Текст книги "Обрученные судьбой. Книга первая. Великий развал"

4

Наконец-то, Дина добралась до своего мужа. По пути к нему ее еще пару-тройку раз перехватывали и приглашали на танец. Должно быть, изящная свидетельница многим мужикам пришлась по вкусу.

– Ты у меня, дорогая, сегодня просто нарасхват, – шепнул ей Рэм, не оставлявший без своего внимания все ее хаотичные передвижения.

– Милый, сегодня ты был в ударе… – Дина томно улыбнулась.

Ответный горячий шепот сладкой музыкой полился в мужское ухо, туманя сознание и разгоняя закипающую кровь.

– У меня внутри все до сих пор так и клокочет.

– Ты тоже, радость моя, была дивно хороша. Мои пальцы все еще мелко дрожат, помня прикосновения к твоей груди. Зря ты ничего не поддела. Твоя блузка ничего не скрывала…

Его слова нисколько не смутили Дину. Он произнес их не с укором, а с не скрываемым восхищением и даже с гордостью. Красота его жены достойна того, чтобы ею могли наслаждаться и другие.

– А у меня, дорогой, и сейчас ничего, кроме платья, нет. Хочешь самолично проверить и убедиться в том? Или слабо?

– Хочу, – он кивнул головой, уперся в нее разгоревшимся взглядом. – Только не здесь же, радость моя! Люди могут не понять…

– А где? – женские мысли крутились в сходном направлении.

– А все там же…

Поняв мужний намек, Дина согласно кивнула головой.

– По одному? – шепотом спросила она.

– Ты первая, – сказал он. – Ступай, королевна моя…

Тихо прикрылась дверь за вошедшим мужем, наглухо отделила их от всего остального мира, плотно зашторила потусторонний мир.

– Попалась, которая на базаре кусалась…

– Ах, Рэмка! – вырвалось у нее, когда коротко вжикнула молния.

Роскошное платье, ничем уже не удерживаемое, спало с ее гордых плеч, открывая его давно уже нескромному взору немного смугловатые, чуть загоревшие и нежно-золотистого оттенка груди. Они походили на спелые груши, с притягивающими к себе розовыми сосками, к одному из которых муж и припал, довольно урча и облизываясь.

Открывая колени, обнажая бедра, Дина медленно подбирала подол, и его руки тут же скользнули вниз, проверяя правоту ее слов о том, что на ней отсутствует всякое нижнее белье.

– Убедился?

– Ты безумна, моя дорогая. Динка, ты… ты просто сумасшедшая. Я тебя обожаю. Я тебя люблю. У меня нет больше сил терпеть сладкую муку. Я хочу тебя.

– Иди ко мне, я вся твоя, – шептала она. – О… а… о-о-о… а-а-а…

– Тише ты, тише, – он крепко закрыл ее рот тянущим поцелуем, ощутив, как подрагивает ее тело в его объятиях. – Тебе было хорошо?

Раскрасневшаяся женщина удовлетворенно улыбнулась. Хорошо ли было ей? С ним? Он еще и спрашивает! Она кивнула головой еще не в силах членораздельно сказать, тяжело дышала и поводила из стороны в сторону широко раскрытыми глазами, совершенно обезумевшими от охватившего ее приступа безудержного счастья.

– Рэмка-Рэмка, это было что-то! Я умираю от любви к тебе.

– Нет, радость моя, ты не умирай. Ты живи вечно…

Чувствуя, как внутри у него все млеет, муж осыпал ее обнаженные плечи нежными поцелуями, вызывая в ней все новые и новые отзвуки затухающего ощущения испытанного ею острого наслаждения.

– Милый, так хорошо. Я хочу, чтобы это никогда не кончалось! И у меня совсем не осталось сил куда-то идти.

– Останемся здесь, – улыбнулся он на ее слова. – А утром нас тут найдут, голодных и вконец обессиленных.

– Но гордых и непобежденных! – пропела она и весело улыбнулась. – Вот была бы картинка!

– Жалко, что видео не было, чтобы заснять все на пленку.

– Ха-ха! – Дина всплеснула руками. – И показывать потом внукам, какими сумасшедшими были их дедка и бабка…

На женском лице выступило мимолетное огорчение. Жалко. А чего бы стоили кадры, если бы кто их видел, когда они как-то уединились в самоходке. В жизни никто бы в то не поверил. Но было же!

