Текст книги "Политогенез. Храм – Πόλις – ГосударЬство – State"

Иное дело – рецепция, то есть восприятие и усвоение обществом и государством какого-либо правового института, происходящего и функционирующего в рамках другой хроносферы. Данный вид правовой дихронности предполагает усвоение лишь собственно института, «оболочки», не затрагивая его содержания. Общеизвестно, что, начиная с ХII века, происходит и захватывает большинство государств Западной Европы один из важнейших исторических процессов всей эпохи феодализма – рецепция римского права. Она была необходима ввиду того, что действующая на тот момент правовая надстройка уже не удовлетворяла интересы отдельных феодальных государств. Римское право (преимущественно частное) как право рабовладельческого государства не могло в своем неприкосновенном виде стать законом общества, в недрах которого уже начали развиваться буржуазные отношения, поэтому-то оно в процессе рецепции подверглось многочисленным приспособлениям, далеко идущим толкованиям и переработке: из текстов извлекались общие принципы, многочисленные теории сделки, понятия и защиты владения и т. п., но самих этих теорий в Риме, конечно, не было. То есть из права Римского государства заимствовались лишь институты, но без их исходного содержания, потому что оно не могло быть приемлемым даже для государств Средневековья, не говоря уже о периодах Нового и Новейшего времени.

По мнению авторов, последний тип дихронности является наиболее предпочтительным, поскольку для него в меньшей мере свойственны те недостатки, которые были обозначены выше при рассуждении о других формах интеграции временных сфер.

Подведя черту под всем вышеизложенным, можно заключить следующее. Дихронный подход по своему смыслу не является ни одиозным, ни атрибутивным, т. е. обязательным. Это лишь еще одно суждение о таких понятиях, как общество и государство, право и время. Мы попытались провести касательную между этими категориями, находящимися под перманентным влиянием друг друга, совокупность которых охватывается понятием хроносфера.

При ближайшем рассмотрении хроносфера и есть то прокрустово ложе, в коем покоится связь между пространством и временем как социально значимыми категориями.

Функциональный подход к вышеочерченной проблеме обнаруживает принципиально новый взгляд на такие общетеоретические вопросы, как политический режим (а именно, его детерминированность определенной хроносферой), срок действия закона (в смысле возможного увеличения или, напротив, усечения данного срока в зависимости от той социально-политической действительности, в которой применяется закон), механизм правового регулирования (его подчиненное положение относительно хроносферы общества) и др. Таким образом, можно сделать вывод о целесообразности использования понятий «хроносфера», «дихронность» и «монохронность» для уяснения. Дихронность рождает пересечение хроносфер, происходящее в трех формах, причем оптимальной для социума представляется рецепция, характеризующаяся ассимиляцией юридической формы того или иного института права без заимствования его содержания, а следовательно, есть возможность изменить его и вложить в традиционную форму новый смысл, что сделает его приемлемым для того общественно-политического строя, куда этот институт внедряется.

2.2. Линейность политогенеза

В наиболее общем понимании политогенез – это процесс развития политической системы общества, трансформируемой на определенном этапе в государство.

Государство самим фактом своего появления делит человеческую историю на два макропериода: догосударственный (первобытный, архаический, варварский) и государственный (политический, цивилистический). Сформировавшись как самостоятельное социально-культурное явление, государство развивается и изменяется в непосредственной связи с развитием и изменением общественных отношений. Древнее государство столь же не похоже на современные аналоги, сколь не похож на современного человека его далекий предок. Вместе с тем и древнее, и современное государство едины в своей государственной сущности – особой формы человеческой организации и публичной власти.

Рассмотрение политогенеза как динамической характеристики государства предполагает выделение в нем двух составляющих: полито-генеза возникновения государства и политогенеза трансформации государства.

Политогенез возникновения государства представляет собой процесс формирования государства как явления человеческой культуры. Так же, как человек формируется в утробе матери и считается рожденным, когда из этой утробы извлекается, так и государство возникает на основе складывающихся в обществе предпосылок и получает свое оформление в совокупности характеризующих его признаков, атрибутов, символов.

