Текст книги "Кровавый навет в последние годы Российской империи. Процесс над Менделем Бейлисом"

Арест и заключение Бейлиса, а затем суд над ним имели огромные общественные последствия, как и «Дамасское дело» (1840-е годы), дело Дрейфуса во Франции (1890-е годы) и линчевание Лео Франка в США (1915)[12]12
  В 1840 году группу дамасских евреев обвинили в убийстве монаха-капуцина в обрядовых целях. Пытки позволили вырвать признания в совершении преступления, но делегация в составе известных европейских евреев добилась от Мухаммеда Али, правителя Египта, чья власть распространялась тогда и на Сирию, их освобождения [Frankel 1997]. Альфред Дрейфус, капитан французской армии, был ложно обвинен в выдаче военных секретов Германии. Осужденный дважды по сфабрикованным уликам, он провел пять лет в одиночном заключении на Чертовом острове в Гвиане, после чего был помилован и освобожден [Harris 2010]. Лео Франк, американский еврей, был обвинен в убийстве девочки-подростка, работавшей на карандашной фабрике, где он служил управляющим. Группа жителей города Мариэтта, где жила девочка, похитила его из тюрьмы и подвергла суду Линча. В 1986 году Франк был посмертно помилован [Lindemann 1991].


[Закрыть]. Все четыре процесса вызвали жаркие споры и привлекли внимание широких кругов общества в каждой стране, выявив существование глубоких различий в политических пристрастиях и культурных ценностях. Это касалось особенно Франции и России, где эти процессы оставили чрезвычайно заметные следы в общественном и политическом ландшафте: как оказалось, существуют неурегулированные противоречия между либералами и консерваторами, между носителями светских и религиозных ценностей, которые боролись за влияние на рубеже веков. Страдания, выпавшие на долю обвиняемых, привели к мобилизации политических сил, резко осуждавших антисемитизм. В частности, дело Бейлиса вызвало очередную волну критики в адрес царизма за его отношение к евреям и воодушевило противников самодержавия в России и за границей.

Между делами Бейлиса и Дрейфуса есть одно поразительное сходство: приемы, с помощью которых изображались евреи в выступлениях антисемитов, вызвали всплеск самых низменных антиеврейских настроений. Евреи рисовались носителями зла, устроившими мрачный заговор для достижения экономического, политического и культурного господства в российском обществе. О них говорили – и метафорически, и буквально – как о «кровопийцах», вознамерившихся высосать из Франции и России жизненную силу и мощь. К тому же многие крайне правые в обеих странах проявляли острый интерес ко всему оккультному и мистическому и уделяли особое внимание предполагаемому тяготению приверженцев иудаизма к магии, крови, ритуальным убийствам и сношениям с дьяволом.

Но были и существенные различия. Несмотря на опасения – как евреев, так и царских чиновников, – что арест Бейлиса и суд над ним приведут к погромам, ни в Киеве, ни в других местах не произошло антиеврейских выступлений. В Дамаске и во Франции разъяренные толпы обращали свой гнев против евреев, а на американском Юге Лео Франк стал жертвой суда Линча и, сверх того, его тело было жестоко изуродовано. Различной оказалась и роль властей: во Франции улики против Дрейфуса фабриковались преимущественно военными, а в России в сговор с целью обвинить Бейлиса вступили царские чиновники. Далее, Русская православная церковь не стала поддерживать обвинение, а во Франции некоторые католические церковники сыграли решающую роль в вынесении приговора Дрейфусу, символизировавшему в глазах консервативных католиков моральный упадок и вырождение французского общества.

Документы, опубликованные в настоящем издании, образуют достаточно представительную выборку; они демонстрируют невиновность Менделя Бейлиса, показывают существование сговора между чиновниками с целью добиться обвинительного приговора и позволяют почти с полной уверенностью указать на убийц Андрея Ющинского – Веру Чеберяк и членов ее шайки. Помимо этого, они проливают свет на характер антисемитизма в России конца XIX – начала XX века. Трехтомный стенографический отчет о процессе вышел в 1913 году; многие приведенные здесь материалы почерпнуты из него[13]13
  Дело Бейлиса. Стенографический отчет: В 3 т. Киев: Киевская мысль, 1913. Далее ссылки на это издание даются с указанием номера тома и страницы.


