Текст книги "Убийство журналиста"

VIII

Опробовав изрядное количество коктейлей, Оленька и Зоенька вовсю гуляли и веселились, кидали налево и направо деньги щедрого шефа. Поиграли в счастье с однорукими бандитами. Металлические истуканы, напичканные электроникой, видно, не знали, никто их не предупредил о том, что девчушки в хороших отношениях с их хозяином, и наглым образом обирали, затягивая и проглатывая один жетончик за другим.

– Как вы тут одни, без меня? – Малахов втиснулся между девушками и приобнял их за плечи.

В один голос пичужки весело прочирикали:

– Все путем, Евгений Павлович. Но вас так долго не было!

Понимающая улыбка скользнула по губам шефа:

– Вы успели по мне соскучиться?

– Вообще-то, если честно, Евгений Павлович, – Оленька сморщила свой прелестный носик, – то… Просто мы и не заметили, как пролетело время, а потому-то и…

– Не соскучились, – досказал Малахов. – Денег, надеюсь, хватило?

Сообразительная Оленька быстро прикинула расход и приход:

– Еще чуть и осталось…

– Вот вам еще… – Жека кинул на стол пару стольников, заправил красавиц. – Я так понимаю, что я лишний. Я могу быть и свободен…

– Нет-нет, Евгений Павлович! Что вы! Что вы! – Оленька обвила шефа своими руками, наклонилась к нему и прильнула губками.

Прокурор города, Карпенко и Оксана вошли в кабинет Серого. Хозяин с вежливой улыбкой на губах встречал их у открытой двери.

– Олег Александрович, чем обязан? Вы так редко в гости заходите…

Сохраняя положенную по протоколу дистанцию, Прокурор довольно сухо и официально озвучил свою версию их появления:

– Человечка мы одного ищем, господин Сериков.

Ничто не дрогнуло на лице Серого, он приветливо улыбался:

– Кого ищите, если не секрет? Если знаю такого, помогу в ваших поисках. И, если возможно, представьте, пожалуйста, ваших спутников! Неудобно мне откровенно говорить, не зная того, с кем толкуешь.

– Да, конечно же, – Прокурор поспешил исправить допущенную ими неловкость, – извините нас, господин Сериков. Старший следователь Генеральной Прокуратуры по особо важным делам Карпенко и жена человека, которого мы у вас ищем, Полищук Оксана Степановна.

– Господин Карпенко? – Серый сделал вид, что роется в памяти. – Вы раньше серьезно увлекались азартными играми? Говорят, что даже как-то крупно проигрались? – нанес он очень тонко рассчитанный удар и сорвал маску пристойности с напыщенного гусака.

– Вы меня с кем-то путаете, – с Карпенко мигом слетела вся его напускная значительность, лицо его поблекло и посерело.

– Может, я и путаю… – Серый согласно кивнул головой. – Старею, сотни людей за день перед глазами проходят. Мог и перепутать.

Прокурор города переводил свой взгляд с одного на другого. Понял, эти двое прекрасно друг друга знают. К тому же, Карпенко в свое время работал в их городе. Могли, могли и не раз пересечься их пути. И не просто пересекались, а где-то бежали вместе…

– Приятно с вами познакомиться, – Серый шагнул к майору.

– Мне тоже… – неопределенно кривя губками, сухо обронила Сана.

– Оксана Степановна, – хозяин заведения склонился и дотронулся губами до тонких дамских пальчиков, – у вас пропал муж? И давно?

С большим удовольствием ломал Серый перед своими гостями веселую комедию. Кого-кого, а уж жену Малахова он знал прекрасно.

– Как сказать, что человек пропал, – Карпенко снова весь раздулся, осознавая важность своей персоны. – Нам сказали, что он где-то здесь.

Озабоченно разводя руками, хозяин деланно выказывал свою полную готовность пойти им навстречу и деятельно помочь:

– Фамилия, имя у человека имеются? Или, простите, не подумал. Его фамилия, конечно же, Полищук. Сейчас я шепну своему человечку, и мои быстренько всех опросят. Найдут человечка с такой фамилией! Это у нас мигом и запросто-то – найти человека.

– Нет, – Карпенко поморщился. – У него другая фамилия.