– Точно-точно, – Рэм покачал головой. – Интересно, как выглядит на пленке наш с тобою танец…

Давно крутила Катя головой, перестав замечать подле себя своего неотлучного спутника – свидетеля. Впрочем, и свидетельницы тоже не наблюдалось. Жених подхватил невесту, втянул ее в центр танцующих.

– Ты не знать, куда они пропадать? – спросила она у Григорьева.

– Нет, – Сашка пожал плечами. – Но догадываюсь.

– И?

– Снимают продолжение фильма про танец о влюбленных.

– Да?! – новобрачная удивленно моргнула.

Наверно, невеста представила себе съемки, глаза Кати расширились и на какое-то мгновение задумчиво застыли.

– Интересная мысль. Есть у них узнать, где эти съемки проходить.

– А как же? – жених погладил ее слегка выпирающий животик.

– Вчера, дорогой, это есть тебе не мешать, – по красиво очерченным губам Кати пробежалась укоризненная усмешка. – Уметь вы, мужики, отговорка искать, когда есть у вас желания не быть.

– Да я! – запел Саша молодым петушком.

– Да ты, ты… – поддразнила его Катя. – Вон есть они быть. Есть к ним навстречу ходить и все узнать.

Как утопающий, Сашка ухватился за спасительную соломинку:

– А что подумают люди, если мы с тобой надолго исчезнем?

– А им на нас есть всем наплевать. Кроме себя, рюмки и сидящего напротив соседа или соседки, они есть ничего не замечать.

Катя оказалась права. Их исчезновения никто не заметил. И Пауль ничего происходящего вокруг него не замечал. Его взгляд безнадежно тонул и утопал в подернутых печальной поволокой глазах еще очень молодой женщины, но уже успевшей, как он смог заметить, так много пережить и прочувствовать. Взгляд его тонул, опускался все ниже на дно и, по всей видимости, выбираться на поверхность и не собирался.

Тонул, когда они сидели за столиком. Тонул, когда они танцевали. И снова утопал, когда Зоя неотрывно смотрела на Пауля, внимательно слушая то, что он рассказывал ей о себе.

И снова они танцевали. Она доверчиво склонила голову на его плечо, все думая о чем-то своем. И он чувствовал, как какая-то волна то отдаляла эту женщину от него, то вновь приближала к нему.

А Зоя с горечью думала о том, как все сложно и непросто в их мире устроено. Они стремятся, стремятся изо всех сил к одному, а когда вот оно в их руках, то оказывается, что все это одна пустая суета. А вот самое главное в жизни упущено. Где-то она его упустила.

Увлеклась одна баба внешними атрибутами кажущегося семейного благополучия. Все, все у нее, казалось, было. Муж-красавец, успешный руководящий работник. Прекрасная работа. И сама она стремительно продвигалась вверх по служебной лестнице. Но напрочь отсутствовала любовь, без которой, выходит-то, все это, собственно, и не к чему.

Не было детей. Вернее, сын-то у нее имелся. И в то же время его, будто бы и не было. Живет ее кровинка в чужой семье. Другая женщина слышит от него по вечерам: «Спокойной ночи, мамочка!». И, увы, не ей говорит он каждый день: «С добрым утром, мамочка!».

Поддалась она в свое время на горячие уговоры Сабурова, своего партийного босса. Послушно родила им ребенка, отдала свою родную кровинку в чужую семью…

Конечно, виделась она с мальчиком довольно часто, и называл он ее мамой Зоей. Но, увы, не она укладывала мальчика в постельку, и не она рассказывала ему на ночь сказку. Зоя иногда сама поражалась тому, как смогли ее уговорить пойти на то, чтобы взять и отдать собственного ребенка на воспитание другим людям.

Но она верила отцу мальчика, доверяла ему и согласилась с ним, что для их сына так будет лучше. Всем стало славно, но только не ей.

И опять она сама по кругу во всем виновата. Роди она еще одного, и боль постепенно стихла бы, пригладилась, мягко отодвинутая в сторону, заслоненная возможностью изливать свою материнскую любовь кому-то другому. Но она по своей собственной глупости решилась избавиться от будущего ребенка, и за этим неотвратимо последовало наказание.