[Закрыть]. Остальные документы происходят из различных источников, включая письма граждан адвокатам, прокурорам и полицейским чиновникам, участвовавшим в процессе. Ежедневные газеты всех политических оттенков, уделявшие особое внимание делу Бейлиса, позволяют судить о позиции политически активных граждан. Сверх того, Временное правительство сразу же после своего образования в 1917 году создало Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных действий высших должностных лиц при Николае II, в том числе и вмешательства властей в дело Бейлиса. Многие подозревали, что за обвинениями в адрес Бейлиса стояла царская бюрократия, но лишь расследование 1917 года обнаружило материалы, показывающие, что высокопоставленные полицейские и судейские чиновники, включая министра юстиции, подкупали свидетелей для дачи ложных показаний и извращали саму суть судебного процесса. Советские и постсоветские исследователи также публиковали правительственные отчеты и сообщения, углубившие наше понимание дела. Помимо этих источников я использовал материалы одного из киевских архивов. Все сопроводительные тексты принадлежат мне, если не указано иное.

В первой части излагается ход дела Бейлиса на основе стенографического отчета о процессе, газетных статей, опубликованных архивных документов и некоторых исследований, прежде всего М. Сэмюэла и А. С. Тагера [Samuel 1966; Тагер 1934]. Я старался делать как можно меньше примечаний. Документы, призванные проиллюстрировать основные аспекты дела, помещены после этой описательной части, в которой даются ссылки на номер соответствующего документа. В некоторых случаях, чтобы пролить свет на обстоятельства убийства Ющинского, я обращался к материалам процесса, состоявшегося осенью 1913 года: учитывая особенности российской судебной системы того времени, стенографический отчет содержит почти исчерпывающие сведения обо всех допросах и выступлениях свидетелей, состоявшихся за весь долгий срок расследования. В нем имеются, к примеру, свидетельства недобросовестности представителей обвинения, что говорит о высокой прозрачности судебных разбирательств. Хотя у меня не было доступа к материалам полицейского расследования, его результаты отражены в стенографическом отчете, который, таким образом, вполне может заменить собой архивные документы без ущерба для исторической истины. С учетом того, что некоторые свидетели очень часто меняли показания и противоречили сами себе, отчеты о допросах и показаниях, проведенных и снятых в ходе предварительного следствия, были помещены в стенографическую запись процесса, что позволяет нам разобраться в фактах.

Часть I
Предварительное следствие

Изучение характера отношений между евреями и неевреями в Киеве и расстановки политических сил в городе после 1905 года позволяют понять, почему антисемиты добивались от властей признания ритуального характера убийства Андрея Ющинского. К началу ХХ века Киев, колыбель русского христианства, превратился в крупный промышленный и торговый центр. В 1859 году Александр II, взошедший на престол в 1855 году, издал несколько указов, разрешивших евреям – торговцам, ремесленникам, рекрутам, отбывшим службу в армии, – селиться в городе, сняв все существовавшие до того ограничения. В 1864 году в Киеве проживало лишь несколько тысяч евреев, но ко времени начала процесса над Бейлисом, по данным полиции, их было уже 58 000, или 12 % всего населения [Hamm 1993: 128; Meir 2010: 23–27]. Большинство киевских евреев были лавочниками, рабочими, мелкими торговцами и едва сводили концы с концами, однако некоторые – промышленники, оптовые торговцы, банкиры – сколотили немалые состояния.

Как и все крупные городские центры внутри черты оседлости, Киев был ареной социальных, этнических и политических конфликтов. Трения между евреями и неевреями порой заметно обострялись, особенно во время политических кризисов: погромы 1881 и 1905 годов причинили заметный ущерб имуществу, были раненые и убитые. На протяжении четверти века до начала Первой мировой войны в городе возникло множество политических организаций – революционных, либеральных, националистических, – вербовавших сторонников и бросавших вызов царской власти. Последнее в особенности справедливо для 1905 года, когда рабочие, крестьяне, студенты и националисты поколебали существующий порядок во всей Российской империи.

Политическая демократизация и политическая активность масс в Киеве после 1905 года, однако, не породили приверженности гражданскому равенству и терпимости. Отношения между евреями и неевреями в этот период оставались напряженными: в 1908‒1911 годах еврейские газеты сообщали о том, что члены «Союза русского народа», самоуправствуя, бродили по улицам Киева и избивали евреев[14]14
  Полиция также задерживала евреев, проживавших в городе нелегально, и высылала их. По данным Н. Меира, в 1910 году было выслано более 1000 еврейских семейств [Meir 2010: 129–130].