– А! – догадался Серый. – Они живут, не оформив отношений? Что ж, нынче в моде, время пошло такое. – И кто вам, извиняюсь, нужен?

– Некто Малахов…

Извилистые морщины избороздили лоб Серого. От напряжения на висках у него вздулись синеватые жилы:

– Малахов? Постойте. Был такой. Сыграли мы с ним в картишки. Минут десять назад вышел в зал. Сейчас глянем, – Серый нашел нужную картинку. – Вот и он отдыхает… – хозяин развернул монитор к гостям.

Вгляделась Оксана и едва-едва смогла подавить в себе негодующий возглас. Длинноногая блондинка висла на шее и взасос целовала ее мужа. Увиденное своими собственными глазами, а не услышанное от кого-то неприятно поразило ее и резануло по сердцу. Нет, это уже слишком! Такой совершенной наглости она от этого подлеца больше не потерпит!

– Ну, что я вам, милая Оксана Степановна, говорил? – Карпенко, ехидно хихикая, бросил на неподвижно застывшую женщину свой торжествующий взгляд. – Хорошая из вас вышла парочка. Муж…

Сгруппировавшись, женщина резко выкинула правую руку вперед.

– Держите себя в руках, – Олег Александрович перехватил ее ладонь.

– Извините, – лицо майора покрылось красными пятнами.

Конечно же, ей этого не следовало делать, признавать свою слабость.

– А вы, дорогой Панас Миколаевич, следите за своей речью. Я бы, будь на месте этой женщины, тоже не удержался бы и дал бы вам…

А Серый развалился в своем шикарном крутящемся кресле и получал несказанное удовольствие. Он был истинным ценителем человеческих трагедий. Не тех, что происходили на театральных подмостках, а самых, что ни на есть, настоящих. Тех, что разворачивались у него на глазах. С самыми настоящими человеческими страданиями и переживаниями.

Кинув бармену денежку, Малахов подхватил веселящихся подружек:

– Все, девочки, нам пора. На сегодня достаточно. Или вы…

Небрежно выставленная вперед мужская рука явила на свет с виду очень простые, но на деле очень дорогие часы одной известной на весь мир марки, тоненькая секундная стрелочка неспешно бежала по кругу.

– Мы, мы остаемся! – хором выкрикнули Оленька и Зоенька.

– Без меня. Да? Нет, проблем, – Малахов чему-то усмехнулся.

Кажется, лично для него проблемы начались или вот-вот начнутся.

– Сейчас прогуляемся вместе до одного места и….

Одновременные кивки стали лучшим тому подтверждением.

Веселая компания с шумом ввалилась в кабинет. Об ее подходе стало слышно уже задолго. Восторженный щебет и заливистый смех неслись впереди нее. Девочки застыли, увидев направленные на них напряженные взгляды мужчин и разъяренные глаза женщины, в которой Оленька, к неописуемому ужасу, признала жену своего шефа. Малахов, сохраняя признаки внешнего спокойствия, сделал большие и удивленные глаза:

– Оксана, ты?

Небрежно махнув кистью, Серый одними зрачками показал на дверь, и сообразительные подружки упорхнули. От греха подальше…

И вдруг Оксана заметила, что ее провинившийся и попавшийся муж заговорщицки ей подмигнул и сделал незаметный жест пальцами. Он, подлец, еще и издевается?! Или же ей все это просто только показалось?

– Малахов, – Карпенко шагнул к ее мужу. – Ты, братец, задержан до выяснения всех обстоятельств, – он держал в руке красную книжечку.

– Извините, – на губах у Жеки появилась холодная и язвительная улыбка, – не знаю вашего имени-отчества. Но я с вами в детстве свиней и гусей не пас, а посему потрудитесь обращаться ко мне только на «вы».

В этом месте Серый поднял вверх свой большой палец. Он всегда высоко ценил Малахова за его железную выдержку и находчивость.

– Карпенко Панас Миколаевич, – следователь Генпрокуратуры осознал допущенную им непозволительную промашку. – Старший…

– Достаточно, – Малахов жестом руки остановил его. – Об остальном не трудно и догадаться. Судя по тому, в чьем сопровождении вы тут появились. Когда вы носили партийный билет, вас называли Афанасием Николаевичем? Если мне не изменяет память, точнее, интуиция…

– Да как вы смеете?! – на скулах у Карпенко заиграли желваки.

