Текст книги "Свиньи В Раю"

«Ну, очевидно, вы летали».

"Ты скучал по мне?"

"Какую беду ты затеял?"

"Я думал, что выйду и присоединюсь к интеллигенции высших животных – о, Мэл, старый мул! Я тебя не видел".

Блез и Беатрис посмотрели друг на друга и поймали себя на желании рассмеяться.

"Блез, – сказал Джулиус, – прекрасный день для стада, как ты думаешь?" Джулиус любил публику.

Курица, покрытая грязью, прилипшей к ее клюву и перьям, побежала к ним. "Нас преследуют", – кричала она, пробегая через них под оливковым деревом. "Конец близок! Конец близок! Приведите свои дома в порядок".

"Где я это уже слышал?" сказал Джулиус.

"Вот так, Джулиус. Она могла бы выдержать хорошую паству".

"Хорошая порка больше подходит. Я ищу птицу другого пера, хотя я слышал, что она любит кудахтать и довольно хороша в этом".

"О, Джулиус, ты неисправим".

"Кроме того, что подумают мои родители? Ну, не много, они же попугаи, но что бы они сказали? Мой отец был болтливым идиотом, который повторял все, что ему говорили. Я не очень хорошо его помню. Он вылетел из курятника раньше, чем у меня появились крылья. Но я помню день, когда он улетел, оставив за собой след из птичьего дерьма".

"Сколько прошло на этот раз, Юлий, три дня?"

"Почему, Блейз, ты помнишь, но кто считает? Я имею в виду, правда? Кто может или помнит так далеко?"

"Это совсем не кажется долгим", – сказал Мел. "Кажется, что это было только вчера".

"Мэл? Мэл, это ты? Все, если вы пропустили. Мел сделал смешно". Джулиус двигался в ветвях над Блейзом. "Да, дорогая, я был в отъезде три дня, совсем недалеко, и развлекался, как только можно, находясь так близко к дому. Я заглянул в стаю перелетных голубей. Это вздорная стая, эти девочки, и они держат аккуратное гнездо. Конечно, они не такие любящие, как черепаховые голуби, но с ними можно возиться, и они возвращаются".

"Это не очень похоже на попугая, Джулиус".

"Что делать попугаю? Я имею в виду, сколько видов арауканов вы видите в буше?"

"Независимо от этого, вы должны спариваться на всю жизнь, не так ли?".

"Да, если вы помните, моей первой любовью была африканская серая. "

"Да, я помню, что она была из другого пера?" сказал Блейз.

"Мой любимый Ара Арауна, и меня ни на йоту не волновало, что думают мама и папа. "

"Так и должно быть", – сказал Блейз.

"Что с ней стало?" Беатрис сказала.. "Я не помню?"

"Ее украли, отобрали у меня и отправили на темный континент Америки. Она была такой поразительной красавицей, с теплыми серыми перьями и темными манящими глазами. Она была настоящей щелкуньей, эта девочка, и она умела свистеть", – насвистывал Джулиус.

"Я сожалею о вашей утрате", – сказала Беатрис.

"Мне тоже жаль, но мы животные, не так ли, одни домашние животные, другие скот. Это вписывается в территорию".

Блез сказал: "Итак, что привело тебя в это время дня, Джулиус?"

"Я попугай, Блез. Я не амбарная сова. У меня есть друзья, которых нужно увидеть, и места, куда нужно пойти".

"Да, ну, после трехдневного отсутствия я думал, что ты будешь отдыхать на стропилах или рисовать что-нибудь. Не на улице же в такую жару".

"Так получилось, что сегодня я отправляюсь к соседскому африканскому серому". Юлий опустился на нижнюю ветку, его голубые перья сливались с зелеными листьями. "Так что сегодняшний визит будет для меня чем-то сентиментальным и, кто знает, возможно, началом долгосрочных отношений. Но я не хочу на это надеяться, не сейчас. Возможно, она уже спарилась с другим, что послужит мне хорошим подспорьем для моих поздних ночных возлияний. Я просто говорю".

"Вашего присутствия будет очень не хватать", – сказал Мел. Его ирония не пропала.

