Текст книги "Её единственная страсть"

Эдер поняла, что совершила ошибку, и пошла на попятный. Встала с дивана, подошла к Дендре, чмокнула ее в щеку и сказала:

– Я всегда считала, что у тебя свой, совершенно индивидуальный стиль, а теперь ты преобразилась. Выглядишь потрясающе – красивой, интересной, очень обаятельной.

Дендре понимала, что соперница держится снисходительно по отношению к ней, но не хотела, чтобы язвительность продолжала отравлять вечер. В этом случае Эдер как более умная и находчивая одержала бы верх.

– Эдер, это очень любезно с твоей стороны. Теперь прошу прощения, мне нужно вернуться на кухню. Гидеон, будь добр, выбери вина. Эмбер, расставь стулья. Пора к столу.

Ужин был, как всегда, превосходным. Все обсуждали прошлый вечер, даже Дендре. Ели и пили слишком много. Гидеон сидел рядом с Эдер, и не замечать страсть молодой женщины было трудно: она забавляла, поддразнивала его, заставляла постоянно смеяться. Гидеон очень хотел ее и все время прикасался к ней под видом шутки или желания подчеркнуть важность сказанного.

Наконец ужин кончился. Гости и хозяева поднялись, но задержались, обсуждая достоинства бронзовой статуэтки Генри Мура – полулежащей обнаженной, – которая украшала стол, освещенный свечами. Дендре взяла Эдер под руку со словами:

– Пойдем, посмотришь мой новый жакет. Хочется знать твое мнение о нем.

Это была откровенная ложь, обе женщины это понимали. Дендре поступила расчетливо, обратясь к Эдер, когда та стояла рядом с Гидеоном. Художник просиял от удовольствия и высвободил руку, которую держала его любовница.

В спальне Эдер сказала:

– Ну, показывай свой треклятый жакет. Это ведь только повод, да?

– Ты не говорила Гидеону о моем утреннем визите?

– Сама понимаешь, что нет, – раздраженно ответила она.

– Собираешься оставить его? – с надеждой спросила Дендре.

– Разумеется, нет! Забудь об этом, Дендре, если хочешь удержать его. Гидеон готов бросить тебя ради меня, уверяю, это правда. Достаточно будет одного ложного шага.

– Эдер, я не остановлюсь.

– О Господи! Ты подчас так наивна, Дендре, что я прихожу в отчаяние. Новая одежда и прическа, дабы произвести впечатление на Гидеона, не помогут тебе добиться цели.

– Думаешь, я сделала это для Гидеона? Ошибаешься. Для себя. Кстати, он тебя предупредил, что мы уезжаем на Гидру на несколько месяцев?

– Когда? – спросила Эдер.

– О, так ты не знала? Я сказала ему, что хочу поехать туда, он все обдумал, и мы едем в пятницу.

– Ты сделала это нарочно, чтобы разлучить нас! Знала, что мне будет трудно уехать из-за моих обязанностей в «Метрополитен». Ты более изобретательна, чем я могла представить.

– Нужда всему научит.

– Раз так, я расскажу ему все.

– Подумай о последствиях, – напомнила Дендре.

– Тебе тоже следует подумать!

– О, я подумала.

С этими словами Дендре подошла к шкафу, достала жакет и надела.

– Теперь ты его видела, – сказала она и ушла, оставив Эдер. Ее соперница посидела несколько минут на кровати, стараясь справиться с гневом. Она никак не ожидала от этой домашней клуши такой решительности! Войдя в гостиную, Дендре объявила:

– Хочу поехать в «Содружество». Что скажешь, Хэвер?

– Я – за, – ответил он.

– Гидеон?

– Отличная мысль. Девочки, надевайте пальто. О, минутку. Эдер терпеть не может это заведение. Ну что ж, она в меньшинстве. Едем. Кстати, где она?

– Здесь. Что происходит? – ответила Эдер, войдя в комнату.

– У Дендре блестящая мысль – едем заканчивать вечер в «Содружество», – сказал Хэвер.

– Раз я в меньшинстве, то, видимо, должна буду составить вам компанию, хотя мне там не нравится. Нет! Видеть не могу это заведение. Лучше пораньше лягу спать.

– Я вызову тебе такси, – сказал Гидеон.

