Электронная библиотека » Роман Суржиков » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 11:24


Автор книги: Роман Суржиков


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 69 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Айден молчит, не сводя с Эрвина ястребиных глаз.

Ну же! Давай, скажи! «Постойте, лорд Эрвин, продолжим нашу беседу…»

Айден молчит.

И вдруг с неожиданным азартом Эрвин думает: а нет – так даже лучше! Давай, молчи дальше! Промолчи, и я найду способ обойтись без тебя. Я сам возьму свой приз, и тогда это будет лично моя заслуга. Не твоя, герцог Айден Альмера, и не отцовская. Я дам Северу то, что не смог дать великий Десмонд Ориджин!

Айден молчит.

– Ваша светлость, – говорит Эрвин, – мой отец никогда не отказывался от своих слов. Я уверен, данная ситуация не станет исключением. Простите, что потревожил вас.

Откланявшись, он отворачивается и тогда позволяет улыбке появиться на устах.


– Милорд… милорд!

– А?..

Эрвин удивленно осмотрелся. Оказалось, он сидел за складным столиком с пустой чашей в руке, за пределами колечка света от масляной лампы царила непроглядная темень, ночной холод пробирался под одежду. Луис Мария протягивал к нему руку, но не решался потеребить.

– Милорд, простите, я подумал, что вы уснули. Костер почти угас, прикажете ли послать еще за дровами?

– За дровами?.. Нет, с чего бы. Ночь уже. Идите спать!

– Да, милорд. Благодарю за приглашение к ужину!

– Прекрасная вышла беседа, господа, – сказал Эрвин, не слышавший и половины разговора. И отправился в свой шатер с чувством приятно проведенного времени. Как ни странно, вполне терпимый вышел вечер.


На рассвете он проснулся от холода и острой рези в горле. «А вот и простуда», – без тени удивления отметил Эрвин и пошевелился, проверяя остальные болячки. Все на месте: спина деревянная, бедра ноют, шумит голова. Да здравствует новый день походной жизни.

Эрвин София Джессика влил в себя несколько глотков орджа, собрался с духом и принялся одеваться, дрожа от озноба.

Искра

24 марта – 7 мая 1774г.
Графство Нортвуд — герцогство Южный Путь —
Земли Короны

Рассвет, мгла, закат. Рассвет, мгла, закат. Рассвет, мгла…

В один из этих сумеречных дней Мира похоронила отца.

После похорон она осталась в Стагфорте на ночь и еще на одну. Кто-то говорил ей, что родные стены помогают пережить горе. Это оказалось ложью. Родные стены пахли невозвратным счастьем, каждый камень напоминал об отце. Среди них Мире хотелось выть от одиночества.

Рассвет, мгла, закат.

Девушку ожидало долгое путешествие в столицу, на котором так настаивала графиня Нортвуд. Мира не противилась. Оставаться в родном доме стало невыносимо. Она собрала вещи, их оказалось немного: одежда и обувь, три любимых книги, мешочек серебряных монет, отцовская шкатулка с бумагами. Там хранились грамоты о пожаловании рыцарства и чина, запись о браке, старые письма. Зачем Мира взяла их – она не знала в точности. Возможно, она увидит императора. Возможно, владыка захочет узнать, каким человеком был его верный подданный сир Клайв.

Рассвет, мгла.

В Клыке Медведя она попрощалась с Мавериком, осторожно тронув за лапу. Цепочка экипажей и всадников выкатилась из замковых ворот и двинулась от столицы Нортвуда на юг по Торговому тракту. За окнами потянулись бесконечные леса. Сумрак и сырость; папоротник, мох и хвоя; ряды исполинских сосен – залог морского могущества Севера. Однажды налетел ливень со шквальным ветром. Процессия остановилась, всадники спешились, кутаясь в плащи. Небо было черно, сосны скрипели, раскачиваясь. Одуревший от страха заяц метался среди деревьев. Капли гремели по крыше кареты, вода заливала стекла, казалось, экипаж идет ко дну.

Мгла, закат, мгла, рассвет…

Дорога раскисла от дождя, пришлось простоять целый день прежде, чем удалось сдвинуть с места кареты. Кто-то охотился, кто-то что-то жарил на огромном костре, после графиня подсовывала Мире жирные кусочки мяса:

– Ну же, поешь вкусного! Ты бледна, как скелет.

