Текст книги "Рома едет"

Я, Неда и Самир едем на Каспийское море. Иран здесь чем-то напоминает Грузию, только невероятно грязную и брутальную. Обочины и лес завалены горами мусора.

Вечером мы идем на пляж. Я забегаю в воду по пояс. Девушки начинают кричать с берега и просят меня вернуться назад, потому что это «very dangerous». Мне смешно до слез, я ныряю в воду, но подруги обеспокоены не на шутку. К ним подключается какая-то группка иранцев. Боюсь, как бы меня не начали спасать всерьез, и выхожу на берег.

В мусульманской культуре девушкам запрещено светиться в купальнике в публичных местах. Для них существуют специальные бассейны. Мужикам без девушек, видимо, тоже в воду лезть неинтересно, поэтому иранцы в большинстве своем абсолютно не умеют держаться на воде, довольствуясь «заплывами» по колено. Подоспевшие ребята интересуются, не пьян ли я? В их глазах я действительно очень сильно рисковал.

Утром между сестрами случается ссора. Я принимаю сторону Неды, и мы оба, как Адам и Ева, с позором покидаем машину. Я предлагаю Неде домчать до Тегерана автостопом. То ли нам дико везет, то ли в Иране лучший автостоп на планете, но мы невероятно быстро добираемся до столицы и, немного подавленные конфликтом, прощаемся друг с другом.

Я снова в парке. Мы с ним породнились. Меня узнают охранники, дворники и работники киосков. Я знаю уже полсотни человек в этом городе, не считая секретной полиции, но мне некому позвонить. Очередной раз делаю табличку «Looking for host». Парк пуст – время готовится перевалить за полночь. Единственное развлечение – мой англо-русский словарь. Открываю на первой странице и начинаю читать все подряд:

Abandon – оставлять, покидать. Abrupt – резкий, внезапный

Absent-minded – рассеянный.

Наконец, какие-то добрые люди приглашают меня к себе в гости. В два часа ночи я вхожу в их квартиру, усталый и разбитый. Улыбаюсь через силу, интересуюсь, где душ. Состояние ванной комнаты очень тонко попадает в мое настроение – плесень на потолке, грязный щербатый кафель на стенах, мелкие насекомые разбегаются из-под ног. Вскоре мне показывают мое спальное место – это до ужаса пыльный и дырявый от сигаретных ожогов ковер. Наверное, я делаю что-то не так?

И вот, когда я – вареный картофель, размазанный ложкой по тарелке, – впервые за время дороги с ностальгией вспоминаю о доме, со мной наконец случается невероятная встреча. Удивительным образом я знакомлюсь с человеком, который напоминает мне собственное отражение в зеркале. Его зовут Абтин, ему двадцать, мы находим друг друга все в том же парке. Он приглашает меня домой, заблаговременно предупредив родителей.

В его квартире все такое же, как и у меня дома, но с иранским акцентом. Я ем ту же еду – курицу с рисом, но с иранскими специями. Мы сидим на полу. В его комнате собрано то же хламье, что и в моей: печатная машинка, пионерский горн, коллекция фотокамер, таблички с запрещающими знаками и надписями, а также другие очень важные и нужные в быту вещи. Но машинка – с персидской клавиатурой, а горн – немного короче нашего, отечественного. Он учится в университете искусств. Мы рассматриваем его работы, и я теряю дар речи. Я нахожу среди них портреты моих отца и брата – да что там, я нахожу среди этих скетчей себя. Я могу рассказать про каждую мелкую деталь на его рисунках. Несмотря на то, что Абтин очень плохо говорит по-английски, мы болтаем до полуночи обо всех самых важных для нас вещах.

Эта встреча в корне меняет мое представление о стране. До последнего момента я жил среди инопланетян, которые не понимали меня, и не очень-то спешил понять их. Но теперь я встретил родную душу, и это самое важное, что я могу рассказать об Иране.

