Текст книги "Дикая охота"

Хлопнула дверца, и тут же взревел мощный мотор машины. Черный джип, переваливаясь с боку на бок, неуклюже перебрался через огромный сугроб и двинулся по засыпанной снегом дороге к лесу.

Кобылин проводил его взглядом, потом со вздохом отпустил шлагбаум и развернулся. Оглядев стоянку у ворот и замерший на обочине «жигуленок», он похлопал себя по карманам и повернулся лицом к дому.

Над белой дорогой, развороченной колесами джипа, висела тишина. Лишь в небе гудели провода под током да издалека, от большого коттеджа, доносились едва слышимые треск и хруст.

За его спиной с железным лязгом упал шлагбаум, раз и навсегда отрезая путь на свободу.

– Вот и отличненько, – бодро сказал Кобылин, пытаясь вселить в себя немного оптимизма. – Теперь все стало проще. Теперь не надо оглядываться на гражданских…

Бросив взгляд на метель, что вилась над огромным коттеджем Сани, Алексей уже не столь уверенно пробормотал:

– Теперь никто не помешает мне надрать задницу этим сволочам…

Вышло неубедительно. Даже, скорее, жалко. Выматерившись от души, Кобылин натянул вязаную шапочку на самый нос и решительно зашагал по развороченной дороге обратно. За Гришей.

* * *

Вопреки всем ожиданиям, больше всего возни оказалось с трупом. Грузный председатель садоводческого товарищества, казалось, намертво вмерз в «Жигули» Григория и никак не хотел расставаться с водительским сиденьем. Кобылину пришлось потратить несколько драгоценных минут, чтобы осторожно вытащить окоченевшее скорченное тело из машины и положить его в снег подальше от колес.

Взявшись за ключи, торчавшие в замке зажигания, Алексей призадумался. Водить он умел, но в последнее время с практикой было туго. Вспоминая забытые движения, он повернул ключ и с замирающим сердцем стал вслушиваться в завывание стартера. Движок не завелся. Выругавшись, Кобылин перевел дух, крепче вцепился в руль и попробовал еще раз – в конце концов, машина Григория сильно отличалась от стандартного варианта «шестерки», свою любимицу он перебирал по винтику, вносил какие-то изменения и держал в полной боевой готовности. Она должна завестись. Должна! В конце концов, она же недавно заводилась, погибший председатель успел даже немного проехать…

Противные завывания стартера вдруг сменились бодрым чиханием. Движок взревел и закашлялся, пытаясь набрать обороты. Кобылин с облегчением выдохнул, только сейчас поняв, что затаил дыхание. Медленно отлепив пальцы от ледяного руля, он оглянулся, с сожалением взглянув на «ЗИЛ» газовой службы. Вот эта махина пришлась бы кстати. Но кабина закрыта, ключей нет, да и завести грузовик после того, как машина простояла на морозе не меньше суток, – та еще морока. Придется обходиться тем, что есть.

– Давай, ласточка, – шепнул Кобылин, включая первую передачу. – Не подведи.

«Шестерка» утробно заурчала, как огромная довольная кошка, и, повинуясь новому хозяину, медленно тронулась с места. Кобылин, который давно не сидел за рулем, газу не давал, осторожничал – боялся, что резко отпустит сцепление и придется все начинать сначала, как с ним не раз бывало. Но на этот раз все прошло идеально – машина тронулась с места тихо и легко, плавно, как скользящее перышко, и стала выбираться на дорогу, раздвигая бампером снег.

Выбравшись в колею, которую проложил джип Сани, охотник тихонько прибавил оборотов. Машина шла вперед, но медленно, цепляя днищем белый пласт, над которым легко скользил высокий джип. «Жигули» с более низкой посадкой просто ползли брюхом по снегу, пока их колеса утопали в колее от джипа.

Несмотря на холод, Кобылин взмок от пота – он прекрасно понимал, что если сейчас машина сядет брюхом в снег, а колеса начнут пробуксовывать – это конец. Отсюда он уже не выберется. Никогда. Именно поэтому он полз на первой передаче к дальнему концу поселка, хотя ему отчаянно хотелось врубить полный газ и мчаться в клубах снега на выручку другу… Который, возможно, уже не нуждается ни в чьей помощи.

