Текст книги "Особые отношения"

– О книге Себастьяна я буду вести переговоры сам, – важно сказал Джек. Анни открыла рот.

– Но это – мой автор.

– Ну вот, опять вы за свое, Анни. – Джек наставил на нее палец. – Нет ваших или моих авторов. Существует агентство «Смит энд Робертсон», и оно будет использовать своих авторов так, как это наиболее целесообразно.

– Но именно я всегда продавала американцам права на большие книги. Люди будут меня ждать.

– Что ж, придется им иметь дело с главой нашего агентства, – произнес Джек так холодно, что Анни едва не залепила ему пощечину.

– Но раньше…

– Я уже принял решение и думаю, вам следует сделать соответствующий вывод. – Джек сжал губы. – И поменьше думайте о том, что было раньше. Договорились? – И, как бы вспомнив, добавил: – Я недавно рассортировывал письма, адресованные моему отцу. Удивительная чушь. Есть несколько писем от действительно стоящих авторов, которые нам будут полезны, но я также обнаружил множество разных личных историй, которые никому не нужны.

– О чем это вы? – удивленно спросила Анни.

– О так называемых простых человеческих драмах. – Джек выдавил улыбку. – Сейчас это никому не нужно. Я был бы весьма вам признателен, если бы вы написали ответы на эти письма от моего имени и показали мне черновики. – Он протянул ей пачку писем. – И сделайте это сегодня днем.

Анни встала и медленно вышла из комнаты, оставив входную дверь открытой. Роза была права, ей нужно было основать собственное агентство еще несколько лет назад. Но, когда старый мистер Робертсон был жив, это казалось ненужной тратой сил. У нее был офис, который ей очень нравился, приятные коллеги, к ее услугам были специалисты по продаже авторских прав за рубежом и на телевидение, а также полная свобода действий. И ей казалось, что отделиться от этого агентства ей будет слишком трудно.

Хотя, если честно, дело было не только в этом. Ей не удавалось перебороть трусость, которая не позволяла ей бороться за личную независимость. Ведь ее смелость не приносила ей в жизни ничего хорошего. От своей былой смелости она получила столько несчастий, что не один год зализывала раны, ей стоило неимоверных усилий повернуть жизнь в нормальное русло. И с тех пор она очень ценила стабильность и надежность.

Вот и получила, трусиха. Слепая дурища… Анни ругала себя всеми бранными словами, которые могла вспомнить. Джек долго ждал момента, когда возглавит дело. Было ясно, что такой день наступит. Разве не было очевидно, что он будет злоупотреблять обретенной наконец властью?

Анни вся кипела, когда вернулась в кабинет. Первое, что бросилось ей в глаза, – это странное письмо из Америки на столе. Она немедленно его распечатала.

«Дорогая Анни,

я думаю, мне лучше всего называть тебя именно так, поскольку я и твоя мать женаты уже двадцать лет. Мари часто говорила, что вы не ладили. У меня есть свой собственный бизнес. Мари очень внимательна ко мне, и я стараюсь ее ничем не огорчать».

Анни выпрямилась в кресле и прочитала эти строки, не веря собственным глазам. Она ничего не слышала о своей матери более двадцати лет. Перед глазами всплыло материнское лицо – лицо жесткого идола, а не человека. Вот уж она не подумала бы, что кто-то захочет на ней жениться.

Кстати, а почему тут написано «Мари»? Ее мать звали Мэри Паксфорд, «урожденная» Мэри Хоггетт. Впрочем, это было в духе матери – пытаться казаться из благородной семьи. «Ты галстуков совсем не признаешь?» – не забывала она ядовито сказать отцу Анни, когда тот отправлялся на вечеринку, и тот возвращался к платяному шкафу с яростью собаки, разыскивающей свою потерянную игрушку.

Анни быстро пробежала глазами письмо. Оно читалось с тяжелым чувством.

«Теперь она – в больнице, и ей дают не больше месяца. Недавно она начала говорить о тебе. Я подозреваю, существует какая-то проблема, которую она хотела бы уладить. Если бы ты приехала, думаю, это было бы очень хорошо. Если у тебя сложно с деньгами, не беспокойся, у мня достаточно средств. Дай знать, можешь ли приехать, о билетах и гостинице я позабочусь – кстати, я устраиваю встречу у озера для своих друзей, ц я был бы рад видеть среди них тебя.

