Текст книги "Офицеры. Книга первая. Излом"

Глава вторая
Дина

Любовь пришла нежданно и негаданно…

1

Эти двое могли вообще никогда не встретиться – в слишком разных кругах они вращались. Где-то в другом месте они могли бы пройти рядом и даже не обратить друг на друга никакого внимания. Но судьбе было, видимо, угодно сделать так, чтобы все-таки нашлась одна лишь маленькая точка, в которой их пути пересеклись. И она дала им шанс. Небольшой и всего один. Наверное, решила попробовать и посмотреть, что из всего этого получится, может, потом посмеяться…

После торжественного и волнующего выпуска в суворовском училище окрыленный и весь в мечтах о своем будущем Рэм приехал в отпуск. Пару дней «покрутился» у себя дома, порадовав всем видом и новой курсантской формой родителей, с шиком пройдясь в ней по улице на зависть всем знакомым и не очень знакомым мальчишкам и не только им одним. Навестил жившего неподалеку одноклассника Айрата Галиуллина. Сходил к Володе Нефедову. И еще кое-кого проведал…

Но, хорошего помаленьку, и парень отправился погостить к своей родне в славный город Октябрьский, который входил в состав соседней Республики, находился всего в получасе езды от них…

И до этого он, бывало, часть своего свободного времени проводил в обществе своего двоюродного брата Марата, жившего неподалеку в соседнем городе, откуда, кстати, и были родом его мать и отец. Поэтому Рэм всегда чувствовал себя там, как дома, – кругом была многочисленная родня, которая с удовольствием принимала его у себя, как дорогого гостя. Братья всегда охотно посещали соревнования по трековым мотогонкам и никогда их не пропускали. Местная команда «Нефтяник» выступала в высшем дивизионе всесоюзного чемпионата, в последние годы частенько становясь его призером. Кроме таких походов на стадион, имелось и много других общих интересов. Так было и в этот раз. Так, да не совсем. Случилось то, что оставило в его душе глубокий след.

Марат был старше Рэма почти на два года, но десять классов они закончили одновременно. В армию его, несмотря на то, что он стремился туда попасть, не взяли по состоянию здоровья. В повседневной жизни его болезнь не сказывалась, но сознание того, что он отличается от других, доставляло ему определенное внутреннее страдание. Родители с детства жалели его и пытались сделать все зависящее от них, чтобы он не чувствовал себя чем-то обделенным. Больше всего его мать боялась, что младший сын так никогда и не женится. Время от времени она старалась знакомить его с девушками, которые могли стать потенциальными невестами. Поэтому, когда в детский сад, в котором она работала воспитательницей, приехали для прохождения практики две студентки педагогического училища, Марата тут же при удобном случае познакомили с девушками. Совсем кстати подъехал и Рэм.

– А у меня для тебя сюрприз, – Марат встретил его, загадочно улыбаясь.

Давненько уже Рэм не видел своего старшего брата и теперь терялся в догадках относительно того, что могли приготовить к его приезду на этот раз.

– Ну и? – чуть приподнялись его густые брови, равно настолько, чтобы не выказать весь свой интерес.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – ответ на его вопрос находился где-то рядом.

– У тебя, наконец-то, появилась девушка? – осторожно предположил Рэм.

– Не одна, а две.

Даже так?! Вот это номер! То пусто, то густо…

– Сразу две? – изумился гость – такой прыти от брата он никак не ожидал. – Зачем тебе столько?

– Так они это… ходят только парой, – вздохнул Марат и тут же пояснил. – Приехали к нам практику проходить, живут вместе. Ты вовремя подъехал, а то мы, как бы это сказать, с моей девушкой никак не можем от ее подружки избавиться.

Ах, вон оно что! Третий, как это говорится, лишний… А кто лишним-то всегда бывает? Не вопрос, ответ, как известно, лежит на поверхности.