На быстроходном пароме от Пирея до Гидры пассажиров было немного: несколько американцев и с полдюжины островитян. Гидеон и Дендре были знакомы со всеми. Начались объятия, поздравления с возвращением, улыбки и, конечно, болтовня обо всем, что произошло на острове, пока Пейленбергов не было. Были открыты ящики, появились фисташки, свежие фрукты, бутылки вина.

Гидеон был на острове самой известной личностью, все его любили и не нарушали его уединения. Местные жители с почтением относились к тому, что он, Дендре и их дочери учили греческий язык. К хозяйке дома обращались со всеми проблемами, какие возникали между местными и жившими на острове иностранцами, потому что она в отличие от большинства из них бегло говорила по-гречески! О Гидеоне и Дендре часто можно было слышать: «Они не только говорят, но и думают по-гречески».

Островитяне, отнюдь не отличавшиеся утонченностью, без конца говорили о том, какой красивой стала Дендре. Интересовались, когда приедут их дочери и Эдер, не стесняясь задавать вопросы.

Когда показался остров, Гидеон взял жену за руку, они вышли из бара и пошли на нос судна, как и почти все пассажиры. Солнце было теплым, воздух свежим, прохладным, дул легкий ветерок. Стоял прекрасный день средиземноморской зимы.

– В греческих островах есть особое очарование – неудивительно, что на них жили боги. Мне всегда хотелось верить, что они существовали в действительности и решили превратиться в мифы, чтобы пережить всех нас, – сказал Гидеон. Обняв Дендре за талию, он притянул ее к себе и страстно поцеловал в губы.

Дендре тоже любила острова. Они с Гидеоном никогда не бывали так близки, как в Греции. «Этот поцелуй, его чувство ко мне сейчас – любовь, какую он никогда не будет питать к Эдер. К сожалению, он сам не понимает этого, он с головой ушел в страсть к ней. Оценит он свою любовь ко мне, превосходящую чувства к Эдер или к любой другой женщине, когда я уйду от него», – мысленно сказала себе Дендре.

Они наблюдали, как остров становился все больше. Гидеон и Дендре поглядели друг на друга. Лица обоих были взволнованными, счастливыми. Они рассмеялись, Дендре обняла Гидеона и принялась страстно целовать в губы, в щеки, нос, подбородок. Она ухитрилась свесить ноги. Протесты остальных, испугавшихся, что она упадет за борт, не произвели впечатления ни на Дендре, ни на Гидеона.

Паром подошел так близко к берегу, что Дендре, глядя в прозрачную воду, видела, как повышается дно. Капитан дал три гудка, оповещая о прибытии судна, когда они огибали конец острова и входили в изогнутую полумесяцем бухту. Порт медленно появлялся, и в конце концов они подошли к словно бы искусственному амфитеатру белых домов, поднимавшихся один над другим до самой вершины крутого холма.

Дом Пейленбергов стоял почти на середине склона, и его было видно отовсюду – он находился почти по центру порта. Потребовалось несколько лет, чтобы купить землю, окружавшую два их первых дома. Теперь у них было все, чего только можно было желать. Их владения занимали три яруса и были окружены высокими белыми стенами. Большой семейный дом, другой поменьше, в котором Гидеон велел оборудовать собственную ванную и спальню, дом для гостей, большая мастерская, еще один дом для слуг. Там были четыре двора с растениями в горшках, травой, тремя пихтами и бассейном.

Гидеон и Дендре, живя на Гидре, почти не покидали своей территории. Рестораны они посещали редко, Гидеон предпочитал стряпню Дендре. Чаще они ходили в порт рано утром, до открытия лавок, пили кофе с местными жителями, купались или садились на собственную яхту и плавали целый день.

На набережной теснились кафе, рестораны, лавочки, пока пустовавшие, – до начала туристского сезона оставалось несколько месяцев. Дендре видела, как начальник порта и его помощники идут к причалу, куда должен был подойти паром. В толпе собравшихся она разглядела Юкио и Китти. Помахала им, они и еще с полдюжины человек помахали в ответ.

Гидеон снял Дендре с поручня, они вместе сошли на причал, и люди собрались вокруг, экспансивно приветствуя художника и его жену. Багажа у них не было, все отправили заранее со слугами. Гидеон заметил своих помощников Вальдеса и Барри, которые бежали вниз по крутой булыжной лестнице, окаймленной белыми стенами домов. Сказал Дендре:

– Вот и они. Не увидев их в толпе, я даже на минуту испугался. Решил, что ребята все еще препираются с таможенниками из-за материалов, которыми я их нагрузил.

