Текст книги "Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец"

Толкин не ограничивался мифологическими или эпическими легендами, составившими основу «Сильмариллиона». Его история Средиземья охватывает несколько эпох, в течение которых появлялись новые носители зла, а люди сменяли эльфов как правителей мира.

После войн Белерианда люди, вступившие в союз с эльфами, были вознаграждены, получив остров Нуменор, и построили великолепную цивилизацию благодаря своей близости к Бессмертным землям. В частности, они помогли цивилизовать часть Средиземья, снова погрузившуются в варварство, и успешно отразили вторжение злых сил во главе с Сауроном, бывшим приспешником Мелькора. Однако растущая гордыня в конечном счете послужила причиной падения, и большинство творений погибло, когда Нуменор ушел под воду. Лишь немногим верным во главе с Элендилом удалось спастись. Неудивительно, что Толкин проводит параллель с платоновской Атлантидой.

В архивах, сохраненных Элендилом, уцелели немногие фрагменты памятников этой эпохи, такие как «Индис и-Кирьямо» («Жена морехода») – повесть о трагической любви между принцем Нуменора и дочерью провинциального дворянина. Кроме того, Элендил сам является автором «Акаллабет» – повествования о падении Нуменора.

Спасшись от затопления, Элендил и его сыновья основывают королевства Арнор и Гондор на западе Средиземья. Они снова побеждают Саурона – последний теряет Кольцо Власти, в котором заключалась большая часть его силы как демиурга.

Арнор и Гондор переживают расцвет и величие, но за ними наступает медленный упадок, ускоряемый развязанными под влиянием Саурона конфликтами. Когда начинается сюжет «Хоббита», Арнора уже давно нет, а последний наследник его престола воспитывается в Ривенделле у полуэльфа Элронда, сына Эарендиля.

Предполагается, что все повествование «Хоббита» взято из путевого дневника хоббита Бильбо Сумникса, в котором говорится о его приключениях в компании волшебника Гэндальфа и гномов под предводительством Торина Дубощита. Эта компания отправилась в поход, чтобы вернуть сокровища, украденные драконом Смаугом, и маленькие люди, хоббиты, изменили судьбу всего Средиземья. Во время путешествия Бильбо заполучил Кольцо Всевластья Саурона, а Фродо, наследник Бильбо, завершит поиски, в которых невольно участвовал его предок.

После многих приключений Фродо достиг вулкана Ородруин, и кольцо было уничтожено в том же огне, в котором оно было создано. Это позволило победить Саурона. Один из друзей Фродо, следопыт Арагорн, оказывается последним наследником королей Арнора и восстанавливает королевство своего предка Элендила.

Хоббиты, в свою очередь, становятся хранителями знаний. Бильбо Сумникс использует свое длительное пребывание в Ривенделле для написания «Переводов с эльфийского языка», сборника по истории Древних Дней. Точно так же один из сподвижников Фродо, Мериадок Брендискок, становится первым составителем «Счета лет» (The Tale of Years), общей хронологии от разрушения Белерианда до восстановления королевств Арнор и Гондор. Также он написал сравнительное эссе о различных календарях, действующих у эльфов и людей, и собрал «Гербарий Шира». Сам Фродо изложил в письменной форме историю войны за Кольцо. В рукопись этого повествования позднее было внесено множество дополнений из гондорских произведений, таких как «Акаллабет» Элендила.

Книга, получившая название «Алая книга Западных пределов», многократно копировалась. Здесь название книги Фродо является довольно очевидной аллюзией на «Красную книгу из Хергеста», важную валлийскую рукопись, содержащую мифологическое повествование о Мабиногионе и множество поэм бардов. Как медиевист, Толкин был прекрасным знатоком подобных рукописей с множеством текстов, практически не имеющих между собой логической связи.

Некоторые из копий «Алой книги» были дополнены. Например, книга Тана, содержащая «Сказание об Арагорне и Арвен». Как полагают, она и послужила Толкину одним из источников написания.