– Хитер ты, братец, однако, – Рэм сразу предположил неладное. – Себе красавицу выбрал, а мне предлагаешь то, что осталось. На тебе, Боже, что нам не гоже…

Услышав это, Марат озадаченно моргнул, но, поняв все его опасения, только усмехнулся:

– Не спеши, брат, там с этим все в порядке. Дина – очень красивая девушка. Вот увидишь, она тебе сразу понравится. Просто так уж получилось, что мы с Зоей как-то сразу нашли общий язык. Да что говорить, вечером сам сможешь своими глазами все увидеть. Сходим, навестим их в садике.

– А они что, – курсант непонимающе моргнул, – там и живут?

– Ну да. Оборудовали им там комнату, чтобы не селить их в общежитии или гостинице.

Такой поворот событий обрадовал и встревожил Рэма одновременно. То, о чем так давно думалось, вдруг приблизилось. Частенько перед его глазами стояла картина, случайно увиденная им, когда он, будучи помощником дежурного по столовой, сходу открыл дверь в подсобку…

…Две парочки, спрятавшись в темноте, «обжимались» по разным углам. Черноволосая официантка – девица лет двадцати, задрав свою короткую юбочку, сидела на широких коленях Лени Евгеньева, что в свои шестнадцать лет вымахал под метр восемьдесят с лишком и весил не меньше центнера. Ну, с этим было еще понятно. Не юноша уже, а настоящий мужик. К тому же они, южане, созревали чуть раньше. Но больше всего Рэма удивило то, что во втором любителе «помацать» сладкое женское тело, он узнал Костика Сергеева, Селедку, как его все слегка презрительно называли за глаза. Мелковатый и трусоватый, он только в присутствии своего земляка, великана Евгеньева мгновенно преображался, и на его лице вдруг проступали спесь и высокомерие. «Надувался» хлопец, когда чувствовал за спиной центнер не в меру накаченных мышц. И этот, пуская плотоядные пузыри, присосался к нежной упругой груди девушки, присевшей прямо на квадратный стол, уже по пояс обнаженной, оставшейся в одних лишь колготах…

Всего лишь мгновения хватило ему, чтобы это надолго запало в его сознание. Он тихонько закрыл дверь и ушел. Стало больно и обидно. Нет, не за себя, а за тех девчонок, которые, без всякого сомнения, просто продавали им свое тело… Кто же мог поверить в то, что их отношения были серьезными, могли иметь какое-то будущее… Неужели, эти девицы были настолько наивными, что верили в то, что смогут когда-нибудь выйти замуж за этих ребят, которые были намного моложе их… А иных отношений, кроме самых серьезных, Рэм в ту пору просто не признавал…

И вот ему самому предлагали познакомиться с девушкой…

Пугала сама новизна предстоящих отношений. Учеба в суворовском училище не предполагала близкого общения с противоположным полом. Да и не хотелось ему заводить ни к чему не обязывающих интрижек. К тому же, парень боялся показать свою неискушенность в отношениях с девушками и стеснялся этого. Но начинать когда-то надо. Все приходится делать, как бы и ни хотелось этого, когда-нибудь и в первый раз.

На правах общего знакомого Марат весьма учтиво представил девушкам брата, усердно скрывающего свое застенчивое смущение.

– Это мой брат Рэм. Будущая надежда нашей армии, а пока курсант военного училища.

– Зоя, – весело улыбаясь, кивнула девушка высокого роста, стройная, эффектная блондинка.

– Дина, – негромко проговорила ее спутница.

Ее поразительной красоты и бездонной колюче-холодной глубины то ли серо-зеленоватые, то ли с примесью голубизны, может, и со всеми этими оттенками глаза почти с полным безразличием скользнули по фигуре курсанта, лишь слегка приподнялись ее гордые плечики, слегка поджались в почти нескрываемом высокомерии дивные губки…

– Рэм, – чувствуя, как по спине пробежал холодок, выдавил он из себя.

– Ну, вот и познакомились, – прихлопнул ладошами Марат. – Какие будут предложения? Может быть, дискотека в «Строителе»?

