Текст книги "Офицеры. Книга первая. Излом"

– Твоя спать, моя ехать…

Вот так Алена и вышла замуж, и в одночасье стала главной в большом хозяйстве. Бабай, дедушка Ахметки, соблюдая обычай, прочитал им свадебный никах. В сельсовете их зарегистрировали и выдали ей документы на новую фамилию. Так она стала Хасановой Аленой Бориславовной. Местный мулла дал ей новое второе имя – Амина. Она молча пожала плечами: «Амина, так Амина». Новое имя даже как-то лучше подходило для ее теперешней жизни. Той прежней Алены больше не стало, ее место заняла Амина…

Муж души в ней не чаял, всячески оберегал ее, оставляя самую трудную и грязную работу для себя. Очень пригодились Амине ее навыки в верховой езде, приобретенные еще девчонкой в конюшне графа Чарторыжского, их близкого соседа и друга отца. Прошло еще немного времени, и она с изящной легкостью управлялась с огромной отарой, постепенно овладевая и другими премудростями ведения большого хозяйства.

Долгими зимними вечерами Амина учила грамоте своего мужа. С ее помощью он довольно быстро научился читать, писать, правильно изъясняться на вполне приличном русском языке. Жена только радовалась несомненным успехам своего ненаглядного Ахмета. Летом сорок второго у них родился сын, которого по ее настоянию назвали Борисом. А через месяц мужа забрали на фронт. Она осталась на всем хозяйстве одна, если не считать старенького бабая и грудного ребенка. Но Амина справилась. Сколько надо, столько и сдавала государству по плану шерсть, овечьи шкуры и мясо. Излишки умудрялась на что-нибудь менять. Самой удачной своей сделкой она считала приобретение пианино. Инструмент был старый, еще дореволюционный, но вполне исправный. И вот по вечерам по дикой и пустынной степи полились доселе еще не слышанные чарующие и завораживающие звуки…

Братья Ахмета с той войны так и не вернулись. Сам он, весь израненный, приехал осенью сорок четвертого. Крепко, видно, досталось ему, попавшему в кровавое месиво невиданного ни до, ни после того танкового сражения под Прохоровкой во время битвы на Курской дуге. Больше года провалялся он по разным госпиталям. Последним местом лечения оказался Новосибирск. Амина сама ездила на станцию, чтобы встретить его. Долго плакала бедная женщина, тайком утирая свои горькие слезы. Мечтала она, что после окончания войны сможет уговорить мужа, переехать куда-нибудь в город, где есть хоть какая-та цивилизация, чтобы можно было сходить в театр или в кино, на худой конец, отдать ребенка в нормальную школу, а не ту, что за десять километров и с одной учительницей на все восемь классов.

Но больному Ахмету свежий воздух был куда нужнее. Свежий степной воздух, хорошее сытное питание и лечебный кумыс находились именно здесь. Амина слишком любила своего мужа. Так и остались они жить в своей степи. Женщина поняла, что это ее судьба такая, да и какой-то другой рядом с Ахметкой ей и не нужно было.

Потом страна решила освоить целинные земли, и их благодатную степь распахали. Создали совхоз. С приездом большого количества новых людей жизнь в их до того пустынных краях закипела. Борис женился на молоденькой девушке, приехавшей к ним, как и многие другие по комсомольскому призыву. Видный собой, хороший гармонист, душа всех вечерних посиделок влюбился по уши в симпатичную марийку и, несмотря на все возражения отца, мол, зачем им невестка чужого роду-племени, сделал ей предложение, привел с собой в дом. Амина только укоряющим пальчиком показала Ахмету на себя и выразительно покачала головой, и тот молча со всем согласился.

Богатые урожаи первых лет довольно быстро остались в прошлом. Почва истощилась и совсем перестала родить, началось ее выветривание, пошла коррозия, превратившая цветущий край в пустыню. Природа жестоко отомстила людям за их неразумные поступки. Пришлый народ стал разбегаться. Степь снова опустела, но это была уже совсем другая степь, теперь на ней хозяйничали зыбучие пески. Там, где раньше росла трава, вовсю разгуливал суховей…

Невеселая история, которых по всей стране их сплошь и рядом…

– …бабушка Амина с малых лет учила меня игре на пианино и не только этому. Немецкий язык она знала почти в совершенстве, хорошо французский, чуть хуже английский, – выговорившись, девушка замолчала.

