Текст книги "Политогенез. Храм – Πόλις – ГосударЬство – State"

4.6. Проблема понимания «национальных скреп» в контексте сравнительно-исторического анализа российского политогенеза

Кто живет в Америке? Американцы. В Германии? Немцы, а если правильно – германцы. В Польше? Поляки. В России? Русские? Или россияне? Или многонациональный народ Российской Федерации? Спросите: в чем разница? С одной стороны, разницы нет. С другой стороны – есть, причем существенная. Для того чтобы понять суть вопроса, следует заглянуть в не такую уж и глубокую историю своего государства. Не особо греша против исторической правды, можно сказать, что Россия как целостное, многонациональное государство появилось в конце XV века, когда Великое княжество Московское, существовавшее наряду с Рязанским, Тверским, Владимирским и многими другими «русскими землями», стало именоваться Русским Царством, а возглавляющий его монарх – Царем Всея Руси.

Впрочем, как возникло единое русское государство, сейчас для нас не особенно важно. Главное, что оно возникло и что в нем жили русские люди, объединяемые властью русского царя (впоследствии императора) и русской верой. Именно тогда и сформировались в общественном сознании две национальные скрепы, делающие из отдельных русских людей единое целое – русский мир. Скрепами этими стали Русский царь (император) и Русская вера. Причем, что очень важно, для царской (императорской) России (Руси), слово «русский» обозначает не национальность, позволяющую «по паспорту или анкетной графе» отличать русского от украинца, еврея, якута, татарина и т. п., а конфессиональность. Русский человек – это носитель и защитник русской веры – Православия. Причем не православия в его всеобщем «вселенском» значении, как, к примеру, католицизма или ислама, а сугубо национального – русского, неразрывным образом связанного с главным проводником его в «широкие народные массы» – Русской православной церковью. В таком понимании русский в самой России – это православный человек, а за ее пределами – любой выходец из «русского государЬства».

Русским царем мог стать только русский (православный) представитель царствующей династии, коих в российской государственной истории было две – Рюриковичи и Романовы. Последним из Рюриковичей был не кто иной, как собственно «легальный первоправитель» Русского Царства (Всея Руси) – Иван Васильевич, он же Иван IV, он же Грозный. Именно при нем сила российского государства начала рассматриваться в первую очередь в связи со страхом, который государство в целом и его царь в частности должны вызывать как у «соседей», так и у собственных жителей. Не случайно англичане переводили титулатуру русского царя не как «Грозный», а как «Ужасный», акцентируя внимание на тех эмоциональных переживаниях, которые этот русский правитель вызывал в душах как собственных подданных, так и тех, с кем сталкивался «на ниве внешней политики». Правление Ивана Грозного (Ужасного) закончилось традиционно для российской «сильной государЬственной власти»: отсутствие законного наследника, упадок и запустение хозяйственной деятельности, смута и, как итог, польское нашествие, завершившееся захватом Москвы.

Возрождение русского государства и преодоление им периода «политико-правового хаоса» стало в большей степени заслугой не русского царя, которого в переломный для России период попросту не было, а самого русского народа, продемонстрировавшего в сложных условиях способность сплотиться и победить врага. Вот только одержанная победа практически ничего не изменила в самой модели русской государственности. Избрание на царство представителя боярского рода Романовых являло собой стремление воссоздать традиционные управленческие конструкции, ориентированные на «государя российского», вне которого русский народ собственной жизни не представлял. При этом новый царь, Михаил Федорович, по свидетельству очевидцев, был человеком не особо грамотным, тихим, боязливым, не имевшим какого бы то ни было опыта управленческой либо военной деятельности. Как это ни парадоксально, именно подобная «серость» обусловила достижение компромисса противоборствующих политических сил и избрание Михаила Федоровича новым российским царем, о чем, кстати, он сам узнал уже после того, как решение состоялось, и достаточно долго сомневался, принимать его в качестве «руководства к действию» или нет. Основания к таким сомнениям были весомыми, ведь четыре предыдущих правителя и претендента на престол (Федор Годунов, Василий Шуйский, Лжедмитрий I и Лжедмитрий II) оказались убитыми или умершими под арестом. Зная столь удручающую тенденцию, которую склонные к мрачному юмору англичане перевели в область поговорки: «Когда обезглавливают королей – это издержки профессии», поневоле задумаешься. Но как бы то ни было, выбор был сделан, и в России на 300 лет утвердилась царствующая династия Романовых.

