Текст книги "Офицеры. Книга вторая. У края"

– Сашенька, – ласково прошептала она, когда они, никем не замеченные, проскользнули в ванную комнату. – Сашенька, я есть этот день ждать, считать часы и минуты. Я есть внимание на Junge перестать обращать. Ты есть один оставаться, – из ее чудных глаз широчайшим потоком лились на парня нежность, преданность и безграничная любовь.

– Катенька, милая моя Принцесса, для меня тоже существуешь только ты, только ты одна…

С немалым для себя интересом Рэм рассматривал обстановку в квартире. Добротная мебель и книги. Книги по всем комнатам.

Зачем же их, все-таки, пригласили? Ну, его-то лично понятно, за компанию с другом. Но могли бы запросто обойтись и без его присутствия. Может, Сашку позвали не просто, а с определенной целью? И для этого необходимо присутствие еще кого-то? Странно.

Немного погодя, Клэр заметила отсутствие дочки и ее кавалера и быстренько сообразила, в чем дело.

– Kindern? Was machen sie dort? – она негромко постучала в дверь. – У вас там все в порядке?

– Мама, мы есть умываться, – отвечал звонкий и веселый голосок дочери. – Мы есть скоро. Zwei Minuten…

А по ее тону хорошо слышалось, что не пройдет и целого часа, как они, должно быть, освободятся.

– О, ja! О, да, – хмыкнула Клэр. – У них сейчас так называется. Две минутки. Выходите, все ждут вас одних.

Чуть ли не гробовую тишину, нервно зависшую в просторной гостиной, изредка нарушали нечастые нечаянные постукивания серебряных ложек об фарфоровую посуду.

– Александр, – с серьезным видом приступил к разговору Крюгер, внимательно глядя на своего родного племянника. – Тебе необходимо получить гражданскую специальность. Армия в наше время, скажу я тебе прямо, звучит ненадежно…

Гости услышали, что их новый Генеральный секретарь совсем не тот человек, который смог бы быстро вывести Страну Советов из затянувшегося кризиса. Свои, раструбленные на весь мир, широко разрекламированные перемены он повел не с той стороны.

Гласность, перестройка. Конверсия. Увы, все громкие слова. Советам надо самым серьезным образом заниматься экономикой, работать и работать всем надо, а не устраивать по всей стране митинги по выбору руководителей производства.

– Не знаю, кто у него сидит за советчика, но и мне понятно, что от них пахнет самой настоящей партизанщиной.

– Выберут того, кто им по душе. Люди начнут лучше работать, – не понимая, куда клонит дядя, осторожно предположил Сашка.

– Нет, Саша, – Крюгер покачал головой. – Я сомневаюсь, что они выберут лучшего. Вы еще в Гражданскую войну отказались от выборности командиров. Так и в экономике поступать нельзя…

Взмахнув кистью, немец живо пояснил им, что у Горбачева не хватает элементарной твердости в проведении в жизнь собственных же решений. Он действует с постоянной оглядкой на весь Запад, боится, что им там может что-то не понравиться. За океаном у Советского Союза друзей нет. Не стоит на этот счет обольщаться.

Заокеанские ребята-демократы действуют исключительно ради своей выгоды, лишь в своих кровных и корыстных интересах…

Когда-то третьеразрядная держава после двух мировых войн на чужом горе, осуществляя военную помощь Советскому Союзу по ленд-лизу, вырвалась в лидеры. США обогатились за счет золота, которым русские сполна и чистоганом расплачивались за технику, за ту, что немцы топили при проводке северных караванов…

И только СССР и военный блок Варшавского Договора мешают им взять в свои загребущие руки полный контроль над мировыми богатейшими месторождениями углеводородов и стратегическими транспортными системами по их доставке к потребителям…

– У нас в газетах пишут совсем по-другому, – задумчиво произнес Рэм. – Если верить им, то у нас с Западом дружба навек.

– Им на Западе тоже очень хочется, чтобы вы все так думали. А сами потихоньку продолжат свое черное дело. Думаю, что вашему Генсеку советники из-за океана помогут окончательно довести страну до развала…

По словам Крюгера, не ясно пока одно, сколько процесс займет времени. Пять или десять лет. Нельзя с определенностью ответить.

