Текст книги "Стрела, монета, искра. Том II"

Искра

4–5 июня 1774 года

Фаунтерра

«Миледи, я имел удовольствие познакомиться с вами на балу…»

Мира поставила галочку на обороте первого из писем – она использовала его для счета. Вступление «Приветствую вас, прекрасная леди Глория!» набрало уже четыре галочки, слова про «удовольствие познакомиться» – шесть, «Я не могу забыть наш с вами танец» – три. Любопытно, какой вариант вступления победит? Мира ставила на «прекрасную леди Глорию». Пока «удовольствие познакомиться» впереди, но темная лошадка еще способна совершить рывок!

Стопка распечатанных писем росла перед Мирой. Реже это были свидетельства почтения и лирические воздыхания, чаще – деятельные приглашения куда-либо: в театр, в сады, в галерею живописи, в театр, на речную прогулку… Леди Сибил настойчиво советовала ответить всем до единого. Мира не помнила большинства из этих людей: кто они, как выглядят, как танцуют? Она не знала, что отвечать, кроме: «Милорд, благодарю за приглашение, но вынуждена дать отказ». Будь у Миры секретарь, она велела бы ему переписать эти слова раз сорок и рассовать по конвертам.

По правде, лишь трех человек в этом городе Мира действительно хотела увидеть. Но в стопке не было письма от Бекки – и неудивительно: Мира заняла так много ее времени на балу, что уж верно наскучила. Не было письма от Итана: секретарь отчаянно смущался в присутствии дочери графини. Обещал пригласить ее на танец, но так и не решился… Не было и конверта с пером и мечом на печати.

Ты не должна ждать его, твердила себе Мира. Что дает тебе право ждать? Один-единственный танец?.. Тогда чем ты лучше вот этих?.. Она досадливо теребила листы и выхватывала один наугад: «…Миледи, позвольте пригласить Вас в новый шоколадный салон, что открылся на площади Согласия. Надеюсь, сладости вам по вкусу…» По вкусу, еще бы. Только я жду письма не от вас.

Жду? Правда? Я жду письма?!

Минерва, не будь глупой! То, что вас разделяет, – это даже не пропасть. Это как будто ты в Запределье, а он – на Звезде! Не думай, не смей, требовала Мира… И вновь, вновь видела искорки в его глазах… Миледи, вы красивы, когда вам весело.

Брала новую записку. «Я имел честь познакомиться…» Мира кривилась, ставя галочку. Пыталась читать дальше и сбивалась, скатывалась мыслями назад, в позапрошлый день… в хоровод скрипок, размытых лиц, сияющих огней… Леди Глория, вы подарите мне танец?.. Вы сохраните мою маленькую тайну?.. Тьма! Глупая курица, да перестань же о нем думать!

Глаза скользили по тексту. Ну, куда меня зовут на этот раз?.. Может быть, согласиться и пойти – отвлечься, переключить мысли?.. «Миледи, приглашаю вас на демонстрацию новой диво-машины, которая состоится в Университете Фаунтерры. Под покровительством нашего владыки, всем сердцем увлеченного наукой…» Владыка увлечен наукой. И политикой, и военным делом. Он ведет строительство по всей Полари, перекраивает карту империи, заставляет Великие дома ходить по струнке… Минерва, пигалица из захолустья, полагаешь, ты вправе думать о нем?! Вспомни: он назвал тебя серпушкой. Тогда это звучало обидно, а теперь – почему-то нет. Возможно, я и есть серпушка… рядом с ним.

Новое письмо – никаких перьев на сургучной печати, никаких мечей. «Я не могу забыть танец, что вы подарили мне…» Галочка…

А он похож на отца – как же я раньше не заметила! Не столько внешностью, сколько характером: мужественностью, быстрым умом, уверенностью, искристым весельем в уголках глаз и губ… сильными плечами.

И еще… у него с отцом – общие враги. Отца убили. Адриана собираются убить.

Мира отодвинула в сторону все листки, кликнула служанку:

– Элис, будьте добры, чашечку кофе.