Пресловутой «национальной скрепой» в условиях Российской империи стала триада графа Уварова «Православие. Самодержавие. Народность». В рамках этой триады, русский народ и русский царь (император) объединяются так же, как объединяются дети и отец. Последний строг, но справедлив. Любить своих «неразумных детей» и делать с ними все, что считает нужным и должным царь-отец, отвечающий в своих решениях и поступках только перед своей совестью и Богом – это то, на чем основывалась Российская империя, полагавшая себя «вечным Третьим Римом», но не сумевшая выстоять в извечной видовой «борьбе за жизнь».

Советское российское государство пришло на смену царской (императорской) России, разрушив ее и провозгласив собственное начало новой вехой не только в собственной (национальной), но и в мировой истории. Естественно, что в новом государстве должен был жить новый народ, народ-победитель, сумевший «разрушить мир насилья», отрекшийся от «химер царского прошлого» и воздвигающий на «обломках самовластья» собственный «новый мир строителей коммунизма», в котором «кто был никем, тот станет всем».

Поскольку «новый мир» на этапе строительства социализма предполагал сохранение государства, то возникла необходимость пересмотреть и предложить народу новые национальные скрепы, объединяющие представителей различных национальностей в единую многонациональную общность – советский народ. Такими скрепами стали всеобщий обязательный труд, коммунизм, социалистическая революция.

В отличие от Российской империи, делившей подданных на «благородных» и «безродных», «господ» и «простолюдинов»,8383
  Напомню: обращение «эй, человек» в Российской империи использовалось, как правило, для обращения к официантам в ресторане и по значению было примерно таким же, как «эй, извозчик», «эй, носильщик» и т. п. Присутственное помещение в барском доме, называемое «людская», предназначалось для размещения слуг. Таким образом, сам по себе «человек» в условиях царской России «не звучал» гордо. «Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека» (выражение из пьесы М. Горького «На дне» (1902), http://citaty.su/chelovek-%E2%80%93-eto-zvuchit-gordo (дата обращения 02.04.2019)).


[Закрыть] Советская Россия, отказавшись от сословной дифференциации, начала оперировать внесословными понятиями «товарищ» и «гражданин». Товарищи – это пролетарии и беднейшие крестьяне, то есть трудовой народ, объединенный не по национальному и не по конфессиональному, а по социально-классовому принципу. «Кто не работает, тот не ест». «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В отличие от имперских русских, советских людей, товарищей, объединяло не общее служение Православному Богу и Православному Императору, а безусловное подчинение социалистическому государству, в котором место государственной православной религии заняла государственная коммунистическая идеология и которое обладало исключительным правом деления населения на товарищей и граждан. Отношение к последним было либо отстраненно-официальным: «Граждане, переходите улицу на зеленый знак светофора», либо враждебным: «Граждане бандиты, при оказании сопротивления вы будете уничтожены». Обращение «товарищ/гражданин» являлось наглядным отражением отношения со стороны государства к тем, кто своим поведением демонстрировал стремление идти «в едином строю к сияющим вершинам коммунизма», и к тем, кто в этом строю идти не хочет либо не должен.