Сжав зубы, Алексей включил вторую передачу, чуть прибавил газу, и «жигуленок» пополз быстрее, покачиваясь на кочках, прятавшихся под снегом. Следующие несколько минут показались Кобылину годами – машина медленно ползла по развороченной джипом дороге, а там, впереди, у дома с забором, клубились снежные вихри.

Когда Кобылин подъехал ближе и стали ясно видны распахнутые ворота, он увидел, что метель улеглась. Поземка, вившаяся между створок, куда-то сгинула, и железные створки стояли, призывно распахнутые. Джип оказался чуть шире «жигуленка», и Кобылин, сбросивший скорость, видел, что прекрасно впишется в щель между распахнутыми железными дверями. Ну, может, заденет бортом одну из железяк или снесет боковое зеркало… Но почему так тихо… Неужели опоздал?

Сглотнув, Кобылин нажал на педаль газа, и «шестерка», взревев перегруженным мотором, прыгнула в распахнутые ворота коттеджа.

Алексей не ошибся – правое зеркало с хрустом отлетело, и по пассажирской двери загрохотало железо. Под тяжелый скребущий звук «шестерка» выкатилась из железной хватки створок на двор, изрытый следами джипа.

Кобылин даже успел увидеть крыльцо, почти засыпанное снегом, и темную грузную фигуру, лежащую на ступеньках лицом вниз. А потом прямо перед машиной выросла волна снега и обрушилась на «жигуленок». Тот взвыл, пытаясь прорвать снежную пелену, забуксовал и содрогнулся от нового удара в правый бок. Кобылина швырнуло на дверцу, его ноги слетели с педалей, и «шестерка», коротко рыкнув, заглохла.

За стеклами машины скользила белоснежная мгла, застилая вид. Казалось, «шестерка» утонула в живой белой воде, и теперь течение мягко огибает ее, ласково касаясь железных боков холодными волнами. Из всех звуков остался лишь тихий шорох – это белый зернистый снег терся о бока машины, пытаясь обточить «шестерку», как речную гальку.

– Вот черт, – выдохнул Кобылин, и тут же с глухим железным звоном слева лопнуло заднее пассажирское стекло.

На заднее сиденье хлынул белый поток снега, заполняя салон ледяным дыханием. Кобылин щелкнул замком водительской дверцы, уперся в нее коленом и с огромным трудом выдавил наружу. В лицо ударила тугая волна обжигающе холодного снега. Волна попыталась вдавить Алексея обратно в салон обреченного «жигуленка», но охотник левой рукой уцепился за стойку двери, а правой вырвал из-за пазухи заботливо отогретый теплом тела пистолет.

Шипящая струя пылающего газа ударила в белую стену снега, в лицо Кобылину брызнули капли воды, и в тот же миг он увидел стену дома. Снежная волна оказалась не такой уж огромной, она скорее напоминала дымку, и потому пылающий факел горящего газа пробил ее насквозь, разодрав, как гнилую простыню. Кобылин рывком выбрался из машины, выстрелил еще раз и взмахнул своим оружием, как пылающим огненным мечом, разгоняя белую хмарь.

Метель распалась на куски, осела каплями на сугробы вокруг машины, и Кобылин рванулся к крыльцу, до которого оставалось всего несколько метров. Он одолел их за пару секунд, высоко выпрыгивая из сугробов. У самых ступенек успел даже обернуться и увидел, как от засыпанной машины к нему скользит по снегу сверкающий снежинками ком. Кобылин вскинул оружие и выпустил длинную струю пламени, что лизнула дымку, состоящую из сотен крохотных снежинок. Поземка распалась ворохом блестящих льдинок, осела в снег. И снова начала подниматься, забирая в себя новые снежинки из сугроба. Тогда Кобылин выстрелил еще раз. И еще.

Длинные струи пламени плавили сугробы перед крыльцом, не давали дымке подняться и превратиться в снежную волну. Когда пламя уменьшилось, Кобылин спохватился и отпустил курок, экономя заряд. От странной поземки осталась лишь крохотная живая полоска снега, что медленно, как ленивая змейка, заскользила в сторону погребенного под снегом «жигуленка».