[Закрыть]. Правые деятели и организации, по словам Ф. Хиллис, «к 1907 году освоили искусство политической мобилизации масс, овладев политическими институтами города и сердцами трудящихся» [Hillis 2010: 498]. Они разработали антисемитскую повестку дня, которая часто вела к насилию и способствовала созданию чувства неуверенности у киевских евреев. И если в других городах выборные органы стремились сгладить межэтнические трения, то Киевская городская дума мало что делала для евреев, считавших, что ее члены «нерешительно одобряют» погромы. Одна ежедневная киевская газета назвала Думу «черносотенным городским советом с головой-хулиганом» [Hamm 1993: 201–203]. Кроме того, местные украинские националисты полагали, что евреи господствуют в городе, а имперские чиновники им потакают. Поэтому после обнаружения тела Андрея антисемитские активисты сразу же обвинили евреев в ритуальном убийстве, надеясь деморализовать киевскую еврейскую общину, которая и без того сталкивалась с открытой враждебностью городских властей и правых организаций.

Вскрытие не выявило признаков того, что убийца Андрея выпустил и собрал его кровь. Полицейский врач Т. Н. Карпинский сделал первое вскрытие 22 марта, через два дня после находки тела, удалив верхнюю часть черепа, сердце и другие внутренние органы для дополнительного исследования и использования в качестве вещественных доказательств. Отчет Карпинского от 24 марта, помещенный на следующий день в местных газетах, вообще не содержал упоминаний о ритуальном убийстве. Как показало вскрытие, на Андрее в момент его обнаружения были белая льняная рубашка, пропитанная кровью, кальсоны, также покрытые кровью, и один окровавленный чулок.

Рис. 4. Пещера, в которой было найдено тело Андрея Фото из книги М. Бейлиса «The Story of My Sufferings», 1926.

На одежде и теле были, кроме того, серая глинистая почва (та же, что и в пещере) и сухие листья. Окровавленные предметы одежды – фуражка, куртка, пояс и другие – лежали рядом с телом, в пещере, но брюк и пальто так и не нашли. Отчет о вскрытии содержал подробные сведения о состоянии тела и характере ран: указывалось, что на голове, шее и верхней части туловища Андрея обнаружили около пятидесяти колотых ран, причем некоторые наносились с такой силой, что использовавшееся орудие (скорее всего, швайка – большое шило) достигло сердца и легких и повредило череп. Полицейский врач не нашел никаких следов сексуального насилия (см. Документ 7). Из отчета о вскрытии со всей очевидностью следовало, что убийца (или убийцы) действовал в возбужденном состоянии, не контролируя себя, и наносил удары еще долго после смерти мальчика.

Антисемиты без промедления объявили Андрея жертвой обрядового убийства. Загадочный эпизод: в то утро, когда производилось вскрытие, полицейский врач получил письмо с указанием приблизительного числа ран на теле. Автор письма утверждал, что Андрей пал жертвой ритуального убийства. Похожее письмо получила и мать мальчика, за день до опубликования отчета о вскрытии. Этот факт мог быть известен только человеку, причастному к убийству, а значит, не исключалось, что некое лицо (либо лица), замешанное в убийстве, пытается привлечь внимание следователей к евреям.

Рис. 5. Тело Андрея

Фото из книги А. Грутупса «Бейлисада: дело об обвинении Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве», 2007.

Двадцать шестого марта следственные органы распорядились о повторном вскрытии. Причины этого неясны. Вероятно, некоторые полицейские и прокурорские чины прочли письма, полученные врачом и матерью Андрея, и стали всерьез рассматривать возможность его убийства евреями на ритуальной почве. Возможно, кое-кто из них верил, что второе вскрытие даст доказательства ритуального убийства. Отчет о нем вышел через месяц, 25 апреля. Как и отчет полицейского врача, он гласил, что смерть Андрея наступила от колотых ран, а не в результате спуска крови для последующего сбора.