Возражений не последовало, и молодежь направилась в сторону Дома культуры. Уроки танцев, полученные в училище, даром не прошли, и тут Рэм почувствовал себя уверенней. Правда, ведя свою красивую партнершу в медленном танце, Рэм так и не решался прижать ее к себе, держался несколько скованно в отличие от брата, который без всякого стеснения вовсю обнимал и притягивал к себе Зою, что-то нашептывая ей на ухо. Глянув в их сторону, Дина презрительно фыркнула:

– Быстро, однако же, спелись голубки. Вообще-то, на Зойку это похоже. Да и Марат, видно, парень не промах.

– Да, вроде бы, раньше за ним этого не замечалось, – осмотрительно заметил Рэм.

– Значит, Зойкина работа – чувствуется ее влияние. Давай, не будем обращать на них внимания. Пускай себе резвятся на здоровье…

Притопнув ножкой, послала ему вызов, постаравшись показать ему все свое умение, имея, видимо, намерение ему что-то доказать. Но и он от нее не отставал, заставляя ее смотреть в его в сторону совсем уже другими глазами…

После танцев ставшая вдруг задумчивой Дина не изъявила желания сразу возвращаться в успевшую порядком поднадоесть ей выделенную им комнату. И ходить по городу вместе она тоже не захотела. Пары разошлись.

– Встретимся в час у дома, – успел шепнуть Марат и увлек за собой свою девушку.

– Ну, показывай прелести ночного города, – попросила Дина. – На что тут у них можно посмотреть?

– Можно сходить в парк отдыха, – неуверенно предложил парень. – Если, конечно, он еще работает.

– Вот и посмотрим, – девушка, неопределенно поведя плечиком, согласно кивнула. – Что же мы тут стоим? Веди нас вперед, кавалер…

Не торопясь, они медленно шли по затихающему городу. Начинало темнеть. Заработало уличное освещение, сразу придав окружающим улицам совсем другой облик. Когда подошли к площади, в центре которой возвышался гипсовый Ильич и показывал направление, куда идти народу дальше, Рэм пояснил:

– Перед нами находится главная достопримечательность славного города нефтяников Октябрьский – его центральная часть. Справа от нас – здание горкома. От него, как это и положено, начинается главная улица любого советского города – проспект Ленина. Эту часть застроек, говорят, а может быть, и нагло врут, проектировали и строили после войны пленные немцы. Возможно, поэтому с высоты птичьего полета она своими очертаниями напоминает собой что-то вроде креста, являвшегося символом у фашистов или, правильнее будет сказать, у нацистов, потому что это, вообще-то, не совсем одно и тоже. Как на всемирно известном Бродвее, здесь расположены все центральные магазины и другие объекты совершенно разного, культурного и бытового назначения. Справа от нас – лучший кинотеатр всех ближайших окрестностей под символическим названием «Фонтан».

– Недурной экскурсовод из тебя бы вышел, – усмехнулась девушка. – Язык у тебя, как я посмотрю, совсем даже неплохо подвешен. А что собой представляет зрительный зал этого самого заведения? Он у них, как это назвать, вполне современный? Или же, как обычно, передние зрители своими головами и торчащими в стороны ушами мешают смотреть всем сидящим за ними?

– Да нет, зал ничего, удобный. Тебе должно понравиться.

Сказал и осекся под ее ироническим взглядом.

– Ты уже разбираешься в моих вкусах? – Дина с интересом посмотрела на него. – Или это сказано с целью завлечения девушки под покров темноты? А там, как у вас водится, пустить в ход руки…

Может, она этого и не хотела, но по привычке бросила последние слова с едкой издевкой, словно хлестнула ими наотмашь.

– Нет, – парень смутился. – Я, вообще-то, ни на чем не настаиваю, – пожав плечами, он собрался, было, уже идти дальше.

Попробуй, разбери этих девчонок. Никогда не поймешь, что у них на уме. Да, конечно, с его дефицитом общения с приличными девушками трудно найти общий язык. Но тут уж вина только его, вся беда в его излишней стеснительности.

Грациозно повернув в сторону свою изящную головку, девушка снизошла своим взглядом до мерцающей в полутемноте афиши.

– Постой, – одними кончиками длинных пальчиков она придержала своего спутника. – И что там сейчас идет?