"Спасибо, Мэл, но не волнуйся. Я планирую вернуться в старый амбар к началу вечеринки, так что оставьте для меня танец".

"Там танцуют?" сказал Иезекииль Дэйву.

"Блейз, иногда мне кажется, что мы старая супружеская пара".

"Потому что мы думаем одинаково?"

"Потому что мы не паримся".

"Я корова".

"А он – мул, – сказал Джулиус, – и единственный настоящий не-флокер среди нас. С нашей стороны довольно невежливо говорить о флокировании в присутствии его Святейшества, учитывая, что он не может".

"Еврей-птица".

"Вот он опять пытается запутать вопрос. Он не может оспорить факты, поэтому нападает на посланника. В данном случае, да и в большинстве случаев, я могу добавить, это я. Не вините меня в своем затруднительном положении. Не я познакомил твою мать с твоим отцом, Донки Конгом. О, это была любовь с первого взгляда, когда она подсела на этого парня. Она была настоящей Молли, его мать".

"Что?" Молли Пограничный Лестер подняла голову.

"Не ты, дорогая", – заверил Блейз Молли.

"Когда ты умрешь, ты ни для кого не будешь мучеником", – сказал Мел.

"Когда я умру, я планирую быть мертвым. А не руководить хором".

"Атеист, еврей-птица".

"Мэл, Мэл, Мэл, мул под любым другим именем, скажем, осел, все равно остается мулом". Мэл повернулся и порывисто затрусил в сторону линии забора вдоль египетской границы.

"Ты тоже похожа на свою мать, особенно со спины – вы обе пользуетесь одними и теми же духами! Как старый упрямый мул, всегда должен быть последний ветер. Чего бы я не отдал за пятицентовую сигару. Проваливай, лошадиная задница, или половина лошадиной задницы. Другая половина, не знаю, как можно назвать эту задницу, но симпатичная. Говоря о его старом черном крестце, у меня есть черный счет. Я использую его, чтобы передавать знания, а не страх или природный газ. Я использую свой прекрасный черный клюв, чтобы делать добро в мире, например, лазать, разбивать скорлупу орехов, и его орехи, в то время как его крестец...".

"Это точно", – невесело сказала Беатрис. "Он говорит, но не так беспрестанно, как ты".

"Да, он выпячивает свой черный крестец, но не может делать и то, и другое одновременно – ходить и говорить. Там мы ходили в школу". Джулиус сделал сальто на ветке поменьше, заставив ее раскачиваться под его весом, его клюв врезался в кору. Хорошо, что у меня не было той сигары, в конце концов". Зажженная от сквозняка, она бы вызвала небольшой взрыв, и соседи бы всполошились, а потом бы запели, запели".

В этот момент раздался призыв к полуденной молитве.

"О, неужели это когда-нибудь закончится? У нас нет ни единого шанса".

Мэл бродил вдоль линии ограждения, окаймлявшей Синайскую пустыню.

"Джулиус, ты никогда не проявлял особого почтения к старшим, лидерам, нашим родителям", – сказала Беатрис.

"Разве где-то написано, что мы должны это делать? Может, я и животное, попугай, но если серьезно, то некоторые из наших старейшин через наше святое почтение к ним заставили бы нас спуститься со скалы или пойти на убой".

"То, что вы сказали о его происхождении, правда?"

"Какая разница?" сказал Джулиус. "Его мать была лошадью, отец – ослом, и вместе у них родился милый маленький зверек, который вырос и стал относиться к себе слишком серьезно, и теперь он старый мул, но с задницей настоящей лошади. Если подумать, то для мула, не умеющего пастись, он, конечно, старается пасти всех, кого может".

Мэл остановился у заднего угла ограждения периметра, когда человек в пыльной коричневой одежде вышел из расщелины в пустынных скалах. Он выглядел голодным, изможденным и мускулистым.

"О, смотрите все! Это Тони, монах-отшельник из Синайской пустыни". Мэл стоял у забора, когда монах подошел к нему. "Они прекрасная пара, родственные идиоты". Монах протянул руку через забор, дал Мэлу морковку и потрепал его по носу. "Ах, разве это не мило, – сказал Юлиус, – прямо как две горошины в стручке". Юлий вдохновенно шелестел оливковыми ветвями. Его лицо покраснело от возбуждения. "Блез, эти двое напоминают мне пару крякв".