– Все зависит от того, с какой скоростью он пойдет на уступки Западу, – немец хитровато посмотрел на них. – Как следствие, а так, кстати, считаю не я один, Варшавский Договор неминуемо развалится. И появятся предпосылки к объединению Германии.

– Верится с трудом. Но предположим, дядя, что ты окажешься прав, – Саша смотрел на родича с сомнением, густо приправленным недоверием. – Но ко мне твои слова, какое имеют отношение?

– Александр, – Пауль прищурился, – ты по рождению можешь в любое время стать гражданином нашей страны. А нам военные люди не нужны. Своих вояк мы не находить, куда девать. Ты должен получить экономическое образование…

Со своей стороны Пауль договорился в местном университете. Осталось получить соответствующую бумагу от их командования.

– Немецкий ты знаешь. Если что, Кэт тебе поможет. Краткий курс лекций у меня есть. Необходимую литературу мы достанем…

После этих слов, в голове у Рэма фрагментарно прояснилось. Молодцы. Все очень неплохо продумали. Кэт – богатая наследница. На счетах в ФРГ у ее матери, Клэр, миллионы. А у заграничной бабушки Катарины и того еще больше.

И будет друг Сашка не просто капиталистом, а финансистом. И милая девочка Катя-Кэт на него восхищенно поглядывает. Но его, Рэма, зачем они пригласили? Как начнет пытать лейтенантов свой полковой особист, куда ездили, зачем, с кем коньяк распивали…

Возвращались они назад довольно поздновато. Высадив их возле КПП, таксист развернул машину и умчался в ту сторону, где ярко светились огни европейской цивилизации.

– Саша, скажи-ка мне честно, – Рэм хлопнул друга по плечу. – Меня твои, зачем пригласили? Ради приличия или чтобы ты не чувствовал себя скованно среди своих немецких родственников?

Со всем откровенным простодушием друг ответил:

– Катя мне сказала, что на этом настояла ее бабушка Рут. Целиком ее идея. По словам Кати, ты очень понравился ее бабушке, а еще больше ей пришлась по душе твоя жена Дина.

Мир покачнулся перед глазами Валишева, и в них потемнело.

– У меня больше нет, нет жены, – Рэм упрямо тряхнул головой. – Я же тебя просил не упоминать при мне ее имени.

– Прости, если что не так, – Григорьев виновато пожал плечами и отвел свой непонимающий взгляд в сторону.

Не скажет он правду до конца, плохо. Скажет, еще того хуже.

– Саша, – Рэм быстро взял себя в руки, – за столом велись откровенно шокирующие разговоры. Твои родственники, они что, не боятся? Ты, допустим, их родня. А я? Меня они не опасаются?

– Тебя, нет, – Саша, с теплотой глядя на друга, улыбнулся. – Рут говорила, что ты сам, конечно, можешь детали не понять, с чем-то не согласиться, но предать своих друзей и знакомых ты не способен. А она, поверь мне, в людях разбирается неплохо.

– Единственная приятная вещь, которую удалось мне услышать за весь вечер, – усмехнулся Рэм, немного, конечно, лукавя.

Славного и приятного в тот вечер выдалось немало. Хорошие люди, очень душевные, нисколечко не кичатся тем положением, которое они занимают в обществе…

– К тому же, Рэм, дядя говорит, что подобное у них можно услышать едва ли не на каждом углу. Тут тебе не Страна Советов.

– Хорошо, – Валишев улыбнулся, – считай, что уговорил меня. А как ты, друг Саша, собираешься сдавать сессии?

Моргнув, Григорьев пожал плечами:

– Пока и сам толком не знаю. Потом, через год, можно будет перевестись в Потсдам, в учебку. Станет ближе и легче…

– Ах, вон оно что, – задумчиво протянул Рэм.