«Басидж» так и не позвонили мне – они просто прикарманили мою флэшку с бесценными фотографиями. Я прожил в Иране месяц, истратив при этом несколько долларов. Я так и не съездил в Шираз, о котором плакал Есенин, я не видел верблюдов. Я открыл для себя иной Иран, полный подпольной музыки, вечеринок, наркоманов и городских фриков. Тегеран большой и быстрый, как Москва – в нем можно найти все и все потерять. Тегеран такой же молчаливый и замкнутый в себе, как Минск – в нем почти невозможно встретить туристов. Я опускаю глаза в землю, когда вижу очередной патруль в штатском. Но внутри я смеюсь, потому что знаю: сила в правде, а еще в вере, решимости и молодости.

Глава 4. Рома в Азербайджане

– Добрый день, Игорь Михайлович, это Рома Свечников беспокоит. Я заходил к вам несколько недель назад с вопросом про банковскую карту.

– Да, добрый день, Роман. Я вас помню. Вы все еще в Тегеране? – не без удивления спрашивает третий секретарь посольства Беларуси в Иране.

– Да-да. Я как раз хотел спросить вас о возможности продления визы. Я был бы рад задержаться здесь еще на пару недель.

– Какой у вас тип визы?

– Туристическая. Однократная. На тридцать дней.

– К сожалению, продление туристической визы невозможно, она выдается строго под определенные цели.

Что ж, придется снова набирать высоту.

Я подсчитываю количество дней с момента моего въезда в Иран, и выясняется, что сегодня в полночь моя виза истекает. Вообще-то я рассчитывал, что у меня есть еще денек в запасе. От Тегерана до границы с Азербайджаном – пятьсот километров. Это приемлемое расстояние для одного дня автостопом, если бы не тот факт, что я сейчас нахожусь в центре огромного города, выбираться из которого мне придется не менее четырех часов. Похоже, что впервые в жизни я просрочу визу.

Звоню Жене, который затерялся где-то в недрах мегаполиса. У него есть еще пара дней в запасе, так как он въехал в Иран немного позже меня. Обсудив ситуацию, все-таки решаем двигать вместе. Не последним аргументом становится тот факт, что Жене удалось где-то раздобыть пятьдесят баксов.

Мой телефон разрывается от звонков ребят, с которыми я провел последнюю неделю. Я прошу их помочь найти транспорт до Астары – города, который разрезан пополам ирано-азербайджанской границей. К сожалению, ничего не выходит, и мы решаем немедленно ломануться в Азербайджан на автобусе, заплатив за билет.

Я захожу на вокзал, где меня встречает Абтин, мой бородатый худощавый брат. Рядом стоит его подруга Ада – огненно-рыжая кудрявая девица с невероятно обаятельной улыбкой. Вокруг бегают Парадиз и его подруга Мэт. Наверное, мой инглиш показалась им не очень внятным, потому что Парадиз и Мэт дарят мне учебник по английской грамматике. Откуда ни возьмись появляется Фриз, девочка двадцати пяти лет, которая работает в кукольном театре. Она такая миниатюрная, что ее наверняка путают с куклами на сцене. Фриз виснет якорем у меня на шее и уговаривает остаться в Тегеране еще на пару дней. Абтин тем временем, принимая неизбежность моего отъезда, достает из сумки пакет с едой и протягивает мне.

Я обнимаю всех в десятый раз – я готов забрать их с собой в рюкзаке! Моя иранская банда, мы еще обязательно встретимся.

Я качусь в автобусе и тоскую. За окном пустыня, которая больше не кажется мне чужой. Восемь часов спустя, уже ночью, мы с Женей выпрыгиваем в Астаре и берем такси до погранперехода. На месте выясняется, что граница закрыта с шести вечера. Барабанная дробь! Я просрочил визу!

В одном из местных кафе мы рассказываем случайным полуночным слушателям о нашем путешествии. Хозяин бесплатно угощает нас ужином. В свое время его отец объехал земной шар на велосипеде. Мужик даже выносить из подсобки фотографию в качестве доказательства.

В восемь часов утра мы уже стоим на границе среди толпы азербайджанских челночников. Иранский пограничник не обращает никакого внимания на мою просроченную визу и ляпает штамп.

Азербайджанская часть Астары невероятным образом напоминает беларусскую провинцию. Здесь так же чисто, повсюду та же тротуарная плитка и те же трактора. Первый же человек, с которым мы заговариваем, срывается на крик:

– О-о-о! Земляки! Я семь лет в Лиде прожил!

