Текст книги "Трусливый ястреб"

Я прошелся по приборам со своей стороны панели. Все в зеленой зоне.

– Снаружи все в порядке? – Лиз обратился к Ричеру по внутренней связи.

– Так точно, сэр, все в порядке.

Нам предстояло лететь без пулеметчика.

Палуба качалась, пока «Кроатан» стоял на якоре. Лиз перевел ручку управления двигателем в рабочее положение и быстро проверил размытые очертания диска несущего винта на движение, подергав ручкой управления. Когда он медленно потянул рычаг общего шага вверх, нос «Хьюи» задрался характерным образом, и Лиз подстроился под возможный снос. Выровняв машину, он потянул за рычаг и поднял нас над качающейся палубой.

Я глянул на круг собравшихся, их одежда хлопала на ветру. Лиз повисел несколько секунд на высоте в шесть футов, проверил еще раз показания приборов и направил машину вперед неуловимым движением ручки управления. Через передние стекла у моих ног я следил за удаляющейся полетной палубой. Море бурлило под нами. Мы отправились в путь.

Глава 3. Разбивка лагеря

В конечном итоге, исход войны решится в долгих боях сухопутных войск, в сражениях за каждый клочок земли, где главную роль сыграет политическая сознательность личного состава, его мужество и готовность к самопожертвованию.

Линь Бяо, сентябрь 1965 г.

Сентябрь 1965 года

Мы приземлились в Куинёне, чтобы до отказа заправить наш тысячедвухсотфунтовый бак на двести галлонов перед полетом в Ан Кхе. Воздух под пасмурным небом был душным и влажным. Запах человеческих отходов доносился со стороны песочных дюн, из-за проволочного ограждения вокруг взлетно-посадочной полосы, которая, судя по всему, была частью общегородского туалета. Я видел людей, сидящих на корточках посреди дюн, в воздухе летали обрывки туалетной бумаги. На людей, которых прибыли спасать, мы пялились как туристы. Какой-то мальчишка подтерся голой рукой и тут же облизал ее.

– Боже! – Лиз в отвращении отвернулся.

Лиз вел. Я следил за картой и нашим местоположением, чтобы передать координаты по радио на случай падения. Долина между Куинёном и Ан Кхе, находящаяся под контролем вьетконговцев, представляла собой обширное болото из рисовых плантаций. Путь нашего следования считался относительно безопасным. Лиз летел под самыми облаками, на трех тысячах футов.

Карта была испещрена названиями вроде Ан Динх, Луат Чанх, Дай Тио, Май Нгок и сотнями других точек в окрестностях Куинёна. Долина простиралась на двадцать миль к северу до Бонг Сона и обрывалась в холмах всего в километре к югу от нас. Земля тянулась к нам холмистыми пальцами с южной стороны вдоль дороги. Они были примерно тысячу пятьсот футов в высоту и все в непроходимых джунглях. Время от времени я видел просветы на холмах с банановыми рощами. Пока Лиз управлял, я представлял себе ухмыляющихся вьетконговцев, прильнувших к прикладам автоматов под защитой густого зеленого покрова. Внезапно до меня дошло, что я могу стать идеальной мишенью в случае встречного огня. Бронежилет был бы приятным решением. Полная броня с полоской для обзора была бы идеальным решением. Возвращение на корабль было бы умным решением. Я глянул на Лиза. Он улыбнулся. Впереди замаячил перевал.

– Держи, будешь управлять.

– Принял.

Узкая дорога под нами начала извиваться вокруг себя, взбираясь по крутому предгорью. При виде надвигающихся гор я не удержался и взял выше. Всего каких-то две сотни футов, и мы уже летим сквозь облака. Мир начал пропадать из виду на несколько секунд. В самой верхней точке перевала горы подобрались к нам на восемьсот футов. Пустая дорога проходила через густые джунгли. Высокий холм под названием Гонконг-хилл указывал на расположение нашего лагеря, в десяти милях впереди.

– Внизу полно укромных мест, – произнес я.

– Да уж, – тихо отозвался Лиз, осматривая леса.

С высоты Вьетнам казался необъятными зелеными джунглями. Идеальное место для ведения партизанской войны, особенно если воевать на стороне партизан.