Именно с этой самой секунды для него все выстроилось в логический ряд. Им нужен всего один год. Да, по некоторому совпадению недавно вышел приказ, согласно которому офицеры, назначаемые на должности командиров учебных подразделений, должны были иметь не меньше одного года войсковой практики. И именно поэтому у них после выпуска в училище не оставили ни одного молодого лейтенанта. Все выпускники разъехались служить в войска, набираться необходимого опыта…

Сашка через год уйдет. Наверняка, уйдет. Потянул его за собой, а потом тут и оставит. Или и его потащит за собой? С Сашкиными связями или, вернее сказать, крепкими связями его отца ничего невозможного нет. Сам-то Григорьев легко уйдет на капитанскую должность, а его, может, оставит здесь. А в полку попробуй еще получить капитанскую должность. Или не оставит? Вопрос…

И вовсе вопрос непраздный. У комбатов, прослуживших пять лет, происходит прямая замена. Им на смену приезжают такие же командиры батарей из Союза, на чьи места, в свою очередь, поедут офицеры, отслужившие свой срок в Группе. Мах на мах.

Тут практически ловить нечего. Если только кто-то пошел на повышение в верхнем звене, то при таком раскладе появляется своеобразная цепочка, которая тянет счастливчиков наверх.

Тогда на место командира дивизиона, ушедшего на повышение, шагнет, скорее всего, начальник штаба.

Освободившуюся должность получит один из комбатов, а его стул займет кандидат из командиров взводов, как правило, СОБ или начальник разведки дивизиона.

Но КД в дивизионе один, а взводных в нем набирается, чуть ли не с добрый десяток человек. Тут арифметика очень простая, и шансов на выходе почти никаких. Вот и вся карьера в перспективе. И хорошо еще, если цепочка пройдет от начала и до конца. Если ее не прервет где-то посередине пришлый «варяг». Пять лет пройдут, пролетят незаметно. Настанет пора получать капитана, а должность командира взвода не позволит ему нацепить на погон четвертую звездочку, не даст получить вовремя очередное звание.

И не стоило в таком разе ехать ему сюда сразу после училища. В Союзе получить батарею можно намного легче и гораздо проще. В частях кадра командиров взводов почти нет. Вопрос?

Да, очень интересный вопрос. Но, если хорошо подумать, то у него еще целых пять лет впереди. Что заранее сильно переживать и волноваться за то, чего еще нет? «Поживем, увидим», – сказал слепой и накинул на шею намыленную петлю.

Вспомнив прикол, Рэм усмехнулся. Пока его мысли невеселые бежали сами по себе, глаза и руки машинально задачу выполнили. Конспект для проведения занятия нарисовался…

Достав из холодильника запотевшую бутылку «Столичной», Баталов плеснул на донышко стакана. Времечко подошло подвести ему итоги первого «рабочего» дня.

С утра его представили личному составу третьего батальона. Человек триста стояло в строю. Не меньше. А если прибавить к их числу всех больных и стоящих в наряде, то выходило внушительно. В мотострелковом полку в отличие от полка артиллерийского или танкового людей до черта и больше. Командирам не позавидовать. Бравый солдат «кучу подложит», а командиру за ним прибирать. За бессчетной бойцовской прорвой нужен глаз да глаз.

И за всем немалым хозяйством надо зорко следить. Чем они с замполитом весь день и занимались. До обеда ходили и проверяли склады. Даже без отдельного уточнения он понял, какие именно хранилища интересовали подполковника Шубникова. С проверкой нагрянули они на вещевые и продовольственные склады.

Ближе к обеду подтянулись к столовой. Замполит сам лично контролировал полновесность первого и второго блюд, с поистине ребяческим азартом взвешивал хлеб и порционное мясо.

Вокруг них крутился прапорщик, начальник столовой, тучный, с заплывшими круглыми глазами. Носились, как угорелые, рабочие по столовой и в спешке наводили должный порядок.