– В Большом зале – «Игра в четыре руки». В главной роли Жан-Поль Бельмондо. Новинка сезона.

– Может быть, сходим завтра? – медленно, с расстановкой, словно нехотя, произнесла Дина.

Это было похоже на прогресс, заманчивое предложение уже исходило от нее, а не от него.

– Например, – прелестница взмахнула ручкой, – в восемь вечера?

– Нет проблем, – сверкнули юношеские глаза. – Надо будет только билеты заранее взять.

Чуть прищурившись, девушка кивнула. Не спеша, они пошли дальше. У поворота в парк отдыха остановились. Умолкший на какое-то время гид снова продолжил свой незатейливый рассказ:

– Перед нами предстала величественная картина «Колеса обозрения» или «Чертова колеса», как его еще в народе называют. Жаль, но уже не работает…

А то бы он непременно пригласил бы свою даму прокатиться. На какое-то время остаться с нею наедине, замереть на высоте птичьего полета, ощущая весь город где-то внизу, под собой. И тогда…

– На «нет» и суда нет, – словно холодный душем, его разом опустили на грешную землю. – Чего застыл, кавалер?

– Прости, – он почувствовал, как запылали уши. – Идем дальше…

Небольшая импровизированная экскурсия подошла к своему логическому завершению у входной двери детского садика.

– Рэм, – она легонько дотронулась до его руки. – Большое тебе спасибо за прогулку. Очень приятно было провести с тобой время. До свидания, – что-то невысказанное ненадолго замерцало в ее глазах, но так и замерло, подавленное железной хозяйской волей.

Ей и самой показалось, что она почему-то много внимания и даже капельку душевной теплоты отдала этому юноше, конечно, нет слов, по-своему очень милому, но явно не из ее круга общения.

– До завтра, Дина, – Рэм повернулся и хотел уже уйти, но вдруг вспомнил. – Когда за вами зайти?

– Подходите к четырем. Завтра короткий день, и мы освободимся немного пораньше.

Девушка легко прошла к небольшому крыльцу, взбежала по ступенькам. Приоткрылась дверь, на мгновение стало светлее, и снова сгустилась темнота, еще гуще, чем прежде. Холодная и недоступная девушка исчезла где-то внутри двухэтажного здания, а вместе с Диной упорхнуло невыразимое очарование, которое окружало ее.

Всю ночь перед закрытыми глазами возбужденного парнишки одно за другим проплывали события минувшего дня. И все почему-то крутилось вокруг одного. Дина – невысокая хрупкая девушка со светлыми волосами и узкой талией. Держится не просто скромно, но с потрясным достоинством. Недоступная и обжигающе холодная, как лед. Или это только маска? Немногословная. Сразу видно, что не такая пустая болтушка, как ее подружка. Умеет «поставить» себя, одним взглядом она может уничтожить любого, кто попытается позволить себе по отношению к ней лишнее. И что-то было такое временами в ее проникающем в душу испытывающем взгляде.

«Ну вот, за весь вечер так и не решился ее поцеловать. А так хотелось это сделать. И не знаешь, как она к этому отнесется», – подумал он, уже засыпая.

С утра время тянулось невыносимо долго. Наконец-то, часовая стрелка лениво качнулась к цифре «4». Девушки ждали их. Это было заметно по неким заинтересованным взглядам, кидаемым на радостно возбужденных парней.

Время в запасе еще было, и кто-то предложил для начала сыграть в карты. Расселись парами. Вполне естественно, что Рэм сел напротив Дины, которая поначалу с опаской поглядывала на своего партнера, явно беспокоясь за его умственные способности, видно, особого желания проигрывать она не испытывала. Но через кон Дина немного успокоилась, и в ее глазках засверкали торжествующие искорки. Им явно везло, или, может быть, они просто играли чуть лучше своих соперников, которые постоянно проигрывали. Наконец, Зойке это надоело.

– Хватит, – кидая карты на стол, сказала она. – Наверное, сегодня не наш день. Лучше ты нам, Дина, сыграй что-нибудь.

– Сыграть?