Кобылин сунул раскаленное оружие в карман куртки и нагнулся над телом Гриши. Ухватив его за ворот кожаного плаща, что застыл и стал похож на жесткий пластик, Алексей одним рывком втащил Гришу на крыльцо, к двери. С плеча Бороды сорвалась сумка с газовым баллоном, труба отлетела в сторону, но Кобылин не собирался подбирать все это барахло. Открыв деревянную дверь, он одним пинком распахнул железную, так и оставшуюся не запертой после бегства обитателей коттеджа, и, наклонившись, ухватил Гришу за ворот двумя руками.

С коротким выдохом охотник тронулся с места, потащив за собой неподвижное тело друга. Одним рывком он перевалил его через порог, протащил чуть глубже в полутемный коридор и тут же бросился обратно – закрывать дверь. Он успел – захлопнул железную дверцу за секунду до того, как в нее с гулом ударил первый ледяной ком.

Закрыв дверь на засов, Кобылин обернулся к Григорию, что все еще лежал на полу. Здесь, в коридоре, было тепло. Пар изо рта не шел, после улицы тепло обжигало щеки, но Алексей чувствовал, что здесь далеко не так жарко, как раньше. Со стоном склонившись над Гришей, он перевернул его и заглянул в лицо, покрытое инеем. Крылья носа чуть заметно подрагивали – Борода дышал, а значит, был жив. Шумно выдохнув, Кобылин подхватил друга под мышки и волоком потащил за собой по коридору.

За ними по светлому паркету тянулся след из талой и грязной воды, пахнущей гарью. Его Кобылин увидел, только когда толкнул ногой дверь кухни, распахивая ее настежь. Именно тогда он и заметил, что вода, оставшаяся у самой железной двери, уже начинает подмерзать. Выругавшись от души, охотник втащил Гришу в кухню, подволок к газовой плите, что дышала жаром от четырех работающих конфорок, и разжал пальцы.

Борода грузно упал на пол, раскинул руки и тихо всхлипнул. Кобылин, пошатываясь от усталости, вернулся к двери и плотно ее закрыл. Потом подошел к Грише и лег на пол рядом с ним. И стал наслаждаться теплом, что ручьями растекалось по кухне от работающей на полную мощность плиты.

Он так лежал минуту, а может, две – просто тупо уставившись в потолок. Там, на деревянных досках, уже начинали набухать капли воды. Но они еще не замерзали. Пока еще нет.

– Кобылин, – хрипло позвал Гриша.

– Что? – отозвался тот, не отводя взгляда от намокшего потолка.

– Достали меня дачи, – хрипло признался Борода. – Видал я эти огороды в гробу и белых тапках. Огурчики, помидорчики, комарики и свежий воздух…

– А банька? – перебил Кобылин. – Как насчет баньки?

– Вернусь домой, залезу в ванну, – пообещал Гриша. – Накуплю душистой пены, всяких химических шампуней с блестками и клубничным ароматом. И чтоб даже духу этого деревенского там не было. Никаких веников, только хром и пластик.

Кобылин хмыкнул, приподнялся на локтях и глянул на друга. Тот лежал на спине, сцепив руки на груди, и тоже задумчиво разглядывал потолок.

– Ты вообще как? – тихо спросил Алексей.

– Жить буду, – буркнул Борода. – Но, видимо, недолго. Ты вообще зачем обратно приперся?

– Вот жопа бородатая, – с удовольствием откликнулся Кобылин, укладываясь обратно на пол и с наслаждением давая отдых растянутым рукам. – Он еще и жалуется.

– Спасибо, конечно, – отозвался тот, похрустывая пальцами. – Лично от меня. Но какой смысл? Ну, будет не один труп, а два.

– Я – охотник, – ответил Кобылин, разглядывая потолок.

– Об этом я давно догадывался, – саркастически произнес Григорий. – И что дальше?

– Я – охотник, – повторил Кобылин и повернул голову к другу, поймав его встревоженный взгляд.

– И что? – осведомился Борода. – Ну, охотник, понятно. Не можешь бросить начатое дело, нужно довести все до конца, всех спасти, всех убить, бла-бла-бла. Дальше-то что?