Он плотно кормит нас яичницей и вывозит из города на трассу. Следующий водитель решает держать планку и угощает нас местным блюдом ляванги – это фаршированная всяким блаженством курочка. Короче, в Баку мы приезжаем сытыми и довольными.

Если честно, такое поведение азербайджанцев нас немного смущают. После баек, услышанных в Армении, мы не очень-то хотели сюда ехать и сделали это скорее от безысходности. Но сейчас в мою голову закрадываются сомнения – похоже, Азербайджан не менее гостеприимный, чем другие регионы Кавказа.

Уверенной походкой мы пробираемся в центр города. Баку – большой и дорогой. На центральных улицах сложно отыскать машину дешевле десяти тысяч баксов. Начинает темнеть, я пристально рассматриваю прохожих, чтобы найти кого-нибудь из «наших». Несколько попыток заканчиваются неудачей – велосипедист, гитарист и женщина с лабрадором представления не имеют, где можно переночевать двум туристам из братской Беларуси.

Усталые, мы сворачиваем на темную улицу, чтобы найти укромный дворик под палатку. Вдруг впереди я замечаю компанию, от смеха которой у машин срабатывают сигнализации. Вот он наш шанс! Молодой инженер Яшар готов приютить нас у себя до утра. Мы разговариваем с ним на смеси русского и английского, получается что-то вроде: «If u wanna, we could eat торт».

Когда я учился в университете, то всегда просыпал первую пару. И вовсе не потому, что сильно уставал. Просто каждый новый день был еще более напрасным, чем предыдущий. Я спал по двенадцать часов. Спал бы, наверное, и по пятнадцать или вообще продрых бы всю зиму, как бурый медведь. Однако, человеческий организм не рассчитан на такие нагрузки. Теперь же я сплю не больше шести, а зачастую – около пяти часов в сутки. Утренняя реальность всегда бьет резко и внезапно, словно затаившийся ферзь. Ты открываешь глаза и пытаешься врубиться: «Где я? А-а-а, это же я у инженера Яшара. Ему на работу к восьми. Ненавижу инженеров!»

Дальше – суетной город, где утром делать решительно нечего. Я падаю на траву в парке возле набережной в надежде еще немного подремать. Парк, кстати, толковый. Вообще, в Баку к «Евровидению» построили много чего хорошего, город выглядит современным и дружелюбным. Но это как пресловутая беларусская чистота – всего лишь пыль в глаза приезжим:

– Э-э-э! Вставай! Здесь нельзя спать!

– Да я еще уснуть не успел! Приходите, когда засну.

– Давай, вставай! В отель иди спать!

Это Магомед, двухметровый и крепкий, как дуб, охранник парка. В его огромной черепной коробке пасется целая отара консервативных взглядов на газон и городской этикет в целом. Идти мне некуда, а Магомеду еще одиннадцать часов охранять парк от сонных людей. И вот мы стоим рядом, облокотившись на бетонные перила, и смотрим на спокойный Каспий.

– Магомед, а как ты к армянам относишься?

– Я их ненавижу! Я бы их всех отымел! У нас здесь их вообще все ненавидят. А ты в Армении был, что ли?

– Да, был. Перед Ираном заезжал, – говорю я, пронзая взглядом Каспийскую даль.

– Если бы ты сюда голову армянина привез, то сильно бы разбогател.

– Смог бы тачку нормальную купить?

– Ха! Легко!

– Слушай, ну не могут же все армяне быть плохими! Сам подумай, везде же есть хорошие люди.

– Ну-у-у, бабы армянские мне нравятся. Тела у них шикарные, лица только – говно.

– Магомед, а ты в Бога веришь?

– Конечно, у нас в Азербайджане все по Корану!

– А ты его весь прочитал?

– Я все и так знаю. Читать не обязательно.