Не заставив себя долго упрашивать, девушка, к немалому удивлению братьев, подошла к пианино. Откинула крышку, села поудобнее, взмахнула руками, и полилась негромкая музыка, заполняя пространство своими чарующими звуками.

– Похоже на Шопена, – высказал свое предположение Рэм.

Ему всей душой хотелось, что это было именно так.

– Похоже. А ты угадал. Она любит исполнять произведения Шопена, – шепотом подтвердила Зоя.

Доиграв мелодию, Дина прикрыла глаза и откинула голову назад, видимо, не спеша расставаться с переполнившим ее очарованием от волшебных звуков.

Неожиданно для самого себя Рэм негромко продекламировал:

 
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды…
 

– Это ты сам придумал? – удивленно спросил Марат и толкнул его в бок.

– Нет, – смущаясь и краснея, ответил Рэм. – Это Борис Пастернак.

Сидящая у пианино девушка, несмотря на всю кажущуюся ее далекую отрешенность, все слышала и кинула на парня долгий и оценивающий взгляд. Признаться, такого она не ожидала. И это было вдвойне приятно, и даже льстило ее самолюбию. И все это заставило ее взглянуть на кое-что немного под другим углом…

Густо краснея, Рэм элегантным движением правой руки придержал узкую девичью кисть, помог своей даме занять указанное в билетах место и лишь потом опустился в кресло. Фильм всем понравился. Веселая, эксцентричная французская комедия, конечно же, выгодно выделялась на фоне однообразных отечественных лент, снятых в духе соцреализма о вечной борьбе за построение светлого будущего. Зал дружно и заразительно хохотал, не отставали и братья со своими милыми спутницами. Рэм поймал себя на мысли, что он готов сидеть тут бесконечно долго, незримо ощущая присутствие рядом с собой холодной до колючести Снежной Королевы, но от этого не менее милой и притягательной.

Сеанс оздоровительного смеха закончился, и народ дружно повалил на выход. Шумная толпа разделила пары, помимо их воли отнесла в разные стороны, оставив им только возможность весело помахать друг другу руками.

– Погоди, не спеши, подсмотрим, куда они пойдут, – вдруг заговорщицки подмигивая, предложила Дина, потянув Рэма за собой.

На какое-то мгновение лицо ее, словно забывшись, скинуло с себя маску ледяной недотроги, ожило, в глазах ярко вспыхнули задорные огоньки.

– Попробую угадать с трех раз…

Гадать, и вправду, долго не пришлось – наблюдение, организованное по всем правилам шпионских романов привело их к тому самому месту, откуда они все вместе вышли часа три тому назад.

– Так, с ними все ясно, – протянула девушка. – Вчера, наверное, было то же самое. Молодец, Зойка, – нигде не теряется, – в ее голосе было слышно едва заметное осуждение. – Теперь хороший отзыв за практику ей точно будет обеспечен.

Некоторое время они шли молча. Каждый думал о своем.

– А ты неплохо танцуешь, – вдруг, словно вспомнив, произнесла Дина, и было в ее взгляде что-то похожее на задумчивость, перемешанную с острым желанием что-то для себя понять. – Не похож ты на местных парней. Какой-то ты другой, – она с уже плохо скрываемым интересом посмотрела на него. – Не лезешь, как это обычно делают другие ребята, сразу обжиматься. Не успеют познакомиться, как тут же лезут под кофточку. В этом, наверное, у них и заключается весь смысл общения с девушками. Знаешь, Рэм, – ее лучистый и доверительный взгляд проникал ему прямо в самую душу. – Я хотела бы завтра отдохнуть от всей этой городской суеты где-нибудь на природе. Говорят, что где-то рядом растет лесной орешник. Ты, случайно, не в курсе?

– Мне кажется, я знаю, где это место находится, – немного подумав, ответил Рэм.

Ему и в голову не приходило предложить подобного рода прогулку, если бы даже и пришло, наверное, он сам никогда не осмелился бы высказать его вслух. А у Дины все выходило как-то само собой, естественно, легко и просто.