– Ложки пересчитай на каждом столе, – хитровато прищурился Шубников. – Не может ложек на всех у нас хватать…

– Я мигом! – обрадовался Баталов, которому нашли привычное для него занятие. – Глаз у меня наметанный…

И вправду, ложек на всех солдат не хватало. На некоторых столах вместо десяти лежало по девять, а то и по восемь столовых предметов. Не хватало и тарелок, где мелких, а где глубоких…

После обеденного перерыва обошли все ленинские комнаты в подразделениях, проверили боевые листки и стенную печать. Не везде все прошло гладко, и замполит недовольно хмурился:

– Пока под зад пинка не дашь, сами не пошевелятся…

Вечером с пакетом в руках возле дверей номера появился начальник вещевой службы. Принес он лейтенанту новый комплект полевой формы, запасные простыни и полотенца. Носки, армейское нижнее белье притащил. Носовые платки и подворотнички…

– Носите, Константин Григорьевич, на здоровье…

Следом за вещевиком притопал начальник продовольственного склада текущего довольствия. Сверху донизу забил он холодильник продуктами. На полках лежали сыр, копченая колбаса, сливочное масло, тушенка, сгущенка, консервированные компоты…

Налицо выявились результаты внезапно проведенной проверки. Так работать можно, весело подумалось Баталову. Все перед ними лебезят, перед политработниками. Вот это стоящая работа, как раз для мужика…

Глава третья
Первый шаг

1

Развод артиллерийского полка на занятия. Недолгие сборы. Учебное поле раскинулось сразу за воротами парка, разумеется, не центрального парка отдыха, а с артиллерийской и иной техникой.

Прекрасная стоит погода. Солнышко, хоть и осеннее, но мягко пригревает. Птички вдохновенно чирикают. И казалось, ничто не нарушит девственную красоту, если бы не три одинокие фигуры на перекрестке полевых дорог. Там два доблестных воина с опаской и настороженно взирали на своего нового командира взвода.

В голове у них один вопрос: что им следует ожидать от него? Пришел к ним лейтенант, молодой и еще, быть может, «зеленый», ничего не знает и не умеет. Тут им считай, что крупно повезло. И они спокойно доживут до скорого дембеля. Предыдущий взводный сам ничего не умел и от них практически ничего не требовал.

А этот? Говорит спокойно, ровно, голоса не повышает. Но есть в его интонации, присутствует некая особая резь, что мороз по коже подирает. И все мысли и желания ослушаться сразу же пропадают, не успев еще толком возникнуть и созреть.

А взгляд? Пронзительные глаза лейтенанта упорно стремятся заглянуть в душу, посмотреть, а что за скелеты прячутся в шкафу.

Старший лейтенант Кравец так на них не смотрел. Во время разговора он сам отводил глаза в сторону, боялся их, видно. А тут самим приходится отворачиваться, пялиться вниз, себе под ноги.

А прищурившийся лейтенант смотрел, в свою очередь, на них, на своих солдат, и пытался изо всех сил понять тех, с кем ему придется начинать свою офицерскую службу.

И от них тоже во многом зависела его дальнейшая судьба. От их знаний, умения и, конечно же, сообразительности.

И Рэм хотел бы постичь то, что они знают и умеют. Чему их успели научить до него? Вот на это он сейчас и посмотрит…

А вместе они все втроем составляют взвод управления второй самоходной батареи или, вернее, то, что от него осталось реально боеспособного. Мал золотник, да дорог…

– Север находится в направлении на немецкую кирху…

Как и положено по наставлению, отдачу своего распоряжения на занятие неподготовленного командно-наблюдательного пункта Рэм начал с топографического ориентирования на местности.

– Мы находимся рядом с отметкой 41,2. Слева в полутора километрах протекает Хафель-канал. Справа в четырех километрах от нас проходит западная окраина населенного пункта Берлин. Спереди находится населенный пункт Шенвальде…

Закончив говорить, он еще раз окинул оценивающим взглядом своих бойцов, в самый последний раз проверяя их готовность к выполнению его незамедлительно последующего приказа.

– Командно-наблюдательный пункт занять! К бою! – четко скомандовал Рэм и включил секундомер.

Короткими перебежками взвод покатился по полю занимать указанный на местности пункт, перекрытый бревнами окоп.