С течением времени я начинаю оттаивать от романтики нищенской жизни в Иране. Впрочем, если захожу в магазин, до сих пор на автомате оцениваю расстановку камер и повадки охранников, хотя тырить ничего не собираюсь – здесь уже работает моя банковская карта. Я уже не напрягаюсь, разговаривая с людьми, – мы щебечем по-русски, у нас общее прошлое. Я знаю, что вряд ли открою здесь для себя что-то новое, мне кажется, я уже достаточно врубился в Кавказ. Все, что мне действительно сейчас нужно, – это хороший отдых. Поэтому мы с Женей жадно пожираем прохожих глазами в надежде встретить кого-нибудь, кто удовлетворит нашу потребность.

Парень по имени Мурад подходит к нам, когда мы копаемся в мусорке, чтобы отыскать картонку для очередной таблички. Он приглашает нас в соседний бар выпить пива. Вообще-то, я почти не употребляю алкоголь, потому что никогда не понимал, зачем люди это делают. Но тут я с диким удовольствием пропускаю пару стаканчиков холодного бодрящего пивка. Мир становится проще, а рюкзак – легче. Мурад предлагает заночевать у него на работе. Он системный администратор в сейсмологическом центре. Через полчаса мы размещаемся прямо на полу в серверной между шкафами с айтишным железом и засыпаем под монотонный гул кулеров.

Утром я случайно натыкаюсь на Соху и Самое, своих иранских друзей, с которыми ездил в грузинский детский дом. За то время, что мы не виделись, у ребят украли велосипеды, но, как и в любой истории про отважных путешественников, нашелся добрый человек, который купил им новые. Теперь Соху и Самое собираются перебраться в Казахстан на пароме, у нашей команды похожие планы. Скоро иранцы сваливают по своим делам, а мы с Женей отправляемся на главную улицу Баку, чтобы по привычной схеме отыскать себе ночлег.

Я ни разу не сидел с табличкой «Looking for host» так долго. И что самое интересное, результат операции также сильно отличается от моего предыдущего опыта. Человек, который согласился нам помочь, снимает для нас отель! Правда, только на одну ночь и самый дешевый номер, но такой вариант все равно лучше любой вписки, ведь тебе не приходится проходить через семь кругов утомительного кавказского гостеприимства.

Заселившись, Женя решает как следует отмокнуть в душе, а я выхожу с камерой на городскую охоту. Буквально у порога отеля встречаю Мурада. Мы направляемся в бар Otto, где сегодня вечером на сцене выступает некая филиппиночка Мишель. Пришло время сбросить накопившееся нервное напряжение. Забегая вперед скажу, что мои танцы этим вечером будут кормить меня всю следующую неделю.

После безумной вечеринки в баре мне удается подремать в гостинице не более четырех часов. Ко всему прочему, ночью меня, полумертвого, насилует рой комаров – благодаря тому, что в моих ушах до сих пор звенит и пульсирует эхом энергичная музыка, насекомых я совсем не слышу. Когда утром я заглядываю в зеркало, мне кажется, что за последние часы я потерял не меньше литра крови.

Во время прогулки по любому городу я непрерывно сканирую прохожих в надежде встретить какого-нибудь местного самородка. За несколько дней в Баку я не встречаю ни одной родственной души – по центральным улицам дефилируют исключительно успешные бакинцы. Они дорого одеты и улыбаются белоснежными улыбками. От этих людей несет сытостью и валютно-денежными операциями. Как сказал один из лидеров местной оппозиции, которого я здесь повстречал: «Власть дает тебе заработать, только не лезь в нефть».

На набережной меня останавливает невысокий парень лет тридцати. По чертам лица я сразу понимаю, что он иранец:

– Hey, man! Have you been in Otto-bar yesterday?

– Yep! My name is Roma, – протягиваю ему руку.

– I’m Yashar. You danced like crazy, man!

– It was national Belarusian dance.

Так у нас с Женей еще на одну ночь появляется крыша над головой, а также стиральная машина, холодильник, автомобиль и гитара. У нашего нового знакомого свой бизнес в Азербайджане, а в свободное от работы время он шпилит на той самой гитаре и не оставляет надежды сколотить свой музыкальный бэнд. Вечер с Яшаром мы проводим за разговорами о дороге, музыке и смысле всего, что вертится вокруг. Яшар в теме. Кажется, что завтра он продаст свой «Инфинити» и рванет в путь вместе с нами.