Политогенез трансформации государства связан с выделением и анализом этапов и закономерностей государственного развития.

Линейный политогенез оперирует представлением о линейной истории, основывающейся на непрерывной хронологии явлений и событий, развивающихся от начальной точки по направлению к бесконечности.

В рамках линейного политогенеза древнее, средневековое, новое и новейшее государство – этапы, ступени развития одного и того же государственного феномена, воспринимаемого по аналогии с живущим человеком, минующим в собственном генезисе последовательные и взаимно обусловливающие фазы рождения, детства, юности, взрослости… Однако в отличие от человека, взросление которого неминуемо перерастает в старение, завершающееся смертью, линейный политогенез в отношении государства предполагает непрерывную позитивную динамику, обусловливающую переход от примитивных государственных форм к прогрессивным. И, как уже было отмечено, этот процесс не предполагает окончания выраженного в «старости и смерти» государства. Следовательно, сравнение государства с человеком некорректно. Человек в своей жизни движется от рождения к смерти, от юности к старости, а государство, родившись однажды, всякий раз декларирует собственную вечность и в своем историческом развитии идет от древней истории к новейшей.

Применительно к истории российского государства линейный политогенез обусловливает конструирование линейной государственной истории, в соответствии с которой Россия как единое государство возникает в IX–X вв., проходя в процессе политогенеза последовательные взаимосвязанные этапы государственной централизации, феодальной раздробленности, татаро-монгольского ига, собирания земель русских, Русского царства, Российской империи, РСФСР, СССР, РФ. При этом считается, что перечисленные этапы характеризуют одно и то же государство («Великую Россию»), формально-содержательная трансформация которого не противоречит принципам государственного единства и общегосударственной истории.

2.3. Цикличность политогенеза

Представляемая гипотеза является попыткой осмысления детерминант, предопределяющих направленность и содержание политогенеза. При этом за основу будет принято несколько положений.

1. Отношения, предопределяющие структуру социальной организации, базируются на том или ином типе взаимодействия публичных и частных интересов. В наиболее общем виде следует выделить два основных типа отношений:

– приоритет публичного интереса по отношению к частному и рассмотрение последнего в качестве производного от публичного и вторичного по своей социальной значимости;

– приоритет частного интереса по отношению к публичному и восприятие последнего с точки зрения «осознанной необходимости». Ограничение частного интереса публичным допускается постольку, поскольку носитель частного интереса осознает необходимость такого ограничения в целях упорядочения отношений с другими субъектами частных интересов, разрешения возникающих спорных ситуаций, а также обеспечения эффективной защиты собственного интереса от разного рода негативных посягательств.

2. Государство представляет собой форму социальной организации, создаваемой в целях упорядочения отношений между людьми, защиты социума от внешних и внутренних угроз, а также осуществления публичной политической власти. В историко-теоретической науке традиционно разграничиваются два направления возникновения и трансформации государства: западный и восточный. В основу такой дифференциации положено деление Римской империи на Западную (католическую) и Восточную (православную), с последующей ассоциацией в качестве «восточной цивилизации» любой другой культуры, не принимающей системы «западных ценностей». Так, появление на политической карте мира социалистической системы обусловило понимание в качестве «восточных» тех стран, где установились коммунистические и прокоммунистические режимы.

На наш взгляд, деление государств на западные и восточные мало что дает в конструктивном плане, поскольку носит сугубо условный характер и не наполнено какой бы то ни было функциональностью. Более конструктивным представляется проводить дифференциацию по принципам соотношения и взаимодействия государства, общества, личности. В рамках предлагаемого подхода все государства могут быть условно подразделены на две группы: либертарные (от лат. libertas – свобода) и тотальные (от лат. totalis – весь, целый, полный; лат. totalitas – цельность, полнота):

– Либертарный подход предполагает формирование государства как инструмента обеспечения частных интересов и прежде всего права частной собственности. Государство упорядочивает отношения между собственниками, разрешает конфликты между ними и привлекает к ответственности нарушителей установленных правил. При этом государство воспринимается как организованный и управляемый посредством общих правил и механизмов союз носителей частных интересов (союз собственников).