Вердикт врачей оказался суров: детей у нее больше не будет. Мужу Владику она ничего про аборт не сказала. А потом…

То, что их первенец, как он думал, якобы умер, Владик воспринял вполне мужественно. Но время шло, а детей все не было. И его горячие чувства к жене начали остывать, покрылись ржой обыденной рутины.

Как-то раз Соболев присутствовал на отчетно-выборном собрании на швейной фабрике. Рядышком с ним в президиуме сидела молодая девушка, плотно сбитая, с пухленькими щечками. Нельзя сказать, что писаная красавица, но что-то притягивающее мужиков в ней имелось. То и дело кидала она на него косые взгляды и густо-густо краснела.

Безо всякой мысли, из одного проснувшегося в нем не ко времени мальчишеского озорства, Владик, словно невзначай, мягко дотронулся под столом до ее теплой коленки. Соседка и не пошевельнулась, и не предприняла ни единой попытки хоть как-то пресечь на месте все его поползновения. Чуток еще выждав, его пальцы властно скользнули под материю и почувствовали под собой гладкую шелковистую кожу.

Девушка замерла. А когда его рука двинулась еще дальше, комкая подол юбки, она прерывисто задышала. На девичьем лбу заискрились мелкие бисеринки жаркого пота. В голове у Владика мелькнула шальная и озорная мысль о том, что жена его в командировке и можно…

– Ты не отходи от меня, – шепнул он своей соседке, когда собрание, наконец-то, подошло к концу, и та согласно кивнула головой, глядя на него завороженными коровьими глазами.

Остановив авто за один квартал от дома, Владик сообщил девушке свой адрес и поехал вперед. Выждал мужик, пока она поднималась по лестнице, впустил ее и захлопнул дверь. Не давая девушке опомниться, еще с порога нашел ее губы и впился в них жадным и требовательным поцелуем. Бесстыдные руки настойчиво лезли под блузку, расправляясь с пуговками и с застежками, обнажали покатые плечи, опускали по ним тоненькие бретельки, открывали взору большие шары по-девичьи тугих и упругих грудей. Руки нашли и чувственно сжали нежные комки.

Шаг за шагом гостья отступала дальше, вглубь комнаты. Коленки у девушки предательски подогнулись, когда узкие лодыжки неожиданно уперлись в преграду, а мужские руки все толкали ее назад.

Она еще пыталась стыдливо прикрываться руками, когда он жадно и без тени застенчивости разглядывал и ощупывал ее тело…

Выяснилось, что он у нее не первый. Но глупая девчонка толком ничего не умела. Может, простушка-толстушка многого и не знала.

Тот, кому она отдала свою девственность, так ничему ее не научил. Единственное, что смог Владик от нее добиться, это то, что она живо и довольно правильно раздвинула ноги. Мужчина усмехнулся и покачал головой. И тогда уже, не мудрствуя лукаво, он припал к ней и сполна насладился пахнущим юностью и свежестью телом…

– Как тебя зовут? – спросил он, вспомнив, что не знает ее имени.

– Глаша…

– Глаша-Глаша…

Чувствуя, как все его тело наполнено насыщением, он лениво водил указательным пальцем по большому, остро торчащему соску, балуясь и нажимая, как на кнопку звонка, утапливая его до отказа в мягкой плоти.

– Была ваша, стала наша. А ты знаешь, что я женат? – спросил он и прищурился, насмешливо ожидая ее ответа.

– Нет, – простодушно ответила девушка.

Она не лгала. Откуда же ей про семейное положение инструктора что-то было знать, если она-то увидела его в самый первый раз.

– Но вы не подумайте, – забеспокоилась Глаша. – Мне все равно.

– Почему? – Владик кинул на девушку быстрый взгляд.

Отчего-то ее самые обычные на вид слова сильно удивили его.

– Разве ты, Глаша, не хочешь выйти замуж? Я думаю, это вполне естественное желание любой нормальной девушки.

– Хочу, – негустые девичьи реснички согласно захлопнулись. – Но у нас, знаете, в нашем городе, девчонок больше, чем парней. Меня-то и на танцах редко кто приглашает.