– А что, я оказался не прав? – Малахов невинно улыбнулся. – Тогда вы меня извините. А то, понимаете ли, знал я когда-то одного полковника по фамилии Колодяжный. Тоже всю жизнь Афанасием звали. Такой был идейный коммунист и свой «в доску» человек. А власть поменялась, и он бегом перекрасился в щирого хохла и стал Панасом… И на драной козе к нему теперь не подъехать.

– Евгений Павлович, – Прокурор прервал их перепалку, грозящую перейти в жаркую баталию или разборку на национальной почве.

Стряхнув со своего лица изумленную язвительность, Малахов заговорил вполне нормальным языком:

– Да, я слушаю вас, Олег Александрович.

– Вы можете нам, – попросил Прокурор, – поминутно пояснить, где вы находились примерно с 15.00?

Неопределенно пожимая плечами, Жека глуповато улыбнулся:

– По минутам – нет, но примерно могу…

Напрягая извилины, прищурив левый глаз, считывая информацию под потолком, он водил перед собой правым указательным пальцем:

– До 16.00 обедал дома с супругой, сам отвез ее на работу. Она может вам подтвердить. Если вы еще верите ее словам. Самый ко мне близкий человек. Ради мужа может и покривить душой. Да, помнится мне, их в то время кто-то, сейчас уже не помню, срочно к себе вызывал.

Олег Александрович вопросительно посмотрел на покусывающую губки Оксану, и та уверенно кивнула головой, подтверждая слова мужа.

– Оттуда прямиком поехал в офис и неотлучно пробыл там до 17.00. Свидетелей море. Уезжая, позвонил супруге. Звонок должен сохраниться в памяти ее телефона. Если только его нарочно не удалили….

– Есть такой, звонил, – снова Оксана утвердительно качнула головой. – Я про него уже говорила.

– Да, кстати, – всунулся Карпенко, – почему это вы отключили свой мобильный телефон? Как вы нам это объясните? Зачем человеку, глубоко порядочному, отключать средство связи?

– Понимаете, уважаемый, неписаное правило у нас, – пояснил Серый, – садясь за стол, выключать всю аппаратуру. На всякий случай. Вот он лежит на моем столе. Чтобы ни у кого не возникло желания сделать что-то… – он хитро сузил глаза и характерно шевельнул пальцами. – Мы привыкли играть по-честному. В отличие от некоторых, – хозяин кинул быстрый взгляд на Карпенко, мол, прожженных жуликов, как этот.

– Покажите-ка мне! – Карпенко требовательно выставил свою руку.

– Мне как, можно уже продолжать? – Малахов только улыбнулся на этот бесцеремонный жест, покачал головой, словно говоря о том, что еще взять с этих новых украинцев, кроме хамства и грубости.

– Да-да, Евгений Павлович.

Перетянув на себя внимание, Жека продолжил перечислять:

– Заехал на мебельный цех…

– Зачем? – навострил уши Карпенко, одновременно шустро копаясь в памяти телефона, талантливым оказался Потрошителем чужих секретов, подлец, наверняка, не в первом телефоне рылся.

– А зачем, – Малахов усмехнулся, – директор завода время от времени посещает производство? Социализм – это, господа, есть строгий контроль и учет. Так, кажется, учил наш великий Вождь и Учитель?

Открещиваясь от своего марксистского прошлого, щирый хохол скривил свое лицо, словно разжевал весь лимон целиком:

– Мы живем давно не при социализме.

– Суть вещей не поменялась. Если не контролировать рабочих, то они начинают воровать. Как и при любой системе и во все времена…

Плохо его пока понимая, Оксана во все глаза, не отрываясь, смотрела на своего с упоением разглагольствующего мужа. О чем это он поет? Он целиком не доверяет Мальцеву? Или у него от излишней выпивки язык развязался? Но он же ей обещал, что больше не будет! В смысле, пить…

– Проверил, как выполняется план, и дал указания на будущее. Кое-кому попенял на несвоевременность выполнения одного срочного заказа. Поехал забирать из садика дочку. Примерно в 17.45. Воспитательница сильно волновалась. Пришлось ее, бедную, шоколадкой успокоить…

Оксана хмыкнула. Да, ее мужу в этом, конечно же, не откажешь. Умеет, умеет он «бабки» забивать. Из всего он может выстроить некое логическое умозаключение. Всему найдет свое подходящее объяснение. Заодно сделает тонкий намек на некоторые толстые обстоятельства.