Обвинения в ритуальном убийстве были выдвинуты уже в воскресенье, 27 марта – в день похорон. Н. А. Павлович, пропагандист-антисемит, принадлежавший к двум крайне правым организациям, «Союзу русского народа» и «Двуглавому орлу», нарушил печальную церемонию, раздавая листовки на пути следования процессии и на кладбище. Листовки воскрешали призрак кровавого навета, обвиняя евреев в том, что те убили Андрея в ритуальных целях. Эти обращения не были подписаны, но тем не менее имели характерные черты продукции антисемитских организаций. Более существенным было то, что листовки указывали на опасность, которую евреи якобы представляют для христиан Российской империи, и призывали русских мстить, нападая на евреев (см. Документ 8). Озабоченные призывом Павловича, который мог повлечь за собой волнения, полицейские арестовали его за нарушение общественного порядка, и он находился за решеткой до середины апреля, когда дело против него прекратили.

Несмотря на отсутствие каких-либо доказательств ритуального убийства и вообще причастности евреев к гибели Андрея, это трагическое событие очень скоро – к концу апреля – привлекло внимание широкой публики. К тому времени консервативные и черносотенные издания по всей империи уже считали евреев виновниками убийства. Эти издания внушали своим читателям, что ритуальные убийства совершаются до сих пор, и требовали от властей удвоить усилия для поимки убийц-евреев. «Земщина», петербургская газета монархической направленности, поместила редакционную статью авторства С. К. Глинки, сурово отчитывавшего газету кадетской партии за отказ признать очевидное: совершение евреями ритуальных убийств в течение тысячелетия. Для Глинки убийство не представляло никакой загадки, в отличие от кадетов, и он вторил наговорам антисемитской прессы: противники самодержавия вместе с евреями стараются увести расследование в сторону (см. Документ 9).

Через несколько дней в «Земщине» появилась еще одна редакционная статья – продолжение той, что написал Глинка, – под ироническим названием на смеси русского и идиш «Иудейский гевалт». В ней утверждалось, что евреи стремятся утаить правду, осуждая упоминания о ритуальном убийстве в газетах (см. Документ 10). Другие правые издания также обвиняли евреев в стремлении повернуть ход расследования прочь от кровавого навета. В конце апреля киевский «Двуглавый орел» перепечатал статью из консервативного петербургского «Русского знамени», рассказывавшую о совершении евреями ритуального убийства, с шокирующими подробностями того, как выпускают кровь из тела жертвы[15]15
  В августе 1911 года «Русское знамя» сообщило, что на теле Андрея нашли длинную прядь волос – видимо, от бороды. По утверждению автора статьи, ее вид недвусмысленно указывал на лицо семитского происхождения. Поскольку обладатель бороды не стриг ее, как делали хасиды, автор заключал, что прядь принадлежит еврею (№ 176. 9 августа).


[Закрыть]. «Двуглавый орел», давно уже настраивавший общественное мнение против евреев, недвусмысленно угрожал тем из них, кто проживал в Киеве, расправой – в том случае, если полиция не раскроет гибель Ющинского (см. Документ 11).

Несмотря на резкий тон публикаций газеты, настаивавшей на несомненной вине евреев, Г. И. Вишневский, редактор «Двуглавого орла» и бывший руководитель одноименного общества, призывал читателей к сохранению спокойствия. В том же номере, где была помещена статья из «Русского знамени», он предостерегал киевлян, недовольных медленным ходом расследования, советуя им не брать дело в собственные руки. Как истинные верноподданные, они должны были «верить в представителей царской власти» и не поддаваться безответственным призывам к жестокой мести за смерть Андрея (см. Документ 12).

Обвинения в ритуальном убийстве зазвучали громче, когда 18 апреля 1911 года депутаты Государственной Думы из числа правых антисемитов подали запрос (требование к правительству представить отчет о своих действиях). Депутаты спрашивали представителя министерства юстиции, известно ли правительству об употреблении евреями христианской крови для своих обрядов, и утверждали, что Андрея убили члены «преступной секты иудеев». Авторы запроса интересовались тем, какие меры принимаются для обнаружения убийц. Г. Г. Замысловский, депутат Думы, позже участвовавший в процессе Бейлиса на стороне его преследователей, говорил, что чиновники, поддавшись давлению еврейской общины, скрывают улики[16]16
  В своей речи, произнесенной в ноябре 1911 года, Замысловский даже утверждал, что убийство могло произойти только при содействии местной полиции. Либо евреи подкупили полицию, чтобы замять преступление, либо полиция участвовала в его совершении (Киевлянин. 1911. № 309. 8 ноября).