Сжала виски, сосредоточилась, поймала в памяти хвост цепочки рассуждений, оборванный еще в день смерти Адамара. Тогда Мира на время бросила свое расследование: потрясение от гибели рыцаря было тому причиной, а также и знакомство с Вороном Короны. Глава тайной стражи произвел впечатление чертовски хитрого человека, Мира не сомневалась, что в считаные дни Марк найдет преступников. Однако миновало уже три недели…

Итак. Три недели назад Мира считала заговорщиками Бекку и сира Адамара. Глупая двойная ошибка. Кузена владыки больше нет в живых. А кто остался?

Первый наследник престола – шут Менсон. Наполовину безумный, униженный человек, чудом снискавший расположение самого императора. Сидит у ног владыки, фамильярно хлопает по колену, нагло встревает в любой разговор. Шут пользуется бо́льшими правами, чем может показаться на первый взгляд. «Вот ползет альмерская змея!.. Лабелин – человек-бегемот. Пироги, сдоба, блины-ы-ы!» Ядовитое злословие шута бросается в глаза. Месть двору за пережитые Менсоном унижения? Или маска заговорщика?.. Так или иначе, вряд ли шут – популярный человек во дворце. Большинство вельмож презирают его, а значит, переворот в его пользу невозможен.

Следом за ним в очереди наследования стоит сама Мира. Хм. Смешанное чувство: странно, тревожно, абсурдно… Не суть важно.

Дальше – Леди-во-Тьме из Дарквотера. О ней Мира имела некоторые личные соображения. Слепая королева Дарквотера приходилась теткой покойной матери Миры. Возмущенная тем, что племянница вступила в неравный брак, Леди-во-Тьме предала забвению и ее саму, и ее семью. Мира не получала ни единой весточки от двоюродной бабки. Соблазнительно – назначить злую старуху главной подозреваемой. Однако, по правде говоря, заговорщик должен как раз интересоваться другими претендентами на трон, а не забывать об их существовании.

Кроме того, Леди-во-Тьме была слишком занята делами в родной земле. Считая слепую королеву уязвимым противником, шаваны Рейса не раз атаковали ее земли и отгрызали куски. Последние десять лет Леди-во-Тьме посвятила тяжелой и не всегда успешной борьбе за собственные владения. Она также непохожа на заговорщика.

Что следует из этого? Императора намереваются убить, но убийца – не наследник трона?..

Элис принесла кофе. Слизывая терпкую пенку, Мира вспоминала: «Сердцем воспримешь ценность истинной красоты…» Томная рыхлая Валери терзает клавесин, над нею посмеивается платиновая леди Аланис в своем восхитительно простом наряде. Невесты Адриана, претендентки на корону… Почему я думаю о них?.. Конечно! Императрица наследует престол в случае смерти мужа! И это – куда более весомо, чем претензии дальних родственников. Как насчет переворота в пользу свежеиспеченной императрицы?!

Хорошо, трое новых подозреваемых… Нет, за вычетом Бекки – двое.

Леди Аланис Альмера – заносчивая, дерзкая, властолюбивая, да к тому же хладнокровная, как все потомки Светлой Агаты. Ее отец располагает огромным войском и немалым опытом дворцовых интриг. А сама Аланис водит дружбу с Северной принцессой – значит, не исключено, что Ориджины выступят на ее стороне. Из молодой герцогини Альмеры выходит настолько прекрасная заговорщица… что в это сложно поверить. Вряд ли она вела бы себя столь дерзко, имея в планах цареубийство. Строила бы тихоню, а тщеславие отложила бы до поры – на то время, когда власть уже будет в руках.

Тогда – маркиза Валери Грейсенд?.. Мира хихикнула при этой мысли. Глупая девчонка, из кожи вон лезет, чтобы показать себя идеальной женой, делается посмешищем для всего двора… Тьма, а ведь именно такой образ и есть наилучшее прикрытие! Никто не заподозрит глупышку Валери, а ей это только на руку. Ничего, возможно, думает Валери, мой черед смеяться еще придет. Изобретает на будущее унижения для своих обидчиц. Может быть, императрица Валери вовсе запретит смех во дворце, а Аланис с Ионой будут чесать ей пятки каждый день после полудня… Даже в песне маркизы Грейсенд, если приглядеться, сквозит тонкая ирония:

 
Здесь от беды спасаю, и мне неведом страх…
Вот наш сыночек играет… тарам-тарам… у нас на глазах.
 