Подумай над этим. Я сделал в своей жизни множество ошибок и знаю, что существуют такие, которые невозможно исправить. Что бы ни было у вас в прошлом, Мари очень хочет тебя видеть. С уважением Ли Спаго».

Этот пассаж о «средствах» весьма симптоматичен, жестко подумала Анни. Ее мать на бедного ни за что не польстилась бы. Анни бросила конверт на стол. На обратной стороне конверта оказалась приписка:

«Р. S. Я надеюсь, ты получишь это письмо. Я нашел адрес твоего офиса в статье, которую Мари вырезала из „Нью-Йорк Таймс“. Эту вырезку я обнаружил в шкатулке с ювелирными украшениями».

Анни помнила эту статью. Одного из ее авторов попросили помочь Маргарет Тэтчер в написании мемуаров. В конце концов эта сделка сорвалась, но несколько недель, пока велись переговоры, он и Анни активно привлекали внимание прессы, что, впрочем, было неплохой рекламой.

Надо же, ее мать удосужилась прочитать эту статью. Более чем странно. Эта статья вышла больше месяца назад. И мало того, что прочла – вырезала ее и даже хранила вместе со своими украшениями.

Анни опустила голову на руки. Джордан. Том. Ее мать. Когда наконец прошлое покинет ее? Когда отпадет эта необходимость изворачиваться? Когда наконец и она сможет стать счастливым человеком? Она даже не заметила, что лежит на бесценной рукописи Себастьяна, и ее слезы капают на светлую голубизну папки, делая ее гуще.

4
Я узнал эту тайную весть

Был превосходный осенний день. Чуть дул свежий ветер, а ясное голубое небо, казалось, ничего не слышало про проблемы с озоновым слоем. Том решил прогуляться по городу, получив детальное описание своего маршрута у Олдворта. Следовало пройти по Катте-стрит и миновать музей Питт Риверс Мьюзем, чтобы попасть в университетский парк. В это солнечное воскресенье – второе за его пребывание здесь – на улицы высыпало немало народа. Почтенные леди с собаками на поводке, матери с малышами – все любовались буйным разноцветьем осенней листвы и закатом, окрасившим в красное песчаный пляж. Увидев большой пруд, в котором плавали утки, Том свернул на узкую, вымощенную кирпичами дорожку, которая вела к саду Норхам Гарденз.

Леди Маргарет Холл не избежал архитектурного бума 70-х годов, когда перестраивали все на свете, но его центральное кирпичное здание с куполом и башней с часами сохранило прежний уют, уют старинного девичьего колледжа. Том прошел по дорожке, посыпанной гравием и отделенной от здания зеленой полосой травы, и глянул на окна. Одна сторона здания была отдана под библиотеку – целая анфилада комнат, и в это время она была пуста. С другой стороны находились комнаты студентов, многие окна все еще закрывали тяжелые шторы, но Тому удалось услышать музыку и увидеть, как один парень натягивает свитер.

Интересно, какое из этих окон принадлежало когда-то его матери?

Библиотека соединялась аркой с другим зданием. Том прошел под аркой и очутился в саду. К его удивлению, сад оказался довольно большим, и его ряды убегали вдаль – к Червеллу. Том отправился вдоль речки по дорожке, затененной высокими ивами, миновал лодочную станцию, теннисный корт, и здесь его внимание привлек садик с цветами. Хризантемы клонились прямо на кирпичную дорожку.

– Доброе утро, молодой человек. Я так думаю, что вы не учитесь в этом колледже?

Вздрогнув, Том повернулся и увидел тучную женщину, напоминающую бульдога. На женщине было твидовое платье, в перчатках она держала секатор. Том не успел ответить, как она подошла ближе и произнесла:

– В любом случае, вы обязаны знать, что студентам младших курсов запрещено посещать Фелоуз Гарден.

– Я приношу свои извинения, – вежливо пробормотал Том. – Я просто знакомлюсь с окрестностями. Моя мать когда-то училась здесь.