[Закрыть](см. Документ 13). К Замысловскому присоединился В. М. Пуришкевич, основатель «Союза русского народа», который произносил с думской трибуны эмоциональные речи о предполагаемых угрозах для монархии (см. Документ 14). Отвечая Замысловскому и Пуришкевичу, чиновник министерства юстиции заметил лишь, что правительство делает все для раскрытия убийства. Он попросил думцев хранить терпение и дать правительству время, чтобы оно могло выполнить свою работу и найти виновных (см. Документ 15).

Рис. 6. Вера Чеберяк

Альбом «Дело Бейлиса» в рисунках и фотографиях, 1913.

Не все консервативные газеты разделяли взгляды Замысловского, Пуришкевича и черносотенцев; в вопросе о ритуальном убийстве консерваторы чаще выступали вместе с прогрессивными силами. В мае 1911 года газета «Киевлянин» публично опровергла реальность кровавого навета, поместив вышеуказанный ответ чиновника министерства юстиции, разъяснявшего, что за многие века не было получено конкретных доказательств причастности евреев к ритуальным убийствам (см. Документ 15). Еще до процесса, состоявшегося двумя с половиной годами позднее, «Киевлянин» присоединился к хору либеральных и прогрессивных голосов, открыто осуждавших клеветнические обвинения в адрес евреев и преследование Бейлиса. Д. И. Пихно, редактор «Киевлянина», и В. В. Шульгин, сын основателя газеты, были антисемитами и ультраконсерваторами, чье отношение к ритуальным убийствам и Бейлису смущало их политических союзников. Пихно и Шульгин безоговорочно отвергали попытки использовать в политических целях ни на чем не основанную веру в ритуальные убийства и публиковали статьи, разоблачавшие должностные злоупотребления полицейских в деле Бейлиса. Позднее Шульгин вспоминал: «Посадить на скамью подсудимых еврея, обвиняемого в ритуальном убийстве, при явно нищенских уликах, не только не этично, но и не умно. И нечего было притворяться простачками и говорить, что это не мы оскандалили себя на весь свет…» [Шульгин 1990: 143][17]17
  После процесса Шульгин был обвинен в «распространении заведомо ложных сведений», так как в своей редакционной статье критиковал действия прокуратуры во время расследования убийства. Суд признал вину Шульгина, но император Николай II помиловал его.


[Закрыть]. По мнению Шульгина, процесс по обвинению в ритуальном убийстве, который власти неизбежно проиграют, повредил бы репутации монархии [Khiterer 2011: 146].

Киевская полиция испытывала немалое давление, а ее действия стали объектом пристального внимания – особенно после того, как сведения о деле проникли в прессу других российских городов. С момента обнаружения тела до начала мая расследованием убийства занимался следователь Е. Ф. Мищук[18]18
  Начальник киевского сыскного отделения. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Внимание Мищука сначала привлекла семья Андрея: ходили слухи, будто его родной отец положил в банк на счет сына крупную сумму. Полиция задержала мать мальчика, которая убирала в чужих домах и торговала овощами и фруктами, чтобы свести концы с концами, отчима (работавшего переплетчиком) и бабку, но отпустила их после двухнедельных допросов: у них было железное алиби, а пресловутого счета в банке, как выяснилось, не существовало[19]19
  Родной отец Андрея не был женат на его матери, рано оставил семью и, вероятнее всего, погиб на Русско-японской войне 1904‒1905 годов. Бабка мальчика дала ему свою фамилию по мужу – Ющинская.


[Закрыть]. Мищук отказался разрабатывать версию о ритуальном убийстве и заинтересовался Верой Чеберяк, которая пользовалась плохой репутацией: ее считали главой воровской шайки и скупщицей краденых вещей. Накануне убийства киевскую полицию уже в течение нескольких месяцев беспокоила волна краж, причем улики указывали на виновность Чеберяк. Полиция даже обыскала ее квартиру 10 марта, за два дня до исчезновения и предполагаемого убийства Андрея, но не нашла ничего противозаконного и поэтому не арестовала хозяйку.

Рис. 7. Дом Веры Чеберяк Альбом «Дело Бейлиса» в рисунках и фотографиях, 1913.