– Да уж, – повторил Лиз.

Облака впереди расступились, и джунгли вышли из тени, обдав нас зеленой листвой. Лиз дотянулся до радио и переключился на частоту роты. Я почувствовал, как колыхнулась ручка управления, когда он зажал кнопку связи.

– Пастор-база, вызывает Восемь-семь-девять, – номер нашего борта.

– Принял, Пастор восемь-семь-девять. Выкладывайте.

– Пастор восемь-семь-девять у перевала. Куда садиться?

– Пастор восемь-семь-девять, свяжитесь с зоной «Гольф», они проведут вас до места посадки. Мы располагаемся в южной части лагеря, третий ряд. Отправим вам кого-нибудь навстречу. Прием.

– Прием, Пастор-база. Восемь-семь-девять, конец связи.

Когда земля нырнула вниз перед Ан Кхе, я ослабил рычаг общего шага и пошел на медленное снижение. Прямо перед нами, к северу от дороги, торчал Гонконг-хилл, южная граница лагеря «Рэдклифф». Зона «Гольф» с расчищенной вертолетной площадкой находилась у самых джунглей.

– Зона «Гольф», Пастор восемь-семь-девять, в пяти милях к востоку, ждем посадку. Прием.

– Принял, Пастор восемь-семь-девять. Вам открыт прямой заход к югу, на третий ряд. Вас встретит проводник.

Мимо восточной границы лагеря бежала захудалая речка Сонг Ба. На две мили южнее, возле деревни Ан Кхе, она разрасталась до сотни ярдов в ширину. Рядом с речкой, между деревней и лагерем, находилась короткая взлетная полоса, построенная французскими войсками. Теперь она использовалась самолетами нашей дивизии.

Лиз принял инструкции от зоны «Гольф», и я взял правее, чтобы сделать круг, подлететь к лагерю с южной стороны и зайти на прямую посадку.

– Держи высоту, пока не приблизимся к полосе, – велел Лиз.

– Понял.

Солнце сияло, пока мы кружили над северной частью джунглей и разворачивались к югу, чтобы зайти на третий ряд. Я начал снижение примерно в миле от полосы, на высоте в тысячу футов. Наш передовой отряд проделал огромную работу. Зона «Гольф» была утыкана тысячами пеньков. Вокруг торчал густой лес.

– Пастор восемь-семь-девять, готовы к посадке.

– Восемь-семь-девять, разрешаю.

Я сбросил шаг и потянул ручку управления к себе, чтобы выровнять машину для посадки. Вершина холма Гонконг начала вырастать на горизонте справа, пока я шел на снижение. Подобравшись к зоне «Гольф», мы увидели крайне ухабистое поле.

– Ты только глянь на эти пеньки.

– М-да уж.

Шесть прямых рядов параллельно стоящих вертолетов были разделены дорогами для автотранспорта, которые пролегали через грязь, овраги и ухабы. Палатки цвета хаки, грузовики, прицепы-цистерны, джипы и люди беспорядочно рассредоточились по расчищенной области в самом конце южной части зоны «Гольф», где нам теперь предстояло жить.

На высоте пятисот футов я залетел в просеку среди деревьев, формирующих северную границу лагеря. Начало зоны все еще было в пятистах футах от нас. Находясь между деревьями, я видел сотни походных палаток. Тысячи наших солдат располагались по извилистому периметру, охраняя остальных. На высоте двухсот футов я начал резко замедляться и выравнивать «Хьюи» для посадки. Прямо над своей приборной панелью, в южном конце зоны «Гольф», я увидел мужчину, который размахивал руками, стоя на крыше джипа.

– Видишь его?

– Так точно, – отозвался я.

Я высоко завис по центру над неровной грязной бороздой. Я переживал, что могу задеть ухабистую землю хвостовым винтом. Мужчина, махавший нам руками, теперь указывал в сторону посадочного места между двумя другими машинами. Дала о себе знать моя нехватка опыта. Я слишком сильно надавил на педали управления хвостовым винтом, и машина вразвалку направилась к месту.

– К педалям хвостового винта на «Хьюи» нужно привыкнуть, – подбодрил Лиз.