– Как вы, наверное, все поняли, что сегодня в мои планы входило еще кое-что, и посему пришлось ребенка отвезти к знакомым. Примерно в 18.30 я покинул гостеприимный дом и поехал за, сами понимаете, кого я имел в виду. У нас было условлено на 19.00. Забрал их и прямиком сюда. Вот и все, – Малахов, словно извиняясь за что-то, улыбнулся.

Строго нейтральный голос Прокурора уточнил:

– Вы все это время находились здесь?

– Разумеется, – Малахов кивнул головой. – Посидели, перекинулись в картишки. Партия в преферанс занимает ужасно много времени. Это не «в очко» играть, сидя в школе на задней парте.

– Выиграли?

– Как сказать? – Малахов неопределенно пожал плечами и огорченно вздохнул. – Скорее всего, что больше проиграл, чем выиграл. Но такова жизнь, за все приходится сполна платить.

– Это как понимать? – Карпенко от понятного любопытства вытянул шею. – Карта неудачно легла? Партнеры подсуетились?

– В деньгах-то я малую толику выиграл, но вот вы, господа, своим появлением, – искренне посетовал Малахов, – вы мне добавили столько не решаемых жизненных проблем, что лучше, как мне кажется уже, я и не садился бы играть. Намного дешевле бы встало.

– Дома бы ты бы лучше сидел, – тихо буркнула Оксана и сверкнула глазками, пронзив мужа в самое его сердце.

Малахов почувствовал, как внутри у него все залило теплом. Ох, уж эти ее глазки! Он безумно любит эти глаза!

– Все, ко мне вопросы исчерпаны? Я могу быть свободен?

– Мы все проверим, – Олег Александрович захлопнул свой блокнот.

– Ваша работа, – Малахов пожал плечами. – Доверяй, но проверяй. Позвольте, Панас Миколаевич, это вам не игрушка, – он протянул руку за своим телефоном. – Отведенный лимит на беззаконные действия истек.

– Я еще не закончил, – недовольно протянул следак.

– Хотите поиграть, купите тетрис, – Малахов, невзирая на протест, забрал свой телефон. – Гораздо дешевле, экран намного больше. Набор игр шире. Расширяет кругозор и воображение. Способствует улучшению мышления. Помогает кровообращению сосудов головного мозга…

Оксана, как и ни сердита была на него, но все равно, против своей воли, не могла не отметить того, как ловко и умело муж своими меткими сравнениями, замечаниями сбивал спесь со столичного надутого индюка. Пьян он или прикидывается? Хотя, она прекрасно знала, что кое-кто от выпитого становился только язвительнее и острее. Как он загонял ее, бедную, в густую краску своими совсем нескромными высказываниями? Тогда, когда еще не знал, что придет время, и он сделает ей предложение.

– Оксана Степановна, – Малахов протянул руку своей жене. – Вы поедете со мной или у вас еще впереди ночная смена?

– Ты пьян, скотина, – прошипела она в его ухо.

– Я, по-твоему, пьян? – неожиданно икнув, громко протянул Жека.

– Ты сядешь за руль машины, и тебя через сто метров за вождение в нетрезвом состоянии заберут и посадят в обезьянник. Там с тобой, паяц, будут разговаривать совсем по-другому. И прокурора там рядом не будет.

– Да? – он медленно поднял на нее удивленно расширившиеся глаза. – Думаешь, они этого только и дожидаются? Они… они способны на низкую подлость? – в его глазах заплескалось обиженное недоумение, а где-то на самом дне черных озер скрывалось напряженное раздумье.

– На улице, черт, прохлаждается целая команда, ждет свистка.

– Оксана Степановна, – Карпенко предупреждающе поднял руку. – Мы так с вами не договаривались! Вы препятствуете следствию!

Прямо на его глазах разваливалась вся тщательно выстроенная им конструкция на все возможные случаи задержания.