Это она адресовала владыке. Это она его спасает от беды – какой милый сарказм, если представить Валери участницей заговора! Сыночек играет «у нас на глазах» – это в смысле, под зорким присмотром регентши, вдовствующей императрицы. Наивный Адриан, конечно, к тому времени упокоится на Звезде…

Стоп. Вот несоответствие. Если заговор устраивает семья Валери, а равно и семья леди Аланис, то зачем убивать наследников престола? Даже кузен владыки сир Адамар не смог бы соперничать с императрицей-вдовой, особенно имеющей на руках младенца. А уж притязания самой Миры не стоили бы и медяка! Тогда зачем покушение на нее и убийство Адамара?

В год, когда все ожидают свадьбы владыки, за считаные месяцы до помолвки начинается череда убийств. Совпадение ли это? Хм. Отец говаривал о совпадениях: «Там, куда я выстрелил из лука, по чистой случайности оказалась белка».

Мира позвонила в колокольчик.

– Элис, будьте добры, еще кофе. И не такой горький, как этот.

– Простите, миледи, вы всегда пьете именно такой.

– Да?.. Ваша правда, Элис. На балу я попробовала сладкий кофе, мне он понравился больше.

– Слушаюсь, миледи.

– И принесите шоколаду.

– Миледи, шоколад весь вышел… Прикажете послать за ним?

– Нет, принесите марципан или просто сахар – что угодно сладкое.

– Да, миледи.

– И еще – книгу. Она в гостиной, «Любовные истории Династии», я читала матушке вслух.

– В гостиной несколько книг, миледи. Которую из них?

– Я же сказала: «Любовные истории…» Ах, да. Синяя обложка, золотое тиснение.

– Сию минуту, миледи.

В этой книге мелькнуло нечто существенное. Пока шаги служанки щелкали по ступеням, Мира вспоминала: шестнадцатый век от Сошествия, Вторая Лошадиная война, к власти приходит юная владычица Юлиана… Глава посвящена неописуемо горячей и столь же тайной любви императрицы к собственному секретарю, который не рискнул поддаться ответным чувствам и на долгие годы подался в странствия… Но важна не лирика. Тогда, читая вслух для леди Сибил, Мира не осознала, что именно там было, однако ощущение значимости сведений осело в памяти.

Книга легла на стол перед нею, возник серебряный поднос с чашкой кофе, марципаном и парой кубиков сахара на блюдце. Окунув сахар в черную жидкость, Мира принялась грызть его, одновременно листая «Любовные истории». Вот она, эта глава: «Великая Юлиана, Страстная Юлиана». Ну-ка. На девицу Юлиану рода Янмэй падает выбор молодого императора, он объявляет помолвку в июле, при закрытии летних игр, – как предсказуемо! Свадьба назначается на октябрь – на Дни Изобилия, но, к великому несчастию, владыка заболевает легочной хворью и скоропостижно умирает в сентябре. Великие Дома, после нескольких недель колебаний и переговоров, коронуют безутешную невесту. Императрицей становится женщина, не вступившая в брак, а лишь помолвленная с государем!

Династия построена на традициях. Поколение за поколением правители Полари заключают помолвки в Софьины Дни и вступают в брак в Дни Изобилия. Возникает зазор в два с половиной месяца, в течение которых положение невесты уязвимо. Погибни владыка в это время – его невеста сможет заявить о правах на трон, по примеру Юлианы Великой. Однако прочие наследники оспорят ее права, и Великие дома могут сделать выбор не в пользу девицы. Именно в этом случае необходимо убийство наследников – чтобы расчистить дорогу невесте.