Месяц назад у меня не было никаких проблем с этими педалями. А теперь я давил на них, как курсант.

– Да что ж ты будешь делать! – взмолился я.

– Ничего страшного, Боб. Тебе потребуется время, чтобы почувствовать машину. Ты же знаешь, опыт – всему голова.

Лиз использовал напольный переключатель для разговора, чтобы не трогать ручку управления, пока я висел в воздухе.

Я перелетел через высокий пенек и направил нос вертолета к месту. Хвост вертолета пошел в обратный уклон. Пока я тянул ручку управления обратно для остановки, у меня перед глазами стоял хвостовой винт, врезающийся в грязь. «Хьюи» – это вертолет с низко расположенным хвостом. И я слишком осторожничал. Опустил машину вниз так мягко, что порыв ветра поднял нас вверх. Переусердствовал с ручкой управления, и мы резко упали. Переусердствовал во второй раз, и мы отрывисто поднялись.

– Спокойно, – говорил Лиз. – Все в порядке.

Инструкторы так общаются с нервничающими курсантами. Я чувствовал, что у меня от стыда горят щеки.

Я мягко коснулся земли задним краем левого полоза, ударился о землю задним краем правого полоза, неуклюже швырнул машину вперед и встал на полозья целиком.

– Тебе нужно лишь отработать последние три фута перед приземлением, – объяснил Лиз. – Работа в воздухе и на подлете – высший класс.

Наш провожатый с земли провел ладонью по горлу, приказывая мне глушить двигатель.

Так прошла моя первая посадка на вьетнамскую землю.

* * *

Мы закинули летные сумки в багажник джипа. Ричер держался позади, контролируя разгрузку добра с «Кроатана». Проехав пятьсот ярдов по перепаханной колее к участку нашей роты, мы с Лизом заметили пять вертолетов-кранов, о которых я так много слышал. Даже по вертолетным меркам они выглядели громоздко. Это были каркасные вертолеты, рассчитанные на подъем груза весом до двадцати тысяч фунтов. Под ними аккуратно располагались переносные, заранее загруженные транспортные контейнеры размером с автофургон, среди которых был полностью оборудованный бокс для экстренных операций. Они могли переносить крупные артиллерийские орудия и любые воздушные суда, включая двухвинтовой «Чинук», который обычно использовался для вывоза подбитых «Хьюи».

– Добро пожаловать в лагерь «Рэдклифф», – произнес капитан Оуэнс, присоединившийся к нам из палатки оперативного штаба, одной из двух палаток общего назначения (их площадь была двадцать футов на сорок).

Он проживал в задней части палатки вместе со старшим уорент-офицером третьего разряда Уайтом и еще одним штабным офицером.

– Кто такой Рэдклифф? – поинтересовался Лиз.

– Майор из передовой группы, который погиб у перевала Манг Янг, – объяснил Оуэн.

– Где этот перевал? – спросил я.

– Вверх по дороге, примерно в двадцати милях. – Футболка Оуэна цвета хаки была темной от пота. – По пути к Плейку. – Он стянул с головы пропитанную потом фуражку и вытер лицо нижней частью футболки. Пот стекал по его волосам и каплями повисал на его щетине. – Вертолет с майором подстрелили на высоте трех тысяч футов над перевалом с крупнокалиберного пулемета. Били трассирующими пулями, до самого падения.

– А вообще, как тут обстановка? – спросил Лиз, с трудом доставая свою летную сумку из багажника джипа. Она весила больше него самого.

– Полный бардак. – Оуэнс прислонился спиной к переднему крылу, держа фуражку в руке. – Каждую ночь куча перестрелок по всему периметру. Половина из них – стрельба по своим же отрядам, которые возвращаются с разведки. – Он повернулся лицом к северу. – Вот там вчера ночью, – показал он, – застрелили пятерых парней из разведотряда, пока они пытались зайти в лагерь. Мой вам совет, не шатайтесь по лагерю ночью. Можете получить очередь от психующих салаг. Не стоит их винить за это: вокруг полно настоящих вьетконговцев. У лагеря нет физических границ, поэтому никто не знает, где кончается его территория. Часовые в страхе палят по всем, кто движется или шумит. – Оуэнс внезапно рассмеялся, натягивая фуражку обратно на голову. – Пару дней назад часовые всадили около сотни пуль в буйвола.