– Тотальный подход предполагает создание государства как инструмента, посредством которого социум сплачивается в монолитное целое – «государственный мир», единый и неделимый. С созданием такого «целого» первоначально связываются масштабные коллективные работы, требующие централизованного планирования и высокой согласованности в деятельности отдельных социальных составляющих (ирригационные работы, строительство пирамид и т. п.). При этом политическая власть в таком государстве, по сути, является неограниченной и бесконтрольной. Государь является хозяином государства, так же как помещик, владеющий своей вотчиной. В собственности государя находится не только земля, но и подданные «государевы люди». Причем место «государева человека» в системе социально-политической иерархии всецело зависит от «государевой воли». Естественно, что при подобном подходе частные интересы отдельных представителей социума значимы настолько, насколько способствуют реализации и безопасности публичного интереса (по сути, интереса государя).

3. Отношения политической власти и частной собственности следует рассматривать в контексте соотношения публичных и частных интересов.

– В государстве либертарного типа частная собственность выступает в качестве основной ценности, а политическая власть воспринимается в качестве ценностной детерминанты, обусловленной наличием частной собственности. В подобном понимании основными задачами власти являются создание и поддержание режима, упорядочивающего отношения между собственниками, обеспечивающего эффективное разрешение конфликтов как между самими собственниками, так и между собственниками и государством, а также создающего эффективную систему гарантий, позволяющих защищать собственность от различного рода негативных посягательств. Таким образом, частная собственность является первичной, а политическая власть – производной от нее.

– В государстве тотального типа в качестве объекта собственности выступает само государство. При этом все, что в данном государстве находится, принадлежит государю. Естественно, что ни о какой частной (в смысле, обособленной от «государства-государя») собственности речь не идет. В подобной системе качественным образом меняется механизм приобретения и приумножения собственности: если для либертарного государства – это создание, наследование, накопление, то для тотального – это в первую очередь экспроприация (причем последняя воспринимается в качестве абсолютно правомерной, поскольку правом на распоряжение любой собственностью в государстве наряду с непосредственным владельцем обладает государь либо его вассал, наделенный соответствующими полномочиями). Таким образом, обладание политической властью рассматривается в государстве тотального типа как условие приобретения и приумножения собственности. Политическая власть является первичной, а частная (более точно, личная и коллективная) – производной от нее. В подобном государстве возникает ситуация, когда реальным собственником человек является только при условии занятия соответствующего положения в аппарате политической власти.

4. Развитие либертарного государства осуществляется по принципу спирального (мутирующего от лат. mutantur – изменяющийся) цикла. Анализ данного направления государственного развития позволяет говорить о последовательном накоплении опыта, связанного с разграничением публичных и частных интересов и установлением определенного баланса между ними.

Политическая власть в подобном формате отношений представляет собой вид управленческого труда. Специфика такого труда определяется его элитарностью (власть осуществляют представители социальных элит/стратов, относящихся к «верхним слоям» общества и сочетающих личную свободу и достоинство). Ротация представителей управленческого аппарата носит последовательный характер, при этом объективные закономерности «вхождения во власть и восхождения во власти» предопределяют смену поколений управленцев и восприятие каждым последующим поколением опыта, полученного предшественниками.