– А кавалеров, Глаша, у тебя до меня много было? Я, Глаша, имею в виду… – он многозначительно показал на постель.

– Нет, – она мотнула головой. – Всего-то у меня один парень был. После окончания восьмого класса.

– Когда? – Владик недоверчиво посмотрел на нее.

Как ему показалось, что-то в ее рассказе никак не складывалось.

– Сосед по парте уговорил меня по случаю окончания школы. Мы иногда с ним до этого целовались.

– И только? – проснувшееся нездоровое любопытство толкало его на дальнейшие расспросы. – Расскажи мне…

– Ну, еще я разрешала ему потрогать меня. Везде. Мы частенько прятались от всех, и он расстегивал на мне кофточку…

Чуть-чуть Федька косоглазил. По жизни это ему никак не мешало. Но только все девчонки его чурались, сторонились, отпускали за его спиной порой довольно обидные шуточки. Ребята водились с ним, но и у них он порой становился объектом для веселых насмешек.

Особенно не по себе пареньку становилось, когда кто-то начинал рассказывать байки про свои похождения. Его бросало в жар и в пот.

Не больно-то красивая, но по всему своему виду давно созревшая для игр с мальчиками, соседка по парте была совсем не против того, чтобы пойти и прогуляться с ним где-нибудь за околицей.

Сначала они неумело целовались, долго, до одурения, пока губы вконец не распухали. А ему хотелось большего, и он решился, полез рукой под кофточку. Девчонка дернулась, но рот ее оказался занят.

– Ух ты! Они у тебя большие! – вырвалось у него восхищенное восклицание. – Будто током шарахает…

С невыразимым наслаждением и с жадным интересом Федька долго рассматривал ее, щупал руками. А она, томно закрыв глаза, замирала, вытягивалась и изгибалась, ощущая внутри себя нарастание чего-то еще никогда неизведанного, но необычайно волнующего и желанного.

Бал выпускников. Танцы. Красивые одноклассницы все нарасхват и кружатся то с одним, то с другим парнем. А к ней никто не подходит.

Ей обидно. Даже Федька и тот стесняется на виду у всех пригласить ее в круг. Прикусив губу, Глаша выскочила на улицу и, не глядя, пошла вперед, туда, где никого нет, где можно во весь голос разреветься.

Цепкая рука потянула ее за собой. Она очнулась. Федька. Парень следил за нею и выбежал вслед. От него пахло вином. Пацаны заранее запаслись дешевым пойлом и тайком к нему прикладывались.

– Куда ты меня тащишь? – сердито спросила она. – Трус! Хотя бы один разок в круг меня пригласил.

– Да ну их! – отмахнулся он рукой. – Ты хотела, чтобы в зале все над нами угорали? Гляньте-ка! Косой с Чумой танцуют!

– Ну и что! – девушка независимо передернула плечиком. – Пусть бы надсмехались. А мне хотелось потанцевать! Хотя бы один разок!

– Глаша, мы туточки… мы счас… мы станцуем, – Федька поднял в руке кассетный магнитофон «Весна», коих в их деревне имелось всего-то два аппарата, не более того. – Еле-еле у братана выцыганил…

Звуки, толпой вырвавшиеся из динамиков, заполнили знакомую им лужайку и разогнали лесную тишину. Группа «Мираж» усердствовала изо всех сил, и ей полегчало. Федька старательно топтался на месте, стремясь попасть в такт музыке. Его неумение ее сильно рассмешило, и она, не выдержав, прыснула, громко рассмеялась.

Сначала Федька не скумекал, а опосля принялся дурачиться вместе с нею. Снова они до одури целовались.

– Глаша, покажись мне вся, – неожиданно попросил Федька, глядя на нее посерьезневшими глазами.

– Счас… вот взяла одна дуреха и показалась! – съязвила она, а сама наперегонки расстегивала пуговицы на вороте платья.

Готова была чумовая деваха исполнить любую его просьбу.

– Ты красивая! – парень завороженно смотрел на ее налитое тело. – Другие пацаны, они, блин, ничего не понимают. Людка слывет первой кралей на деревне. А у самой, блин, коряги, посмотреть не на что.

– А отколь ты знаешь? – ревниво спросила она. – Чай, подглядывал за ней из кустиков на речке? Может, вы за ней в бане следили, а?