У входа в бистро в центре города со мной знакомиться Салмаз, длинноногая девочка модельной внешности. Она также видела меня в Otto – мои ночные танцы кормят меня в очередной раз. Салмаз очень переживает, что мне негде ночевать, она обзванивает всех своих друзей, потратив на это больше часа, но результат нулевой.

Мы с Женей бродим по городу в поисках тихого места под палатку, и я случайно замечаю открытую квартиру в одном из домов. Там уже давным-давно никто не живет, мы закрываемся изнутри и отрубаемся.

На следующий день в нашем полку прибывает. Мы знакомимся с двумя французами, один из них путешествует на велосипеде, второй – пешком, и с двумя британцами, которые едут вокруг света на машине. Мы предлагаем ребятам отправиться ночевать в нашу квартиру. Понимаю, что такой командой нам будет сложно остаться незамеченными, поэтому сразу же обхожу всех соседей, которых только могу найти, чтобы спросить у них разрешения на ночевку. Все дают положительный ответ.

Сквот оживает – мы с Женей прокладываем электричество из соседней квартиры, Соху моет пол, Ральф идет за водой, соседи несут нам чай и еду. Настроение на подъеме. Пока ребята готовятся ко сну, я отправляюсь в McDonald’s, чтобы выйти в интернет. Но не успеваю я даже включить ноут, как в ресторан вбегает англичанин и кричит, что в нашу квартиру вломилась полиция.

Срываюсь с места и бегу «домой». В нашей компании я – дипломатическое лицо, потому что говорю по-русски и умею убеждать людей. Оказывается, что патрульных вызвал какой-то затаившийся сосед, который оказался не в курсе раскладов. Я долго пытаюсь договориться с офицерами, но они ведут себя, как тупые бараны, и только пускают морскую пену изо рта. Сосед, вызвавший стражей порядка, испуганно прячется за их спинами. Ситуация усугубляется еще и тем, что на столе в центре комнаты лежит газета, в которую нежно упакована марихуана. Но я об этом пока не знаю.

Однако спектакль близится к кульминации. И вот уже один из офицеров разворачивает газетку с каннабисом и старательно занюхивает содержимое. Я смотрю на него, на газету, потом на траву. Вспоминаю ребят, которые всей командой молниеносно выбежали из квартиры, а также нерациональный поступок Соху, который, видимо, под кумаром понес велосипед на третий этаж, вместо того чтобы спустить его вниз. И вдруг все становится на свои места.

– Что это такое? – спрашивает полицейский.

– Не видите, мы чай пили! Это пуэр! – говорю я первое, что приходит в голову. – Дайте мне поговорить с мужчиной, который вызвал полицию? Мне кажется, он нас неправильно понял. Мы обычные туристы, он не будет против нашего соседства.

– Надо было раньше говорить, – выкрикивает сосед из-за спины офицера, второй сотрудник тем временем продолжает ковыряться в «чае».

– А ну-ка иди сюда! – сжимая кулаки, кричу я соседу. – Я подходил к тебе и спрашивал! Не стыдно врать тебе, а?!

Заметив мою агрессию, эксперт по чаям бросает перебирать «пуэр» и кидается успокаивать меня. Фу-у-ух, пронесло! Тем не менее, наша вписка накрывается. Мы выходим на улицу, все расстроены, британцы вообще сбежали с перепугу.

В этот момент иранские ребята получают емейл от Неды, которая должна сегодня приехать в Баку, чтобы повидаться с ними. Неда – это та самая девочка, у которой я жил несколько дней в Тегеране. Соху и Самое отправляются на встречу с ней, Женя и французы тоже куда-то исчезают и я неожиданно остаюсь абсолютно один. Долго не раздумывая, ставлю палатку в соседнем дворе. Начинается дождь.

Приблизительно в час ночи меня будит один из жильцов дома. Говорит, что здесь не бордель, и просит «свалить отсюда на хер», пока он «мать твою, полицию не вызывал». Все как в дурном сне. Я собираю палатку и перебираюсь во двор напротив. Через несколько часов меня будит женщина:

– Идите в отель! Здесь нельзя спать! Я сейчас полицию вызову!