В начале мая прокурор Киевской судебной палаты Чаплинский, на которого министр юстиции Щегловитов в середине апреля возложил наблюдение за ходом расследования, отстранил Мищука от дела. Чаплинский знал, что антиеврейски настроенные депутаты Государственной Думы следят за делом, и, кроме того, хотел заручиться поддержкой местных антисемитов, желавших отвлечь внимание от Веры Чеберяк, которая входила в одну из черносотенных организаций. Чаплинский обвинил Мищука в подмене улик и препятствии правосудию; по этим сфабрикованным обвинениям Мищук отсидел в тюрьме три месяца. Сложно судить о мотивах Чаплинского, проигнорировавшего установленные Мищуком факты и принявшего версию о ритуальном убийстве. Возможно, он искренне верил в то, что евреи убивают детей иноверцев ради крови, или же сделал это в расчете на продвижение по карьерной лестнице, надеясь снискать расположение начальства, которое, как предполагал Чаплинский, оценило бы его усилия по обвинению еврея в преступлении. Но скорее всего, Чаплинский хотел успокоить антисемитов, утверждавших, что, если против еврея не возбудят дело, это приведет к еврейским погромам.

В частности, Чаплинский отреагировал таким образом на выпады Голубева, студента Киевского университета и главы общества «Двуглавый орел». Голубев сделался несомненным лидером тех киевлян, которые утверждали, что евреи убили Андрея в обрядовых целях. Голубев не только стремился направить расследование в сторону ритуального убийства, но и желал защитить Чеберяк, поскольку та помогла ему вывести следствие на Бейлиса. Действительно, без постоянных усилий Голубева (и, в меньшей степени, Чеберяк), беспрестанно побуждавших полицейских и судейских чиновников Киева – путем уговоров и горячих речей – сосредоточить внимание на евреях, власти вряд ли стали бы фабриковать дело против Бейлиса и вообще кого-либо из евреев. Голубев рассчитывал на уступчивых чиновников, таких как Чаплинский, дававших ему возможность влиять на расследование и оттачивать доводы в пользу ритуального убийства. Вдобавок на Голубева обратил внимание Замысловский, разделявший, как мы видели, его пламенную ненависть к евреям. Воспользовавшись своими петербургскими связями, Замысловский попал на прием к министру юстиции Щегловитову, и тот согласился с ним, что обвинение в убийстве Ющинского следует выдвинуть против какого-нибудь еврея.

Рис. 8. Владимир Голубев

Альбом «Дело Бейлиса» в рисунках и фотографиях, 1913.

После консультаций с А. В. Лядовым, высокопоставленным сотрудником министерства юстиции, которого Щегловитов в начале мая направил в Киев для установления фактов, Чаплинский назначил главным следователем по делу Н. А. Красовского, умелого сыщика, ошибочно полагая, что тот окажется сговорчивее Мищука. Но Красовский, один из тех немногих, кто носил прозвище «российского Шерлока Холмса», отказался пожертвовать принципами и уступить давлению Чаплинского, желавшего, чтобы он сконцентрировался на версии ритуального убийства. Красовский продолжил работу, начатую Мищуком, и принялся еще энергичнее расследовать действия Веры Чеберяк.

Сразу после отстранения Мищука Красовский со своим помощником околоточным надзирателем Е. И. Кириченко и еще тремя сыщиками обыскал квартиру Чеберяк (10 мая). Никаких улик обнаружено не было, однако допрос Жени Чеберяка, проведенный Кириченко, укрепил подозрения Красовского и его помощника относительно того, что Вера Чеберяк знает об убийстве намного больше, чем сообщила следователям. И мать, и сын отрицали, что Андрей заходил к ним 12 марта: откровенная ложь, от которой они позднее отказались.

Красовский и некоторые другие участники расследования были убеждены, что Чеберяк причастна к убийству, и задержали ее в начале июня. Несколько недель ушло на сбор доказательств, подтвердивших, что Андрей действительно стал жертвой Чеберяк и членов ее шайки – Ивана Латышева, Бориса Рудзинского и Петра Сингаевского, сводного брата Чеберяк. По версии Красовского и его группы, Чеберяк и ее шайка (известная как «тройка») утром 12 марта находились у нее на квартире. В это время вбежал Женя, игравший на улице с Андреем, и сказал, что они поссорились с Андреем из-за двух прутиков, вырезанных для игры, после чего Андрей пригрозил сообщить в полицию о делах шайки[20]20
  Красовский и другие полагали, что либо Андрей был наводчиком в шайке, либо ее члены пытались получить от него сведения о духовном училище, которое он посещал, с целью ограбления. Возможно, Андрей знал о преступной деятельности Чеберяк просто потому, что приходил к ней на квартиру, где играл с Женей.