После публикации «Властелина Колец» Толкин задумал написать новый роман, действие которого происходит спустя столетие после смерти короля Арагорна. Предположительно, он должен был повествовать о возрождении сатанинских козней и предвещать последующее падение Гондора. Но, написав несколько страниц, Толкин отказался от идеи, посчитав роман «зловещим и удручающим». В немногих сохранившихся заметках нет никаких указаний на то, каким он представлял себе сюжет этой истории.

Толкин не просто сочинил историю придуманного мира, но изобрел способ описания мира и передачи знаний последующим поколениям. Эта двойная задача, почти непреодолимая по своей сложности, частично объясняет, почему Толкину не удалось опубликовать при жизни значительную часть своих работ. Однако был и дополнительный осложняющий фактор.

Толкин всегда был искусным прокрастинатором, вечно недовольным своими рассказами. Каждая новая версия основывается на предыдущей, добавляя новые детали и события. Затем эти дополнения требуют внесения изменений в другие части повествования, а возможно, и изменения некоторых фундаментальных аспектов произведения. В конечном счете исправления становятся всеобъемлющими и требуют начать все заново. По собственному признанию Толкина, он никогда бы не опубликовал «Хоббита», если бы рукопись случайно не оказалась на столе редактора издательства George Allen & Unwin. Еще менее вероятно, что он завершил бы «Властелина Колец», если бы не поддержка его друга К. С. Льюиса и не настойчивость издателя.

Эльфийский эпос, изложенный в «Сильмариллионе», однако, остался незаконченным. Работа над ним намного предшествует «Хоббиту», поскольку Толкин начал ее на больничной койке, выздоравливая от окопной лихорадки, которой заразился в конце Первой мировой войны. Он черпал вдохновение из романов лорда Дансени[99]99
  Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, 18-й барон Дансени, – ирландский англоязычный писатель и поэт, один из первопроходцев жанра фэнтези. Больше известен под образованным от титула творческим псевдонимом Лорд Дансени, которым подписаны все его публикации. – Прим. пер.


[Закрыть] (1878–1957), Эндрю Лэнга[100]100
  Эндрю Лэнг – британский писатель, переводчик, историк и этнограф. – Прим. пер.


[Закрыть] (1844–1912) и Уильяма Морриса[101]101
  Уильям Моррис – английский художник, поэт, прозаик, переводчик, издатель, социалист, теоретик искусства, близкий к прерафаэлитам. Основатель движения «Искусства и ремёсла». – Прим. пер.


[Закрыть] (1834–1896) и придумывал сказание, связанное с историей колонизации Великобритании англосаксами. В той версии фигурировал мореплаватель по имени Эриол, который повстречал эльфов, принимал участие в их последних битвах и становился свидетелем их окончательной гибели – об этом можно прочитать в «Книге утраченных сказаний». Неудовлетворенный первой версией, в которой эльфы кажутся слишком похожими на викторианских фей, Толкин переработал свои истории, придав некоторым из них форму повествовательной поэмы. Далее последовали другие прозаические версии, в которых сюжет перенесен в далекую вымышленную протоисторию. Вторжение «Хоббита» в эту зарождающуюся вселенную вызвало многочисленные изменения, приведшие автора к описанию событий после войн Белерианда.

Дважды Толкин пытался найти решение, отличное от рассказов одинокого мореплавателя, чтобы объяснить передачу своих историй современному читателю. В 1930-х годах он начал повесть под названием «Утраченный путь», герои которой, отец и сын, видели сны о ранних эпохах, когда жили их предки, пока не достигли периода затопления Нуменора. Во время написания «Властелина Колец» Толкин набросал роман, основанный на протоколах заседаний вымышленного клуба Оксфордского университета. Один из его членов, Арундел Лоудхэм, тоже начинает видеть сны – о народе, говорящем на эльфийском языке, а затем вместе с одним из своих друзей, которому снятся похожие сны, оказывается в ситуации, когда грезы тесно переплетаются с современной реальностью. Сложность подобных сюжетов и отсутствие у Толкина интереса к написанию современного романа объясняют, почему он от них отказался.