– Все-все-все! Извините, ухожу!

Я переношу свою палатку в следующий двор. Утром меня снова будят. Какая-то тетка набрасывается на меня с поразительной яростью. Пытаюсь объяснить ей, что я путешественник, что еду вокруг планеты и ничего скверного не замышляю. Она обзывает меня аферистом и убегает звонить в участок. Спать мне больше не хочется.

Жутко болят плечи, на ногах ноют мозоли. Я мало ем и нерегулярно сплю. Мое тело отчаянно требует отдыха. Со стороны может показаться, что я морально поизносился, но на самом деле все не так. Конечно, мне не по душе подрываться среди ночи под матерные тирады, а затем под дождем шлепать прочь с палаткой в руках и двадцаткой кило за плечами. Но когда это случается, улыбка не сходит с моего лица. Такие эпизоды бывают только в кино. Выходит, моя жизнь и есть кино.

Я встречаю ребят на том же месте, где мы вчера случайно расстались. Мы решаем, что в силах за небольшие деньги снять комнату на всех сразу. Но на нашу табличку с просьбой об аренде реагируют только патрульные полицейские. Сначала они говорят, что «мы не имеем права здесь сидеть, потому что рядом находится дом президента». Мы отказываемся уходить. Они еще долго пугают нас тем, что сейчас подгонят машину и отвезут всех в участок. Я объясняю им, что послы Беларуси, Ирана, Англии и Франции будут очень недовольны их работой. И Азербайджан останется без тракторов, газопровода в Турцию, нефтедобывающих станций, а Франция тоже что-то придумает. Патрульные вдруг меняют гнев на милость, просят убрать табличку, а в случае каких-либо проблем обращаться к ним за помощью. Я тут же обрисовываю им нашу основную проблему – мы сегодня не ели. Полицейские покупают нам восемь кебабов и каждому по бутылочке колы.

Становится понятно, что в центре города нечего ловить, и мы решаем перебраться на окраину. Французские братья находят неплохое место для стоянки в порту – огромной бандой мы селимся на террасе заброшенного кафе. На ней даже есть пара розеток. На следующий день часть нашей команды уплывает на пароме с мазутом в Казахстан, но им на смену тут же прибывает молодая пара, Конрад и Лиза. Лиза из Питера, а Конрад из Дрездена. Своим видом Конрад очень напоминает молодого инженера-физика, и скоро выясняется, что он и есть молодой инженер-физик.

У нас с Женей практически не осталось денег, но больше сидеть на месте мы не в силах. Я выхожу в центр города с табличкой «Не хватает на билет в Казахстан» и за час собираю сто тридцать долларов. Женя садится в менее удачном месте, но также настригает приличную сумму. Мы складываем добычу – выходит ровно двести сорок долларов.

Через пару дней паром наконец прибывает в порт, и мы идем покупать билеты, но в самый последний момент невидимая рука прячет деньги в карман, а ноги сами несут нас прочь от кассы. На самом деле, нас ужасно душит жаба – ну не может настоящий бродяга отдать полторы сотни баксов за двести километров пути. Вечером мы уже стоим на трассе в сторону Дагестана, а на следующий день пересекаем границу с Россией.

Азербайджанцы пропускают нас за десять минут, а вот на российской границе мы проводим долгих семь часов. Из-за потерянного времени приходится ночевать в поле неподалеку от трассы.

По пути на Махачкалу водители трижды дарят нам по пятьсот рублей. Мы не ожидали такой любви от дагестанцев. Честно признаться, мы крайне впечатлены тем, что все они очень вежливы и часто хорошо образованы. Агрессию проявляет только местная молодая гопота. То и дело из какой-нибудь тонированной «копейки» нам показывают оттопыренный средний палец. Один альфа-самец даже вылезает из машины, чтобы разобраться с нами, ошибочно приняв нас за москвичей. Мы успокаиваем его певучим беларусским языком.

Проезжаем Махачкалу и решаем разделиться до Уфы. С невероятной скоростью я добираюсь до Саратова. Если бы я всегда поглощал пространство такими темпами, то по экватору объехал бы земной шар за месяц.