– Где мы спим? – спросил Лиз.

– Вам надо установить походную палатку на время пребывания. Общие палатки для взводов еще не привезли. Наверное, лежат на каком-нибудь корабле в самом далеком контейнере. Майор приказал остановиться с этой стороны. – Оуэнс махнул рукой в направлении палатки, которая стояла в сотне футов от нас. – Удачи, – произнес он.

Той дождливой ночью я писал Пэйншс письмо в палатке при свече. Рассказывал ей, как больно находиться вдали от дома, как я скучаю по Джеку и как сильно люблю ее. В темноте слышался треск мелкокалиберного оружия. Как-то раз я общался с одним парнем в Бельвуаре, который хвастался своей шикарной поездкой во Вьетнам. У него была вилла с видом на океан, падкие на выпивку горничные, походы в казино и хорошие связи в гарнизонном магазине. Он был прикреплен к группе советников, которые работали по всему побережью и перевозили высоких чинов из одного лагеря военного спецназа в другой. Я думал о нем и проклинал свою судьбу.

Следующим утром на участке роты закипела оживленная работа. Я только прислонился к охапке матрасов, которые собирался расстелить под солнцем на просушку, как в грязи круговой дороги показался джип. Из него вынырнул полковник. Перекинувшись парой слов с майором Филдсом, он повернулся к нам.

– Нам доложили, что часть матрасов и других запасов были вывезены с «Кроатана», – он приблизился к куче матрасов рядом со мной. – Лично я уверен, что никто из 229-го не способен на такое, но вы знаете этих морских. Жалобы, жалобы, жалобы. Поэтому я вынужден официально спросить у вас, солдат, не попадались ли вам на глаза пропавшие матрасы, тросы, деревянные настилы и прочая утварь с корабля?

Я отскочил от охапки краденого добра. Полковник посмотрел на нас и тепло улыбнулся. При виде кучи матрасов его глаза посуровели. Он остановил взгляд на Коннорсе.

– Нет, сэр, – ответил Коннорс. – Я точно не видел ничего подобного, но не отказался бы от одного из тех матрасов.

– Охотно верю, сынок, – произнес полковник, добродушно кивнув. – Кто-нибудь еще располагает информацией о пропавших с «Кроатана» запасах? – поинтересовался полковник, шагнув к палатке общего назначения.

Нэйт, стоявший рядом с брезентовой дверью, ответил:

– Нет, сэр. Не видел здесь ничего подобного. – Рядом с ним лежал огромный моток тросов.

– Никак нет, сэр, – отреагировал Ричер, прислонившийся к стопке деревянных настилов.

– Ничего, сэр, – ответил Кайзер.

Двадцать пар невинных глаз искренне отрицали существование лежащего на всеобщем обозрении корабельного добра.

– Что ж, благодарю вас, джентльмены, за потраченное время и оказанное содействие.

Полковник улыбнулся и повернулся к Филдсу, который проводил его обратно до джипа.

Пока солнце высушивало наши припасы, Филдс собрал всех на брифинг. Тренога с картой стояла прямо перед оперативной палаткой. На Филдсе была новая полевая форма для джунглей и сапоги, выданные передовой группой. Все остальные ожидали свои комплекты. Форма для джунглей сидела свободно. Верхнюю часть было не принято заправлять; она больше походила на куртку типа сафари. Сапоги имели брезентовый верх и перфорацию, чтобы ноги оставались сухими.

– Итак, господа, раз уж вы все здесь, обрисую обстановку. – Филдс достал свою складную указку. – Вся возня, которую вы видели вчера в зоне «Гольф», была устроена 227-м батальоном десантных вертолетов нашего подразделения, который собирался на помощь 101-му, – он разложил указку и со щелчком снова сложил ее. – Они вытаскивали наших десантников, попавших в передрягу, и потеряли несколько машин с личным составом. Точные данные пока неизвестны.