Ей почему-то вдруг стало спокойно и хорошо на душе. Голова ее удобно примостилась на его коленях. Она посмотрела на плывущие в небе облака.

– Рэм, расскажи, что-нибудь из своей жизни, – вдруг попросила она.

Под ее взглядом он смутился и не знал, с чего начать. Может быть, вот с этого…

– Знаешь, Дина, мне иногда кажется, что наша жизнь похожа на один большой и нескончаемый анекдот. Не зря же говорят, что все наши анекдоты взяты из реальной жизни. Вот послушай. У меня в отделении учились два суворовца: Петров и Сидоров. А во втором взводе числился Иванов. Дело было в воскресенье. Какая-та часть воспитанников в это время уже находилась в городском увольнении. Недавно пришедший к нам в роту новый командир четвертого взвода капитан Лаптев, возможно, потомок тех братьев, которые открыли для всех нас одно из северных морей, решил проверить наличие личного состава и заодно уж по возможности познакомиться с ним. Построил он нас и стал обходить шеренгу. И случайно получилось, что, так как многие отсутствовали, эти трое оказались рядом. Подходит начальник к первому. Тот браво представляется ему, как положено: «Суворовец Петров». «Хорошо», – удовлетворенно отвечает капитан и делает шаг вправо. «Суворовец Сидоров», – говорит второй. «Понятно», – брови у Лаптева нахмурились. «Суворовец Иванов», – слышит он от третьего и взрывается: «Да, что вы из меня дурака делаете! Петров, Сидоров, Иванов!». И, естественно, заставляет их достать и предъявить ему свои документы. А оно так и есть на самом деле…

Один за другим Рэм рассказывал смешные случаи из своей короткой военной жизни, и Дине на какое-то время показалось, что она сама оказалась в гуще описываемых событий. Потом девушка подумала, что совсем неплохо было бы иметь такого друга, как этот парнишка, милого, немного наивного, но далеко не глупого. Сколько же можно держать себя в жесткой узде? Может быть, стоит позволить себе на короткое время хоть чуточку расслабиться, унять хоть на несколько мгновений свою саднящую боль от одиночества? На дворе жаркое лето, а у нее на душе стужа. Дина не заметила, как ее губы прошептали:

 
Мело, мело по всей земле
Во все ее пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
 

Прищурив глаз, она пристально наблюдала за парнем. Если он тогда вовсе не случайно заговорил стихами Пастернака, то его «Зимнюю ночь» должен, наверное, знать. Ждала, и все же вздрогнула, когда услышала его негромкий голос, мягкий и проникновенный:

 
И все терялось в снежной мгле,
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
 

В девичьей груди защемило, Дина моргнула, отвернулась, устремленные вдаль глаза ее остановились на одинокой сосне, возвышающейся над всеми остальными деревьями, заставили вспомнить о своем наболевшем…

Вопрос Рэма вернул ее к действительности.

– Дина, ты меня извини, но зачем ты пошла в педучилище?

– Зачем? – она какое-то время приходила в себя. – А у нас за сотню верст ничего ближе и нет, – усмехнулась девушка и пожала плечами. – А оставаться дома я не захотела. Насмотрелась я за свое детство на ту жизнь. Взрослые с утра до вечера вкалывают, света ближнего не видят, а результата никакого. Кругом убогость и нищета. Когда снег еще не выпал, у нас два состояния: или грязь по колено, а как чуть подсохнет, то пыль столбом стоит. Честное слово, Рэм, не по душе мне вовсе такая жизнь. А училище – это возможность оттуда вырваться. Какая никакая, а все же специальность. Хотя, положа руку на сердце, не лежит у меня к ней душа. За эти дни малышня мне до чертиков надоела. Знаешь…

Надо отдать должное, Рэм с большим интересом слушал ее откровения. Не часто такое можно услышать из уст красивой девушки. Как там сказано у Булгакова про Маргариту? Она была не только чертовски красива, но и умна? И он решил кое-что уточнить:

– А дальше что?