5. Развитие тотального государства (к данному типу, как нам представляется, относится Россия) осуществляется в рамках круговой (повторяющейся) цикличности по принципу, который мы условно назвали «принципом прерывистой истории». В соответствии с данным принципом каждый новый исторический цикл является концептуальным повторением предыдущего и включает в себя следующие стадии:

– приобретение политической власти;

– нейтрализация реальных либо потенциальных соперников, способных претендовать на получение власти (формы нейтрализации, как правило, сводятся к изгнанию из государства (Курбский, Троцкий, Березовский и т. п.) либо физическому уничтожению. Примеров российская история демонстрирует огромное количество);

– экспроприация частной собственности и ее трансформация в публичную собственность (по сути, собственность государя);

– наделение властными полномочиями своих сторонников;

– распределение собственности по принципу местничества – чем выше место вассала в системе политической иерархии, тем большей собственностью он обладает;

– усиление тенденций автономизации и децентрализации, обусловленных сочетанием политической власти и собственности. При этом вассал начинает воспринимать себя в качестве «регионального государя». Чем более он автономен от «великого государя», тем в меньшей степени он зависим от него. В подобных условиях снижается эффективность централизованного управления, что приводит к ослаблению единого централизованного государства и обусловливает кризис системы управления;

– появление центра активности, направленной на разрушение существующей системы управления;

– разрушение ранее существовавшей системы управления и начало формирования новой системы. При этом за основу берется принцип отрицания позитивной значимости опыта, накопленного в предшествующий период. Предшествующая история объявляется «неправильной», поскольку «правильной» является только новейшая, вновь создаваемая история. По сути, данный этап является завершением предшествующего и началом следующего цикла.

2.4. Ритмы российской государственной политики: от «какофонии» разделения государственной власти к «симфонии» государственного единства

Рассмотрение правовой политики в качестве динамической категории, существующей и изменяющейся в рамках определенного социопространственно-временного континуума, позволяет говорить о ней как о циклической системе, подчиняющейся в своем развитии определенным ритмам.

Россия на всех этапах государственной истории тяготела к монократическим формам правления, основанным на выстраивании иерархической пирамиды (вертикали) публичной власти, замыкающейся в своей вершине на фигуре персонифицированного главы государства. В условиях фактической монократии государственная политика вообще и правовая политика в частности осуществлялись в ритме, задаваемом «сверху». Как в симфоническом оркестре музыканты подчиняются дирижеру, так же и в политике, исходящей от централизованной государственной бюрократии, основные властные полномочия сосредоточены у «главного государственного чиновника», дирижирующего «бюрократическим оркестром».

Ритм правовой политики централизованного государства – это императивный порядок единого строя, подчиненного «строевому уставу» и воле командира-единоначальника. Отсутствие командира либо, что еще хуже, появление нескольких начальствующих субъектов, в равной степени претендующих на высшие командные полномочия, превращает порядок в хаос, а симфонию суровых, но справедливых и единственно верных приказов Верховного главнокомандующего – в какофонию безудержной борьбы за власть, приводящей к властному произволу победителей по отношению к проигравшим (в числе которых в любом случае оказывается простой народ).

Применительно к российской истории случаи практического разделения властей связываются со «смутными временами», влекущими многочисленные беды и невзгоды. А. Н. Медушевский отмечает: «Аморфность и беззащитность общества, в том числе, и верхних его слоев, слабость среднего класса и отсутствие западных традиций борьбы за политическую свободу <…>, а главное, внешний, навязанный характер государственного начала при проведении социальных преобразований сделали непрочной всю социальную систему, для которой в принципе были характерны лишь два взаимоисключающих состояния: механическая стабильность, переходящая в апатию (в периоды усиления государственного начала), или обратное состояние – дестабилизация, переходящая в анархический протест против государства (в случае его слабости). При отсутствии стабильности возникает тенденция к “параду суверенитетов”. Когда система вновь восстанавливается, возникает тенденция к “собиранию земель”, ведущая к централизации, доходящей до абсолютизма».2525
  Медушевский А. Н. Теория конституционных циклов. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. С. 287.


[Закрыть]

Получается, что основной целью, задающей направленность и определяющей содержание политики российского государства (независимо от правовой формы ее выражения), является обеспечение единства социально-политической системы на всех ее уровнях и во всех проявлениях.