Коммунизм в структуре советских «скреп», был призван вытеснить из индивидуального и общественного сознания религию, заменить веру в Бога верой в торжество идеалов добра и справедливости в земной жизни. «Не мы, так дети наши будут жить при коммунизме». В отличие от религиозного плюрализма, допускавшего существование наряду с государственной религией (Православием), допустимых (традиционных мировых) религий, а также атеизма (безбожия), коммунистическая идеология представляла собой монистическое учение, возведенное в ранг государственного догмата («Учение Маркса всесильно, потому что оно верно») и не допускавшее не только несогласия и уж тем более отрицания (антикоммунизма), но и каких бы то ни было критических интерпретаций (ревизионизма). В качестве национальной скрепы коммунизм закреплял «нерушимый союз коммунистов и беспартийных», объединенных общей целью – построением бесклассового коммунистического сообщества, а также являлся научной основой (научным обоснованием) объединения народов, населяющих союзные республики в единую многонациональную общность – советский народ.8484
  Впервые социально-правовая конструкция «многонациональный советский народ» была введена в юридический оборот Конституцией СССР 1977 г. В преамбуле Конституции было закреплено следующее положение: «общество зрелых общественных отношений, в котором на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей – советский народ». По традиции советского конституционализма конституции всех союзных республик принимались в течение года, следующего за годом принятия союзной конституции. При этом в текстах всех республиканских конституций 1978 г. отмечалось, что их народы являются составными частями единого «советского народа». В частности, в преамбуле Конституции РСФСР 1978 г. говорилось: «Народ Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, руководствуясь идеями научного коммунизма, сознавая себя неотъемлемой частью всего советского народа, <…> принимает и провозглашает настоящую Конституцию».


[Закрыть]

Если обязательный труд «скреплял» советских граждан, так сказать, по классовому признаку, а коммунизм рассматривался в качестве «общего светлого будущего», то социалистическая революция играла роль «исторического начала», задающего отсчет «новой истории, нового государства, нового мира».

Интересно, что сам В. И. Ленин называл вооруженный захват государственной власти в октябре 1917 года «октябрьским переворотом», полагая его лишь одним из инструментов революционного движения. Так, выступая на заседании ВЦИК 24 февраля 1918 года, он говорил: «Конечно, приятно и легко бывает говорить рабочим, крестьянам и солдатам, приятно и легко бывало наблюдать, как после Октябрьского переворота революция шла вперед <…>».8585
  Ленин В. И. Доклад на заседании ВЦИК 24 февраля 1918 года. ПСС. Изд. 5-е. Т. 35. М.: Изд-во политической литературы, 1974. С.377.


[Закрыть] Придание государственному перевороту сакрального характера «великой революции», ставшей началом нового этапа истории человечества, произошло через 10 лет после случившегося события.

7 ноября 1927 года был впервые официально использован и введен в широкий оборот термин «Великая Октябрьская социалистическая революция».8686
  См.: Лазарев С. Н. Как октябрьский переворот 1917 стал «Великой Октябрьской социалистической революцией» // http://lazarev.org/ru/interesting/full_news/kak_oktyabrskij_perevorot_1917_stal_velikoj_oktyabrskoj_socialisticheskoj_r/ (дата обращения 01.04.2019).


[Закрыть]

Вплоть до 1990 г. именно Революция рассматривалась в качестве главного события XX в., а ноябрьский праздник являлся главным праздником страны советов и советского народа. Именно в этот день в столице СССР Москве проходил военный парад, сопровождаемый демонстрацией трудящихся, что наглядным образом демонстрировало единство советского народа и советской армии. Вторым по политической значимости был День международной солидарности трудящихся – 1 мая. В этот день в СССР в период с 1922 по 1968 г., так же как и 7 ноября, в столице проходили военные парады и проводились демонстрации. Что же касается военных парадов 9 мая, то они в Советском Союзе проводились лишь дважды – в связи с юбилеями Победы в Великой Отечественной войне в 1965 и 1985 гг.

Распад СССР обусловил появление на политической карте мира 15 самостоятельных суверенных государств, в число которых входила и Российская Федерация. Однако в отличие от бывших «братских» союзных республик, которые стали писать собственные «новые государственные истории», Россия не только заявила о собственной суверенности, но и провозгласила себя правопреемницей как СССР, так и Российской империи, обосновав тем самым собственное право на место в «линейной истории», в рамках которой Российская империя, СССР, РФ – это последовательные этапы «общей» государственной истории единого российского государства.

В качестве наглядного доказательства подобного рода стремления можно привести попытку объединения в государственной символике Российской Федерации императорского флага и герба, с советским гимном, слова которого в третий раз были адаптированы к произошедшим в стране политическим изменениям.