– Вот и прекрасно, – видно было, как она обрадовалась, как благодарно расширились ее глаза. – Завтра, если нам встретиться в десять утра, тебя это устроит?

– Конечно, как скажешь, – казалось, что он будет согласен со всем, чтобы она ни предложила.

Да, хоть на край света, лишь бы подальше идти и подольше быть с ней…

2

Найти укромное место с густыми зарослями кустов, на которых еще кое-где висели притаившиеся от прошедших здесь ранее сборщиков зеленоватые орешки, оказалось совсем не трудно.

– Располагайтесь, девушка…

– Давно не была за городом, – Дина с удовольствием в полный рост растянулась на свежей травке и с нескрываемым блаженством вытянула руки. – А ведь, я деревенская – родилась в глухой оренбургской степи.

Кто-то не удержался и от досады на себя хмыкнул. А он-то думал про нее, что она вся городская и насквозь рафинированная барышня…

– По тебе этого так сразу и не скажешь, – парень посмотрел на свою спутницу с некоторой долей удивления в глазах. – Трудно представить себе, что человек, так искусно владеющий игрой на пианино, мог вырасти где-то в степи, где и в помине не может быть музыкальной школы.

– А меня бабушка игре научила, – она, кажется, получала несказанное удовольствие, продолжая удивлять его. – Это она занималась со мной…

– Кем же в таком случае была в молодости твоя бабушка?

– Бабушка? – на ее лице появилось выражение теплой признательности. – Бабушка у меня родом из Западной Украины. До тридцать девятого года она жила на территории, входящей в состав тогдашней Польши. Если тебе про это интересно, – Дина, уходя в себя, прикрыла глаза…

…Девушку звали Алена Дворжецкая. Родилась она в Львове и жила там до самого начала войны, пока немцы не напали на Советы. Когда началась эвакуация, ее отца как крупного специалиста отправили вместе со всей семьей вглубь страны вслед за демонтированным оборудованием, чтобы уже за Уралом наладить новое производство. По дороге их несколько раз бомбили. В конце концов, девушка осталась одна на этом белом свете и дальше ехала, как во сне, совершенно не понимая происходящего вокруг нее, отгородившись от окружающего ее, чуждого и враждебного ей, мира своими внутренними, только ей одной понятными переживаниями…

Не сразу Алена заметила, что сидит она не в вагоне поезда, а в мерно покачивающейся на неровностях полевой дороге убогого вида повозке.

– Ты хто? – очнувшись, забеспокоилась она. – Куди это ми йдімо?

– Ахметка я, домой ехать будем, моя близко тут живет, – пробормотал возчик, не поворачиваясь к ней, и шустро задвигал вожжами, побуждая лошадь ускорить свой неторопливый шаг.

Оглянувшись вокруг, Алена увидела одну раскинувшуюся во все стороны степь. В сущности, какая ей теперь разница, куда ехать? Не все ли равно? Может быть, в ее теперешнем незавидном положении так и надо? Просто это она, наверное, что-то пропустила мимо своего внимания, пока эшелон стоял на станции, и их распределяли по местам будущего проживания. После всего того произошедшего с ней это казалось такой несущественной мелочью.

– Твой кушать надо, – Ахметка сунул ей в руки сверток с едой.

Что ж, она не стала церемониться и развернула кулек. Краюха черного хлеба и кусок овечьего сыра. Невесть что такого. Но голодная девушка и этому была рада. Кусочек того, ломтик этого, оказывается, что очень даже вкусно, особенно, если учесть, что у нее уже второй день во рту и маковой росинки не было. Наевшись, она незаметно для себя задремала. Когда проснулась, уже темнело. Повозка была распряжена, стреноженная лошадь паслась неподалеку. Видно было, что тут они расположились на ночлег. Возчик Ахметка крутился возле костерка, высоко вверх отбрасывающего языки рыжеватого пламени и вспыхивающие снопы искр, что-то бормоча на непонятном ей языке. Она подошла к нему поближе.

– Карашо, – увидев ее рядом с собой, парнишка еще больше засуетился. – Час чай будем кушать.