Девушку мутило. Все вокруг было чужим, далеким. На свете не осталось ничего близкого и родного.

Закат… слезы, мгла… рассвет.

Лес порою сменялся крохотными полями, выгрызенными среди чащи, и поселениями – этими исконно нортвудскими деревнями, похожими на форты. Их окружали рвы и высокие частоколы; встречные люди были неизменно коренасты и хмуры. Затем лес возвращался, вновь подступал к самому тракту и стискивал его. Ложился сумрак.

Рассвет… закат. Слезы… Рассвет… закат.

Днями Мира пыталась читать. Она надеялась, любимые истории хоть немного облегчат одиночество и тоску. Но книги оказались пусты и глупы. В них не говорилось о том единственном, что сейчас было важно. А все прочее не имело смысла.

Ночами силилась уснуть: свернувшись клубком на сиденье кареты, или в комнатушке постоялого двора, или в холодных гостевых покоях какого-нибудь нортвудского лорда. Навестив по пути очередного своего вассала, графиня со свитой останавливалась на ночлег. Леди Сибил не спала в такие ночи: лорды устраивали бурные пиры, вскрывали бочонки ханти, шумели, хохотали, горланили песни, порою дрались. Мира также не спала – зябко ежилась среди одеял, сжималась в комок от тоски под гулкие отзвуки пиршества. Впрочем, такие ночи были немного лучше остальных: кроме горя, девушка чувствовала и желание – попасть, наконец, в те места, где графиню никто не знает.

Рассвет… мгла…

Она пробовала молиться. Мира молила святую Праматерь Янмэй даровать радость и покой душе отца. Но просить для себя самой девушка не смела, и молитва не приносила успокоения, боль не слабела. Наверное, где-то, на Звезде или в Подземном Царстве, отец теперь счастлив… Мира мучительно хотела, чтобы он был не в счастливом где-то, а здесь, в тоскливом и туманном здесь. Она ничего не могла поделать с этим желанием.

Закат… тьма… рассвет…

Однажды они наткнулись на сгоревшую деревню. Крыши и внутренности домов выгорели, но стены, срубленные из толстых бревен, лишь обуглились, превратились в черные глухие остовы, над которыми еще курился дым. Графиня велела воинам осмотреть селение, затем они свернули с дороги и, спустя полдня, приехали к хмурому замку над озером с кувшинками и лебедями. Леди Сибил долго и гневно говорила со здешним бароном, а Мира силилась разглядеть лицо лорда сквозь мглу, но видела лишь бороду…

Как-то, в одной из гостиниц, Миру обокрали. Грязный мужчина с оспинами на лице неуклюже столкнулся с девушкой, тут же принялся кланяться до земли и просить прощения. Воины графини оттащили его от Миры и обыскали, за пазухой мужчины обнаружился мешочек серебряных монет с вышитой на нем чайкой Стагфорта. По приказу леди Сибил проходимцу всыпали двадцать плетей, а после отрезали уши, чтобы честный люд мог издали распознать вора. Он обливался кровью и визжал надрывно, будто свинья. Вопли прорвали пелену, окутывавшую Миру. Девушка думала: хотела бы она, чтобы вот так визжал под ножом убийца отца? Она не нашла ответа.

Закат… рассвет… мгла…


Леса поредели, поля сделались просторнее, появились стада. Селения больше не щетинились частоколами, среди деревянных срубов попадались редкие каменные строения: церковь, жилище старейшины. Торговый тракт вывел к двум речкам, что звались Близняшками. На узком лоскуте земли между ними стояла пограничная крепость. Мост через Верхнюю Близняшку они пересекли свободно, а на Нижней Близняшке оплатили немалую мостовую пошлину.

– Итак, мы в герцогстве Южный Путь, – сказала графиня, когда карета сошла на ровную землю. – Не герцогство, а удавка на шее северян!

