Текст книги "Обрученные судьбой. Книга первая. Великий развал"

6

Ноябрь, а вместе с ним и затянувшаяся осень подходили к концу, и тут совершенно неожиданно позвонила Зоя и набилась к ним в гости:

– Дина, ты можешь пригласить меня на недельку к себе? Скажем, на твой день рождения?

– Конечно, Зойка. С большим удовольствием. Приезжай.

В субботу, в самый последний осенний день, выдавшийся теплым и солнечным, прилетел Пауль Крюгер. Он с порога заявил, что все будет так же хорошо, как и погода на улице. Он сам в приметы не верит, но…

Два дня, отрываясь на короткие перекусы, он с Диной оттачивал ее выступление. Защиту назначили на пятое число декабря месяца. А тут второго утром прилетела Зоя, столкнулась в их квартире с профессором.

– Зоя?! Вы?! Откуда?

– Я приехала к подруге на ее день рождения.

И на непосвященный в некоторые тонкости взгляд все выглядело вполне естественно и натурально. Изумленное недоумение от края до края заколыхалось в расширившихся мужских глазах:

– У кого намечается день рождения? У Дины? – догадался он. – Ах, она, скромница! Ничего мне об этом не сказала. Зоя, я не могу поверить в то, что это не мираж, а вы.

– Да, – гостья скромно опустила свои глазки, – это я.

С благоговейным трепетом взирая на стоящую перед ним молодую женщину, профессор обошел вокруг нее, остановился, снова обошел.

– Нет, я не могу в это поверить. Все это только снится мне. Можно, я дотронусь до вас?

– Можно, – смущенно ответила Зоя.

В душе ей хотелось, чтобы Пауль обрадовался ее приезду. Но и настолько убойного эффекта она никак не ожидала.

– Да, действительно, вы живая, – удовлетворенно заметил Крюгер, легонько дотронувшись до ее щеки.

– Извините, Пауль, я не думала встретить вас. Так неожиданно.

– Так ли? – он укоризненно качнул головой. – А я вам, Зоя, говорил, что приеду на защиту, в начале декабря.

– Я, наверное, не придала значения вашим словам, – отвечала она, краснея и пряча свои прекрасные глазки.

Но Пауль чувствовал, чувствовал, что это не совсем так. Не будь он продвинутым профессором психологии, автором не одной монографии.

– Зоя-Зоя, – Крюгер чуть наклонил и развернул голову, – я пытался дозвониться до вас. Но вы оба раза разговор со мной прервали.

– Я испугалась, Пауль.

– Чего вы, спрашивается, испугались?

Ее очаровательные глазки раскрылись во всю ширь. Мужчина вдруг ощутил, что вязко тонет в них. Тонет он окончательно и бесповоротно. И Пауль нисколько не противился этому.

– Не знаю. Наверное, саму себя. Я совершенно не знала того, что буду говорить вам при встрече.

– А сейчас знаете?

– И сейчас не знаю.

Неосторожное слово о грядущем дне рождения вслух произнесли. Ощущение праздника уже незримо витало в воздухе, и Рэму ничего не оставалось, как вечерком повести всех в ресторан.

По правде говоря, супруги заранее договорились, что в этот день они событие отмечать не будут. Приняли они, на их взгляд, разумное решение перенести все на несколько дней и сначала дождаться защиты. Но раз такое дело, то без похода в «Интурист» было уже не обойтись.

– Небольшой и скромный ужин на четверых, – объявил Рэм. – И никаких излишеств. У нас осталось всего два дня.

– Рэмка, погодь-ка! Ну, бутылочку шампанского-то можно? – Дина умоляющими глазами смотрела на мужа. – Одну на всех…

– Ну, ежели только одну, – муж пальчиком погрозил плутовке. – Смотри у меня. Знаю я, чем ваш заплыв обычно заканчивается!

Через пару часиков Рэм шепнул жене на ушко:

– Динка, пошли, оставим их тут одних. Чай попьем у себя дома с бабушкиным тортом.

Именинница стрельнула глазками туда и сюда, оценила обстановку и кивнула головой. В их присутствии Пауль и Зоя особо не нуждались.

Тихо играла музыка. В такт ей по залу передвигались танцующие пары. Как будто все происходило не с нею, а с кем-то другим. Словно она находилась совершенно в другом мире.