– Поджарим дедушку, – отозвался Кобылин и отвернулся, снова переведя взгляд на потолок. Там, на мокрых досках, начинала проступать изморозь.

– Дедушку? В каком смысле? – недоуменно переспросил Борода и тут же довольно хмыкнул: – А. Вон ты как. Думаешь, выйдет?

– Есть другие предложения? – осведомился Алексей.

Григорий задумчиво запыхтел, запустил лапу в мокрую бородищу и шумно почесал подбородок.

– Ну, можно попытаться отсидеться здесь, – наконец предложил он. – У печки можно протянуть до утра – вдвоем-то.

– А смысл? Чего тут высиживать?

– Ну, допустим, можно дождаться помощи, – предположил Гриша. – Ребята-то выбрались, как я понимаю?

– Выбрались, – подтвердил Кобылин. – Дернули в город. Оттуда к вечеру, в самом лучшем случае, приедет пара ментов на «газике». Замерзнут тут. Дальше что?

– А утром, например, приедет МЧС, – предположил Гриша, развивая идею.

– Прилетит на голубом вертолете, – Кобылин фыркнул. – И бесплатно покажет кино. Погоди. Или ты думаешь, что сюда доберется кто-то из твоих вольных охотников, о которых ты рассказывал? Такие же одиночки, как я?

– Была такая идея, – нехотя признался Борода. – Но если они сюда и доберутся когда-нибудь, то для нас это уже не будет иметь значения. Это будут уже не наши заботы.

– Тогда какие варианты? – снова спросил Кобылин. – Сидеть тут, уставившись в потолок, и медленно замерзать?

– Можно и так попробовать, – оживился Борода. – Ты анекдотов много знаешь?

– Я похож на человека, который знает много анекдотов? – изумился Кобылин.

– Ты, Лешенька, похож на серийного маньяка-убийцу, – парировал Гриша. – У которого давно уже созрел какой-то план. Может, закончишь трепаться и расскажешь, что у тебя на уме?

– Источник, – сдержанно отозвался Кобылин. – Он далеко?

– Купель, про которую Марфа говорила? Да рядышком, метров триста. Туда этот дебил трубу и бросил, прямо поверху.

– И не замерзла? – удивился Кобылин.

– Так тепло было, когда весна только началась. Сейчас-то, конечно, замерзла. Что, думаешь добраться до купели и потревожить батьку Карачуна?

– Вот что, – медленно произнес Кобылин. – Сдается мне, что никакой это не древний бог холода и смерти. Мелковат парниша, размах не тот. Ямка в Подмосковье, ворох летающих снежинок… Тебе так не кажется?

– Что-то такое есть, – признал Борода. – До замка в снегах Антарктики и армии ледяных демонов как-то далековато.

– Значит, местный леший, а то и водяной, раз в купели сидит. Разозлился и шуткует, напустил мороз. Надо бы дать ему укорот.

– И как? – осведомился Борода. – Каким макаром?

– Поджарим дедушку, – повторил Кобылин и снова уставился в потолок, на котором капли воды постепенно превращались в сосульки. – Не любит он тепла, так мы ему организуем доставку на дом горячих пирожков.

– Как? – жадно спросил Борода.

– Есть одна идейка, – признался Кобылин. – Но тебе она, наверно, не понравится.

– Так и знал, – буркнул Григорий, закладывая руки за голову и разглядывая потолок, покрывающийся льдом. – Ну, излагай. Только ты это, Леш, давай-ка ускорься. А то болтаем мы весело, а времечко идет.

– Ничего, зато ручки и ножки отдохнут, – отозвался Кобылин, но потом тяжело вздохнул и начал рассказывать.

* * *

– Нет, ну то, что ездовые академики бывают, это нам давно известно из шедевра отечественной мультипликации, – простонал Кобылин, упираясь сапогом в невидимую под снегом кочку. – Но ездовые охотники…

– Шагай-шагай, – подбодрил его Борода, отстающий от друга на пару шагов. – Тут уже недалеко.