Ключевой аспект содержания остался для Толкина незавершенным и вытесненным на второй план историями об эльфах и их непрерывной эволюцией. Несомненно, писателю на самом деле не хотелось заканчивать историю, что занимала его так долго. Присвоение определенной роли Эльфвину или его возможным преемникам позволило бы завершить великую книгу истории Древних Дней. Но разве не бесконечно более приятная задача – ежедневно открывать новые главы, нуждающиеся в переписывании?

Что касается публики, то пробелы в историях, возможно, вызывали у нее такое же любопытство, как и у англосаксонских читателей, когда те сталкивались с легендами, на которые лишь намекал автор «Беовульфа». Мог ли Толкин надеяться оставить лучшее литературное наследие?

Лингвистика и сказка

Дэмьен Бадор,

специалист по Толкину

Толкину не нравились романы с автобиографической составляющей, хотя он признавал, что писатель вынужден использовать собственный опыт в своих художественных произведениях. Конечно, «Властелин Колец» – это не аллегория ХХ века, и писатель Толкин не является прообразом ни одного из его главных героев. Тем не менее если и существует область, неразрывно связанная с жизнью нашего автора, то это лингвистика, а точнее – сравнительная филология. По мнению Толкина, язык и литература должны идти рука об руку, поскольку их сотрудничество – единственный способ, гарантирующий правильное понимание текстов, особенно древних. Достойным примером является его анализ поэмы «Беовульф», опубликованный в сборнике «Чудовища и критики и другие статьи». В нем сочетаются филологическая строгость и литературная оценка, пока большинство коллег Толкина рассматривали эти тексты лишь как источники исторической информации, искаженные басенной моралью.

Мы обнаруживаем эту важность языка в одержимости Толкина поиском правильных формулировок, даже если для этого приходилось переделывать некоторые фрагменты бесчисленное количество раз. Толкин также привносит в свое повествование дополнительное внимание к лингвистическим деталям языков, на которых говорят его персонажи. Любого, кто читал «Властелина Колец», не могут не поразить отрывки на квенья или синдарине, двух основных эльфийских языках. Знакомясь с приложениями к роману, читатель понимает, что это настоящие языки с особым словарным запасом и грамматикой и что Толкину интересны эволюция и взаимоотношения этих языков. Слова хоббита Мериадока Брендискока или мастера-травника из Минас Тирита также доказывают, что многие персонажи Толкина обладают высокой языковой чувствительностью. Разумеется, и эльфы не остались в стороне: именно среди них мы находим первое братство лингвистов, Ламбенгольмор. Отсюда остается только один шаг до того, чтобы назвать вдохновение Толкина «фундаментально лингвистическим». Этот шаг он смело делает в своих Письмах.

По собственному признанию Толкина, он очень рано увлекся языками. Его мать Мэйбл познакомила сына с латынью, французским и немецким языками, позже он изучал древнегреческий, затем древнеанглийский, норвежский, готский, валлийский, финский… После Первой мировой войны дебютной работой Толкина было составление определений для Оксфордского словаря английского языка, который в то время редактировался. Толкин обратил на себя внимание коллег дотошностью своих этимологических исследований. В 1920 году он получил должность адъюнкт-профессора английского языка в Университете Лидса и на протяжении всей академической карьеры преподавал английский и древнегерманские языки.