Единственный торговый маршрут, ведущий из Земель Короны в северные Нортвуд и Ориджин, пролегал через Южный Путь. Здешние купцы и феодалы получали от дорожных наценок огромные прибыли – куда больше, чем имели с продажи зерна, меди и мрамора, производимых в самом Южном Пути. За последнее столетие они нажили сказочные богатства. Герцоги Ориджина и Нортвудские графы не раз ходили войной на «кровопийц» – и всякий раз вынуждены были убраться восвояси, когда Корона вступалась за торгашей. Южный Путь платил императору немалую подать.

Торговые войны были для Миры чем-то весьма далеким. В Предлесье, где она выросла, торговли почти не существовало. Меж крестьян был в ходу прямой обмен товарами, как и в древности. Из денег ходили медные звездочки и служили, в основном, для сдачи при неравном обмене. Серебряные агатки, а тем более – глории и елены, являли собою диковинку.

Земля Южного Пути, развернувшаяся за окнами кареты, выглядела странно для глаз северянки. Все было слишком: поля чересчур широки, коровы и собаки – жирны, крестьянские избы велики, хотя и неопрятны. Даже небо слишком чисто! На севере, в соседстве с холодным морем, небо всегда подернуто туманной дымкой, а здесь – сияет лазурью. Перемена принесла Мире облегчение: ничто больше не напоминало родные места, и мысли, цепляясь за необычное, реже скатывались в пропасть печали. На третьей неделе пути к девушке вернулась способность читать книги.


Один за другим они проехали несколько городов, приросших к Торговому тракту. Улицы были полны лавок, трактиров, гостиниц и на первый взгляд казались гостеприимными. Однако люди – они глядели на северян прямо и нагло, без боязни, и еще… с предвкушением добычи, пожалуй. За еду и кров требовали втридорога, причем с таким видом, будто делали одолжение. Гордость не позволяла графине торговаться, и она поручила все переговоры одному из своих рыцарей. Впрочем, это не слишком улучшило положение. Местные купцы прекрасно видели графские гербы на дверцах карет – изумрудных медведей с поднятой правой лапой, – и безошибочно чуяли добычу, как терьер чует лисьи норы.

Зато сама дорога стала лучше: шире, глаже. Кареты меньше тряслись на ухабах, не увязали колесами в глубоких колеях. Как выяснилось, в топких и ненадежных местах дорога укреплялась множеством дубовых сваек, вбитых в грунт. Книга почти не плясала в руках. Под яркими лучами солнца, рвущимися в окно, Мира глотала страницу за страницей, забываясь, растворяясь в чтении.

Рассвет… книга… закат…

Один из городов стоял прямо на Торговом тракте, преграждал его своими воротами. На въезде с северян потребовали безумных денег – три глории. Когда люди графини стали возмущаться, служка, собиравший плату, отпустил шутку на счет нищего Севера. Нортвудцы взбесились, в два счета разоружили городских стражников и принялись избивать шутника. Леди Сибил наблюдала за действом несколько минут, затем велела прекратить, чтобы избежать долгих выяснений со здешним лордом. Перед тем, как двинуться дальше, швырнула в ближайшую лужу три серебряных глории.


Рассвет… день… закат. Рассвет, день…

Спустя месяц после смерти отца, Мира и леди Сибил со свитой прибыли в Лабелин – крупнейший город Южного Пути.

* * *

Два больших города, виденных девушкой прежде: Уэймар – столица Шейланда, и Клык Медведя – столица Нортвуда, – были вжаты в кольца крепостных стен, крепко сбиты, плотно застроены домиками, напоминая пчелиные соты. Лабелин в Южном Пути оказался совершенно иным. Он растекся на добрую квадратную милю и не знал фортификаций. Дома располагались вальяжно, отделенные друг от друга переулками, и были огромны. Многие имели по три этажа, некоторые – даже по четыре. Парадные входы украшали мраморные колонны, на фронтонах белели вычурные барельефы, окна сверкали гигантскими стеклами в половину человеческого роста. У резных дубовых дверей домов маячили ливрейные лакеи – будто стоящие на страже. Величина и роскошь зданий казалась Мире уродливой.

Огромны были и экипажи, колесившие по улицам: в иной помещалось восемь человек, причем сидя вразвалку. Улочкой северного города, вроде Клыка Медведя, такой экипаж просто не проехал бы, но здесь хватало места даже для двух встречных карет! Некоторые улицы Лабелина были столь широки, что Мира побоялась бы перейти их.