– В самом деле? – Женщина какое-то мгновение смотрела на него, затем стянула перчатки и шагнула ближе. – Тогда другое дело. Я – мисс Ривз, декан этого колледжа.

Том пожал ее руку.

– Том Гамильтон. Я только что поступил в колледж Крайст Черч.

– О, это замечательно, – сердечно произнесла декан. – Я очень люблю преемственность в Оксфорде. В этом году поступила праправнучка одного из основателей нашего колледжа. Очаровательная девушка, она могла поступить в любой колледж – но нет. «Либо Леди Маргарет Холл, либо никуда», – сказала она. Это замечательно. Мы сейчас не так популярны, как были, когда у нас учились только девушки. – Она наклонилась и обрезала ветвь секатором. – Я была против совместного обучения, но что решит один голос против всех этих борцов за прогресс? – Она не дала Тому отреагировать на этот риторический вопрос и пристально взглянула на него. – А как звали вашу мать, мистер Том Гамильтон? Может, я помню ее, я здесь довольно давно.

– Ее девичье имя – Паксфорд. Анни Паксфорд. Лицо декана расплылось в улыбке, и сквозь нее проглянула та девочка, которой декан была когда-то.

– Боже правый, Анни Паксфорд! Она очень любила читать. Поначалу была очень тихой, прямо глаза боялась поднять, но потом, как освоилась, стала довольно упрямой. У нее была подруга, очень живая. Роза… как там дальше? Карлтон? Кеннеди?

– Роза Кассиди? Моя крестная мать.

– Вот как? Отлично. И кем она стала?

– Она стала важной персоной в Нью-Йорке, редактором «Журнала». Должно быть, вы читали о ней, истории про нее часто попадают в колонки с разными сплетнями.

– Ты думаешь, я их читаю? – сухо произнесла декан. – Я думаю, что газеты стали совсем бесстыдными. А как твоя мать, чем она занимается?

– Она – литературный агент, в «Смит энд Робертсон».

– Замечательно. Удручает, когда наши выпускники занимаются только домом и детьми. А твоя мать была довольно одаренной. Мисс Кирк считала ее лучшей. – Она щелкнула секатором, и еще одна ветка упала на землю. – Нам было очень жаль, когда она покинула колледж, не завершив образование. – Том постарался скрыть свое удивление, но умудренную жизнью даму провести было нелегко. – Она тебе об этом не говорила? Думаю, у нее были причины. У нее были какие-то проблемы дома, как я сейчас припоминаю. Мы стараемся делать все, что можем, но кто знает, что там творится в этих прелестных маленьких головках?

Том протянул руку к заднему карману.

– У меня есть ее старая фотография… Вы не хотите взглянуть на нее?

Деканша отвела фотографию дальше от глаз, видимо, с возрастом у нее развилась дальнозоркость.

– Да, да, Анни Паксфорд. – Она покачала головой и улыбнулась. – Подумать только – у нее уже взрослый сын! А кто этот парень с ней? Кажется, кто-то знакомый.

– Я не… Я не могу вспомнить. А вы не узнаете его? – Мисс Ривз рассмеялась, этот смех напоминал лай.

– Если бы я пыталась запомнить всех знакомых тех, кто поступает учиться в наш колледж, мне пришлось бы проститься со своей работой. – Она вернула фото. – Их кишмя кишит теперь в этом цветнике. Жаль. В то время у нас были замечательные черные тюльпаны, а сейчас у нас нет ни одного.

Том удивился.

– Вы хотите сказать, что эта фотография была сделана здесь?

– Да. Видишь, вот арка, через которую ты, должно быть, проходил по пути сюда. Там девушки любят принимать солнечные ванны – там замечательный склон, его очень хорошо прогревает солнце.

Том стоял одно мгновение неподвижно, переваривая услышанное. Лицо деканши было вполне дружелюбным, но морщины, явно оставленные множеством забот, напомнили ему, что у этой женщины и без него хватает проблем.

– Хорошо, спасибо, – сказал он, пряча фотографию в карман. – Я только взгляну, если не возражаете, на арку, когда буду возвращаться обратно. Извините за вторжение.

Декан протянула руку.