Конституция Российской Федерации 1993 г. закрепила конструкцию «многонациональный народ Российской Федерации», допустив при этом как минимум две ошибки. Прежде всего многонациональный народ как целостное явление – это единственное число, что подтверждает ст. 3 Конституции, гласящая: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» (курсив мой. – Р. Р.). Вместе с тем в преамбуле использована устаревшая и вышедшая из широкого употребления форма «Мы многонациональный народ…», использовавшаяся в словарном обороте Российской империи для того, чтобы подчеркнуть патримониальный характер государственной власти императора: «Мы, Николай II».

Еще одно несоответствие: «Мы, многонациональный народ <…> соединенные общей судьбой…» В данном случае логичней и правильней было бы использовать словосочетание «Мы, граждане Российской Федерации…» и далее по тексту. Но авторы проекта Конституции, скорее всего, руководствовались стремлением показать «новую Россию» не как партнерский союз равных субъектов права, свободных граждан и административно-территориальных образований (юридически равных субъектов федерации), а как целостный русский мир («Россию единую и неделимую»). Если же говорить о «новой России» с позиции сохранения традиционного видения единого российского (русского) мира, то, безусловно, актуализируется вопрос об объединительных принципах, тех самых «национальных скрепах», обусловливающих «нерушимое единство» народов современной России на сколько-нибудь продолжительную хронологическую перспективу.

Очевидно, что в настоящее время «скрепы», обусловливавшие «единство» русского (имперского) и советского народов, для объединения российского народа не подходят.

Православие утратило государственный статус и в юридическом отношении является всего лишь одним из религиозных направлений, по своему формальному статусу не отличающимся от других традиционных религий, исповедуемых российскими гражданами.

То же самое можно сказать о коммунистической идеологии, которая в условиях конституционного запрета на установление единой государственной идеологии (ч. 2 ст. 13 Конституции РФ) представляет собой идеологическую платформу одной из политических партий (КПРФ), и не более того.

Труд в условиях современной России перестал быть общеобязательным, а человек труда (пролетарий, крестьянин, интеллигент как «интеллектуальный труженник») в настоящее время рассматривается не как «гегемон» – «хозяин страны», а как неудачник – «лузер», не сумевший «пробиться в жизни» так, как это сделали успешные бизнесмены, топ-менеджеры государственных корпораций и достигшие «вершин карьерного роста» государственные чиновники.

Что же касается Великой Октябрьской социалистической революции, то она сегодня воспринимается в качестве одного из многочисленных исторических артефактов, оценка которого носит весьма противоречивый характер, предполагающий примерное равенство позиций как тех, кто продолжает оценивать ее положительно, так и тех, кто рассматривает данное событие в качестве величайшей катастрофы. В любом случае из активного политического лексикона государственных деятелей данное явление практически вышло и национальным праздником («День седьмого ноября – красный день календаря») быть перестало.

Таким образом, «старые скрепы» утратили свое «скрепляющее» значение. Вопрос: появились ли новые? Если да, то в чем они заключаются?

Представляется, что в современной России в качестве основных «скреп» выступают две модельные конструкции: это Великая Отечественная война и действующий Президент России В. В. Путин.

Возникновение и харизматическую легитимацию первой скрепы можно проследить как по отношению к минувшей войне в искусстве (прежде всего в кино), так и по воссозданию в 2008 г. широкомасштабных военных парадов и привязанных к войне тематических демонстраций (начиная с 2012 г. «Бессмертный полк»). Причем если проанализировать отражение войны в литературе и живописи, то следует констатировать снижение интереса к этой проблеме как со стороны производителей (писателей, поэтов, художников), так и со стороны потребителей (читателей, посетителей выставок и др.) соответствующего тематического продукта. В частности, проведенный выборочный анализ читательских абонементов публичных, вузовских и школьных библиотек позволяет говорить о повсеместном снижении читательского интереса к книгам, посвященным военной проблематике. Если же говорить о работах современных авторов, то это в большинстве своем «военное фэнтези», посвященное так называемой «альтернативной истории». В современной российской кино– и телеиндустрии тема войны продолжает оставаться, безусловно, одной из наиболее востребованных. Однако говорить об исторической достоверности применительно к большинству из выпускаемых кинокартин и телесериалов не приходится. Это достаточно типичные образцы государственной пропаганды, основной целью которых является формирование на уровне индивидуального и коллективного сознания идейно-патриотических штампов, по своей сущности подобных тем, которые формировались в советском искусстве относительно Октябрьской социалистической революции. При этом для современного поколения отношение к Войне по временному разрыву, а значит, и по внутреннему восприятию, примерно то же, что было у поколения 80-х по отношению к Революции. Для современных россиян Великая Отечественная война – это все дальше отдаляющаяся во времени «высокая трагедия», реальная объединительная сила которой в обозримом будущем будет снижаться, поскольку никакое прошлое не может выступать в качестве интегрирующего фактора для будущего.