Как выяснилось позже, четыре машины были сбиты, один экипаж пропал без вести. Он раскрыл указку и повернулся к карте:

– Этот брифинг нужен для того, чтобы вы изучили расположение лагеря и поняли свои задачи на ближайшие две недели. – Филдс указал на план лагеря на первой странице большого планшета: – Наши четыре роты сосредоточены здесь, под юго-восточной частью зоны «Гольф». – Он описал нам план лагеря, затем остановился и сорвал лист, открыв новый план: – Это схема расположения роты «Браво», – он ткнул в карту. – Обращаю ваше внимание на то, что вот этой дороги пока нет на земле, – указал на медицинскую палатку, которая служила границей между нами и ротой, которую называли «Змеями», – как нет этой траншеи, или этого бункера, или всех этих палаток. Организовать все эти вещи в нужных местах и будет нашей работой на ближайшее время. Полеты могут выполняться только для перевозки высшего командования или курьерской связи. Нам нужно закончить с разбивкой лагеря до начала боевых действий. Все будут работать. Все, включая офицеров, уорент-офицеров, унтер-офицеров и рядовых. Каждое утро будут проводиться построения на работы, задач хватит на всех. Кроме того, некоторые из вас отправятся в зону «Гольф», чтобы выкорчевать все пеньки.

Филдс остановился, когда часть собравшихся обернулась и стала рассматривать тысячи пеньков, торчащих на двухсотсемидесятипятиакровой вертолетной площадке.

– Получается, мы не будем использовать технику, чтобы вытащить эти штуки наружу? – спросил Декер.

– Именно. – Мы повернулись обратно к Филдсу. – Технику не используем, чтобы не месить грязь. Когда наступит сухой сезон, мы задохнемся от пыли.

Мы снова окинули взглядом слякотные тропы и ухабы. Хуже быть просто не могло.

– А куда мы денем выкопанные пеньки? – Декера очень интересовала операция по выкорчевыванию.

– Будем расшатывать по несколько штук и оттаскивать на «Хьюи». Бросать будем неподалеку. А пока что один отряд займется набивкой мешков песком для бункеров, другой – прокладыванием дороги, третий – копанием траншеи, четвертый – прокладкой телефонных линий.

Каким-то образом все привилегии летчика армейской авиации обошли меня стороной. Я копал траншеи вдоль ротной дороги. Реслер, Банджо, Коннорс, Нэйт, Райкер и Кайзер копали вместе со мной.

Мы выковыривали небольшой пенек посередине дороги, как вдруг у самых корней мелькнула зеленая змейка.

– Глянь! Змея! – заорал Банджо.

– Точняк, – произнес Коннорс, – давайте словим ее.

Змея попыталась скрыться обратно под защиту корней. Вооружившись разными палками, лопатами, топорами и другими ручными инструментами, мы откатили пенек в сторону и обступили змею.

– Ядовитая? – спросил Нэйт.

– Неа, – ответил Коннорс. – Это зеленый уж. На родине их полным-полно.

Коннорс резко дернулся, когда змея, которую он пытался прижать палкой, сделала яростный выпад:

– Черт. Раньше они так себя не вели.

– Твою мать, Коннорс. Ты что, боишься обычного ужа? – заржал Банджо.

Он присел и потянулся к змее своим прутом.

Капитан Фэррис подошел на шум переполоха.

– Не трогать змею! – гаркнул он. – Это бамбуковая куфия. Смертельно ядовитая!

Ряды охотников на змей быстро поредели.

– Ядовитая? – Банджо накинулся на Коннорса. – Твою мать, Коннорс, я почти схватил эту чертову тварь. Обычный уж, хера с два!

– Она ж зеленая, не? – отбивался Коннорс.

– Да, – согласился Фэррис. – Это зеленая бамбуковая куфия.

Фэррис взял лопату у Реслера и одним резким движением вогнал лезвие поперек змеи в землю. Две половинки зашлись в судорогах и зарылись в грязь. Змеиная пасть широко раскрылась в предсмертных судорогах.

– Запомните, – объяснил Фэррис. – Из тридцати трех видов здешних змей тридцать один ядовитый.

– Как нам их отличить? – спросил Реслер.

– Учитывая такое соотношение, разрешаю действовать без суда и следствия – валите всех без разбору. – Фэррис развернулся и ушел.

Мешки под завязку набивали землей от выкопанных траншей. Наш отряд разделился. Пятеро наполняли мешки, остальная часть оттаскивала их на сотню футов к первому бункеру.