Ей даже стало немного смешно от того, как он интересно говорил. Ладно, она украинка, и, когда волнуется, путает слова, произнося их то на один, то на другой лад. Но этот парень, вообще, коверкает все подряд.

– Кушай-кушай, – он подал ей кружку с обжигающей жидкостью.

С непередаваемым удовольствием она пила сладкий чай – сахара давно уже не было в ее рационе.

– Моя один живет, хозяйство большой, – зачем-то стал объясняться ей Ахметка. – Много овечка бар, корова бар. Ахметка один трудно. Ахметка хозяйка надо. Твой на станция одна ходил. Моя видеть, думать так: зачем твой один, зачем моя один? Моя твой мал-мала воровать, жена делать.

– Что-что? Ты чего там лопочешь? – от неожиданности Алена чуть не подавилась. – Кільки років тобі, хлопі?

Теперь пришло время удивляться ему. Он не думал, что люди могут разговаривать еще на каком-то другом языке, кроме его родного, ну еще и русского. Парень непонимающе вытаращился на нее.

– Моя твой не понимать…

– Сколько тебе лет, женишок? – перешла она с рідної на москалику мову. – Це ты уразумел?

– Ахметка большой. Зима семнадцать лет справлять.

Впрочем, юная девушка так и не поняла того: пацану уже исполнилось семнадцать лет или только еще исполнится будущей зимой. Да и что это, собственно, в ее незавидном положении меняло…

– Твой ничего красивый, детка наша тоже красивый родиться, – рассуждал Ахметка, словно о чем-то само собой разумеющемся и давно уже решенном, устраивая из нарванной травы и настеленной сверху мешковины что-то похожее на матрац. – Наша обычая простая – невеста можно воровать. Свой девка наша мало. Моя два брата война воевать. Ахметка одна. Тяжело, аур. Бабай моя говорит: станция Абдулино ходи, невеста бери. Моя бабай хорошо слушай, станция ходи, невеста бери…

– А меня ты спросил? – возмутилась Алена столь невиданной дикости.

– Твоя? Наша твоя невеста не спрашивай, – парнишка был невозмутим, всецело уверенный в своей исторической правоте. – Коран писал, что твой моя послушный… – тут Ахметка перешел на свой язык.

Дальше она уже ничего не поняла. И только сейчас до нее стал доходить смысл происходящего. Оказывается, что ее просто-напросто украли, чтобы потом на ней женится. И кто украл? Вот этот пацан-несмышленыш? Хотя, какой же он несмышленыш, если как-то умудрился ее умыкнуть? Внимательно наблюдая за ним, она заметила, что парнишка хоть и мал, но сноровистый и довольно сильный. Такой прицепится, ни за что не отвяжешься. Кругом голая степь. Кричи, ни кричи – все без толку. И кто его знает? Возьмет и придушит ее истинный сын своего дикого народа. И что ей делать, как поступить? Она лихорадочно искала, но найти ответы на свои вопросы никак не могла. Жуткие леденящие мысли заполнили ее голову, лишая всех сил для сопротивления.

– Моя обычая такой…

И вправду, Ахметка-то поступал именно так, как велели ему их вековые обычаи. Парню и в голову не могло прийти спросить у девушки, согласна ли она стать его женой. Мнением женщины кочевники никогда не интересовались, особенно, в таких случаях. Откуда было ему знать, ни разу не пересекшему порога школы, что могут существовать другие религии, иные взгляды на вопросы семьи и брака. Ему надо было жениться, вот он и нашел себе невесту. Теперь она должна стать его женой. А что для этого надо сделать Ахметка хорошо знал. Выросший среди пасущихся табунов он сотни раз это видел. Да и бабай ему подробно все объяснил…

– Ходи моя, – с этими словами он потянул девушку к себе, и она попала в крепкие объятия.

– Пусти меня, черт нерусский, – Аленка сделала попытку вырваться, но безуспешно.

Парнишка был напорист и силен не по годам. Хрупкая девушка к своему ужасу почувствовала, что сопротивляться нет смысла, сил у нее для этого явно недостаточно. И она сдалась, благоразумно решив, что пока это лучший, а может быть, и единственный выход в сложившейся ситуации. По крайней мере, пока на ее жизнь никто не покушается. Она закрыла глаза и безвольно обмякла, покорившись злодейке-судьбе.