Восприятие в качестве национальной скрепы фигуры действующего Президента России В. В. Путина постарался обосновать в своей статье «Долгое государство Путина» известный современный российский пропагандист В. Сурков, по мнению которого «Русской истории известны четыре основные модели государства, которые условно могут быть названы именами их создателей: государство Ивана Третьего (Великое княжество / Царство Московское и всей Руси, XV–XVII века); государство Петра Великого (Российская империя, XVIII–XIX века); государство Ленина (Советский Союз, ХХ век); государство Путина (Российская Федерация, XXI век)… Большая политическая машина Путина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Путина».8787
  Сурков В. Долгое государство Путина // Независимая газета. 11.02.2019 / http://www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html (дата обращения 02.04.2019).


[Закрыть]

Как видим, автор пытается при выстраивании своей позиции «обойти» таких эпохальных и вместе с тем весьма неоднозначно оцениваемых государственных деятелей, как Иван IV (Грозный) и И. В. Сталин, которые в реальности были фактическими «строителями» двух из обозначенных циклов российской истории, но это в данном случае не столь важно. Важно то, что в очередной раз на уровне государственной пропаганды предпринимается попытка обоснования концепции «человек – государственная эпоха», в рамках которой априори заявляется о безальтернативности действующего главы государства и распространения его власти на неопределенное будущее. Есть ли в такой позиции, кстати, достаточно традиционной для российской государственной истории, объединительный потенциал? На мой взгляд, нет. История наглядно доказывает, что все современное когда-то становится прошлым и любые попытки «сохранить вечность» заранее обречены на неудачу, ибо «все проходит». Будущее грядет независимо от отношения к нему. И в качестве сплачивающих факторов для тех, кто идет по направлению «в завтра», вряд ли следует рассматривать то, что было ценным «вчера», или, точнее, не следует в качестве основного фактора сплочения рассматривать «вчерашние» ценности, не обозначая и не делая в реальности достижимыми ценности «завтрашнего дня».

Глава 5
Город-государство и город в государстве

Город как социокультурное и экономико-правовое явление на всем протяжении человеческой истории играл и продолжает играть важную роль в процессе социальной организации и социального развития. При этом вплоть до настоящего времени не существует однозначного ответа на вопросы: что такое город, какое место он занимает в системе государственной и социальной организации, как соотносятся город и государство, город и пригород (область), город и сельское поселение. Количество вопросов можно множить, но уже из приведенного перечня видно, что феномен города нуждается в более пристальном внимании, в том числе, и как предмет историко-теоретического и сравнительно-правового анализа.

5.1. Город как среда социальной жизнедеятельности

Термин «город», равно как и производные от него слова и словосочетания, относятся к числу часто употребимых как в современном российском законодательстве, так и в практике политико-правового общения. «Город федерального значения»,8888
  В п. 1 ст. 5 Конституции России устанавливается положение, в соответствии с которым в качестве равноправных субъектов Российской Федерации выступают города федерального значения. Такими городами являются Москва, Санкт-Петербург, Севастополь. При этом названные города воспринимаются в качестве самостоятельных субъектов в конституционно-правовом аспекте, автономных от своих «пригородов» (областей), которые, в свою очередь, являются равноправными субъектами Российской Федерации. В отличие от других субъектов – областей и краев, у которых совпадают названия «титульного» города и областного центра (Новосибирская, Мурманская, Новгородская и т. п. области), применительно к Московской и Ленинградской областям, в силу их самостоятельного конституционно-правового статуса, этого сказать, по идее, нельзя. Причем Ленинградская область в настоящее время является областным пригородом уже не существующего города Ленинграда. Что же касается города Севастополь, то он находится в пространственных пределах республики Крым, столицей которой не является.