Слуги, помощники, Гидеон и Дендре задержались в порту. Они ели жаренного на углях осьминога, куски хлеба, макая их в оливковое масло и посыпая солью, оливки и маслины. Мимо проходил рыбак с громадной серой рыбой, Гидеон купил ее и пригласил рыбака пообедать с ними, потом пошел в ресторанчик, который ему нравился, и отдал рыбу повару, чтобы тот приготовил ее.

За их столом сидели двадцать два человека, все много ели и пили, но не пьянели. Один из юных погонщиков ослов предложил Дендре довезти ее, и вот так она явилась домой.

Потянулись прекрасные дни греческой зимы – именно такие можно видеть на глянцевых фотографиях путеводителей. Каждую ночь Гидеон и Дендре по несколько часов занимались любовью. Однако в глубине души Дендре чувствовала скрытое неистовство – свидетельство любви-ненависти к ней Гидеона. Наутро после приезда он принялся за работу. Дендре возилась на кухне или работала в саду с Йоргосом, садовником. Она чувствовала себя счастливой и сильной. Жизнь без Эдер была блаженством.

Их чудесное уединение резко оборвалось всего через пять дней.

Глава 13

Гидеон вернулся из порта со свежими яйцами, они были еще теплыми, когда он клал их в корзину, толстыми ломтями ветчины, большим куском сыра и тремя буханками хлеба. В корзинке поменьше были грибы. Дендре приготовила фритатту, своего рода открытый омлет, и все домашние уселись завтракать. После еды Гидеон скрылся в мастерской, остальные занялись повседневными делами.

День выдался пасмурным и довольно холодным. Топились все печи, центральное отопление грело слабо. Дом на острове в это хмурое утро казался особенно уютным. Дендре решила предоставить Китти готовить обед, а сама заняться ужином. Утро она собиралась провести в спальне за интересной книгой.

Гидеон не захотел брать в мастерскую никакой еды, кроме бутербродов и термоса с кофе. Он с головой ушел в рисунки для серии гравюр, над которой работал. В обеденное время Дендре пошла на кухню, съела тарелку супа с хлебом и вернулась в спальню. В отсутствие дочерей, без гостей и Эдер дом казался очень тихим, спокойным, одиночество доставляло ей наслаждение.

Часа в два дня Дендре заметила, что на телефоне горит сигнальная лампочка. В мастерской была снята отводная трубка. Первый разговор длился минут сорок, вскоре последовал еще один. Гидеон мог звонить кому угодно, по любому делу, но она невольно задалась вопросом, не с Эдер ли он разговаривает. Собственно, если и так, это не имело никакого значения. Дендре собиралась поговорить о ней с Гидеоном по возвращении в Нью-Йорк. Ближайшие месяцы она хотела провести с мужем и детьми, потом была готова покинуть его, если придется.

Как только сигнальная лампочка погасла во второй раз, Дендре снова взялась за книгу, но тут в спальню вошел Гидеон.

– Привет.

– Сегодняшний день мне нравится, – улыбнулась она.

Гидеон, не ответив, подошел к кровати, снял несколько белых домотканых мягких ковриков, отнес их к камину и положил на пол. Дендре залюбовалась мужем – Таким вдохновленным, исполненным бодрости и огня он выглядел. В глазах Гидеона было полнейшее блаженство и… вожделение. Это заставило развалившуюся в шезлонге Дендре выпрямиться. Гидеон подошел к ней, обнял, крепко сжал и выпустил.

В этом объятии она просто растаяла от любви. Гидеон начал раздевать ее, прошептав тихим, ласковым голосом:

– Давай займемся любовью, как ею не занимались никогда никакие любовники. Ни слова, чтобы не нарушить этой минуты, просто двое в страсти и любви.

Дендре начала раздевать его. Руки ее дрожали. Обнаженные, они стояли лицом друг к другу. Гидеон подошел к жене вплотную, поцеловал в лоб, затем в кончик носа. Лизнул ее губы и поцеловал их. Кончиком языка провел линию от шеи до пупка. Руки его напоминали мягчайшие перья, такими легкими были ласки.

Он свел вместе ее груди, погладил их, прильнул губами к соскам. Ласкал их, пока кружки вокруг них не сморщились. Положил ее на коврики, лег сверху и ласкающими пальцами, влажными от ее страсти, приготовил Дендре к тому, чтобы принять его.