Однако страсть к придумыванию воображаемых языков была присуща ему с детства. После того как младшие двоюродные сестры из семейства Инклдон познакомили его с анималиком (звериным) – языком, в котором наиболее распространенные слова заменены названиями животных, Толкин принял участие в создании более сложного невбоша (новочуши). Затем он для собственного удовольствия изобрел наффарин, придумав ему лексику, грамматику и фонетику. Открытие готского языка побудило Толкина разработать вымышленный германский язык, но вскоре его интерес монополизировал финский язык. Увлеченный им и легендами «Калевалы», Толкин предпринял свою первую попытку создания романа – адаптации трагической истории Куллерво. Это была также первая попытка объединить две любимые области: Толкин начал разрабатывать в нем особую номенклатуру[102]102
  Номенклатура – это система названий или терминов либо правила образования этих терминов в той или иной области искусств или наук. – Прим. пер.


[Закрыть], основанную на финском языке.

Параллельно Толкин пишет сказочные поэмы, постепенно породившие вымышленную вселенную, где эльфов постигла трагическая судьба. Вынужденное пребывание на больничной койке в военном госпитале в 1917 году дало возможность написать несколько таких историй – начало «Утраченных сказаний», первого сюжетного зерна «Сильмариллиона» и повествований о Средиземье.

Вскоре в этих историях воплотилась основная часть творческой активности Толкина. Он последовательно придумал два якобы родственных языка: квенья и гномский, с собственной грамматикой и фонетикой, и каждый включал в себя несколько диалектов. Толкин тщательно обрисовал некоторые их семантические и фонетические различия. Это позволило, к примеру, объяснить, как слово apaire – «победа, завоевание, подчинение» на квенья соответствует гномскому abair и почему hēru – «господин» на квенья связано с гномским hîr – «забота, беспокойство».

Как и в романах, Толкин постоянно пересматривает свои лингвистические изобретения. Вскоре к языкам добавилось несколько алфавитов, которые годились для транскрипции разрабатываемых эльфийских языков, как и английский… или древневерхненемецкий!

В 1930-х годах первоначальной концептуальной основы стало уже недостаточно, особенно когда Толкин начал интересоваться языками Валар, орков, гномов или людей. Поэтому он приступил к составлению «Этимологий», словаря, в котором перечислены корни примитивного эльфийского языка и приведено большое количество их производных в других языках. Он также написал историю языков под названием «Ламмас», преподнеся ее как работу эльфа Пенголода. Что может быть логичнее? Такой продвинутый народ, как эльфы, должен был иметь своих лингвистов.

Сами романы оказали влияние на языки, и Толкин несколько раз пересматривал их концепции, что иногда приводило к полному исключению той или иной языковой семьи, изменению их родственных отношений или простому переименованию.

Кроме того, Толкин все чаще использует те повествовательные возможности, которые предоставляло разнообразие языков. Гнев Короля вынуждает эльфов Нолдор отказаться от повседневного использования своего родного языка, в то время как недоверие гномов к чужеземцам выражается в явном нежелании обучать их своему языку. И наоборот, знание древних писаний помогает разгадать загадку тайных Врат Эребора.

Публикация приложений к «Властелину Колец» вынудила Толкина заморозить основные направления своей лингвистической истории. В приложениях можно найти множество отсылок к языкам, на которых говорили на западе Средиземья во времена Войны Кольца, и подробно описаны два основных используемых алфавита. Кроме того, Толкин хотел добавить к приложениям лингвистический указатель, объясняющий все придуманные им слова, но проект не был реализован: он оказался слишком громоздким и мог задержать публикацию последнего тома. От него в итоге отказались. Тем не менее Толкин сохранил привычку пересматривать свои грамматические конструкции. Он продолжил развивать различные аспекты двух основных придуманных им языков – теперь они назывались квенья и синдарин и сильно отличались от своих версий примерно сорокалетней давности. Толкин жонглировал параметрами, не зависящими от формы, в опубликованных эльфийских поэмах из «Властелина Колец». В переиздание 1965 года были внесены изменения некоторых отрывков повествования, что позволило определить и лингвистические изменения. К примеру, omentielmo – «наша встреча» на квенья – превращается в omentielvo – незначительное на первый взгляд изменение, за которым скрывается полный пересмотр притяжательных суффиксов и глагольных спряжений.