[Закрыть] «город-герой»,8989
  Впервые городами-героями были названы Ленинград, Сталинград, Севастополь и Одесса в приказе Верховного Главнокомандующего 1 мая 1945 года. Официально в качестве государственной награды звание установлено 8 мая 1965 года, когда Президиум Верховного Совета СССР своим Указом утвердил Положение о высшей степени отличия – звании «Город-герой». В этот же день звание присвоено Москве, Ленинграду, Сталинграду (Волгограду), Киеву, Одессе и Севастополю, а Брестской крепости присвоено звание «Крепость-герой».


[Закрыть] «город воинской славы»,9090
  Город воинской славы – почетное звание Российской Федерации. Установлено Федеральным законом от 9.05.2006 г. № 68-ФЗ «О почетном звании Российской Федерации «Город воинской славы».


[Закрыть] «городское самоуправление»,9191
  Гл. 4 Устава муниципального образования «Город Обнинск» (принято решением Обнинского городского собрания от 4.07.2006 г. № 01-24) называется «Глава городского самоуправления»


[Закрыть] «городской округ»9292
  В ст. 1 Устава муниципального образования г. Мурманск (утв. решением Совета депутатов города Мурманска от 10.03.2006 № 20-235) говорится: «Город Мурманск – муниципальное образование, наделенное статусом городского округа».


[Закрыть] – эти и многие другие словосочетания прочно вошли в современный лексикон. Вместе с тем, как это ни парадоксально, статус собственно города как самостоятельной формы социально-политического образования ни законодательно, ни научно не определен. Такая неопределенность негативным образом сказывается на конкретизации законодательства, обусловливая противоречивость используемых дефиниций. В частности, Закон «О местном самоуправлении» оперирует множеством терминов: городское поселение, городской округ, город, город федерального значения. При этом городским поселением в соответствии с Законом может являться как собственно город, так и поселок.9393
  Ст. 2 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ» (закон о МСУ) от 06.10.2003 № 131-ФЗ.


[Закрыть]

Для того чтобы в дальнейшем подобных коллизий не допускать, следует прежде всего определиться с понятием и признаками города, с тем чтобы затем определить, какое место занимает город в системе государственного устройства и социальной организации. В свою очередь, определяя понятие города, необходимо охарактеризовать отдельные аспекты городской среды, позволяющие воспроизвести ее форму и содержание.

Городское пространство

Рассматривая этимологию русского слова «город», следует отметить в качестве сущностного признака наличие границы, огораживающей участок местности, определяющей территориальные масштабы поселения и являющейся преградой для агрессии извне. Таким образом, в лингвистическом плане город – это огороженное место, в функциональном смысле предназначенное для проживания населения и его защиты от внешних по отношению к городской границе угроз (в первую очередь, угрозы военного вторжения). В подобном понимании термин «город» тождественен понятиям «острог», «форт», «крепость», «бург».

С другой стороны, применительно к русской лингвистической традиции, огороженное место (огород) – это земельный участок, используемый для ведения сельского хозяйства и в таком понимании являющийся неотъемлемым признаком и качественным свойством сельской (деревенской) культуры, выступающей в качестве «иной» по отношению к городу. Западный город (полис, цивитас, сити в основу своего наименования полагает не ограждающую конструкцию, а сообщество горожан (граждан), являющихся носителями городской (гражданской) культуры. Получается, что границы города (городские стены) – это и средства обеспечения его безопасности, и некий предел, отделяющий городскую культуру от сельскохозяйственной, с тем чтобы избежать их смешения.

В рамках данного контекста, который условно может быть назван контекстом границы, нам очень важно соотношение в понимании границы двух ее формальных составляющих: стены и черты. Следует сразу оговориться, что и стена, и черта нами воспринимаются условно как пространственные параметры, определяющие размеры того или иного территориального образования. Вместе с тем граница как стена и граница как черта существенным образом отличаются по целевому назначению.