[Закрыть]. Встревоженные угрозами Андрея, который, как они подозревали, к тому моменту мог уже рассказать обо всем полицейским (это объясняло бы недавний обыск), члены шайки, как установил Красовский, решили разделаться с мальчиком. Когда Андрей вернулся в квартиру, чтобы забрать оставленные там учебники, преступники схватили его, связали, заткнули ему рот кляпом, а затем закололи, нанеся около полусотни ударов. Однако полицейские не знали, причинялись ли ранения в горячке момента или для имитации ритуального убийства.

Тем не менее Чаплинский отказался согласиться с выводом Красовского о причастности Чеберяк к убийству и через несколько недель освободил ее. Однако в течение лета 1911 года подозрения в отношении Чеберяк и «тройки» лишь окрепли. В августе Женя и его сестра Валя скончались, – по словам полицейских, после поедания отравленных пирожных. Подозрение мгновенно пало на их мать, у которой будто бы имелся веский мотив, чтобы заставить замолчать своих детей: страх, что они расскажут полиции все известное им об убийстве Андрея. Действительно, Чеберяк забрала Женю из больницы в начале августа: как сочли некоторые, она больше заботилась о том, чтобы сын ничего не сказал другим, чем о его выздоровлении. Но доказательства отравления Верой Чеберяк своих детей так и не были представлены, и смерть их остается загадкой.

Когда полиции стало известно, что Женя находится при смерти, сыщик А. К. Полищук, с самого начала участвовавший в расследовании убийства, поспешил на квартиру Чеберяк для допроса мальчика, который после возвращения из больницы периодически впадал в бессознательное состояние. Полищука сопровождали Красовский и Кириченко. Выступая на процессе в 1913 году, Кириченко утверждал, что Чеберяк следила за тем, что ее сын говорит следователям (см. Документ 16). Полищук подтвердил показания Кириченко о том, что Чеберяк умоляла сына: «Скажи им, что я по этому делу ничего не знаю» (см. Документ 17).

Красовский поделился своими подозрениями с начальством и, поняв, что Чаплинский сопротивляется расследованию в отношении Чеберяк, пожаловался ему на давление со стороны Голубева, стремившегося приписать убийство евреям. Возмущенный вмешательством Голубева, Красовский изо всех сил старался убедить полицейских и судейских чиновников, что убийство Андрея не было ритуальным. Во время процесса он собрал солидные доказательства вины Чеберяк. В конце концов, однако, Чаплинский одержал верх и добился отстранения Красовского от дела в сентябре 1911 года (см. Документ 18). Он предложил Полищуку – активному стороннику правых, отстаивавшему интересы киевских черносотенных организаций, – сфабриковать доказательства того, что в 1903 году Красовский украл у одного из заключенных 16 копеек. Красовский ненадолго подвергся заключению, но суд оправдал его. На процессе Полищук поставил под сомнение показания отставленного Красовского, который заявил, что он не нашел доказательств, связывающих Бейлиса с убийством. Полищук даже обвинил Красовского в отравлении детей Чеберяк, но защите удалось заставить его отказаться от этой части показаний. Более того, Полищуку пришлось признать, что все улики указывают на виновность Чеберяк.

Озабоченность направлением, которое приняло расследование, выражали и другие чиновники, знакомые с обстоятельствами дела. Так, например, Н. В. Брандорф, прокурор Киевского окружного суда, принимавший участие в аресте Чеберяк в июне 1911 года, не раз жаловался Чаплинскому, что Голубев вмешивается в ход расследования. Чаплинский, начальник Брандорфа, предупредил прокурора, что его карьера окажется под угрозой, если Щегловитов узнает, что убийство нисколько не напоминало ритуальное. В. И. Фененко, следователь Киевского окружного суда, полагал, что убийство совершилось в квартире Чеберяк, и собирался возбудить против нее дело. Однако Чаплинскому удалось отстранить от дела и Брандорфа (в конце 1911 года), и Фененко (в начале 1912 года).