– Я с вами вообще ни о чем не договаривалась. Вы сюда пришли с одной целью, а я с другой…

Несколько шокированный враждебностью женского голоса, следователь Генпрокуратуры попытался пристыдить Оксану:

– А как же профессиональная этика?

– Что-что? О чем это вы лопочите? – майор окинула «важняка» полупрезрительным взглядом. – Кто бы еще о чем-то говорил…

– Ты, моя радость! – успел шепнуть Малахов, доставая телефон и нажимая на кнопки. – Мальцев… ты еще не спишь… подъезжай к «Миражу». У тебя на все есть десять минут. Меня это не интересует. Все, время пошло, – он глубоко вздохнул и извинительно улыбнулся. – Распустились, нюх потеряли. С одного слова перестали понимать…

Гадливо оттолкнув руку мужу, Оксана шла чуть поодаль от него, пытаясь сохранить остатки внешнего спокойствия. А в душе все бурлило и кипело. Ну, Малахов! Ну, какой же подлец! Как он стал разговаривать с другими людьми, оказавшимися ниже его на жизненной лестничке. А когда-то в друзьях с ними ходил. Вот что с людьми делают деньги!

Проходя мимо стола с зеленым сукном, Карпенко попытался сделать ставку и кинул крупье вытянутый из кармашка стодолларовый жетончик.

– Ставка не принята, – объявил человек в униформе и отодвинул фишку в сторону, мол, этот номер у них не пройдет, не на лохов напали.

– Как это не принята? – неподдельно возмутился Карпенко. – Чем она вам не нравится? Ее у меня везде принимают.

– Где это «везде»? – спросил крупье чисто из-за профессионального интереса, чтобы знать, где именно находится тот самый лохотрон.

– В Киеве, – самодовольно протянул следак.

– Вот в Киеве ее и ставьте. Извините, вы мешаете. Иначе я вынужден буду пригласить охрану… Местную, разумеется, не из столицы.

С удобством, как барин, Малахов уселся рядом с водителем, а Сана забилась в уголок на заднем сиденье и, нахохлившись, как воробышек, притихла, уткнувшись носом в свое левое плечико. Геша заметил всю эту демонстрацию и толкнул друга в плечо, показывая в сторону его жены:

– Что-то наш прокурор сегодня не в духе! Если не более того.

– Да, – проштрафившийся муж неопределенно пожал плечами. – Попали мы в ситуацию. Как кур во щи. Хуже некуда.

– Нечего, черт, по клубам с уличными девками таскаться, – откуда-то со спины, нарастая комом, донесся до крайности возмущенный голос. – На какой помойке он их откопал? Две швабры с крашеными волосами.

– А мне казалось, что они, вроде бы, и ничего, – задумчиво произнес Малахов. – Неужели, я ошибся в своем выборе? Или вкус меня подвел?

– Жека, – Мальцев толкнул его в бок. – Прекрати, договоришься.

– Ты так думаешь? – Малахов медленно повернулся и уставился на сжавшуюся в один колючий комок жену, словно изучая ее.

– Геша, останови, пожалуйста, – Сана не выдержала. – Я выйду. Меня тошнит от одного его вида. Посмотри на его сытую и лоснящуюся, всем довольную рожу! Капиталист чертов…

Но разве женщину кто-то послушается? Заговорщики переглянулись и скрыли свои улыбки. Пришлось ей и дальше ехать с ними, забирать давно уже спавшего Рыжика. Одно только остается у нее в жизни. Это ее дочка. Не их, а ее. А он пусть себе катится ко всем чертям!

Молчаливо выражая противление творящемуся вокруг злу, Оксана отвернулась и уставилась в окно, бессмысленно глядя на пролетающие мимо ее взгляда дома, толпы людей, на остановках терпеливо ждущих последний троллейбус, опустевшие к этому времени перекрестки.