И Ахметка, черт нерусский, это тоже сразу понял. Он хорошо знал, что и кобылы поначалу брыкаются, а потом стоят смирно, подчинившись своей неизбежной участи. Дитя дикой природы, он подчинялся ее законам и ею же заложенным инстинктам.

Малай довольно заурчал и опустил свою добычу на мягкий настил. Еще несколько мгновений пугающего ожидания, и девушка почувствовала на своем теле прикосновения чужих сильных и жестких рук, неумело, но настойчиво освобождающих ее от одежды.

– Карош девка попал, карош, – возбужденно пробормотал парнишка.

Ожидания не обманули его. Бабай был прав. Кончиком языка Ахметка дотронулся до выступающего комочка нежной плоти. Алена невольно вздрогнула. Как щенок, он, выражая все свое восхищение, лизнул ее щеку и продолжил изучение бесстыжими глазами и не встречающими сопротивления руками никогда невиданных им ранее прелестей женского тела.

Алена лежала молча, не принимая в этом никакого участия. Но вскоре с немалым для себя удивлением вдруг заметила, что чувство страха, ею доселе одолевавшее, отошло, как-то незаметно для нее уступив свое место незнакомому ей ощущению внутреннего томления. Чужие пальцы неожиданно ласково и нежно теребили внутреннюю сторону ее бедер, заставляя девушку машинально подтягивать колени к себе, невольно открывая низ живота и светлую полоску волос с небольшой розовой складкой посередине.

Резкая боль заставила девушку очнуться и вырвала из ее груди глубокий стон. Она с силой сжала зубы, стоически приготовилась терпеть эту адскую муку. Но Ахметка, сделав еще несколько судорожных движений, вдруг дернулся и замер. Подняв к ней растрепанную голову и увидев на ее глазах слезы, быстро вскочил.

– Жылама, не плакай, – пожалел он ее.

Заметив кровь на девичьих бессильно раскинутых ногах, малай понял, что своими неумелыми и поспешными действиями причинил ей боль.

– Ай-ай-ай, – запричитал он, – Ахметка плохая, бабай не слушай.

Продолжая бормотать, парень кинулся к повозке и вернулся, неся в руках бутылочку с каким-то маслом.

– Конополя, – пояснил он. – Карашо помогать. Бабай моя говорить, надо мазать. Моя глупый башка забывать, – оправдывался он с виноватым видом. – Ай-ай-ай, глупый башка!

Опустившись на колени, он бережно нанес масло на саднящую рану. Куском платка осторожно вытер следы крови. Снова сбегал, и что-то принес из повозки.

– Кумыс. Надо пить – помогать.

«А он, оказывается, заботливый», – невольно подумала Алена, беря в руки бутылку. Глотнула совсем немного. Не поняла, что было в ней. Сделала еще глоток. Еще один. Какое-то кислое молоко, но пить приятно. Внутри стало тепло. В голове зашумело. Боль постепенно стихла и куда-то отошла. Почему-то стало весело. Она толкнула сидящего рядом парнишку.

– Чего притих, жених? – язык отчего-то плохо слушался ее. – Справился, говоришь, со слабой девушкой, черт нерусский?!

Парень испуганно обернулся, но, увидев улыбку на ее лице, успокоился и снова потянулся к ней.

Хмельное молоко быстро ударило ей в голову. Доза, опрометчиво ею принятая, была явно великоватой. Перед глазами все поплыло. Она что-то говорила, совершенно не слушая, что ей отвечают. Боли больше не было: ни физической, ни душевной. Были его вездесущие руки, были его неумелые, но такие ласковые губы. Вдруг разом нахлынувшее чувство понесло ее, все нарастая и нарастая, пока не достигло пика, заставив ее обо всем позабыть на этом свете. Спала ли она в эту ночь, трудно сказать. Ахметка вскочил с восходом солнца. Бережно перенес ее на повозку.