Мы заложили фундамент из мешков с песком площадью в пятнадцать футов, сделали один проход и после долгих споров решили, что стены будут толщиной в мешок. Как только фундамент был готов, к нам присоединились остальные парни из взвода, чтобы ускорить процесс. К позднему полудню стены выросли на шесть футов в высоту.

Другой рабочий отряд отправили на рубку крупных деревьев, которые должны были стать стропилами для крыши. Срубленные деревья обтачивали и подгоняли под размер при помощи топоров. К ужину стропила были установлены сверху поперек мешочных стен.

– Что за дерьмо плавает в воде? – капитан Моррис, начальник столовой, ругался у ведра с кипящей водой.

Керосиновые погружные кипятильники должны были поддерживать температуру кипения в ведре для стерилизации наших столовых принадлежностей. После того как первые несколько человек черпали из ведра своими банками, вода начинала остужаться, и на ее поверхности появлялась тонкая пленка из жира и грязи. Моррис в ярости направился в палатку, вероятно, чтобы напихать дежурному.

Декер брезгливо изучал воду:

– В этой гребаной воде разве что хоронить можно, – громко произнес он.

– Ага, – поддержал Коннорс, стоявший позади меня в очереди на раздачу. – Пусть похоронят ее вместе с тем, что там уже сдохло, – он кивнул в направлении палаточной столовой.

– Это аромат нашего ужина, – отозвался Банджо.

– Сейчас блевану, – Коннорс скорчил рожу и схватился за живот. – Что за дерьмо? Почему нам нельзя поужинать сухпайками?

– Гейнсбургеры, – произнес Банджо.

Мы назвали армейские консервированные котлеты из говяжьего фарша с подливой в честь собачьей еды. Процесс консервации превращал настоящее мясо в невнятную, волокнистую и высушенную субстанцию, плавающую в жиру.

Очередь продвинулась внутрь столовой. Раздатчики пищи налили, положили и набросали кучу разной еды в два отсека моей тарелки: гейнсбургеры, пюре быстрого приготовления, вареную капусту, тушеную кукурузу и кружки нарезанного консервированного хлеба. Я вернулся обратно к бункеру и присоединился к своим товарищам, трапезничающим на мешках с песком.

– Сегодня вечером будет пивко? – спросил Коннорс.

– Завтра. Я сгоняю в Куинён и заберу груз, – ответил Нэйт.

– Почему ты всегда в курсе таких вещей? – обиженно произнес Коннорс.

– Удача, ловкость, опыт и подхалимаж. Сам знаешь, – отшутился Нэйт.

Он расправился с едой и по традиции запыхтел трубкой.

– Как думаешь, бункер выдержит прямое попадание? – спросил у меня Реслер.

– Не уверен. Это зависит от толщины крыши.

– Что будем делать с крышей, капитан Фэррис? – Реслер повернулся к командиру нашего отряда.

– Думаю, капитан Шейкер согласится на толщину в два мешка. – Фэррис пытался удержать две части своих столовых принадлежностей на коленях.

– Она выдержит прямое попадание?

– Неа, – ответил Фэррис.

На следующий день после завтрака мы уложили перфорированные стальные настилы, которые обычно используются в строительстве дорог и посадочных полос, на деревянные стропила и накидали сверху два слоя мешков с песком. Крыша немного просела посередине, но внутрь еще можно было зайти, немного пригнув голову. Снаружи бункер выглядел внушительно и устойчиво – образец для трех оставшихся строений.

После обеда мы успели поработать три часа, наполняя мешки с песком, до того как к нам прибежал рядовой первого класса Берн, посыльный из штаба разведки. Он выглядел растерянным:

– Мистер Коннорс, вам с Банджо необходимо срочно вылетать!

– В чем дело? – Коннорс отбросил лопату.

– Нэйта подбили во время полета за пивом.

– Погнали, Банджо. – Коннорс бросился к штаб-палатке. Реслер, Райкер и Лиз смотрели им вслед.

В пылу раскопок и строительства я совершенно забыл, что за пределами лагеря находились люди, которые были нам не рады.