Если черта базируется на двухстороннем признании и согласии субъектов относительно недопустимости ее пересечения без достигнутого согласования «свободных и равных воль» субъектов, находящихся по разные стороны обозначенного чертой предела, то граница-стена заранее предполагает, что тот, кто находится за пределами огороженного стеной пространства, в справедливости и правомерности этой границы отнюдь не убежден и если в реальности стена не преградит ему путь, то он предпримет усилия, направленные на несанкционированное проникновение в «чужое» территориальное пространство. Разница между границей-«чертой» и границей-«стеной» в условиях современной России отчетливо прослеживается при сопоставлении статусов административной границы федеральных округов, субъектов федерации, муниципальных образований и государственной границы.9494
  В соответствии со ст. 1 Федерального закона от 01.04.1993 № 4730-I «О Государственной границе Российской Федерации» «Государственная граница Российской Федерации (далее – Государственная граница) есть линия и проходящая по этой линии вертикальная поверхность, определяющие пределы государственной территории (суши, вод, недр и воздушного пространства) Российской Федерации, то есть пространственный предел действия государственного суверенитета Российской Федерации». Таким образом, применительно к пониманию границы Российской Федерации наиболее подходит концепция стены – граница государства как «вертикальная поверхность». В свою очередь, Закон Архангельской области «О статусе и границах муниципальных образований Архангельской области» от 23.09.2004, не давая общего определения границы муниципального образования, фактически определяет ее «чертой», закрепленной на плане земельного кадастра и таким образом определяющей «горизонтальные» пределы соответствующих пространств. В частности, ст. 24 гл. 2 Закона устанавливает, что в «границы муниципального образования – городского округа “Архангельск” входят территории города Архангельска и поселков Боры, Лесная речка, Новый Турдеевск, Турдеевск, Талажский авиагородок». Причем законодатель использует наименование Архангельск в двух смысловых значениях – для обозначения городского округа и самого города.


[Закрыть]

Применительно к городскому пространству феномен границы выражается в «городской стене», которая рассматривается и как реальное оборонительное средство (что приводит к отождествлению смысловых значений города и крепости/бурга), и как символ свобод и привилегий города, гарантия сохранения им статуса автономного социокультурного и экономико-правового образования. «Городские стены обозначают предел внутренне упорядоченного и безопасного, структурированного и управляемого социального пространства, окруженного со всех сторон потенциальными и реальными опасностями. В этом смысле они представляют собой наглядный прообраз правовых форм, которые отделяют дозволенное и полезное от предосудительного и опасного»9595
  Ветютнев Ю. Ю. Городские стены и правовая форма // Город как явление социокультурной и экономико-правовой реальности: Международная научно-практическая конференция. СПб., 28.11.2008. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2008. С. 20–21.


[Закрыть]. Получается, что город как пространственная сфера, ограниченная «городской стеной», не только задает параметры безопасной жизнедеятельности горожан, но и выступает самостоятельной сферой юрисдикции, в рамках которой возникает городское право, представляющее собой локальную нормативную общность, действующую исключительно в пределах городской границы. При этом с определенной долей условности можно говорить о существовании в феодальной Европе самостоятельной правовой семьи городского права, т.к. правовые нормы и принципы, сложившиеся в одном из городов, достаточно быстро перенимались другими городами, что свидетельствовало о достаточно активной интеграции городских правовых систем. В частности, особенно популярны были законы Фрайбурга (действовали в 19 городах), Любека (в 43 городах), Франкфурта (в 49 городах) и др. Однако наибольшее влияние приобрели законы Магдебурга, которые распространились на 80 городов9696
  Там же.


[Закрыть].

«Городские стены», являлись средством выделения и обособления городского пространства – «мира города», «параллельного» по отношению к миру феодальной патримонии. Появление «мира города», способствует возникновению городской традиции, которая, в свою очередь, влечет формирование городской культуры, качественно отличной как от культуры феодальных отношений между сюзереном и его вассалами, так и от культуры общинных отношений, характерных для родоплеменных форм социальных организаций. Следует особо подчеркнуть, что восприятие города как обособленного социопространственного образования – «локального мира» с четко обозначенными границами («городскими стенами») и с самостоятельным политико-правовым статусом, который признается и соблюдается не только самими горожанами, но и феодалом, в сфере пространственной юрисдикции которого город находится и с которым выстраивает отношения координационного типа, основывающиеся на хартиях как своего рода договорах о признании, является характерным только для политико-правовой культуры Запада.