– Зоенька, о чем вы задумались? – негромкий голос Пауля с трудом пробился до ее отвлекшегося сознания.

– Ох, извините! – ее вечно печальные глаза вернулись на родную планету и виновато смотрели на него. – Вы о чем-то меня спросили?

– Зоенька, скажите, но только правду. Вы специально приехали, чтобы увидеться со мной?

На какое-то мгновение сомнения все еще удерживали женщину от дальнейшего шага, но она решилась и откровенно призналась:

– Да, Пауль. Мне захотелось еще раз, пусть и в последний, увидеть того человека, который мне понравился. Мне захотелось доподлинно узнать: а не придумала ли я вас сама, придумала вас таким, каким мне хотелось бы видеть вас самой.

– И как, увидели?

Звякнула кем-то неловко оброненная вилка. Зоя вздрогнула, но не повернулась в ту сторону и тихо-тихо ответила-выдохнула:

– Увидела.

– И что вы увидели?

– Наверное, на мою беду, вы и на самом деле оказались таким. Я ничего себе не придумала…

Изящные женские пальцы, не замечая того, продолжали комкать и рвать тончайшую салфетку на неровные кусочки, и мужчина накрыл ее подрагивающую кисть своей широкой и теплой ладонью.

– А почему же, на беду? Или я, может, как-то неправильно понял это ваше русское выражение и не так истолковал?

– Потому что мне так будет еще тяжелее вас забыть. Окажись вы не тем, я бы легко махнула рукой и выкинула бы мысли про вас из своей головы, как самую обыкновенную блажь.

– Но зачем? Зачем? – Пауль изумленно моргнул.

В данной ситуации доктор психологии оказался в тупике. И все его годами накопленные знания ничем не смогли ему помочь. Одно дело – теория, и совсем другое – их жизнь, с ее выкрутасами и загибами.

– А зачем я вам, Пауль, такая? В любовницы я не гожусь. Внутри у меня все давно перегорело. И изображать перед вами дикую страсть в постели я вовсе не собираюсь. Не хочу вас обманывать…

– А вот подарить мне, Зоенька, всю свою любовь, настоящую и глубокую, не оставляющую места для иных сомнений, вы можете? И я, в свою очередь, обещаю растопить всю вашу печаль.

– Пауль… – на глазах у женщины неожиданно появились крупные слезы. – Понимаете, Пауль, у меня никогда не будет детей. И я всегда об этом буду помнить. Время непосильно стереть эту боль.

– Ах, вот оно в чем все дело! – мужчина озадаченно моргнул.

Взгляд Пауля из ласково-мечтательного сразу же стал серьезным.

– Вот она где кроется истинная причина того, что ваши глазки столь похожи на туманный Альбион. Зоенька, а вы в этом уверены?

– Так говорят врачи, – она безнадежно пожала плечами. – Если уж они так говорят, то…

– Понятно. И вы с этим смирились?

Женщина подняла глаза и с обреченностью и с горькой иронией в голосе задала извечный русский вопрос:

– А что мне остается делать?

– А если чуть-чуть побороться за себя?

– А как? Как? – завибрировало в воздухе нелегкой дилеммой.

Женщина вздохнула. Если бы нашелся человек, который смог бы ей подсказать, поддержать ее. Но у нее никого нет. Она одна. Совершенно одна. И сама целиком и полностью в этом виновата. Это ее крест.

– Я знаю одну клинику. Я у них иногда консультирую. Поверьте мне, у них иногда случаются чудеса. Нет, не иногда, а довольно часто. В мире появилось много новых технологий. А ваша медицина, впрочем, как и многое другое, отстает на десятки лет. Печально, но факт…

– Вы… – едва слышно выдохнула Зоя, – вы предлагаете мне?

– Да, – мужской голос излучал убежденность. – Я думаю, что вам, Зоенька, для начала следует пройти самое обычное обследование.

– И сколько оно может занять по времени?

– Сколько? Для начала…

Слушая Пауля, поддаваясь его уверенности, Зоя вдруг ощутила, как в ней слегка колыхнулась надежда. Показался на свет совсем маленький росточек, слабый еще и беззащитный.