В промежутках между неторопливыми, утонченными пронзаниями он говорил, как любит ее. Дендре потеряла контроль над собой, оргазмы следовали один за другим, погружая ее в облако сладкого блаженства. Она всхлипывала, роняя слезы радости, потому что отдавалась в любви. Любовь, а не похоть правила их близостью.

Когда они вместе кончили, Гидеон воскликнул:

– О да! Да, моя богиня любви!

И прежде чем отпустить Дендре, полежал на ней какое-то время.

Дендре смотрела на пляшущие в камине язычки пламени. Глаза Гидеона были закрыты. Она коснулась его руки, но тот отдернул ее. Дендре была потрясена. Он никогда не отвергал ее, ни разу! Казалось, он влепил ей пощечину, вывел ее из какого-то транса. Гидеон занимался любовью с ней так только в молодости. Собственно, он обладал сейчас не ею, а Эдер. «Ни слова, чтобы не нарушить этой минуты». Конечно, с горечью подумала Дендре. Он не хотел нарушать иллюзию бруклинским акцентом, воображая, что обладает Эдер с ее красивой, безупречно правильной речью. И носом.

Несколько секунд Дендре казалось, что ее вот-вот стошнит. Она глубоко задышала, пытаясь успокоиться. А когда справилась с тошнотой, ее охватил гнев: муж брал ее как замену Эдер! Это было отвратительно. Гидеон перешел границу, которую провел сам: причинять жене как можно меньше боли в подобных обстоятельствах. Несмотря на все сексуальные причуды, каким предавались они с Гидеоном, Дендре никогда не испытывала стыда и не чувствовала себя грязной. Теперь это произошло. Она чувствовала себя так, словно он использовал ее как проститутку, расплачиваясь за это предоставленным ей образом жизни. Гидеон пользовался ею, как хотел, без всякиx угрызений совести.

Она и сама чувствовала себя виноватой, потому что дозволила ему дойти до такого, – своим недостаточным чувством самоуважения, своей одержимой любовью и скрытой тревогой. Что же теперь? К черту чувство вины! Это бессмысленная пустая трата энергии, сказала себе Дендре. И сосредоточилась на гневе.

Дендре снова влезла в джинсы и надела брошенную на пол белую шелковую блузку. Застегнула пышные рукава и собралась надеть овчинную безрукавку, когда Гидеон открыл глаза.

– О, прекрасно, ты не спишь, – сказала она и бросила ему бархатный автомобильный коврик.

– Мне не холодно, – сказал Гидеон. Ему не понравился ее тон и выражение лица. Такое он слышал и видел впервые.

– Я бросила его не потому, что беспокоилась, холодно тебе или нет. Просто не хочу видеть тебя голым, пресыщенным любовью и сексом.

– Вот тебе на, – ответил он, не сделав ни малейшей попытки укрыться. – Что это значит, Дендре?

В его голосе слышалась нотка раздражения.

– Гидеон, ты трахал меня, но занимался любовью с Эдер. «Давай займемся любовью, как ею не занимались никогда никакие любовники». Ты обращался к ней, а не ко мне. «Ни слова, чтобы не нарушить этой минуты». Тебе хотелось сохранить иллюзию, будто тело, с которым ты занимаешься любовью, нежным сексом, принадлежит твоей любовнице, а не жене!

Гидеон поспешно поднялся с пола, натянул джинсы с пузырями на коленях и старый свитер с пятнами краски. Он ни разу не видел Дендре такой, как теперь. Она, разумеется, попала в точку. Он подошел к столу, взял из коробки сигару и специальными ножницами, которые постоянно носил в кармане, отрезал кончик. Потом вернулся к камину. Медленно поворачивая сигару в пальцах, чтобы она зажглась ровно, прикурил и несколько раз выдохнул дым.

Дендре наблюдала за каждым его движением, тщетно ожидая каких-то слов. Мыслила она ясно и понимала, что этих обвинений муж ее не станет отрицать. Гидеон Пейленберг был кем угодно, только не лжецом.

– Твое молчание говорит мне, что это правда. О, Гидеон! Я могу в точности сказать тебе, как все случилось. Ты позвонил Эдер, и она сказала, как любит тебя, как хочет тебя. Ты занимался сексом по телефону, наконец нашел в себе силы попрощаться с ней. Вскоре ты позвонил ей снова, только на этот раз тебя охватила страсть. Ты говорил с ней непристойно, ей это понравилось, и она подбила тебя на секс. Что она сказала? «Положи трубку, иди трахни Дендре и представь себе, что это я, любимый»?