Первым выдвигался главный разведчик – Андрюша Торлов. Кроме своего штатного оружия, он тащил на себе артиллерийскую буссоль в ящике-футляре и треногу к ней. Ему еще полегче.

Следом за ним «бабочкой порхал» дальномерщик Джелеуб. Как вспомнил Рэм пришедшее на ум сравнение, так и улыбнулся.

Укладочный ящик дальномера ДС-1 изготавливался в форме треугольника и, когда он висел за спиной бойца, то издали сильно напоминал собой крылья гигантской зеленой бабочки.

Не привыкшие к такому обращению с собой разведчики не до конца поняли, что все происходящее с ними на поле реально и очень серьезно. Действовали они ни шатко и ни валко. Естественно, что в установленный норматив бойцы не уложились. Значит, пора им настала уяснить, что повторение – мать учения.

– Пункту отбой! – скомандовал подошедший лейтенант. – На исходную позицию, бегом… марш!

Пять минут дал он им на то, чтобы перевести дыхание. Снова команда, секундомер опять включен. Не успели…

На третий раз чуток получилось. По времени. А по качеству? А с точностью возникли большие проблемы. Краткий разбор ошибок и еще один заход. Рэм неудовлетворенно покачал головой:

– Пункту отбой!

Понял лейтенант, что так дело дальше не пойдет. Бесполезная трата времени и сил. Следовало их заново всему переучивать.

В принципе, ребята-то его не виноваты. Виноват был тот, кто их бестолково и безалаберно обучал. Чему-нибудь и как-нибудь…

Уморившиеся солдаты стояли, тяжело пыхтели. Они давно не то чтоб нагрелись, а и основательно перегрелись от порханий по полю. Злые, уставшие. Никак не могли понять того, что еще от них хотят. Раньше все сходило за милую душу. А у нового взводного лишь одно на уме и на языке. «Не то, не так…».

Что, хотелось бы им знать, еще он от них добивается? И так они, как им кажется, превзошли самих себя. Упрямо сжав губы, младший сержант молчал, а дальномерщик, отвернув голову чуть в сторону, по-казахски, почти невнятно, вполголоса костерил, на чем свет стоит, все, что ни приходило ему на ум.

По ходу солдатик вспомнил про облезлую кошку, бешеную собаку, драного ишака и всю его многочисленную родню…

Прислушавшись, Рэм чутко уловил весь тонкий смысл угроз и причитаний и решил, что не мешало бы ему, пока еще очередь не дошла до него самого, поток завуалированного сквернословия приостановить, заткнуть бочку с помоями хорошей затычкой.

– Что, дустым Джелеуб, аур булды ме буген? Что, дружок Андрюша, тяжело пришлось вам сегодня, да? – задал он бойцам простенький вопросик, чтобы разрядить накалившуюся обстановку.

Услышав из уст своего командира первое за весь день более-менее похожее на человеческие слова, Торлов лишь вымученно улыбнулся. А бедняга Джелеуб, мгновенно сообразив, что вся его тирада не прошла незамеченной, а самое главное – была понята и абсолютно верно, опешил, густо заморгал своими черными, как смоль, ресницами и, лишь продышавшись, сумел выдавить из себя:

– Товарищ лейтенант, я не знал, что вы…

– Что я прекрасно понимаю то, что вы выкрикиваете в строю в адрес ничего не понимающих и не подозревающих офицеров? – жестко проговорил Рэм и усмехнулся. – Ты, дорогой, сам запомни и передай всем остальным, чтобы в моем присутствии на наречиях и национальных диалектах язык свой не распускали…

И для наглядности он пальцем постучал по лбу бойца. Иначе кое-кто об этом, отозвалось гулким эхом, может сильно пожалеть.

– Понял, товарищ лейтенант, понял, – с облегчением выдохнул Джелеуб, уловив, что гроза, кажется, на этот раз для него прошла стороной, задев его лишь пушистым наэлектризованным краешком.