– Пустое. Я рада увидеть сына Анни Паксфорд. – Уже повернувшись, Том вспомнил:

– Вы упомянули какую-то женщину, какую-то мисс. Она – преподаватель здесь?

– Мисс Кирк? Она уволилась много лет назад. Я боюсь, что у нее произошла какая-то серьезная неприятность, но иногда она здесь появляется.

– Она еще в Оксфорде? Она не удивится, если я постараюсь как-нибудь с ней поговорить?

– Это хорошая мысль. Хонисак Коттедж в Витаме. Это – очаровательная маленькая деревушка. Но ты можешь обнаружить ее в каком-нибудь… Там есть пивная, кажется, она называется «Белый олень». – Она щелкнула секатором. – Поездка в те места для тебя может быть действительно интересной.

Том поблагодарил ее еще раз и направился обратно по той же дорожке. Он очень удивился, что его мать произвела такое сильное впечатление на женщину-бульдога, которая до сих пор ее помнит. Мысли о матери вновь вернули раздумья, которые ему не давали покоя последнее время. У арки он достал фотографию. Деканша была права. Цветы здесь уже не расстилались разноцветным ковром, но клумба из роз сохранилась, и ее по-прежнему огибала дорожка из гравия.

Тогда почему же мать сказала ему, что фотография была сделана на Мальте?

5
Ее здесь нет

Оставив Вольверкот позади, Том свернул к Труату, проехал через мост, миновал песчаный берег Порт Медоу и увидел перед собой цепочку коттеджей, протянувшихся вдоль извилистой дороги. Должно быть, это и есть Витам. Действительно, эта деревушка очаровывала, особенно своим живописным средневековым аббатством. Как и в большинстве деревень Англии, пивная располагалась напротив церкви, и найти ее было легко. Стены внутри пивной, именуемой «Белый олень», были покрыты деревянными панелями, снаружи они были побелены. Столы и скамейки были заполнены в этот солнечный день народом, и, поскольку деревушка была указана на туристической карте, в гуле за столами можно было различить разные языки и разные акценты. От долгого путешествия по Вудсток Роуд у Тома затекли руки, потому он решил передохнуть. Прислонив велосипед к стене, он заказал кружку пива и вышел на солнце. Сегодня, как говорил Брайан, устраивался пикник, и Том с сожалением подумал – придется пропустить. После визита в Леди Маргарет Холл Том отправился прямо в колледж, чтобы взять велосипед. Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, говорила его мать. И он тоже следовал этому правилу.

Скоро пиво и мягкий солнечный свет сыграли свою умиротворяющую роль. Осушив кружку, Том снова вернулся в пивную и занял место в очереди, прикидывая, что ему еще взять в дополнение к сосискам. Затем он сел за уютный столик, покрытый розовой скатеркой. Его соседями оказалось шумное семейство из Германии. В воздухе с деловитым жужжанием носились осы, не подозревая, что всего через несколько дней осенний мороз погрузит их в спячку.

Спросив дорогу, Том провел велосипед немного назад по дороге, по которой приехал, и свернул на дорожку, которая уперлась в ворота. На белой ограде висела табличка: «Хонисак Коттедж». Сад у дома казался неухоженным – без единого кустика, в нем росли лишь маргаритки и несколько роз. На двери вместо кнопки звонка висела металлическая фигурка спящего кота. Том несколько раз ударил соней-котом по двери и прислушался. Он уловил лишь очень слабое движение внутри, едва ощутимое. Неужели его путешествие окончится неудачей и его ждет напоследок лишь пустой взгляд дряхлой старушки? Но, когда дверь открылась, на него глянули вполне осмысленные голубые глаза мисс Кирк. Черная сетка покрывала ее седые волосы, малиновая шелковая блуза и черная юбка плотно облегали фигуру. У горла блузу застегивала брошь, но Том заметил на рукаве хлебные крошки. Плечи мисс Кирк закрывала темная шаль, она дышала тяжело и опиралась на палку.

– Доброе утро, – произнесла она дружелюбно, но, без сомнения, удивленная непрошеным вторжением. Это, должно быть, нелегко, подумал Том, жить в одиночестве в нашем мире, где полно жуликов самого разного рода. Он объяснил, кто он такой, и смутился, поскольку для непрошеного визита это объяснение выглядело неубедительным. Но старая леди расцвела.

– О, это очень любезно с твоей стороны. Входи, входи. Я очень люблю узнавать что-нибудь о своих прежних ученицах. Могу я предложить тебе чашечку кофе? Может, лимонад более подойдет для такого жаркого дня?

Том уже заметил, насколько скромным было ее обиталище, и рассудил, что ленча в пивной ему будет вполне достаточно. Да и запах, выдающий присутствие кота, заставил его отнестись с опаской к предложенному угощению. Опираясь на трость, хозяйка дома повела Тома в комнату. Это была одна из самых необычных комнат, какую только Тому приводилось видеть.

За исключением камина, все остальное в комнате напоминало о сокровищнице из сказки про Аладдина. Луч света, пробивающийся сквозь опущенные темные занавески, падал на стол эпохи королей Георгов, отделанный слоновой костью, на часы с высоким корпусом, золотил шелк шезлонгов, вспыхивал на золотых окладах книг. Книги были здесь везде – основательная куча на персидском ковре, у камина, на множестве полок, на столах и подоконниках. Над камином висела гравюра, изображающая нагих Адама и Еву, с удивлением взирающих на тот испорченный мир, который создали их потомки. У камина стояло кресло-качалка, на него был наброшен плед. Единственной вещью, которую можно было назвать современной, была тележка на колесиках, на которой поблескивал чайник и размещались разноцветные консервные банки, бутылка чернил и лист исписанной бумаги. На нижней полке тележки дремал здоровенный рыжий котище.

Том направился к стулу с вырезанными на подлокотниках львами, на который указала ему мисс Кирк, и снял с сиденья папку с надписью «Бог».

– Здесь не прибрано, – согласилась мисс Кирк с его невысказанной мыслью и устроилась в кресле. Она говорила на очень хорошем английском, который Том слышал только разве что, когда Би-Би-Си передавало какие-нибудь старые записи. – Но мне необходимо держать книги под рукой. Я слишком стара бегать взад и вперед, моя книга уже почти завершена, а я должна ее закончить раньше, чем меня призовет Небо.

– Вы пишете книгу? – изумился Том.

– Главную свою книгу, мальчик, главную. И я составляю алфавитный указатель слов, которыми пользовался Мильтон. – И, как бы отвечая на не высказанные Томом возражения, добавила: – Или, по крайней мере, пытаюсь. В Америке каждый ученый имеет компьютер и аспирантов в помощь. У меня же нет никакой другой поддержки, кроме собственной памяти и мозгов. – Но, кроме того, меня ведет Бог. Скажи мне, – она наклонила голову, – ты читал Мильтона?

– Ну, я думаю, Пепис мне больше подходит.

– Пепис! – воскликнула она с энтузиазмом. – Ну, что же, это замечательно, этого не надо стыдиться, хоть он не придерживался строгой морали. Я, конечно, помню Анни Паксфорд. – Она без паузы сменила тему. – Это было в шестьдесят восьмом году. То время я помню уже с трудом, – это был последний год со старыми программами, позднее было решено, что молодые головы слишком буйны и впечатлительны, чтобы выдержать нудность обучения традиционными методами. Все свое время молодые люди тогда были вынуждены тратить на подготовку к экзаменам. «Беовульф» раньше любой должен был прочитать полностью и в оригинале, на латинском они читали «Энеиду», сдавали экзамен по староанглийскому. И, конечно, изучали Мильтона. – Она положила руку на свою впалую грудь. – Величественный Мильтон. Он всегда был моей особой любовью. «Потерянный рай», «Ареопагитика», «Комус»… – Она закрыла глаза и беззвучно произнесла что-то, видимо, поэтические строки. Затем мисс Кирк открыла глаза.

– Как можно постичь литературу, не зная основ языка и классического наследия? Мне говорили, что теперь больше изучают не текст, а всякие писания его исследователей и что вообще нет необходимости так много заниматься чтением. Но мысль мастера заключена именно в тексте, – она показала на тома книг, на их корешках Том увидел имя Мильтона.

Наступила пауза. Мисс Кирк наклонилась вперед.

– Да, мальчик, я забыла, кто ты.

– Том Гамильтон. Сын Анни Паксфорд. – Ему пришло в голову, что она похожа на большую заводную куклу, в которой внутри что-то сломалось. Кукла продолжает двигаться, но ее движения выглядят нелепо.

– Да, конечно, прости. Я так устала за эти дни. Расскажи мне о ней. С ней все в порядке? Она все такая же красавица?

Том начал рассказывать о работе матери и понял, что знает очень мало, поскольку не затруднял себя расспросами. Мисс Кирк поинтересовалась его сестрами и был ли разговор о том, что когда-нибудь и они отправятся учиться в тот же колледж. Никогда, подумал Том, но из вежливости промолчал.

– Вы, должно быть, расстроились, когда она была вынуждена прекратить свое обучение? – спросил он.

– Для меня это был удар. Заниматься с твоей матерью было настоящим удовольствием. У нее был врожденный дар слова. Я думаю, под надлежащим руководством и с хорошей подготовкой она пошла бы далеко. Но – увы… И надо же – Анни Паксфорд. Кто бы мог подумать, что такое с ней случится?!

Руки Тома замерли на деревянных мордах львов. Он хотел, чтобы она продолжала свои слова, но ее голова, похоже, была подобна этой беспорядочной комнате, и она вряд ли припомнила то, что ему было нужно. Зависшая в воздухе пыль светилась в солнечных лучах и опускалась на книги, папки и листы бумаги, которые в один прекрасный день наверняка окажутся никому не нужными и будут свалены в пластиковый мешок и вынесены на свалку.

Мисс Кирк заговорила вновь, отсутствующим тоном медиума.

– Знаешь, это я ее нашла. Да, я нашла ее в этой отвратительной дыре. Но было слишком поздно. Я сделала все, что могла. Человеку нужно сочувствие. Это был мой христианский долг.

– Где? – нетерпеливо произнес Том, не в силах скрыть свой интерес под маской светской болтовни. – Почему она покинула Оксфорд? Скажите мне. Пожалуйста.

Но пожилая леди не слышала его вопрос, целиком уйдя в свои мысли, которые текли по ей одной ведомому пути.

– Для нашего поколения все было проще. У любой бы из нас не было проблем, учились себе и учились. Все наши мужчины были убиты на войне. Они были такие, как ты сейчас. Все ушли. – Она пристально глянула на Тома. – Из них я больше не видела никого, кроме одного, кому лучше бы умереть. – И она продекламировала: – «И мгла, и мгла, и мгла кругом, не вижу я, как день прекрасен».

Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Наступила тишина, только слышалось тиканье часов. Так прошла минута, другая. Лицо мисс Кирк смягчилось, и Том услышал легкое посапывание. Она спала.

Том не знал, что ему делать. Уйти сейчас было бы грубо, но и оставаться здесь бессмысленно. Да и извлечь что-либо из этой сумбурной головы казалось сомнительным. Том поднялся со стула и на цыпочках отправился к двери. У двери он обернулся и, к своему ужасу, увидел, что мисс Кирк смотрит прямо на него широко открытыми глазами. Она улыбнулась, как бы отпуская шутку:

– Она ушла из-за тебя, мой дорогой, не правда ли? Но потом ее веки – веки ящерицы – опустились, и она погрузилась в глубокий сон.

На всем пути назад Тома одолевали мрачные раздумья. Слова мисс Кирк так поразили его, что он почти не следил за дорогой и чуть не съехал в реку. «Это было в шестьдесят восьмом году»… Значит, его мать поступила в Оксфорд в 1968 году. Это значит, что она покинула Оксфорд, немного не завершив свое обучение на втором курсе, а это могло быть летом 1970-го.

Одну вещь Том знал наверняка – это дату своего рождения. Это было семнадцатое марта 1971 года.

В Джерихо Том, огибая угол, увидел газетный киоск и вспомнил просьбу Брайана купить какую-нибудь воскресную газету – неважно какую. Том пробежал глазами заголовки газет, и в «Санди тайме» его внимание привлекло слово «Оксфорд». Он заплатил за газету, запихнул ее в багажник велосипеда и отправился дальше.