– Продолжать бессмысленно, Дендре, оставим этот разговор. – В его голосе слышался приказ и завуалированная угроза.

– Нет, Гидеон.

– Что ты хочешь услышать – что я люблю тебя? Ты сама это знаешь.

– Да, знаю. Думаю, любишь сильнее, чем сознаешь сам. Вот почему я прошу тебя оставить Эдер. Нет, я требую, чтобы ты изгнал ее из нашей жизни сегодня же и навсегда.

– Это невозможно, – сказал Гидеон и сел в кресло возле камина.

– Почему? Потому что ты думаешь, что любишь ее больше, чем меня? Хочешь вести еще одну жизнь с женщиной помоложе?

– Да! И потому, что она дарит мне счастье, потому что она полна жизни, умная, веселая, очень красивая. Она сильная, способна противостоять мне. И потому что у нас очень много общего. Она блестящий историк искусства, понимает этот мир, и наши взгляды очень близки. Она моя муза, ее любовь духовно обогащает меня. Я по-прежнему люблю тебя, Дендре, у нас долгая история любви, но это история. Время не стоит на месте. Мне нужно разнообразие. Я быстро шел вперед, а ты оставалась на кухне. Я не брошу Эдер, не могу и не хочу. Мы с тобой можем продолжать жить, как прежде, если ты забудешь эту единственную глупую ошибку, которую я совершил.

– Ты очень ошибаешься, Гидеон. Кое-что изменилось. У меня новая прическа, новая нарядная одежда, и ты любишь Эдер больше, чем меня. Ну так знаешь что? Оставайся с ней с моего благословения. Я ухожу от тебя.

– Возможно, раздельная жизнь окажется неплохой штукой, – торопливо проговорил Гидеон.

– Нет, жить порознь не хочу. Нужно быстро развестись, и так, чтобы не пронюхали газетчики, – ради девочек.

– В этом нет необходимости. Эдер никогда не думала о нашем разводе.

– Ну что ж, она получит больше, чем рассчитывала, разве не так?

– А дети?

– Они могут жить с тобой и навещать меня, когда захотят. Нью-йоркскую квартиру оставь себе, но я хотела бы получить дом на Файер-Айленде или этот.

– Постой, постой. Ты уверена, что хочешь этого?

Дендре, которая расхаживала взад-вперед перед Гидеоном, остановилась. Села у его ног и посмотрела ему в глаза.

– Мне мучительно осознавать, что ты так глубоко влюблен в Эдер. Если я останусь с тобой, то буду страдать еще больше. Твоя неверность и обман с этим траханьем… это жестоко. Я всегда была твоей женой и не хочу быть третьей лишней. Меня это не устраивает. Думаю, у нас нет другого выхода, кроме развода. Ты хочешь жить с Эдер, а я все еще слишком тебя люблю, чтобы оставить тебя ей. Я приняла решение, и, пожалуйста, сделай так, чтобы расставание далось мне как можно легче.

Гидеон взял ее за руки, поднял с пола и сам поднялся из кресла. Крепко обнял Дендре, утер слезы с ее глаз. И впервые за все годы, что они прожили вместе, сказал:

– Прости.

Они отошли от камина и сели рядом за стол. Оттуда был виден весь порт и море за ним.

– Я хочу, чтобы развод был полюбовным, чтобы мы остались друзьями. Как думаешь, это возможно? – спросил Гидеон.

– Мы сделаем это возможным, – ответила Дендре.

– А как с Эдер?

– Мы будем любезны друг с другом. Дружбы обещать не могу. Это тебя устроит?

– Да, и, может быть, со временем дружба?

– Постараюсь.

– Дендре, я не хочу, чтобы адвокаты устраивали поле битвы там, где каждый из нас является потерпевшей стороной. Давай все решим сами и предоставим адвокатам изложить это на юридическом жаргоне. Ты ведешь все денежные дела, знаешь, какие у нас средства, у тебя каталог моих картин, ты знаешь, где они находятся. Я отправлю письмо и факс нашему адвокату, сообщу, что мы разводимся и делим все пополам. Ты получишь половину всего, что мы имеем.