– Знаете, Пауль, я боюсь поверить. Вот так загоришься, а потом… – она тяжело вздохнула. – А потом станет еще хуже.

– Надо верить в лучшее, Зоенька. Надо бороться.

Женские губки иронично дрогнули:

– С кем бороться, Пауль?

– С самой собой, Зоенька. Со своей боязнью причинить себе новую боль. Вы для начала попробуйте положить на одну чашу весов боль от нового разочарования. И вы не забывайте, что в этом чувстве ничего нового для вас не найдется – вы сами себя уже пожизненно обрекли на боль. А на другую чашу вы поставьте вероятность, пусть и небольшую, результата, благоприятного для вас. Вы представьте себе на миг эту картину и сами не заметите, как второе начнет перевешивать. Закройте глазки, Зоенька. Дайте мне ваши руки. Что вы сейчас ощущаете?

Мужская кисть чуть сжала Зоины нервно подрагивающие пальчики, словно приглашая ее к доверительному разговору, и женщина прикрыла глаза, отдаваясь во власть своих ощущений, вслушиваясь в них.

– Я чувствую, Пауль, как от выпитого вина кружится голова. Это все шампанское. Не стоило мне столько пить. Это все оно, оно… А что еще? – женщина неопределенно повела левым плечиком.

Что чувствует она еще? Трудно сказать. Еще труднее объяснить. Ей показалось, может, на самом деле она почувствовала, как приблизилось его дыхание. Или она начала принимать желаемое за действительное. Как же ему ответить… Как…

– Не знаю. Я не знаю, как можно объяснить мое состояние.

– Русские, возможно, сказали бы, что в вас проснулся внутренний зуд от горячего желания, идущего из глубины души. Я прав? Ну-ка, еще раз внимательно вслушайтесь в себя. Ну же, постарайтесь…

Не открывая глаз, Зоя попыталась сосредоточиться. Действительно, что-то внутри у нее ощущалось, может, и вполне похожее на то, о чем ей говорил Пауль. Боясь ошибиться, она осторожно ответила:

– Возможно.

– Если я угадал, то вам сейчас трудно усидеть на месте. Вам так и хочется вскочить со стула и начать что-то делать. Только желание ваше еще спонтанно и полностью не определено. Оно не до конца осознано. Оно еще не созрело. Но оно в вас уже есть.

– Пауль, от ваших слов внутри у меня побежало тепло. Я сильно хочу вам поверить. Хочу, но все равно я боюсь…

Мужская ладонь мягко опустилась на женское плечико, ободряюще сжала его. Он рядом, чувствовалось в его движениях. Он поможет ей.

…В третий раз Дина зачитывала выносимый на защиту доклад. На ее выступление по регламенту отводилось ровно двадцать минут.

Уложится соискатель раньше на пару минут – нехорошо. Примут, как недочет. Чуть затянет, и выйдет много хуже. И никак не получалось у нее вычитать и доложить все ровно в отведенное для того время.

– Рэмка, сжалься надо мной! Я вся устала, – взмолилась Дина. – В голове сплошная путаница. Чем больше мы с тобой мучимся, тем хуже у меня получается. Это финиш!

– Тяжело в учении, легко в бою, – философски заметил муж, искоса поглядывая на расстроенное лицо жены.

– Да ну тебя, Рэм, к черту с твоим плоским армейским юмором! – с глухим отчаянием огрызнулась Дина. – Нашел, черт, время для своих солдафонских шуточек. Знала бы я, лучше в ресторане осталась бы. Ты это… не забывай, что у меня сегодня как-никак день рождения.

Упрямо поджав губы, она отвернулась в сторону, протестуя против явного издевательства над человеком. Да еще в столь знаменательный день. Может, хоть этим она сможет разжалобить его, иначе муж ее…

– Я помню, радость моя. Это ты, наверное, уже забыла, что я тебе еще с утречка ушко подергал.

– Вот это я хорошо помню, – отмахнулась Дина. – На это ты горазд. Там, где не надо ни о чем думать. Господи! Но что мне делать?

– Можешь отдохнуть и съесть кусочек торта. Сладкое полезно для умственной деятельности. Но сильно не увлекайся. И мне оставь.