Здешние люди были до странности похожи друг на друга: мужчины пузаты и бородаты, женщины носили косы ниже пояса. Наряды у большинства – крикливо алые или зеленые, нередко с золотой вышивкой. На севере дворяне носили свои фамильные цвета, а чернь одевалась большей частью в белый либо коричневый – ведь яркая одежда намного дороже. Но здесь, в Южном Пути, даже извозчики сверкали красными ливреями!

Любимым занятием лабелинцев являлась еда. Каждый четвертый дом оказывался таверной. По вечерам, едва начинались сумерки, слуги вытаскивали столы прямо на улицы, и за ними до глубокой ночи пировали бородатые люди в ярких кафтанах. У дверей таверн сияли масляные лампы, на столах – свечи; всевозможные запахи еды – пряные, соленые, острые, сладкие – разливались по улицам; разносились громкие голоса, вспышки смеха. Сновали трактирные слуги, нося по улицам то бочонок вина, то связки соленой рыбы, то копченого поросенка прямо на вертеле… Миру пугало и раздражало все это. Она не любила ни резкие запахи, ни громкие голоса, ни сытых людей – те казались ей самодовольными и глупыми.

Графиня решила остановиться в гостинице «Звезда Империи» на Соборной площади. Целиком выстроенная из белого камня, гостиница занимала целый квартал. Родной замок Миры – Стагфорт – вместе со стенами и рвами уступал по площади этой гостинице. Центральная часть «Звезды Империи» представляла собою гигантский трапезный зал с полукруглым сводом, опиравшимся на колонны – словно главный неф собора. Несколько сотен человек могли бы разом пообедать здесь… Мире делалось дурно от мысли о множестве одновременно жующих челюстей. Расходящиеся от зала в стороны крылья гостиницы заполнялись покоями: второй этаж – роскошные комнаты для знати; на первом под ними – помещения для слуг. Размеры Мириной спальни позволяли въехать в нее верхом на лошади… да и на кровати скакун легко уместился бы. Трудно придумать нечто более неуютное, чем громадная спальня с бордовыми стенами, испещренными золотым орнаментом… Впрочем, Мира все равно почти не спала ночами.


На второй день графиня Сибил отослала назад в Нортвуд большую часть своих слуг и стражников, сопровождавших в дороге, оставив при себе только двоих лучших воинов. Мира удивилась этому, графиня пояснила:

– И здесь, и в дороге до Фаунтерры нам не понадобятся собственные слуги, дорогая. Смотри.

Она дернула золотистый шнур, свисавший со стены у кровати, и спустя минуту гостиничный лакей появился в комнате:

– Чего изволите, госпожа?

Вскоре Мира убедилась, что прислуга «Звезды Империи» готова выполнить любое ее пожелание и прихоть. Воды? Вина? Кофе? Апельсинов и шоколада? Все возникало по мановению руки.

– Можно ли попросить еды сюда, в покои? Очень не хочется спускаться в трапезный зал…

– Да, госпожа. Что пожелаете отведать? Не изволите ли каплуна в сметанном соусе, или пирогов с семгой?..

– Есть ли прачка в гостинице?

– Конечно, госпожа. Ваша одежда будет выстирана и выглажена к утру! Не изволите ли пригласить в покои швею и заказать новых платьев?

– Извините, если мой вопрос прозвучит странно… имеются ли у вас книги?..

– Да, госпожа! В библиотеке «Звезды Империи» хранятся сотни томов. Желаете с нею ознакомиться?..

Мира испытала благоговейный ужас. На севере лишь высшая знать, вроде Нортвудов, Шейландов и Ориджинов могла позволить себе большие библиотеки!

А снаружи, за стенами «Звезды Империи», царила кичливая суматоха. Грохотали телеги, носились кареты, орали торговцы. Купеческие лотки разворачивались повсюду: на улицах, площадях, чуть ли не на ступенях собора. Весь город напоминал огромную ярмарку. Люди будто соревновались в том, кто займет больше места и произведет больше шума. Вскоре девушка утратила всякое желание покидать стены гостиницы.