В семь утра на заправке в двадцати километрах от города я замечаю девушку Наташу. У нее на шее висит пленочная панорамная камера, и я сразу понимаю, что нам есть о чем поговорить. Час спустя я уже сижу на кухне ее родителей и ем самый вкусный суп на планете. Потом мы с девушкой целый день разъезжаем по местным фермам и полям в поисках крутых агрокадров. Наташа в восторге от утренних полей, а я в восторге от Наташи. Мне нравится то, с какой скоростью она расходует пленку. Помнится, я как-то тратил не больше катушки в неделю, она отщелкивает четыре штуки за пару часов:

– Я не жалею денег на творчество, для чего еще жить? – улыбается Наташа.

Дорога сталкивает меня с замечательными людьми. Живи мы в одном городе, обязательно стали бы близкими друзьями. Но неизведанное зовет, поэтому я покупаю билет на поезд до Уфы и вечером загружаюсь в вагон.

Звонит мобила. Я поднимаю. Мама говорит, что умерла бабушка.

Бабушка умерла?

Она сказала, что будет жить, пока ее внук учится…

До моего дома – три тысячи километров. Это, очертя голову, три дня пути. Если повезет. Можно еще на самолете. Назад в Минск? Я не могу. Никак не могу. Поезда сталкиваются внутри меня, рельсы плавятся, пошевелиться не получается. Если бы только меня было двое!

Мне очень хочется отдохнуть от дорожных разговоров, и полпути до Уфы я молчу. Затем один из попутчиков все равно начинает расспрашивать меня, откуда я и куда путь держу. Слово за слово, и к разговору подключаются соседние купе. В Уфу я въезжаю с полным рюкзаком еды.

Уфа очень похожа на Минск своими сталинскими зданиями, спальными районами и грустными заводами. Здесь уже заметно холоднее. На деньги, сэкономленные на билете в Казахстан, я закупаюсь в секонде зимней одеждой.

Машина за машиной – и я вторгаюсь в Сибирь. На кольцевой Челябинска останавливаю дальнобоя Юру. На его руке набито облачко, в центре которого романтическим почерком выведено имя «Наташа». Из разговоров за жизнь выясняется, что его жену зовут Вера, а любовницу Маша. Кто же эта таинственная Наташа, я так и не осмеливаюсь спросить. Когда мы останавливаемся перекусить, Юра каждый раз включает на своем портативном DVD-плеере мультфильм «Маша и Медведь» и искренне смеется незамысловатым шуткам, тыча вилкой в экран.

За окном мелькают болота и леса. Температура опускается ниже нуля, о чем свидетельствуют замерзшие капли на зеркалах заднего вида. От холода совсем не хочется разговаривать – мы пробираемся сквозь тайгу. На новосибирской развязке наши пути расходятся, Юре – на Кемерово, а мне – на Алтай.

Я планирую задержаться в Новосибе на пару дней. Местные байкеры подсказывают мне кофейню, в которой я надеюсь найти приют. Они описывают ее как место, где тусуются «всякие дредастые». Так и выходит: в кофейне я знакомлюсь с дредастой официанткой Настей. Настя миниатюрная, ей двадцать четыре, у нее растатуирована вся левая рука, она смеется, словно мультяшный персонаж. Я селюсь у нее на кухне. Пара дней плавно перетекает в пару недель. Я сплю по двенадцать часов на раскладном кресле, в остальное время занят бездельем. Я сильно истосковался по такому отдыху.

Именно на этой кухне, сидя за компом одной бессонной ночью, я знакомлюсь по интернету с Олей. Она живет в Минске и работает в журнале, для которого я пишу свои заметки. Переписка в соцсетях плавно перетекает в видео-звонки по «Скайпу». В этот момент я еще не подозреваю, как это знакомство перевернет мою жизнь.

За прошедшие месяцы я подружился с сотней людей, проехал больше десяти тысяч километров. Мне приходилось спать под открытым небом, доедать за кем попало в «Макдональдсах», не мыться неделями и просить милостыню. Я отлично знаю, что такое жизнь на улицах урбана. Алтай – край дикой природы и удаленных поселений. Пока я точно не знаю, куда и зачем направляюсь, но чувствую, что настало время выбираться из городов.