Будущая воспитательница вздохнула:

– Остался последний курс. Еще одна практика в школе, и вперед, работать учительницей младших классов. Но я хочу попросить для себя свободное распределение.

– Это как?

Девичьи плечики неопределенно пожались:

– А без направления на определенное место. Просто сама ищешь себе то место, где будешь работать.

– Так бывает?

– Бывает иногда. Уеду я отсюда подальше, – глаза ее затуманились. – Например, на Украину. Бабушка говорила, что там люди должны жить лучше, чем у нас. Слушай-ка, Рэм, кстати, – Дина немного оживилась, – а ты ведь тоже туда едешь. Не знаешь, случайно, как там?

Пришло время парню пожимать плечами под ее пристальным взглядом:

– Не знаю. Сам того не видел, но по рассказам тех, кто там уже учится из наших выпускников, жизнь там у людей намного лучше, чем у наших.

– А может, – Дина явно заинтересовалась и привстала. – Может быть, ты мне напишешь, как только приедешь туда?

– Написать? – вырвалось из его груди. – Тебе?!

Мгновенно перехватило дыхание, парню стало немного не по себе от пришедшей в голову идеи.

– Ну да…

– А что? Я посмотрю там, что к чему, напишу тебе. Ты подумаешь и, если тебе понравится, то, может быть, и приедешь. Все же вместе будет как-то веселее. Ты и я…

– Хорошо бы так, – задумчиво произнесла она, потом тряхнула головой, отгоняя мигом набежавшие мысли. – Ладно, хватит пока об этом. Знаешь, – девушка пристально посмотрела на парня. – Знаешь, что мне хочется сейчас больше всего? Спорим, ни за что не угадаешь!

Ее разгоревшиеся глаза смотрели озорно и вызывающе. Это была уже не Снежная Королева, состоящая из одного жгучего люда.

– Вот и не угадаешь!

– Да, куда уж нам, – Рэм согласно кивнул. – Я тебя знаю еще не настолько хорошо, чтобы на расстоянии улавливать твои мысли.

– А хочется мне… – тут Дина нерешительно помялась. – Извини меня за такую откровенность, ужасть, как хочется искупаться в горячей воде. Вторую неделю невозможно нормально помыться. У них, видишь ли, профилактика. А людям, что делать? Вот мы приезжие, нам что, в общественную баню, что ли, идти? Так я ее терпеть не могу, – она мило поморщилась.

Внутри у парня все так и перевернулось. Вот она реальная возможность заработать дополнительные очки в ее глазах. Конечно, надо помочь ей в этом деле. Это же так просто…

– У Марата в квартире есть газовая колонка, – предложил он то, что первым пришло в его голову.

– Нет, туда я не хочу идти, – она с ходу отвергла такую, казалось ему, хорошую идею. – Неудобно. Чтобы на меня там все глазели…

Жалко, это был, вообще-то, по его мнению, самый простой и удобный вариант. Главное, что все рядом…

– У нас у деда есть баня, – снова, недолго думая, предложил Рэм.

– Баня? – ее глаза задорно засверкали. – А это будет удобно? – все-таки благоразумие брало свое. – Первый раз пришла в дом и сразу в баню.

Ну, если так перебирать, то им придется ехать в Сандуны…

– А мы, – Рэм для убедительности задействовал руки, – зайдем со двора, через черный ход. Там тебя точно никто не увидит. Мы с братом частенько пользуемся таким способом, когда не особо хотим, чтобы нас видели.

Заманчиво, но… Дина думала-думала, никак не решаясь, идти или нет, но охота пуще неволи.

– Действительно, а что я теряю? Меня никто там не знает. У вас я в первый раз, и больше меня тут никто и никогда не увидит. Это тебе придется думать, что будешь говорить в свое оправдание, если нас там все-таки застукают, – такой ход рассуждений понравился даже ей самой.