Она пила кофе, ела шоколадные конфеты – это диковинное сладкое лакомство в эмалированных жестянках Если хотелось свежего воздуха, выходила на балкон. И почти все свое время Мира проводила за чтением. Она чередовала, под настроение, познавательные «Города и земли империи Полари», глубокую и вдумчивую «Философию Праотцов», лукаво жизнерадостные «Славные приключения сира Лайона в Шиммери». Мира следила за тем, что голова не оставалась свободной, мысли все время были чем-то заняты. Стоило ей дать сознанию отдых – мысли тут же возвращались к погибшему отцу, душу заполняли тоска и одиночество.

Графиня Нортвуд смотрела на Миру с уважением и хвалила:

Как приятно видеть молодую девушку, столь старательно стремящуюся к знаниям!

В отличии от Миры, Сибил рано вставала с постели, делала гимнастические упражнения, выезжала на конную прогулку за город. Графиня твердо следовала завету Праматерей: «Развивай свое тело и наполняй его силами. Красота и здоровье неразделимы». Дома, на Севере, она совершала также ежедневную пробежку в четыре-пять миль, но здесь приходилось ограничиваться верховым выездом. Вернувшись, Сибил умывалась и требовала подавать завтрак. За чаем листала книгу – не больше нескольких страниц за раз, поскольку читала графиня медленно. Затем она наряжалась и до ночи исчезала из гостиницы: навещала разных людей, улаживала торговые дела.

Деятельность графини неожиданно коснулась и Миры. На второй день пребывания в Лабелине в покои девушки заявились две портнихи. Женщины сняли с девушки все мыслимые мерки, затем долго и почтительно внимали пожеланиям графини. Сибил намеревалась заказать для Миры целый гардероб.

– Дитя мое, мы направляемся в столицу, ко двору владыки. Твоя одежда совершенно не годится, потребуется нечто более подобающее.

Следом за портнихами, в покоях Миры побывали башмачник и шляпница, и ювелир. Девушка начала тревожиться.

– Миледи, я вряд ли смогу позволить себе такие траты. Небогатой девушке приличествует выглядеть скромно – разве это правило не действует в столице?

– О, не заботься о тратах. Я возьму на свой счет все расходы.

Мира попробовала еще возражать, но графиня лишь отмахнулась. Она была щедра и упряма, и если уж собралась кого-нибудь облагодетельствовать, то противостоять ей было сложно.

Мира была погружена в себя, да и слишком мало разбиралась в моде, чтобы участвовать в заказах. Она доверилась вкусу графини. Однако день на пятый началось нечто совсем уж странное. В гостиницу явился цирюльник и разложил перед Сибил пару десятков локонов, окрашенных в разные оттенки. Графиня выбрала блекло-рыжий, похожий на волосы ее дочери, и велела цирюльнику завтра придти с краской.

– Зачем это, миледи? В столице модно перекрашивать волосы?..

– Нет, дорогая. Если поймут, что твои волосы крашены, то непременно решат, что их родной цвет – мышиный. Поэтому нужна краска наилучшего качества и самый опытный цирюльник.

– Но зачем их вообще красить?

– Как это – зачем? – удивилась графиня. – Такой цвет волос у Глории!

– У вашей дочери, миледи?.. И что же?..

– А то, что если некий человек, видевший мою дочь, захочет описать ее, он скажет: «Девушка лет шестнадцати, ростом пять футов четыре дюйма, стройная, светлокожая, с веснушками на щеках, медными волосами и зелеными глазами». Чтобы ты подходила под описание, мы перекрасим волосы, поставим хной несколько веснушек и поворожим над твоими глазами.

Мира растерялась.

– Простите, миледи, но зачем вы хотите, чтобы я походила на вашу дочь?

– Ах, дитя мое, я постоянно забываю о твоей наивности. Мне следовало бы раньше все пояснить. Мы направляемся в столицу, чтобы сообщить владыке Адриану о покушении на тебя – его пусть далекую, но все же наследницу. Однако, есть ли смысл убивать наследников престола, оставив в живых правящего императора?

– Конечно, нет.

– Стало быть, некто хочет убить самого императора, а также нескольких его наследников – с тем, чтобы Корону получил оставшийся в живых претендент.