Снова жизнь вдруг превратилась в огромные качели. Только-только ей показалось, что в жизни у нее все устроилось, она взлетела на самый верх, и вот наступило прозрение. Малахов все время ее обманывал…

Катя укоризненно покачала головой, не забыв показать кулачок своему мужу, тоже невесть куда пропавшему. Не вместе ли с Малаховым загулял ее благоверный? Вон Оксанка, какая вся злая, стоит. Глазища так и сверкают огнем. А мужикам все нипочем. Как с гуся вода. Что за, прости ее Господи, создания с толстой непробиваемой шкурой? Как у слона. Их хоть в лоб, хоть по лбу бей. Стоят и весело переглядываются…

Покусывая тонкий ус, Карпенко молча наблюдал за тем, как Малахов уступил свое место за рулем. И тут сорвалось. В досаде он хлопнул себя по боку, да так, что прокурор города с удивлением оглянулся на него, проследил за его взглядом и не стал скрывать все понимающей усмешки.

– Что, Панас Миколаевич, не вышло? Скользким товарищ оказался? Не по зубам тебе. Поезжай, отдохни. К утру еще яку пакость надумаешь. Дался тебе этот Малахов. Придумай что-нибудь другое, попроще…

Карпенко зашел в огромный номер-люкс в гостинице «Гранд-отель». Когда-то заведение, может, и соответствовало высокому названию, но, если только лет сто тому назад. Еще до революции. А сейчас оно и на три звезды не тянуло, хотя цены кусались, как в пятизвездочном отеле.

Только он успел скинуть с себя надоевший за целый день костюм, как в ночной номер тихо скользнула длинноногая девица с огромными глазами и роскошными светлыми волосами.

– Ты кто? – Карпенко оторопел при виде дивной красоты.

– Ирэн, – прошептала она в ответ, взмахнула тонкими красивыми руками, да так, что у него замерло все внутри, и опустилась в глубокое кресло. – Я твоя тень. На эту ночь…

– Только на эту? – догадливый мужик, наконец-то, просек ситуацию.

Ему прислали девушку на ночь, позаботились о нем, чтобы он сильно не скучал и не томился, переживая обидную неудачу.

– Все будет зависеть от тебя, – она загадочно улыбнулась. – И от меня, конечно! Не в самой малой, естественно, степени.

– Кто прислал? – Карпенко решил провериться и подстраховаться.

– Твои друзья… – легким вздохом донеслось до него.

Но конкретного ответа на свой вопрос он так и не получил, а потому насторожился и настоятельно потребовал:

– Назови их имя!

– Позвони сам, – она протянула номер телефона.

Глянул Карпенко на знакомые цифры и успокоился. Подставой не пахло. Хотя, подстроить пакостное дело можно было, как нечего делать. Он и сам проделывал такое и не раз. Подложат девку в постель. А потом на поверку окажется, что она несовершеннолетняя. При желании можно такого еще нагородить. Обычный прием, когда все средства хороши.

– С чего начнем?

– Как скажешь, господин. Я всего лишь твоя тень…

Тень безропотно и послушно исполняла любое пожелание. Сначала девушка со всем усердием намылила и терла мочалкой пропахшее потом тело. Долго и со всем умением поднимала его мужское достоинство. Так распалила его, что он не выдержал и закинул ее на себя…

Побуждаемый покорностью и безмолвностью, он зверел. Появилось у него непонятно откуда взявшееся желание сделать ей больно. Может быть, у каждого в душе сидит садист. У кого-то оно сильно выражено. У кого-то не очень. Видно, в нем это чувство было выражено особо.

Случайно сдавил ей сосок и искоса посмотрел на нее. Лицо девушки исказилось, но ни звука она не издала. Тогда он сдавил еще сильнее. В ответ от нее ни звука. Он защемил оба комочка. И снова она промолчала. Прикрыв глаза, выдохнула. Может, ей нравилось? Он решил проверить.

Перевернул девушку, поставил ее на коленки, изловчился и с силой толкнулся в потаенное и запретное отверстие.

– Ах! – протяжный звук поплыл по комнате.

Озверевший самец с силой буравил и долбил узкую штольню. А в ответ только тихий скулеж и послушное вилянье задом…

Оксана уложила дочку спать и поплелась на кухню. Поковырялась вилкой в тарелке и отодвинула ее в сторону. Не глядя на мужа, вышла, добралась она до спальни, забралась с ногами в кресло и прикрылась пледом. Что-то от всего пережитого за день ее начало знобить.

– Малахов, ты давай, объяснись, – спустя долгое время в кромешной темноте раздался ее приглушенный голос. – Как, скажи, как ты, черт, мог вот так взять и на все наплевать? Ты наплевал на нашу дочку. Бросил ее у чужих людей. Ты наплевал, черт, на нашу любовь, пошел развлекаться с публичными девками. Ты забыл про свое, данное мне, обещание. Ты… ты сегодня поломал мне всю жизнь. Я так, так любила тебя. Я поверила в тебя. А ты мне за все это… чем ответил? Я ненавижу тебя! Правильно, значит, говорила мне мать, что не видать мне с тобой счастья…

Кругом виноватый муж молчал, слушал. Как ему ответить? Что ей сказать? Попробовать обратить все в милую шутку? Придется…

– Ну, это мы уже проходили. Помнится мне, ты, девушка, когда-то меня жутко ненавидела. От ненависти у нас и до любви всего один шаг. Впрочем, обратно столько же. Думаю, что это у тебя пройдет. Сейчас ляжешь, поспишь. Утром мое Солнышко встанет, и все у нее пройдет.

– Никогда и ни за что! – отрубила она, отчеканила. – Я уйду от тебя.

Вариант с шуткой не проходил. Сана не склонна выслушивать его!

– Что ж, – Малахов пожал плечами, – уходи. Но учти, уйдя от меня, ты больше ко мне не вернешься. Раз оно умерло, значит, уже умерло. Я вычеркну тебя из своей жизни, я выжгу в памяти все, что было связано с тобой. Уходи. Иди, куда хочешь, я тебя насильно не держу.

К сожалению, Оксана не видела лица мужа, а то бы сразу заметила, как в его глазах прыгают развеселившиеся чертики. Может, она кое-что поняла бы и до нее дошло бы, что кое-кто, не чувствуя за собой особой вины рискованно решил пройтись по тонкому лезвию бритвы для всей полноты полученных им ощущений. И раз уж у них пошла лихая пьянка с битьем горшков, то чего бы заодно не прощупать ту самую обычно незаметную и невидимую простому глазу грань, до которой простирается неземная любовь его прелестной женушки. На что она способна и докуда может дойти в своей необузданной ревности.

– Заберу Аннушку и уйду. Живи, Малахов, один, как сыч в берлоге.

Муж моргнул. Смотри-ка, она готова уйти. Забрать с собой Рыжика.

– Я заберу у тебя все… – он попробовал ее малость попугать.

Разъяренная женщина отмахнулась с горделивой презрительностью:

– Меня от тебя и твоих денег тошнит. Когда ты ходил на работу пешком, ты был совсем другим. А сейчас ты превратился в монстра, который, кроме себя, ничего вокруг больше не замечает. Как ты сегодня разговаривал с Мальцевым? Как спесивый барин со своим слугой.

– Не выйдет, – ровным голосом произнес Малахов, готовя очередную каверзу, исподволь копая яму и заманивая в нее своенравную кошечку.

– Что у меня не получится? – женщина гневно пристукнула ножкой.

– Рыжика забрать… – насадил он приманку, и мимо нее не пройти.

– Это почему же? – она даже вся подалась вперед и раскрылась. – Это почему же я не смогу забрать с собой родное дитя? Она моя и только моя. Ты можешь забыть про ее существование. Нет у тебя больше дочки!

Вокруг вырытой ямы охотник быстренько соорудил частокол:

– Я ее заберу у тебя по суду…

Раскрыв рот, Оксана часто-часто дышала, пока не выдавила из себя:

– Ты заберешь ее? У меня? Заберешь ребенка у матери? Да где это такое дело видано, где это такое беззаконие прописано?

– Найму хорошего адвоката, дам «на лапу» судье, и суд примет решение, учитывая твое крайне бедственное материальное положение, невозможность дать ребенку соответствующий уход… вследствие твоего ненормированного рабочего дня, ночных дежурств, командировок… И все права на Рыжика передадут мне, как могущему и в состояние все это в полной мере обеспечить. Может быть, но я еще об этом подумаю. Может быть, и разрешу еще тебе встречаться раз в неделю по часу и в моем присутствии. Может, чуть реже и всего по полчаса.

Упрямо поджав губки, женщина яростно прошипела:

– Суд не примет столь изуверского решения!

– Примет, дорогая, примет. Это мировая практика. Это в Союзе суд всегда оставлял ребенка матери, як как все там были одинаково нищие. А в нашем демократическом государстве все будет иначе. Особенно, если хорошо подготовить судью. А у тебя денег не хватит даже на то, чтобы оплатить все судебные издержки, так как процесс проиграешь ты. Я уже ничего не говорю про оплату услуг приличного адвоката. Ты из здания суда, девушка, сразу попадешь в долговую яму. И надолго, если не на всю оставшуюся жизнь, увязнешь в ней.

– И ты… ты, подлец, способен на гадость? – изумленно выдохнула Оксана, совершено пораженная тем, что только что услышала.

– У, мы на многое еще способны! – невозмутимый муж провел пальцами по тому месту, где когда-то у него росли густые черные усы.

Подломленная, без сил, женщина упала в кресло, тихо прошептала, перемешивая боль с негодованием:

– А где же твоя любовь? Что же ты за человек? До какой же еще низости ты способен опуститься? Господи! Как я могла! Как я могла так ошибиться в тебе. Кто ты, черт тебя подери, кто ты на самом деле?

– Сделай шаг за дверь и узнаешь. Всего один шаг, а за ним…

Часа через два Карпенко пресытился. Тень лежала рядом, вытянув свое долгое и прекрасное тело. Глаза ее были наполовину прикрыты, но он заметил, что она внимательно следит за ним.

– Я тебе это… делал больно, прости, – вместе с успокоением пришло к мужчине и запоздалое раскаяние.

Длинные накладные реснички чуть дрогнули:

– Ничего, Господин. Это часть моей работы. За это мне платят.

Натягивая брюки, мужчина покосился в ее сторону:

– Ты со всеми клиентами до конца откровенна?

Растягивая слова, дива ровным и безразличным голосом ответила:

– Нет, не со всеми.

Поморщившись, Карпенко накинул на себя не совсем свежую сорочку, наклонившись к постели, всмотрелся в широко раскрытые глаза:

– А почему ты со всем откровением отнеслась ко мне?

Не раздумывая, девушка откровенно призналась:

– Мне приказали, чтобы я исполняла любое ваше пожелание. Вы меня спросили, и я ответила. Это моя работа. За это мне хорошо платят, и я добросовестно отрабатываю все пункты.

– А если я скажу выброситься тебе в окно? Ты сделаешь это?

– Это условием моего контракта не оговорено, – дива отрицательно покачала головой, но в глазах у нее забегали странные огоньки. – Но если мы с вами сейчас составим дополнительный договор, я прыгну…

– Даже так? – шокированный ее неожиданным предложением мужик удивленно хмыкнул. – Подпишем, и прыгнешь?

В ответ она кивнула. За деньги заказчика – любой каприз. Но платить деньги Карпенко не желал, ему в голову пришла блестящая мысль:

– А в твоем контракте оговорен этакий пункт, по которому ты могла бы составить мне компанию, к примеру, в казино?

– Да… – по отрешенно отсутствующим губам расплылась улыбка.

Вышли на Дерибасовскую. Весь город уже, наверное, давно спал, но эта улица всегда жила своей особенной жизнью. Ярко сверкали огни реклам, зазывающих всех ведущих исключительно ночной образ жизни.

Ночные бары, рестораны, клубы. Казино «Эльдорадо». Швейцар согнулся в низком поклоне перед Карпенко, скользнув по его спутнице равнодушным взглядом. Видно, они уже были давно знакомы.

Ирэн осталась у столика, за которым собрались любители игры в кости. У нее с детства была тяга к азартным играм. Как-то она крупно проигралась и попала в рабство к хозяину именно этого заведения. Так что, тут она была своим человеком, в прямом и переносном смысле.

– Панас, я не понял, – солидный мужчина, небрежно развалившийся в кресле, с усмешкой смотрел на вынужденного оправдываться важного гостя из Киева, – почему он до сих пор еще не в камере? Был заказ!

– Так получилось, – Карпенко развел руками. – Завтра продолжим. Я кое-что придумал. Ему не отвертеться. Будет он сидеть, будет… Никуда ему, голубчику, от нас уже не деться.

– А куда пропали эти, как их там еще, офицеры с «Беркута»?