– Смотрите-ка! Он за себя, любимого, переживает…

Как легкая тень, женщина вспорхнула со стула и проскользнула на кухню, быстро вернулась с тарелочкой и, искоса кидая на мужа быстрые взгляды, с невероятной скоростью поглощала свое любимое лакомство.

– Рэмка, чё ты там все это время выписываешь? – заинтересовалась именинница, с аппетитом умяв очередной кусочек бабушкиного торта и протягивая руку за следующим. – Чё у тебя там за циферки? Они нам сейчас так нужны? – она с появившейся надеждой смотрела на мужа.

Чем черт не шутит, подумалось ей, а ежели муженек чё придумал.

– Вот смотри. Перед нами три временных графика изложения твоей потрясно гениальной и основополагающей научной речи.

У именинницы от столь незаслуженной ею обиды вытянулось лицо, задрожали губки. В ответ Рэм примирительно улыбнулся:

– Звездочка, ты не дуйся. Это я так сказал, в шутку, чтобы тебя хоть капельку расшевелить. Токмо за-ради оного…

– Считай, что ты здорово преуспел… Ну и что оно нам дает?

Дина недоверчиво покосилась в сторону Рэма, пока еще никак не улавливая его мысль, и муж, поймав ее взгляд, задорно ей подмигнул:

– Сейчас мы, Звездочка, выведем средние временные показатели, получим среднюю сумму.

– Ну и что? Получилась двадцать одна минута. Это многовато.

– Сейчас, дорогая. Ты не спеши. Сейчас мы ее, родную, приведем в норму методом интерполяции…

Пушистые реснички обиженно хлопнули. Он что, снова решил над нею потешаться по своей уже укоренившейся привычке? В отместку за это Дина пребольно ущипнула мужа в бок и капризно протянула:

– Чего-чего?

– Динка, ты не балуйся, пожалуйста. Будь серьезной. Итак, сведем наше общее время точно к двадцати минутам, соответственно уменьшив промежуточные цифры.

– И что это будет? – прищурился левый женский глаз.

Словно загипнотизированный удавом кролик, супруга неотрывно смотрела за быстро-быстро бегающим по листу карандашом.

– Ты смотри внимательно. К примеру, первую часть своего доклада ты должна выдать за четыре минуты и сорок секунд.

– Ну и?

– Я смотрю по часам и все фиксирую. Если все нормально, то я тебе показываю большой палец, и ты продолжаешь вешать нам всем лапшу на уши в том же самом выбранном тобою темпе…

До Дины стал доходить весь смысл того, что пытался втолковать ей муженек, и уже со всей заинтересованностью она наклонилась к нему и шумно выдохнула:

– А ежели нет?

– Если ты не уложилась, то я показываю тебе табличку со знаком «плюс», и ты начинаешь чесать своим язычком чуточку быстрее. А если закончила раньше, то тогда увидишь картинку с минусом и начинаешь заливать чуть помедленнее.

– Рэмка, милый, а в этом что-то есть. Пробуем…

Назначенный час пробил. С трясущимися от волнения коленками Дина вышла на кафедру, подошла к трибуне. Перед глазами все рябило, расплывалось, бежало. По большой аудитории волнами перекатывался глухой гул голосов. Непонятно, кто и что да про что говорит…

Члены научно-технического Совета, кандидаты и доктора наук, профессора и академики, судачили и рядили. Шумели приглашенные.

Где-то там, среди них, расположился ее верный помощник. И никак ей не удается отыскать его. «Рэмка, где ты? – захотелось ей крикнуть громко-громко, что есть силы. – Встань, родной, покажись!».

Резко зажмурив, Дина снова открыла глаза. Чуток помогло. А если часто поморгать? Так намного лучше. Ее бесцельно мечущийся взгляд остановился на одном из доброго десятка развешанных вдоль всех стен плакатов. Попыталась она сосредоточиться, вникнуть в его содержание. Получилось. Теперь надо ей направить взгляд в зал и попробовать найти то место, где сидит ее Рэмка. Есть-есть! Вон, оказывается, где он сидит, слегка покачивая правой рукой и ловя ее растерянный взор. Глаза их встретились, и его уверенность стала медленно перекачиваться в нее.

– Ну-с, коллега, мы все вас ждем, – секретарь Совета нетерпеливо постучал карандашиком по графину с водой. – Тишина, товарищи!

– Уважаемые коллеги, вашему вниманию предлагается… – с трудом собравшись с духом, Дина резко выдохнула и ринулась в бой.

Кратко довела она тему, цели и задачи работы, область, предмет и объект исследования. Рассказывая и объясняя, она переходила от одного плаката к другому, от волнения даже позабыв поглядывать в ту сторону, где в руках мужа давно уже отчаянно семафорил плакат с минусом.

Живо и на одном дыхании отбарабанила Дина одну треть доклада. Опомнилась она, оглянулась, встретилась глазами с его встревоженным и чуть укоризненным взглядом, одним движением ресниц показала, что все уже поняла, и начала говорить обстоятельней, с чувством, с толком и с расстановкой. Снова повела Дина головой в сторону мужа и поймала его ободряющий кивок.

Чуть ближе к концу в его руках замаячил красный плюс, и Дина сократила паузы между словами. Оставалось еще секунд пятнадцать, когда она подошла к своей заключительной фразе:

– Уважаемые коллеги, мой доклад закончен. Спасибо за внимание.

Большой палец, поднятый вверх, явился лаконичным ответом на ее немой вопрос слегка приподнятыми бровями.

– 19.55, – констатировал секретарь. – Фантастика, коллеги, но факт, – не удержался от похвалы ученый муж. – Трудно в это поверить, но это так, судя по нашему хронометру…

Оппонентом со стороны Дины выступал профессор Крюгер, и зал завороженно слушал его. «Черный» оппонент, призванный жестоко в пух и прах разнести всю представленную на высокий суд работу, лишь смущенно развел руками, вынужденно отметил одни сильные стороны доклада. Прения прошли, и началось тайное голосование членов Совета. Минут через пять вышел академик Вернадский. Он улыбнулся:

– Поздравляю вас, Динара Борисовна. Ни одного «черного шара». Блестящая победа. Заходите…

Прошло минут десять томительного ожидания, двери растворились. Из них выпорхнула сияющая Дина и сразу бросилась на шею мужу.

– Рэмка! У меня получилось! Я так счастлива!

Рэм осторожно опустил жену и едва слышно шепнул:

– На нас все смотрят, моя радость. Неудобно.

– Ну и пусть! – она глядела на мужа горящими глазами. – Мне незачем скрывать от других свою любовь к собственному мужу.

Выплескивая переполнявшую ее радость, Дина неотрывно смотрела в его любящие и такие дорогие и родные глаза. Глаза самого близкого друга и самого верного помощника.

– Звездочка, мне пора, – скрепя сердце, сокрушенно произнес Рэм.

– Рэмка, дорогой, побудь еще со мной. Ну, хоть капельку!

– Дина, – он нежно и бережно сжал ее ладони в своих руках, – ты успеешь еще разделить свою радость со мной. Я всем своим сердцем хотел бы сейчас быть рядом с тобою. Но, дорогая, я и так опаздываю на практический инструктаж караула. Извини, Солнышко, служба…

– Ох, уж, Рэмка, вечно эта твоя служба! «Наша служба и опасна и трудна…», – тихонько пропела она.

– «… И на первый взгляд, как будто не видна…», – вторил он ей. – Только это, дорогая, про вас, про ментов. А про нас поют, что «Стоим мы на посту, повзводно и поротно…».

– Ладно, дорогой мой, ты иди… – с глубоким сожалением в голосе произнесла она. – Черт, в такой день… Вечно все не как у нормальных людей. Как что хорошее нарисуется, так ты бегом в свой наряд…

Шумный банкет плавно подходил к своему концу. Ученые мужи, убеленные сединами и довольно моложавые, как Пауль Крюгер, после нескольких тостов, последовавших по давней русской традиции один за другим, утратили весь внешний лоск и перешли в своих разговорах на нормальный язык, более понятный и близкий простому обывателю.

Тост-другой. Как из рога изобилия, посыпались прибаутки и шутки. Некоторые из шуточек оказались довольно сальными и скабрезными, что нельзя было бы ожидать, глядя на гостей всего пару часов назад.

Стройный хор голосов разбился на мелкие и отдельные кучки, на пары и на тройки. На свет одна за другой извлекались нескончаемые истории из жизни молодых аспирантов и их научных руководителей. Ученый люд с изрядным злорадством перемывал косточки коллегам.

…Некий К. никак не мог защититься. Но когда он дал взаймы денег на покупку автомобиля своему наставнику, его работа моментально приняла совсем другой вид и успешно прошла через Совет…

…Красавцу Т. диссертацию написала доцент А., одна стареющая, но все еще пытающаяся молодиться дама. Процесс пошел после того, как они вдвоем съездили отдохнуть в Болгарию, на Золотые пески…

…Профессор Б. так сильно увлекся занятиями на дому со своей юной подопечной, что и сам не заметил, как внезапно оказался с нею в собственной постели. Итогом бурного романа оказалась написанная уже им самим работа, вскоре успешно защищенная соискательницей. Потом имел место совместный поход в ЗАГС. Ну и, в конце концов, скорое прибавление в их семействе, правда, еще неизвестно от кого…

– Только как бы наш уважаемый Б., – сострил сосед сбоку, – лет так через пять-десять не обнаружил вместе с обширной плешью на голове и небольшие рожки на том же самом месте.

– Интересно, а как наша сегодняшняя именинница умудрилась так быстро написать свою работу? – завис в воздухе закономерный вопрос.

Нащупав горячую тему, взгляды пяти-шести ближайших соседей сошлись. Тут же по кругу пошла вновь початая бутылка. Наполнились до краев рюмки и живо опорожнились, пропитывая костенеющие мозги свежей порцией алкоголя, разгоняя их, доводя до рабочей кондиции.

– Поговаривают, что тут вовсе не обошлось без Крюгера. Посудите сами: четыре работы соискательницы напечатаны в известных немецких изданиях. Нашего Вернадского даже как-то туда специально пригласили на научно-практическую конференцию в Потсдаме, где эта девочка – вот уж совсем нам непонятно каким образом? – выступала с докладом. Простые смертные туда не попадают, сами понимаете…

– А что говорит по этому поводу сам Сергей Петрович?

– Он на каждом углу заявляет всем, что это одна из его лучших и способных учениц.

– Интересно-интересно…

Плотоядно поглядывая на виновницу торжества своими масляными глазенками, потирая потные ладошки, дряхлый старичок с трясущейся вследствие довольно преклонных лет головой ехидно проблеял:

– К чему же, интересно, эта юная особа была наиболее способна?

– Хи-хи-хи, – зарядился его сосед слева ядовитым смешком. – Что-то у нашей юной леди слишком много кавалеров. В аудитории ее опекал черноокий юноша с горящим взглядом, к коему она под конец кинулась на шею у всех на глазах…

На одну минутку ученые мужи заткнулись, тишком переваривая выдвинутое утверждение, подводя под него подходящую гипотезу.

– Ну, то, должно быть, ее муж. В ее глазах светилась неподдельно нежная любовь к молодому красавцу.

– А почему же, господа, его нет за нашим столом? И кто, позвольте, тот мужчина, с которым она нынче сидит рядом?

Научно-исследовательская мысль споткнулась, натолкнувшись на новое и непреодолимое с ходу препятствие. Открылись жаркие прения:

– Но и это явно не ее муж. Она обращается к нему по имени и по отчеству. Какой-то «Олег Михайлович».

– Ну, господа, одно другому нисколько не мешает. Может, у них в семье до сих пор еще господствует и правит балом домострой?

– Тогда выходит, что тот молодой – ее любовник. И все сразу же становится понятно. И Крюгер числится у нее в любовниках…

Сложнейшим логическим путем, применяя методы эмпирического познания, ученые мужи расставили все известные им факты и события по своим местам согласно их высоконаучному усмотрению.

– Как она попала в Германию? – плешивому старцу не давал покоя непраздный вопрос. – Кто ее пустил в заграницу, за какие заслуги?

– Кто хочет, тот все сможет!

Ученый люд переглянулся. Заслуживающий внимания ответ.

– Порхает бабочка из постели в постель…

– А Крюгер-то, Крюгер и здесь не теряется. Смотрите, успел себе новую девочку подцепить. Сейчас начнет и для нее работу писать…

– А тебе, старому пеньку, завидно стало, – съехидничал сосед. – Сам, небось, слюнки по бабенке пускаешь. Око видит, да зуб неймет…

Нравы-нравы. Они везде одинаковы. Одними учеными степенями их не изменить. Прикрытые званиями, они порой вылезают наружу.

Сменившись с наряда, Рэм сразу поспешил домой. Бабушка Амина встретила его у дверей и, приложив палец к губам, предупредила, чтобы глава семьи особо сильно не шумел. Кивнув головой, он прошел к себе в комнату. Дина, свернувшись клубочком, спала.

Присев на корточки, Рэм смотрел на уставшее, но счастливое лицо женушки. Словно почувствовав на себе его пристальный взгляд, Дина вздохнула и открыла глаза.

– Рэмка, мой дорогой, ты уже пришел? – оторвавшись от подушки, ее руки гибкими змейками потянулись к любимому мужу. – Мне, Рэм, так тебя все это время не хватало. Чувствовала себя немного одинокой. Ученые старички жутко противными оказались. То один, то другой во время танца норовил облапить, погладить и пощупать то, что пониже спины. А глазки так и бегают, так и норовят заглянуть и посмотреть, что же у меня спрятано под вырезом… – она брезгливо поморщилась.

– А ты бы им хук с правой, – ухмыльнулся Рэм. – Помнишь, как в Германии моего солдатика припечатала своим кулачком?

Супруги рассмеялись. Было дело. Когда Левонян, водитель Рэма, по его же совету предпринял попытку пощупать свою учительницу танцев, в роли которой выступала на то время старший лейтенант милиции, находящийся в отпуске по уходу за ребенком, Дина ему так вмазала…

– Да неудобно как-то. Ладно уж, попользовались на шару. Дома-то у них, небось, старые грымзы сидят, у которых и нечего-то пощупать.

– А у нас есть что… – воспользовавшись моментом, шаловливая рука мужа потянулась вглубь халатика, словно проверяя все ли еще у них на месте, – что пощупать и потрогать…

– Да вот, представь себе, что есть, – она показала ему язычок. – Но кое-кому пора и знать честь.

Однако сказать, еще не сделать. Если Дина и сама хотела этого…

– А где Зойка? Уехала, что ли? – спросил муж через несколько минут, не обнаружив на привычном месте чемодана подружки жены.

– Улетела она на пару деньков в Ленинград.

Быстренько кое с чем сопоставив, Рэм тут же небезосновательно выдвинул предположение, имеющее полное право на существование:

– И, наверное, вместе с Паулем?

Не открывая очей, Дина снисходительно улыбнулась:

– А с кем же еще ей ехать?

Левый глаз Рэма лукаво прищурился. Понятно им все, понятно.

– Это из-за него она к нам приезжала? Твой день рождения был для нее сплошь удобным поводом?

Тоненькие пальчики ласково коснулись его колючей щеки:

– Ну, конечно же, мой милый и догадливый Рэмка. Из-за Пауля Зойка только и приезжала. А Паулю она нравится…

Накануне вечером Зоя вернулась поздновато, начала извиняться. Но Дина ее предупредительно остановила на полуслове:

– Зоенька, не надо мне ничего объяснять. Ты раздевайся, умывайся. Рэмки сегодня не будет. Если ты хочешь, можем лечь вдвоем в одной кровати. Можно ее, конечно, и раздвинуть, выйдут две отдельных. На раскладном кресле-то тебе спать не ахти как удобно.

– Давай мы вместе, если ты не против, – Зойка, не раздумывая, ухватилась за появившуюся возможность. – Хочется с тобой поболтать.

Не прошло и десяти минут, как она юркнула к подружке под теплое одеяльце. На время темную комнату затянула тягучая тишина, время от времени нарушаемая причмокиванием сладко сопевшей Настеньки.

– Ну, выкладывай, – не вытерпев, Дина подтолкнула подружку. – Ты что, влюбилась?

– Боюсь, что да… – послышался в темноте Зойкин вздох.

Повернувшись на спину и вытянув руки, гостья надолго замолчала.

– И чего же ты боишься, Зоенька? Пауль у нас чудо как хорош. Из него прекрасный муж получится. Если он похож на свою сестру Анну – а оно, по-всякому, так и есть – то лучшего желать тебе не надо. Они, знаешь, Ершовы, исключительно порядочные, прекрасные люди…

– То-то и оно, – сокрушенно вздыхая, произнесла Зоя. – А я вот его совсем недостойна. Вся я в грязи по саму макушку измаралась…

– Да брось ты, подружка, переживать за это. Если он тебя полюбил, значит, нашел за что. Пауль сам неплохо разбирается в людях. Ты себя явно недооцениваешь. Жизнь отмела все, что было у тебя лишнего и ненужного, оставила самое глубокое, самое лучшее и самое главное. И все у тебя еще будет хорошо. Ты у нас молода. Нам с тобой всего по двадцать четыре. Да тебе и того еще нет. Паулю же тридцать четыре. Прекрасная разница в вашем возрасте. У именно таких-то родителей рождаются самые умные и красивые дети. Ой, – Дина спохватилась, – ты прости меня, дуру! Совсем заболталась. Прости, Зоенька, прости!

Дине стало крайне неудобно. Совсем заговорилась сорока. Знала же она, что это самое больное место у Зойки, но совершенно позабыла.

– Ничего, проехали… – Зоя шмыгнула носом и даже попыталась улыбнуться. – Пауль говорит, что мне надо пройти обследование.

– И правильно он все говорит! – воодушевилась Дина. – Вот ты и поезжай. Они там лучше знают, что надо делать.

Почувствовав со стороны подружки самую горячую поддержку, гостья чуть приободрилась, подтянулась к изголовью кровати и уселась, подобрав колени едва ли не к самому подбородку:

– Ты, Динка, думаешь, что мне стоит согласиться?

– Конечно! Вреда тебе, Зоя, от того никакого не будет. Я тоже как-то проходила у них обследование.

Одними глазами Зойка спросила о том, каков был результат.

– Нулевой… – проведя рукой в воздухе, Дина прищелкнула языком. – У меня оказался клинический случай. Во время родов наши коновалы вовсе не то, что надо было, порезали, – она грустно усмехнулась.

– А что думает по этому поводу твой муж?

– Он сказал мне как-то, что нам надо научиться радоваться тому, что у нас уже есть. А у нас с ним есть наша Настенька. И в таком случае грех нам жаловаться на нашу судьбу.

– Так и сказал? – подружка иронично хмыкнула.

Никак не верилось Зоеньке, что между людьми могут существовать теплые отношения, основанные на доверии друг к другу и безграничной любви. Взаимоотношения, где исключалось любое проявление эгоизма в любом его виде. Или же она все ж ошибается, и все-таки оно бывает.

– Так и сказал.

– Повезло тебе с ним, подружка, – с хорошо заметной и слышимой завистью произнесла гостья.

С грустью подумала Зойка, что у нее в жизни все сложилось куда хуже. А все оттого, что она хотела всего сразу. Но так не бывает. Вот ее судьба и наказала жестоко, зло посмеялась над нею. Все ее мысли и чувства отразились на лице, и, глядя на подругу, Дина усмехнулась:

– Да, Зоя, знаешь, я до сих пор благодарю свою судьбу за то, что она лбами столкнула нас в том самом месте.

– А ловко вы тогда нас провели. Мне-то казалось, что ты Рэмку в те дни едва терпела. У тебя с ним еще тогда уже что-то было?

– Да, – Дина сладко потянулась, вспоминая то время, – он привел меня по моей просьбе в деревенскую баньку, и там я его совратила. Он, к моему несказанному удивлению, оказался вовсе не целованным…

Требовательная рука подруги вопрошала о том, каково оно было.

– О! – с загоревшимися глазами Дина зацокала языком, и губы ее заулыбались. – Знаешь, я научила его всему тому, что сама знала и умела. А сейчас он бесподобен. По крайней мере, на мой взгляд.

– И он тебе никогда не изменял?

– Как тебе сказать? В прошлом году мы с ним поссорились, и он без меня уехал служить в Германию. Там у него была женщина…

Промозглым сквозняком потянуло леденящим холодом не самых лучших воспоминаний, и Дина зябко поежилась.

– И ты ему все простила?

– По правде, это я его выгнала. Нашло на меня помрачение…

Дина нахмурилась. Случилось у нее что-то, похожее на временное помутнение рассудка. Раскаяние пришло, но было слишком поздно.