– Вероятно, так и есть, миледи.

– И где же, по-твоему, находится этот преступник, если не в Фаунтерре, при дворе владыки Адриана? И что он предпримет, если вдруг повстречает тебя – ту самую девушку, которую он уже пытался отправить на Звезду?

Об этом Мира не думала. Горе затмевало чувство опасности. Лишь после слов графини Мира осознала: действительно, нет никаких причин, чтобы преступники отказались от задуманного! Хотя первое покушение провалилось, убийцы могут попытаться довести дело до конца.

– Разве никто в Фаунтерре не знает Глорию? Если я назовусь ее именем, обман не раскроется?

– В столице бывают торговцы с Севера, которые могли видеть мою дочь, но они не вхожи во дворец Пера и Меча. При дворе владыки никто не знает Глорию в лицо: столичная знать редко посещает Нортвуд.

В последних словах ясно слышалась досада.

– Миледи, но присвоить чужое имя – преступление, в особенности, если это имя благородного человека.

– Обещаю тебе, мы раскроем подмену сразу же, как только будет пойман преступник! Человек неповинен в обмане в том случае, если он сам развеял заблуждение прежде, чем оно нанесло кому-либо вред.

Как правительнице графства, леди Сибил нередко доводилось вершить правосудия. Можно было полагаться на ее знание законов. Мира склонялась к тому, что дерзкая задумка графини действительно имеет смысл.

– А как быть с цветом глаз? Мои – серые, у Глории – зеленые.

Вместо ответа графиня велела:

– Запрокинь голову, широко раскрой глаза.

Из небольшого пузырька графиня уронила по паре капель в каждый глаз девушки.

– Теперь смотри.

Она поднесла к лицу Миры зеркальце, и брови девушки взметнулись от удивления. Радужки глаз из дымчато-серых сделались зелеными!

– Это смесь соков мариники и шиммерийского локонта, – пояснила леди Сибил. – Будь у Глории карие глаза, пришлось бы сложнее – нет средства, придающего этот цвет. Но для зеленых и голубых глаз травники давно изобрели снадобья – барышни любят такие цвета. Раз в два дня мы будем повторять это действие – и твои глаза останутся зелеными.


Следующим вечером цирюльник расправился с Мириной косой. Волосы девушки укоротились на фут и теперь едва доставали до плеч. Оказалось, что они немного вьются. Мира не помнила этого: сколько знала себя, она носила длинные волосы. И снова это чувство невозвратной потери: как многое изменилось, без тени надежды на то, что станет как прежде.

– Вот, совсем другое дело! – радостно воскликнула графиня. – Теперь ты похожа на первородную! Только девицы из черни носят длиннющие косы. Им недосуг ухаживать за прической, как следует… Полюбуйся, какая красотка!

Мира глянула в зеркало. Рыжая зеленоглазая девица с россыпью веснушек на округлых щечках. Кто я теперь? От Минервы из Стагфорта, от папиной Крошки Мии, от Миры почти не осталось следа. Теперь меня зовут Глория. Глория Сибил Дорина рода Праматери Сьюзен. Дочь графини Сибил, энергичной правительницы Нортвуда. Внучка Дорины, баронессы из Лисьего Дола, что некогда выдала восемнадцатилетнюю дочь за шестидесятилетнего графа, тем самым разменяв ее молодость на титул…

Не то, чтобы Мира теперь точь-в-точь походила на Глорию: ее скулы очерчивались резче, а глаза были посажены шире, чем у дочки графини. Однако, тот, кто видел Глорию лишь несколько раз, не сможет распознать подмену. Иными словами, все, кто мог бы узнать ее в новом обличье, остались на Севере, за сотни миль отсюда.

Итак, теперь меня нет. Может быть, это к лучшему? Может ли горевать тот, кого не существует? Мира невесело усмехнулась этой мысли, на ее щеках проступили крохотные ямочки.

– Улыбайся пореже, дорогая, – тут же приказала графиня. – От улыбки появляются ямочки на щеках. Так бывает у девиц рода Янмэй, к которым Глория не принадлежит. Лучше постарайся вовсе не улыбаться.

О, это легкая задача, – подумала Мира.


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации