

Его слова повисли в воздухе. Из красных глубин камина посыпались искры, а на крышу с новой силой обрушился ливень.

– Но вы спросили о Томе. – Его преподобие по-королевски медленно, как это делают в его возрасте, водрузил ноги на скамеечку. – Он сказал мне, что пес увязался за ним где-то на дороге, и парень назвал его в честь своего отца. Ему не хватало товарища, понимаете? Я думаю, они с отцом были очень близки.

– А что стало с его семьей?

– Мать умерла, когда он был совсем маленьким. Младшие брат и сестра тоже умерли. И, думаю, тоже от лихорадки. Отец был фермером. Его лягнула в грудь лошадь, и он вскоре скончался.

– Гм, – задумчиво произнес Мэтью.

Он унесся мыслями в свое детство. Его мать умерла от заражения крови, когда ему было всего три года, а отец – трудяга-пахарь в колонии Массачусетс – погиб от удара лошадиным копытом в голову, когда Мэтью было шесть лет. И Мэтью был брошен в объятия мира, не спешившего одарить его счастьем. Но, глядя на преподобного Бертона, освещаемого колеблющимся пламенем камина, Мэтью вспомнил своего наставника в нью-йоркском приюте – директора Стаунтона, который оказался к нему добр, строго и в то же время уважительно познакомил его с царством книг и знаний; ему-то Мэтью, в сущности, и был обязан тем, что из чумазого уличного оборванца превратился в молодого человека, чей ум не знал отдыха, распутывая очередное дело. На шестьдесят шестом году жизни директор Стаунтон оставил приют, чтобы отправиться на Запад, в земли фронтира, и там нести Спасение Господне язычникам-индейцам. А на его место пришел новый директор – мерзавец Эбен Осли. Но все это – в прошлом. Сейчас Мэтью заинтриговало, что и он сам, и Том лишились отцов по прихоти капризной судьбы – от удара лошадиным копытом.

– Насколько я знаю, у Тома нет других родственников в колониях, – продолжал Бертон. – Кажется, он продал лошадь и ушел из дома, а было это, если не ошибаюсь, примерно за год до того, как он явился сюда.

– Надо же, служитель церкви допускает, что может ошибаться, – сказал Морг. – Похоже, у вас почти такой же размер обуви, как у меня. Лишней пары не найдется?

– Нет, к сожалению, нет.

– Эх. – Морг едва заметно растянул губы в улыбке, а в глазах его красным отблеском отразился огонь. – Что ж, очень жаль.

Мэтью не понравилось, как это было произнесено. Он прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы схватить пистолет и навести на Морга. И как быстро будет двигаться Морг, обвешанный всем этим железом? Скорее бы уже пришел Грейтхаус. Он-то с ним справится, даже без огнестрельного оружия. Интересно, чует ли Морг, если человек боится, как лошадь чувствует это за миг до того, как лягнуть?

В камине треснуло, полетели искры, и, хотя Мэтью лишь чуть вздрогнул, Морг тихо рассмеялся, как будто раскусил мало кому понятную шутку.