Осенью 1911 года улики против Чеберяк продолжали накапливаться. В ноябре З. И. Малицкая, продавщица винной лавки, располагавшейся на первом этаже под квартирой Чеберяк, рассказала следователям о событиях 12 марта и повторила свое сообщение на процессе двумя годами позднее. Малицкая утверждала, что утром 12 марта слышала голос Андрея, доносившийся из квартиры Чеберяк, – похоже, с мальчиком что-то делали. По словам Малицкой, Чеберяк угрожала ей, когда позже она спросила о возне в квартире (см. Документ 20).

Уликой, свидетельствующей о совершении убийства в квартире Чеберяк, стал кусок наволочки со следами крови и спермы, найденный в куртке Андрея, которая лежала в пещере[21]21
  Не исключено, что кровь принадлежала Андрею, а сперма была следами разгула, который, по слухам, происходил на квартире.


[Закрыть]. По словам портнихи Ксении Дьяконовой, Чеберяк попросила ее сшить новую наволочку для подушки в гостиной, и ткань, обнаруженная в пещере, соответствовала той, из которой были сшиты наволочки в квартире Чеберяк [Oтчет 1: 643‒644]. Стены гостиной и наволочки в квартире были также испачканы спермой. Кроме того, после тщательного осмотра квартиры Чеберяк нашлись следы крови на ковре, но полиции не удалось установить, совпадает ли она с кровью Андрея. Если бы убийство произошло в квартире, весь пол был бы забрызган кровью. Значит, убийцы старательно убрали место преступления или же расправились с мальчиком в другом месте.

Дьяконова также рассказала следователям, что она зашла к Чеберяк днем 12 марта; члены «тройки» находились в гостиной и при виде ее засуетились. Чеберяк поспешно провела гостью на кухню, предложив чай, но в гостиную не пустила. Екатерина, сестра Ксении, ночевала у Чеберяк с 13 на 14 марта и задела ногой что-то, лежащее рядом с кроватью, – тело Андрея, как она предположила. Кроме того, сестры сообщили, что Адель Равич, лавочница, сбывавшая краденый товар для Чеберяк, рассказала ей, что видела труп Андрея, завернутый в ковер и лежавший под столом в гостиной[22]22
  Возможно, Дьяконова верила, что в комнате присутствовал дух Андрея, а не его тело.


[Закрыть]. Но осенью 1911 года Равич с мужем переехала в Канаду и не смогла повторить свои слова на процессе. Не был найден и ковер, который позволил бы подтвердить сказанное ею (см. Документ 20).

Версия, согласно которой убийство произошло в квартире Чеберяк, не давала ответа на вопрос, как и когда убийцы переправили тело в пещеру, где оно было обнаружено неделю спустя. Перенесение тела, пусть даже тела мальчика, обязательно привлекло бы внимание соседей и прохожих. В винную лавку к Малицкой постоянно заходили покупатели. Далее, утром 13 марта «тройка» отправилась в Москву и, таким образом, не могла участвовать в перемещении тела, если только оно не случилось вечером 12 марта. Преступники могли сделать это, но тем вечером они были заняты кражей в магазине. Имелось ли у них достаточно времени, чтобы перенести тело из квартиры и затем совершить кражу? Можно ли считать, что Чеберяк перенесла мальчика одна, когда стемнело? Или разумнее предположить, что она обратилась к кому-то за помощью, с риском выдать себя? Если труп Андрея несколько дней оставался в квартире, его могли заметить гости Чеберяк. Наконец, почему никто не говорил о запахе разлагающегося тела? В середине марта стоит еще зимняя погода, но квартира так или иначе обогревалась, что вызвало бы процесс разложения. На процессе представители защиты указывали, что, по их мнению, убийцы переместили тело в ночь с 12 на 13 марта или 13 марта; но в последнем случае Чеберяк сделала это одна. С учетом отсутствия обильных следов крови в квартире вопрос о том, кто, как и когда вынес тело, остался невыясненным[23]23
  Историк С. А. Степанов полагает, что Андрея мог убить сексуальный маньяк, но не приводит убедительных доказательств [Степанов 2005: 318‒319].


[Закрыть].