Расправившись с сахаром, Мира принялась за марципан. Солнце поднялось уже высоко, лучи врывались в окно и засвечивали белыми пятнами груду безответных писем на столе. Слишком ярко! Мира задернула занавеси. Невозможно рассуждать об убийствах, когда так ярко светит солнце…

Зачем заговорщикам нужна спешка? Они планируют в июле устроить помолвку Адриана со своей девицей… предположим, с Валери Грейсенд. Не дожидаясь октября и законного брака, убьют владыку, скажем, в сентябре. Чтобы Валери унаследовала корону при столь шатких правах, они расправляются с конкурентами. Но не проще ли дождаться свадьбы? А еще лучше – не только свадьбы, но и беременности, родов? Зачем спешить?!

Допустим, заговорщики планируют начать войну и боятся, что Адриан воспрепятствует этому. Всем известно, что владыка отстаивает мир между Великими домами… Нет, странная война выходит: с нею можно потерпеть до сентября, но не до ноября. Дело чести – начать войну именно в сентябре? Подарок на чей-нибудь день рожденья?.. Хм.

Допустим, сам Адриан планирует совершить нечто осенью, а заговорщикам это не по душе. Ближе, теплее. Мира легко вспомнила по меньшей мере два плана владыки, которые не вызвали большой радости у феодалов: всеобщий налог с земель и строительство рельсовых путей. «Голос Короны» писал об этом. На осеннем заседании Палаты Представителей будет голосование о новых законах. Быть может, заговорщики хотят не только получить власть, но и не допустить реформ?

Простые идеи – хорошие идеи! Что, если невеста попросту беременна? Это будет еще незаметно в июле, но точно станет видно в октябре, и владыка расторгнет помолвку! Потому он должен умереть прежде, чем у девицы прорисуется брюшко. И вновь на ум пришла Валери Грейсенд. Она уже сейчас немного похожа на беременную! Полные груди, пухлый животик…

Нет, нет, плохо. На меня напали в конце марта. Если это было частью плана, то, значит, Валери уже тогда носила плод. А коли так, то в августе это уж никак невозможно было бы скрыть! Или… возможно?.. А что делают девицы с нежелательными беременностями? Вроде есть какие-то способы…

Мира вновь взялась за колокольчик.

– Элис, будьте добры, еще одну книгу. Она зовется «Голос Короны» – название из двух слов, на остальных обложках слов больше.

– Конечно, миледи.

– И… Элис, постойте… Вы не знаете ли, что можно сделать с беременностью, если не хочешь ребенка?

Служанка выпучила глаза, Мира запоздало поняла всю тонкость ситуации.

– Элис, я не для себя спрашиваю.

– Д-да, миледи…

– Слышите меня? Не для себя, а для одной знакомой.

– Ко… конечно, миледи…

– Тьма! Элис, я не беременна! – чуть не закричала Мира, красная от стыда и злости.

– Да, миледи, конечно, я верю. Есть такая настойка из трав… Моя сестра знает одну знахарку, та умеет готовить… Хотите, я провожу вас к ней?

– Я все еще не беременна.

– А хотите, попрошу травницу сделать отвар и принесу вам? Стоить будет не больше пяти агаток.

– Благодарю, Элис. Ступайте и забудьте наконец этот дурной разговор!

Служанка вздохнула – кажется, с сочувствием. Вышла, Мира крикнула ей вслед:

– «Голос Короны»!

Отлично, Минерва, умница! Теперь леди Сибил присвоит мне титул шлюхи, на месяц запрет в башне и собственными руками вольет в меня полведра травяной настойки. Зато я буду уверена, что средство от беременности существует. Прекрасный способ получать сведения! Интересно, тайная стража императора действует столь же ловко?

Служанка принесла «Голос Короны», Мира взяла, стараясь не смотреть ей в глаза. Быстро нашла статью о налоге и рельсах.

«…Его величество Адриан в своей речи заявил, что намерен… рельсовые пути с Севера на Юг и с Запада на Восток, проходящие сквозь все крупнейшие города земель… проделать путь от Первой Зимы до Львиных Врат можно будет меньше чем за месяц… не менее пятисот миль рельсового пути в год. Это потребует дополнительно более миллиона эфесов… Корона учреждает Управление путей, задачей которого будет… Всеобщий налог с земель призван привести к скорейшему исполнению цели и процветанию нашего великого государства. Средства, собранные налогом, будут поступать непосредственно в ведение Управления путей и затем расходоваться на строительство дорог и искровых цехов…»

Вот! Вот оно! Мира триумфально щелкнула пальцами.