Той же ночью, под бледным лунным светом мы отмечали полет за пивом. Четыре пилота маршировали вокруг бункера, держа по закрытой банке пива в руке. С торжественным скандированием «О благородный господин» они пришли на поклон к Филдсу, который хохотал, сидя в шезлонге. Пилоты поставили пиво на бункер и отступили в той же манере, с чувством выполненного долга. Из ста ящиков, которые Нэйт и Кайзер забрали из Куинёна, выжили всего четыре банки.

«Змеи» подкинули нам достаточно пива для гулянки. Мы расселись вокруг бункера в ожидании рассказа Нэйта и Коннорса.

– Я шел на двух тысячах футов с Кайзером, когда они ударили, – начал Нэйт. – Я не видел, где они сидели, слышал только выстрелы. Две очереди пробили линию топлива рядом с двигателем, и через пару секунду он затих.

– Затих – не то слово, – вклинился Кайзер. – Я слышал звук собственного сердца.

– Я первый раз в жизни попал в авторотацию. Снизил шаг и начал искать место для посадки. Тонна пива в грузовом отсеке ускорила спуск, но я справился.

– Ага, – вклинился Кайзер, – справился! Загнал полозья на два гребаных фута в землю. Справился он…

– Ладно, сел жестковато. Но ничего не погнул, – пояснил Нэйт.

– Да плевать, мог бы и погнуть. Я рад, что вы здесь, – улыбнулся Филдс. – Что потом?

– Ну, мы оказались в траве по самые помидоры с видом на джунгли. Когда нас подбили, Кайзер вызвал подмогу по резервному каналу. Старший механик и пулеметчик засели за пушки и стали нас прикрывать, – Нэйт держал дымящуюся трубку в одной руке, а второй рукой поддерживал локоть. Во время рассказа он выгибал спину и периодически для эффекта махал трубкой, как указкой. – Мы по-любому сели далеко от вьетконговцев, стрельбы больше не было. Примерно через две минуты за нами прилетела вертушка «Змей», они связались с нами по радио, проверили обстановку и спустились вниз. Мы забрали радиостанцию и пулемет с собой. Кайзер хотел прихватить пивка, но «Змеи» не готовы были ждать. Как только затащили свои задницы в вертушку, «Змеи» дали по газам. – Нэйт указал трубкой вверх. – Пока нас забирали «Змеи», майор Филдс вместе с Коннорсом и Банджо подлетели на боевой вертушке. Мы пересели к ним на полпути и полетели обратно. От момента, как мы покинули свою упавшую машину, и до момента, как вернулись к ней снова, прошло где-то полчаса.

Нэйт махнул в сторону Коннорса.

– Моя очередь? – Коннорс улыбнулся. – Че уж там, когда мы добрались до места, гуки успели здорово поработать. Я видел, как они улепетывали обратно в джунгли, пока мы кружили вокруг. Вертушка нырнула за ними, но было поздно. Когда командир дал добро, мы высадились. – Коннорс остановился, шепнул что-то на ухо Нэйту, и они вместе заржали. – Парни, чтоб вы понимали, трава в том месте была жуть какой высокой. – Коннорс глотнул пива. – Гуки и правда успели здорово поработать. Кажись, они пытались вывести машину из строя и не жалели на это времени: изрезали кресла в лоскуты, размазали дерьмо по приборной панели, закидали грязью кабину и напихали палок в «адскую дыру». Короче, изобретательные парни. Но с одним они угадали. Утащили все ящики пива до единого. И это настоящий терроризм.

– Но… – добавил Нэйт, подняв брови.

– Но: они не заметили один ящик. Он упал в траву, и никто не подозревал о его существовании, пока я не посадил свою вертушку прямо на него.

Филдс уже натурально рыдал от смеха.

– Но, – продолжал Коннорс, – я смог спасти только несколько банок.

Коннорс указал на четыре «Бадвайзера» у бункера. Мы взревели. Коннорс высоко поднял одну банку и провозгласил:

– За «Пасторов»! Да будет больше пива и меньше стрельбы!

Вскоре небо почернело и посыпались первые капли дождя, поэтому гулянка закончилась рано. Когда грозовые тучи затянули луну, я вспомнил, что не успел прорыть дренажную борозду вокруг своей палатки.