– Вообще-то, я представлял себе это немного иначе, – сухо отозвался Кобылин, поправляя широкую лямку ремня, что врезалась в грудь. – Мой план предполагал…

– Твой план – дерьмо, – бесцеремонно отозвался Гриша. – Вы, коллега, совершенно проигнорировали тот нелицеприятный факт, что я хром и не могу двигаться так же быстро, как раньше, и перемещать значительные тяжести. А кроме того, Леша, огнемет я тебе не дам.

Алексей остановился и бросил тяжелый взгляд через плечо. Позади него на снегу лежала самодельная волокуша – лист пластика с загнутым краем, что напоминал детские санки для катанья с горки. К носу волокуши шел длинный ремень, за который Кобылин и волочил хлипкую конструкцию. И это было вовсе не так легко, как ему казалось при планировании. На пластиковом листе уместилась масса тяжелых вещей – полупустой, но от этого ничуть не полегчавший баллон с газом от плитки с кухни, крохотный баллон с газом из запасников Санька, железная канистра с бензином, пластиковая бутылка с остатками мазута для отопительного котла и огромный бумажный пакет с древесным углем для шашлыков. Все это безобразие оказалось настолько тяжелым, что Кобылин в полной мере ощутил, почему волокушу называют волокушей. Потому что ее приходилось волочь. И прилагать для этого намного больше усилий, чем думалось Алексею раньше.

В своем плане роль бурлака он отводил Григорию. Предполагал, что скорость передвижения саней не очень важна, а вот второму охотнику, что будет прикрывать первого, будет важна подвижность. Да и горючих припасов Алексей не думал столько брать в свою экспедицию. Но Гриша перевернул весь план с ног на голову. Марш-бросок к купели с таинственным жителем он одобрил, а вот порядок действий забраковал. И в итоге роль тягача досталась более молодому и сильному охотнику. А Григорий вооружился своим любимым огнеметом, которому, правда, пришлось укоротить трубу и прицепить новую паяльную лампу в качестве запала.

Подготовка не заняла у охотников много времени, и все же Кобылин думал, что они немного опоздали. До темноты еще было далеко, но над поселком ощутимо сгустились тучи, и в лесу царил полумрак. Казалось, что вот-вот пойдет снег. И когда друзья вышли во двор, Алексею сразу стало ясно, что они едва успели.

Больше всего Кобылин боялся, что их не выпустят со двора. Но его опасения не оправдались – Борода лихо разделался с двумя искристыми вихрями прямо у крыльца, не дав им набрать силы. Кобылин тоже поучаствовал – сначала выполнял роль наживки, а потом подключился к охоте, использовав в качестве огнемета еще один пиротехнический фонтан. Результат был не хуже, чем у огнемета, – эти штуковины, что полагалось устанавливать строго на землю и не подходить к ним близко, были сделаны явно по программе конверсии из военных огнеметов на военном заводе.

Похоже, этим снежным роям требовалось некоторое время, чтобы восстановиться после разрушительного удара огнем, – во всяком случае, Гриша говорил, что он это точно заметил, – и снежные вихри больше не тревожили охотников, собравшихся прочь со двора. Третий вихрь так и не показался – видимо, восстанавливался после прорыва Кобылина к дому.

Воспользовавшись кратким затишьем, охотники вышли на улицу, к самому краю поселка. Там, в заборе из сетки рабицы, виднелись ворота из такой же сетки, что вели на просеку под линией электропередачи, уходящей в лес. Просека была сильно запущена – заросла кустарником, мелкими деревьями и травой, чьи сухие стебли торчали даже из-под глубокого снега. Очевидно, местные электрики давно не получали нагоняя от начальства и не чистили просеку. Но прямо за забором, с самого края, там, где кончались деревья и начиналась просека, оставалось еще достаточно чистого места. Кобылин предполагал, что там когда-то была тропинка, которую нынче занесло снегом. Вдоль нее, почти по корням деревьев, через кусты на обочине тянулся бугор снега – та самая пресловутая пластиковая канализационная труба, ныне замерзшая напрочь. Даже Алексей, не имевший понятия о канализациях, понимал, насколько глупа идея проложить тут трубу. Но Санек, еще меньше смысливший в сантехническом деле, вероятно, думал, что новейшей технике с мотором перекачки и такое по плечу. Собственно, как предполагал Борода, дело было не столько в самой трубе, а в том, что Санек по недомыслию расковырял источник, давно присыпанный землей, отрыл старый ключ, давший название соседней деревеньке. Вот к нему, к этому источнику, теперь и направлялись оба охотника, нагруженные огнеопасным грузом.