– Это уже не важно, – он решительно качнул головой. – Там на месте что-нибудь и придумаем.

Это будет нетрудно, возможно, оправдываться, что-то выдумывая на ходу, и не придется…

3

Девушке было забавно, когда они, как партизаны, пробирались тайными тропами и подошли, воспользовавшись укрытыми проходами, к тыльной стороне улицы, оказавшись у небольшой калитки, миновав которую, очутились прямо перед входной дверью деревенской бани.

– Ну, что я говорил? – Рэм и сам вздохнул с видимым облегчением. – Если нам самим отсюда ничего не заметно, значит, и нас, тем более, никто не видит. Ты заходи, – он отпер дверь. – А я пройдусь, посмотрю, есть ли дома кто или нет. Их часто в это время не бывает…

Подумав, не стал он пока говорить девушке, что хозяева приходятся ему двоюродными бабушкой и дедушкой. Отец матери, Миргасим Кашапов, погиб в сорок третьем году на Курской дуге. А бабушка Рэма, Хакима, скончалась от болезни во время войны. Оставшуюся сиротой Ратделю взяла к себе ее родная тетка Гаухарья. С Победой вернулся в дом Мухутдин Сайфутдинов. Зажили они все вместе большой семьей. Росла девочка среди братьев и сестер, что стали для нее родными. Старшие, Салия и Фаим, Фания и Мунира, во всем ей помогали. А с младшими, Назипом, Закарьей и Соймой, она нянчилась сама…

Дина сидела и ждала его с возрастающим сомнением в правильности того, что она сейчас делала. А он, как назло, задерживался. Ей стало как-то совсем неуютно и страшно. Ах, зачем это она, спрашивается, пошла на поводу у своих самых затаенных желаний? Сейчас бы просто сидела с самым строгим видом где-нибудь в приличном месте. А тут баня…

– А вот и я, – нарисовалось его улыбающееся и довольное лицо.

– Ну, наконец-то, – отлегло у нее от души.

В руках у парня был небольшой сверток.

– Дома никого нет, старики ушли на званый обед, – пояснил он. – Значит, до вечера их точно не будет. У нас в запасе есть несколько часов. Я думаю, что ты успеешь. Ладно, ты давай это… – парень смущенно замялся. – Я тут тебя, на улице, покараулю.

С этими словами он вышел и пристроился рядом на пенечке, кем-то оставленном в двух шагах от порога, как будто бы именно для такого случая. Сердце его учащенно забилось. Давно ли прошли те самые времена, когда они мальчишками, подгоняемые озорством и еще чем-то, подглядывали в щели. «Вспомнил детство. Нет, это нехорошо. Что она может подумать обо мне?» – шальная мысль мелькнула и пропала. В таком тягостном ожидании прошло минут десять. Неожиданный скрип двери заставил его вздрогнуть.

– Эй, кавалер, – призывно донеслось изнутри. – Иди сюда, – искушал его нежный голосок. – Кто спинку даме потрет? Так гостеприимные хозяева со зваными гостями не поступают. Давай заходи…

«Вот черт, – ругнул себя Рэм за проявленную самим же инициативу, – как теперь выпутываться из этого дурацкого положения? Что теперь делать? Откажешься, поставишь себя в неловкое положение. Девчата потом засмеют, скажут испугался вояка. Придется идти».

Словно идя на невыносимо тяжкую каторгу, зашел он в предбанник, разделся и, тяжело вздохнув, нырнул вовнутрь. Девушка скромненько сидела в дальнем темном углу, спиной к нему, целомудренно прикрывшись матовыми локотками, протягивая в руке губку. Поначалу у Рэма была надежда на то, что она сидит в плавках. Но глаза убеждали его в обратном. На веревке висело выстиранное белье. Он успел подумать, что, может быть, все еще и обойдется, быстренько потрет спину и выскочит… Однако быстренько не получилось…