Парадоксально, но эльфийским языкам, которые так занимали ум Толкина, во «Властелине Колец» отведено довольно ограниченное место. К этому времени эльфийское население Средиземья находилось в полном упадке, поскольку многие навсегда ушли в Бессмертные земли, и квенья, язык высших эльфов, стал своего рода «эльфийской латынью», почти не используемой в повседневной жизни. Лишь немногие были достаточно образованны, чтобы понять его. На синдарине, языке серых эльфов, по-прежнему говорили в эльфийских анклавах Эриадора и Рованиона. Его произношение в этих двух регионах различалось достаточно, чтобы сбить с толку неискушенного слушателя вроде хоббита Фродо Сумникса, но для самих эльфов никаких проблем с пониманием не возникало. Дружившие с эльфами отдельные дунэдайн, например Арагорн, в юности изучали синдарин. А в Минас Тирите и прилегающих к нему землях некоторые до тех пор говорили на синдарине в повседневной жизни. Среди хоббитов этот эльфийский язык использовался в исключительных случаях: на нем говорил Фродо, которого на изучение подвигла замечательная дружба между его приемным отцом Бильбо и эльфами Ривенделла.

Издревле под влиянием королевств Арнор и Гондор на западе Средиземья распространилось использование нуменорского языка в качестве средства общения. Обогащенный эльфийскими и местными словами, он стал известен как западный или общепринятый[103]103
  Во «Властелине Колец» Толкин представляет жителей Запада говорящими на английском языке, а родственные ему языки – германскими языками. Таким образом, роханский язык заменен древнеанглийским, а язык жителей долины Эребор – древнескандинавским. – Прим. ред.


[Закрыть]. Хоббиты приняли его как родной язык, хотя в их диалекте сохранились термины, родственные роханскому языку, на котором они говорили прежде. С другой стороны, рохиррим сохранили язык своих предков, немного родственный западному, но среди их элиты распространилось использование общего языка, особенно под влиянием короля Тенгеля, отца Теодена. Жители Рованиона говорили на языках, родственных роханскому, но в общении с чужеземцами использовали общий язык. Совершенно отличались языки дунландцев и друэдайн – среди этих недоверчивых народов лишь немногие знали чужие языки. Наконец, люди под властью Саурона говорили на других языках, не связанных происхождением с языками, распространенными на западе Средиземья.

У каждого из народов есть собственный язык: гномы говорят между собой на кхуздуле – языке, который передавался почти без изменений с момента возникновения в незапамятные времена. Энты создали настолько сложный язык, что никому другому пока не удалось ни выучить его, ни правильно представить в письменной форме. Каждое племя орков имеет собственный диалект, обычно непонятный для соседнего племени, что заставляет их использовать общий язык, чтобы понимать друг друга – это значительно облегчает Фродо и Сэму выживание в Мордоре. Саурон когда-то пытался распространить собственный язык среди своих слуг, но во времена Войны Кольца только некоторые из его созданий, такие как олог-хай, тролли Мордора и назгулы, все еще использовали черное наречие.

Подобно тому, как Толкину понадобились вымышленные летописцы, чтобы проследить историю описываемых им народов[104]104
  См. главу «История и историография Средиземья», с. 115.


[Закрыть], необходимы были и лингвисты, чтобы идентифицировать языки и даже формулировать лингвистические теории. Первенцы Илуватара, одаренные в искусствах и науках эльфы, также являются первыми филологами. Толкин уточняет, что им присуща врожденная тяга к изобретению новых слов. Некоторые из них, особенно среди народа Нолдор, проявили особо творческий подход и зашли так далеко, что предложили добровольные фонетические изменения, чтобы сделать свой язык еще более красивым и гармоничным. Впрочем, правила человеческой лингвистики применимы и к ним.