Конечно, сама по себе идея высшей ценности мира, определенного социо-пространственно-временным континуумом, не может восприниматься как свойственная исключительно для западной культуры. Достаточно вспомнить, что община на Руси издавна называется миром. При этом функции мира русской общины и мира западного города, в принципе, идентичны: обеспечение безопасности людей, составляющих то или иное социальное образование; выработка и реализация общих для данной группы правил поведения; обеспечение сохранения культурной традиции, играющей роль «кода самоидентификации этноса». Однако качественным образом отличается понимание границы. Если для западной границы это прежде всего формально-юридический аспект9797
  В данном случае городскую свободу в большей степени защищают не каменные стены, фактическое оборонительное значение которых (а значит, и реальная функциональная значимость) в процессе социально-исторического развития неуклонно снижается, а писаное право, выраженное как в хартиях, фиксирующих договорный порядок взаимодействия между феодалом и городом, так и в актах городского права, в совокупности образующих самостоятельные правовые семьи (Магдебургского, Фрайбургского и др. права).


[Закрыть], то для русского государства граница вообще и городская граница в частности либо понимается буквально в качестве заградительного рубежа, незыблемость и неприступность которого обеспечивается в первую очередь за счет силового ресурса, либо в качестве условной границы, которую трудно различить и легко преодолеть9898
  См.: Ветютнев Ю. Ю. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть]. В российском государстве городское пространство (а значит, и городское право) никогда не рассматривалось в качестве обособленной сферы собственно городской юрисдикции, что объяснялось преимущественно сельскохозяйственной направленностью экономики и деревенским укладом общественной жизни, а также централизованным устройством политической системы, в рамках которой «должно было развиваться не столько начало права, истекающее из крепости самородных союзов и из требований человеческой личности, сколько начало власти, которое одно могло сплотить необъятные пространства и разбросанное народонаселение в единое государственное тело».9999
  Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1866. С. 356.


[Закрыть] Колонизация новых земель, продвижение на север, восток и юг усиливали централизованное начало русского государства, что создавало объективные трудности для развития местного, в том числе городского, самоуправления.100100
  См.: Корнев А. В. К вопросу об исторических предпосылках формирования городского самоуправления и городского права // Город как явление социокультурной и экономико-правовой реальности: Международная научно-практическая конференция. СПб., 28.11.2008. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2008. С. 110.


[Закрыть] Таким образом, в российской истории город как локальный «параллельный» политико-правовой мир, существующий в изолированном от внешнего (как правило, воспринимаемого в качестве враждебного окружения), не воспринимался никогда.

Архитектура города

Важное значение для характеристики города имела архитектура, специфика которой определялась функциональностью города, специализированным характером профессиональной деятельности горожан, а также особой городской ментальностью, проявляющейся в том числе в градостроительных формах и порядке расположения городских построек.

В функциональном отношении город объединяет в себе крепость, место проживания, сферу производственной и торговой деятельности, культурно-религиозный центр. Такое функциональное разнообразие предполагает соединение в городской архитектуре зданий, различных как по функции (крепость, храм, административные учреждения, жилые постройки, мастерские и т. д.), так и по форме. Отсюда такое свойство городской архитектуры, как многообразие градостроительных форм.

Изначально в городах дома тесно примыкали друг к другу, что объяснялось прежде всего дефицитом, а значит, и дороговизной земли в пределах городской черты.

Объединение в пространстве города самостоятельных и вместе с тем детерминированных сфер (места жительства, ремесла, торговли, религии) обусловливает появление зданий, сочетающих несколько функций (как правило, место жительства, место профессиональной деятельности (мастерскую, торговую лавку, трактир, складское помещение и т. д.). Такая полифункциональность в условиях уплотненной застройки приводит к появлению многоэтажного строительства.

Кроме того, в качестве особенностей городской архитектуры следует выделить то, что в качестве основного стройматериала для стен использовался преимущественно камень, а для крыш – черепица, что объясняется стремлением минимизировать пожароопасность, возраставшую в связи с все той же уплотненной застройкой.