Когда он, упорно отводя свой никак не желающий этого делать взгляд в сторону, тщательно поработал мочалкой на девичьей спине и собрался уже, облегченно вздохнув, потихоньку улизнуть, она придержала его, вытянув руку, словно указывая ему, что он должен продолжить свои движения с губкой. Руки, потом шея, за ней ключицы. Еще никогда в жизни он не видел ничего прекраснее. Какая нежная у нее кожа! Так и хочется припасть к ней губами, просто нет никаких сил! Он зажмурил глаза, словно наказывая себя за все нескромные и запретные мысли и желания, а его ладонь, твердо водимая ее рукой, опускалась все ниже и ниже, задевая что-то мягкое и упругое, и он, ничего не видя, все же смог представить себе это…

Вдруг она повернулась к нему лицом, чуть подтолкнула его и кивком показала на свои ноги. Он присел, опустив голову и остановив свой взгляд на ее точеных ступнях, чтобы невольно не увидеть все остальное. Дина пристально посмотрела на него и понимающе усмехнулась.

– Мне кажется, что я ненароком умудрилась поставить тебя в неловкое положение. Если да, то ты меня прости, – прожурчал возле его уха негромкий ручеек ее волнующего голоса. – Я думала…

Нахмурившись, он промолчал, продолжая усиленно работать мочалкой.

– Хватит, хватит же, – взмолилась она. – А то ты дырку протрешь, – остановила она его и встала, заставляя, выпрямиться и его. – Полей водичкой тепленькой, пожалуйста.

Прелестная русалка, богиня, восставшая из пены. Рэм схватил ковшик, и светлые струйки побежали по ее прекрасно сложенному телу. Она блаженно щурилась, грациозно подставляясь ему то одним боком, то другим. Проведя руками по захрустевшей коже, удовлетворенно заметила:

– Ну, кажется, отмылась, а то я думала, что уже никогда не справлюсь с этой грязью. Спасибо тебе, – она признательно посмотрела на него, и было в ее улыбке что-то большее, чем простая благодарность.

– Не за что, – буркнул он, чувствуя, что уже гибнет, что неотвратимо летит в бездонную пропасть ее прекрасных глаз. – Мне было совсем не трудно.

– Трудно-трудно. Я же это чувствую. Ты заслужил, – с этими словами она приблизилась к нему и поцеловала его в губы. – А теперь ты.

Ярко вспыхнув, парень предпринял неуклюжую попытку и быстренько чмокнул ее в щеку.

– Господи! – Дина от изумления всплеснула руками. – Мальчик! Да ты еще совсем не целованный!

Никто и никогда уже не узнает, какой ворох чувств вызвало в ней это неожиданное открытие. Она же может, нет, она должна стать у него первой. Девушка осторожно взялась руками за его голову и мягко притянула к себе. Он вновь почувствовал непередаваемый вкус девичьих губ и прикосновение к нёбу ее остренького язычка. От новизны ощущений у него перехватило дыхание. Она приподнялась на скамейку, чтобы стать повыше.

– Не бойся, я не кусаюсь…

И неожиданно перед глазами совершенно растерянного юноши замаячили розовые окружья нежных девичьих грудей с острыми сосками, быстро затвердевшими от первых же прикосновений к ним его робкого, еще очень стеснительного языка. По тому, как она тут же учащенно задышала, он понял, что ей это, кажется, очень даже нравится.

– Еще, Рэмушка. Еще, хорошенький мой…

Надо сказать, что и ему это тоже понравилось. Сколь раз он представлял это себе, и вот это с ним случилось. Нежная девичья плоть чутко реагировала на его прикосновения. Временами Дина вздрагивала и тихо постанывала от получаемого невыразимого словами удовольствия. Это приводило его в еще больший восторг. Сбылось, нет, сбывается все то, о чем так долго мечталось и грезилось. Но как же далеко готова она идти?..

– Иди же ко мне, ну же! – горячо, напрочь сжигая всю его юношескую стеснительность и нерешительность, шепнула искусительница. – Не волнуйся, все, все будет хорошо – я помогу тебе, – она действовала уверенно, но деликатно.

При таком опытном руководстве из него получился способный ученик. Казалось, что все у них уже наладилось, когда он неожиданно резко дернулся и замер, отводя от нее подальше свой сконфуженный взгляд. Все, это конец! Какой стыд! Теперь она просто с презрением отвернется и оттолкнет его. Кто, кто тянул его за язык?! Но Дина все чутко поняла и поспешила его успокоить.