Впереди – Кобылин, с лямкой поперек груди, позади – Григорий с огнеметом, готовый в любой момент встретить снежную тварь столбом огня. Твари, как назло, не показывались, и Алексею от этого становилось все тревожнее. Он подозревал, что враг копит силы, не растрачивается на мелочи и готовит оборону штаба. Единственное, что его радовало, так это утверждение Бороды, что эти твари неразумны, больше напоминают пчел и вряд ли способны лелеять коварные планы.

– Постой, – сказал наконец Григорий, и Кобылин со стоном замер. – Сейчас надо свернуть в лесок.

– Сколько? – прохрипел Алексей.

– Еще полсотни метров в лес, там будет начало ручья, сам источник, – отозвался Борода. – Я бывал тут летом, правда давно, года три назад.

Кобылин сосредоточенно засопел и проверил карманы. Пиротехника на месте, две зажигалки – бензиновая и газовая – в нагрудных карманах, в тепле. Два фонтана, крохотная газовая горелка, пара огненных фонтанчиков поменьше, настольных – вот и все. Еще никогда Кобылин не чувствовал себя на охоте таким беспомощным. То, что врага нельзя завалить выстрелом из верного дробовика, безумно раздражало. И все же отступать он не собирался – так или иначе, но дело нужно было довести до конца. Или хотя бы попытаться.

– Ох, нелегкая это работа, – наконец выдохнул он, натягивая лямку. – Из болота тащить бегемота.

Григорий только хмыкнул в бороду, что защищала его лицо от холода не хуже вязаной шапки Кобылина, в которой тот прорезал дырки для глаз, и полностью натянул на лицо. От этого он сделался похож на грабителя банков – но весьма невезучего, застрявшего в снегах за городом, да еще и пробирающегося с поклажей сквозь лес под конвоем бородатого огнеметчика.

– Едрена вошь, – процедил Кобылин, раздвигая руками ветки кустов лещины, – больше за черту города – ни ногой.

– Зарекался один такой, – буркнул из-за спины Гриша, уворачиваясь от веток. – Правей бери, правей!

Кобылин свернул за куст, и перед ним неожиданно открылась небольшая поляна, засыпанная снегом. Лежал он, правда, неровно – пластами, похожими на застывшие морские волны. Чуть дальше, на другом краю поляны, виднелась огромная куча снега, что скрывала землю из раскопанного Саней источника.

– Туда, – выдохнул Борода, подтверждая догадку Алексея. – Жми напрямик!

Кобылин поднатужился, рывком тронул с места волокушу и побрел по чистому белому пространству, оставляя в нем глубокий незаживающий шрам развороченного снега.

Начала он так и не увидел. Лишь почувствовал, как в спину дохнуло холодом – отчаянным, лютым, по-настоящему зимним. И тут же загудел за спиной огнемет Григория, яркой вспышкой озарив поляну, скрытую в лесу.

– Давай! – крикнул Борода. – Пошел!

Кобылин рванул вперед изо всех сил, поскакал по снегу, рывками таща за собой волокушу. Об этом условились заранее: Алексей идет напролом, не обращая внимания на шум, а Гриша прикрывает. Кобылин доверял другу, охотившемуся еще в те времена, когда сам Алексей пешком под стол ходил, но страх ледяной рукой все равно сжимал сердце. Хотелось выдрать из-под куртки огненные фонтаны, вступить в бой, сокрушить врага. Но так нельзя. Сейчас важнее другое – купель. Стиснув зубы, Кобылин шел вперед, рывками одолевая последние метры до раскопанного источника. Только так можно закончить это дело, только вдвоем, вместе, без всяких глупостей вроде кодекса одиночки.

Огнемет позади Кобылина снова взревел, и длинный язык пламени вырвался из-за его спины, чуть не подпалив локоть куртки. Огонь словно метла прошелся по неприметному бугорку в снегу, и тот взорвался ворохом снежинок. Столб снега взметнулся выше человеческого роста, закрутился снежным вихрем и упал прямо на Кобылина.