«Его величество сообщил, что полный план обложения налогом, включающий размеры налога для каждой земли и сроки его выплат, будет объявлен на осеннем сборе Палаты Представителей в сентябре».

В сентябре!

Владыка Адриан, по замыслу заговорщиков, должен умереть в конце августа! После того, как заключит помолвку с невестой из их семейства, но до того, как введет в действие ненавидимый лордами план реформ!

* * *

Сцена университетского зала собраний была разделена ширмой на две половины. В левой грозно возвышался механизм – искровая чудо-машина. Ее скелет состоял из четырех массивных цилиндров, снизу доверху плотно опутанных проволокой. Требовалось совсем немного фантазии, чтобы вообразить себе четверку латников, скованных цепями. К их ногам, будто испуганные зверьки, прижимались мелкие детали машины: медные емкости, катушки, пластины, трубки. Отростки проводов сетью опутывали их, намертво приковывали к четырем стальным исполинам. На помосте перед машиной находился деревянный столик. Человек, что сидел за ним, был одет в черную мантию и квадратную шапочку и выглядел сгорбленным карликом рядом с могучим механизмом. На столике находились несколько рычажков, дощечка для записей, кусочки мела и – верх таинственности – барабан, усыпанный циферками и буковками. Барабан стоял на оси, как юла. Провода змеились, закручиваясь в дикие кольца, детали механизма блестели тускло и зловеще. Машина выглядела порождением хаоса, инструментом Темного Идо.

В правой половине сцены размещался второй механизм, похожий на первый, будто брат-близнец. При нем также имелся механик в черной мантии и шапочке. Пучок проволок, протянувшийся под ширмой, связывал меж собою две машины. Заправлял всем действом худой магистр благородного вида.

– Господа, для начала мне потребуется ваша помощь. Я прошу одного из вас выйти на сцену!

Доброволец будет принесен в жертву Проволочному Богу, добавила Мира в своем воображении. Лишь вкусив человеческой крови, Проволочный Бог смилостивится и приведет в действие машину!

– Ну же, господа! – повторил магистр. – Не робейте, окажите небольшую помощь для успеха нашего эксперимента!

Слово «эксперимент» чертовски нравилось Мире. Она почти решилась подняться с места, когда ее опередили. На сцену вышел молодой человек, одетый семинаристом.

– Что от меня требуется?

– Будьте добры, напишите что-нибудь на этой дощечке. Любую короткую фразу, несколько слов!

Семинарист склонился над столом, недолго поразмыслил и заскрипел мелом.

– Благодарю вас, – сказал магистр, взял дощечку и протянул механику. – Обратите внимание, господа: никто не произнес вслух написанных слов. Теперь мы позволим машине сделать свое дело. Приступайте, Бертрам!

Механик прочел записку, сверился с некой таблицей, укрепленной на корпусе машины, и защелкал рычажками. Насколько Мира могла заметить, он набирал какую-то комбинацию, выдерживал паузу в пару вдохов, затем переводил рычаги в новое положение, затем – опять. Например, механик сдвигал два рычажка вверх, три вниз, а следующий – вновь вверх. Пауза, все рычаги вниз. Дальше – один вверх, два вниз, три вверх. Пауза, все вниз. Через один – то вверх, то вниз. Пауза – опять все вниз. Руки Бертрама порхали над рычажками, будто по клавишам клавесина. Машина издавала ровное, очень низкое урчание. Зрелище завораживало, зал погрузился в тишину.

– Что он делает? – спросила Мира у спутника.

– Сейчас нам все расскажут, – прошептал Колин в самое ее ухо. Девушка поморщилась.

Казалось, ничто не менялось на сцене, только рычажки все щелкали под руками механика. Но вот Мира перевела взгляд на вторую машину – ту, что стояла справа от ширмы. Оказалось, она пришла в движение: барабан над столом медленно вращался, а механик, пристально наблюдая за ним, записывал что-то на дощечке.

Щелканье рычажков неожиданно прекратилось, Бертрам громко сообщил:

– Передача завершена.