– Лады, ребята, – Рэм посмотрел на часы, – на сегодня мучений хватит. Будем потихоньку сворачиваться. Так продолжать не имеет смысла. Бесполезная трата времени, сил и нервов…

Надо изобретать ему что-то другое, более действенное…

В «пехотном» полку наступили «римские каникулы». Командир с замполитом на два дня выехали на совещание в штаб армии. И личный состав без пастуха остался предоставленный сам себе.

Почувствовав слабину в вожжах, комбаты на все плюнули и на БМП из учебной группы после развода на занятия отправились на Хафель рыбалить, оставив за себя начальников штабов батальонов.

Начальники штабов – люди сами по себя занятые. На них висят еженедельные расписания занятий. Им не до контроля проведения обучения в поле. И учебный процесс пустился на самотек.

Ротные командиры доверили проведение занятий командирам взводов, а сами сбились в кружки по интересам. Сознательные офицеры остались в парке и приводили технику в порядок.

Самые ушлые взводные просочились в канцелярии и достали карты. Не те, что топографические и секретные с кодом Генштаба, а тридцати шести листовые, игральные, изрядно замусоленные.

В управлении полка образовали свои кружки ловких и умелых. В один из них позвали лейтенанта Баталова. За столом собрались начальники связи и химической службы, пропагандист полка. Чуть позже к ним присоединился начальник физической подготовки. В кулуарах их группу шутливо прозвали массовиками-затейниками.

Высокий долговязый майор, «химик» полка, один раз в неделю заставлял всех до обеда бегать в противогазах. Начфиз, капитан, круглый, как колобок, бывший борец, кроссами по всем выходным доводил личный состав до тихого бешенства. А связист, тощий майор с круглыми линзами очков на носу, частыми тренировками по радиосвязи и сменами рабочих частот и позывных отрывал людей от насущных дел, вносил хаос и нервозность.

До обеда успели расписать «пульку» в преферанс. Лейтенант представление о карточной игре имел и смело сел за стол. Не зря говорят, что новичкам везет, Баталов выиграл. Немного, правда. Но для первого раза все, что не проигрыш, уже несомненный успех.

– Эк ты нас, стариков…

Массовики-затейники выглядели несколько обескураженными. По всей видимости, как подумалось Костику, они рассчитывали на иной исход, более для себя удачный.

Питался Баталов в офицерской столовой. Накрывали для него в малом зале, где обычно кормили проверяющих лиц и начальство. Обслуживали по переменке Машка и Глаша. Утром накрывала на стол Глаша, а в обед дежурила Маша. Или наоборот…

– Константан Григорьевич, – официантка кокетливо потупилась и затеребила пальчиками передник, – вы на меня не сердитесь?

– Я? За что? – Баталов удивленно приоткрыл рот.

– В субботу неудобно получилось…

Хлопнув ресницами, Костик прокачал обстановку. Вспомнил, что содеялось у них в субботу, и все понял, догадался.

– Что ты, Машенька! – он, будто невзначай, опустил руку на женское бедро, почувствовал, как она вся вздрогнула.

После обеденного перерыва массовики-затейники опять взяли в руки карты. На столе появились пивко, водочка и закуска.

– Ну что, «обуем» Костика? – шепнул «химик» на ухо своему соседу, начальнику всех радиостанций и катушек с кабелем.

– Пора! – потер вспотевшие ладони тощий майор. – Наживку сосунок заглотнул, сейчас потянем жирного карася.

За раздачей карт время летело незаметно, начало смеркаться. Очнулся парень от охватившего его карточного азарта, когда они подвели итог. Он проигрался в пух и прах. Долг составил в сумме чуть менее его месячного оклада. Семьсот пятьдесят девять марок. Всему виной послужила беспечная самонадеянность. Думая, что снова выиграет, Костик поднял ставку до одной марки за очко…

Со своим взводом оптической разведки батареи управления полка лейтенант Григорьев проводил занятия в классе. Поглядывая краем левого глаза в раскрытый конспект, офицер доводил своим подчиненным порядок работы на пункте, но все его мысли витали в иной плоскости. Из памяти у него никак не выходили слова Кати, сказанные девушкой накануне, во время прощания: «… жди меня завтра. Я обязательно к тебе вечером приеду…».