У них, у деревенских сорванцов, это было самым обычным делом. Навострились пострелята подглядывать в подслеповатое окошко за тем, как бабы там моются, или выслеживать то место, где девчата обычно купались нагишом, прячась от всех нескромных взглядов.

– Не, Митька пацанам по секрету баял. Баял он, что титьки у нее мелкие, как две луковицы. Не за что ухватить. Ноги тощие, как палки.

– А отколь он про то знает?

Мальчишеское лицо расплылось в глуповатой улыбке:

– Так он с ней, чай, намедни переспал.

– Как это переспал?

– А на спор с Толяном! Дюже клево все у него с ней сладилось. Он говорит, что Людка не с одним им спала.

Тут Глаша вспомнила о том, как азартно шушукались в сторонке от нее, о чем-то томно рассказывали, чувственно вздыхали. Значит, у них это самое уже было. А она что, хуже других? Девушка прошептала:

– Федька, иди ко мне…

…Откинувшись на подушку и прикрыв глаза, Владик внимательно слушал ее сбивчивый рассказ.

– А больше, кроме него, никто не хотел со мной знаться, – наивная девушка, не задумываясь, выкладывала мужчине все подробности.

– Задурил тебе голову пацан. На него и самого никто, должно быть, не смотрел. Может, еще что-то тебе обещал? Жениться, к примеру…

– Да не. Мне самой же страх как хотелось это самое испробовать. Наскучило мне то, что пацаны обходят меня дальней околицей…

Владику захотелось громко рассмеяться. Как все до примитивности просто. А кругом все повсеместно твердят про неземную любовь.

– Ну и как оно? – посмотрел он на нее с прищуром.

– Да мне не понравилось. Мы больше с ним промучились.

Мысленно мужчина попытался представить это себе. И получилось. Особо помогло ему то, как вела себя девушка в его постели.

– А потом? – спросил Владик, дотрагиваясь пальцем до пугливого комочка сжавшейся плоти.

– А больше мне никто энто самое не предлагал.

Мужские глаза недоверчиво раскрылись:

– В самом деле?

– Ей богу, я не вру.

– Ну, а сейчас тебе понравилось?

Спросил мужик, а сам помимо воли затаил дыхание. До ужаса ему захотелось, чтобы эта глупая, наивная девчонка дала оценку, польстила его мужскому эго.

– Да, – признательно протянула Глаша. – Дюже приятно и вовсе не больно. А с Федькой просто мочи не хватало вытерпеть ту пытку.

– А хочешь еще разок попробовать? – усмехнувшись, спросил он. – Тут, чем больше пробуешь, тем вкуснее получается.

– Хочу…

И Глаша осталась до рассвета. Первые лучи солнца разбудили их. Он споро отправил ее, сказав на прощание парочку-тройку ничего не значащих фраз. Закрыв за девкой входную дверь, Владик рассмеялся и постарался о своем довольно забавном приключении сразу же позабыть. Слишком уж не его уровня оказалась девица.

Прошло несколько недель. Внутри стукнуло. И он вдруг вспомнил о девушке, пахнущей луговыми цветами. Найти ее оказалось несложно.

Выбрав время, Владик повез ее на базу райпотребсоюза. Девушка охала и ахала, впервые увидев перед своими глазами такое богатство и разнообразие. Она благодарно смотрела на своего спутника, теша его мужское самолюбие. Как с барского плеча, мужчина подарил девушке недорогую косметику, простенькое, но по виду нарядное платьишко и пару туфелек. Для первого раза вышло для Глаши вполне достаточно.

Как он и полагал, девушка оказалась крайне непритязательной, и это ее качество сильно импонировало ему. Они встречались, когда Зоя уезжала в свою очередную командировку, что случалось в последнее время довольно часто. На два дня, на три. Бывало, что и на всю неделю.

Изредка Глаша оставалась ночевать в их квартире. И тут уж Владик вынужден был купить ей такую же косметику и такие же духи, как и те, которыми пользовалась Зоя. На тот самый случай потратился он, чтоб в семейном гнездышке не появлялся запах другой женщины.

Так ни о чем Зоя и не подозревала. И продолжаться их связь могла сколь угодно долго, если бы, как всегда, в это дело не вмешался бы Его Величество господин Случай.