– Черт, если ко мне внутрь заползет змея, я скорее буду лежать внутри и дам ей себя цапнуть, чем выскочу под этот сраный дождь, – голос Реслера глухо пробивался сквозь брезент палаток.

– Змея? – выкрикнул Лиз.

Его палатка стояла с другой стороны от Реслера. Дождь поливал так ожесточенно, что казалось, он разрывает брезент. Створки моей палатки были плотно застегнуты, и я наблюдал за ручейками, бежавшими мимо нижнего края брезента к задней части палатки. На месте, где вода капала на земляной пол, мне пришлось соорудить дренаж и выцарапать канавку наружу при помощи перочинного ножа.

Я написал ночное письмо Пейшнс. Рассказал ей про свою палатку, отсутствие полетов, напряженную обстановку по периметру и про сержанта, которого укусила змея. Он не проверил свою постельную скатку, забрался внутрь и попался. К счастью, было противоядие, которое, по слухам, болезненней укуса.

Поверх раскатов грома я слышал глухие звуки минометов и артиллерии с соседних позиций. Треск мелкокалиберных орудий доносился отовсюду. Я сочувствовал солдатам караульной службы, которым выпало дежурить в такую ночку.

Внутри палатки послышался шорох. Я замер и почувствовал, как что-то холодное извивается на лодыжке. Змея? Что делать? Если буду дергаться или кричать – ужалит. Под барабанную дробь дождя я обливался потом в душной палатке. Когда незваный гость добрался до колена, я узнал его и быстро откинул боковую створку – гигантский коричневый мотылек метнулся в сторону соседней палатки.

– Змея! Змея! – приглушенные вопли Коннорса перекрыли шум дождя. Я высунул голову наружу и посветил фонариком в его сторону. На месте было пусто. Коннорс и его палатка провели остаток ночи в палатке общего назначения.

Сидя в палатке, я натягивал сапоги. Шторм прекратился еще ночью. Утро было ясным и даже солнечным. Моррис и Декер брились, используя свои каски на манер раковин. Я заправил штанины внутрь сапог и побрел к импровизированному писсуару, не надев футболки. Дождь вымыл часть аммиачного запаха, который наполнял область возле пустого корпуса реактивного снаряда, врытого в землю. Подобные писсуары были стратегически расположены вокруг участка нашей роты. Они безупречно работали до тех пор, пока не переполнялись. Почва впитывала столько, сколько могла. Залитые до краев писсуары источали такой запах, что по ночам мы находили их без фонарика.

Я подумывал о том, чтобы вернуться в палатку и побриться перед завтраком, как вдруг заметил толпу вокруг бункера.

– Твою мать, это просто невероятно! – Шейкер расхаживал взад-вперед. – Я просил вас построить чертов бункер. Бункер! А вы что сотворили?! Гребаную кучу дерьма под мешковиной! Вот что вы сотворили!

Бункер развалился. Деревья и стальные листы торчали в разные стороны, а посреди всего этого валялись мешки с размокшим песком. Гора обломков была всего два фута в высоту.

– Да ну вас на хер. – Шейкер в ярости удалился.

– Наверно, надо было делать стены потолще, – подытожил Реслер.

* * *

Практически все до единого в роте трудились в поте лица каждый день. Новые палатки росли как грибы, и их тросовые растяжки мешались под ногами. Ротная дорога была готова. Мы копали канавы вокруг палаток и продолжали выкорчевывать пеньки в зоне «Гольф». Проект с бункером был отложен. Я до сих пор жил в походной палатке, но мне удалось значительно снизить свои шансы получить укус змеи за счет втиснутой внутрь раскладушки. Помогло. Построения на уборку продолжались, даже когда из мусора остались одни щепки и опилки. Свежая грязь, раскиданная повсюду, служила доказательством проделанной работы.

Несколько счастливчиков из роты возили командование в соседние подразделения в Плейку, пятьдесят миль к западу, в Куинён и даже до Сайгона, двести шестьдесят миль к югу. Наши командиры вместе с товарищами использовали эти поездки, чтобы добыть важные сведения по строительству бункеров и прочих вещей, разведать обстановку, сгонять за пивом и потрахаться.