В области публичной власти принцип единства реализуется посредством неделимого государственного суверенитета; в сфере права это означает «подгосударственный» характер принимаемых законодательных актов, а также «прогосударственную» направленность юридического процесса, продолжающего тяготеть к приоритету публичного интереса по отношению к частному, а также к доминированию обвинительного уклона уголовного следствия и правосудия над состязательным.

Ритмичность как свойство правовой политики предопределяет необходимость выявления кодировки, при помощи которой закрепляются базовые социальные ценности, с достижением и обеспечением которых связывается деятельность государства.

Применительно к правовой политике государств, относящихся к системе традиционной западной демократии, в качестве такого кода может быть названа триада «Свобода. Равенство. Братство». При этом ключевым словом является «Братство», означающее солидарность и партнерство юридически равных и свободных личностей (физических и юридических), обладающих определенным объемом неотъемлемых прав и законных интересов, реализуемых в договорных формах.

В свою очередь, в странах, ранее относящихся к социалистической правовой семье, а в настоящее время находящихся на постсоветской стадии социально-политического развития, в ходу была иная триада: «Мир. Труд. Май». Несмотря на кажущуюся бессмысленность, в ней тоже есть определенная логика.

Слово «мир» обозначает в русском языке три важнейших смысловых образа: это, во-первых, все, что окружает человека, т. е. рассматриваемые в совокупности природные и культурные явления во всевозможных их проявлениях (отсюда «бесконечность мироздания»; многообразие миров и т. п.), во-вторых, общность людей, связанных неразрывными «кровно-родственными» и духовными связями (отсюда «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет»),2626
  Именно в таком представлении заключается смысл русских пословиц: «На миру и смерть красна», «С миру по нитке, голому рубаха» и т. п.


[Закрыть] а в-третьих, состояние «невоенного» существования государства и общества. В отличие от западной политико-правовой культуры, базирующейся на разделении индивидуальных, корпоративных и государственных интересов, а также на отделении государства от общества и церкви, российская культура оперирует миром как целостной, неразделяемой категорией, в которой интересы отдельной личности (коллектива, корпорации) производны от публичных интересов государства и вторичны по отношению к ним.

«Труд» является основной доминантой социалистической правовой политики («Кто не работает, тот не ест»; тунеядство – состав преступления по советскому УК), отсутствие частной собственности и формальный запрет экономической эксплуатации человеком человека придают труду характер единственного легального средства экономического жизнеобеспечения. В отличие от советской традиции, на Западе труд обязательным не является и в силу этого не обеспечивается системой развернутых государственных гарантий и санкций. Одним из проявлений личной свободы является «свобода труда», предполагающая возможность самостоятельного выбора человеком вида и характера своей жизнедеятельности. Индивид самостоятельно и добровольно принимает решение о том, в какой сфере социальной деятельности он будет осуществлять профессиональную трудовую деятельность и будет ли трудиться в принципе.

Третье слово «май», действительно, в связи с двумя ранее «расшифрованными» кодами смысла не имеет. Вместе с тем можно согласиться с оригинальной гипотезой, высказанной Ю. Ю. Ветютневым,2727
  Данная догадка высказана в ходе устной беседы Ю. Ю. Ветютнева с автором, и ее упоминание в тексте, по сути, является первым источником формального закрепления в качестве «ноу-хау».


[Закрыть] по мнению которого слово «май» необходимо для завершения триады посредством замены «неудобного» выражения «удобным». Если же следовать логике ритма социалистической (постсоциалистической) правовой политики, то заключительным словом должен быть «страх», являющий собой цементирующую основу для «русского-советского мира» и выступающий наиболее действенным стимулом для труда, в отношении которого государство применяет неэкономические формы эксплуатации.

В мире тружеников, сплоченных в единую общность «многонациональный советский/российский народ» страхом перед механизмом государственного принуждения, идеалом публичной политической власти является «симфония властей», подчиненных в своей организации и функционировании единой мелодии под названием «государственная (национальная) идеология» и «всемогущему» дирижеру – фактическому главе государства, в руках которого сосредоточены практически абсолютные властные полномочия.