Как-то хозяйка вернулась домой на день раньше, рано-рано утром. Тихо-тихо открыла она дверь своими ключами, собираясь сделать мужу приятный сюрприз. Но, войдя в комнату, Зойка сама нарвалась на одно неожиданное для себя открытие, надо сказать, что не очень-то приятное.

В ее постели, на ее месте, лежала другая женщина. Чужая бабенка обнимала своей рукой ее мужа. А тот, как телок, прижимался лицом к обнаженной и поистине необъятной женской груди.

Глядя на них расширенными глазами, Зоя остро почувствовала, как внутри у нее закипает бешенство. Шагнув вперед, женщина со злостью сдернула одеяло. Увидев прямо над собой разъяренную хозяйку, девица в ужасе вскрикнула и, как была нагишом, кинулась в ванную.

Только и успела Зоя заметить, что у сбежавшей соперницы имеется вполне приличное брюшко. И это открытие резко и неприятно ударило по ней, сильно ее покоробило. Она была уязвлена в самое сердце.

– Ты! – она подошла к встревоженно озирающемуся мужу. – Ты… ты променял меня… меня на эту шлюшку?! Ты посмотри на нее! Как же ты, Владик, мог так низко опуститься? Где ты ее откопал?

– Она ждет от меня ребенка…

– Ребенка?! – потеряв в одно мгновение все силы, Зоя неприязненно поморщилась, устало опустилась на кровать.

– Да, ребенка… – уже тверже ответил пришедший в себя Владик.

По поникшим разом женским плечам мужик сразу уловил, что буря стихла, так и не успев, как следует, начаться.

– Ребенок… Ты хочешь ребенка. А я… я тебе дать его не могу. Я тебя понимаю. Раз так, то мы с тобой разводимся, и живи со своей… – она, расстроившись, махнула рукой.

– Ее зовут Глаша…

– И живи со своей Глашей, – зло выкрикнула Зоя и, пошатываясь, направилась к выходу.

– Ты куда? – удивленно спросил Владик.

Расставание с женой в его ближайшие планы пока не входило.

– Если ты уйдешь, то можешь назад не вернуться. Ты вспомни, кем ты была до встречи со мной? Это я вытащил тебя наверх!

– Да пошел ты! Ты мне не нужен! Никто мне больше не нужен! – горькая обида на себя и на весь мир подкатила к горлу и застила глаза.

Хлопнув дверью, Зоя ушла и ни о каком примирении слышать не желала. Через месяц они тихо развелись. Вениамин Андреевич Сабуров, второй секретарь горкома, ее давний и даже больше чем просто друг, выхлопотал для нее небольшую двухкомнатную квартирку. С тех пор прошло несколько месяцев, как она жила совершенно одна. И только мимолетные свидания с сыном изгоняли на тот час печаль из ее глаз…

– Зоя, а можно, я вас провожу? – откуда-то издалека, словно из другого мира, донесся до нее голос Пауля. – Если мое предложение не нарушит ваших дальнейших планов.

– Да нет, Пауль. Мне все равно…

– Что вам, Зоя, «все равно»? Идти со мной или не идти со мной?

Услышав вопрос, но так до конца не поняв его, женщина тряхнула головой, ибо все никак не могла сосредоточиться.

– Что? – переспросила она.

– Вы только что сказали мне, что вам все равно.

– А-а, вы про это. Я хотела сказать, что мне все равно на это время нечем себя занять. А хотите, Пауль, я вам покажу ночную Москву?

Они долго-долго бродили по опустевшим улицам. Было прилично поздно, когда они подошли к гостинице. Пауль все не отпускал ее руку, словно ждал еще чего-то, но только не решался сказать об этом вслух.

– Пауль, вы хотите, чтобы я пригласила вас к себе? – тихо-тихо, как дуновение слабого ветерка, прошелестел ее голос.

К ее удивлению, Зое импонировала его милая нерешительность в сочетании с необыкновенно привлекающим к себе мужским обаянием.

– Да, – мужские глаза на мгновение раскрылись, – не скрою, я хотел бы этого. Но считаю пока такой шаг слишком поспешным. Надо, чтобы наши чувства созрели. А спешкой их можно запросто убить.

– Вы всерьез рассчитываете на продолжение наших отношений?

Остановившись, женщина подняла на него глаза, расширившиеся от удивления и невысказанного желания, чтобы это чудное состояние никогда-никогда не кончалось.

– Но, насколько я понимаю, вы скоро уезжаете? И к чему слова…

– Я, Зоя, могу бывать у вас довольно часто. И мне ничего не стоит выбрать время и на пару деньков заглянуть к вам. А в следующий раз я приеду в Союз через месяц с небольшим. У вашей подружки на начало декабря намечена защита. Я обязательно буду присутствовать. Если вы дадите мне свой телефон, я непременно с вами свяжусь. У вас, надеюсь, есть домашний телефон?

В томительно напряженном ожидании застыли мужские глаза. Они умоляли ее подумать и сразу не отвечать ему решительным отказом.

– Есть… – она чуть наклонила голову, сторонне наблюдая за тем, как посветлело его лицо.

– Я вам позвоню из Потсдама. Где-то через недельку…

Выдернув из записной книжки листик с телефонным номером, Зоя протянула его и невесело усмехнулась:

– Я еще не знаю, правильно ли поступаю. Но мне кажется, что вы меня уговорили. Звоните. Только, Пауль, мне не хотелось бы, чтобы вы строили на счет меня определенные планы. Подумайте, зачем вам та, у которой в жизни все давно позади…

– Зоенька, время нам покажет. Оно расставит все по своим местам. А нам с вами пока не следует торопить события….

Вернулся Пауль на московскую квартиру своего отца только под утро. Он еще долго шагал и шагал, кружась в одном квартале от дома, пытаясь привести свои разбегающиеся мысли в определенный порядок, составить целостную картину происшедшего с ним.

– Паша, – Ершов озадаченно поглядывал на взъерошенного сына, – ты… не хочешь ли ты всем нам сказать, что снова влюбился?

– Это кто у нас тут влюбился? – из-за дверного косяка высунулась все еще сонная, но уже без меры любопытная головка Анны. – Павлик, это ты, что ли, влюбился? – старшая сестра с удивлением уставилась на младшего братца. – И в кого же это, интересно, на этот раз? Помнится, совсем недавно ты украдкой вздыхал по чьей-то жене…

– А в ту барышню, с которой просидел полвечера, – хмыкнул Павел Евгеньевич. – А потом незаметно от всех по-мальчишески улизнул.

– Это вам всем показалось… – Пауль предпринял слабую попытку защититься от наседающей родни.

– Влюбился-влюбился, – Анна ласково еще больше взъерошила волосы на голове у своего братца. – У тебя снова появился глуповатый мальчишески-восторженный вид, – заключила она под общий веселый смех. – Ты, милый мой братик, от меня ничего не скроешь. Ты у меня с детства, с самых пеленок, весь как на ладони был.

– Угу… – буркнул Пауль. – Одни ясновидящие…

Все по кругу все наперед про него знают. А один он не в курсе.

Дина столь сладко спала, такое детско-милое выражение застыло на ее лице, что Рэм залюбовался своей женой. Светлые волосы в полном беспорядке разметались по подушке. Руки раскинулись в обе стороны. Одеяло сползло вбок. А короткая сорочка лишь подчеркивала красоту и безукоризненность линий ее прекрасного тела. Природа не поскупилась и сполна отсыпала Дине от всех своих щедрот.

Теплое чувство радостного умиления росло, поднималось внутри и согревало мужское сердце. Его любимая жена, его милая Звездочка, год от года становилась все старше и внешне все строже. Но в душе Дина оставалась столь же юной, как и тогда, когда он впервые встретил ее.

На лице Рэма появилась довольная улыбка, когда женская рука, потеряв его, растерянно заметалась по всей широкой постели.

– Рэмка, ложись, – сонно пробормотала Дина. – Сегодня никуда не пойдем. Я жутко устала за эти дни. Давай, устроим лежачий выходной. Ты, может, еще помнишь, как это у нас делается?

Парень с сомнением посмотрел на часы. Вот-вот сейчас молодые проснутся, и мир, пока уютно тихий и спокойный, снова взорвется.

И начнется все с тихого, но упорно настойчивого стука в дверь. Он и в это утро угадал или почти угадал, хоть и не на все сто процентов.

Мирный покой их номера нарушил телефонный звонок. Красный аппарат с диском мог, конечно, стать источником всего что угодно.

– Рэмка, возьми трубку. У меня на это совсем нет сил. Я не смогу ее поднять. Быстрее, пожалуйста. Этот дребезжащий звук меня убивает!

Глядя на нее, умирающую, муж весело фыркнул. Телефон стоял под самым ухом жены. Но даже видимого желания пошевелиться у нее изначально не возникало. Пришлось до средства связи тянуться ему.

– Сони! Быстро есть подниматься! – счастливый Катин голос вмиг заполнил всю комнату. – Я…

– Мы еще спим, – Рэм едва успел вставить одну фразу, пока на том конце провода переводили дух.

– Рэмка, брать свою жену в охапку и бежать!

Интересно стало парню, откуда только взялся у милой девочки этот приказной тон, просто не терпящий возражения. Сюрприз!

– Катя, но она не хочет никуда идти! – Рэм попытался внушить человеку на том конце провода, чтобы их сегодня не тревожили. – Они сказали мне, чтобы я их не беспокоил.

– Завернуть ее в одеяло и тащить вниз!

Словно желая в чем-то удостовериться, Рэм чуть приподнял край покрывала, восхищенно воскликнул:

– Ты знаешь, на ней-то ничего нет.

– Мы искать, во что есть твою красавицу драпировать. Машина быть у вас через пять, нет… через четыре минут.

Правая его рука невольно потянулась к затылку. Приехали одни на отдых. Лежачий выходной отменялся по техническим причинам.

– Рота, подъем! Сбор по тревоге! Построение на улице! – весело и шумно задышал он под ушко жене, с головой завернувшейся в одеяло.

Дина в ужасе замахала руками:

– Ты що, дорогой, з глузду їхав, коханий мий?

– Динка, быстренько вставай. А то нагишом на улицу вытащу. Две минуты даю тебе на все сборы. Время пошло!

Угроза подействовала. Конечно же, не через четыре и даже не через пять, но минут через пятнадцать они все ж вышли. Улыбаясь, Сашка стоял возле длиннющего черного лимузина и призывно махал им рукой.

– Откуда эдакое чудо? – вместо приветствия спросила Дина.

– Дед Ершов взял напрокат у своего дружка из Совмина.

– Крутые дружки у твоего деда…

В салоне, развалившись на удобных мягких подушках, сидели Кэт и Ветровы. По команде виновницы торжества двинулись на дачу Ершова.

Сидя в кресле самолета и пристегивая ремни, Дина с невыразимым облегчением вздохнула:

– Господи, наконец-то, все позади…

– Да… – не сразу ответил муж, – ребята со временем не меняются. Наоборот, чем дальше, тем становятся все шумнее и изобретательнее…

– Если бы, Рэмка, у меня было столько денег, я тоже могла бы кое-что придумать, – в иллюминаторе побежала взлетная полоса, и женщина мечтательно прикрыла глаза.

– Мечтать, дорогая, конечно, оно и не вредно, – Рэм ласково провел пальцем по ее вздернувшемуся носику. – Каждый овощ хорош на своем месте. Они на своей грядке, а мы под своим кустом…

Именно на этом супругам следовало бы и остановиться. Но в этом случае последнее слово окажется за ним, любимым, и жена не осталась в долгу и в отместку подковырнула мужа:

– Не место украшает человека, а человек место…

– Ну да, конечно, – согласился он. – Осталось нам только найти то самое место, которая ты, моя светлая радость, достойна украсить собой.

На женском лице проступило ожидание явного подвоха:

– А ты сам-то знаешь?

– Еще нет, – ухмыльнулся он, зная уникальную способность жены не лезть за словом в карман и ее постоянное желание последнее это слово застолбить именно за собой. – Глядя на тебя, я глупею. Может, ты сама скажешь? А мы внимательно послушаем, умишком прирастем…

– Чем выше поднимать брильянт, тем ярче он сияет! – Дина кинула на мужа победный взгляд, мол, как она его.

– Я молчу, – он прижал ее ладонь к своим губам, и она, счастливо зажмурив глазки, прижалась к его плечу, крепкому и надежному.