Разве мог он думать об эффективности проводимого занятия? Конечно, нет! Какие еще, тра-та-та, могут быть занятия-то, а?

Послеобеденное время провел Сашка, как во сне. С трудом он дождался восьми часов вечера и теперь напряженно смотрел, сидя за своим рабочим столом, на входную дверь.

– Товарищ лейтенант, вас к телефону. Дежурный по КПП…

Долгожданный приход дневального заставил его встрепенуться. Ее голосок Григорьев узнал бы из сотни, из тысячи других.

– Катенька, я мигом! – он задохнулся от радости.

Его Катя стояла возле роскошной темно-вишневой машины. Названия оной лейтенант не знал, потому что раньше подобных авто и не видел, и не встречал.

– Ты что, приехала сама, одна? – спросил он, оторвавшись от ее упоительных губ.

– Natürlich! – она, весело улыбаясь, пожала плечами. – Ты есть забывать, что мне есть восемнадцать? – Катя укоризненно покачала головой. – Забывать…

А девичьи горделиво вздернутые плечики свидетельствовали, что перед ним ее машина, и она сама ездит на вишневой красавице.

– Нет, моя Принцесса, что ты, нет, – Саша ласково дотронулся до кончика ее прелестного носика, – я прекрасно помню, сколько тебе. Но я, Катенька, никак не мог себе представить, что у тебя есть собственная машина. У нас, знаешь…

– Автомобиль есть не роскошь, а средство передвижения, – поучительно помахивая пальчиком перед его носом, произнесла девушка и фыркнула. – Вы есть страна победившего социализма…

Укоризненно качнув пушистыми ресничками, дива добавила, что отстали они, как им не стыдно, от всего мира на полвека.

– И как называется твое чудо? – он дотронулся рукой до машины. – Похоже на «Жигули» еще неизвестной мне модели.

– Это есть «Фиат. Их делать в Италии. Мы ехать или что…

В расстроенных чувствах доплелся Баталов до своего номера.

– Ловко же меня кинули, – вздохнул он, закрывая за собой дверь и цепляя фуражку на крючок. – Развели, как лоха…

А он повелся, не заподозрил ничего худого. Мог же он сразу догадаться, что штабные корифеи зубы съели на карточной игре. Если им практически частенько днями нечем больше заняться…

В дверь тихонько поскреблись, и парень насторожился. Ему после долгой игры и случившегося крупного проигрыша кругом мерещились хитроумные капканы и подставы. В душе невольно расплывалась боязливая настороженность.

– Ты? – Костик удивленно моргнул.

На пороге переминалась Маша с судочками в правой руке.

– Вы не пришли на ужин, Константин Григорьевич, – коротко пояснила она. – Я решила, что…

Неожиданный приход официантки оказался кстати. Только сейчас он понял, как голоден, когда увидел аппетитные котлеты, салаты из свежих овощей. Одарив его многообещающей улыбкой, прелестница проворно накрыла на стол.

– Приятного аппетита, Константин Григорьевич!

От предложенной рюмки молодая женщина не отказалась и присела рядом, наложила себе в тарелку еды. Баталов усмехнулся. Идиллия… Семейный ужин в узком кругу…

Убрав посуду, Маша подошла к кровати и без слов сняла с нее покрывало. Сама и без приглашения разделась. Легла, укрывшись простыней. Ему ничего не оставалось, как присоединиться к ней…

– А как же муж? – спросил Костик много позже.

– Его отправили в командировку. На два дня…

– Вовремя…

Повернув голову, женщина посмотрела на Баталова. Ей-то уж доподлинно было известно, что старшего лейтенанта Иванюка на время нарочно убрали из части. Она сама попросила начштаба, чтобы развязать себе руки. А на то, чтоб она взяла шефство над молодым лейтенантом, ей недвусмысленно намекнул замполит.

Шубников опасался, что Баталов может напрямую доложить наверх обо всех нарушениях и недочетах в его работе. А потому решил хитрец замполит на всякий случай обезопасить себя и с этой стороны, плотно окружив Баталова заботой и вниманием. И заодно захотелось ему подвесить лейтенанта на крючок бытовой аморалки, чтобы при случае дернуть за леску и тем самым приструнить…

– Выпьешь? – спросил Костик.