Дендре чуть не сказала, что это очень щедро с его стороны, но сумела сдержаться. В конце концов, она это заслужила. Гидеон достал из ящика стола бумагу, авторучку и написал несколько строк.

– Вот и все. Могу предоставить тебе заниматься деталями?

– Да, – ответила она.

– Теперь о домах. Я куплю тебе любое жилье в Нью-Йорке или где захочешь, потому что наша нью-йоркская квартира останется мне. Согласна?

Ожидал ли Гидеон комплимента, благодарности? Конечно, он давал Дендре больше, чем она рассчитывала. Она и не надеялась на квартиру. Как, должно быть, он влюблен, если не хочет задумываться о таких вещах и спешит начать новую жизнь с Эдер, с горечью подумала Дендре. Все происходило так быстро, что у нее закружилась голова. Она владела собой, но чувствовала себя странно, потому что никогда не имела такой власти над Гидеоном.

Гидеон принял молчание жены за согласие. Написал на одном листке бумаги «Гидра», на другом «Файер-Айленд» и отдал обе Дендре.

– Нам обоим не хочется расставаться с любимыми домами, так пусть решает жребий. Зажми их в руках, и я коснусь одной из них. Другой дом будет твоим.

Когда Гидеон разворачивал свой листок, Дендре внезапно покинуло мужество. Ей захотелось вырвать у него эту бумажку и разорвать ее на мелкие клочки, завопить: «Брось ее, и нам не придется проходить через это!»

Гидеон словно читал ее мысли; оставалось развернуть последнюю складку. Он заколебался, с нежностью взглянул на Дендре. Слегка улыбнулся ей, потом опустил взгляд к своему листку.

– Файер-Айленд, – прочитал он вслух.

Этот дом хотелось получить ей. Но она только взглянула на Гидеона и сказала:

– Я все объясню девочкам и прислуге.

– Я сообщу Хэверу. Дендре, а может, согласишься на раздельное проживание и останешься в браке со мной?

– Нет.

– Мы будем общаться. Позвонишь, если возникнут вопросы или проблемы?

– Конечно. Ты мой лучший друг, Гидеон.

– Я рад, что ты так считаешь, – сказал он и поднялся, собираясь уходить. Наступила неловкая минута. Никто из них не знал, что сказать.

– Иди, Гидеон, говорить больше не о чем.

– Мне кажется, есть. Ты не обидишься, если я по-прежнему буду общаться с Гершелем, Фридой и Орландо?

– Нет. Только, пожалуйста, без Эдер. Это обидит моих родителей и причинит мне боль. Ты знаешь, как они любят и уважают тебя, поэтому обещай, что будешь уважать их чувства.

– Может, передумаешь и согласишься пока просто пожить порознь?

– Я твердо решила, Гидеон.

– Тогда сообщи об этом своим родителям и скажи, что я буду поддерживать с ними отношения, ладно?

Не говоря ничего из боязни расплакаться, Дендре кивнула.

Гидеон вышел из комнаты, и она снова подошла к камину. Подбросила в огонь несколько поленьев, села в шезлонг и смотрела, как занимаются дрова, как пламя становится ярким. Она ощущала острую боль утраты, была ошеломлена поведением Гидеона и собственным поступком. От переживаний ее отвлекла сигнальная лампочка телефона. Гидеон звонил из мастерской… Дендре долго сидела, не сводя глаз с маленькой красной точки. Гидеон звонил Эдер, сообщал хорошие новости. «Теперь, Эдер, ты узнаешь, какими страданиями сопровождается брак с ним», – мстительно подумала она.

Дендре взглянула на часики. Если поспешить, она успеет на последний паром до Афин. Быстро переоделась в кожаный брючный костюм, нашла свою сумочку, убедилась, что кредитные карточки и чековая книжка на месте. Открыла ящик стола, в котором они держали наличность, и взяла половину денег. Укладывать было нечего, этот дом принадлежал ей. Выходя из комнаты, она невольно обратила внимание на то, что сигнальная лампочка все еще помигивает. Поспешила из спальни на кухню и нашла там Юкио.

– Мне нужно возвращаться в Нью-Йорк. Позвоню оттуда и все объясню.

– Я провожу тебя к парому. Придется поторопиться. Дендре, один только вопрос: с детьми все в порядке?

– Все отлично.

Они вышли из дома и стали торопливо спускаться по узким, мощенным булыжником улочкам.