Магистр крикнул через ширму второму механику:

– Гарольд, зачитайте, что вам удалось принять!

– Славься в веках, Праматерь Янмэй Милосердная, – прочел механик Гарольд слова, списанные с барабана машины.

Семинарист ахнул.

– Скажите нам, господин, эти ли слова вы написали по моей просьбе?

– Да, магистр… Но как это возможно?!

Магистр схватил записку со стола Бертрама и провозгласил:

– «Славься в веках, Праматерь Янмэй Милосердная»! Эту фразу написал наш любезный гость, Бертрам передал ее при помощи искры с первой машины на вторую, где Гарольд принял и прочел слова. Как видите, все передано и воспроизведено в полной точности!

Зрители силились осознать происшедшее, но мало кто преуспел в этих потугах. Хаос, воцарившийся в мозгах публики, вполне отражали реплики, что посыпались из зала.

– Колдовство какое-то!

– Как оно работает?

– Это что же, записка перенеслась через сцену?..

– Одна машина читает слова, а вторая пишет?

– Искра может читать и писать! Потрясающе!

– Нет, точно колдовство!

– А может ваша машина нарисовать рисунок?

Магистр терпеливо принялся пояснять.

Нет, колдовство тут совершенно ни при чем, машина использует силу искры – ту же, что освещает соборы, закачивает воду в водонапорные башни, приводит в движение рельсовые поезда. Записка на дощечке никуда не переносилась – вот она, на столе у Бертрама. Машина ничего не читала, записку прочел механик, а не машина, и, двигая рычаги, он как бы… э-э-э… объяснил машине содержание записки, перевел ее на «искровый язык». Слова «искрового языка» поступили по проводам во вторую машину, и она…

– Слова по проводам? Это как?

– Внутри проводов слышно звуки?..

Чтобы публике стало понятнее, магистр пригласил всех желающих осмотреть машины поближе. Не теряя времени, Мира выбежала первой, за нею образовалась очередь.

– Миледи, не напишете ли свое имя?

Машина урчала, как затаившийся в пещере хищник. Мира не без опаски приблизилась к ней, неловко нацарапала мелом на дощечке: «Глория» и принялась следить за действиями механика Бертрама. Тот взял у нее записку и поглядел на деревянную таблицу, привязанную к одному из цилиндров машины. Там были выписаны все буквы алфавита, а также цифры. Против каждой буквы стоял ряд стрелочек, часть указывала вверх, часть – вниз. Положения рычажков – вот оно что! Каждой букве и цифре отвечал свой рисунок из рычажков, механик воспроизводил его и тем самым пересказывал машине текст записки!

Бертрам добрался до буквы «о», переведя все рычаги, кроме последнего, в верхнее положение. Мира бросилась через сцену к другой машине и прилипла взглядом к барабану. Перед ним – теперь девушка рассмотрела это – висела на пруте квадратная рамочка, крохотное оконце. Когда барабан вращался, буквы, выгравированные на нем, проходили за окошком. Он остановился, в просвете оконца показалась «о». Механик мелом добавил эту букву к «Г» и «л», записанным на его дощечке. Барабан крутанулся вновь, подведя тонкую печатную «р» под оконце. Прут был слегка погнутым, рамка краем задевала соседнюю букву.

Один за другим люди подходили к первой машине, писали свое имя, показывали механику. Неутомимый Бертрам вновь и вновь щелкал рычажками. По примеру Миры, зрители перебегали ко второй машине и смотрели, как крутится барабан, показывая сквозь окошко буквы имен. Первая машина озадачивала многих: редко кому удавалось понять, что делает Бертрам и как переводит слова на «искровый язык». Зато второй механизм приводил всех в восторг! Потрясающе просто: смотришь в окошко – и читаешь букву за буквой! Скоро добрая треть зала сгрудилась за спиной у Гарольда, наблюдая за неторопливыми движениями барабана. Кто-то ахал, кто-то читал вслух, складывая по слогам, другие спешили угадать, прежде чем машина допишет имя:

– Джо… на… Джонатан!

– Мар… Мария?.. га… Маргарет!

– Бер… на… Бернард, это Бернард!.. Нет, Бернардина!