– Еп! – успел крикнуть тот, а потом тугая волна снега сбила его с ног и швырнула спиной в снег.

Отплевываясь, Алексей завозился в снежной метели, пытаясь выбраться из петли, затянувшейся на груди, и достать из кармана зажигалку. Снег ярился, тугими потоками хлестал по человеку, прижимая к земле и не давая встать. Кобылин почувствовал, как на нем вырастает тяжелый сугроб, ощущал, как тяжесть снега сковывает движения, а ресницы глаз смерзаются в льдинки.

Кобылин вскинул руку, как утопающий, пытаясь вырваться из-под тугого белого покрова, и тут же отдернул ее. Над головой разлилось оранжевое сияние, заметное даже сквозь метель. Огненный столб прошелся прямо над головой Алексея, стряхивая своим пылающим дыханием ворохи снега.

– Давай! – услышал он далекий голос Гриши. – Жми!

Кобылин рывком перевернулся, встал на колени, а потом поднялся, шатаясь под напорами невесть откуда взявшегося ветра. Вокруг него ярились снежные вихри, хлеща по плечам тугими плетьми и закрывая обзор. Но в них уже не было былой силы, теперь вся эта ярость напоминала лишь сильную метель, не более. Нашарив лямку, Кобылин налег на нее, крякнул с натуги и стронул с места волокушу. Сделал один шаг в беснующуюся метель, потом второй. И пошел прямо – с упрямством тягловой животины, уже не обращая внимания на вьюгу и метель, швырявшие ему в лицо вихри острых сухих снежинок.

Из-за спины ударил еще один поток огня – быстро, скупо, прицельно. Потом еще один – уже с другой стороны. Это Борода поддерживал друга, пытаясь рассеять силы снежного воинства. И это ему удалось – идти стало легче, и Алексей пошел быстрее.

Он был чертовски рад тому, что догадался натянуть на лицо шапку: и дышать проще, и лицо защищено от потока острых ледяных снежинок. Вот только глаза… Кобылин вскинул согнутую в локте руку и попытался прикрыть лицо, чтобы хоть как-то защититься от снежного вихря. За спиной снова затрещало пламя, и вокруг вдруг просветлело – Кобылин вывалился за пределы снежного вихря и смутно, сквозь ворох опускающихся снежинок, увидел в паре метров от себя яму, напоминающую воронку от взрыва.

– Ага, – сказал Кобылин и шагнул вперед.

На этот раз вихрь выплеснулся прямо из ямы, поднял тучу снега, швырнул в лицо охотнику, хлестнул по груди тугой плетью. Кобылин пошатнулся, сделал шаг назад, уступая напору снега, и тут же почувствовал, как снежные вихри отрывают его от земли, поднимают в воздух, не давая вздохнуть.

– Гриша! – возопил Кобылин, но снег заглушил его панический крик.

Тугие волны снега приподняли охотника, и тот завертелся в их объятиях, замахал руками, задергался, как букашка в руках великана. Выше не поднимался – лямка, перекинутая через грудь, не давала взлететь, и Кобылин реял в воздухе, как воздушный змей на привязи. Он снова закричал, но вихрь унес его голос прочь. Но в тот же миг рядом, словно отзываясь на его зов, расцвел тусклый огненный цветок. Алексей тут же рухнул в снег спиной, провалившись в мягкий сугроб. Снежная волна захлестнула его с головой, но на этот раз Кобылин быстро сориентировался – перевернулся на живот и встал на колени, прикрывая голову руками.

Он ничего не видел, но сквозь рев метели услышал треск и гул огня – там, над его спиной, по снежной пелене гуляла огненная метла, оставляя дыры в белых рядах крохотных ледяных воинов. Даже здесь, скорчившись под волнами снега, Кобылин чувствовал запах гари и только через секунду сообразил, что Гриша подпалил его куртку, смахнув со спины друга снег струей огня.

Запах гари усиливался – может, куртка и горела, но тепла Алексей не чувствовал. На всякий случай он перевернулся на спину, и тотчас мутная пелена снега над ним взорвалась струей огня. Ворохи снежинок распались талыми каплями, рассеялись, серая пелена спала, и Кобылин увидел, что лежит в паре шагов от ямы.

– Хватит! – гаркнул он Бороде. – Хорош!

Рывком поднявшись с колен, охотник заворочался в снегу, подполз к самому краю воронки и глянул вниз. Оказалось, что яма не глубока, до льда можно рукой достать. Да и широкое устье оказалось иллюзией, это просто были пологие берега. А сам ключ оказался небольшим – дыра в полметра, затянутая льдом. Из нее выходила широкая канава, заботливо прокопанная Саней. Она вела в сторону леса, в низину, где наверняка собиралось маленькое болотце. Чуть дальше виднелась широкая пластиковая труба – по замыслу неудачливого сантехника вода из ключа должна была смывать в низину все, что вываливалось из трубы.

– Вот идиот, – буркнул Кобылин, садясь ровнее и нашаривая ногами кочки под снегом.

Бросив быстрый взгляд по сторонам, он убедился, что метель утихла. Вокруг купели в воздухи вились лишь едва заметные облачка снежинок, напоминавшие обрывки паутины. Гриша тоже остался на ногах – стоял позади волокуши, присыпанной снегом, и настороженно водил из стороны в сторону стволом оружия.

– Как там? – крикнул ему Кобылин.

– Враг повержен и бежит, – бодро отозвался тот. – Но газа осталось маловато. Давай, Лех, ускорься.

Кобылин сжал зубы, уперся ногами в землю под снегом, намотал на руку длинный ремень, идущий к волокуше, и со стоном потянул его на себя. Растянутое плечо тут же отозвалось вспышкой боли, но охотник выпрямил спину и мощным рывком вытащил волокушу из сугроба. Перехватив ремень, сделал еще один рывок, и самодельные сани, раздвигая последний сугроб, подъехали к краю дыры.

Кобылин торопливо вытащил из груды барахла пару старых телогреек и пальто, найденные в кладовке коттеджа. Бросил все это на лед, потом схватил пакет с углем, разорвал его руками и высыпал его содержимое поверх старой одежды. Следом отправилась бутылка с мазутом. Потом Кобылин со стоном приподнялся и с трудом скатил в яму баллон от газовой плиты. Сверху бросил промасленное тряпье, а потом открыл канистру с бензином.

– Не вздумай пальнуть в мою сторону, – предупредил он Гришу, что подобрался ближе к краю ямы. – И вообще, давай-ка уноси ноги.

Борода хмуро глянул на охотника, но потом кивнул и побрел обратно к краю поляны. Все шло так, как и договаривались. Кобылин чуть подождал, давая другу время отойти подальше, а потом плеснул бензином в яму, стараясь не забрызгать собственную куртку. Щедро полив кучу барахла, Кобылин попятился, продолжая плескать на снег из канистры. Так он и пятился, оставляя за собой в снегу мокрую дорожку.

Бензина хватило метров на десять. Когда он кончился, Кобылин со стоном разогнулся, глянул на яму, над которой начала собираться серебристая дымка, и аккуратно закупорил пустую канистру. А потом швырнул ее к яме. Не добросил.

Похлопав по карманам, охотник достал бензиновую зажигалку, одолженную у Гриши, откинул железную крышечку и оглянулся на друга. Тот стоял у края поляны и, заметив взгляд напарника, махнул рукой. Кобылин чиркнул колесиком, бросил вспыхнувшую зажигалку в пропитанный бензином снег, развернулся и помчался к Григорию.

– Давай! – выкрикнул тот. – Они идут!

Кобылин, не оглядываясь, прыжками добрался до края поляны и, отдуваясь, ухватился за плечо Гриши. Выпрямился. И только после этого обернулся.

Пламя уже добралось до купели, и теперь внутри ямы полыхал яркий костер, разгоняя серебристую дымку снежинок. Над костром начала подниматься копоть, пламя затрещало, налилось черным дымом. Из ямы полетели горячие брызги, напоминавшие шрапнель.

– Ты вентиль на баллоне ослабил? – спросил Борода.

– Ослабил, – отозвался Кобылин. – Но немного, чтоб все не вышло. Как думаешь, скоро?