– Выпью…

После третьей или четвертой рюмки на Баталова напал приступ сентиментальной откровенности.

– Знаешь, – обиженно протянул он, – я проигрался в карты…

– Много? – женщина прищурилась.

Ходили по полку слухи о том, что у них, случается, играют по-крупному и проигрыши порой принимают баснословные размеры.

– Почти восемьсот марок. Не знаю, что делать…

Рассчитаться он сможет. Месяца за два. Но как он объяснит Славке огромную дыру в своем бюджете? Жена у него не полная дура, моментом просечет, что явно тут не все чисто и прозрачно.

– Большая сумма, – Машка вздохнула. – Мой Петька приедет, подскажет, как и где…

В их части, как и во многих других, подпольно приторговывали горючим. Одни сплавляли «налево» авиационный керосин, другие – солярку, третьи – 93-ий или 76-ой бензин. Смотря, у кого и на чем передвигалась, ездила или летала штатная техника…

В комнате царил уютный полумрак, из расставленных по углам динамиков лилась негромкая, приятная на слух тихая музыка. На маленьком столе расположилась красивая бутылка с французским коньяком, лежала открытая коробка с шоколадными конфетами.

Большие пузатые рюмки органично дополняли открывшуюся перед парнем картину. И по всему чувствовалось, что одна девочка основательно подготовилась к их встрече.

Крепкий напиток густо туманил голову, поначалу еще робкие движения губ и ищущих рук раз от разу становились все увереннее.

– Катя, как ты повзрослела, – Сашка с большим трудом время от времени отрывался от ее наполненных чудным вкусом губ.

– O, ja, мой милый! Ты смотреть, какими они стали…

Уже нисколько не стесняясь, девушка медленно расстегнула блузку и положила его внезапно задрожавшую руку себе на грудь.

– Ты есть чувствовать?

Мужская ладонь нежно прижалась к тугой молочной плоти.

– Я слышу, – выдохнул Сашка, – как бьется твое сердце…

Билось оно гулко и встревоженно.

– Ты есть чувствовать? – повторила она вопрос.

Смущающаяся девушка пыталась показать своему парню, как они налились, ее юные грудки. Сказать ему, что они созрели. Что они уже готовы к тому, чтобы их коснулись его любящие руки. И всем своим видом Катя говорила, что ей немного страшно.

– Ты боишься того, что могут сказать твои родители? – спросил он и отступил от нее. – Хорошо, я согласен подождать до свадьбы.

Чуть подрагивающие девичьи глазки, бурно протестуя, широко раскрылись. Кажется, милый друг Сашенька ничего не понял…

– Nein, мой хороший, keine Angst, – Катя провела пальчиком по его губам. – Я не есть бояться. Я есть им давно говорить, что жить с тобой, как ты приехать к нам. Если есть ты сам хотеть…

– И чего боится моя Принцесса? – он непонимающе смотрел на нее не в силах сам определить причину охватившего ее страха.

Чуть отвернувшись, опустив взор, девушка прошептала:

– Саша, ты есть надо мной смеяться. Но я есть ни разу…

Медленно Катя поднимала на парня свои чудные глазки, и он замер от нахлынувшего на него умилительного чувства.

– Это есть плохо, да? Все наши девчонки есть с мальчиками переспать. А я есть «белая ворона». Но я хотеть, чтобы это быть у меня ты. Саша, я есть не так говорить и делать? Ты чего улыбаться? – ее голос напрягся, губки обиженно поджались, а длинные и пушистые реснички пришли в хаотичное движение.

Не могла Кэт взять в толк, как он может легкомысленно вести себя в то время, когда она делится с ним самым сокровенным, открывает перед ним всю свою душу…

– Катенька, – парень поспешил ее успокоить, – ты говоришь глупости. Вернее, я хотел сказать, что не надо обращать внимания на других. Ты все делала правильно.