"Почему это, Джулиус, потому что они психи?".

* * *

История Мела по версии Джулиуса

"До этого мошав был довольно бесплодным, без орошения. Однажды по пустыне на верблюде ехал араб-бедуин, который вел небольшой караван с лошадью, ослом и ослом в качестве вьючных животных, Мелом, его матерью и отцом. Несмотря на то, что Мел был совсем маленьким, он вез значительное количество товаров. Араб продавал товары египтянам, а когда товары закончились и вьючные животные больше не требовались, он продал мать и отца Мела своим собратьям-арабам. Странно, но никто не хотел брать молодого сильного мула. Он был сильным, слишком сильным, как оказалось. Так из пустыни появился джинн. Поскольку это был злой дух джинна, одержимый бесом мул-ребенок, никто не захотел платить за мускулистого черного мула ту цену, которую хотел бедуин. Бедуин не видел выбора. Он снял вьюк, и когда он уже собирался выстрелить, из пустыни вышел святой Антоний: "Альт! '

"Когда монах предложил взять маленького злобного мула для экзорцизма, бедуин опустил оружие. Я думаю, что святой Антоний, монах-отшельник Синайской пустыни, хотел с кем-то поговорить. Бедуин пожертвовал мула, сел на верблюда и ускакал в пустыню, и с тех пор его никогда не видели. Монах-отшельник взял маленького мальчика под свою пыльную рясу и повел его в пустыню, где с того дня их больше никогда не видели и не слышали. Ладно, эту часть я выдумал. Он взял Мела, чтобы воспитывать, защищать и учить – ух, как он это делал! Когда евреи поселились в этом районе и начали строить мошавы, был основан и этот мошав. В один прекрасный день от одного конца фермы до другого, от границы до дороги, появились забор и столбы. На следующий день, когда забор поднялся от столба к столбу, охватывая эти пастбища, Мел встал в центре всего, где он и находится с тех пор, в центре всего".

"Правда", – сказала Беатрис. "Хоть что-то из этого правда?"

"Все, что я знаю, это то, что я слышу". А потом повторяю. В этом я похож на своего отца. Мы попугаи и великие сплетники, которые никогда не умеют хранить секреты". Конечно, это правда. Ты же видишь монаха-отшельника из легенды, и его протеже, папу-мула из легенды, не так ли?".

"Где вы были? Вы тоже были здесь в это время?".

"О, пожалуйста, это не обо мне, но раз уж вы спросили. В то время я был всего лишь маленьким птенцом, еще в клетке, качался на жердочке, пел, изучал искусство, философию, был счастлив как жаворонок, жил в большом доме, как вдруг... Я оставлю это для другого раза. Достаточно сказать, что это как-то связано с моим пением. Я тоже умею петь. Я талантливый и творческий человек. У меня левый талон. Господи, слава богу, что они были коммунистическими ублюдками, неортодоксальными евреями, иначе я бы пел совсем другую мелодию. Вот одна из моих любимых песен,

Никто меня не любит, кроме моей матери, а она тоже может пошутить...

(Говорит)

Сейчас я хочу знать, что мы будем делать?".

"В отличие от Марвелуса Мела Великолепного, я не могу ответить на этот вопрос. Будущее не раскрывается в маленьких откровениях, которые раздаются из личных пророчеств". Небольшая группа мусульман, в основном мальчики, из близлежащей деревни, собирали камни. "Но подождите! Осмелюсь сказать, мне кажется, я знаю, что будет дальше?". Они стали преследовать монаха, когда он повернулся и исчез в пустынных стенах Синая. "Разве млекопитающие не прекрасны", – сказал Джулиус. "Когда-нибудь я планирую завести одно из них в качестве домашнего животного".

Мел отошел от границы, чтобы пастись среди овец и баранов у основания террасированных склонов.

"Кто-то должен держать этого мула в узде. То, что он пытается сделать с животными, очень опасно, он пользуется их невежеством и страхами. Когда это укоренится, будет практически невозможно отменить и обратить вспять нанесенный ущерб".