Лишь пара дюжин зрителей осталась на своих местах в зале. Мира предположила, что эти люди неграмотны и боятся опозориться, когда им предложат написать имя. Как раз они были настроены наиболее скептически, то и дело покрикивали:

– Медленная ваша машина! Человек быстрее читает!

– Зачем оно надо?! Искрой лучше дома освещать!

– Вы не то дело делаете! Сколько безграмотных людей вокруг, а вы машины учите грамоте!

– Да, верно, зачем оно нужно?!

– Зачем?

Магистр несколько раз хлопнул в ладоши, призывая публику к тишине.

– Совершенно резонный вопрос, уважаемые господа. Зачем нужна данная машина? Ответу посвящена вторая часть нашего эксперимента. Попрошу вас вернуться на места!

С большой неохотой зрители поползли со сцены, ученый бойко продолжал:

– Вам следует знать, господа, что приемная машина способна услышать передающую на любом расстоянии, если только они связаны проводом. Самый громкий крик человека не будет слышим уже за двести ярдов, но для разговора машин ни миля, ни десять миль, ни сто не составят препятствия. Если протянуть провод из одного города в другой и на одном конце поставить эту машину, – он махнул рукой в левый конец сцены, – а на противоположном конце – вон ту, ваши слова будут передаваться из города в город так же легко, как на этой сцене!

– Быть не может!

– Чепуха!

Магистр снисходительно улыбнулся, обошел одну из машин и потеребил черную кишку, тянущуюся из ее чрева:

– Господа, куда ведет этот провод?

– Под ширмой к другой машине! Вон же его видно!

– Верно, господа. А этот?

Ученый дернул другой провод – он шел от машины в глубь сцены, за кулисы.

– Кто его знает…

– В буфет? – сострил кто-то. Несколько голосов хохотнули.

– В Алеридан, – со спокойным достоинством ответил магистр.

Кто-то вновь хохотнул, но как-то несмело.

– В город Алеридан? Столицу Альмеры?!

– Да, господа. В университете Алеридана, за двести пятнадцать миль от нас, расположена такая же машина. В ближайшие полчаса мы с вами будем иметь возможность поговорить с нею. Когда загорится эта лампа, – он указал на стеклянную колбу наверху машины, – это будет означать, что Алеридан готов к беседе.

– Не может быть! Вы нас принимаете за… – сказал некто с галерки, и в этот момент лампа замерцала синим светом.

Барабан машины пришел в движение, механик зачитал по слогам во всеуслышание:

– Але-ридан приветствует Фаун-терру. 12 июня 1774 от Со-шествия, 8 час пополудни.

Драматическую паузу, воцарившуюся за этим сообщением, прервал раздраженный вопль:

– Это обман! Чепуха, быть не может!

Немало голосов поддержали его:

– Да, надувательство чистой воды. Скоморошество! На площадях показывайте свои фокусы!

Магистр преспокойно сложил руки перед грудью:

– Господа, наша машина делает столь дивные вещи, что в это действительно сложно поверить. Нам и самим порою не верится, что разговор на огромном расстоянии теперь возможен. Для доказательства мы припасли несколько средств. Кто из вас хорошо знает город Алеридан?

Несколько человек поднялись на ноги.

– Ну-ка, задайте вопрос, на который сможет ответить лишь коренной алериданец.

Один из мужчин первым придумал вопрос:

– У какого барона дом на Пекарской улице?

Бертрам принялся щелкать рычагами, несколько зрителей вышли на сцену и придирчиво следили, чтобы механик не схитрил.

– Ну, что он там щелкает? – раздалось с галерки.

– П… е… к… – водил пальцем по таблице один из наблюдателей, сверяя буквы и рычажки, – а… х… нет, тьфу, это эр… с… к… вроде все правильно!

Мира затаила дыхание.

Барабан зашевелился, подставляя знаки под оконце.

– С… в… и… – зачитал ответ наблюдатель, – н… т… у… с… Что, все? Свинт Ус?..

Уроженцы Алеридана дружно заулыбались.

– Свинтус! Все верно! Там на Пекарской улице сгорел мучной склад, его никак не восстановят. Остались куски стен да пепелище, и соседи скидывают туда весь ненужный хлам. Горожане зовут это место домом барона Свинтуса.