– Рэмушка, милый, в первый раз так у многих бывает. Ты не переживай, – она осыпала его лицо нежными поцелуями, ласково поглаживая кончиками пальцев его спину. – Мальчик мой, мальчик, какой ты еще у меня…

Еще были сомнения, не смеются ли над ним? Но в ее ставшем грудным голосе не было и намека на насмешку – только участие и нежная-нежная ласка. Чувствуя, что она не придает случившемуся никакого значения, парень постепенно пришел в себя. Она выждала и понудила его к продолжению действия.

– Вот так, не спеши. Ты у меня – просто молодец. Медленно-медленно, – девушка задавала ему нужный ритм, направляя его движения…

Немного отдышавшись после наступившей затяжной с бурным финалом развязки, Дина шепнула:

– Рэмушка, ты – чудо. Чуткий, нежный и сильный. С тобой хорошо, – она с благодарностью посмотрела на него. – Ах, Рэмушка-Рэмушка, – Дина протяжно вздохнула. – Эх, и любить же тебя будут девчонки – сладкий ты больно мальчишка…

Прикрыв глаза, она откинула голову назад и о чем-то задумалась. Он с выражением немого восторга на лице с упоением смотрел на нее. Дина опустила глаза и, заметив его взгляд, улыбнулась. Какой же он еще наивный и дикий. При желании из него можно слепить такого чудного друга, нет, даже больше, чем простого друга. Из него мог бы получиться мужчина на всю жизнь, такой, о каком приходится только мечтать…

Но голод не тетка, и об этом ей громко напомнил вконец слипшийся желудок. Что ж, видно, пора уже, пора перейти к прозе жизни…

– Если бы ты еще девушку накормил чем-нибудь, то цены бы тебе не было. Я чувствую, что сил моих совсем ни на что не осталось.

Весело улыбнувшись, парень потянул ее в соседнюю комнату.

– Если девушка просит, то… – Рэм жестом прирожденного фокусника выставил перед собой пакет. – Бутерброды с маслом и сыром, а это квас. Всегда к вашим услугам. Это я там, в доме, – пояснил он, – на скорую руку приготовил.

На сытый желудок в голове завертелись другие мысли, и шевельнулось раскаяние. Кажется, она сразу и не подумала о том, что все ее действия могли быть оценены в ином свете, чем это виделось ей самой. Мальчишка наивен и несведущ, знает ее не настолько, чтобы понять ее внутренний порыв…

– Рэм, ты только не подумай, – медленно начала Дина, справившись с угощением. – То, что сейчас произошло – это у меня вовсе не норма, а, скорее всего, исключение из строгих правил. Просто, наверное, сегодня так все совпало в моих звездах. Но ты не подумай, тебя это ни к чему не обязывает, – глаза ее от чего-то затуманились. – Ты славный парень и заслуживаешь этого, – она тягостно вздохнула. – Но я, знай, не прыгаю в постель с первым же повстречавшимся парнем, как, например, делает это Зойка. Хотя и она, – Дина насмешливо усмехнулась, – делает это всегда не просто так, а с далеко идущими планами…

С далеко идущими планами? Даже так? Как же это все интересно. Рэм за один только сегодняшний день узнал для себя столько нового. Конечно, это может показаться не совсем прилично, но он решился спросить у нее:

– А что ты скажешь про случай с Маратом?

– Что это ты имеешь в виду? – кажется, она не поняла самой сути вопроса или же просто попыталась уйти от него в сторону.

Не получив прямого ответа, парень замялся, не решаясь продолжить, но ее лучащиеся доброжелательным светом глаза говорили ему, что он может спокойно говорить.

– Что она с ним не просто так, что там тоже у нее есть какая-та цель?

– Конечно, – Дина убежденно приподняла плечики. – Для нее это самый простой способ получить прекрасный отзыв за практику.

– Не может быть, – он был удивлен и разочарован. – А мне казалось, что она даже влюблена в него немного.

Тонкий пальчик задумчиво прошелся по изгибу ее верхней губы, пробежался по нижней…

– Как бы не так. Я считаюсь, впрочем, так оно и есть, ее близкой подругой и, надеюсь, хорошо знаю ее. Так бы она и близко не подошла к нему. Это не ее уровень. Вернее, твой брат не соответствует тому уровню молодых людей, с которыми она обычно общается. Просто так она ничего не делает. У нее есть мечта – окончить училище с красным дипломом. И ради этого она на все пойдет. Чтобы получить пятерку по математике, а в ней она разбирается с большим трудом, напросилась-таки на дополнительные занятия у нашего преподавателя на дому. Результат не замедлил сказаться. Правда, по ее же словам, ей для этого пришлось пожертвовать своей девственностью, но зато она приобрела всеми уважаемого покровителя, – кажется, в голосе Дины зазвучала презрительная нотка.

– Прости, а как же тогда ты? – не совсем скромный вопрос вырвался сам собой. – Ты же не…

– Ты хочешь узнать, почему в таком случае, я еще до сих пор не девочка? – вздрогнула она, как от хлесткого удара – сам, не зная того, он попал в ее больное место.

В один миг он почувствовал всю свою непростительную ошибку.

– Прости, я не хотел, но легко обсуждать других…

Медленно-медленно поднимала Дина на взволнованного парня свои глаза. Что ж, в отсутствии логики его никак не обвинишь. Он прав, прав…

– Хорошо, тебе я скажу. Ты заставляешь меня сегодня раскрыть перед тобой все: и тело, и душу. К твоему сведению, медицинские и педучилища являются у нас в стране как бы самыми продвинутыми в области интимных вопросов. В нашем заведении существует такое давно кем-то узаконенное положение, по которому сохранение девственности в конце второго курса принято считать чем-то даже не очень-то приличным. Так вот, мне, вообще-то, не очень хотелось, если честно сказать, выглядеть среди всех остальных белой вороной, но это не главное. К этому времени я серьезно впервые в жизни влюбилась. Он был старше меня на два года. Я думала, что у него ко мне тоже серьезное чувство, но оказалось, что я глубоко ошибалась. Удар был жестоким, – глаза девушки гневно сверкнули. – И все-таки, я ему даже благодарна. Он преподнес мне хороший урок жизни. К тому же, спасибо ему за это, он меня многому научил. Короче, месяца через два мы расстались, и он приступил к охмурению очередной девчонки…

Внимательно слушая ее взволнованный рассказ, Рэм быстро понял, что в своих расспросах зашел слишком далеко и почувствовал себя неловко.

– Извини, я не хотел тебя чем-то обидеть.

– Ерунда, – ее голос зазвучал спокойно.

Значит, она на него нисколько не рассердилась.

– Я уже давно, Рэм, отношусь к этому, как к чему-то, через что просто необходимо бывает пройти. Может быть, и не всем, но тогда, значит, мне так повезло. После всего я много интересовалась специальной литературой, и сейчас у меня, знаешь, сложился свой определенный взгляд на отношения, возникающие между мужчиной и женщиной, – Дина внимательно посмотрела на него, словно еще решая, стоит ли продолжать ему все это рассказывать. – Тебе это интересно?

Могла бы, конечно, и не спрашивать, и так было видно, как вспыхнули его глаза. Он впитывает в себя все, как губка, этот ее благодарный слушатель…

– В моем понимании физическая близость – это самый высший момент в отношениях между людьми. Он возникает лишь при условии наличия или существования неких определенных предпосылок, без которых этот процесс превращается лишь в чисто механическое удовлетворение своих животных инстинктов, в частности физиологических, с одной стороны, или, точнее сказать, одного партнера, и создание другой стороной для этого подходящих условий за определенную плату. То есть, – она кинула на него быстрый и изучающий взгляд, – так называемая проституция. Многие, правда, умудряются, и сами при этом получить удовольствие, смотря, конечно, у кого какая цель…

– Цель?

Надо сказать, Рэм был не просто удивлен – он был потрясен. Услышать логически правильно выстроенное философское суждение от такой милой и прелестной девушки ненамного старше его – это что-то из ряда вон выходящего. Кому рассказать – никто не поверит. Он и сам бы ни за что никогда не поверил бы.

– Люди же для чего-то вступают в отношения друг с другом. Цели бывают разными. Я считаю, что в отношениях между партнерами должна присутствовать общность интересов. И чем больше таких общих точек в их взаимоотношениях, тем больше возможностей для возникновения и существования полноценной физической близости.

– Ты хочешь сказать, что такие отношения могут возникать не только у людей, состоящих в браке, но и вне его?

– Ну и дремуч ты, Рэмушка, в вопросах семьи и брака, – усмехнулась она. – Чему вас только учили в вашем суворовском?

– Много чему, только не этому, – ему стало крайне неудобно за свою, оказавшуюся столь малой осведомленность в таком, оказывается, непростом деле. – В наших школах это, к сожалению, не проходят, хотя, наверное, не мешало бы…

Чуть прищурившись, Дина с сочувствием посмотрела на огорченного парня. «Мальчишка, совсем еще мальчишка, – подумала она, – но, Боже, как же он мне нравится, наперекор всему, против моего желания, но нравится».

– Рэмка, ты не расстраивайся. Это со временем придет. Хочешь, еще что-нибудь послушать?

– Хочу, – он был благодарен девушке за ее понимание.

– Брак – это официальное оформление возникших отношений между мужчиной и женщиной. И, по моему мнению, он должен возникать, как итог уже состоявшихся связей, общности их взглядов, близости, как духовной, так и физической. А у нас принято наоборот. Сначала женятся, а со временем оказывается, что они не подходят друг другу в плане физическом. Вот, все хорошо, а именно в этом у них ничего так и не выходит. Потому и разваливается молодая семья, не успев еще, как следует возникнуть. Я думаю так, что надо бы сначала немного проверить себя, посмотреть, подходит ли этот партнер тебе во всех отношениях или нет. И уже лишь потом, если все окажется в норме, можно будет оформить свои отношения официально, чтобы не было потом никаких причин бегать «налево» и морально страдать от ощущения своей вины перед супругом. Если же нет в наличии всех этих условий, то это уже, как и ни прискорбно, будет брак не по любви, а всего лишь по расчету. Вот тогда-то и возникает так называемая бытовая или домашняя проституция. Он любит ее, а она его большие деньги и положение. Бывает чуть по-другому: она любит его, а он положение и деньги ее отца. Сначала роль влюбленного супруга исполняется вполне добросовестно, скорее всего, из чувства благодарности или же боязни все потерять, потом все хуже и хуже. В конце концов, все это надоедает или тому, или другому, а то и обоим. Как итог – неминуемый разлад в семье. Вообще-то, все возможные случаи трудно предусмотреть. Хотя, я и не исключаю, что вполне возможно и благополучное существование всякого такого рода симбиоза.

– Да, однако, – задумчиво протянул парнишка, немного озадаченный всем услышанным.

Век живи – век учись…

– А у нас с тобой сейчас – это что? – задал он своей милой учительнице вполне резонный вопрос. – Любовь или…

От неожиданности Дина не то чтобы смутилась, но слегка и ненадолго даже призадумалась. Не слишком ли далеко зашла она в своей откровенности? Нет, надо свести все к легкой шутке, пока еще не поздно это сделать…

– У нас с тобой? Ну, как бы это тебе проще будет сказать? Это ликбез. Кто-то же должен был тебе когда-нибудь все это популярно объяснить, – Дина весело рассмеялась и нежно погладила по голове засмущавшегося парня.

– И все-таки…

– Если хочешь серьезно, то ты мне, глупенький, очень понравился. Я же тоже человек, – девушка немного грустно вздохнула. – Мне тоже иногда хочется чего-то в этой жизни. Хотя бы небольшого отдыха для души. Знаешь что, – Дина посмотрела на Рэма таким взглядом, что ему снова стало не по себе. – Мне стыдно в этом тебе признаваться, но я хочу еще. Пойдем…