Поскольку эльфы не умирают от старости, они могут наблюдать, как их язык развивается в результате непреднамеренных и непредсказуемых фонетических изменений. Некоторые из первых эльфийских лингвистов, живших в Бессмертных землях, пытались восстановить свой первоначальный язык, но усилия оказались в значительной степени напрасными из-за отсутствия возможностей сравнения с языками других эльфийских народов.

Благодаря контакту с Валар эльфы узнали, что те используют язык, принципиально отличный от эльфийского, но лишь немногие из них изучали его подробно. Исключением был историк Румиль – первый эльфийский лингвист, чье имя известно. Мы знаем о его филологических изысканиях в основном благодаря Пенголоду, который, в частности, использовал их в своем «Ламмасе». Наиболее выдающимся вкладом Румиля в лингвистику является изобретение им первого алфавита – сарати. Однако этот алфавит вышел из употребления еще до того, как Нолдор вернулись в Средиземье. Сарати уступил место алфавиту тенгвар, изобретенному Феанором. И сарати, и тенгвар были созданы как алфавитно-слоговые системы, то есть алфавиты, в которых только согласные представлены как самостоятельные буквы, а гласные обозначаются с помощью диакритических знаков[105]105
  Этот принцип используется многими историческими алфавитами, такими как индийский алфавит брахми и его производные. – Прим. ред.


[Закрыть]. Однако тенгвар образует более регулярную систему, поскольку фонологические отношения между различными буквами в нем обозначаются регулярными вариациями формы, при этом зубной [t] считается эталонным звуком. Таким образом, звук соответствует удвоению петли соответствующей буквы, в то время как изменение точки артикуляции может быть представлено добавлением горизонтального штриха (губные согласные) или инверсией буквы (заднеязычные согласные):

Феанор, несомненно, является самым известным из эльфийских лингвистов, хотя все его главные достижения пришлись на молодость. Помимо создания алфавита, он основал школу лингвистов Ламбенгольмор. Глубокий анализ позволяет лучше понять эволюцию высшего эльфийского языка по сравнению с примитивным эльфийским. Однако Феанор не передал своим ученикам все знания, доверенные ему Валар. Впоследствии Феанор потерял интерес к лингвистике и полностью посвятил себя созданию сильмариллов и палантиров – самых известных своих творений.

Один из сыновей Феанора, Куруфин, унаследовал некоторые таланты отца в области филологии. Вернувшись в Средиземье, он стал одним из немногих эльфов, которые подружились с гномами, что позволило изучить гномий язык. В основном именно от Куруфина исходит то немногое, что мы знаем о кхуздуле, языке гномов.

Но величайшим эльфийским лингвистом Средиземья остается Пенголод, составивший «Ламмас» – историю эльфийских языков. Также он интересовался и языками гномов и людей. Обладая великолепной памятью, Пенголод спас от забвения многие работы своих предшественников, в частности произведения менестреля Даэрона из Дориата. Последний изобрел рунический алфавит, которым пользовались серые эльфы Белерианда до возвращения Нолдор.

Постепенно люди взяли верх над эльфами в лингвистических вопросах, хотя их усилия в большей степени были направлены на сохранение знаний, чем на новые исследования. Так, королю Элендилу приписывают спасение текста Пенголода Eldarinwe Lepery are Notessi во время затопления Нуменора (Элендил известен своей любовью к эльфийским языкам и их истории). Оставшиеся лингвистические тексты в основном сохранились в Гондоре, например фрагменты анонимного сочинения Ondonóre Nómesseron Minaîurie, посвященного происхождению топонимов Гондора.

С упадком нуменорских королевств пришла в упадок и лингвистика, но после окончания Войны Кольца в ее сфере наблюдается некоторое оживление: следуя примеру прославленных предшественников, хоббит Мериадок Брендискок составил краткий трактат о диалектизмах своей страны – «Древние понятия и имена Шира». Так он еще раз доказал, что знания творятся руками скромных и незаметных.