– Господа, – подытожил магистр, – мы задали вопрос человеку, находящемуся за двести пятнадцать миль от нас, и получили его ответ. Запомните этот момент!

Часть зрителей осторожно захлопала, многие по-прежнему не верили.

Магистр предложил задавать новые вопросы. Публика наперебой принялась сыпать загадками, ответы на которые якобы мог знать только житель Алеридана. Сколько в городе соборов? Какой самый высокий дом? Кто самый богатый человек в Алеридане? Долго ли идти пешком от рынка до герцогского замка? Кто из семьи герцога сейчас в Алеридане? Какая стоит погода?.. Помедлив самую малость, барабан машины приходил в движение и всякий раз сообщал правильный ответ. Но большинством зрителей все равно владели сомнения.

Все эти вопросы, по сути, мало что доказывают, подумала Мира. Коренной алериданец, прибывший в столицу последним поездом, с легкостью ответит на них. Он может сидеть в соседней комнате, а не за двести миль.

– Позвольте мне спросить! – воскликнула северянка. – Когда ушел последний состав из Алеридана в Фаунтерру? Сколько в нем было пассажиров?

Магистр хлопнул в ладоши.

– Вот! Прекрасный вопрос! Поезд, что ушел из Альмеры позавчера, прибудет в столицу сегодня в десятом часу. Поскольку он еще в пути, ни я, ни кто-либо другой, находящийся в Фаунтерре, не может знать ответа. Итак, спросим!

Бертрам отщелкал рычажками вопрос. Барабан сообщил ответ:

– Не счи-та-ли пассажи-ров. Но в третьем ва-го-не будет наш студент. С ним бе-лый флаг с черны-ми буква-ми: «голос на рас-стоянии».

Часть публики полезла в карманы за часами. До прибытия поезда оставалось около часа. Вскоре представление окончится, зрители непременно ринутся на станцию – проверять.

Затем магистр предоставил возможность жителям Алеридана убедиться, что они действительно говорят со столицей. Барабан стал выписывать вопросы, принесенные из Альмеры. Какая погода в столице? Кто живет на такой-то улице, где расположена такая-то площадь, сколько есть мостов через Ханай, в котором из дворцов сейчас император?.. Зрители отвечали при помощи механика с его рычажками, некто смелый даже вызвался набрать самостоятельно несколько слов. Вдруг с того конца провода пришел вопрос, смутивший Миру:

– С кем танцевал на балу владыка?

– Разумный вопрос! – порадовался магистр. – Вчерашний поезд из Фаунтерры еще не прибыл в Алеридан, и там никто не может знать подробностей бала. Давайте же ответим, а когда придет поезд и принесет известия, алериданцы убедятся, что ответ был верным. Ну, кто знает?

Публика в основном состояла из студентов и зажиточных горожан. Дворян почти не было. Мира порадовалась, что никто, кроме спутника, не знает ее в лицо. Всеобщее внимание смутило бы ее.

– Глория, дочь леди-медведицы! – крикнул кто-то.

– Да-да, верно, Глория Нортвуд!

Ого, быстро расходятся слухи! Мира притихла, надеясь, что ее не заметят и не узнают.

– Леди Глория Нортвуд! – вдруг заявил во весь голос сосед и потянул ее за руку, вынудив подняться.

Публика зааплодировала, Магистр воскликнул:

– Леди Глория, большая радость видеть вас здесь! Благородные господа, к сожалению, редко проявляют интерес к науке. Но да будет вам известно, что сам владыка Адриан отметил наше изобретение и оказал нам покровительство. Лишь благодаря его поддержке мы добились таких результатов!

– Его величество поступил мудро, как и всегда. Ваша машина удивительна, она – шаг в лучшее будущее человечества.

Мира поспешила сесть и спрятаться за высокой спинкой скамьи от любопытных взглядов галерки. Подумала об Адриане, покровителе науки. Когда-нибудь книги назовут его Адрианом Мудрым… и это ничего о нем не скажет. Мудрость – лишь крохотная часть всего, что таится в этом человеке.