"Серьезно, Джулиус, – сказала Беатрис, – какое это имеет значение?"

"Во имя Иисуса или другой подобной чепухи, Святой Престол позаботится о том, чтобы мы были мертвы".

"Кто это?" – спросил один из молодых животных, ребенок.

"Ничего страшного", – сказал Блейз.

"Кто такой Иисус?" – спросил маленький ягненок.

"Не бери в голову", – сказал Блейз. "Серьезно, ничего страшного".

1 3Раввин приходит

Перед появлением красного теленка Мел, жрец мулов, открыл пророчество о грядущих событиях, а именно о спасителе. Спаситель, который спасет животных из этого мира человеческого рабства.

"Мел все время твердит о мессии, который спасет нас от страданий", – сказала Блейз. Они с Беатрис шли через пастбище вверх по склону в тень большого оливкового дерева. "Возвысит нас от наших страданий".

"Не знаю, как ты, Блез. У меня самой дела идут не так уж плохо, – сказала Беатрис, – учитывая наши нынешние условия." И она, и Блез были отягощены беременностью.

"Как я уже говорил, с тобой никто не связывается, ни с седлом, ни со Стэнли".

"Да, очевидно, что в этот раз он так и сделал".

"Да, на этот раз", – засмеялся Блейз, – "но только потому, что ты этого хотел".

"А теперь посмотрите на меня! Но это было приятно, как, я уверена, и вам с Брюсом".

"Пожалуйста, Беатрис, я бы не хотела зацикливаться на бедном замечательном Брюсе. Это ужасно печально, что случилось, мне очень жаль".

Брюс, похожий на себя прежнего, стоял возле бака с водой на кормовой площадке за коровником.

"Да, конечно. Но в остальном, похоже, с вами все в порядке".

"Да, ну, у меня есть ты как друг, не так ли", – сказал Блейз.

"Да, кто сказал, что только птицы с перьями слетаются вместе?"

"Конец близок", – крикнула желтая курица, проскочив между ними. "Лучше приведите свои дома в порядок, потому что конец близок".

"Хорошо, что мы тогда не птицы, не находишь?".

"Я думаю, что Джулиус начинает от тебя отталкиваться".

"Бывают вещи и похуже, я полагаю".

"Блез, ты весь светишься молочным шоколадом, да еще и сливочным".

"Рабочие так сладко избавляют меня от лишнего веса и давления молока. Мало того, это почти массаж по ощущениям. Щекотно от того, как нежно они меня доят".

"Я бы не знала", – сказала Беатрис. "Я представляю, что это один из тех, кто не прочь иметь, но как лошадь, кобыла, они не беспокоят".

Двое друзей остановились в тени оливкового дерева. В центре пастбища стояло большое незнакомое животное, спускавшееся по склону возле задней изгороди. Когда их глаза сфокусировались, привыкая к расстоянию и яркому солнечному свету, они увидели странного на вид и, возможно, одичавшего кабана. Хотя этот кабан был беркширским и типично черным, с белым кольцом на шее, он был тощим, около 250 фунтов, с высушенной, выбеленной на солнце, красноватой шкурой. У него также была пара белых клыков, которые торчали из его оскаленных челюстей.

Юлий пролетел и приземлился в ветвях оливкового дерева. "Мы спасены", – крикнул он и зашевелился в ветвях. "Смотрите все, мы спасены, говорю вам! Мы спасены. У этой свиньи есть план, и он написан на камне".

Мэл рысью выбежал из сарая, чтобы поприветствовать кабана.

"Это мул рысит? Быстро, кто-нибудь, достаньте камеру, чтобы мы могли стать свидетелями истории или теории заговора".

Мел встретил кабана в центре пастбища, недалеко от того места, где Мел когда-то стоял, когда вокруг него появилась ограда. На египетской стороне монах-отшельник Синайской пустыни, святой Антоний, оглянулся через плечо, когда он скрылся в ткани стен пустыни, не замеченный своими соседями-мусульманами.

"Блез, я считаю, что эти бивни – лооса".

"Я не знаю, Джулиус. Я никогда там не был".

"Ты что, мудрый?"

"Ну, я так думаю", – сказал Блейз.

"Не хочешь ли ты жениться на мне, Блез, или жить со мной во грехе? Я хочу сказать, что мне нужно немного шоколадного молока, пожалуйста".

"Уже иду, сэр", – сказал Блез.

"Что скажешь, если мы взорвем этот косяк и улетим вместе?"

"Юлиус, ты упускаешь из виду тот факт, что я – корова, причем очень беременная".

"Прошу прощения? Нет, не просил. По счастливой случайности, к нам на задний двор заглянул наш собственный чудотворец. Было бы упущением, если бы мы не отнесли это к нему. Если он не может сделать акушерку теленку и заставить корову вырастить крылья и летать, то какой же он чудотворец? Блез, если ты не хочешь летать, то и я не буду. Но если ты полетишь, то я встречу тебя на другой стороне Луны. Как тебе это понравится, медовый месяц над Луной?".

"Я боюсь, Джулиус. Я боюсь высоты".

"О, боже мой, я тоже! Блез, у нас так много общего. Ты любишь яблоки?"

"Да, я люблю яблоки и предпочитаю держать ноги на земле. Однако если тебе когда-нибудь надоест летать, я тебя подвезу".

"Ах ты, шалунья", – сказал он, когда они стали свидетелями происходящего чуда. "Ну, я буду дядей обезьяны. Вы только посмотрите на это!" На середине пастбища Мэл опустился на одно колено, и кабан забрался ему на спину. Мэл выпрямился, чтобы начать путь вверх по склону к пруду. "Этот зверь вынес бремя того кабана. Я думаю, то, что мы здесь наблюдаем, – это чудо библейского масштаба". Погодите-ка. Этот мул сел за телегу. Какая разница? Мы все равно уже знаем эту старую, часто повторяемую, избитую историю. Ну, по крайней мере, теперь мы можем перейти к делу и через 12 часов закончить его".

Мэл подошел к пруду. Он поклонился, и кабан ускакал.

"Ну, Джулиус, – сказал Блейз, – ты же говорил, что Мел силен для своего возраста и размера".

"Да, это так, но сейчас для мула его возраста и размера он просто упрямый".

Говард вышел из своего свинарника и поплелся к пруду, чтобы охладиться на полуденном солнце. Мэл оставил двух кабанов и пошел на пастбище пастись, оставаясь в пределах слышимости.

"Смотрите, – сказал кто-то, – он ходит по воде!"

Беркширский кабан вылез на мелководье.

"О, пожалуйста", – сказал Джулиус. "Мы никогда не услышим конца этой истории".

"Полагаю, вы тоже считаете это чудом?" сказала Беатрис.

Джулиус покачал головой. "Это чудо, что ты можешь думать и говорить", – сказал он и посмотрел на Блейза. "Ну, во всяком случае, говорить".

Молли, бордер-лейстер, кормя своих ягнят-близнецов, сказала: "Может быть, он вернет Брюсу былую славу?".

"Он может показывать фокусы и вытаскивать кролика из задницы, потому что у него нет шляпы, и заставлять хромых ходить, Беатрис говорить, а слепых видеть, но возвращение Брюса в прежнее состояние, боюсь, произойдет, когда свиньи полетят".

"Если верить кабану, Джозеф, свиньи летают", – говорит Беатрис.

"Ну, да", – сказал Джулиус. "Все это знают. Иосиф, который, как оказалось, является отцом нашего новоявленного спасителя Бориса, прав. Все, что тебе нужно сделать, это умереть. Потом попасть на небеса. А потом, чтобы получить крылья, все, что тебе нужно сделать, это насвистывать веселую мелодию и унижаться".

"Ну, тогда, может быть, он сможет помочь", – снова заговорила Беатрис.

"Это чудо", – сказал Юлий и захлопал крыльями.

"Давайте спросим его", – добавила Беатрис. "Это не повредит".

"Да, конечно, конечно, он сделает это во славу отца своего, который на небесах".

"Я думал, что Иосиф был его отцом?"

"Он усыновлен".

Большой белый подплыл к интервенту, его морда была в дюйме от морды беркшира, иногда почти касаясь ее.

"Кузен", – сказал Говард Креститель.

"Не целуй меня", – ответил кабан.

"Интересно, он полностью одичал или только наполовину?" размышляла Беатрис.

"Я боюсь той половины, которая думает", – сказал Юлий.

"Итак, это ты вернулся, – сказал Говард, – седьмой поросенок из седьмого литра свиноматки Сал, Борис, коротышка из литра".

"Я тот, за кого меня выдают".

Говард крестил свинью, выливая грязную воду на голову и плечи Бориса, беркширского хряка.

"Я протестую".

"Я считаю, что вы слишком много протестуете".

"Я без греха".

"Ты все еще свинья. Кроме того, если вы планируете, что вас поведет за бивни мул, вам понадобится вся помощь, которую вы можете получить. Он – плохая новость, но я позволю тебе самому узнать, насколько узок путь. Но прислушайся к моему предупреждению, он не брат и не друг свинье или любому другому животному".

"Ты забываешь, друг, что я – Тот, Кто был послан моим Отцом, чтобы спасти всех домашних сельскохозяйственных животных от греха и жизни, проведенной в неволе".

"Куда ты собираешься вести своих грешников, мессия?"

"К свободе, раю, найденному среди гор Синая, и прочь от этого места, от разложения цивилизации".

"О, конечно, сад", – недоверчиво сказал Говард. "Оставайся здесь со мной под звездами. Не следуй за мулом или монахом-отшельником, потому что именно они поведут тебя по пути разрушения".

"Благодаря им я здесь, – сказал Борис, – чтобы избавить нас от зла".

"Кто избавит вас от зла?"

Когда Мел подошел к пруду, Борис занял место рядом с ним. "Ты добр и чист, – сказал Мел, – вне греха. Ты хорошо выполнишь свое поручение". Мел посмотрел на крестителя. Затем отвернулся, чтобы присоединиться к остальным.

"И завещание твоего папочки", – фыркнул Говард.

* * *

Остальные животные, в том числе и Мел, стояли под ветвями большого оливкового дерева на солнце и с изумлением наблюдали, как два кабана таранили друг друга, толкались, бились головами, толкались друг о друга, пока, наконец, новокрещеным не надоело, и они не отступили от пруда и не ушли в сторону.

В тот вечер по причинам, известным только мошавнику Перельману, он отделил Джерси от остальных и поместил ее в стойло с недавно прибывшим хряком. Между рабочими ходили слухи, что Перельман, возможно, хотел, чтобы эти двое, джерси и беркширский хряк, спарились, хотя она была коровой, уже освежеванной теленком, а он – свиньей.

"О, мне не нравится, когда меня называют свиньей. Я имею в виду, что я такой, какой есть, и мне нравится, кто я такой. Я – Борис Кабан, Великий Кабан, Спаситель всех животных, больших и маленьких. Или, по крайней мере, я им стану. Но пока что я буду называться Великим Кабаном Запада. Хотя это имя – свинья, а что касается свиней, то нас ненавидят многие представители рода человеческого. Виноваты в этом, конечно, люди, и один человек, в частности, за все эти обзывательства. О, как бы я хотел, чтобы наш вид по всей земле назывался по-другому, например, буйволы. Мне всегда нравилось название "буйвол" или "бизон". Я могу себе представить, что наша жизнь была бы совсем другой, если бы мы были буйволами. Или газель! Разве это не прекрасное название – газель? Свиньи-газели, худые, мускулистые и сильные, конечно, и способные гордо выйти в мир, не боясь поднять голову".

"Тогда Мухаммад перестанет быть другом свиньи".

"Да, были бы компромиссы. Я не должен жаловаться, правда. Называйте нас как угодно, мы все равно были бы свиньями в глазах многих и ненавистными, как бы нас ни называли. Могло быть и хуже, я полагаю. Его могли бы назвать тараканами".

"Почему вы с Говардом поссорились?" сказал Блейз. "Вскоре после того, как он крестил вас, вы оба дрались, бились головами?"

"Он сказал, что он идеал и большая свинья, но я, будучи тем, кто я есть, оттолкнул его, потому что я больший кабан".

Если бы она не заснула, Блейз бы согласился.